Арсений Ахтырцев. Сабля Чингизидов

   – А я Лидии говорю: «Если Ленка едет с Алексеем, будут минута в минуту». Молодец, разведка, за твое здоровье.
   – Ты бы хоть шашлыки подождал, удержаться не можешь, – цыкнула на него Лидия.
   – Ну что, молодежь, как новая жизнь? Долбает? – подошел Арсанов-старший.
   При старом генерале новую жизнь хвалить было ни в коем случае нельзя, и Лена с Розумом старательно закивали головами.
   – Разруха везде, и на земле, и в головах. – Старик широко развел руки, как бы приглашая присутствующих в свидетели царящей вокруг разрухи.
   Розум невольно оглянулся, но признаков разрухи не обнаружил. Напротив, он увидел, что дача со времени его последнего визита приросла бревенчатой банькой, а напротив дома с колоннами была разбита новая клумба с аккуратными кустами роз.
   – Бросили старого вояку на произвол судьбы, – продолжал жаловаться генерал. – «Смирно» скомандовать некому. – В этом старик был совершенно прав. До отставки дача никогда не пустовала. Солдаты хозяйственного взвода находились здесь практически круглосуточно.
   – А у нас тут еще гость будет. Депутат, из новых, – иронично возвестил Платон Романович. Было не очень понятно, одобряет он депутата из новых или нет.
   Когда подали шашлыки, у ворот дачи посигналили, и на дорожку въехал черный «мерседес». Лена с Розумом переглянулись.
   Из машины вышел улыбающийся Андрей Степанович Сазонов и, потирая руки, направился к столу.
   – А я боялся, что опоздаю.
   – Ты разве можешь опоздать? Всегда к самой раздаче поспеваешь, – засмеялся старик.
   – Андрей Степанович, что-то вы совсем о нас забыли, – замурлыкала Лидия.
   Сазонов получил шашлык и стакан:
   – Ох, Лида, да если б не служба, я бы каждый день к вам приезжал. Пока бы не выгнали.
   – Тебя выгонишь, как же! Ты в любую задницу проскользнешь. – Старый генерал был настроен сегодня разоблачительно.
   – Профессиональные навыки, Роман Платонович, – нисколько не обиделся Сазонов.
   Сазонов и генерал Арсанов познакомились в начале девяностых. Генералу нужен был эксперт по предметам искусства и антиквариата, находившимся на учете в расположении Западной группы войск. Нужен был человек, знакомый с коллекционерами за рубежом. Ему порекомендовали Сазонова. Обе стороны остались вполне довольны результатами сотрудничества. С тех пор они поддерживали теплые отношения, которые не прерывались и после отставки генерала, сохранившего обширные связи в армейской среде.
   Неделю назад знакомый Сазонова попросил посодействовать в переводе своего родственника-офицера в штаб округа. Знакомый принадлежал к категории лиц, которым Сазонов предпочитал не отказывать.
   – Вы, по-моему, с Алексеем еще не знакомы? – спросила Лида.
   – Очень приятно. Наслышан, наслышан. – Сазонов энергично потряс Розуму руку.
   – Вот, интересуется архивом Каратаевых. Вы же знаете, моя бабка – урожденная Каратаева?
   – Ну как же, Роман рассказывал, – подтвердил Сазонов. Он побаивался новоявленных аристократов, членов всяческих собраний, осаждавших комитет культуры со своими просьбами и идеями, как возродить былое величие России-матушки. Рецепт оказывался на удивление простым и всегда одним и тем же. Нужно было просто ссудить наследников российской аристократии деньгами. Согласно задумкам аристократов, это незамедлительно должно было сказаться на культурном уровне менее родовитых сограждан.
   – Как вам служится? – спросил Сазонов Розума, пытаясь ускользнуть от обсуждения хозяйской генеалогии.
   – Спасибо, не жалуюсь.
   – Ну, вы, наверное, единственный в нашей армии, кто не жалуется, – засмеялся Сазонов.
   – Служака, – похвалил старый генерал. – Такие и без жалованья служат, еще доплачивать будет, чтобы не выгнали.
   – Буду, – подтвердил Розум.
   – А где деньги возьмешь? – притворно удивился Николай.
   – У Ленки, – засмеялся Розум. – Она у нас богатая наследница.
   – Ну пошли, Андрей, в дом, потолкуем, – пригласил Сазонова Роман Платонович.
   После ухода старого генерала Николай наполнил опустевшие стаканы и сказал Розуму:
   – Ничего мы не нашли, Алексей. Я уж солдат привел, они прочесали дачу, как вражескую территорию. Ничего нет.
   – Пустое дело, только время потратим, – подтвердила Лида. – Это все мамины фантазии. Вот и Павел Николаевич мне говорил.
   – Какой Павел Николаевич? – спросил Розум.
   – Сосед мамин, Кардашев Павел Николаевич, – пояснила Лида.
   – Викин отец? – переспросила Лена.
   – Ну да, отец Виктории, – подтвердила Лидия. – Я его встретила перед самой смертью мамы. Он сказал, что бабушка советовалась с ним о наследстве Каратаевых. Он же юрист.
 
   Павел Николаевич встретил Лидию в подъезде маминой квартиры и поделился своими опасениями по поводу психического здоровья бабушки:
   – Вы знаете, что она вполне серьезно просит меня помочь отсудить наследство Каратаевых?
   – А что, есть наследство? – заинтересовалась Лида.
   – Ну какое наследство, Лида? Мы же с вами взрослые люди. Вы хоть раз слышали, чтобы кто-то из наследников, а в России их пруд пруди, хоть что-нибудь получил? Да если бы можно было что-то отсудить, были бы поданы тысячи исков. Но их же нет. Я изучил бумаги, никаких шансов.
   – Ну да, конечно. А что мама хотела?
   – Только между нами, Лида. Я с вами делюсь, потому что вы дочь и должны знать.
   – Ну какие разговоры, Павел Николаевич?
   – Она попросила меня найти ее родственников и узнать, что стало с сокровищем, якобы оставленным Архипом Каратаевым. Какие-то семейные ценности. Типичный старческий бред.
   – А вы?
   – Я не стал возражать старому человеку, Лида. Но даже если бы я верил хоть в какой-то успех, это расследование стоит кучу денег. Только на запросы я должен выложить тысячи долларов. Кто же мне оплатит эти расходы, вы?
   – Нет, – испуганно ответила Лидия.
   – Ну вот, видите. Давайте сделаем так. Мы не будем ее расстраивать, мне кажется, она это воспринимает излишне болезненно, но я буду вас держать в курсе.
   – Да, конечно, спасибо вам.
 
   – А после смерти Софьи Ивановны вы с ним встречались? – спросил Розум.
   – Только на похоронах.
   – Он вам что-нибудь передавал?
   – Нет, ничего. Только принес соболезнования, и все.
   К концу разговора генерал с гостем уже вышли из дома, и Сазонов внимательно слушал Лиду, прислонившись к большому дереву, служившему столу второй опорой. По дороге домой Сазонов не мог отвязаться от назойливой мысли, что он уже где-то слышал про Каратаевых, причем совсем недавно.
   Попрощавшись, Розум с Леной сели в машину и порулили в город. На выезде с дачной дороги Лена повернулась к Розуму и спросила:
   – Думаешь, Кардашев?
   – Проверим, – задумчиво произнес Розум.
   Розум позвонил Кардашеву во вторник вечером.
   – Павел Николаевич?
   – Он. С кем имею честь?
   – Меня зовут Алексей Розум. Я муж Елены Усольцевой, внучки Софьи Ивановны Турпановой.
   – Ну как же, Лена! Она же подружка моей Вики. А что, она замуж вышла? Не знал. Рад за нее. Так что же вас ко мне привело? Нужна юридическая консультация?
   – В каком-то смысле да.
   – Всегда рад помочь Леночке и ее семье.
   – Павел Николаевич, вы незадолго до смерти Софьи Ивановны консультировали ее по поводу наследства.
   – Ну какого наследства? Я надеюсь, вы серьезный человек. Старуха в конце жизни была немного не в себе. Да я и ее дочери Лидии докладывал. Можете спросить.
   – Да, я знаю. Речь идет не о наследстве. Софья Ивановна ничего вам не оставляла? Я имею в виду документы или письма. Бумаги из семейного архива Каратаевых?
   – Нет, ничего. Да я ничего и не взял бы у нее.
   – Вы упоминали Лидии о бумагах, которые вы просмотрели. Что это за бумаги и где они сейчас?
   – Ну, там были какие-то письма, в основном ее деда Архипа Каратаева. Распоряжения перед отъездом его из России. Эти письма не имеют никакой юридической силы. И никто, тем более за рубежом, не примет их к рассмотрению по иску. Так что юридическая ценность их ничтожна.
   – Нас не интересует юридическая ценность бумаг. Софья Ивановна сказала Лене, что она передала письма вам. Лена хотела бы вернуть эти письма, – сказал Розум, нажимая на слово «вернуть».
   – Да что вы, побойтесь бога! Не брал я у нее никаких бумаг. Я прочитал их у нее на квартире и сделал выписки для себя. Правда, она мне их совала, но я категорически отказался брать. Да и незачем было. Я же уже вам сказал, что юридически бумаги ничтожны. Не знаю уж, что она сказала Лене. Говорю вам, старуха была не в себе.
   – Значит, вы точно помните, что она вам ничего не передавала?
   – Абсолютно.
   – Ну хорошо. Если что-нибудь еще вспомните, позвоните мне по телефону. – И Розум продиктовал номер своего мобильного.
   – Даже не сомневайтесь, обязательно позвоню.
   Розум посмотрел на Лену.
   – У него ничего нет.
   – Думаешь, врет?
   – Похоже.
   – Но как же получить бумаги? – обескураженно спросила Лена.
   – Никак. Ничего мы ему сделать не можем.
   – Но что-то же надо делать?
   – Я подумаю, – пообещал Розум.
 
   В четверг Розума вызвал начальник.
   – Получил оперативную сводку от соседей. Опять твои Каратаевы всплыли, Алексей.
   – Где?
   – По убийству Зуба. Это известный реставратор антиквариата с обширными криминальными связями. У них по делу в разработке Корень. Его людей видели с Зубом накануне убийства. А Корень перед этим вывез в Париж какую-то коллекционную татарскую саблю и выставил ее на аукцион «Сотбис». Саблю эту захотел купить известный коллекционер граф Панин. Но граф он номинальный, а отец его Георгий – урожденный Каратаев. В 1938 году Георгию с братом досталось все наследство Архипа Каратаева.
   – Зашевелились родственнички, – пробормотал Розум, просматривая сводку.
   – А я тебе говорил, трупов недолго ждать будем. Вот первенец.
   – Типун тебе…
   – Это не суеверие, Розум, а опыт. Но это еще не все. Панин посмотрел лот, но брать не стал. Он признал в нем саблю Зубa.
   – Так он и в Париже известен? – удивился подполковник.
   – Выходит, так. Пользуемся международным признанием. Не только в области балета. И с Зубом рассчитались.
   – А когда Корень был в Париже? – уточнил Розум.
   – В апреле.
   – И сразу после этого поступил заказ на архив Каратаевых? – Розум вопросительно посмотрел на Суровцева.
   – После восьмидесяти лет молчания! Надо найти архив, Леша, а то мы будем только жмуриков собирать.
   В пятницу утром, просматривая оперативную сводку, Розум наткнулся на сообщение:

   «В российское посольство в Брюсселе обратился за въездной визой Александр фон Ройбах, жена которого Эмилия, урожденная Каратаева, является двоюродной сестрой графа Владимира Георгиевича Панина».

   Ройбах прилетел в среду. Никто его не встретил. На такси добрался до гостиницы «Палас», снял там номер. Затем спустился вниз по Тверской, свернул направо к Новому Арбату и дошел до бельгийского посольства на Большой Молчановской. В посольстве Ройбах пробыл недолго, a затем направился в сторону Красной площади. Оставшуюся часть дня провел, осматривая достопримечательности столицы. Вернулся к семи вечера, поужинал в ресторане «Якорь» и больше из гостиницы не выходил.
   Утром в четверг Кардашев взял такси и поехал в сторону Тверской. В восемь сорок пять он уже звонил Ройбаху из вестибюля гостиницы. Ройбах спустился вниз, они поздоровались и поднялись в номер.
   – А вы моложе, чем я вас представлял, Александр.
   – А вы старше, – засмеялся Ройбах.
   – Кстати, как вы предпочитаете, чтоб я вас называл? Барон, ваше сиятельство?
   – Да будет вам, Павел Николаевич, Александром зовите, а хотите, Сашкой можете называть. – Лицо Ройбаха искрилось доброжелательностью.
   «Умеют они быть приятными. Когда им нужно», – поддался обаянию барона Кардашев.
   – Бумаги с вами? – справился Ройбах.
   – Бумаги-то со мной. А вы как оплачивать будете?
   – Аккредитивами. – Ройбах достал бумажник и протянул Кардашеву чек. – «Америкен экспресс травел». Чек на предъявителя. Получите десять таких чеков прямо здесь на всю сумму, – и широко улыбнулся.
   – Хорошо, – согласился Кардашев. – Вот копии документов. Посмотрите.
   Кардашев протянул Ройбаху пачку копий. Все имена, адреса, названия фирм, номера счетов и телефонов были в них аккуратно замазаны черным фломастером.
   – Большую работу проделали, – подмигнул барон гостю.
   – Да уж, не поленился, – согласился Кардашев.
   Ройбах начал внимательно читать. Гость подошел к окну и стал наблюдать за Тверской.
   Минут через пятнадцать Ройбах закончил с чтением и повернулся к Кардашеву:
   – Здесь все?
   – Все, а что, вы еще чего-то ждали?
   – Вынужден вас огорчить, Павел Николаевич. Это не совсем то, что нас интересует. Архив не полный.
   – Но мы же договаривались, Александр. И потом, вы же просмотрели все документы. Я вправе рассчитывать на обещанную компенсацию.
   – Мы же вас предупредили. – В голосе Ройбаха не осталось и тени недавнего доброжелательства. – Архив должен быть полный. Никаких изъятий или утерянных частей. В данном виде меня он не интересует, и я не собираюсь платить за него ни гроша.
   Старик внимательно посмотрел на барона, порылся в дипломате и вынул из него лист бумаги. На листе была копия то ли схемы, то ли карты, причем картинка обрывалась на первой четверти листа. Ройбах с удивлением следил за манипуляциями Кардашева. Тот протянул лист Ройбаху:
   – То, что вы ищете?
   Барон взял листок и внимательно его изучил.
   – Так, ну и зачем вам понадобился этот цирк, Павел Николаевич? Где остальная часть архива? – рассердился Ройбах.
   – А вы не торопитесь, барон. Давайте немножко порассуждаем. Узнав об архиве, вы мне сказали, что интересуетесь им исключительно как семейной реликвией. Однако несколько раз предупредили, что вас интересует полный архив без изъятий. Мне это сразу показалось странным.
   Ну действительно, если кто-то решил собрать письма и семейные документы своих предков, то разве для него будет иметь существенное значение, что писем будет не тридцать, а на одно меньше? Нет, ну конечно, желательно иметь все, но если одного письма не хватает, то это вовсе не значит, что остальные тут же теряют ценность. Значит, заключил я, дело тут не в семейных реликвиях. Ищут какой-то конкретный документ, представляющий вполне конкретную ценность.
   Ройбах внимательно слушал Павла Николаевича.
   – Я изучил бумаги. Несмотря на то что многие из них содержат сведения о счетах и активах Каратаева, с точки зрения юридической они не представляют сегодня никакой силы. Я ведь юрист, барон, и могу судить об этом профессионально. Тогда что? Один из документов привлек мое внимание. Это было приложение к письму, на котором была помещена схема какой-то местности, вероятно, хорошо знакомой тем, кому предназначалось письмо. На схеме указано место, где спрятано какое-то «бригадирово наследство». Это было похоже на приключенческий роман, и я, честно говоря, до последнего момента не верил, что карта действительно имеет реальную ценность. Я решил проверить: изъять карту из архива и посмотреть на вашу реакцию.
   – Да вы просто провокатор!
   – Все юристы немножко провокаторы, барон. Они заставляют людей признаваться в том, в чем им признаваться совсем не хочется. Итак, семейный архив интересует вас постольку-поскольку. Основная цель – карта, на которой показано, как найти какое-то наследство, представляющее не только семейную, но и вполне конкретную ценность. А это, дорогой барон, в корне меняет дело. Из богатого чудака, выкидывающего деньги на ничего не стоящие старые письма предков, вы превращаетесь в искателя сокровищ. А сокровища, барон, никому еще без партнеров найти не удавалось. Нужны компаньоны. И у вас такой компаньон есть. Я, Кардашев Павел Николаевич, прошу любить и жаловать.
   – То есть вы предлагаете взять вас в долю?
   – Да. И поскольку, как я уже говорил, я юрист, старый крючкотвор, то уже приготовил соглашение о совместной деятельности, так сказать. Ознакомьтесь, пожалуйста. Тут только проценты осталось проставить.
   Ройбах ознакомился с документом.
   – А где гарантии, Павел Николаевич, что на заключительной стадии предприятия вы меня кистенем по голове не угостите?
   – А вы сами, барон, и являетесь гарантией.
   – Я? – удивился Ройбах.
   – Ну представьте, мы находим то, что ищем, и это что-то представляет большую ценность. Затем я от вас избавляюсь. Что мне делать дальше? Законным наследником ценностей я не являюсь. Значит, и вывезти их за границу не могу. Мало того, даже открыто продать их в России мне крайне затруднительно. Ну кто мне поверит, что я их просто нашел? Да тут еще вы пропали. Угроза разоблачения заставит меня обратиться к околокриминальным структурам. А они мне заплатят гораздо меньше, чем вы. Это если вообще что-нибудь заплатят, а не убьют.
   – Да, перспективы у вас, прямо скажем, не блестящие.
   – Паршивые, паршивые перспективы, куда уж хуже? А с вами-то, барон, совсем другое дело. Во-первых, вы член семьи Каратаевых и ценности принадлежат вам по праву. Вы совершенно открыто можете о них объявить. Если после этого что-то с вами случится, за вас горой станет весь клан ваших родственников как со стороны Каратаевых, так и со стороны Ройбахов: известные финансисты, профессора, писатели, сенаторы.
   – А вы неплохо осведомлены.
   – Да, сложа руки не сидел. Так вот, ваши родственники, они же пол-Европы подымут. И ценности безнаказанно прикарманить уже не удастся ни нашим чиновникам, о кристальной честности которых ходят легенды, ни бандитам. А раз поживиться нельзя, то вы им сразу становитесь неинтересны. И я за вами, барон, как за каменной стеной вашего родового замка.
   – Да… – задумчиво протянул Ройбах. – Недооценил я вас, Павел Николаевич.
   – Ну, мы ошибаемся даже в людях, которых знаем как облупленных. А меня-то вы практически совсем не знали. Так что вам простительно.
   – Хорошо, если ваши требования будут разумны, я готов с вами подписать соглашение.
   – Они будут разумны, барон, – уверил Кардашев, вписывая цифры в одну из копий соглашения. – Мы сейчас сходим к нотариусу, тут недалеко, заверим документ, оставим у него на хранение, и затем, ваша светлость, я к вашим услугам.
   Выйдя из гостиницы, Ройбах с Кардашевым направились в нотариальную контору на Грузинском валу, всего в нескольких кварталах от гостиницы.
   Закончив дела в нотариальной конторе, Кардашев на такси привез гостя к себе домой. Они сидели в гостиной, и Ройбах рассматривал карту из архива.
   – Она, она! – радостно подтверждал Ройбах. – Это Нелюдово, поместье Самариных в Псковской губернии. Вот усадьба, здесь верхний пруд с запрудой, а тут нижний. Вода в верхний пруд поступала из ручья. Вот он, ручей. Затем через водопад в нижний пруд. Перепад высот был приличный, около трех метров.
   – А почему Каратаев решил прятать ценности в чужом имении, у каких-то Самариных?
   – О, это имение не чужое. Каратаевы были крепостные Самариных. Семен Каратаев спас жизнь Александру Самарину при взятии Измаила. В благодарность Александр дал вольную сыновьям Семена. Оплатил их образование. С них и пошла династия Каратаевых. А в девятнадцатом веке один из Каратаевых, тоже Семен, женился на правнучке Самарина, Наталье Петровне. Семен был богатырского телосложения, силач, прожил десять лет в Англии и Германии и был одним из лучших в России специалистов по химии металлургических процессов. Ну и Наталья в него влюбилась. А тридцатью годами позже их сын Архип выкупил долговые векселя своего дяди Самарина, брата матери, чем спас Самариных от банкротства и сохранил родовое имение. Так что эти семьи находились в самых тесных родственных отношениях.
   – Ну вот, откуда мне было это знать? Естественно, я ничего и не нашел.
   – А что, пытались? – засмеялся Ройбах.
   – Да уж, пытался, чего уж там, – признался Кардашев.
   – Во время гражданской войны, – продолжал Ройбах, – в имении располагался окружной госпиталь. Это спасло его от окончательного разорения. Его не сожгли и не разрушили. Затем тут был санаторий-профилакторий пограничных войск. Так что, может, что-нибудь и осталось.
   – А от Пскова далеко?
   – Нет, всего пятьдесят километров.
   – А что вот здесь, Александр, за место, куда стрелка показывает? Грот Артем какой-то?
   – Грот Артемиды. Под водопадом был оборудован грот с открытой стеной, где гости любовались падающей водой. В гроте была установлена статуя Артемиды.
   – Значит, «вещи бригадира» спрятаны в гроте?
   – Скорее под статуей. Там был оборудован тайник с секретом. О нем знали только свои.
   – Не боитесь, барон, мне все рассказывать?
   – Нет. Вы очень убедительно изложили, почему мне вас не надо бояться. Кроме того, по прибытии в Москву я побывал в посольстве Бельгии у моего приятеля, работника консулата. Он мой одноклассник. И он полностью в курсе дела. Он же поможет переправить вещи без проблем. Ну и наше соглашение у нотариуса. Оно теперь защищает не только вас, но и меня.
   Выйдя из дома около двух часов дня, Кардашев с Ройбахом опять взяли такси и поехали в железнодорожную кассу на Новом Арбате. Там они купили два билета Москва – Псков на пятницу вечером.
 
   Псков, июнь, 2005 г.
   В субботу утром приятели уже ехали с Псковского вокзала на такси в направлении Нелюдова.
   – Вам наше приключение «Двенадцать стульев» не напоминает, барон?
   Ройбах весело рассмеялся:
   – А кто у нас Киса?
   – Ну, я на Бендера точно не тяну, – отозвался Кардашев, – так что Киса – это я.
   – А я Бендер? В таком случае у меня к вам будет просьба, предводитель. Не режьте мне горло тупой бритвой. Я этого страсть как не люблю, – расхохотался Ройбах.
   Водитель такси опасливо покосился на пассажиров: «Опять деловые. Барон и Киса – это, по-моему, заречные».
   Дом с колоннами стоял на холме. К старому зданию было пристроено два новых крыла. С правого торца стояли строительные леса. Санаторий был обнесен высокой оградой из железных, заостренных на концах пик. На каждой секции ограды была приварена большая пятиконечная звезда. Пики были черными, а звезды зелеными. Дорога к санаторию упиралась в широкие железные ворота с будкой. Из будки вышел старый вохровец:
   – Новенькие? Что это вы к середине смены?
   – Да нет, отец, – ответил Киса-Кардашев. – Мы не отдыхающие. Мы хотим парк посмотреть.
   – А-а, из музея, краеведы? – догадался вохровец и недоуменно посмотрел на такси.
   – Краеведы, краеведы, – подтвердил Ройбах и сунул гвардейцу купюру.
   – Проходите, конечно, – засуетился дед, по-видимому, скучавший тут на своей вахте. – Здесь места известные. К нам даже из Питера приезжали передачу снимать.
   – Жди нас тут, – сказал Ройбах таксисту. – Мы ненадолго.
   Ройбах быстрым шагом, по-хозяйски двинулся от ворот по дорожке в направлении дома. Пруды были на месте, но воды в них было совсем мало, и по берегам они заросли осокой. Ручья нигде видно не было. Уровня воды для водопада не хватало, и дамба между прудами стояла сухая, заросшая травой. Справа в дамбе зиял открытый проход и стояла табличка: «Грот Артемиды». Дорожка к гроту была посыпана речным песком.
   Ройбах нырнул в грот, дал глазам привыкнуть к темноте и начал осматриваться. Статуи не было. Сохранилась только небольшая часть пьедестала. Пол грота состоял из гранитных плит небольшого размера. Плиты были старые, их явно не меняли. В двух местах в стену были вделаны светильники в виде рыцарской руки. Явный новодел. Кардашев зашел в грот и начал наблюдать за Ройбахом.
   Ройбах подошел к правому углу грота и с силой надавил на одну из плит в стене. Камень не поддался. Тогда барон открыл портфель и достал выдергу и молоток. Он вставил выдергу в щель между плитами и навалился всем телом на другой конец.
   – Помочь? – спросил Киса.
   – Не надо, уже поддается. – Плита пошла. За ней открылось углубление, в котором торчала железная скоба. Ройбах мощно потянул скобу на себя. Скоба поддалась, и плита под постаментом начала проваливаться, одновременно поворачиваясь и открывая пространство тайника. Тайник был пуст.
 
   Москва, лето, 2005 г.
   В понедельник утром, когда Лена с Розумом пили чай, Алексею позвонили на мобильник.
   – Алексей Викторович, это Володя. Я из «Паласа» звоню. Здесь Ройбаха убили.
   – Как убили, а вы где были? – закричал в трубку Розум.
   – А что я мог сделать, Алексей Викторович? – обиделся Володя. – Нам же вторую смену не дали, мы на ночь наблюдение сняли.
   – Как это произошло?
   – По-видимому, между десятью и двенадцатью часами. Он поужинал в ресторане и поднялся к себе в номер. Консьерж его видел. Его убили выстрелом в голову. В номере что-то искали.
   – Какие-нибудь концы есть?
   – Никто к нему не поднимался. Опера просматривают кассеты наружного наблюдения и список проживающих в гостинице. В ресторане к нему подсел мужчина. Официант его запомнил. Они о чем-то говорили.
   – Где Кардашев?
   – У себя дома, он не выходил.
   – Живой?
   – Живой, мы проверили по телефону.
   – Срочно обеспечить охрану Кардашеву. Всех приходящих задерживать, – отдавал приказания Розум.
   – Уже сделано, Алексей Викторович.
   – В бельгийское посольство позвонили?
   – Нет.
   – Проконтролируй. Лично. Ройбах – бельгийский подданный. Я на ковер к Суровцеву.