Поездка получилась достаточно долгой. Коляска актрисы все дальше и дальше удалялась от центральных улиц в сторону самых настоящих трущоб, где стояли ветхие доходные дома, прибежище семей мастеровых и мелких лоточников. Катенька мысленно похвалила себя за предусмотрительно надетое простое платье, именно в таком виде она не казалась инородным существом в этом убогом месте. К тому же не выглядела привлекательной добычей для возможных грабителей.
Наконец Любчинская выбралась из остановившегося перед покосившимся двухэтажным особняком экипажа и отпустила извозчика, который поспешил покинуть неприветливый район, где глупо было рассчитывать на новых седоков. Актриса постучала в дверь, видимо, условным стуком, и скрылась в сумраке коридора. Катенька вновь повторила просьбу дожидаться, подкрепив ее небольшой толикой денег и обещанием большей суммы.
Молодая женщина понимала, что проникнуть в дом так же, как это сделала Любчинская ей не удастся, но дело, приведшее Катеньку сюда требовало поиска обходных путей. По воле случая или собиравшихся в доме людей, которые выбрали его для своих целей именно по причине обособленного положения, сие малопривлекательное строение было отделено от прочих чем-то вроде запущенного садика, хотя таковым его и можно было считать лишь с величайшей натяжкой.
Катенька осмотрела ветхую невысокую изгородь, приметила две полуоторванные доски, оглянулась по сторонам – нет ли нежеланных свидетелей? Вся округа словно вымерла, хотя час еще был далеко не поздний. Тогда отважная профессорша отодвинула доски и пролезла внутрь. В сгущавшихся сумерках она разглядела, что от бреши в заборе ведет тропинка. Это обстоятельство было как нельзя более кстати, так как при ближайшем рассмотрении «садик» представлял собой колючие заросли, которых вряд ли за последние годы касалась рука человека.
По тропинке Катенька пробралась на захламленный задний двор, на котором валялись живописными грудами останки домашней утвари в различных стадиях разрушения. Впрочем, все эти детали женщина лишь отмечала краем сознания, высматривая людей, коих все также не оказывалось. Это несколько удивляло Катеньку, однако было на руку. Она подняла голову и увидела, что на втором этаже пробивается полоска света из-за неплотно сдвинутых штор. Видимо, там и находилась Любчинская. Этот вывод напрашивался сам собой, так как в остальном дом выглядел совершенно безлюдно. Правда Катеньке пришлось сделать над собой усилие, чтобы прогнать вполне здравую мысль о возможном подвале.
Решительно вздохнув, она принялась осматривать двор более внимательно, чтобы подыскать что-нибудь, что могло позволить ей забраться к нужному окошку. Удача все так же сопутствовала ей. Буквально в двух шагах от себя она обнаружила валяющуюся на земле грубо сколоченную лестницу. Прикинув на глаз длину этого примитивного сооружения, Катенька решила, что лестница вполне сможет удовлетворить ее потребности. С трудом она подтащила кособокую конструкцию к стене и умудрилась расположить ее более-менее устойчиво, затем, перекрестившись, полезла вверх.
Когда Катенька забралась на последнюю ступеньку, она обнаружила, что ее везенье кончилось – лестница была немного коротка. Взгляд молодой женщины уперся в выступающую нижнюю часть когда-то резного, а теперь просто трухлявого наличника. Это обстоятельство страшно огорчило Катеньку, однако не убавило решимости довести задуманное до конца. Она посмотрела вниз, пытаясь определить, нельзя ли поставить лестницу покруче. Оказалось, что это совершенно невозможно, тогда ни о какой устойчивости не могло быть и речи.
В порыве отчаянной смелости Катенька решила взобраться на выступающие над последней перекладиной лестницы концы жердей. Она ухватилась за наличник, молясь про себя, чтобы он не оторвался от непосильной нагрузки, затем буквально вжалась в стену и осторожно перенесла правую ногу на верхушку жердины. С точно такими же, если не еще большими предосторожностями, пытаясь распределить свой вес между держащимися за ветхий наличник руками и опирающейся ногой, Катенька нашарила опору для левой ноги. Когда ей это удалось, она перевела дух, сожалея, что нельзя вытереть выступивший от напряжения пот со лба. Теперь оставалось только выпрямиться. Эта задача оказалась едва ли не сложнее предыдущей. Катя сама себе напоминала ползущую по стене змею и гнала прочь мысли о том, как будет спускаться. В конце-концов ее подбородок оказался над наличником, а глаза смогли приникнуть к желанной щели между шторами.
Открывшееся Катеньке зрелище стоило потраченных на него усилий. Комната была задрапирована красной и черной тканью, которая переливалась в дрожащем свете множества свечей, укрепленных весьма причудливым образом, однако с соблюдением какой-то непонятной Катеньке системы. Спиной к окну стояла Любчинская в струящемся красном одеянии весьма необычного фасона. Супруга профессора сразу узнала актрису, хотя одеяние и скрывало до некоторой степени очертания ее фигуры.
Любчинская находилась перед чем-то вроде алтаря, почти полностью заслоняя его собой от Катеньки. Она что-то говорила, но звук едва проходил через хоть и старое, но на совесть сделанное окно. Руки актрисы, украшенные множеством браслетов, ритмично двигались, то взлетая вверх, то опадая. Творилось какое-то непонятное Катеньке мистическое действо. Однако, подумав и вспомнив слова Анны Антоновны, она решила, что, скорее всего, здесь разыгрывается какой-то странный спектакль.
Щель в шторах давала весьма незначительный обзор, поэтому остальных людей, находившихся в комнате, Катенька заметила только тогда, когда они начали подходить ближе к алтарю. До нее донесся гул песнопения, видимо действо подходило к финалу. Катенька напрягла глаза, пытаясь разглядеть в неверном колеблющемся свете свечей лица подходивших. К ее сильнейшему удивлению среди них не было ни одного мужчины. Более того, на странной церемонии находились исключительно молодые женщины и девушки, по их одежде было ясно, что все они принадлежат к среднему сословию, либо к обедневшему дворянству. Этот факт следовало обдумать позже, а пока Катерина продолжала во все глаза наблюдать.
Вдруг она чуть не подскочила от удивления, сдержавшись невероятным усилием, так как, увлеченная происходящим в таинственной комнате, совсем забыла о своем неустойчивом положении. Ценой ее эмоции могло стать пренеприятнейшее падение. Катенька увидела Варю, горничную генеральши Арины. Лицо девушки было озарено каким-то неземным экстазом и вдохновением.
– Э-э, барышня, что это вы тут выглядываете?
Раздавшийся снизу сиплый окрик стал для Катеньки роковым. Она еще сумела подавить собственный крик страха, но не смогла справиться с тем, что инстинктивно отпрянула от окна и самым нелепым образом свалилась со своего шпионского насеста прямо на говорившего человека. Его тело тотчас же рухнуло под нежданной тяжестью молодой женщины, а она сама тут же забыла о всех своих страхах, так как невыносимый смрад перегара, дрянного табака, лука и конюшни привел ее в чувство лучше любой нюхательной соли.
Катенька тут же постаралась вскочить, чтобы оказаться как можно дальше от источника невыразимого амбре. К сожалению, ей это не вполне удалось. Хоть тело мужика и смягчило удар, но наша сыщица женщина умудрилась подвернуть ногу. Она скорчилась от резкой боли в поврежденной ступне и неосознанно оперлась на почти поднявшегося мужика. Это достаточно легкое прикосновение чуть не стало причиной нового падения для дворника, каковым оказался сей мертвецки пьяный индивид. Видимо поэтому Бог, как известно, особо хранящий пьяных, защитил его от серьезных повреждений, когда на дворника свалилась Катенька.
– Так совсем не годится, барышня, – пробормотал он заплетающимся языком. – Мало того, что по окнам лазите, так и еще и на людей валиться моду завели.
Видя, что пьяный мужик не представляет для нее серьезной опасности, Катенька осмелела окончательно и заговорила со всей возможной сердечностью:
– Ты уж прости, любезный, я тебя обидеть не хотела, я и сама пострадала. На вот тебе на водку и проводи меня до извозчика.
Оказавшись нежданно-негаданно владельцем целкового, так как в сгустившихся сумерках Катенька не особо разглядывала, какую монету дает, дворник даже на некоторое время протрезвел от удивления и почти позабыл, с чего началось его знакомство с щедрой барышней.
– Отчего не проводить хорошего человека? – задал он риторический вопрос, протягивая Катеньке руку и пытаясь держаться прямее и дышать в сторону. Этот сложный маневр дался ему с превеликим трудом, поэтому Катя поспешила ухватиться за протянутую руку и со всей возможной скоростью, которую допускала ноющая нога, двинулась прочь от места своего падения. Правда, вскорости она пожалела, что прибегла к помощи пьяного дворника.
Во-первых, это скорее она помогала пьяному мужику сохранять равновесие, чем он ее поддерживал. А во-вторых, дворник, уже проведя ее через заднюю дверь и сквозной коридор на улицу, вдруг остановился как вкопанный, икнул и, состроив зверскую рожу, с пафосом произнес:
– Чтоб ни одна живая душа!
Катеньку так потрясла эта выходка, что она только и могла вымолвить:
– О чем ты, любезный?
Дворник снова икнул:
– Во из… бежжж… жании! Поставлен, ик! блюсти…
– Ну и блюди себе, – не поняла Катенька. – Я и сама доберусь, уже немного осталось.
– Аааа!.. – хитро прищурился дворник, помахав грязным пальцем перед лицом Катеньки. – Чего выг… выг… Выг-ля-ды-ва-ли?
Пьянчуга попытался придать лицу максимальную суровость и строгость. Бедная Катенька лихорадочно придумывала, как отделаться от этого не вовремя вспомнившего о своих обязанностях блюстителя. Ей ничего не пришло на ум подходящего, кроме нелепых догадок Анны Антоновны с точностью до наоборот.
– Не выдавай меня, любезный, – в притворном ужасе проговорила она. – Я тебе еще на водку дам, я мужнину любовницу выглядывала!
Пьяный дворник, услышав о деньгах и любезной его сердцу водке, резко возымел сочувствие к милой барыне, изобразил на лице полное понимание и даже прищурил один глаз:
– Чтоб ни одна живая душа! – снова повторил он и для вящей убедительности присовокупил. – Могила!
Затем, все так же покачиваясь, поволокся вместе с Катенькой к мирно клюющему носом извозчику.
Усевшись в экипаж и отделавшись от дворника еще одной денежной подачкой, за которую тот пытался благодарить, повторяя «ни одна живая душа» и «могила», Катенька наконец-то расслабилась и велела извозчику везти себя домой. Она не очень-то верила уверениям пьянчуги и его продажному молчанию, более надеясь, что с похмелья он и не вспомнит о вечернем случае. Ей нужно было, чтобы он всего лишь не поднял шум сразу. Страшно уставшая женщина вытянула больную ногу, откинулась на спинку сиденья и прикрыла глаза.
Мысли Катеньки прихотливо блуждали по событиям этого весьма насыщенного дня. Вдруг она встрепенулась и мысленно застонала. Больная нога не в малейшей степени не являлась причиной этого стона, просто Катерина вспомнила, что дома ее ожидает муж, с которым предстоит весьма не шуточное объяснение по поводу этой самой злосчастной ноги.
Несмотря на то, что Катенька обезопасила себя запиской на случай длительного отсутствия, она прекрасно осознавала всю сложность создавшегося положения, так как терпеть не могла врать мужу. Их отношения всегда отличались полной искренностью, не замутненной даже мелкой неправдой. Конечно, Катенька не была ангелом во плоти и с легкостью могла слегка исказить истину, если этого требовало дело, как было и директором театра, и гардеробмейстером, да и со многими другими людьми, с коими ее свела судьба в ходи сего расследования. Однако мужу она лгать ни в коем случае не хотела, а правдивое объяснение случившегося могло вызвать из уст влюбленного в супругу Никиты Сергеевича строжайший запрет на дальнейшие занятие ремеслом сыщика, которое с самого начала вызывало у него бурный протест, особливо касаемо Катеньки.
Самое неприятное, что ничего такого, что могло бы сойти за весомый аргумент в предстоящем споре с мужем – а в том, что спор будет, Катенька ни минуты не сомневалась – она не обнаружила, разве что увидала Варю. Но это была всего лишь новая ниточка, хвосты коих и так уже в превеликом множестве и беспорядке торчали из запутанного клубка, именуемого делом о пропавшем ожерелье генеральши, и постоянно обрывались.
Так ничего и не придумав, Катенька доехала до самого дома, и лишь когда ей открыл двери привратник и взгляд ее упал на лестницу, она скрепя сердце решила, что можно просто сказать не всю правду. Упала с лестницы и все! А с какой там лестницы, это уже дело десятое! Правда еще оставалось что-то объяснить по поводу того самого пресловутого невзрачного наряда, который заставил милейшую Анну Антоновну нагородить кучу нелепых версий. Но тут Катенька надеялась, что Никита Сергеевич, обеспокоенный больной ногой супруги, вовсе не заметит, что на ней надето. Право же, редкий мужчина, если он не портной, может вспомнить даже то, какого цвета было на женщине платье, не говоря уж о прочих мелочах, вроде покроя или отделки. Все, на что их хватает, это понять, что женщина очаровательно выглядит или наоборот. Мужья же и того реже обращают внимания на наряды жен, если это не слишком сильно обременяет их кошелек.
Благодарение Богу, все опасения Катеньки оказались напрасными – Никита Сергеевич еще не вернулся. Поэтому она вызвала горничную, с помощью которой переоделась в домашнее и осмотрела свою многострадальную ногу. Горничная разахалась, порываясь бежать за доктором, однако Катенька, убедившись, что ничего страшного не произошло и достаточно холодного компресса, тугой повязки и нескольких часов покоя, строжайше ей это запретила, попутно приказав ни под каким видом ничего не сообщать барину. Горничная была девушкой понятливой, к тому же искренне любила свою хозяйку, поэтому на ее слово Катенька могла вполне положиться.
Супруга профессора уселась на диванчике с книгой, подложив под ногу скамеечку, и принялась дожидаться мужа, которой вскорости появился, будучи несколько навеселе, а посему разговор их вышел весьма кратким.
– Не скучала ли ты без меня, ангел мой? – спросил Никита Сергеевич, целуя жену в подставленную щеку.
– Нет, Никитушка, – ответила она, возвращая поцелуй.
– Вот и славно. Что ж, пойдем почивать? А поутру ты мне расскажешь, как прошел твой день.
Надо ли говорить, что такой вариант устроил Катеньку как нельзя более?
За завтраком Никита Сергеевич был весел и даже мурлыкал тихонько какую-то песенку. Его супруга сочла, что настал благоприятный момент для того, чтобы поделиться с ним своими вчерашними открытиями. Однако он ее опередил.
– Катенька, душа моя, коли ты вчера не скучала, то определенно узнала что-то новое. Зная твою неугомонную натуру, никогда не поверю, ты отказалась от дела, хотя я со своей стороны готов был это сделать.
– Ты прав, Никита Сергеевич, – улыбнулась она мужу. – Я вчера получила Дашин портрет, показала его гардеробмейстеру Пыняеву, который подтвердил, что девушка встречалась с Любчинской. А вот сама примадонна категорически отрицает знакомство с девушкой. Более того, все слова Дашиного жениха о тайном обществе, куда, по ее словам, входила его невеста, оказались чистой правдой. Я нашла у Любчинской визитку с именем какого-то индийского принца – скорее всего, он и есть главный в этом деле, к тому же аферист и шарлатан.
– Почему? – профессор Карозин слегка опешил от потока информации, поэтому только и смог, что задать немного дурацкий вопрос.
– Как почему? О визите в первопрестольную настоящего принца все бы уже давно знали! Да и ты сам прекрасно понимаешь, что будь он хоть владельцем всего-навсего крохотной деревеньки и стада тощих коров, то и тогда бы стал объектом приглашения во все светские салоны. Наши дамы так падки на экзотику! – последние слова Катенька проговорила с нескрываемой насмешкой.
– А если он прибыл инкогнито? – не уступал Никита Сергеевич.
Тогда не стал бы писать на визитке свой титул, – отрезала Катенька. – Впрочем, слушай дальше.
Тут она поведала все, что узнала от Анны Антоновны и все, что увидела в окно, опустив, правда, самую последнюю и волнительную часть своего приключения. К ее удивлению, супруг не кинулся вещать об опасностях, а впал в некую задумчивость. Это так удивило Катеньку, которая уже готовилась отражать нападки мужа, походившие, правда, более на квохтанье наседки над цыплятами.
– Никита Сергеевич, друг мой, что с тобой? – забеспокоилась Катенька.
– Ты знаешь, ангел мой, я задумался. как-то так в голове слегка все перемешалось: кражи эти, тайные общества, индусы…
– А почему ты говоришь во множественном числе? – удивилась Катенька.
– Да вчера Иван Петрович, спорщик наш драгоценный, пришел весьма расстроенный, я к нему приступил с расспросами, и он поведал мне под большим секретом, что у него из дома исчезла ценнейшая статуэтка работы индийского мастера, причем весьма древняя и явно культового значения. А дочка его, Александра, девица весьма взбалмошная, ко всем прочим несчастьям увлеклась какой-то неясной чертовщиной. Тебе не кажется, что это все как-то похоже?
– Боже мой, Никита! – воскликнула донельзя взволнованная Катенька. – Это не только похоже, это явно одна и та же рука действует! Поедем же скорее к Ивану Петровичу!
Не так спешно, душа моя, – осадил супругу профессор. – Мне ведь еще на лекции надобно. Вот вернусь из университета, пообедаем, а там и к Мальцеву съездим. Я с ним в университете договорюсь о визите.
Катеньке пришлось согласиться, что на этот раз доводы мужа весьма логичны, хотя промедление раздражало ее донельзя. Однако она подумала, что, проводив супруга, найдет чем заняться. Вчерашний пьяный дворник мог оказаться бесценным кладезем сведений. Поэтому госпожа профессорша покорно улыбнулась мужу, соглашаясь перенести визит к Мальцеву на более позднее время.
ГЛАВА 7
Наконец Любчинская выбралась из остановившегося перед покосившимся двухэтажным особняком экипажа и отпустила извозчика, который поспешил покинуть неприветливый район, где глупо было рассчитывать на новых седоков. Актриса постучала в дверь, видимо, условным стуком, и скрылась в сумраке коридора. Катенька вновь повторила просьбу дожидаться, подкрепив ее небольшой толикой денег и обещанием большей суммы.
Молодая женщина понимала, что проникнуть в дом так же, как это сделала Любчинская ей не удастся, но дело, приведшее Катеньку сюда требовало поиска обходных путей. По воле случая или собиравшихся в доме людей, которые выбрали его для своих целей именно по причине обособленного положения, сие малопривлекательное строение было отделено от прочих чем-то вроде запущенного садика, хотя таковым его и можно было считать лишь с величайшей натяжкой.
Катенька осмотрела ветхую невысокую изгородь, приметила две полуоторванные доски, оглянулась по сторонам – нет ли нежеланных свидетелей? Вся округа словно вымерла, хотя час еще был далеко не поздний. Тогда отважная профессорша отодвинула доски и пролезла внутрь. В сгущавшихся сумерках она разглядела, что от бреши в заборе ведет тропинка. Это обстоятельство было как нельзя более кстати, так как при ближайшем рассмотрении «садик» представлял собой колючие заросли, которых вряд ли за последние годы касалась рука человека.
По тропинке Катенька пробралась на захламленный задний двор, на котором валялись живописными грудами останки домашней утвари в различных стадиях разрушения. Впрочем, все эти детали женщина лишь отмечала краем сознания, высматривая людей, коих все также не оказывалось. Это несколько удивляло Катеньку, однако было на руку. Она подняла голову и увидела, что на втором этаже пробивается полоска света из-за неплотно сдвинутых штор. Видимо, там и находилась Любчинская. Этот вывод напрашивался сам собой, так как в остальном дом выглядел совершенно безлюдно. Правда Катеньке пришлось сделать над собой усилие, чтобы прогнать вполне здравую мысль о возможном подвале.
Решительно вздохнув, она принялась осматривать двор более внимательно, чтобы подыскать что-нибудь, что могло позволить ей забраться к нужному окошку. Удача все так же сопутствовала ей. Буквально в двух шагах от себя она обнаружила валяющуюся на земле грубо сколоченную лестницу. Прикинув на глаз длину этого примитивного сооружения, Катенька решила, что лестница вполне сможет удовлетворить ее потребности. С трудом она подтащила кособокую конструкцию к стене и умудрилась расположить ее более-менее устойчиво, затем, перекрестившись, полезла вверх.
Когда Катенька забралась на последнюю ступеньку, она обнаружила, что ее везенье кончилось – лестница была немного коротка. Взгляд молодой женщины уперся в выступающую нижнюю часть когда-то резного, а теперь просто трухлявого наличника. Это обстоятельство страшно огорчило Катеньку, однако не убавило решимости довести задуманное до конца. Она посмотрела вниз, пытаясь определить, нельзя ли поставить лестницу покруче. Оказалось, что это совершенно невозможно, тогда ни о какой устойчивости не могло быть и речи.
В порыве отчаянной смелости Катенька решила взобраться на выступающие над последней перекладиной лестницы концы жердей. Она ухватилась за наличник, молясь про себя, чтобы он не оторвался от непосильной нагрузки, затем буквально вжалась в стену и осторожно перенесла правую ногу на верхушку жердины. С точно такими же, если не еще большими предосторожностями, пытаясь распределить свой вес между держащимися за ветхий наличник руками и опирающейся ногой, Катенька нашарила опору для левой ноги. Когда ей это удалось, она перевела дух, сожалея, что нельзя вытереть выступивший от напряжения пот со лба. Теперь оставалось только выпрямиться. Эта задача оказалась едва ли не сложнее предыдущей. Катя сама себе напоминала ползущую по стене змею и гнала прочь мысли о том, как будет спускаться. В конце-концов ее подбородок оказался над наличником, а глаза смогли приникнуть к желанной щели между шторами.
Открывшееся Катеньке зрелище стоило потраченных на него усилий. Комната была задрапирована красной и черной тканью, которая переливалась в дрожащем свете множества свечей, укрепленных весьма причудливым образом, однако с соблюдением какой-то непонятной Катеньке системы. Спиной к окну стояла Любчинская в струящемся красном одеянии весьма необычного фасона. Супруга профессора сразу узнала актрису, хотя одеяние и скрывало до некоторой степени очертания ее фигуры.
Любчинская находилась перед чем-то вроде алтаря, почти полностью заслоняя его собой от Катеньки. Она что-то говорила, но звук едва проходил через хоть и старое, но на совесть сделанное окно. Руки актрисы, украшенные множеством браслетов, ритмично двигались, то взлетая вверх, то опадая. Творилось какое-то непонятное Катеньке мистическое действо. Однако, подумав и вспомнив слова Анны Антоновны, она решила, что, скорее всего, здесь разыгрывается какой-то странный спектакль.
Щель в шторах давала весьма незначительный обзор, поэтому остальных людей, находившихся в комнате, Катенька заметила только тогда, когда они начали подходить ближе к алтарю. До нее донесся гул песнопения, видимо действо подходило к финалу. Катенька напрягла глаза, пытаясь разглядеть в неверном колеблющемся свете свечей лица подходивших. К ее сильнейшему удивлению среди них не было ни одного мужчины. Более того, на странной церемонии находились исключительно молодые женщины и девушки, по их одежде было ясно, что все они принадлежат к среднему сословию, либо к обедневшему дворянству. Этот факт следовало обдумать позже, а пока Катерина продолжала во все глаза наблюдать.
Вдруг она чуть не подскочила от удивления, сдержавшись невероятным усилием, так как, увлеченная происходящим в таинственной комнате, совсем забыла о своем неустойчивом положении. Ценой ее эмоции могло стать пренеприятнейшее падение. Катенька увидела Варю, горничную генеральши Арины. Лицо девушки было озарено каким-то неземным экстазом и вдохновением.
– Э-э, барышня, что это вы тут выглядываете?
Раздавшийся снизу сиплый окрик стал для Катеньки роковым. Она еще сумела подавить собственный крик страха, но не смогла справиться с тем, что инстинктивно отпрянула от окна и самым нелепым образом свалилась со своего шпионского насеста прямо на говорившего человека. Его тело тотчас же рухнуло под нежданной тяжестью молодой женщины, а она сама тут же забыла о всех своих страхах, так как невыносимый смрад перегара, дрянного табака, лука и конюшни привел ее в чувство лучше любой нюхательной соли.
Катенька тут же постаралась вскочить, чтобы оказаться как можно дальше от источника невыразимого амбре. К сожалению, ей это не вполне удалось. Хоть тело мужика и смягчило удар, но наша сыщица женщина умудрилась подвернуть ногу. Она скорчилась от резкой боли в поврежденной ступне и неосознанно оперлась на почти поднявшегося мужика. Это достаточно легкое прикосновение чуть не стало причиной нового падения для дворника, каковым оказался сей мертвецки пьяный индивид. Видимо поэтому Бог, как известно, особо хранящий пьяных, защитил его от серьезных повреждений, когда на дворника свалилась Катенька.
– Так совсем не годится, барышня, – пробормотал он заплетающимся языком. – Мало того, что по окнам лазите, так и еще и на людей валиться моду завели.
Видя, что пьяный мужик не представляет для нее серьезной опасности, Катенька осмелела окончательно и заговорила со всей возможной сердечностью:
– Ты уж прости, любезный, я тебя обидеть не хотела, я и сама пострадала. На вот тебе на водку и проводи меня до извозчика.
Оказавшись нежданно-негаданно владельцем целкового, так как в сгустившихся сумерках Катенька не особо разглядывала, какую монету дает, дворник даже на некоторое время протрезвел от удивления и почти позабыл, с чего началось его знакомство с щедрой барышней.
– Отчего не проводить хорошего человека? – задал он риторический вопрос, протягивая Катеньке руку и пытаясь держаться прямее и дышать в сторону. Этот сложный маневр дался ему с превеликим трудом, поэтому Катя поспешила ухватиться за протянутую руку и со всей возможной скоростью, которую допускала ноющая нога, двинулась прочь от места своего падения. Правда, вскорости она пожалела, что прибегла к помощи пьяного дворника.
Во-первых, это скорее она помогала пьяному мужику сохранять равновесие, чем он ее поддерживал. А во-вторых, дворник, уже проведя ее через заднюю дверь и сквозной коридор на улицу, вдруг остановился как вкопанный, икнул и, состроив зверскую рожу, с пафосом произнес:
– Чтоб ни одна живая душа!
Катеньку так потрясла эта выходка, что она только и могла вымолвить:
– О чем ты, любезный?
Дворник снова икнул:
– Во из… бежжж… жании! Поставлен, ик! блюсти…
– Ну и блюди себе, – не поняла Катенька. – Я и сама доберусь, уже немного осталось.
– Аааа!.. – хитро прищурился дворник, помахав грязным пальцем перед лицом Катеньки. – Чего выг… выг… Выг-ля-ды-ва-ли?
Пьянчуга попытался придать лицу максимальную суровость и строгость. Бедная Катенька лихорадочно придумывала, как отделаться от этого не вовремя вспомнившего о своих обязанностях блюстителя. Ей ничего не пришло на ум подходящего, кроме нелепых догадок Анны Антоновны с точностью до наоборот.
– Не выдавай меня, любезный, – в притворном ужасе проговорила она. – Я тебе еще на водку дам, я мужнину любовницу выглядывала!
Пьяный дворник, услышав о деньгах и любезной его сердцу водке, резко возымел сочувствие к милой барыне, изобразил на лице полное понимание и даже прищурил один глаз:
– Чтоб ни одна живая душа! – снова повторил он и для вящей убедительности присовокупил. – Могила!
Затем, все так же покачиваясь, поволокся вместе с Катенькой к мирно клюющему носом извозчику.
Усевшись в экипаж и отделавшись от дворника еще одной денежной подачкой, за которую тот пытался благодарить, повторяя «ни одна живая душа» и «могила», Катенька наконец-то расслабилась и велела извозчику везти себя домой. Она не очень-то верила уверениям пьянчуги и его продажному молчанию, более надеясь, что с похмелья он и не вспомнит о вечернем случае. Ей нужно было, чтобы он всего лишь не поднял шум сразу. Страшно уставшая женщина вытянула больную ногу, откинулась на спинку сиденья и прикрыла глаза.
Мысли Катеньки прихотливо блуждали по событиям этого весьма насыщенного дня. Вдруг она встрепенулась и мысленно застонала. Больная нога не в малейшей степени не являлась причиной этого стона, просто Катерина вспомнила, что дома ее ожидает муж, с которым предстоит весьма не шуточное объяснение по поводу этой самой злосчастной ноги.
Несмотря на то, что Катенька обезопасила себя запиской на случай длительного отсутствия, она прекрасно осознавала всю сложность создавшегося положения, так как терпеть не могла врать мужу. Их отношения всегда отличались полной искренностью, не замутненной даже мелкой неправдой. Конечно, Катенька не была ангелом во плоти и с легкостью могла слегка исказить истину, если этого требовало дело, как было и директором театра, и гардеробмейстером, да и со многими другими людьми, с коими ее свела судьба в ходи сего расследования. Однако мужу она лгать ни в коем случае не хотела, а правдивое объяснение случившегося могло вызвать из уст влюбленного в супругу Никиты Сергеевича строжайший запрет на дальнейшие занятие ремеслом сыщика, которое с самого начала вызывало у него бурный протест, особливо касаемо Катеньки.
Самое неприятное, что ничего такого, что могло бы сойти за весомый аргумент в предстоящем споре с мужем – а в том, что спор будет, Катенька ни минуты не сомневалась – она не обнаружила, разве что увидала Варю. Но это была всего лишь новая ниточка, хвосты коих и так уже в превеликом множестве и беспорядке торчали из запутанного клубка, именуемого делом о пропавшем ожерелье генеральши, и постоянно обрывались.
Так ничего и не придумав, Катенька доехала до самого дома, и лишь когда ей открыл двери привратник и взгляд ее упал на лестницу, она скрепя сердце решила, что можно просто сказать не всю правду. Упала с лестницы и все! А с какой там лестницы, это уже дело десятое! Правда еще оставалось что-то объяснить по поводу того самого пресловутого невзрачного наряда, который заставил милейшую Анну Антоновну нагородить кучу нелепых версий. Но тут Катенька надеялась, что Никита Сергеевич, обеспокоенный больной ногой супруги, вовсе не заметит, что на ней надето. Право же, редкий мужчина, если он не портной, может вспомнить даже то, какого цвета было на женщине платье, не говоря уж о прочих мелочах, вроде покроя или отделки. Все, на что их хватает, это понять, что женщина очаровательно выглядит или наоборот. Мужья же и того реже обращают внимания на наряды жен, если это не слишком сильно обременяет их кошелек.
Благодарение Богу, все опасения Катеньки оказались напрасными – Никита Сергеевич еще не вернулся. Поэтому она вызвала горничную, с помощью которой переоделась в домашнее и осмотрела свою многострадальную ногу. Горничная разахалась, порываясь бежать за доктором, однако Катенька, убедившись, что ничего страшного не произошло и достаточно холодного компресса, тугой повязки и нескольких часов покоя, строжайше ей это запретила, попутно приказав ни под каким видом ничего не сообщать барину. Горничная была девушкой понятливой, к тому же искренне любила свою хозяйку, поэтому на ее слово Катенька могла вполне положиться.
Супруга профессора уселась на диванчике с книгой, подложив под ногу скамеечку, и принялась дожидаться мужа, которой вскорости появился, будучи несколько навеселе, а посему разговор их вышел весьма кратким.
– Не скучала ли ты без меня, ангел мой? – спросил Никита Сергеевич, целуя жену в подставленную щеку.
– Нет, Никитушка, – ответила она, возвращая поцелуй.
– Вот и славно. Что ж, пойдем почивать? А поутру ты мне расскажешь, как прошел твой день.
Надо ли говорить, что такой вариант устроил Катеньку как нельзя более?
За завтраком Никита Сергеевич был весел и даже мурлыкал тихонько какую-то песенку. Его супруга сочла, что настал благоприятный момент для того, чтобы поделиться с ним своими вчерашними открытиями. Однако он ее опередил.
– Катенька, душа моя, коли ты вчера не скучала, то определенно узнала что-то новое. Зная твою неугомонную натуру, никогда не поверю, ты отказалась от дела, хотя я со своей стороны готов был это сделать.
– Ты прав, Никита Сергеевич, – улыбнулась она мужу. – Я вчера получила Дашин портрет, показала его гардеробмейстеру Пыняеву, который подтвердил, что девушка встречалась с Любчинской. А вот сама примадонна категорически отрицает знакомство с девушкой. Более того, все слова Дашиного жениха о тайном обществе, куда, по ее словам, входила его невеста, оказались чистой правдой. Я нашла у Любчинской визитку с именем какого-то индийского принца – скорее всего, он и есть главный в этом деле, к тому же аферист и шарлатан.
– Почему? – профессор Карозин слегка опешил от потока информации, поэтому только и смог, что задать немного дурацкий вопрос.
– Как почему? О визите в первопрестольную настоящего принца все бы уже давно знали! Да и ты сам прекрасно понимаешь, что будь он хоть владельцем всего-навсего крохотной деревеньки и стада тощих коров, то и тогда бы стал объектом приглашения во все светские салоны. Наши дамы так падки на экзотику! – последние слова Катенька проговорила с нескрываемой насмешкой.
– А если он прибыл инкогнито? – не уступал Никита Сергеевич.
Тогда не стал бы писать на визитке свой титул, – отрезала Катенька. – Впрочем, слушай дальше.
Тут она поведала все, что узнала от Анны Антоновны и все, что увидела в окно, опустив, правда, самую последнюю и волнительную часть своего приключения. К ее удивлению, супруг не кинулся вещать об опасностях, а впал в некую задумчивость. Это так удивило Катеньку, которая уже готовилась отражать нападки мужа, походившие, правда, более на квохтанье наседки над цыплятами.
– Никита Сергеевич, друг мой, что с тобой? – забеспокоилась Катенька.
– Ты знаешь, ангел мой, я задумался. как-то так в голове слегка все перемешалось: кражи эти, тайные общества, индусы…
– А почему ты говоришь во множественном числе? – удивилась Катенька.
– Да вчера Иван Петрович, спорщик наш драгоценный, пришел весьма расстроенный, я к нему приступил с расспросами, и он поведал мне под большим секретом, что у него из дома исчезла ценнейшая статуэтка работы индийского мастера, причем весьма древняя и явно культового значения. А дочка его, Александра, девица весьма взбалмошная, ко всем прочим несчастьям увлеклась какой-то неясной чертовщиной. Тебе не кажется, что это все как-то похоже?
– Боже мой, Никита! – воскликнула донельзя взволнованная Катенька. – Это не только похоже, это явно одна и та же рука действует! Поедем же скорее к Ивану Петровичу!
Не так спешно, душа моя, – осадил супругу профессор. – Мне ведь еще на лекции надобно. Вот вернусь из университета, пообедаем, а там и к Мальцеву съездим. Я с ним в университете договорюсь о визите.
Катеньке пришлось согласиться, что на этот раз доводы мужа весьма логичны, хотя промедление раздражало ее донельзя. Однако она подумала, что, проводив супруга, найдет чем заняться. Вчерашний пьяный дворник мог оказаться бесценным кладезем сведений. Поэтому госпожа профессорша покорно улыбнулась мужу, соглашаясь перенести визит к Мальцеву на более позднее время.
ГЛАВА 7
Как только профессор покинул дом, супруга его принялась лихорадочно собираться. Она решила, что так как время раннее, ей нет нужды наряжаться в убогое платье, а лучше выглядеть дамой солидной и серьезной, чтобы расположить к себе забулдыгу дворника. Она надела прелестное темно-зеленое платье, отделанное золотистым кружевом, аккуратную шляпку и шерстяную накидку в тон к остальному наряду. Придирчиво осмотрев себя в зеркале, Катенька осталась вполне довольна. Женщина, смотревшая на нее из зеркала, представляла собой даму строгую, но щедрую.
Нанятый извозчик проделал по приказанию Катеньки путь на окраинный квартал, который при свете дня выглядел еще более убого, нежели в сумерках. Покосившийся особнячок, который казался абсолютно нежилым, в отличие от окружавших его домов, удалось отыскать без труда. Катенька еще вчера обратила внимание, что это весьма безлюдное место, хотя буквально в двух шагах, в соседних переулках, носились дети, переговаривались бабы и спешил по своим делам прочий работный люд.
Катенька, как и прошлым вечером, приказала извозчику дожидаться, сошла с коляски и подозвала к себе игравшего неподалеку мальчонку лет шести-семи. Тот сноровисто подбежал, кланяясь на ходу красивой и ласковой барыне.
– Скажи мне, мальчик, а кто живет в том доме? – спросила она указывая на особнячок.
Глазенки мальчика округлились от страха, но он все-таки ответил:
– В доме этом проклятом почитай уж год никто не живет, барыня, только дворник Осип приглядывает. Он пьяница, ему все равно.
– А от чего же он проклятый? – заинтересовалась Катенька.
– Да старого управителя черти унесли! – выпалил мальчонка, а потом добавил: – А с жильцами случалось всегда что-нибудь плохое, – и перекрестился.
Катенька улыбнулась понимающе. Весьма умно устроиться в пустующем доме, о котором идет дурная слава, да такая, что даже пацанята туда лазить боятся.
– Ну ступай, миленький, – сказала Катенька, протягивая мальчонке пятак. – Леденцов себе купи или пряник.
– Благослови вас Бог, барыня! – радостно прокричал малец, сажав монетку в кулачке и убегая куда-то, где, видимо, находилась вожделенная лавка со сластями.
Катенька же, теперь более ничего не опасаясь, направилась к загадочному особнячку, намереваясь выжать из дворника все, что только будет возможно.
Заспанная помятая харя высунулась из открывшейся со скрипом двери, когда Катенька уже отчаялась достучаться.
– Ну кого еще тут черти несут? – пробормотал похмельный мужик и осекся, увидавши богатую барыню.
Молодая женщина сделала вид, что не слышала его грубостей.
– Мне с тобой нужно поговорить, любезный, – начала она тоном привыкшего повелевать человека. – Скажешь то, что мне нужно, не поскуплюсь.
Дворник сразу подобрался, открыл дверь шире и произнес уже совсем другим тоном:
– Пожалте внутрь, барыня.
Катенька прошла следом за мужиком и очутилась в грязной комнатенке с весьма скудной меблировкой. Она брезгливо присела на краешек грубого и давно не чищенного стула и снова заговорила:
– Скажи мне, любезный, что за люди тут собираются?
Дворник собрался было ответить, но вдруг захлопнул рот и выжидающе уставился на Катеньку.
– Понимаю, – со вздохом сказала она, доставая три рубля ассигнациями и кладя на край стола, а затем повторила вопрос. – Так кто?
– Этого я и сам не знаю, барыня, – пожал плечами дворник, проворно пряча деньги. – Как бывший управитель помер, а жильцы все съехали окончательно, дом-то, почитай, год пустым простоял, так хозяин рукой махнул и не появлялся больше. Жалование мне присылает какое-никакое, вот я и слежу за домом.
Катенька поморщилась:
– Это мне нисколько не интересно. Ты мне скажи, что за люди вчера на втором этаже собирались. Да смотри, врать не вздумай! – Молодая женщина решила, что слегка подпустить строгости не помешает.
– Так я и говорю, барыня, что не знаю. По зиме еще явился один военный фертик, покрутился тут, поспрашивал про дом, а потом пришел такой важный барин из иностранцев, а с ним барыня, такая… – глаза дворника мечтательно закатились. – Барин что-то по своему лопотал, а барыня переводила. Они дом обошли, что-то меж собой переговаривая, а потом мне велели молчать обо все, что дальше происходить будет, да окрестный народ всякими ужасами стращать, чтоб никто сюда не лазил. Чудные! Наших и так сюда не затащишь и стращать нечего, – видимо утомленный столь длинной тирадой, дворник умолк.
– А дальше? – подтолкнула его Катенька.
– Да обыкновенно, – пожал плечами дворник. – Денег дали, какое-то барахло в баулах натащили в самую большую комнату, я туда не совался. Ну и приходят туда, когда им надо. А я разве против? Приходи, коли деньги платишь…
– А барин, он какой из себя был?
Дворник слегка задумался, почесал пятерней кудлатую голову, потом ответил:
– Азият, надо думать. Ликом он дюже чернявый, – тут дворник умолк окончательно.
Катенька поняла, что большего от него не добьешься. Тогда она положила на стол еще три рубля, посмотрела на заблестевшие глаза дворника и сказала:
– Это тоже будет твоим, любезный, ежели ты мне дашь от той комнаты ключ. Он ведь у тебя есть?
Мгновение дворник колебался, а затем алчность все-таки взяла верх:
– Как не быть, берите, барыня, только как бы чего не вышло.
Молодая женщина приняла из рук дворника ключ и уже от двери добавила:
– А кто придет невзначай, так ты пошуми как-нибудь, а я тебя не подведу.
Дворник согласно покивал головой, успокоившись. Он и так не сильно волновался, а только надеялся, что барыня еще денег приплатит. Да вот не случилось. Тем временем Катенька поднялась по загаженной скрипучей лестнице на второй этаж и двинулась по коридору, который был едва-едва освещен мутным оконцем в конце. Она без труда нашла нужную дверь, так как лишь эта дверь была в относительном порядке. Профессорша открыла замок и вошла. Комната была практически погружена во мрак, так как плотные занавеси все также оставались задернутыми, а свечи, естественно, не горели.
Катенька не стала искать, чем бы зажечь свечи, так как это было не простым делом в сумраке, да и сомневалась она в том, что здесь может быть оставлено что-либо подобное. Она почти на ощупь добралась до окна, слегка раздвинула шторы и, обернувшись, окинула комнату внимательным взглядом.
Поверхностный осмотр ничего не прибавил к увиденному вчера. Драпировка, свечи, подобие алтаря и ничего более. Катенька стала внимательно прощупывать стены под драпировкой, пытаясь найти что-нибудь важное – потайной шкафчик или дверь, но ничего интересного не обнаружила. Слегка разочарованная, она решила внимательней изучить алтарь. Однако и там не оказалось ничего таинственного – обыкновенная деревянная конструкция, обитая дорогой тканью.
В душе Катеньки медленно закипало раздражение. Она потратила столько времени, буквально рисковала жизнью, и ничего! Но ведь должно же быть хоть что-то! Ей пришло в голову, что имеет смысл осмотреть соседние комнаты, может быть, разгадка скрывается там?
Она снова задернула занавесь на окне, вышла из комнаты, заперла дверь и осторожно зашла в следующую комнату. Там царило полное запустение, стены покрылись разводами плесени, в углах скопилось огромное количество паутины, потолок зиял дырами от обвалившейся штукатурки. Но внимание Катеньки привлекли отчетливые следы на грязном полу. Совершенно очевидно, что тут недавно ходили, причем двое, мужчина и женщина.
Нанятый извозчик проделал по приказанию Катеньки путь на окраинный квартал, который при свете дня выглядел еще более убого, нежели в сумерках. Покосившийся особнячок, который казался абсолютно нежилым, в отличие от окружавших его домов, удалось отыскать без труда. Катенька еще вчера обратила внимание, что это весьма безлюдное место, хотя буквально в двух шагах, в соседних переулках, носились дети, переговаривались бабы и спешил по своим делам прочий работный люд.
Катенька, как и прошлым вечером, приказала извозчику дожидаться, сошла с коляски и подозвала к себе игравшего неподалеку мальчонку лет шести-семи. Тот сноровисто подбежал, кланяясь на ходу красивой и ласковой барыне.
– Скажи мне, мальчик, а кто живет в том доме? – спросила она указывая на особнячок.
Глазенки мальчика округлились от страха, но он все-таки ответил:
– В доме этом проклятом почитай уж год никто не живет, барыня, только дворник Осип приглядывает. Он пьяница, ему все равно.
– А от чего же он проклятый? – заинтересовалась Катенька.
– Да старого управителя черти унесли! – выпалил мальчонка, а потом добавил: – А с жильцами случалось всегда что-нибудь плохое, – и перекрестился.
Катенька улыбнулась понимающе. Весьма умно устроиться в пустующем доме, о котором идет дурная слава, да такая, что даже пацанята туда лазить боятся.
– Ну ступай, миленький, – сказала Катенька, протягивая мальчонке пятак. – Леденцов себе купи или пряник.
– Благослови вас Бог, барыня! – радостно прокричал малец, сажав монетку в кулачке и убегая куда-то, где, видимо, находилась вожделенная лавка со сластями.
Катенька же, теперь более ничего не опасаясь, направилась к загадочному особнячку, намереваясь выжать из дворника все, что только будет возможно.
Заспанная помятая харя высунулась из открывшейся со скрипом двери, когда Катенька уже отчаялась достучаться.
– Ну кого еще тут черти несут? – пробормотал похмельный мужик и осекся, увидавши богатую барыню.
Молодая женщина сделала вид, что не слышала его грубостей.
– Мне с тобой нужно поговорить, любезный, – начала она тоном привыкшего повелевать человека. – Скажешь то, что мне нужно, не поскуплюсь.
Дворник сразу подобрался, открыл дверь шире и произнес уже совсем другим тоном:
– Пожалте внутрь, барыня.
Катенька прошла следом за мужиком и очутилась в грязной комнатенке с весьма скудной меблировкой. Она брезгливо присела на краешек грубого и давно не чищенного стула и снова заговорила:
– Скажи мне, любезный, что за люди тут собираются?
Дворник собрался было ответить, но вдруг захлопнул рот и выжидающе уставился на Катеньку.
– Понимаю, – со вздохом сказала она, доставая три рубля ассигнациями и кладя на край стола, а затем повторила вопрос. – Так кто?
– Этого я и сам не знаю, барыня, – пожал плечами дворник, проворно пряча деньги. – Как бывший управитель помер, а жильцы все съехали окончательно, дом-то, почитай, год пустым простоял, так хозяин рукой махнул и не появлялся больше. Жалование мне присылает какое-никакое, вот я и слежу за домом.
Катенька поморщилась:
– Это мне нисколько не интересно. Ты мне скажи, что за люди вчера на втором этаже собирались. Да смотри, врать не вздумай! – Молодая женщина решила, что слегка подпустить строгости не помешает.
– Так я и говорю, барыня, что не знаю. По зиме еще явился один военный фертик, покрутился тут, поспрашивал про дом, а потом пришел такой важный барин из иностранцев, а с ним барыня, такая… – глаза дворника мечтательно закатились. – Барин что-то по своему лопотал, а барыня переводила. Они дом обошли, что-то меж собой переговаривая, а потом мне велели молчать обо все, что дальше происходить будет, да окрестный народ всякими ужасами стращать, чтоб никто сюда не лазил. Чудные! Наших и так сюда не затащишь и стращать нечего, – видимо утомленный столь длинной тирадой, дворник умолк.
– А дальше? – подтолкнула его Катенька.
– Да обыкновенно, – пожал плечами дворник. – Денег дали, какое-то барахло в баулах натащили в самую большую комнату, я туда не совался. Ну и приходят туда, когда им надо. А я разве против? Приходи, коли деньги платишь…
– А барин, он какой из себя был?
Дворник слегка задумался, почесал пятерней кудлатую голову, потом ответил:
– Азият, надо думать. Ликом он дюже чернявый, – тут дворник умолк окончательно.
Катенька поняла, что большего от него не добьешься. Тогда она положила на стол еще три рубля, посмотрела на заблестевшие глаза дворника и сказала:
– Это тоже будет твоим, любезный, ежели ты мне дашь от той комнаты ключ. Он ведь у тебя есть?
Мгновение дворник колебался, а затем алчность все-таки взяла верх:
– Как не быть, берите, барыня, только как бы чего не вышло.
Молодая женщина приняла из рук дворника ключ и уже от двери добавила:
– А кто придет невзначай, так ты пошуми как-нибудь, а я тебя не подведу.
Дворник согласно покивал головой, успокоившись. Он и так не сильно волновался, а только надеялся, что барыня еще денег приплатит. Да вот не случилось. Тем временем Катенька поднялась по загаженной скрипучей лестнице на второй этаж и двинулась по коридору, который был едва-едва освещен мутным оконцем в конце. Она без труда нашла нужную дверь, так как лишь эта дверь была в относительном порядке. Профессорша открыла замок и вошла. Комната была практически погружена во мрак, так как плотные занавеси все также оставались задернутыми, а свечи, естественно, не горели.
Катенька не стала искать, чем бы зажечь свечи, так как это было не простым делом в сумраке, да и сомневалась она в том, что здесь может быть оставлено что-либо подобное. Она почти на ощупь добралась до окна, слегка раздвинула шторы и, обернувшись, окинула комнату внимательным взглядом.
Поверхностный осмотр ничего не прибавил к увиденному вчера. Драпировка, свечи, подобие алтаря и ничего более. Катенька стала внимательно прощупывать стены под драпировкой, пытаясь найти что-нибудь важное – потайной шкафчик или дверь, но ничего интересного не обнаружила. Слегка разочарованная, она решила внимательней изучить алтарь. Однако и там не оказалось ничего таинственного – обыкновенная деревянная конструкция, обитая дорогой тканью.
В душе Катеньки медленно закипало раздражение. Она потратила столько времени, буквально рисковала жизнью, и ничего! Но ведь должно же быть хоть что-то! Ей пришло в голову, что имеет смысл осмотреть соседние комнаты, может быть, разгадка скрывается там?
Она снова задернула занавесь на окне, вышла из комнаты, заперла дверь и осторожно зашла в следующую комнату. Там царило полное запустение, стены покрылись разводами плесени, в углах скопилось огромное количество паутины, потолок зиял дырами от обвалившейся штукатурки. Но внимание Катеньки привлекли отчетливые следы на грязном полу. Совершенно очевидно, что тут недавно ходили, причем двое, мужчина и женщина.