– Я нахожу ваши слова весьма разумными для человека несведущего, – ответила генеральша. – Но, видите ли, чтобы изготовить копию этого ожерелья, нужно по крайней мере предоставить ювелиру оригинал хоть на небольшое время. Ведь эта фамильная драгоценность уже около двухсот лет находится в роду Соловцов, и ни у кого не возникало нужды показывать ожерелье для оценки. Слава Богу, дела всегда были настолько хороши, что до продажи драгоценностей дело никогда не доходило. А сейчас, как вы сами изволите знать, ожерелья нет. Предвижу ваш вопрос о том, почему без оригинала никак нельзя изготовить копию. Дело в том, что подобрать камни нужной огранки и размера и скопировать оправу при определенном мастерстве ювелира было бы можно. И денег мне на это вовсе не жалко, и огласки мы бы сумели избежать. Но вся сложность в том, что с обратной стороны это ожерелье снабжено очень своеобразным клеймом, состоящим из каких-то неизвестных мне символов, а Капитолина Власьевна при всем ее почтенном возрасте обладает весьма острым зрением и сумеет обнаружить малейшую неточность в клейме. Теперь вы понимаете, почему невозможно сделать копию?
– Понимаю, – отозвалась Катенька. – Как жаль, что я не видала ранее вашего ожерелья! Было бы так интересно взглянуть на эту драгоценность!
– Да, там есть на что посмотреть! – сожалеюще вздохнула Арина Семеновна. – Такой вещи более нет ни у кого. Мое ожерелье необычно тем, что застегивается на левом плече. Оно представляет собой как бы змею, обвивающую шею, а застегивается головой, кусающей хвост. И вся змеиная чешую выложена бриллиантами, а глаза рубиновые. Я ведь как раз заказала себе платье из винного атласа, чтобы надеть вместе с ожерельем. Вообразите Катерина Дмитриевна, как роскошно я бы выглядела! А тут все мои приготовления и мечтания прахом пошли!
– Ах, как я вас понимаю! – сочувственно воскликнула Катенька. – Но как же могло такое произойти, что пропала такая драгоценная вещь? Ведь если на минутку предположить, что к вам в дом забрался обычный грабитель, то он должен был по логике вещей забрать все драгоценности.
– Это меня тоже несколько удивляет, – поддакнула Арина. Шкатулка с моими украшениями не стоит на видном месте, а хранится в ящике комода. И шкатулка, и комод запираются на ключ. Ума не приложу, кто мог украсть именно эту вещь!
– Арина Семеновна, а у кого находятся ключи? – спросила Катенька, чувствуя, что может услышать что-то важное.
– Ключи я держу в спальне в подзеркальном ящике.
– А кто об этом знает?
– Ну, как кто? Я, Данила Филиппович и моя горничная, Варя. Она мне всегда прическу делает, платья подает и драгоценности тоже приносит.
– А вы ей доверяли?
– Боже мой, ну конечно же! Варенька сирота, она с детства со мной, пойти ей некуда, родных в Москве у нее нет, я ей полностью доверяю! Мне даже неловко было, когда Иван Карлович сказал, что только моя Варенька отлучалась. Уж кого-кого, а Варю я никак не могу подозревать. Ну, скажите на милость, Катерина Дмитриевна, куда эта необразованная девушка без знакомств и связей могла подевать мое колье?
– Не скажите, Арина Семеновна, сообщников всегда можно найти!
– Нет, я все-таки не могу думать на Варю, – с сомнением протянула генеральша. – Хотя последние дни после пропажи Варенька как-то изменилась с лица. Но, впрочем, я и сама… – и Арина махнула рукой, не договорив.
– Понимаю вас, дорогая Арина Семеновна, понимаю, как никто другой, – Катенька мягко прикоснулась к руке генеральши. – А нельзя ли мне побеседовать с вашей горничной?
– Отчего же нельзя? Беседуйте, коли считаете, что из этого выйдет толк, – Арина позвонила в колокольчик и обратилась к пошедшей и поклонившейся горничной:
– Варенька, это Катерина Дмитриевна, она с тобой поговорить желает. Ты будь любезна, ответь ей на все вопросы.
– Как прикажете, барыня, – снова поклонилась Варя.
Внешность генеральшиной горничной была достаточно привлекательной: густые темно-каштановые волосы обрамляли свежее миловидное личико с карими глазами и пухлыми чувственными губами. Катеньке подумалось, что у такой хорошенькой девушки непременно должны быть кавалеры, и вовсе не обязательно, что среди них не окажется какой-нибудь темной личности.
Арина Семеновна, не желая в сотый раз выслушивать рассказ горничной, с утомленным выражением на красивом холеном лице промолвила, что оставит их ненадолго, и покинула гостиную. Катенька мысленно поздравила себя с удачей, здраво полагая, что наедине горничная может оказаться откровенней.
– Варя, – ласково начала она, – расскажи мне, пожалуйста, все про тот день, когда пропало ожерелье Арины Семеновны.
– А чего рассказывать-то, Катерина Дмитриевна? Я уж сто раз все рассказывала…
Катенька вздохнула, но продолжала настаивать:
– Но я-то ведь ничего не слыхала, так что будь добра, повтори все сызнова.
Варя, опустив глаза, теребила края передника, пребывая, как видно, в сильном смущении. Вдруг она разрыдалась и бросилась на колени перед Катериной Дмитриевной.
– Барыня, голубушка, простите меня Христа ради, я не знала, что все так обернется!.. Да только молчать и скрывать уж сил нет!.. Заступитесь за меня перед хозяйкой!..
– Варя, что с тобой? Встань сейчас же, прекрати плакать и объясни все толком, – Катенька в недоумении пыталась поднять горничную с колен.
Наконец это ей удалось и, усадив плачущую девушку на пустующий стул генеральши, Катенька подала ей стакан воды. Варя приняла воду, отпила немного и, с грехом пополам успокоившись, начала говорить.
– В тот день когда барыня братца своего навещать изволили, Виктора Семеновича, мы все, слуги, значит, собрались в людской, именины привратника Мокия праздновать. Ну, я, стало быть, тоже, звана была…
– Это уже всем известно, Варя, – нетерпеливо перебила девушку Катенька, но, тут же решив, что не надобно пугать и сбивать несчастную, ласково ей улыбнулась. – Я тебя внимательно слушаю.
Горничная вскинула на Катерину Дмитриевну испуганные глаза, как-то судорожно всхлипнула и снова заговорила.
– Ну так Карл Иванович правду сказал, я отлучалась не надолго, – Варя вздохнула, собираясь с духом и выпалила: —Я барыни Арины Семеновны ожерелье в это время отдала!
После этого заявления Варя снова зарыдала. А Катенька мысленно поздравила себя с правильным выводом насчет горничной. Однако, как вскоре пришлось ей убедиться, поздравления эти оказались преждевременными.
– Кому же ты его отдала? – этот вопрос Катенька постаралась задать как можно более мягким голосом, чтобы не вызвать новые потоки слез у Вари.
– У барыни компаньонка есть, Дарья Ивановна, так у нас с ней уговор был, что отдам я ей это клятое ожерелье на время. Она к утру вернуть обещалась!
Катя недоумевала:
– Варя, а что же эта Дарья Ивановна у Арины Семеновны сама не попросила? Ведь ты же говоришь, что она ее компаньонка?
– Так разве ж барыня дала бы? Ни в жисть бы не дала!
– Но как же ты осмелилась?
– Так мы очень дружны с Дарьей Ивановной, она ведь чуть богаче простой служанки, даром что дворянского рода! Арина Семеновна о ней невеликого мнения, из милости лишь привечает, чтоб собственное великодушие ощущать.
Такие слова из уст необразованной горничной несколько поразили Катеньку, но для нее сейчас важнее было узнать, зачем этой самой Дарье Ивановне понадобилось генеральшино ожерелье. Поэтому она и задала следующий вопрос:
– Варенька, любезная, а что же тебе сказала такого Дарья Ивановна, что ты согласилась отдать ожерелье?
– Она мне рассказала, что есть у нее хороший друг художник, который как-то видел нашу барыню в этом самом ожерелье и загорелся написать портрет. Оно и понятно, ведь Арина Семеновна страсть как хороша собой! Так вот барыню-то он разглядел во всех подробностях, а ожерелье – нет. Дарья Ивановна говорила, что художнику этому втемяшилась в голову блажь, что на портрете барыня наша непременно должна быть в этом ожерелье. Он этот портрет потом барыне подарить вознамерился, чтобы внимания к своей персоне добиться. Вот Дарья Ивановна и решила ему помочь, дать разглядеть хорошенько генеральшино ожерелье, а потом на место его положить, чтобы никто ничего не заметил.
Во время своего рассказа горничная перестала плакать и приободрилась, считая, вероятно, что поступок ее, направленный на столь благое дело, не может вызвать осуждения. Но Катенька считала иначе:
– Варя, скажи мне на милость, для чего все-таки нужно было Дарье Ивановне выносить ожерелье из дому, когда она вполне могла представить художника Арине Семеновне, а он мог бы разглядывать ожерелье в присутствии владелицы?
Видимо подобный вопрос возникал в голове у горничной, когда ее уговаривали решиться на этот странный и дикий поступок. Выражение лица девушки снова изменилось:
– Да спрашивала я Дарью Ивановну о том же, так она мне ответила, что художник этот безвестный, барыня его вряд ли согласиться принять, а если и согласится, то он сам не пойдет, так как сюрприз сделать мечтает.
Горничная окончательно умолкла. Катенька некоторое время тоже молчала, пытаясь переварить услышанное. По ее мнению, в подобную чепуху могла поверить лишь очень чувствительная и романтическая натура. Но отчего-то Катеньке казалось, что Варя не врет и на самом деле поверила во все эти бредовые измышления, в которые сама Катенька не верила ни одного мгновения. А еще жена профессора Карозина была абсолютно уверена, что как только генеральша узнает все то, что Варя сейчас рассказала, то несчастной горничной тут же откажут от места. Кате было жаль Вареньку, поэтому она решила повременить с пересказом генеральше всех узнанных обстоятельств, но прежде снова обратилась к горничной:
– Варя, – строго начала Катенька. – Я понимаю, что твой поступок вызван добрыми чувствами, но тем не менее это тебя не оправдывает. Я пока ничего не скажу Арине Семеновне, но ты должна дать мне слово, что никогда больше не станешь брать хозяйских вещей и перестанешь быть такой легковерной. Ведь ясно как Божий день, что Дарья Ивановна тебя обманула!
Горничная, которая в продолжение всей воспитательной речи Катеньки согласно кивала, вдруг вскинулась на защиту генеральшиной компаньонки:
– Не могла меня Дарья Ивановна обмануть, никак не могла! Это вы, Катерина Дмитриевна, на нее напраслину возводите! Она барышня добрая, богобоязненная, мухи не обидит!
Катенька, удивленная таким напором, все же твердости и строгости в голосе не убавила:
– Возможно, что Дарья Ивановна действительно такова, как ты говоришь. Но кто может поручиться, что ее самою не ввели в заблуждение ловкие мошенники?
А вот такой оборот дела явно не приходил в голову неумеренно романтичной горничной. Она тихонько охнула и прикрыла рот ладонью.
– Так что же теперь будет, а? Катерина Дмитриевна, да как же это? Я ведь и сама уже волноваться начала, что Дарья Ивановна до сих пор ожерелья не принесла! Обещалась-то она наутро вернуть!
Видя, что на глаза горничной снова наворачиваются слезы, Катенька поспешила ее утешить:
– Ну-ну, Варя, не спеши горевать! Возможно, что еще не все потеряно. Ты знаешь, где живет Дарья?
– Как не знать, знаю. Я не раз ей от барыни записки носила. Дарья Ивановна с бабушкой живет в маленьком домике на Неглинной.
– Вот и славно, – Катенька успокаивающе погладила руку горничной. – Я завтра же навещу Дарью Ивановну и все разузнаю.
Дай вам Бог, барыня, – поклонилась горничная, – за вашу заботу и доброту. Век не забуду!
В этот момент вернулась генеральша.
– Ну что, Катерина Дмитриевна, узнали ли вы что-то такое, что пропустил этот господин из полиции, как его там? Коробкин!
– Пока рано говорить, но кое-что интересное я все-таки почерпнула. Простите меня, Арина Семеновна, но прежде мне надо поговорить с мужем, это ведь он занялся расследованием. Но думаю, что он сумеет найти ваше ожерелье.
В голосе Катеньки была такая уверенность, что генеральша даже позабыла о своем первоначальном любопытстве и, легким жестом отпустив горничную, принялась снова высказывать своей новой знакомой, какое облегчение она испытывает от такой уверенности. В свою очередь Катерина Дмитриевна заверила генеральшу в напрасности ее волнений и в обязательном успехе расследования. На этом дамы распрощались, весьма довольные друг другом.
Карозин был чрезвычайно рад, когда их с генералом уединение нарушила Катенька. Профессор уже изнемогал от общества генерала, которого беседа давно увела в сторону, нисколько не интересующую Никиту Сергеевича. Генерал был большим любителем орловских рысаков и быстренько перекочевал на своего любимого конька, обрадованный новым слушателем.
Конечно же, Данила Филиппович был не менее супруги расстроен пропажей фамильного ожерелья, но склонен был считать, что все само как-нибудь утрясется. Поэтому, как только брат жены откланялся, сославшись на занятость, генерал завел беседу о лошадях. А бедный Карозин вынужден был все это терпеть, ибо как он ни порывался вернуть разговор в интересующее его русло, ничего у него не вышло. Заставить генерала свернуть с любимой темы было ничуть не проще, чем остановить на всем скаку так им любимого орловского рысака.
Словом, Катенька подоспела вовремя. Она мило улыбнулась генералу и сообщила, что им уже пора откланяться. В ответ тот выразил надежду на продолжения знакомства и повторный визит Карозиных. Катерина Дмитриевна обещалась непременно навещать генеральскую чету, одновременно напомнив генералу, что они с мужем, собственно, расследуют кражу фамильной драгоценности. Данила Филиппович согласно покивал и в своей любезности зашел настолько далеко, что высказался в том духе, что «поиск ожерелья это, конечно, дело наипервейшей важности, но вы, уважаемый Никита Сергеевич, заходите и так просто, навестить старика».
Этот фразой генерал спровоцировал несколько ответных комплиментов со стороны супругов Карозиных, поэтому прощание слегка затянулось.
Сидя в коляске по дороге домой, Катенька обратилась к мужу:
– Никита Сергеевич, ты узнал что-нибудь важное? – она решала дать профессору высказаться первому.
– Нет, ангел мой, – развел руками Карозин. – Была у меня одна идейка, о том, что горничная все-таки виновна, но передала ожерелье сообщникам через окно. Но оказалось, что этот самый господин Коробкин тоже не лыком шит. У него так же была такая версия, и он проверил все окна изнутри и следы вокруг дома. Видишь ли, Катенька, окна в генеральском доме еще с зимы не отворялись, да и следов в саду, куда выходят окна комнат Арины Семеновны, тоже обнаружено не было. Так что прав был унтер: горничная ни при чем, а дело совершенно безнадежно.
– А вот и нет! – Катенька не смогла сдержать ликования, и в голосе ее помимо желания прорезались горделивые ребяческие нотки. – Горничная очень даже причем, а дело вовсе не безнадежное!
Карозин с изумлением воззрился на жену:
– Извольте объясниться, Катерина Дмитриевна, что вы имеете в виду?
Катенька сияла:
– Варя мне доверилась полностью, пока генеральша отлучалась, так что слушай…
ГЛАВА 3
– Понимаю, – отозвалась Катенька. – Как жаль, что я не видала ранее вашего ожерелья! Было бы так интересно взглянуть на эту драгоценность!
– Да, там есть на что посмотреть! – сожалеюще вздохнула Арина Семеновна. – Такой вещи более нет ни у кого. Мое ожерелье необычно тем, что застегивается на левом плече. Оно представляет собой как бы змею, обвивающую шею, а застегивается головой, кусающей хвост. И вся змеиная чешую выложена бриллиантами, а глаза рубиновые. Я ведь как раз заказала себе платье из винного атласа, чтобы надеть вместе с ожерельем. Вообразите Катерина Дмитриевна, как роскошно я бы выглядела! А тут все мои приготовления и мечтания прахом пошли!
– Ах, как я вас понимаю! – сочувственно воскликнула Катенька. – Но как же могло такое произойти, что пропала такая драгоценная вещь? Ведь если на минутку предположить, что к вам в дом забрался обычный грабитель, то он должен был по логике вещей забрать все драгоценности.
– Это меня тоже несколько удивляет, – поддакнула Арина. Шкатулка с моими украшениями не стоит на видном месте, а хранится в ящике комода. И шкатулка, и комод запираются на ключ. Ума не приложу, кто мог украсть именно эту вещь!
– Арина Семеновна, а у кого находятся ключи? – спросила Катенька, чувствуя, что может услышать что-то важное.
– Ключи я держу в спальне в подзеркальном ящике.
– А кто об этом знает?
– Ну, как кто? Я, Данила Филиппович и моя горничная, Варя. Она мне всегда прическу делает, платья подает и драгоценности тоже приносит.
– А вы ей доверяли?
– Боже мой, ну конечно же! Варенька сирота, она с детства со мной, пойти ей некуда, родных в Москве у нее нет, я ей полностью доверяю! Мне даже неловко было, когда Иван Карлович сказал, что только моя Варенька отлучалась. Уж кого-кого, а Варю я никак не могу подозревать. Ну, скажите на милость, Катерина Дмитриевна, куда эта необразованная девушка без знакомств и связей могла подевать мое колье?
– Не скажите, Арина Семеновна, сообщников всегда можно найти!
– Нет, я все-таки не могу думать на Варю, – с сомнением протянула генеральша. – Хотя последние дни после пропажи Варенька как-то изменилась с лица. Но, впрочем, я и сама… – и Арина махнула рукой, не договорив.
– Понимаю вас, дорогая Арина Семеновна, понимаю, как никто другой, – Катенька мягко прикоснулась к руке генеральши. – А нельзя ли мне побеседовать с вашей горничной?
– Отчего же нельзя? Беседуйте, коли считаете, что из этого выйдет толк, – Арина позвонила в колокольчик и обратилась к пошедшей и поклонившейся горничной:
– Варенька, это Катерина Дмитриевна, она с тобой поговорить желает. Ты будь любезна, ответь ей на все вопросы.
– Как прикажете, барыня, – снова поклонилась Варя.
Внешность генеральшиной горничной была достаточно привлекательной: густые темно-каштановые волосы обрамляли свежее миловидное личико с карими глазами и пухлыми чувственными губами. Катеньке подумалось, что у такой хорошенькой девушки непременно должны быть кавалеры, и вовсе не обязательно, что среди них не окажется какой-нибудь темной личности.
Арина Семеновна, не желая в сотый раз выслушивать рассказ горничной, с утомленным выражением на красивом холеном лице промолвила, что оставит их ненадолго, и покинула гостиную. Катенька мысленно поздравила себя с удачей, здраво полагая, что наедине горничная может оказаться откровенней.
– Варя, – ласково начала она, – расскажи мне, пожалуйста, все про тот день, когда пропало ожерелье Арины Семеновны.
– А чего рассказывать-то, Катерина Дмитриевна? Я уж сто раз все рассказывала…
Катенька вздохнула, но продолжала настаивать:
– Но я-то ведь ничего не слыхала, так что будь добра, повтори все сызнова.
Варя, опустив глаза, теребила края передника, пребывая, как видно, в сильном смущении. Вдруг она разрыдалась и бросилась на колени перед Катериной Дмитриевной.
– Барыня, голубушка, простите меня Христа ради, я не знала, что все так обернется!.. Да только молчать и скрывать уж сил нет!.. Заступитесь за меня перед хозяйкой!..
– Варя, что с тобой? Встань сейчас же, прекрати плакать и объясни все толком, – Катенька в недоумении пыталась поднять горничную с колен.
Наконец это ей удалось и, усадив плачущую девушку на пустующий стул генеральши, Катенька подала ей стакан воды. Варя приняла воду, отпила немного и, с грехом пополам успокоившись, начала говорить.
– В тот день когда барыня братца своего навещать изволили, Виктора Семеновича, мы все, слуги, значит, собрались в людской, именины привратника Мокия праздновать. Ну, я, стало быть, тоже, звана была…
– Это уже всем известно, Варя, – нетерпеливо перебила девушку Катенька, но, тут же решив, что не надобно пугать и сбивать несчастную, ласково ей улыбнулась. – Я тебя внимательно слушаю.
Горничная вскинула на Катерину Дмитриевну испуганные глаза, как-то судорожно всхлипнула и снова заговорила.
– Ну так Карл Иванович правду сказал, я отлучалась не надолго, – Варя вздохнула, собираясь с духом и выпалила: —Я барыни Арины Семеновны ожерелье в это время отдала!
После этого заявления Варя снова зарыдала. А Катенька мысленно поздравила себя с правильным выводом насчет горничной. Однако, как вскоре пришлось ей убедиться, поздравления эти оказались преждевременными.
– Кому же ты его отдала? – этот вопрос Катенька постаралась задать как можно более мягким голосом, чтобы не вызвать новые потоки слез у Вари.
– У барыни компаньонка есть, Дарья Ивановна, так у нас с ней уговор был, что отдам я ей это клятое ожерелье на время. Она к утру вернуть обещалась!
Катя недоумевала:
– Варя, а что же эта Дарья Ивановна у Арины Семеновны сама не попросила? Ведь ты же говоришь, что она ее компаньонка?
– Так разве ж барыня дала бы? Ни в жисть бы не дала!
– Но как же ты осмелилась?
– Так мы очень дружны с Дарьей Ивановной, она ведь чуть богаче простой служанки, даром что дворянского рода! Арина Семеновна о ней невеликого мнения, из милости лишь привечает, чтоб собственное великодушие ощущать.
Такие слова из уст необразованной горничной несколько поразили Катеньку, но для нее сейчас важнее было узнать, зачем этой самой Дарье Ивановне понадобилось генеральшино ожерелье. Поэтому она и задала следующий вопрос:
– Варенька, любезная, а что же тебе сказала такого Дарья Ивановна, что ты согласилась отдать ожерелье?
– Она мне рассказала, что есть у нее хороший друг художник, который как-то видел нашу барыню в этом самом ожерелье и загорелся написать портрет. Оно и понятно, ведь Арина Семеновна страсть как хороша собой! Так вот барыню-то он разглядел во всех подробностях, а ожерелье – нет. Дарья Ивановна говорила, что художнику этому втемяшилась в голову блажь, что на портрете барыня наша непременно должна быть в этом ожерелье. Он этот портрет потом барыне подарить вознамерился, чтобы внимания к своей персоне добиться. Вот Дарья Ивановна и решила ему помочь, дать разглядеть хорошенько генеральшино ожерелье, а потом на место его положить, чтобы никто ничего не заметил.
Во время своего рассказа горничная перестала плакать и приободрилась, считая, вероятно, что поступок ее, направленный на столь благое дело, не может вызвать осуждения. Но Катенька считала иначе:
– Варя, скажи мне на милость, для чего все-таки нужно было Дарье Ивановне выносить ожерелье из дому, когда она вполне могла представить художника Арине Семеновне, а он мог бы разглядывать ожерелье в присутствии владелицы?
Видимо подобный вопрос возникал в голове у горничной, когда ее уговаривали решиться на этот странный и дикий поступок. Выражение лица девушки снова изменилось:
– Да спрашивала я Дарью Ивановну о том же, так она мне ответила, что художник этот безвестный, барыня его вряд ли согласиться принять, а если и согласится, то он сам не пойдет, так как сюрприз сделать мечтает.
Горничная окончательно умолкла. Катенька некоторое время тоже молчала, пытаясь переварить услышанное. По ее мнению, в подобную чепуху могла поверить лишь очень чувствительная и романтическая натура. Но отчего-то Катеньке казалось, что Варя не врет и на самом деле поверила во все эти бредовые измышления, в которые сама Катенька не верила ни одного мгновения. А еще жена профессора Карозина была абсолютно уверена, что как только генеральша узнает все то, что Варя сейчас рассказала, то несчастной горничной тут же откажут от места. Кате было жаль Вареньку, поэтому она решила повременить с пересказом генеральше всех узнанных обстоятельств, но прежде снова обратилась к горничной:
– Варя, – строго начала Катенька. – Я понимаю, что твой поступок вызван добрыми чувствами, но тем не менее это тебя не оправдывает. Я пока ничего не скажу Арине Семеновне, но ты должна дать мне слово, что никогда больше не станешь брать хозяйских вещей и перестанешь быть такой легковерной. Ведь ясно как Божий день, что Дарья Ивановна тебя обманула!
Горничная, которая в продолжение всей воспитательной речи Катеньки согласно кивала, вдруг вскинулась на защиту генеральшиной компаньонки:
– Не могла меня Дарья Ивановна обмануть, никак не могла! Это вы, Катерина Дмитриевна, на нее напраслину возводите! Она барышня добрая, богобоязненная, мухи не обидит!
Катенька, удивленная таким напором, все же твердости и строгости в голосе не убавила:
– Возможно, что Дарья Ивановна действительно такова, как ты говоришь. Но кто может поручиться, что ее самою не ввели в заблуждение ловкие мошенники?
А вот такой оборот дела явно не приходил в голову неумеренно романтичной горничной. Она тихонько охнула и прикрыла рот ладонью.
– Так что же теперь будет, а? Катерина Дмитриевна, да как же это? Я ведь и сама уже волноваться начала, что Дарья Ивановна до сих пор ожерелья не принесла! Обещалась-то она наутро вернуть!
Видя, что на глаза горничной снова наворачиваются слезы, Катенька поспешила ее утешить:
– Ну-ну, Варя, не спеши горевать! Возможно, что еще не все потеряно. Ты знаешь, где живет Дарья?
– Как не знать, знаю. Я не раз ей от барыни записки носила. Дарья Ивановна с бабушкой живет в маленьком домике на Неглинной.
– Вот и славно, – Катенька успокаивающе погладила руку горничной. – Я завтра же навещу Дарью Ивановну и все разузнаю.
Дай вам Бог, барыня, – поклонилась горничная, – за вашу заботу и доброту. Век не забуду!
В этот момент вернулась генеральша.
– Ну что, Катерина Дмитриевна, узнали ли вы что-то такое, что пропустил этот господин из полиции, как его там? Коробкин!
– Пока рано говорить, но кое-что интересное я все-таки почерпнула. Простите меня, Арина Семеновна, но прежде мне надо поговорить с мужем, это ведь он занялся расследованием. Но думаю, что он сумеет найти ваше ожерелье.
В голосе Катеньки была такая уверенность, что генеральша даже позабыла о своем первоначальном любопытстве и, легким жестом отпустив горничную, принялась снова высказывать своей новой знакомой, какое облегчение она испытывает от такой уверенности. В свою очередь Катерина Дмитриевна заверила генеральшу в напрасности ее волнений и в обязательном успехе расследования. На этом дамы распрощались, весьма довольные друг другом.
Карозин был чрезвычайно рад, когда их с генералом уединение нарушила Катенька. Профессор уже изнемогал от общества генерала, которого беседа давно увела в сторону, нисколько не интересующую Никиту Сергеевича. Генерал был большим любителем орловских рысаков и быстренько перекочевал на своего любимого конька, обрадованный новым слушателем.
Конечно же, Данила Филиппович был не менее супруги расстроен пропажей фамильного ожерелья, но склонен был считать, что все само как-нибудь утрясется. Поэтому, как только брат жены откланялся, сославшись на занятость, генерал завел беседу о лошадях. А бедный Карозин вынужден был все это терпеть, ибо как он ни порывался вернуть разговор в интересующее его русло, ничего у него не вышло. Заставить генерала свернуть с любимой темы было ничуть не проще, чем остановить на всем скаку так им любимого орловского рысака.
Словом, Катенька подоспела вовремя. Она мило улыбнулась генералу и сообщила, что им уже пора откланяться. В ответ тот выразил надежду на продолжения знакомства и повторный визит Карозиных. Катерина Дмитриевна обещалась непременно навещать генеральскую чету, одновременно напомнив генералу, что они с мужем, собственно, расследуют кражу фамильной драгоценности. Данила Филиппович согласно покивал и в своей любезности зашел настолько далеко, что высказался в том духе, что «поиск ожерелья это, конечно, дело наипервейшей важности, но вы, уважаемый Никита Сергеевич, заходите и так просто, навестить старика».
Этот фразой генерал спровоцировал несколько ответных комплиментов со стороны супругов Карозиных, поэтому прощание слегка затянулось.
Сидя в коляске по дороге домой, Катенька обратилась к мужу:
– Никита Сергеевич, ты узнал что-нибудь важное? – она решала дать профессору высказаться первому.
– Нет, ангел мой, – развел руками Карозин. – Была у меня одна идейка, о том, что горничная все-таки виновна, но передала ожерелье сообщникам через окно. Но оказалось, что этот самый господин Коробкин тоже не лыком шит. У него так же была такая версия, и он проверил все окна изнутри и следы вокруг дома. Видишь ли, Катенька, окна в генеральском доме еще с зимы не отворялись, да и следов в саду, куда выходят окна комнат Арины Семеновны, тоже обнаружено не было. Так что прав был унтер: горничная ни при чем, а дело совершенно безнадежно.
– А вот и нет! – Катенька не смогла сдержать ликования, и в голосе ее помимо желания прорезались горделивые ребяческие нотки. – Горничная очень даже причем, а дело вовсе не безнадежное!
Карозин с изумлением воззрился на жену:
– Извольте объясниться, Катерина Дмитриевна, что вы имеете в виду?
Катенька сияла:
– Варя мне доверилась полностью, пока генеральша отлучалась, так что слушай…
ГЛАВА 3
Профессор Карозин должен был признать после рассказа жены, что ей удалось очень многое разузнать, в отличие от него. Никита Сергеевич уже довольно потирал руки, представляя, как завтра явится к этой самой Дарье Ивановне и потребует у нее вернуть генеральшино ожерелье. Однако Катенька охладила пыл мужа.
– Никита, дозволь, я сначала съезжу к Дарье Ивановне без тебя. Так будет лучше.
– А почему ты так решила?
– Мне многое еще не ясно в этом деле, хочу сначала прояснить все обстоятельства.
– Помилуй Бог, Катенька, что же здесь не ясного? По-моему, эта компаньонка просто мошенница, которая задурила голову бедной горничной, чтобы с ее помощью украсть ожерелье. Ведь вся эта история про художника – такая несусветная чушь, в которую здравомыслящему человеку совершенно невозможно поверить. На подобную глупость могла попасться разве что такая необразованная дурочка, как эта самая горничная Варя!
– История глупая, я с тобой совершенно согласна, – кивнула Катенька. – Но я все-таки верю, что Дарья Ивановна не такая плохая, как может показаться после всего этого. Скорее всего, ее кто-то втянул в это дело.
– Ну и что? – недоумевал Карозин. – Даже если и так, то тем более надо спешить, пока, как я надеюсь, преступники не успели вывезти ожерелье из города.
– Никита Сергеевич, не торопись! Скорее всего, ты просто напугаешь бедную своим прямолинейным напором, а я разузнаю все деликатно. И если ожерелье все еще у Дарьи Ивановны, то сумею ее уговорить вернуть украденную вещь генеральше. Если же она передала ожерелье еще кому-то, то и тогда я не теряю надежды на то, что сумею разговорить ее и все разузнать. К тому же ты завтра с утра занят лекциями в университете, а я свободна целый день! Вот и съезжу.
– Ну, хорошо, поступай как знаешь, – сдался Карозин под напором убедительных аргументов жены. – Только будь, пожалуйста, осторожна!
– Ну, конечно, я буду осторожна, – Катенька улыбнулась мужу, довольная одержанной победой, и обняла его.
Наутро Катерина Дмитриевна позавтракала вместе с мужем, снова выслушала от него порцию наставлений об осторожности и принялась одеваться для визита. Здраво рассудив, что компаньонка генеральши девушка бедная, Катенька выбрала самое скромное из своих платьев. О чем говорить с Дашей, она пока не представляла, но собиралась сориентироваться по ходу дела.
Извозчик быстро привез молодую женщину к маленькому домику Беретовых. Катенька оглядела строение, которое явно нуждалось в ремонте, но было тем не менее довольно милым и аккуратным. Она позвонила в дверь и на вопрос угрюмой пожилой служанки ответила, что является подругой Дарьи Ивановны и приехала повидать Беретовых. Служанка провела Катеньку в гостиную и буркнула, что сейчас доложит барыне.
Те несколько минут, пока Катенька оставалась в одиночестве, дожидаясь хозяйку дома, она употребила на то, чтобы осмотреться. Вся обстановка и убранство были очень старыми, почти ветхими, но при этом в гостиной было чисто и уютно. Чувствовалось, что здесь живет рачительная и экономная хозяйка, которая вскоре и появилась.
Это была пожилая, но еще крепкая женщина, одетая в старомодное строгое платье какого-то невнятного темного цвета. Живые глаза ее на желтоватом лице изборожденном морщинами показались Катеньке заплаканными.
– Добрый день, сударыня, – поздоровалась Катенька. – Прошу простить меня за внезапный визит, но меня к вам привело дело не терпящее отлагательств. Меня зовут Карозина Катерина Дмитриевна.
На лице пожилой дамы отразилось легкое недоумение:
– Здравствуйте, Катерина Дмитриевна. Но прошу извинить меня, я вас что-то не припоминаю.
Молодая женщина улыбнулась со всей теплотой и приветливостью, на которую только была способна:
– Вы и не можете меня припомнить. Мы с вами никогда не встречались раньше.
– Ну тогда позвольте представиться вам, Катерина Дмитриевна: Беретова Пульхерия Андреевна. Но я все-таки не понимаю, чем обязана вашему визиту?
– Видите ли, Пульхерия Андреевна, мне необходимо повидаться с вашей внучкой, Дарьей Ивановной, по весьма важному делу.
– Простите великодушно, – насторожилась хозяйка. – А кто вы Дашеньке?
От Катеньки не укрылась перемена в настроении Пульхерии Андреевны, но она все-таки решила быть откровенной:
– Не буду обманывать вас, сударыня, но мне не довелось лично знать Дарью Ивановну.
– Тогда я тем более не понимаю, для чего вы здесь, – старушка явно начинала сердиться. – Извольте объясниться или уходите.
– Не нужно сердиться, Пульхерия Андреевна, я все сейчас объясню. Дело в том, что я появилась в вашем доме с ведома и по поручению Арины Семеновны Соловец, – тут Катенька слегка покривила душой, но иначе было нельзя, ибо бабушка Дарьи явно гневалась и могла просто выставить докучливую визитершу.
– Дашенька заболела? – встревожилась старушка.
– С чего вы так решили? – не поняла Катенька вопроса. – Ваша внучка уже три дня не появлялась у генеральши.
– Боже мой, какой ужас! – тихо воскликнула старушка, без сил опускаясь на стул. – Это была моя последняя надежда.
– Пульхерия Андреевна, что с вами? – Катенька бросилась к ослабевшей хозяйке. – Где Дарья Ивановна?
– Это я сама хотела бы знать, – сквозь слезы проговорила Пульхерия Андреевна. – Надеялась, что она ночует у Арины Семеновны, как иногда бывало, но сердце не обманешь! Я чуяла, что Дашенька попала в беду!
– Сударыня, объясните мне, Бога ради, что вы знаете о своей внучке, – Катя не понимала, что вызвало столь бурную реакцию.
– Ах, Катерина Дмитриевна, ничего я не знаю! – в сердцах ответила старушка, утирая слезы. – Я уже три дня Дашеньку не видела, она как вечером ушла на свидание со своим женихом, обещавшись скоро вернуться, так все и нет ее! Я надеялась, что она у генеральши задерживается, так вы говорите, что нет ее там!
Катенька была настолько потрясена взрывом горя старой дамы, что поначалу просто растерялась. Но потом сообразила, что Пульхерия Андреевна говорила что-то о Дашином женихе. Нужно было срочно выяснить, кто этот самый жених, и где он живет, так как говорить с Дашиной бабушкой о пропавшем ожерелье Катенька посчитала бессмысленной жестокостью.
Сударыня, – обратилась она к Пульхерии Андреевне. – Успокойтесь пожалуйста, я вас очень прошу, не нужно горевать раньше времени. Я все сделаю, чтобы отыскать вашу внучку. Поверьте, это и в моих интересах. Не нужно отчаиваться, еще не все потеряно. Дарья Ивановна обязательно отыщется, обещаю вам! Только скажите, где искать Дашиного жениха и как его зовут?
Пульхерия Андреевна с трудом взяла себя в руки, отерла глаза платочком и проговорила:
– Дашенькин жених, он поручик, Давыдов Владимир Николаевич, очень приличный молодой человек, и, кажется, сильно влюблен в Дашеньку, – старая дама замолчала, а потом с жаром обратилась к Катеньке: – Сударыня! Я почему-то верю вам, хотя вижу впервые! Поезжайте к поручику, голубушка, он квартирует в Арбатском переулке, может быть, Володенька что-нибудь знает о моей внучке! Поймите, Дашенька – это все, что у меня осталось, в ней вся моя жизнь, найдите ее, Христом Богом вас прошу!
– Право же, вам не следует так умолять меня, – смутилась Катенька. – Я же вам сказала, что я сама заинтересована в поисках вашей внучки. Не расстраивайтесь, как только мне хоть что-то станет известно, я сразу дам вам знать!
– Спасибо вам, голубушка Катерина Дмитриевна, храни вас Бог!
Дамы распрощались, а Катенька поспешила домой. Поначалу она собиралась сразу отправиться к поручику Давыдову, но потом передумала, так как время уже перевалило за полдень, скоро должен был вернуться из университета Никита и, не найдя жены дома, мог разволноваться. Да и, признаться по чести, сама Катенька изрядно проголодалась. Молодая женщина решила, что ко всему прочему стоит поделиться новостями с мужем.
– Вот видишь, Никита Сергеевич, – вместо приветствия Катенька сразу принялась выкладывать супругу свои новости. – Я была права, когда говорила, что с Дарьей Ивановной могла случиться беда. Она пропала из дому. Как ушла в тот вечер к генеральше на встречу с горничной, так и не вернулась до сих пор.
– Что ты говоришь, Катенька! – ахнул Карозин. – Так это дело становится по настоящему опасным. Я советую тебе больше не вмешиваться, а сам немедленно обращусь в полицию! Пусть они сами разбираются!
– Как это сами? – возмутилась молодая женщина. – А как же твой спор, Никитушка? Нет, я не могу отказаться от этого дела и тебе не позволю! Как можно сдаваться, когда у нас в руках все нити? Я сегодня же съезжу к Дашиному жениху и поговорю с ним. Пульхерия Андреевна очень хорошо рекомендует этого поручика Давыдова. Надеюсь, он мне разъяснит, где искать Дарью Ивановну. И ты знаешь, Никита Сергеевич, мне кажется, что Даша сейчас у него. Что-то там не заладилось у нее с этим ожерельем, она боится и прячется у жениха.
Катерина Дмитриевна с победным видом взглянула на мужа, а тот лишь укоризненно покачал головой и проговорил:
– Катенька, ангел мой, ну нельзя же быть таким ребенком! Отчего тебе все люди кажутся порядочными, скажи ты мне на милость? Ведь ты же этого поручика Давыдова в глаза никогда не видела! Ну кто тебе сказал, что он обязательно хороший человек? Будто ты не знаешь, как ловко умеют прикидываться мошенники! А может быть, он и есть самый главный организатор кражи ожерелья?
Но супруга была непреклонной:
– Тем более я должна спешно ехать к нему, спасать Дарью Ивановну! Но я уверена, что этот молодой офицер ни при чем. А если все-таки он виновник кражи, то я сумею ловко у него все выведать!
– Ты, как я вижу, вбила в свою очаровательную головку, что непременно должна сама все расследовать, – недовольно сказал Карозин. – Что ж, я знаю, как ты бываешь упряма, поэтому не стану более пытаться тебя отговаривать, а уж запрещать и подавно не стану. Прошу тебя только об одном, ангел мой, будь осторожна, хорошо? Обещай мне это!
– Конечно же обещаю! – воскликнула Катенька, целуя мужа. – Я буду сама осторожность, честное слово! Да и что может со мной случиться?!
Профессор только покачал головой на такое легкомыслие, но противоречить жене дальше не стал, понимая всю бессмысленность дальнейших уговоров. За три года семейной жизни он успел убедиться, что рассудительная его супруга всегда добивается намеченной цели, невзирая ни на какие препоны. Это ее качество всегда казалось ему весьма похвальным и заслуживающим уважения, но только не сегодня. Сейчас Никита Сергеевич предпочел бы, чтобы его жена обладала более мягким и робким нравом.
– Никита, дозволь, я сначала съезжу к Дарье Ивановне без тебя. Так будет лучше.
– А почему ты так решила?
– Мне многое еще не ясно в этом деле, хочу сначала прояснить все обстоятельства.
– Помилуй Бог, Катенька, что же здесь не ясного? По-моему, эта компаньонка просто мошенница, которая задурила голову бедной горничной, чтобы с ее помощью украсть ожерелье. Ведь вся эта история про художника – такая несусветная чушь, в которую здравомыслящему человеку совершенно невозможно поверить. На подобную глупость могла попасться разве что такая необразованная дурочка, как эта самая горничная Варя!
– История глупая, я с тобой совершенно согласна, – кивнула Катенька. – Но я все-таки верю, что Дарья Ивановна не такая плохая, как может показаться после всего этого. Скорее всего, ее кто-то втянул в это дело.
– Ну и что? – недоумевал Карозин. – Даже если и так, то тем более надо спешить, пока, как я надеюсь, преступники не успели вывезти ожерелье из города.
– Никита Сергеевич, не торопись! Скорее всего, ты просто напугаешь бедную своим прямолинейным напором, а я разузнаю все деликатно. И если ожерелье все еще у Дарьи Ивановны, то сумею ее уговорить вернуть украденную вещь генеральше. Если же она передала ожерелье еще кому-то, то и тогда я не теряю надежды на то, что сумею разговорить ее и все разузнать. К тому же ты завтра с утра занят лекциями в университете, а я свободна целый день! Вот и съезжу.
– Ну, хорошо, поступай как знаешь, – сдался Карозин под напором убедительных аргументов жены. – Только будь, пожалуйста, осторожна!
– Ну, конечно, я буду осторожна, – Катенька улыбнулась мужу, довольная одержанной победой, и обняла его.
Наутро Катерина Дмитриевна позавтракала вместе с мужем, снова выслушала от него порцию наставлений об осторожности и принялась одеваться для визита. Здраво рассудив, что компаньонка генеральши девушка бедная, Катенька выбрала самое скромное из своих платьев. О чем говорить с Дашей, она пока не представляла, но собиралась сориентироваться по ходу дела.
Извозчик быстро привез молодую женщину к маленькому домику Беретовых. Катенька оглядела строение, которое явно нуждалось в ремонте, но было тем не менее довольно милым и аккуратным. Она позвонила в дверь и на вопрос угрюмой пожилой служанки ответила, что является подругой Дарьи Ивановны и приехала повидать Беретовых. Служанка провела Катеньку в гостиную и буркнула, что сейчас доложит барыне.
Те несколько минут, пока Катенька оставалась в одиночестве, дожидаясь хозяйку дома, она употребила на то, чтобы осмотреться. Вся обстановка и убранство были очень старыми, почти ветхими, но при этом в гостиной было чисто и уютно. Чувствовалось, что здесь живет рачительная и экономная хозяйка, которая вскоре и появилась.
Это была пожилая, но еще крепкая женщина, одетая в старомодное строгое платье какого-то невнятного темного цвета. Живые глаза ее на желтоватом лице изборожденном морщинами показались Катеньке заплаканными.
– Добрый день, сударыня, – поздоровалась Катенька. – Прошу простить меня за внезапный визит, но меня к вам привело дело не терпящее отлагательств. Меня зовут Карозина Катерина Дмитриевна.
На лице пожилой дамы отразилось легкое недоумение:
– Здравствуйте, Катерина Дмитриевна. Но прошу извинить меня, я вас что-то не припоминаю.
Молодая женщина улыбнулась со всей теплотой и приветливостью, на которую только была способна:
– Вы и не можете меня припомнить. Мы с вами никогда не встречались раньше.
– Ну тогда позвольте представиться вам, Катерина Дмитриевна: Беретова Пульхерия Андреевна. Но я все-таки не понимаю, чем обязана вашему визиту?
– Видите ли, Пульхерия Андреевна, мне необходимо повидаться с вашей внучкой, Дарьей Ивановной, по весьма важному делу.
– Простите великодушно, – насторожилась хозяйка. – А кто вы Дашеньке?
От Катеньки не укрылась перемена в настроении Пульхерии Андреевны, но она все-таки решила быть откровенной:
– Не буду обманывать вас, сударыня, но мне не довелось лично знать Дарью Ивановну.
– Тогда я тем более не понимаю, для чего вы здесь, – старушка явно начинала сердиться. – Извольте объясниться или уходите.
– Не нужно сердиться, Пульхерия Андреевна, я все сейчас объясню. Дело в том, что я появилась в вашем доме с ведома и по поручению Арины Семеновны Соловец, – тут Катенька слегка покривила душой, но иначе было нельзя, ибо бабушка Дарьи явно гневалась и могла просто выставить докучливую визитершу.
– Дашенька заболела? – встревожилась старушка.
– С чего вы так решили? – не поняла Катенька вопроса. – Ваша внучка уже три дня не появлялась у генеральши.
– Боже мой, какой ужас! – тихо воскликнула старушка, без сил опускаясь на стул. – Это была моя последняя надежда.
– Пульхерия Андреевна, что с вами? – Катенька бросилась к ослабевшей хозяйке. – Где Дарья Ивановна?
– Это я сама хотела бы знать, – сквозь слезы проговорила Пульхерия Андреевна. – Надеялась, что она ночует у Арины Семеновны, как иногда бывало, но сердце не обманешь! Я чуяла, что Дашенька попала в беду!
– Сударыня, объясните мне, Бога ради, что вы знаете о своей внучке, – Катя не понимала, что вызвало столь бурную реакцию.
– Ах, Катерина Дмитриевна, ничего я не знаю! – в сердцах ответила старушка, утирая слезы. – Я уже три дня Дашеньку не видела, она как вечером ушла на свидание со своим женихом, обещавшись скоро вернуться, так все и нет ее! Я надеялась, что она у генеральши задерживается, так вы говорите, что нет ее там!
Катенька была настолько потрясена взрывом горя старой дамы, что поначалу просто растерялась. Но потом сообразила, что Пульхерия Андреевна говорила что-то о Дашином женихе. Нужно было срочно выяснить, кто этот самый жених, и где он живет, так как говорить с Дашиной бабушкой о пропавшем ожерелье Катенька посчитала бессмысленной жестокостью.
Сударыня, – обратилась она к Пульхерии Андреевне. – Успокойтесь пожалуйста, я вас очень прошу, не нужно горевать раньше времени. Я все сделаю, чтобы отыскать вашу внучку. Поверьте, это и в моих интересах. Не нужно отчаиваться, еще не все потеряно. Дарья Ивановна обязательно отыщется, обещаю вам! Только скажите, где искать Дашиного жениха и как его зовут?
Пульхерия Андреевна с трудом взяла себя в руки, отерла глаза платочком и проговорила:
– Дашенькин жених, он поручик, Давыдов Владимир Николаевич, очень приличный молодой человек, и, кажется, сильно влюблен в Дашеньку, – старая дама замолчала, а потом с жаром обратилась к Катеньке: – Сударыня! Я почему-то верю вам, хотя вижу впервые! Поезжайте к поручику, голубушка, он квартирует в Арбатском переулке, может быть, Володенька что-нибудь знает о моей внучке! Поймите, Дашенька – это все, что у меня осталось, в ней вся моя жизнь, найдите ее, Христом Богом вас прошу!
– Право же, вам не следует так умолять меня, – смутилась Катенька. – Я же вам сказала, что я сама заинтересована в поисках вашей внучки. Не расстраивайтесь, как только мне хоть что-то станет известно, я сразу дам вам знать!
– Спасибо вам, голубушка Катерина Дмитриевна, храни вас Бог!
Дамы распрощались, а Катенька поспешила домой. Поначалу она собиралась сразу отправиться к поручику Давыдову, но потом передумала, так как время уже перевалило за полдень, скоро должен был вернуться из университета Никита и, не найдя жены дома, мог разволноваться. Да и, признаться по чести, сама Катенька изрядно проголодалась. Молодая женщина решила, что ко всему прочему стоит поделиться новостями с мужем.
– Вот видишь, Никита Сергеевич, – вместо приветствия Катенька сразу принялась выкладывать супругу свои новости. – Я была права, когда говорила, что с Дарьей Ивановной могла случиться беда. Она пропала из дому. Как ушла в тот вечер к генеральше на встречу с горничной, так и не вернулась до сих пор.
– Что ты говоришь, Катенька! – ахнул Карозин. – Так это дело становится по настоящему опасным. Я советую тебе больше не вмешиваться, а сам немедленно обращусь в полицию! Пусть они сами разбираются!
– Как это сами? – возмутилась молодая женщина. – А как же твой спор, Никитушка? Нет, я не могу отказаться от этого дела и тебе не позволю! Как можно сдаваться, когда у нас в руках все нити? Я сегодня же съезжу к Дашиному жениху и поговорю с ним. Пульхерия Андреевна очень хорошо рекомендует этого поручика Давыдова. Надеюсь, он мне разъяснит, где искать Дарью Ивановну. И ты знаешь, Никита Сергеевич, мне кажется, что Даша сейчас у него. Что-то там не заладилось у нее с этим ожерельем, она боится и прячется у жениха.
Катерина Дмитриевна с победным видом взглянула на мужа, а тот лишь укоризненно покачал головой и проговорил:
– Катенька, ангел мой, ну нельзя же быть таким ребенком! Отчего тебе все люди кажутся порядочными, скажи ты мне на милость? Ведь ты же этого поручика Давыдова в глаза никогда не видела! Ну кто тебе сказал, что он обязательно хороший человек? Будто ты не знаешь, как ловко умеют прикидываться мошенники! А может быть, он и есть самый главный организатор кражи ожерелья?
Но супруга была непреклонной:
– Тем более я должна спешно ехать к нему, спасать Дарью Ивановну! Но я уверена, что этот молодой офицер ни при чем. А если все-таки он виновник кражи, то я сумею ловко у него все выведать!
– Ты, как я вижу, вбила в свою очаровательную головку, что непременно должна сама все расследовать, – недовольно сказал Карозин. – Что ж, я знаю, как ты бываешь упряма, поэтому не стану более пытаться тебя отговаривать, а уж запрещать и подавно не стану. Прошу тебя только об одном, ангел мой, будь осторожна, хорошо? Обещай мне это!
– Конечно же обещаю! – воскликнула Катенька, целуя мужа. – Я буду сама осторожность, честное слово! Да и что может со мной случиться?!
Профессор только покачал головой на такое легкомыслие, но противоречить жене дальше не стал, понимая всю бессмысленность дальнейших уговоров. За три года семейной жизни он успел убедиться, что рассудительная его супруга всегда добивается намеченной цели, невзирая ни на какие препоны. Это ее качество всегда казалось ему весьма похвальным и заслуживающим уважения, но только не сегодня. Сейчас Никита Сергеевич предпочел бы, чтобы его жена обладала более мягким и робким нравом.