Арсан Эммануэль. Дети Эммануэль

   За вечер Лури так близко познакомился с Мариссой и Тео, что пригласил их участвовать в музыкальном фестивале, который скоро должен был состояться в Иране. Они сидели втроем на земле треугольником, лицом друг к другу. Не дожидаясь предложения, Марисса сбросила юбку, дав Лури возможность насладиться красотой своих ног.
   — Твоя грудь соответствует красоте твоего лица, — заметил Лури, когда девушка открыла его взору и свою грудь.
   — Я знаю и поэтому решила показать ее тебе! — улыбнулась Марисса.
   Они засмеялись и в тот вечер больше не возвращались к этой теме. В разговоре неожиданно выяснилось, что и Лури, и Марисса с Тео увлекаются альпинизмом. Обнаружив общность интересов, они принялись сравнивать опыт восхождений, но никак не могли прийти к единому мнению, настолько разнообразны были их ощущения при штурмах горных вершин.
   В ходе горячего спора вопрос Мариссы прозвучал несколько неожиданно.
   — С кем бы ты хотел провести сегодняшнюю ночь: с Оранж или с Эммануэль? — спросила она Тео.
   Тео ответил почти мгновенно, словно давно был готов к этому вопросу:
   — С Эммануэль.
   Лури не отставал от Брюса. И если в самом начале их знакомства Брюс был несколько смущен таким бурным проявлением дружеских чувств и расположением, то через некоторое время он дал себя увлечь, что было для него непривычным; он очень редко посвящал кого-нибудь в свою работу и тем более рассказывал о своих успехах и неудачах. Никогда еще он не был таким искренним и открытым, как с Лури.
   Брюс сделал вывод, что Лури нашел в нем человека, достойного доверия, и это слегка напугало его, но очень скоро все опасения рассеялись под влиянием внутренней свободы, чувственности и интеллигентности, отличавших его нового знакомого. Как они близки по духу! Более того, Брюс испытывал к Лури нечто вроде любви и больше всего хотел, чтобы тот никогда не покидал этот дом. Брюс хотел всегда наслаждаться счастьем общения с таким человеком.
   Марио неожиданно оказался в сложной ситуации — он разрывался между Оранж и Дэвидом, осаждавшими его бурными поцелуями, и двумя мужчинами, увлеченными беседой.
   — Эммануэль, тебе не кажется, что Лури гомосексуалист? — спросил Марио, увидев, что Эммануэль вернулась в комнату, затратив уйму времени, чтобы уложить близнецов. Не дождавшись ответа, он продолжал:
   — Ну вот, ты наконец оказалась под одной крышей с четырьмя своими любовниками! Кого ты изберешь на сегодняшнюю ночь?
   Эммануэль молча подошла к нему и, с улыбкой глядя ему в глаза, спросила:
   — Ты уверен, что не сбился со счета? — и пояснила:
   — Почему ты заставляешь меня выбирать? Мне кажется, выбор лишает нас чего-то важного и необходимого! — Ее губы искали губы Марио, но прежде чем они сплелись в долгом и страстном поцелуе, она успела спросить:
   — Ну скажи мне, мой лучший любовник, неужели я должна довольствоваться любовью только тех, кого знаю? Скажи мне…

Глава 5
ПУТЕШЕСТВИЕ ВНУТРЬ

   — Раннее утро. Яркое солнце еще не успело согреть подернутую ночной прохладой землю. Оранж, поднявшаяся раньше всех в доме, расхаживала босая по влажной от росы траве, прогоняя остатки сна.
   По давно установившейся в доме традиции Кристофер и Из, едва открыв глаза, бросились в спальню матери. К этому времени Лури уже оделся и расхаживал взад-вперед по комнате, словно размышляя над одному ему известной проблемой. На самом деле он просто ждал своей очереди в душ, который чуть раньше предусмотрительно занял Жан.
   Устроившись рядом с матерью, Из захотела поделиться своими тайнами, и, чтобы не мешать ей, взрослые прекратили разговор. Из воспользовалась этой паузой:
   — Лури, иди сюда!
   — Правда, Лури, иди к нам, — поддержала Эммануэль. С наигранной неохотой Лури подошел к постели Эммануэль и, отбросив в сторону край одеяла, лег рядом. Но Из было явно недостаточно этого.
   — И халат тоже сбрось! — приказала девочка.
   — Ладно, ладно, — торопливо согласился он. Лури поднялся, чтобы выполнить указание своей маленькой наставницы. Он старался поймать взгляд Кристофера, словно надеялся заключить с ним мужской союз. Но Кристофер был занят совсем другим. Устроившись в своей излюбленной позе и положив голову на грудь Эммануэль, он отключился от внешнего мира.
   Лури пришлось без боя сдаться под мощным натиском Из. Но пассивная покорность тоже не устраивала девочку, и она продолжала тормошить своего пленника.
   — А ты меня любишь? — спросила она.
   — Конечно, я тебя люблю. Разве ты не знаешь?
   — А я люблю тебя еще сильнее, чем раньше! — сказала Из.
   Эммануэль не могла не рассмеяться, услышав, какого прогресса достигла ее дочь в тонком и трудном искусстве обольщения.
   Лури, уже не надеясь, что Кристофер придет к нему на помощь, решил действовать иначе.
   — Посмотри, как красив Кристофер! — начал было Лури. — Поласкай его и не разочаруешься. Из выслушала его с улыбкой.
   — Кристофер еще ребенок, а ты мужчина! В последнее слово девочка вложила всю страсть, на которую была способна.
   — Ну, ты все понял? — с улыбкой заговорщицы спросила Эммануэль.
   — Иногда мне хочется вновь стать ребенком, — мечтательно произнес Лури.
   Из меньше всего хотела сейчас вызвать у Лури ностальгию по детству. Она гладила грудь, ласкала живот, ноги, половой орган своего большого друга. Она целовала, слегка покусывая, губы Лури, обнимала его так сильно, будто стремилась задушить. Наконец она устала и, остановившись, произнесла только одно слово:
   — Фантастика!
   Польщенный столь лестной характеристикой, Лури не мог не ответить на признание своей маленькой возлюбленной поцелуем.
   Эммануэль обняла за плечи Кристофера и Из и, притянув их к себе, прошептала:
   — Как же прекрасно заниматься любовью всем вместе!
 

***

 
   Эа хотела спать. Было еще рано, но она сегодня мало спала. Тем не менее она выбежала на улицу и присоединилась к Оранж. Внимательно посмотрев на одежду девочки, Эа удивилась:
   — Сейчас еще прохладно, а на тебе почти ничего нет. — Поразмыслив немного, она добавила:
   — А впрочем, ты права. Кстати, тебе очень идет этот цвет, он так похож на цвет твоей кожи!
   — Мне нравится одеваться так, чтобы издали казалось, что на мне ничего нет, — призналась Оранж. С этими словами она протянула руку молодой таиландке:
   — Давай согреемся…
   Девушки стремглав бросились вниз, к шоссе. Их стройные, почти обнаженные фигурки мелькали среди камней и кустов, привлекая внимание проезжавших мимо водителей, притормаживавших, чтобы хоть на мгновение продлить это видение.
   Наконец Эа не выдержала и остановилась:
   — Все, довольно. Мне уже жарко!
   — Сними майку.
   — Но под ней у меня ничего нет — Ну и что? Ты так прекрасна!
   — Ты хочешь, чтобы я голая бежала вдоль дороги? — Она невольно рассмеялась, представив себе эту картину.
   Они отдыхали, прислонившись спиной к одному из больших валунов.
   — Ты рада приезду Лури? — спросила Оранж — По-моему, все рады, когда он приезжает.
   — Но ведь больше всех он любит именно тебя, не так ли?
   — Он любит всех нас.
   Такой ответ не устраивал Оранж, и она продолжала:
   — Но ты бы хотела жить с ним одна, без всех?
   Эа заглянула в глаза Оранж, словно пытаясь выяснить, насколько серьезен ее вопрос, и покачала головой в знак несогласия. Ей не хотелось добавлять еще что-нибудь, она и так за сегодняшний день наговорила много о себе.
   Эа хотела перевести разговор на другую тему, сказать Оранж о другом. Если Лури сочтет нужным открыть Оранж свое истинное отношение к Эа, он это сделает сам.
   Прошлой ночью, выходя из комнаты Брюса, Эммануэль слышала разговор Эа с Лури, которые веселились несмотря на то, что между ними было мало общего. Они выделялись и среди остальных обитателей Шан-Лу, им дали шутливое прозвище Два Азиата.
   Эммануэль решила заглянуть к ним.
   — Чем это вы тут занимаетесь, когда все спят? — спросила она. — Разве сейчас подходящее время для добропорядочных людей?
   — А разве мы похожи на добропорядочных людей? — так же шутливо ответил Лури.
   — Это меняет дело.
   Эммануэль пробыла в комнате Лури еще несколько минут и ушла. Ее уход никого не удивил, все знали, что Эммануэль не любит долго оставаться без своего Жана, тем более ночью.
   По пути к себе она встретила Мариссу, бесцельно слонявшуюся по коридору. Ее длинная ночная рубашка подметала пол, несмотря на все старания хозяйки поддержать спадающее одеяние.
   — Ты куда направляешься? — спросила ее Марисса. — Я была у своего любовника, а теперь иду к себе. А ты?
   — Я хочу погулять немного.
   — А Тео?
   — Спит.
   — Пойдем спать со мной и Жаном?
   — С удовольствием.
   Прежде чем лечь, Марисса сбросила ночную рубашку и осталась обнаженной, как и Эммануэль. Почувствовав рядом чужое тело, Жан неожиданно проснулся. Повернувшись к Мариссе, Жан обнял ее и нежно поцеловал в губы. Его охватило возбуждение.
   Чувствуя это, Марисса взяла в руку его окрепший половой орган и принялась ласкать своими нежными пальцами. Ее губы искали губы Эммануэль, которая внимательно наблюдала за ними. (Эммануэль испытывала какой-то первобытный восторг, получив возможность дотронуться до нежного тела девушки. Это желание возникло у нее еще тогда, когда она едва успела разглядеть Мариссу, сидящую на обочине дороги.
   Эммануэль хотела сказать Мариссе, что у нее не было женщины всю последнюю неделю, с тех пор как она почти каждый день проводит у Брюса, но побоялась случайным словом разрушить очарование, которое установилось между ними троими.
   Язык Эммануэль облизывал набухающую девичью грудь Мариссы, словно оценивая ее крепость и нежность. Через некоторое время их груди соприкоснулись, вызвав у двух женщин вздох наслаждения.
   Язык Эммануэль двигался все ниже и ниже по телу Мариссы, плавно переходя от губ к шее, от груди к животу, от живота к лобку. Эммануэль сейчас владела одна мысль: только бы это никогда не кончилось или хотя бы продолжалось как можно дольше, от одного оргазма к другому. Она чувствовала, что эта хрупкая на вид девушка умеет наслаждаться и удовлетворять внезапно возникающие желания. И не ее ли Марисса искала, разгуливая по дому в столь поздний час?
   Но Эммануэль не стремилась услышать подтверждение своих мыслей из уст Мариссы, да у Мариссы и не было в этот момент желания разговаривать. Она хотела, чтобы возбуждение, охватившее ее и Эммануэль, передалось Жану, и не переставала ласкать его тело. Почувствовав, что Жану ее ласк уже недостаточно, она решительным жестом подвела его член к своему влагалищу. Когда половой член Жана проник в глубину ее влагалища, она начала ритмично двигаться ему навстречу, наращивая темп…
   Когда все кончилось, Жан сказал:
   — Твое влагалище было таким нежным и до беременности? Марисса улыбнулась:
   — Конечно, нет. А разве у Эммануэль все было по-другому? — Теперь Мариссой овладело желание говорить. — Давно вы знаете друг друга? — спросила она.
   — По крайней мере, восемь лет.
   — И что, теперь вы уже не занимаетесь любовью?
   — Неужели ты думаешь, — ответила Эммануэль, — что я продолжала бы с ним жить, если бы между нами не было любви?
   — Разве ему не скучно так долго заниматься одним и тем же с одной и той же женщиной?
   — Но мы с Жаном отнюдь не занимаемся одним и тем же! — возразила Эммануэль. — Как видишь, сейчас, например, мы занимались любовью вместе с тобой.
   — Но зачем вам нужен брак? — не успокаивалась Марисса.
   — Потому что быть вдвоем более интересно, чем одной.
   — Для еще большего интереса вы могли бы, к примеру, разойтись.
   — Конечно, но в этом пока нет необходимости. Мы еще не такие старые, как ты думаешь.
   — Не знаю, как это лучше назвать — достоинством или недостатком, но у Эммануэль есть одна особенность: она очень преданна и не способна бросить мужа только потому, что получила от него все, что могла. Нет, она пытается взглянуть на него с другой стороны, сделать его своим любовником, — включился в беседу Жан.
   — Согласна. Но какой смысл одновременно выходить замуж еще за одного?
   — Причина проста: мне нравится быть замужем! — воскликнула Эммануэль.
   Марисса сочла последнюю фразу Эммануэль довольно остроумной и не могла сдержать улыбки. Посмеявшись, она вновь обратилась к Жану:
   — У тебя столько же любовниц, сколько любовников у Эммануэль?
   Теперь пришла очередь посмеяться Жану.
   — Теория Стефани о всеобщем равенстве начинает приносить первые плоды! — воскликнул он. Его рука не прекращала ласкать мягкие волоски на лобке Мариссы.
   — Вся проблема в том, что Жан очень привередливый. Ему нравятся девушки только такого типа, как ты, — ответила за мужа Эммануэль.
   Комплимент обезоружил Мариссу. В этот момент рука Эммануэль нащупала руку Жана, лежащую на животе девушки, и, словно почувствовав его поддержку, двинулась вниз, едва касаясь мягкой, слегка влажной кожи Мариссы. Ее пальцы скоро достигли влагалища Мариссы и, поиграв некоторое время с клитором, проникли в глубь полового органа девушки.
   Все тело Мариссы воплощало собой желание. Она чувствовала, что такое же наслаждение испытывает сейчас и ее подруга, и это наполняло ее счастьем, заставляло в порыве сладостного безумия любви слегка покусывать ее грудь, губы, живот… Марисса больше не могла сдерживаться и спешила отдать всю себя стихии нежности и блаженства.
   — Ты сама не знаешь, как прекрасна! — шептала ей Эммануэль. — Скажи, ты любишь свое тело? Тебе нравится вызывать желание?
   — Я счастлива, что я прекрасна! Я хочу быть желанной! — несколько приглушенным голосом отвечала Марисса, вкладывая в свои слова всю страсть, на которую только была способна.
   — Тебе нравятся мои ласки? — продолжала спрашивать Эммануэль. — Не молчи, говори со мной…
   — Я безумно рада, что могу чувствовать тебя! Я люблю тебя! Я счастлива, когда ты меня целуешь, дотрагиваешься до меня…
   Достаточно поласкав друг друга, Марисса и Эммануэль наконец вспомнили о Жане, решив доказать ему, что два женских тела могут принести мужчине куда большее наслаждение, чем одно.
   Их движения неожиданно оказались прекрасно скоординированными, и если бы это не противоречило законам природы, можно было бы сказать, что их руки принадлежат одному человеку, одной любящей женщине…
   Одна женщина занималась половым органом Жана, другая, впившись губами в его губы, искала своим языком его язык. Через некоторое время язык уступил место соску, затвердевшему от возбуждения, которое испытывала Эммануэль.
   Наконец настал момент, когда возбуждение всех троих почти достигло оргазма. Эммануэль и Марисса легли рядом, чтобы половой орган Жана мог легко переходить от одной женщины к другой. На несколько секунд Жан остановился в раздумье, кто должен поставить точку в этой долгой и увлекательной любовной игре.
   Желание женщин было единодушным — Марисса. Неожиданная идея овладела Жаном: он понял, что имеет возможность стать отцом ребенка Мариссы, добавив к питательному веществу, в котором уже находится зародыш, свое семя. Эта мысль настолько овладела Жаном, что он ласкал Мариссу так нежно, заботливо и осторожно, словно перед ним лежала уже не она, а ее ребенок.
   Но глаза Жана не упускали из виду и Эммануэль, которая, мастурбируя, вновь и вновь переживала счастье и гармонию. В какой-то момент их глаза встретились, и Они, не сговариваясь, прошептали одни и те же слова: «Я люблю тебя!»
 

***

 
   — Откуда здесь появилась Эа? — спросил как-то Тео у Брюса.
   — Откуда? — повторил Брюс. — Она приехала вместе с семьей Сальван. Какие между ними отношения? Сальваны не совсем обычные в нашем понимании люди, чтобы понять их, надо знать историю их жизни. — Брюс сделал паузу, чтобы дать Тео возможность осмыслить эти слова, но, увидев, что молодой человек ждет продолжения рассказа, сказал:
   — Еще шесть лет назад, только приехав в Бангкок, Эммануэль и Жан представляли собой типичнейшую буржуазную семью.
   — Ты уже знал их тогда?
   Брюс, казалось, был несколько смущен последней фразой Тео.
   — Конечно, нет. Я познакомился с ними, вернее с Эммануэль, только месяц назад на пляже. — Брюс невольно вспомнил эту сцену, и воспоминание вернуло ему хорошее настроение. Он улыбнулся. — Как самый настоящий колониалист, Жан поспешил подарить своей жене рабыню.
   — Рабыню?! — воскликнул Тео, больше заинтересованный словами Брюса, чем удивленный.
   — Я бы назвал ее именно так, хотя ей вменялось в обязанности лишь помогать госпоже мыться, расчесывать ее волосы и просто восторгаться ею. Ни одна не знала язык другой, но это характерно и для общества в целом.
   — Разве они не занимались любовью?
   — Конечно, занимались! Кому нужна рабыня, которую нельзя так использовать!
   — Разве может быть рабом человек, с которым ты занимаешься любовью?
   Брюс недоверчиво посмотрел на юношу, но спорить не стал.
   — Очевидно, именно это и убедило Сальванов в некоторой противоречивости окружающей жизни. Жан бросил работу, и вот они здесь, в Шан-Лу, вместе с Эа. Но еще до того, как познакомились со Стефани, они поняли, что наличие слуг лишает хозяев возможности любить. Сама Эммануэль любила повторять: «Отношения между хозяином и слугой лишают первого сердца, а второго души». Я тоже убежден, что союз сердца и власти невозможен в принципе.
   — Точно так же, как союз власти и ума. Дух хозяина делает людей похожими на зверей.
   — Эммануэль и Жан оказались плохими хозяевами и очень скоро освободили Эа. Она еще раньше проявляла склонность к геометрии и, пройдя курс математики, поступила в фирму, где работал Жан. Они взяли расчет одновременно.
   — Но она не оставила их?
   — Нет. Она объяснила свое желание остаться с Эммануэль тем, что за это время стала ей чем-то вроде сестры или, скорее, сестрой ее близнецов.
   — Сальваны платят ей?
   — Скорее она платит им, поскольку именно на ней лежит практически все домашнее хозяйство. Сказать по правде, в этом она оказалась куда более способной, чем сами Сальваны. К тому же она не такая щепетильная, как Эммануэль, и не стесняется поручать ту или иную домашнюю работу Стефани или Монель.
   — Я успел это заметить. Она молодец.
   — Ее хозяйственная активность привела Марио в состояние шока: он всегда исповедовал теорию о своеобразных оргиях чистоты, если так можно выразиться, когда все просыпаются среди ночи и начинают заниматься уборкой или еще чемнибудь в этом духе.
   — Вы должны были и меня разбудить прошлой ночью!
   — Я не думал, что тебе понравятся такие идеи. Тебя действительно интересует все это?
   — Не знаю. Я никогда не слышал ни о чем подобном.
   — А что еще ты бы хотел услышать, находясь в этом доме?
   Тео ответил улыбкой, смысла которой Брюс так и не смог понять.
   Перед тем как уснуть, Эммануэль решила спросить Мариссу еще об одном:
   — Ты знаешь, кто отец твоего ребенка?
   — Да, но я его совсем не люблю.
   — Кто же тогда будет ему отцом, когда он появится на свет?
   — Не знаю. Думаю, тот, кого я полюблю. Брюс проследил за направлением взгляда Тео. Недалеко от них стояла и молча наблюдала за ними Эммануэль. Она подошла так тихо, что они не заметили ее появления.
   Подойдя к ним, Эммануэль поочередно поцеловала каждого в щеку.
   — Добрый день, дорогие! Я вижу, вы чувствуете себя достаточно бодро. Какие у вас планы на воскресенье?
   — В этом вопросе мы полагаемся исключительно на твой опыт, — ответил Тео, с интересом рассматривая Эммануэль сквозь полупрозрачную ткань сорочки, которую она накинула, выходя из своей комнаты.
   — Хорошо, но и вам придется немного потрудиться. Я хочу, чтобы вы освободили кое-кого от предубеждений.
   — Предубеждений? — переспросил Тео.
   — Именно. Я убеждена, что любые предубеждения несут только зло. Вы мне не верите? Хорошо, у вас будет время подумать над моими словами. Брюс поднялся.
   — Я скоро вернусь, — объявил он.
   — Как? Ты уходишь?
   — Пойду приготовлю себе яичницу с ветчиной. Может быть, кто-нибудь хочет присоединиться ко мне?
   Увидев проносившихся мимо Кристофера и Из, Эммануэль бросилась вдогонку, и вскоре все трое исчезли среди деревьев. Брюс собрался было броситься за ней, но передумал. Он прекрасно знал, куда направлялась Эммануэль с детьми; почти каждый день в течение последнего месяца они принимали там солнечные ванны, которые непременно заканчивались любовными объятиями. Но сегодня Брюс почему-то решил отказаться от традиционной прогулки в Долину фей.
   «Тем хуже для него», — подумала, в свою очередь, Эммануэль, убедившись, что Брюс не побежал за ней. Неожиданно она увидела, что их место занято Мариссой и Оранж, загорающими под лучами теплого солнца.
   Услышав шаги, они проснулись.
   — Мы немного вздремнули, — с улыбкой заметила Марисса.
   — Здесь не место спать! — воскликнул Кристофер и бросился на Мариссу. Схватив ее за ноги, он бросился на нее, словно приглашая принять участие в шутливой схватке за лучшее место на поляне.
   Марисса поняла, чего добивается Кристофер, и, повернувшись к нему, позволила ласкать свою грудь, живот, лобок, вдыхать запах своей кожи, ощущать мягкость тела…
   Увидев, что Оранж села, Эммануэль подсела к ней и взяла на руки Из, которая моментально устроилась у нее на груди. Все были счастливы, полностью отдавшись охватившей их волне всеобщей радости.
   Больше всего Эммануэль поражали отношения Кристофера и Мариссы. Ее удивляло не то, что он влюблен в Мариссу, — он был по-своему влюблен во всех женщин, живущих в доме, — а то, что Марисса отвечала на его ласки не механически и не потому, что хотела доставить удовольствие ребенку; ей нравились ласки Кристофера. То же испытывала Марисса этой ночью в объятиях Жана. Кристофер и Марисса вели себя не как хорошие друзья, они были похожи на возлюбленных. Их ласки были взаимными, но каждый проявлял их в соответствии со своим опытом и возможностями, привычками и характером.
   Все пятеро пробыли на поляне довольно долго, пока жаркое солнце не напомнило им, что утро прошло и наступил изнуряюще жаркий день.
   Брюс ждал ее на крыльце дома, Эммануэль подошла и поинтересовалась, что с ним случилось. Брюс пытался убедить ее, что все в порядке, но вид и настроение опровергали его слова. Эммануэль стоило больших усилий заставить его раскрыть карты.
   — Ты прекрасно знаешь, Эммануэль, что я не ревнив, — начал Брюс. — Я нахожу вполне нормальным, что ты спишь с Жаном, но я отказываюсь понять то, что ты готова лечь в постель абсолютно со всеми.
   — Под всеми ты подразумеваешь моих друзей? — Эммануэль начала проявлять признаки раздражения.
   — Да нет. Я не хочу бросить тень и на твои отношения с Лури — если быть искренним до конца, я вполне могу понять твою страсть к самым женственным женщинам и самым мужественным мужчинам. — Увидев на лице Эммануэль решимость до конца защищать честь своих возлюбленных, Брюс немного отступил:
   — Что касается его, здесь все понятно. Но должен признаться, я нахожу несколько бестактной твою связь с этим мальчиком Тео.
   Эммануэль внимательно посмотрела в глаза Брюсу и, прижавшись к нему щекой, прошептала:
   — Обещаю тебе, что не буду заниматься с ним любовью.
   Брюс был несколько обескуражен подобной уступкой со стороны Эммануэль.
   — Я ни в коей мере не хочу ограничивать твою свободу… — начал было он.
   — Ты меня ни в малейшей степени не ограничиваешь. Я обещаю тебе это только потому, что я свободна и не хочу, чтобы ты был из-за меня несчастлив.
   Не в силах сказать еще что-нибудь, Брюс обнял Эммануэль и сжал в своих объятиях, испытывая при этом нечто вроде стыда. В какой-то момент ему показалось, что он вот-вот потеряет Эммануэль, но последние ее слова развеяли все опасения.
   — Что мне больше всего нравится в Стефани, — сказал Жан, — так эго то, что она никогда не упорствует в своих заблуждениях. Помните, чего только она не наговорила тогда про наше общество «Неосарабандес», а сегодня утром уже согласилась принять участие в работе подкомитета по перестройке печи.
   — А разве Кристофер и Из не участвуют в работе этого комитета? — обеспокоенно спросила Эммануэль.
   — Близнецы являются его руководителями, просто сегодня утром мне не удалось их разыскать.
   Близнецы внимательно слушали разговор взрослых, но многое осталось для них непонятным, и они бросились за объяснениями к Дэвиду.
   — Лури предложил свой вариант действий, ваша печь находится на его земле, — объяснил тот, — и мы можем поступать с ней, как считаем нужным.
   — У комитета есть два предложения, — вмешался в разговор Лури, — оставить печь там, где она сейчас, приведя в божеский вид, либо перевезти сюда.
   — Эта печь наша! — отрезала Из — И мы не хотим, чтобы ее куда-нибудь переносили.
   — Ты придешь к нам туда? — спросил Кристофер Мариссу.
   — Оставь Мариссу Тео, — твердо сказала Эммануэль. — Я думаю, он предпочтет, чтобы она оставалась с ним.
   Кристофер замолчал, обдумывая слова Эммануэль. Он внимательно посмотрел на мать, ожидая увидеть на ее лице нечто вроде улыбки, но она оставалась серьезной.
   — Давайте не будем замыкаться только на этом вопросе, — подал голос Маттиас. — Лури обещал мне поделиться своими мыслями о нашем фильме.
   — В принципе особых мыслей у меня в общем-то нет, — отозвался Лури. — Единственное, что я хотел сказать, это то, что подобная идея вполне может быть осуществлена на моей родине.