Такой ответ маленького ребенка задел царя, он никак не ожидал подобной цены. Но раджа сам сказал при свидетелях, что отдаст девочке все, что она пожелает. Поэтому он снял с покорной супруги все украшения и отдал девочке. Она отдала ему мизинец и тут же принялась надевать на себя кольца, серьги и ожерелья царицы.
Раджа вернулся во дворец и приказал мастеру восстановить недостающую часть статуи. Мастер все быстро исполнил, и теперь статуя могла достойно занять надлежащее ей место. А на следующее утро раджу разбудили крики слуги, который был приставлен охранять статую богини. Несчастный заснул на своем посту, а когда проснулся, то статуя была вся украшена драгоценностями. Раджа поспешил взглянуть на чудо и узнал в драгоценностях все то, что он отдал девочке. Видимо, сама богиня испытывала раджу. Вот так Ума и стала покровительницей Чандрапура.
Рассказав эту историю, брахман пояснил, что принцу нужно взять с собой второе ожерелье. Ему, скорее всего, придется также, как и его далекому предку, обменять драгоценности женщины на неотъемлемую часть богини, которой успело стать священное ожерелье.
Целый год юный принц готовился к дальней дороге, а его отец послал одного из своих советников в Европу, чтобы тот продыскал для принца самое лучшее учебное заведение. Раджа рассуждал, что если его сын и не найдет ожерелье, то по крайней мере получит хорошее образование. Советник вернулся через несколько месяцев и сказал, что наиболее достойным для принца является Кембридж. Амит прекрасно знает английский язык, поэтому сможет получить там достойное образование, а богатство отца обеспечит ему соответствующее его рангу положение.
С тем же самым советником и доверенным слугой принц отбыл в Англию. Советник немного боялся, что на Амита плохо подействуют развращенные нравы европейской молодежи, но его опасения были напрасными. Юноша прилежно учился, а свободное время проводил в библиотеках, изучая летописи и генеалогию, надеясь найти упоминания об ожерелье. Он был уверен, что такая драгоценность не может остаться не замеченной.
Принц оказался прав. Правда, труды его увенчались успехом не так уж скоро. Подтверждение своим догадкам он нашел к концу пятого года пребывания в Англии, когда был уже близок к отчаянью и склонялся к мысли, что стоит прислушаться к словам советника и вернуться на родину.
Амит разбирал частный архив своего университетского товарища, который посмеивался над странным поведением молодого человека, но позволил ему это, считая все изыскания принца безобидными чудачествами. Ведь Амит никогда никому не рассказывал об истинной цели своих поисков и не показывал ожерелья. Хотя иногда его посещал соблазн сделать это. Ведь могло оказаться так, что-то кто видел предмет поисков принца и сумел бы ему рассказать о месте пребывания священного ожерелья. Но гораздо более вероятным было то, что принца ограбили бы самого, либо обвинили в краже. Мало кто мог сообразить, что ожерелья зеркальны.
Так вот, в одной из хроник 1743 года принц обнаружил запись о королевском бале, где описывались драгоценности присутствующих дам. Там было сказано, что бриллиантовое ожерелье в виде змеи, кусающей свой хвост, украшавшее шею графини Уэстемпхейм, затмевало все остальное по своей роскоши и красоте.
Сердце принца радостно забилось. Теперь ему нужно было узнать все об Уэстемпхеймах. Дальнейшие поиски привели Амита к тому, что он узнал следующее. Ожерелье составило часть приданого дочери графа и перешло к Рокчестерам, род которых через несколько лет разорился, впав в немилость у королевской семьи, а ожерелье было продано с аукциона.
Дальнейшие следы семейной реликвии принц искал еще около года, исколесив всю Европу. Наконец ему доподлинно стало известно, что вот уже двести лет, как ожерелье попало в Россию и более оттуда не возвращалось. Скорее всего, сделал вывод принц, там оно хранится в одном и том же семействе и продано не было. Амиту ничего не оставалось, как отправляться в Россию.
Однако советник об этом и слышать ничего не хотел. Старик так устал от шумной Европы, что страстно мечтал вернуться домой, его уже нисколько не волновало ожерелье, он хотел умереть на родине, но долг заставлял его оставаться с принцем. Амит принялся уговаривать советника, объясняя, что нельзя прерывать поиски, так как они уже очень близко к успеху, но старик стоял на своем. Он прелагал принцу вернуться в Чандрапур, а потом, отдохнув как следует, совершить другую поездку. Такой вариант Амита никак не устраивал. Ему казалось, что этого делать нельзя, так как возвращение с пустыми руками равносильно поражению.
Отчаявшись переубедить советника, как чумы боявшегося варварской России и тамошних морозов, о которых твердили все вокруг, Амит решился на дерзкий поступок. Он написал отцу пространное письмо, где рассказывал о своих поисках и просил того не сердиться на своеволие сына, вынужденного поступить так, дабы исполнить волю богини. Он оставил также письмо и деньги для советника, который мог с комфортом возвратиться домой, а сам тайком уехал.
Когда советник обнаружил исчезновение опекаемого наследника престола, тот был уже далеко. Старик сначала страшно перепугался за принца, но потом решил, что это действительно воля богини, и отправился в Чандрапур, гадая дорогой, во что выльется гнев раджи, а себя успокаивая мыслями о том, что принц человек рассудительный и денег у него более чем достаточно, чтобы не бедствовать.
Принц прибыл в Россию в начале января и очень быстро понял что, помимо лютых морозов, которые во всяких разговорах были скорее преуменьшены, нежели преувеличены, у него имеется еще одна трудность. Документы в русских архивах были, разумеется, написаны на русском языке, которого Амит не знал. Да и допускать иностранца к таковым никто не спешил. Пытаясь же добиться этого за деньги, он мог только схлопотать обвинение в шпионаже, что в его планы никак не входило.
Не входило также в планы принца надолго застревать в этой не очень гостеприимной стране, для того чтобы выучить язык. Амит решил пойти другим путем. Прежде всего он отправился в Москву, рассудив, что ежели, как ему говорили, там всегда выбирают невест знатные люди, так, значит, дамы должны надевать самые лучшие свои драгоценности.
Свой титул молодой человек афишировать не стал, поселился в скромной гостинице инкогнито. Он очень не хотел шумихи вокруг своего имени, так как уже по другим странам понял, что на принца из далекой Индии все смотрят как на диковинную зверушку. Все это могло помешать его планам.
Амит стал посещать театры, разглядывая ложи знатных господ, особенно уделяя внимание украшениям дам. План его был чрезвычайно прост. Принц решил, что как только увидит на ком-либо из женщин искомое ожерелье, то проследит за каретой, а потом узнает имя владелицы. Далее явится с визитом под своим настоящим именем и предложит равноценный обмен. Ему казалось, что особых препятствий на этом пути возникнуть не должно.
Однако прошло более месяца, а желанного ожерелья он так и не увидел. Принц понял, что ему необходимы помощники. Ведь сам он не мог появиться одновременно в нескольких театрах и вполне мог пропустить появление дамы в ожерелье богини. Однако помощников в чужой стране, где мало кто владел языками, было найти не так-то просто, да и рассказывать хоть что-то о своем деле принц опасался.
В один из вечеров Амит пришел на премьеру в театр Сниткина, привычным взглядом обвел глазами ложи и партер, тяжело вздохнул, не обнаружив ожерелья в очередной раз, и уже решил, что дождавшись антракта, уйдет, как вдруг его внимание привлекла появившееся на сцене прекрасная молодая женщина. Принц более уже не смотрел по сторонам, буквально пожирая глазами красавицу. Он влюбился с первого взгляда и дал себе слово непременно узнать, что это за женщина.
Сделать это оказалось не так уж и сложно. По окончанию спектакля принц прошел прямо к директору театра, отрекомендовался путешествующим английским дворянином и попросил господина Сниткина представить его примадонне.
Директор моментально распознал в глазах молодого человека пылкую страсть, а по кольцу на руке – немалые деньги, и рассудил, что знакомство это может принести пользу не только актрисе, но и всему театру. Очень часто влюбленные почитатели таланта и красоты актрис не спешили увозить последних с собой, а просто жертвовали театру весьма приличные суммы. Англичанин показался Сниткину относящимся именно к последней категории.
Так и произошло роковой знакомство принца Амита Рамачандра с примадонной Ариадной Любчинской.
ГЛАВА 13
Раджа вернулся во дворец и приказал мастеру восстановить недостающую часть статуи. Мастер все быстро исполнил, и теперь статуя могла достойно занять надлежащее ей место. А на следующее утро раджу разбудили крики слуги, который был приставлен охранять статую богини. Несчастный заснул на своем посту, а когда проснулся, то статуя была вся украшена драгоценностями. Раджа поспешил взглянуть на чудо и узнал в драгоценностях все то, что он отдал девочке. Видимо, сама богиня испытывала раджу. Вот так Ума и стала покровительницей Чандрапура.
Рассказав эту историю, брахман пояснил, что принцу нужно взять с собой второе ожерелье. Ему, скорее всего, придется также, как и его далекому предку, обменять драгоценности женщины на неотъемлемую часть богини, которой успело стать священное ожерелье.
Целый год юный принц готовился к дальней дороге, а его отец послал одного из своих советников в Европу, чтобы тот продыскал для принца самое лучшее учебное заведение. Раджа рассуждал, что если его сын и не найдет ожерелье, то по крайней мере получит хорошее образование. Советник вернулся через несколько месяцев и сказал, что наиболее достойным для принца является Кембридж. Амит прекрасно знает английский язык, поэтому сможет получить там достойное образование, а богатство отца обеспечит ему соответствующее его рангу положение.
С тем же самым советником и доверенным слугой принц отбыл в Англию. Советник немного боялся, что на Амита плохо подействуют развращенные нравы европейской молодежи, но его опасения были напрасными. Юноша прилежно учился, а свободное время проводил в библиотеках, изучая летописи и генеалогию, надеясь найти упоминания об ожерелье. Он был уверен, что такая драгоценность не может остаться не замеченной.
Принц оказался прав. Правда, труды его увенчались успехом не так уж скоро. Подтверждение своим догадкам он нашел к концу пятого года пребывания в Англии, когда был уже близок к отчаянью и склонялся к мысли, что стоит прислушаться к словам советника и вернуться на родину.
Амит разбирал частный архив своего университетского товарища, который посмеивался над странным поведением молодого человека, но позволил ему это, считая все изыскания принца безобидными чудачествами. Ведь Амит никогда никому не рассказывал об истинной цели своих поисков и не показывал ожерелья. Хотя иногда его посещал соблазн сделать это. Ведь могло оказаться так, что-то кто видел предмет поисков принца и сумел бы ему рассказать о месте пребывания священного ожерелья. Но гораздо более вероятным было то, что принца ограбили бы самого, либо обвинили в краже. Мало кто мог сообразить, что ожерелья зеркальны.
Так вот, в одной из хроник 1743 года принц обнаружил запись о королевском бале, где описывались драгоценности присутствующих дам. Там было сказано, что бриллиантовое ожерелье в виде змеи, кусающей свой хвост, украшавшее шею графини Уэстемпхейм, затмевало все остальное по своей роскоши и красоте.
Сердце принца радостно забилось. Теперь ему нужно было узнать все об Уэстемпхеймах. Дальнейшие поиски привели Амита к тому, что он узнал следующее. Ожерелье составило часть приданого дочери графа и перешло к Рокчестерам, род которых через несколько лет разорился, впав в немилость у королевской семьи, а ожерелье было продано с аукциона.
Дальнейшие следы семейной реликвии принц искал еще около года, исколесив всю Европу. Наконец ему доподлинно стало известно, что вот уже двести лет, как ожерелье попало в Россию и более оттуда не возвращалось. Скорее всего, сделал вывод принц, там оно хранится в одном и том же семействе и продано не было. Амиту ничего не оставалось, как отправляться в Россию.
Однако советник об этом и слышать ничего не хотел. Старик так устал от шумной Европы, что страстно мечтал вернуться домой, его уже нисколько не волновало ожерелье, он хотел умереть на родине, но долг заставлял его оставаться с принцем. Амит принялся уговаривать советника, объясняя, что нельзя прерывать поиски, так как они уже очень близко к успеху, но старик стоял на своем. Он прелагал принцу вернуться в Чандрапур, а потом, отдохнув как следует, совершить другую поездку. Такой вариант Амита никак не устраивал. Ему казалось, что этого делать нельзя, так как возвращение с пустыми руками равносильно поражению.
Отчаявшись переубедить советника, как чумы боявшегося варварской России и тамошних морозов, о которых твердили все вокруг, Амит решился на дерзкий поступок. Он написал отцу пространное письмо, где рассказывал о своих поисках и просил того не сердиться на своеволие сына, вынужденного поступить так, дабы исполнить волю богини. Он оставил также письмо и деньги для советника, который мог с комфортом возвратиться домой, а сам тайком уехал.
Когда советник обнаружил исчезновение опекаемого наследника престола, тот был уже далеко. Старик сначала страшно перепугался за принца, но потом решил, что это действительно воля богини, и отправился в Чандрапур, гадая дорогой, во что выльется гнев раджи, а себя успокаивая мыслями о том, что принц человек рассудительный и денег у него более чем достаточно, чтобы не бедствовать.
Принц прибыл в Россию в начале января и очень быстро понял что, помимо лютых морозов, которые во всяких разговорах были скорее преуменьшены, нежели преувеличены, у него имеется еще одна трудность. Документы в русских архивах были, разумеется, написаны на русском языке, которого Амит не знал. Да и допускать иностранца к таковым никто не спешил. Пытаясь же добиться этого за деньги, он мог только схлопотать обвинение в шпионаже, что в его планы никак не входило.
Не входило также в планы принца надолго застревать в этой не очень гостеприимной стране, для того чтобы выучить язык. Амит решил пойти другим путем. Прежде всего он отправился в Москву, рассудив, что ежели, как ему говорили, там всегда выбирают невест знатные люди, так, значит, дамы должны надевать самые лучшие свои драгоценности.
Свой титул молодой человек афишировать не стал, поселился в скромной гостинице инкогнито. Он очень не хотел шумихи вокруг своего имени, так как уже по другим странам понял, что на принца из далекой Индии все смотрят как на диковинную зверушку. Все это могло помешать его планам.
Амит стал посещать театры, разглядывая ложи знатных господ, особенно уделяя внимание украшениям дам. План его был чрезвычайно прост. Принц решил, что как только увидит на ком-либо из женщин искомое ожерелье, то проследит за каретой, а потом узнает имя владелицы. Далее явится с визитом под своим настоящим именем и предложит равноценный обмен. Ему казалось, что особых препятствий на этом пути возникнуть не должно.
Однако прошло более месяца, а желанного ожерелья он так и не увидел. Принц понял, что ему необходимы помощники. Ведь сам он не мог появиться одновременно в нескольких театрах и вполне мог пропустить появление дамы в ожерелье богини. Однако помощников в чужой стране, где мало кто владел языками, было найти не так-то просто, да и рассказывать хоть что-то о своем деле принц опасался.
В один из вечеров Амит пришел на премьеру в театр Сниткина, привычным взглядом обвел глазами ложи и партер, тяжело вздохнул, не обнаружив ожерелья в очередной раз, и уже решил, что дождавшись антракта, уйдет, как вдруг его внимание привлекла появившееся на сцене прекрасная молодая женщина. Принц более уже не смотрел по сторонам, буквально пожирая глазами красавицу. Он влюбился с первого взгляда и дал себе слово непременно узнать, что это за женщина.
Сделать это оказалось не так уж и сложно. По окончанию спектакля принц прошел прямо к директору театра, отрекомендовался путешествующим английским дворянином и попросил господина Сниткина представить его примадонне.
Директор моментально распознал в глазах молодого человека пылкую страсть, а по кольцу на руке – немалые деньги, и рассудил, что знакомство это может принести пользу не только актрисе, но и всему театру. Очень часто влюбленные почитатели таланта и красоты актрис не спешили увозить последних с собой, а просто жертвовали театру весьма приличные суммы. Англичанин показался Сниткину относящимся именно к последней категории.
Так и произошло роковой знакомство принца Амита Рамачандра с примадонной Ариадной Любчинской.
ГЛАВА 13
Ариадна Любчинская не хуже директора Сниткина умела распознавать богатство мужчины с первого взгляда, а может быть, даже и лучше. Вот только она сильно сомневалась, что представленный ей Ефимом Петровичем английский путешественник Томас Канингем был и в самом деле англичанином. Молодой человек был красив, но красота его была слишком экзотичной для уроженца туманного Альбиона. Тем не менее актриса выразила полное согласие на приглашение поужинать.
Принц Амит же забыл обо всем на свете, кроме красавицы Ариадны. Он повез ее в самый шикарный ресторан и позволил заказывать все, что она пожелает. А потом принялся расспрашивать ее. Принца интересовало все. Однако Любчинская не спешила откровенничать, отделываясь туманными намеками. Она совершенно не собиралась открывать свое настоящее прошлое первому встречному, как бы привлекателен он ни был. Вместо ответов актриса принялась сама задавать вопросы, надеясь подтвердить свое догадку об ином месте рождения молодого человека, нежели то, которое он сам назвал.
Но Амиту не составило труда поддерживать свою легенду. Принц достаточно долго прожил в Англии и часто бывал в поместьях своих друзей, чтобы удовлетворить любопытство дамы и не попасть впросак. Хотя, по правде сказать, чем дольше он рассказывал, тем больше ему хотелось открыть Ариадне правду. Любовь вспыхнула слишком ярким светом в сердце принца, чтобы позволить лжи омрачать грязной тенью начинающиеся отношения с прекрасной Ариадной.
После ужина Амит отвез актрису домой, а сам отправился в свой гостиничный номер, где и провел всю ночь без сна. К утру он так далеко ушел в своих мечтах, что видел уже русскую красавицу своей женой и царицей Чандрапура. Едва дождавшись полудня, принц вооружился огромным букетом роз и отправился к Ариадне.
Цветы актриса приняла, но это ее нисколько не порадовало. Она надеялась на гораздо более весомое подношение от иностранного воздыхателя. Вчерашний его рассказ об Англии убедил ее, что молодой человек действительно родом оттуда, актриса только решила непременно узнать, почему у него совсем не английская внешность.
Принц же не очень себе представлял, как ему следует обращаться с русской женщиной, так как опыта в делах подобного рода он приобрести еще не успел – все его время поглощали поиски ожерелья. Его посещала мысль, что женщины всех народов одинаково должны любить цветы, сладости и украшения, поэтому он пришел с букетов и пригласил Ариадну в кондитерскую.
К его разочарованию, актриса осталась равнодушной как к цветам, так и к сладостям. Хотя она и делала вид, что довольна, но не слишком старалась при этом. Это немного огорчило принца, впрочем, он и не подумал обвинить Любчинскую в меркантильности даже мысленно – его возлюбленная была выше подозрений! А Ариадна вяло ковыряла ложечкой пирожное и злилась на мальчишку за эти глупости, думая, как бы подтолкнуть его в нужном направлении.
Через пару недель регулярных встреч, обедов и ужинов, принц и Любчинская одновременно пришли к выводу, что их отношения зашли в тупик. Правда, выходы из этого тупика они видели совершенно различные.
Амит наконец-то на некоторое время вырвался из тумана влюбленности и вспомнил, с какой целью он находится в Россия. Вспомнив же, решил, что его возлюбленная заслуживает полной откровенности и может стать для него прекрасной помощницей. Ведь она запросто может знать даму, которой принадлежит ожерелье.
Любчинская же поняла, что только напрасно теряет время с юным англичанином, который от нее ничего, правда, не требовал, но и, тем самым, не давал повода попросить подарков более стоящих, чем цветы. Актриса решила подтолкнуть Канингема, показав, что тоже влюблена в него, а потом посетовав на бедственное свое положение.
Эту роль Любчинская при следующей встрече разыграла как по нотам. Она встретила молодого человека в самом соблазнительном из своих нарядов, откровенность которого была почти за рамками приличий. Отказавшись от очередного приглашения пообедать, актриса усадила Канингема рядом с собой на диван и, изобразив на прекрасном лице крайнюю степень смущения, заговорила срывающимся от волнения голосом. Практически обнаженная грудь ее при этом вздымалась самым соблазнительным образом в непосредственной близости от глаз принца, к чему он, безусловно, не мог остаться равнодушным, как всякий нормальный мужчина, влюбленный до безумия.
– Дорогой мой Томас, видя ваши искренние ко мне чувства и вашу робость, я решилась признаться вам, что расположена к вам гораздо более, чем показывала до этого. Могу ли я надеяться, что своим откровенным признанием не заслужу вашего презрения, что вы не оттолкнете меня? – и она вскинула ресницы и посмотрела на своего визави самым трепетным и страстным взглядом, на который только была способна.
Разумеется, влюбленный принц, сам готовящийся сделать не менее страстное признание, принял весь этот спектакль за чистую монету.
– Ариадна, как я могу подумать такое, когда вы своими словами сделали меня счастливейшим из смертных! – воскликнул он, беря руку актрисы и прижимая к сердцу.
– Ах, не смейтесь над бедной девушкой, – опустила глаза Любчинская в притворном смущении. – Ваши слова не могут быть правдой, ведь вы богаты, а я простая актриса… – тут голос ее задрожал.
Принц потерял всякую осторожность после этих трогательных слов.
– Ты станешь царицей! Я осыплю тебя драгоценностями, чтобы они стали достойной оправой твоей красоте! – далее принц от волнения перешел на свой родной язык.
Слова о драгоценностях очень понравились Ариадне, «царицу» она списала на восторженность Канингема, а вот непонятное бормотание слегка ее напугало, пока она не вспомнила, что это может быть язык индийской матушки молодого человека. Но когда он слегка успокоился и принялся выкладывать ей всю правду о себе, Любчинская просто не могла поверить в реальность происходящего. Она потребовала доказательств, которые Амит – теперь актриса знала подлинное имя своего поклонника – поклялся тут же ей предоставить.
Вместе они поехали в гостиницу на Неглинке, где принц показал Любчинской все свои документы и ожерелье. Волей-неволей примадонне пришлось признать, что в нее действительно влюбился принц, жаждущий сделать ее своей женой. Ариадна сделала вид, что поглощена рассматриванием ожерелья, а сама обдумывала все услышанное. О нет, у нее не закружилась голова от блистательных перспектив! Она, конечно, очень любила деньги, но вовсе не желала ехать в отдаленное индийское княжество и рожать там наследников, вышивая мужи кушаки в паузах между родами. Более денег Любчинская любила славу. Она мечтала блистать на лучших сценах Европы. Но говорить правду принцу она не стала.
Хитрая актриса прикинулась влюбленной и очарованной, согласной последовать за своим избранником хоть на край света. А в знак их нерушимой любви попросила его купить ей что-нибудь на память. Амит не возражал против подарка, Любчинская возликовала, но рано. Оказалось, что принц не возражал только в принципе. На деле он признался своей возлюбленной, что у него при себе нет таких денег, чтобы купить ей достойное украшение, но пообещал, что, как только они окажутся у него на родине, все сокровища княжества окажутся у ее ног.
Такой вариант Любчинскую совершенно не устраивал. Тогда она спросила Амита, можно ли ей заказать себе новые платья для путешествия? Ведь она теперь невеста принца, а, значит, должна будет в дороге выглядеть соответственно. В этом принц ей не отказал. Так был сделан заказ у мадам Роше, который Амит и оплатил.
Но новых тряпок Ариадне было мало, она считала, что сможет вытянуть из принца гораздо больше. Особенно ей хотелось заполучить ожерелье. Когда же она прозрачно намекнула Амиту, что «эта вещица» вполне может стать его свадебным подарком, принц погрустнел и рассказал ей всю историю ожерелья и цель своего приезда в Россию.
Любчинская слушала очень внимательно, признавая, что план Амита был весьма хорош. И тут она уловила нечто, что могло ей помочь использовать молодого человека, ничего не знающего о России, и обогатиться за его счет, а потом сбежать в Европу, оставив принца ни с чем.
Актриса прикинулась крайне заинтересованной в вере будущего мужа и принялась у него подробно выпытывать все о богине Уме, покровительнице его княжества. Постепенно в ее голове созрел коварный план. Любчинская уверила Амита, что один он никак не сможет получить ожерелье, а она ему может помочь.
Через неделю Ариадна уже доподлинно выяснила, что драгоценность принадлежит Арине Семеновне Соловец, бедная компаньонка которой Дашенька Беретова была завзятой театралкой и страстной поклонницей Любчинской. Использовать восторженную девицу было проще простого. Было еще несколько знакомых актрисе девиц такого же экзальтированного характера, которых та намеревалась использовать.
Завоевав безграничное доверие Амита, Любчинская уговорила его заплатать сторожу особнячка, где она устроила алтарь поклонения Уме. Все это актриса объясняла влюбленному принцу тем, что она хочет как следует подготовиться к приезду в Чандрапур, чтобы достойно предстать перед отцом принца и ликом богини. Амит верил ей безоговорочно и оплачивал все ее счета, каковые еще не перешли разумных пределов, так как драгоценностей она не покупала. Ему не разу не пришло в голову поинтересоваться, а за что он, собственно, платит? А зря.
Актриса при каждой встрече рассказывала принцу несуществующие подробности своих подготовительных бесед с генеральшей по поводу обмена ожерелий. Амит немного удивлялся, что дела двигаются так медленно, но Любчинская отговаривалась тем, что он просто не знает здешних обычаев.
Принц так и пребывал в полной уверенности, что в скором времени покинет Россию не только вместе с драгоценной реликвией, но и с самой прекрасной невестой на свете, которая, к тому же, жаждет приять его веру. Она даже выпросила у него статуэтку Умы, якобы для того, чтобы полнее проникнуться во время молитвы духом богини.
Пять дней назад Любчинская попросила у принца ожерелье, сказав, что генеральша согласна на обмен, но требует экспертизы ювелиров, которая будет проводиться достаточно долго. И снова принц поверил, не ожидая подвохов от любимой. Как раз к тому времени, когда, по словам актрисы, должно было завершиться дело с ожерельем, также должен был быть закончен ее дорожный гардероб. Амит дал денег актрисе, чтобы она купила билеты для скорейшего отъезда. Она с радостью согласилась позаботиться и об этом, понимая, как трудно принцу, не знавшему русского языка.
Но через два дня Любчинская пришла в гостиницу к Амиту, пребывая в страшном волнении. Амит встревожился, но Ариадна его успокоила. Она сказала, что у нее есть любимая служанка, которая не хочет расставаться с госпожей и ради этого готова так же принять веру принца. Амит умилился подобной преданности, найдя ее очень похвальной. У него не нашлось никаких возражений против того, чтобы взять девушку с собой. Разумеется, ведь молодой даме в путешествии просто необходима служанка!
Тогда Любчинская потребовала, чтобы Амит срочно пошел с ней в «их маленький храм» где дожидается ее служанка, и провел там обряд поклонения богине. Принца удивило это требование и он спросил, зачем нужна такая спешка. Однако Ариадна настаивала, уверяя, что для служанки это просто необходимо и она искренне хочет этого. Да и ей самой, как невесте индийского принца, не к лицу иметь доверенную служанку-иноверку. Амита так обрадовало, что его любимая столь искренне поклоняется Уме, что он более не стал возражать.
Они поехали в «храм», где принц облачился в подходящую одежду и прочел необходимые мантры, а потом дал девушке пищу, благословенную богиней. Ариадна сказала, что приготовила ее сама. Сомневаться в правдивости ее слов принц не привык, поэтому очень удивился, когда благословляемая девушка впала в транс, доступный только храмовым жрицам-деваки. Любчинская же объяснила это тем, что ее служанка уже успела полюбить богиню и готова была увидеться с ней. В Чандрапуре бывали подобные случаи религиозного экстаза, поэтому Амит успокоился, вынес девушку из «храма» и постарался уложить поудобнее, хотя немного заколебался, когда Ариадна предложила ему оставить девушку одну и удалиться. Ему это показалось неправильным.
Но актриса уверила принца, что ее служанка вскорости проснется и сама доберется домой. А им уже пора возвращаться, так как уже стемнело. Да и кто может обидеть служанку, когда в этот дом никто не заглядывает, да и дворник скоро вернется на свой пост. Он-то и проводит девушку до извозчика.
… Печально улыбнувшись, принц закончил свою долгую повесть:
– До вашего визита я и не догадывался, что Ариадна меня так зло обманывает.
– Да, сударь, – крякнул Никита Сергеевич. – История ваша настолько фантастическая, что в нее трудно поверить!
– Чтобы развеять все ваши сомнения в моей невиновности, я покажу вам свои документы, – гордо выпрямившись, ответил принц и направился к секретеру. Оттуда он достал резную шкатулку, отпер ее ключиком, который снял с шеи, и протянул Карозиным пачку документов.
Профессор и его жена изучили бумаги Амита самым серьезным и придирчивым образом и вынуждены были признать их подлинность, рано как и правдивость самого принца Рамачандра. Некоторое время они молчали, пытаясь осознать все, что произошло и поставило их версию с ног на голову.
– Вы обещали рассказать мне, что вам известно об Ариадне, – напомнил Амит, прервав затянувшееся молчание.
– Да-да, конечно, ваше высочество, – опомнилась Катенька, обращаясь к принцу положенным образом, и принялась в который раз уже рассказывать о своих приключениях и трагических событиях, которым стала свидетельницей.
Когда она дошла до рассказа о тайнике, принц перебил ее:
– Сударыня, а вы забрали статуэтку?
– Нет, я взяла только ожерелье, ведь именно оно было целью моих поисков, я не воровка и чужого брать не привыкла. А ожерелье я взяла, так как была уверена, что она принадлежит генеральше. Ведь я не знала, что это было ваше ожерелье, а не ее. Вы позволите мне продолжать?
Через несколько минут Катенька закончила, а бедный принц, не стесняясь, плакал над судьбой несчастной Вареньки, которую отравил своими руками, хоть и не знал об этом.
– Не плачьте, ваше высочество, – попытался успокоить принца Никита Сергеевич. – Вам сейчас не плакать надо, а разыскивать эту негодяйку Любчинскую!
Амита передернуло, когда профессор назвал актрису негодяйкой. Его впечатления были слишком свежи, чтобы он мог вот так, одним махом, вырвать Ариадну из своего сердца. Но он тут же взял себя в руки:
– Вы правы, сударь, у нее ведь в руках ожерелье богини! Не для этого я объездил пол-мира, чтобы стать сообщником краж и убежать с позором на родину! Прошу вас, поедемте вместе со мной к… ней. Боюсь, что она сумеет меня разжалобить, я слишком сильно ее любил.
Карозины согласились. Вернее, согласилась Катенька, а бедный Никита Сергеевич был вынужден принять это решение, хотя бедный его желудок, терзаемый голодом, яростно протестовал против подобных нарушений режима и его, желудка, священных прав на пищу.
Подъехав к дому, где квартировала актриса, Катенька и принц попросили Никиту Сергеевича пойти первым, объясняя, что его Любчинская не знает, а поэтому пустит, если он скажется ее поклонником, а они поднимутся к ней позже. Профессору Карозину пришлось согласиться, хотя, будь его воля, он просто обратился бы в полицию. Однако он вернулся, не успев зайти. Привратник сказал профессору, что актриса съехала нынче, уже, почитай, часа как три, а куда, – не докладывалась.
Домоправитель также оказался в полном неведении о том, куда могла направиться Любчинская. Оставалась одна надежда – съездить в театр и расспросить Сниткина. Но тут запротестовал Никита Сергеевич, у которого от голода и треволнений разболелась голова.
– Послушай, ангел мой, это тебе сил не занимать с твоей увлеченностью, а я уже с ног валюсь! Почитай с самого утра маковой росинки во рту не было! Ты ведь меня прямо перед обедом вытащила, а я уже тогда голодный был! – затем, перейдя на английский, профессор обратился к принцу: – Ваше высочество, давайте предоставим моей дражайшей супруге разбираться с театральным директором, она с этим прекрасно справится и без нас. А мы с вами отправимся в ресторан и пообедаем. Катерина Дмитриевна к нам потом присоединится. А если вы окажете нам честь, то я с радостью приглашу вас на обед к нам домой. Я, знаете ли, не любитель ресторанной пищи, от нее изжога случается! А вот кухарка наша, Груня, замечательные пироги приготовляет, надо вам сказать.
Принц Амит же забыл обо всем на свете, кроме красавицы Ариадны. Он повез ее в самый шикарный ресторан и позволил заказывать все, что она пожелает. А потом принялся расспрашивать ее. Принца интересовало все. Однако Любчинская не спешила откровенничать, отделываясь туманными намеками. Она совершенно не собиралась открывать свое настоящее прошлое первому встречному, как бы привлекателен он ни был. Вместо ответов актриса принялась сама задавать вопросы, надеясь подтвердить свое догадку об ином месте рождения молодого человека, нежели то, которое он сам назвал.
Но Амиту не составило труда поддерживать свою легенду. Принц достаточно долго прожил в Англии и часто бывал в поместьях своих друзей, чтобы удовлетворить любопытство дамы и не попасть впросак. Хотя, по правде сказать, чем дольше он рассказывал, тем больше ему хотелось открыть Ариадне правду. Любовь вспыхнула слишком ярким светом в сердце принца, чтобы позволить лжи омрачать грязной тенью начинающиеся отношения с прекрасной Ариадной.
После ужина Амит отвез актрису домой, а сам отправился в свой гостиничный номер, где и провел всю ночь без сна. К утру он так далеко ушел в своих мечтах, что видел уже русскую красавицу своей женой и царицей Чандрапура. Едва дождавшись полудня, принц вооружился огромным букетом роз и отправился к Ариадне.
Цветы актриса приняла, но это ее нисколько не порадовало. Она надеялась на гораздо более весомое подношение от иностранного воздыхателя. Вчерашний его рассказ об Англии убедил ее, что молодой человек действительно родом оттуда, актриса только решила непременно узнать, почему у него совсем не английская внешность.
Принц же не очень себе представлял, как ему следует обращаться с русской женщиной, так как опыта в делах подобного рода он приобрести еще не успел – все его время поглощали поиски ожерелья. Его посещала мысль, что женщины всех народов одинаково должны любить цветы, сладости и украшения, поэтому он пришел с букетов и пригласил Ариадну в кондитерскую.
К его разочарованию, актриса осталась равнодушной как к цветам, так и к сладостям. Хотя она и делала вид, что довольна, но не слишком старалась при этом. Это немного огорчило принца, впрочем, он и не подумал обвинить Любчинскую в меркантильности даже мысленно – его возлюбленная была выше подозрений! А Ариадна вяло ковыряла ложечкой пирожное и злилась на мальчишку за эти глупости, думая, как бы подтолкнуть его в нужном направлении.
Через пару недель регулярных встреч, обедов и ужинов, принц и Любчинская одновременно пришли к выводу, что их отношения зашли в тупик. Правда, выходы из этого тупика они видели совершенно различные.
Амит наконец-то на некоторое время вырвался из тумана влюбленности и вспомнил, с какой целью он находится в Россия. Вспомнив же, решил, что его возлюбленная заслуживает полной откровенности и может стать для него прекрасной помощницей. Ведь она запросто может знать даму, которой принадлежит ожерелье.
Любчинская же поняла, что только напрасно теряет время с юным англичанином, который от нее ничего, правда, не требовал, но и, тем самым, не давал повода попросить подарков более стоящих, чем цветы. Актриса решила подтолкнуть Канингема, показав, что тоже влюблена в него, а потом посетовав на бедственное свое положение.
Эту роль Любчинская при следующей встрече разыграла как по нотам. Она встретила молодого человека в самом соблазнительном из своих нарядов, откровенность которого была почти за рамками приличий. Отказавшись от очередного приглашения пообедать, актриса усадила Канингема рядом с собой на диван и, изобразив на прекрасном лице крайнюю степень смущения, заговорила срывающимся от волнения голосом. Практически обнаженная грудь ее при этом вздымалась самым соблазнительным образом в непосредственной близости от глаз принца, к чему он, безусловно, не мог остаться равнодушным, как всякий нормальный мужчина, влюбленный до безумия.
– Дорогой мой Томас, видя ваши искренние ко мне чувства и вашу робость, я решилась признаться вам, что расположена к вам гораздо более, чем показывала до этого. Могу ли я надеяться, что своим откровенным признанием не заслужу вашего презрения, что вы не оттолкнете меня? – и она вскинула ресницы и посмотрела на своего визави самым трепетным и страстным взглядом, на который только была способна.
Разумеется, влюбленный принц, сам готовящийся сделать не менее страстное признание, принял весь этот спектакль за чистую монету.
– Ариадна, как я могу подумать такое, когда вы своими словами сделали меня счастливейшим из смертных! – воскликнул он, беря руку актрисы и прижимая к сердцу.
– Ах, не смейтесь над бедной девушкой, – опустила глаза Любчинская в притворном смущении. – Ваши слова не могут быть правдой, ведь вы богаты, а я простая актриса… – тут голос ее задрожал.
Принц потерял всякую осторожность после этих трогательных слов.
– Ты станешь царицей! Я осыплю тебя драгоценностями, чтобы они стали достойной оправой твоей красоте! – далее принц от волнения перешел на свой родной язык.
Слова о драгоценностях очень понравились Ариадне, «царицу» она списала на восторженность Канингема, а вот непонятное бормотание слегка ее напугало, пока она не вспомнила, что это может быть язык индийской матушки молодого человека. Но когда он слегка успокоился и принялся выкладывать ей всю правду о себе, Любчинская просто не могла поверить в реальность происходящего. Она потребовала доказательств, которые Амит – теперь актриса знала подлинное имя своего поклонника – поклялся тут же ей предоставить.
Вместе они поехали в гостиницу на Неглинке, где принц показал Любчинской все свои документы и ожерелье. Волей-неволей примадонне пришлось признать, что в нее действительно влюбился принц, жаждущий сделать ее своей женой. Ариадна сделала вид, что поглощена рассматриванием ожерелья, а сама обдумывала все услышанное. О нет, у нее не закружилась голова от блистательных перспектив! Она, конечно, очень любила деньги, но вовсе не желала ехать в отдаленное индийское княжество и рожать там наследников, вышивая мужи кушаки в паузах между родами. Более денег Любчинская любила славу. Она мечтала блистать на лучших сценах Европы. Но говорить правду принцу она не стала.
Хитрая актриса прикинулась влюбленной и очарованной, согласной последовать за своим избранником хоть на край света. А в знак их нерушимой любви попросила его купить ей что-нибудь на память. Амит не возражал против подарка, Любчинская возликовала, но рано. Оказалось, что принц не возражал только в принципе. На деле он признался своей возлюбленной, что у него при себе нет таких денег, чтобы купить ей достойное украшение, но пообещал, что, как только они окажутся у него на родине, все сокровища княжества окажутся у ее ног.
Такой вариант Любчинскую совершенно не устраивал. Тогда она спросила Амита, можно ли ей заказать себе новые платья для путешествия? Ведь она теперь невеста принца, а, значит, должна будет в дороге выглядеть соответственно. В этом принц ей не отказал. Так был сделан заказ у мадам Роше, который Амит и оплатил.
Но новых тряпок Ариадне было мало, она считала, что сможет вытянуть из принца гораздо больше. Особенно ей хотелось заполучить ожерелье. Когда же она прозрачно намекнула Амиту, что «эта вещица» вполне может стать его свадебным подарком, принц погрустнел и рассказал ей всю историю ожерелья и цель своего приезда в Россию.
Любчинская слушала очень внимательно, признавая, что план Амита был весьма хорош. И тут она уловила нечто, что могло ей помочь использовать молодого человека, ничего не знающего о России, и обогатиться за его счет, а потом сбежать в Европу, оставив принца ни с чем.
Актриса прикинулась крайне заинтересованной в вере будущего мужа и принялась у него подробно выпытывать все о богине Уме, покровительнице его княжества. Постепенно в ее голове созрел коварный план. Любчинская уверила Амита, что один он никак не сможет получить ожерелье, а она ему может помочь.
Через неделю Ариадна уже доподлинно выяснила, что драгоценность принадлежит Арине Семеновне Соловец, бедная компаньонка которой Дашенька Беретова была завзятой театралкой и страстной поклонницей Любчинской. Использовать восторженную девицу было проще простого. Было еще несколько знакомых актрисе девиц такого же экзальтированного характера, которых та намеревалась использовать.
Завоевав безграничное доверие Амита, Любчинская уговорила его заплатать сторожу особнячка, где она устроила алтарь поклонения Уме. Все это актриса объясняла влюбленному принцу тем, что она хочет как следует подготовиться к приезду в Чандрапур, чтобы достойно предстать перед отцом принца и ликом богини. Амит верил ей безоговорочно и оплачивал все ее счета, каковые еще не перешли разумных пределов, так как драгоценностей она не покупала. Ему не разу не пришло в голову поинтересоваться, а за что он, собственно, платит? А зря.
Актриса при каждой встрече рассказывала принцу несуществующие подробности своих подготовительных бесед с генеральшей по поводу обмена ожерелий. Амит немного удивлялся, что дела двигаются так медленно, но Любчинская отговаривалась тем, что он просто не знает здешних обычаев.
Принц так и пребывал в полной уверенности, что в скором времени покинет Россию не только вместе с драгоценной реликвией, но и с самой прекрасной невестой на свете, которая, к тому же, жаждет приять его веру. Она даже выпросила у него статуэтку Умы, якобы для того, чтобы полнее проникнуться во время молитвы духом богини.
Пять дней назад Любчинская попросила у принца ожерелье, сказав, что генеральша согласна на обмен, но требует экспертизы ювелиров, которая будет проводиться достаточно долго. И снова принц поверил, не ожидая подвохов от любимой. Как раз к тому времени, когда, по словам актрисы, должно было завершиться дело с ожерельем, также должен был быть закончен ее дорожный гардероб. Амит дал денег актрисе, чтобы она купила билеты для скорейшего отъезда. Она с радостью согласилась позаботиться и об этом, понимая, как трудно принцу, не знавшему русского языка.
Но через два дня Любчинская пришла в гостиницу к Амиту, пребывая в страшном волнении. Амит встревожился, но Ариадна его успокоила. Она сказала, что у нее есть любимая служанка, которая не хочет расставаться с госпожей и ради этого готова так же принять веру принца. Амит умилился подобной преданности, найдя ее очень похвальной. У него не нашлось никаких возражений против того, чтобы взять девушку с собой. Разумеется, ведь молодой даме в путешествии просто необходима служанка!
Тогда Любчинская потребовала, чтобы Амит срочно пошел с ней в «их маленький храм» где дожидается ее служанка, и провел там обряд поклонения богине. Принца удивило это требование и он спросил, зачем нужна такая спешка. Однако Ариадна настаивала, уверяя, что для служанки это просто необходимо и она искренне хочет этого. Да и ей самой, как невесте индийского принца, не к лицу иметь доверенную служанку-иноверку. Амита так обрадовало, что его любимая столь искренне поклоняется Уме, что он более не стал возражать.
Они поехали в «храм», где принц облачился в подходящую одежду и прочел необходимые мантры, а потом дал девушке пищу, благословенную богиней. Ариадна сказала, что приготовила ее сама. Сомневаться в правдивости ее слов принц не привык, поэтому очень удивился, когда благословляемая девушка впала в транс, доступный только храмовым жрицам-деваки. Любчинская же объяснила это тем, что ее служанка уже успела полюбить богиню и готова была увидеться с ней. В Чандрапуре бывали подобные случаи религиозного экстаза, поэтому Амит успокоился, вынес девушку из «храма» и постарался уложить поудобнее, хотя немного заколебался, когда Ариадна предложила ему оставить девушку одну и удалиться. Ему это показалось неправильным.
Но актриса уверила принца, что ее служанка вскорости проснется и сама доберется домой. А им уже пора возвращаться, так как уже стемнело. Да и кто может обидеть служанку, когда в этот дом никто не заглядывает, да и дворник скоро вернется на свой пост. Он-то и проводит девушку до извозчика.
… Печально улыбнувшись, принц закончил свою долгую повесть:
– До вашего визита я и не догадывался, что Ариадна меня так зло обманывает.
– Да, сударь, – крякнул Никита Сергеевич. – История ваша настолько фантастическая, что в нее трудно поверить!
– Чтобы развеять все ваши сомнения в моей невиновности, я покажу вам свои документы, – гордо выпрямившись, ответил принц и направился к секретеру. Оттуда он достал резную шкатулку, отпер ее ключиком, который снял с шеи, и протянул Карозиным пачку документов.
Профессор и его жена изучили бумаги Амита самым серьезным и придирчивым образом и вынуждены были признать их подлинность, рано как и правдивость самого принца Рамачандра. Некоторое время они молчали, пытаясь осознать все, что произошло и поставило их версию с ног на голову.
– Вы обещали рассказать мне, что вам известно об Ариадне, – напомнил Амит, прервав затянувшееся молчание.
– Да-да, конечно, ваше высочество, – опомнилась Катенька, обращаясь к принцу положенным образом, и принялась в который раз уже рассказывать о своих приключениях и трагических событиях, которым стала свидетельницей.
Когда она дошла до рассказа о тайнике, принц перебил ее:
– Сударыня, а вы забрали статуэтку?
– Нет, я взяла только ожерелье, ведь именно оно было целью моих поисков, я не воровка и чужого брать не привыкла. А ожерелье я взяла, так как была уверена, что она принадлежит генеральше. Ведь я не знала, что это было ваше ожерелье, а не ее. Вы позволите мне продолжать?
Через несколько минут Катенька закончила, а бедный принц, не стесняясь, плакал над судьбой несчастной Вареньки, которую отравил своими руками, хоть и не знал об этом.
– Не плачьте, ваше высочество, – попытался успокоить принца Никита Сергеевич. – Вам сейчас не плакать надо, а разыскивать эту негодяйку Любчинскую!
Амита передернуло, когда профессор назвал актрису негодяйкой. Его впечатления были слишком свежи, чтобы он мог вот так, одним махом, вырвать Ариадну из своего сердца. Но он тут же взял себя в руки:
– Вы правы, сударь, у нее ведь в руках ожерелье богини! Не для этого я объездил пол-мира, чтобы стать сообщником краж и убежать с позором на родину! Прошу вас, поедемте вместе со мной к… ней. Боюсь, что она сумеет меня разжалобить, я слишком сильно ее любил.
Карозины согласились. Вернее, согласилась Катенька, а бедный Никита Сергеевич был вынужден принять это решение, хотя бедный его желудок, терзаемый голодом, яростно протестовал против подобных нарушений режима и его, желудка, священных прав на пищу.
Подъехав к дому, где квартировала актриса, Катенька и принц попросили Никиту Сергеевича пойти первым, объясняя, что его Любчинская не знает, а поэтому пустит, если он скажется ее поклонником, а они поднимутся к ней позже. Профессору Карозину пришлось согласиться, хотя, будь его воля, он просто обратился бы в полицию. Однако он вернулся, не успев зайти. Привратник сказал профессору, что актриса съехала нынче, уже, почитай, часа как три, а куда, – не докладывалась.
Домоправитель также оказался в полном неведении о том, куда могла направиться Любчинская. Оставалась одна надежда – съездить в театр и расспросить Сниткина. Но тут запротестовал Никита Сергеевич, у которого от голода и треволнений разболелась голова.
– Послушай, ангел мой, это тебе сил не занимать с твоей увлеченностью, а я уже с ног валюсь! Почитай с самого утра маковой росинки во рту не было! Ты ведь меня прямо перед обедом вытащила, а я уже тогда голодный был! – затем, перейдя на английский, профессор обратился к принцу: – Ваше высочество, давайте предоставим моей дражайшей супруге разбираться с театральным директором, она с этим прекрасно справится и без нас. А мы с вами отправимся в ресторан и пообедаем. Катерина Дмитриевна к нам потом присоединится. А если вы окажете нам честь, то я с радостью приглашу вас на обед к нам домой. Я, знаете ли, не любитель ресторанной пищи, от нее изжога случается! А вот кухарка наша, Груня, замечательные пироги приготовляет, надо вам сказать.