Страница:
Проследим за действиями «полководца» Ленина, когда его армия под натиском противника беспорядочно отступала, оставляя один город за другим. 4 мая 1919 года Красная Армия оставила Луганск, а в это время Ленин охотится под деревней Посевьево в Александровском уезде Владимирской губернии. 30 июня большевики вынуждены были оставить Царицын. Именно в это время глава государства отдыхает и охотится на Сенежском озере, что в Клинском уезде Московской губернии. Во время сдачи портового города Николаева 18 августа вождь опять охотится в Середниковских лесах Московского уезда и губернии…
Но самое примечательное то, что он не отказывал себе в отдыхе и охоте даже тогда, когда германские войска находились в нескольких сотнях километров от Москвы, а армия генерала Деникина, захватив Воронеж и Орел, приближалась к Туле. Как видим, война для Ленина не являлась помехой для отдыха и развлечений.
В связи с пристрастием Ленина к охоте, уместно привести один не очень лицеприятный факт: он нередко занимался браконьерством. Причем, несмотря на предупреждение егерей, он продолжал нарушать правила, регламентирующие отстрел зверей и пернатых.
Рассмотрим другие сюжеты из жизни Ленина, относящиеся к периоду, когда он возглавил так называемое «рабоче-крестьянское правительство». Кстати, чтобы его внешность хотя бы немного соответствовала этому названию, Ленин по пути в Россию приобрел пролетарскую фуражку, но на Финляндский вокзал прибыл все же в котелке. Это как бы в качестве замечания в адрес художников и создателей фильмов о Ленине.
Вечером 11 марта 1918 года он вместе с другими членами Совнаркома и ЦК приезжает из Петрограда в Москву и поселяется в гостинице «Националь», а на следующий день вместе с Крупской, Свердловым и Бонч-Брубвичем осматривает помещения в Кремле на предмет дальнейшего проживания. Позднее выяснилось, что глава «рабоче-крестьянского правительства» занимал в Кремле целых 16 комнат общей площадью около 430 кв.м. Чем не царские замашки?
«Скромный» Ленин посещает собрания, посвященные «его чествованию как вождя Коммунистической партии и руководителя Советского правительства». Причем эти чествования организуются не в знаменательные дни (юбилеи, день рождения и т. д.), а в будни (например, 20 ноября 1918 г. в Пресненском районе Москвы{1524}).
Нелишне вспомнить, что Ленина рисовали более 30 художников, причем 9 – непосредственно в его кабинете. Счет современным «иконам» открыл И. Владимиров, впервые запечатлев Ленина в Смольном. Имеются сведения, что он позировал художникам (Рыжковскому – 1903 г., Берингову – 1907 г., Гиньяку – 1915 г.), находясь в эмиграции, а некоторым (например, И. Бродскому) давал автограф на собственном же портрете.
В начале весны 1918 года Ленин в беседе с наркомом просвещения выдвигает идею «монументальной пропаганды» – установки на площадях и других местах памятников видным революционерам. Новоиспеченный «пролетарский» нарком понял намек своего «скромного» патрона, пожелавшего увидеть памятники в свою честь еще при жизни. Вскоре в стенах Наркомпроса был подготовлен проект, соответствующий идеям вождя. 12 апреля 1918 года Ленин подписывает декрет Совнаркома («О памятниках революции») о снятии монументов, воздвигнутых в честь царей и о создании проектов памятников, «долженствующих ознаменовать великие дни революции». Заметим, что эти мероприятия глава советского правительства организовывал в голодной и нищей стране, во время гражданской войны. Одной рукой Ленин подписывает секретную директиву командующему уничтожить Черноморский флот и коммерческие суда, а другой – утверждает ассигнование средств на установку «памятников великим деятелям русской революции»!
В июле 1918 года Ленин беседует со скульптором С. Д. Меркуровым «об установлении в Москве 50 памятников великим людям». Скульптору нетрудно было понять, о каких «великих людях» ведет речь его собеседник. Не пройдет и года, как на всех предприятиях, в клубах, парках и многих других общественных местах столицы будут установлены скульптуры «великого человека». Задание «вождя» было выполнено и перевыполнено.
Ответственным же за претворение в жизнь декрета «О памятниках революции» был назначен архитектор Н. Д. Виноградов. Однако в условиях гражданской войны дело шло туго, поэтому 12 октября Ленин написал письмо в Президиум Московского Совета рабочих и красноармейских депутатов, в котором, выражая свое недовольство, в частности, рекомендовал: «Весь Президиум и Виноградова, по моему мнению, надо бы на неделю посадить в тюрьму за бездеятельность»{1525}.
Видимо, эта угроза сыграла свою роль. 19 февраля 1919 года художник и скульптор Г. Алексеев закончил работу по изготовлению первого бюста Ленина. Алексеева прилично вознаградили, и вскоре производство памятников вождю поставили на промышленную основу. С 5 августа 1919 года по 24 февраля 1920-го, то есть в самый разгар войны, когда советская власть находилась на грани гибели, скульптурные портреты Ленина были установлены в 29 (!) городах России – Москве, Смоленске, Петрограде, Уфе, Ржеве, Череповце, Александрове и других.
После окончания гражданской войны памятники Владимиру Ильичу вырастали словно из-под земли. Приведу весьма характерный пример. 25 февраля 1921 года части 11-й армии Кавказского фронта захватили Тифлис, а 21 сентября в городе состоялось открытие монумента Ленину. Это мероприятие приурочили к 3-й годовщине Отдельной Кавказской Армии (бывшей 11-й), и оно было отражено в документальном фильме{1526}.
Ленин принимал личное участие в уничтожении памятников, воздвигнутых до октября 1917 года. Бессмысленно разрушая исторические памятники, по сути дела, он возглавил большевистский вандализм. Обратимся к одному из свидетелей, бывшему коменданту Смольного, затем Кремля – П. Д. Малькову: «…Вышел Владимир Ильич. Он был весел, шутил, смеялся. Когда я подошел, Ильич приветливо поздоровался со мной, поздравил с праздником (1 мая 1918 г. – А.А.), а затем внезапно шутливо погрозил пальцем:
– Хорошо, батенька, все хорошо, а вот это безобразие так и не убрали. Это уже не хорошо, – и указал на памятник, воздвигнутый на месте убийства великого князя Сергея Александровича.
Я сокрушенно вздохнул.
– Правильно, – говорю, – Владимир Ильич, не убрали. Не успел, рабочих рук не хватило.
– Ишь ты, нашел причину! Так, говорите, рабочих рук не хватает? Ну, для этого дела рабочие руки найдутся хоть сейчас. Как, товарищи? – обратился Ильич к окружающим. Со всех сторон его поддержали дружные голоса.
– Видите? А вы говорите, рабочих рук нет. Ну-ка, пока есть время до демонстрации, тащите веревки.
Я мигом сбегал в комендатуру и принес веревки. Владимир Ильич ловко сделал петлю и накинул на памятник.
– А ну, дружно! – задорно командовал Владимир Ильич. Ленин, Свердлов, Смидович и другие члены ВЦИК и Совнаркома и сотрудники немногочисленного правительственного аппарата впряглись в веревки, налегли, дернули, и памятник рухнул на булыжник.
– Долой его с глаз, на свалку! – продолжал распоряжаться Владимир Ильич.
Десятки рук схватили веревки, и памятник загремел по булыжнику к Тайницкому саду…
Владимир Ильич вообще терпеть не мог памятников царям, великим князьям, всяким прославленным при царе генералам…
По предложению Владимира Ильича в 1918 году в Москве были снесены памятники Александру II в Кремле, Александру III возле храма Христа Спасителя, генералу Скобелеву… Мы снесли весь этот хлам, заявил он, и воздвигнем в Москве и других городах Советской России памятники Марксу, Энгельсу, Марату, Робеспьеру, героям Парижской Коммуны…»{1527}
После всего этого вряд ли следует удивляться, что подобный вандализм стали совершать в последующие годы оболваненные большевиками «дети октября». Ну как тут не вспомнить афоризм древних: Qualis pater, talis filius[201].
Мало кто знает, что имя Ульянова-Ленина начали присваивать городам и многим населенным пунктам именно в годы гражданской войны. Обратимся к фактам.
Так, с одобрения вождя, городок Пришиб Царицынской губернии в 1919 году переименовали в Ленинск, а Саблино Петроградской губернии с 1922 года стало называться Ульяновкой. С переименованием Пришиба все ясно: «ходатайствовали» красноармейцы, освободившие его от деникинских войск. А вот с Саблино получается весьма пикантная история. Оказывается, там летом 1904 года отдыхали на даче мать и сестры Ленина – «Анюта и Маняша». Ну как было не увековечить это «историческое событие»?!
В годы гражданской войны Ленин не раз бывал в Большом театре, МХАТе, Малом и в других театрах Москвы, на концертах и иных зрелищных и музыкальных представлениях, на которых выступали такие корифеи русской сцены, как Ф. И. Шаляпин, М. Н. Ермолова, А. А. Яблочкина, А. В. Нежданова, И. М. Москвин, Л. В. Собинов и другие. Неудобно было отказаться от приглашения. Он умудрялся слушать даже дневной симфонический концерт оркестра Большого театра, который исполнял Девятую симфонию Бетховена. А в это самое время многие тысячи россиян погибали от голода и холода, или становились жертвой необузданного большевистского террора.
Буквально с первых дней прихода узурпаторов к власти стало ясно, что духовность и нравственность широких слоев трудящихся России и кучки властолюбивых и надменных большевистских лидеров, многие годы проживших вне России и в основном на нетрудовые доходы, полярно противоположны. Как ни странно покажется, но должен сказать, что для аргументации своих выводов вынужден прибегнуть к примерам и фактам из жизни и деятельности того же Ульянова-Ленина.
Лето 1918 года. По признанию большевистских идеологов, страна в это время находилась «в тисках разрухи и голода». Ленин пребывает на даче на реке Клязьме, недалеко от деревни Комаровка, и отсюда небезуспешно организует реквизицию хлеба и других сельскохозяйственных продуктов у крестьян, ведет работу по подавлению массовых народных восстаний против большевистского правительства. Именно здесь у «борца за счастье и благополучие трудящихся» зарождается феноменальная идея, которую он предельно ясно и лаконично излагает в письме секретарю СНК Л. А. Фотиевой: «…здесь можно устроить санаторий для наркомов»{1528} (выделено мной. – А.А.).
Не менее поразителен и другой сюжет.
Однажды в конце ноября 1918 года Ленин посетил театр и… возмутился, что «в „советской“ ложе… были железнодорожники». Это послужило ему основанием написать в малый Совнарком и потребовать постановление СНК «переделать так, чтобы постоянная ложа была и для СНК, и для Московского Совдепа, и для Всероссийского совета профессиональных союзов, и для ЦИК»{1529}. Невольно думаешь: не Ленин ли заложил основу привилегий партократии?
Но главное здесь другое – отношение к театрам, о чем говорилось выше, у главы государства стало изменяться… в худшую сторону. 25 августа 1921 года народный комиссар просвещения А. В. Луначарский обратился к Ленину с просьбой принять его по вопросу реорганизации Художественного театра. А вот ответ Ленина телефонограммой: «Принять никак не могу, так как болен. Все театры советую положить в гроб. Наркому просвещения надлежит заниматься не театром, а обучением грамоте»{1530} (выделено мной. – А.А.).
Между тем известно, что на I Всероссийском съезде пролеткульта, проходившем в Москве с 5 по 12 октября 1920 года, был принят обсужденный на Политбюро ЦК РКП(б) проект резолюции, написанной лично Лениным, в котором подчеркивалось, что «съезд вменяет в безусловную обязанность всех организаций Пролеткульта рассматривать себя как подсобные органы сети учреждений Наркомпроса…»{1531} (Выделено мной. – А.А.).
4 сентября 1921 года Ленин пишет письмо Молотову для Политбюро ЦК РКП(б), в котором требует «отменить решение Президиума ВЦИКа(!) о выдаче 1 миллиарда на театры»{1532}.
А дальше – хуже. Находясь в Горках, Ленин 12 января 1922 года пишет письмо Молотову для Политбюро ЦК РКП(б): «Узнав от Каменева, что СНК единогласно принял совершенно неприличное предложение Луначарского о сохранении Большой оперы и балета, предлагаю Политбюро постановить:
1. Поручить Президиуму ВЦИК отменить постановление СНК…
4. Вызвать Луначарского на пять минут для выслушивания последнего слова обвиняемого и поставить на вид как ему, так и всем наркомам, что внесение и голосование таких постановлений, как отменяемое ныне ЦК, впредь повлечет за собой со стороны ЦК более строгие меры»{1533}. В этот же день Политбюро ЦК РКП(б) безропотно приняло решение: «Поручить Президиуму ВЦИК отменить постановление СНК о сохранении Большой оперы и балета»{1534}.
Так Ленин мог подавить волю любого члена партии, любого наркома, любого человека.
Вот что пишет в этой связи Н. Суханов: «Большевистская партия – это дело рук Ленина, и притом его одного. Мимо него на ответственных постах проходили десятки и сотни людей, сменялись одно за другим поколения революционеров, а Ленин незыблемо стоял на своем посту, целиком определял физиономию партии и ни с кем не делил власти»{1535}.
В целом, соглашаясь с Сухановым, вместе с тем должен высказать свое понимание расстановки политических сил в верхнем эшелоне государственной власти и роли в нем Ленина сразу же после октябрьского переворота. Это понимание сложилось в результате изучения многочисленных фактов из деятельности Политбюро ЦК РКП(б) и его «крестного отца» – Ленина. Они, эти факты, как нельзя лучше и убедительнее показывают, что с первых же дней узурпации большевиками власти в России Политбюро ЦК РКП(б) становится всесильной надгосударственной политической и административной структурой, в которой Ленину принадлежала ведущая и определяющая роль. Правда, на первых порах ВЦИК своими робкими решениями (пример приведен выше) попытался напомнить Политбюро о своих правах, но вскоре с помощью ВЧК и ГПУ представительный орган власти был очищен от «строптивых» и «непослушных» членов, и все стало на свои места.
6 февраля 1922 года Президиум ВЦИК, рассмотрев абсурдное решение Политбюро ЦК РКП(б) и письмо наркома просвещения Луначарского, принял решение: «Довести до сведения Политбюро ЦК РКП(б), что фракция Президиума ВЦИК, рассмотрев письмо Луначарского и заслушав объяснения Малиновской»{1536}, находит закрытие Большого театра хозяйственно нецелесообразным»{1537}. Это решение ВЦИК явилось пощечиной Ленину.
Представляется, что причина, мягко выражаясь, абсурдных поступков Ленина заключалась в особенностях его характера и «интеллекта», о которых писал Н. Бердяев: «Ленин философски и культурно был реакционер, человек страшно отсталый, он не был даже на высоте диалектики Маркса, прошедшего через германский идеализм. Это оказалось роковым для характера русской революции: революция совершила настоящий погром высокой русской культуры»{1538}.
Ленин неимоверно испытывал жажду власти над людьми. По-видимому, ему были по душе слова Людовика XIV: «L'etat c'est moi»[202]. Он распоряжался богатствами страны и судьбами десятков миллионов россиян исключительно по своему разумению и желанию. Ленин был для российского народа сущим демоном.
Мне думается, что в данной главе было приведено достаточно фактов и свидетельств, чтобы у читателя сложилось свое мнение о Владимире Ульянове. Однако считаю необходимым привести еще два документа, извлеченных из «секретного» фонда бывшего архива ЦК КПСС, которые помогут полнее понять, каков на самом деле в жизни был претендент на Нобелевскую премию.
В записке от ноября 1920 года, адресованной заместителю председателя РВС Республики Э. М. Склянскому, Ленин дает инструктаж, какие карательные меры следует применить против Латвии и Эстляндии за их дружелюбное (!) отношение к вооруженным формированиям генерала Булак-Балаховича:
Вряд ли необходимо еще раз описывать страшный голод, которым была охвачена страна в годы гражданской войны и после ее окончания. Озабоченная столь ужасным национальным бедствием, уносящим миллионы человеческих жизней, Общественная Комиссия по улучшению жизни детей в ноябре 1921 года обратилась в Политбюро с ходатайством пересмотреть решение ЦК РКП(б) о пайках для детей. Политбюро с участием Ленина, Сталина, Троцкого, Каменева, Молотова и Калинина рассмотрело ходатайство Комиссии и… отклонило его. Решение было принято единогласно{1540}. На увеличение пайка детям у большевистского правительства не было (?!) хлеба: он шел на Запад, в Германию. Вот так заботился Ленин о российских детях.
На этом можно было бы поставить точку, но мне представляется, что для относительно полного воссоздания облика Владимира Ульянова, его моральных, духовных и психических свойств, нелишне обратиться к воспоминаниям и свидетельствам тех людей, которые хорошо знали нашего «героя», близко с ним общались. В этом отношении особого внимания, на мой взгляд, заслуживают воспоминания и характеристики известных людей – писательницы А. В. Тырковой-Вильямс, социал-демократов Н. В. Валентинова, Г. А. Соломона, А. А. Богданова и H. A. Бердяева.
Начнем с лаконичного описания видного литератора и публициста А. В. Тырковой-Вильямс: «Злой человек был Ленин. И глаза у него волчьи, злые»{1542}.
Н. В. Валентинов{1543}, который с Лениным был, как говорится, на «ты», так воспроизводит его внешний облик: «…Глаза были темные, маленькие, очень некрасивые… Лицо было очень подвижно, часто меняя выражение: настороженная внимательность, раздумье, насмешка, колючее презрение, непроницаемый холод, глубочайшая злость. В этом случае глаза Ленина делались похожими на глаза – грубое сравнение – злого кабана»{1544}.
Валентинов писал и о степени учености Ленина, в частности, в области философской науки. Вот что он говорил: «Суждения Ленина о философии я слышал от него впервые и убедился, что об этих вопросах с ним лучше не говорить. Страсти спорить у него много, а знаний мало»{1545}.
Н. В. Валентинова дополняет Г. А. Соломон{1546}. В его феноменальной памяти сохранились многие характерные черты, как он выразился, «об зловещей для России исторической личности». К ним мы и обратимся: «…Невысокого роста, с неприятным, прямо отталкивающим выражением лица… Он был очень плохой оратор, без искры таланта… Он был большим демагогом… Ленин был очень интересным собеседником в больших собраниях, когда он не стоял на кафедре и не распускал себя, поддаваясь свойственной ему манере резать, прибегая даже к недостойным приемам оскорблений своего противника: перед вами был умный, с большой эрудицией, широко образованный человек, отличающийся изрядной находчивостью. Правда, при более близком знакомстве с ним вы легко подмечали и его слабые и, скажу прямо, просто отвратительные стороны. Прежде всего отталкивала его грубость, смешанная с непроходимым самодовольством, презрением к собеседнику и каким-то нарочитым (не нахожу другого слова) „наплевизмом“ на собеседника, особенно инакомыслящего и не соглашавшегося с ним и притом на противника слабого, не находчивого, не бойкого… Он не стеснялся в споре быть не только дерзким и грубым, но и позволять себе резкие личные выпады по адресу противника, доходя часто даже до форменной ругани. Поэтому, сколько я помню, у Ленина не было близких, закадычных, интимных друзей… Так, мне вспоминается покойный П. В. Аксельрод, невыносивший Ленина, как лошадь не выносит вида верблюда. Он мне лично, в Стокгольме, определял свое отношение к нему. П. Б. Струве в своей статье-рецензии по поводу моих воспоминаний упоминает имя покойной В. И. Засулич, которая питала к Ленину чисто физическое отвращение. Могу упомянуть, что знавшая хорошо Ленина моя покойная сестра В. А. Тихвинская{1547}, несмотря на близкие товарищеские отношения с Лениным, относилась к нему с какой-то глубокой внутренней неприязнью…»
Георгий Александрович пишет в своих книгах, что, когда Ленин не находил аргументированного ответа на высказывание оппонента, грубо и вульгарно отмахиваясь, говорил: «Плевать я хотел на него». Соломон приводит массу вопиющих фактов. «Ленин был особенно груб и беспощаден со слабыми противниками: его «наплевизм» в самую душу человека был в отношении таких оппонентов особенно нагл и отвратителен. Он мелко наслаждался беспомощностью своего противника и злорадно, и демонстративно торжествовал над ним свою победу, если можно так выразиться, «пережевывая» его и «перебрасывая» его со щеки на щеку». В нем не было ни внимательного отношения к мнению противника, ни обязательного джентльменства… Но сколько-нибудь сильных, неподдающихся ему противников Ленин просто не выносил, был в отношении них злопамятен и крайне мстителен, особенно если такой противник раз «посадил его в калошу»… Он этого никогда не забывал и был мелочно мстителен…»
В памяти Соломона запечатлелась еще и такая черта характера Ленина: «…он никогда не обращал внимания на страдания других, он их просто не замечал и оставался к ним совершенно равнодушным…»
В характеристике, данной Ленину, Соломон не одинок: он приводит слова, касающиеся отношения Л. Б. Красина к Ленину. Красин в беседе с Соломоном прямо сказал ему: «Ты не знаешь Ильича так хорошо, как знаю его я… Ленин не стоит того, чтобы его поддерживать. Это вредный тип, и никогда не знаешь, что какая дикость взбредет ему в его татарскую башку, черт с ним!»
Многочисленные свидетельства дают основание утверждать, что Ленин никого не любил, никого искренне не уважал: в нем сильно были развиты эгоизм и эготизм. Он мог кого угодно оскорбить, принизить, очернить. Выше было приведено множество фактов подобного рода. Здесь же хотелось бы дать читателю возможность еще раз послушать Соломона, который, на мой взгляд, беспристрастно передает то, что сам слышал или узнал от ближайших соратников Ленина о его отзывах о разных деятелях.
О Горьком: «Это, доложу я вам (Соломону. – А.А.), тоже птица… Очень себе на уме, любит деньгу… тоже великий фигляр и фарисей…»
О Луначарском: «Скажу прямо, совершенно грязный тип, кутила и выпивоха и развратник… моральный альфонс, а, впрочем, черт его знает, может быть, не только моральный…»
О Троцком, лаконично, но метко: «Троцкий – страшный трус». (Признаться, я не могу согласиться с такой оценкой.)
А вот в Литвинове Ленин обнаружил «хорошего спекулянта и игрока… умного и ловкого еврея-коробейника». Характеристику своему соратнику Ленин закончил словами: «Это мелкая тварь, ну и черт с ним». Нелестную характеристику Ленин дал и Воровскому: «Это типичный Молчалин[204]… он и на руку не чист и просто стопроцентный карьерист»{1548}…
И, как ни парадоксально, все они, именно они (кроме «буревестника революции» – Горького) после октябрьского переворота вошли в состав так называемого рабоче-крестьянского правительства.
Но самое примечательное то, что он не отказывал себе в отдыхе и охоте даже тогда, когда германские войска находились в нескольких сотнях километров от Москвы, а армия генерала Деникина, захватив Воронеж и Орел, приближалась к Туле. Как видим, война для Ленина не являлась помехой для отдыха и развлечений.
В связи с пристрастием Ленина к охоте, уместно привести один не очень лицеприятный факт: он нередко занимался браконьерством. Причем, несмотря на предупреждение егерей, он продолжал нарушать правила, регламентирующие отстрел зверей и пернатых.
Рассмотрим другие сюжеты из жизни Ленина, относящиеся к периоду, когда он возглавил так называемое «рабоче-крестьянское правительство». Кстати, чтобы его внешность хотя бы немного соответствовала этому названию, Ленин по пути в Россию приобрел пролетарскую фуражку, но на Финляндский вокзал прибыл все же в котелке. Это как бы в качестве замечания в адрес художников и создателей фильмов о Ленине.
Вечером 11 марта 1918 года он вместе с другими членами Совнаркома и ЦК приезжает из Петрограда в Москву и поселяется в гостинице «Националь», а на следующий день вместе с Крупской, Свердловым и Бонч-Брубвичем осматривает помещения в Кремле на предмет дальнейшего проживания. Позднее выяснилось, что глава «рабоче-крестьянского правительства» занимал в Кремле целых 16 комнат общей площадью около 430 кв.м. Чем не царские замашки?
«Скромный» Ленин посещает собрания, посвященные «его чествованию как вождя Коммунистической партии и руководителя Советского правительства». Причем эти чествования организуются не в знаменательные дни (юбилеи, день рождения и т. д.), а в будни (например, 20 ноября 1918 г. в Пресненском районе Москвы{1524}).
Нелишне вспомнить, что Ленина рисовали более 30 художников, причем 9 – непосредственно в его кабинете. Счет современным «иконам» открыл И. Владимиров, впервые запечатлев Ленина в Смольном. Имеются сведения, что он позировал художникам (Рыжковскому – 1903 г., Берингову – 1907 г., Гиньяку – 1915 г.), находясь в эмиграции, а некоторым (например, И. Бродскому) давал автограф на собственном же портрете.
В начале весны 1918 года Ленин в беседе с наркомом просвещения выдвигает идею «монументальной пропаганды» – установки на площадях и других местах памятников видным революционерам. Новоиспеченный «пролетарский» нарком понял намек своего «скромного» патрона, пожелавшего увидеть памятники в свою честь еще при жизни. Вскоре в стенах Наркомпроса был подготовлен проект, соответствующий идеям вождя. 12 апреля 1918 года Ленин подписывает декрет Совнаркома («О памятниках революции») о снятии монументов, воздвигнутых в честь царей и о создании проектов памятников, «долженствующих ознаменовать великие дни революции». Заметим, что эти мероприятия глава советского правительства организовывал в голодной и нищей стране, во время гражданской войны. Одной рукой Ленин подписывает секретную директиву командующему уничтожить Черноморский флот и коммерческие суда, а другой – утверждает ассигнование средств на установку «памятников великим деятелям русской революции»!
В июле 1918 года Ленин беседует со скульптором С. Д. Меркуровым «об установлении в Москве 50 памятников великим людям». Скульптору нетрудно было понять, о каких «великих людях» ведет речь его собеседник. Не пройдет и года, как на всех предприятиях, в клубах, парках и многих других общественных местах столицы будут установлены скульптуры «великого человека». Задание «вождя» было выполнено и перевыполнено.
Ответственным же за претворение в жизнь декрета «О памятниках революции» был назначен архитектор Н. Д. Виноградов. Однако в условиях гражданской войны дело шло туго, поэтому 12 октября Ленин написал письмо в Президиум Московского Совета рабочих и красноармейских депутатов, в котором, выражая свое недовольство, в частности, рекомендовал: «Весь Президиум и Виноградова, по моему мнению, надо бы на неделю посадить в тюрьму за бездеятельность»{1525}.
Видимо, эта угроза сыграла свою роль. 19 февраля 1919 года художник и скульптор Г. Алексеев закончил работу по изготовлению первого бюста Ленина. Алексеева прилично вознаградили, и вскоре производство памятников вождю поставили на промышленную основу. С 5 августа 1919 года по 24 февраля 1920-го, то есть в самый разгар войны, когда советская власть находилась на грани гибели, скульптурные портреты Ленина были установлены в 29 (!) городах России – Москве, Смоленске, Петрограде, Уфе, Ржеве, Череповце, Александрове и других.
После окончания гражданской войны памятники Владимиру Ильичу вырастали словно из-под земли. Приведу весьма характерный пример. 25 февраля 1921 года части 11-й армии Кавказского фронта захватили Тифлис, а 21 сентября в городе состоялось открытие монумента Ленину. Это мероприятие приурочили к 3-й годовщине Отдельной Кавказской Армии (бывшей 11-й), и оно было отражено в документальном фильме{1526}.
Ленин принимал личное участие в уничтожении памятников, воздвигнутых до октября 1917 года. Бессмысленно разрушая исторические памятники, по сути дела, он возглавил большевистский вандализм. Обратимся к одному из свидетелей, бывшему коменданту Смольного, затем Кремля – П. Д. Малькову: «…Вышел Владимир Ильич. Он был весел, шутил, смеялся. Когда я подошел, Ильич приветливо поздоровался со мной, поздравил с праздником (1 мая 1918 г. – А.А.), а затем внезапно шутливо погрозил пальцем:
– Хорошо, батенька, все хорошо, а вот это безобразие так и не убрали. Это уже не хорошо, – и указал на памятник, воздвигнутый на месте убийства великого князя Сергея Александровича.
Я сокрушенно вздохнул.
– Правильно, – говорю, – Владимир Ильич, не убрали. Не успел, рабочих рук не хватило.
– Ишь ты, нашел причину! Так, говорите, рабочих рук не хватает? Ну, для этого дела рабочие руки найдутся хоть сейчас. Как, товарищи? – обратился Ильич к окружающим. Со всех сторон его поддержали дружные голоса.
– Видите? А вы говорите, рабочих рук нет. Ну-ка, пока есть время до демонстрации, тащите веревки.
Я мигом сбегал в комендатуру и принес веревки. Владимир Ильич ловко сделал петлю и накинул на памятник.
– А ну, дружно! – задорно командовал Владимир Ильич. Ленин, Свердлов, Смидович и другие члены ВЦИК и Совнаркома и сотрудники немногочисленного правительственного аппарата впряглись в веревки, налегли, дернули, и памятник рухнул на булыжник.
– Долой его с глаз, на свалку! – продолжал распоряжаться Владимир Ильич.
Десятки рук схватили веревки, и памятник загремел по булыжнику к Тайницкому саду…
Владимир Ильич вообще терпеть не мог памятников царям, великим князьям, всяким прославленным при царе генералам…
По предложению Владимира Ильича в 1918 году в Москве были снесены памятники Александру II в Кремле, Александру III возле храма Христа Спасителя, генералу Скобелеву… Мы снесли весь этот хлам, заявил он, и воздвигнем в Москве и других городах Советской России памятники Марксу, Энгельсу, Марату, Робеспьеру, героям Парижской Коммуны…»{1527}
После всего этого вряд ли следует удивляться, что подобный вандализм стали совершать в последующие годы оболваненные большевиками «дети октября». Ну как тут не вспомнить афоризм древних: Qualis pater, talis filius[201].
Мало кто знает, что имя Ульянова-Ленина начали присваивать городам и многим населенным пунктам именно в годы гражданской войны. Обратимся к фактам.
Так, с одобрения вождя, городок Пришиб Царицынской губернии в 1919 году переименовали в Ленинск, а Саблино Петроградской губернии с 1922 года стало называться Ульяновкой. С переименованием Пришиба все ясно: «ходатайствовали» красноармейцы, освободившие его от деникинских войск. А вот с Саблино получается весьма пикантная история. Оказывается, там летом 1904 года отдыхали на даче мать и сестры Ленина – «Анюта и Маняша». Ну как было не увековечить это «историческое событие»?!
В годы гражданской войны Ленин не раз бывал в Большом театре, МХАТе, Малом и в других театрах Москвы, на концертах и иных зрелищных и музыкальных представлениях, на которых выступали такие корифеи русской сцены, как Ф. И. Шаляпин, М. Н. Ермолова, А. А. Яблочкина, А. В. Нежданова, И. М. Москвин, Л. В. Собинов и другие. Неудобно было отказаться от приглашения. Он умудрялся слушать даже дневной симфонический концерт оркестра Большого театра, который исполнял Девятую симфонию Бетховена. А в это самое время многие тысячи россиян погибали от голода и холода, или становились жертвой необузданного большевистского террора.
Буквально с первых дней прихода узурпаторов к власти стало ясно, что духовность и нравственность широких слоев трудящихся России и кучки властолюбивых и надменных большевистских лидеров, многие годы проживших вне России и в основном на нетрудовые доходы, полярно противоположны. Как ни странно покажется, но должен сказать, что для аргументации своих выводов вынужден прибегнуть к примерам и фактам из жизни и деятельности того же Ульянова-Ленина.
Лето 1918 года. По признанию большевистских идеологов, страна в это время находилась «в тисках разрухи и голода». Ленин пребывает на даче на реке Клязьме, недалеко от деревни Комаровка, и отсюда небезуспешно организует реквизицию хлеба и других сельскохозяйственных продуктов у крестьян, ведет работу по подавлению массовых народных восстаний против большевистского правительства. Именно здесь у «борца за счастье и благополучие трудящихся» зарождается феноменальная идея, которую он предельно ясно и лаконично излагает в письме секретарю СНК Л. А. Фотиевой: «…здесь можно устроить санаторий для наркомов»{1528} (выделено мной. – А.А.).
Не менее поразителен и другой сюжет.
Однажды в конце ноября 1918 года Ленин посетил театр и… возмутился, что «в „советской“ ложе… были железнодорожники». Это послужило ему основанием написать в малый Совнарком и потребовать постановление СНК «переделать так, чтобы постоянная ложа была и для СНК, и для Московского Совдепа, и для Всероссийского совета профессиональных союзов, и для ЦИК»{1529}. Невольно думаешь: не Ленин ли заложил основу привилегий партократии?
Но главное здесь другое – отношение к театрам, о чем говорилось выше, у главы государства стало изменяться… в худшую сторону. 25 августа 1921 года народный комиссар просвещения А. В. Луначарский обратился к Ленину с просьбой принять его по вопросу реорганизации Художественного театра. А вот ответ Ленина телефонограммой: «Принять никак не могу, так как болен. Все театры советую положить в гроб. Наркому просвещения надлежит заниматься не театром, а обучением грамоте»{1530} (выделено мной. – А.А.).
Между тем известно, что на I Всероссийском съезде пролеткульта, проходившем в Москве с 5 по 12 октября 1920 года, был принят обсужденный на Политбюро ЦК РКП(б) проект резолюции, написанной лично Лениным, в котором подчеркивалось, что «съезд вменяет в безусловную обязанность всех организаций Пролеткульта рассматривать себя как подсобные органы сети учреждений Наркомпроса…»{1531} (Выделено мной. – А.А.).
4 сентября 1921 года Ленин пишет письмо Молотову для Политбюро ЦК РКП(б), в котором требует «отменить решение Президиума ВЦИКа(!) о выдаче 1 миллиарда на театры»{1532}.
А дальше – хуже. Находясь в Горках, Ленин 12 января 1922 года пишет письмо Молотову для Политбюро ЦК РКП(б): «Узнав от Каменева, что СНК единогласно принял совершенно неприличное предложение Луначарского о сохранении Большой оперы и балета, предлагаю Политбюро постановить:
1. Поручить Президиуму ВЦИК отменить постановление СНК…
4. Вызвать Луначарского на пять минут для выслушивания последнего слова обвиняемого и поставить на вид как ему, так и всем наркомам, что внесение и голосование таких постановлений, как отменяемое ныне ЦК, впредь повлечет за собой со стороны ЦК более строгие меры»{1533}. В этот же день Политбюро ЦК РКП(б) безропотно приняло решение: «Поручить Президиуму ВЦИК отменить постановление СНК о сохранении Большой оперы и балета»{1534}.
Так Ленин мог подавить волю любого члена партии, любого наркома, любого человека.
Вот что пишет в этой связи Н. Суханов: «Большевистская партия – это дело рук Ленина, и притом его одного. Мимо него на ответственных постах проходили десятки и сотни людей, сменялись одно за другим поколения революционеров, а Ленин незыблемо стоял на своем посту, целиком определял физиономию партии и ни с кем не делил власти»{1535}.
В целом, соглашаясь с Сухановым, вместе с тем должен высказать свое понимание расстановки политических сил в верхнем эшелоне государственной власти и роли в нем Ленина сразу же после октябрьского переворота. Это понимание сложилось в результате изучения многочисленных фактов из деятельности Политбюро ЦК РКП(б) и его «крестного отца» – Ленина. Они, эти факты, как нельзя лучше и убедительнее показывают, что с первых же дней узурпации большевиками власти в России Политбюро ЦК РКП(б) становится всесильной надгосударственной политической и административной структурой, в которой Ленину принадлежала ведущая и определяющая роль. Правда, на первых порах ВЦИК своими робкими решениями (пример приведен выше) попытался напомнить Политбюро о своих правах, но вскоре с помощью ВЧК и ГПУ представительный орган власти был очищен от «строптивых» и «непослушных» членов, и все стало на свои места.
6 февраля 1922 года Президиум ВЦИК, рассмотрев абсурдное решение Политбюро ЦК РКП(б) и письмо наркома просвещения Луначарского, принял решение: «Довести до сведения Политбюро ЦК РКП(б), что фракция Президиума ВЦИК, рассмотрев письмо Луначарского и заслушав объяснения Малиновской»{1536}, находит закрытие Большого театра хозяйственно нецелесообразным»{1537}. Это решение ВЦИК явилось пощечиной Ленину.
Представляется, что причина, мягко выражаясь, абсурдных поступков Ленина заключалась в особенностях его характера и «интеллекта», о которых писал Н. Бердяев: «Ленин философски и культурно был реакционер, человек страшно отсталый, он не был даже на высоте диалектики Маркса, прошедшего через германский идеализм. Это оказалось роковым для характера русской революции: революция совершила настоящий погром высокой русской культуры»{1538}.
Ленин неимоверно испытывал жажду власти над людьми. По-видимому, ему были по душе слова Людовика XIV: «L'etat c'est moi»[202]. Он распоряжался богатствами страны и судьбами десятков миллионов россиян исключительно по своему разумению и желанию. Ленин был для российского народа сущим демоном.
Мне думается, что в данной главе было приведено достаточно фактов и свидетельств, чтобы у читателя сложилось свое мнение о Владимире Ульянове. Однако считаю необходимым привести еще два документа, извлеченных из «секретного» фонда бывшего архива ЦК КПСС, которые помогут полнее понять, каков на самом деле в жизни был претендент на Нобелевскую премию.
В записке от ноября 1920 года, адресованной заместителю председателя РВС Республики Э. М. Склянскому, Ленин дает инструктаж, какие карательные меры следует применить против Латвии и Эстляндии за их дружелюбное (!) отношение к вооруженным формированиям генерала Булак-Балаховича:
«…1) Недостаточно послать дипломатический протест.Второй сюжет из биографии «самого человечного человека». Советская историография широко рекламировала любовь Ленина к детям, подчеркивала, что к ним он относился с особым вниманием и заботой. Насколько эта характеристика соответствовала истине, мы можем судить по фактам.
2) Даже лучше отсрочить его, чтобы попытаться лучше поймать Латвию и Эстляндию.
3) Сугубые меры принять, дабы их поймать с поличными (т. е. собрать больше и более доказательных улик).
4) Принять военные меры, т. е. постараться наказать Латвию и Эстляндию военным образом (например, на «плечах» Балаховича перейти где-либо границу[203]хоть на одну версту и повесить там 100—1000 их чиновников и богачей)…»{1539} (Выделено мной. – А.А.).
Вряд ли необходимо еще раз описывать страшный голод, которым была охвачена страна в годы гражданской войны и после ее окончания. Озабоченная столь ужасным национальным бедствием, уносящим миллионы человеческих жизней, Общественная Комиссия по улучшению жизни детей в ноябре 1921 года обратилась в Политбюро с ходатайством пересмотреть решение ЦК РКП(б) о пайках для детей. Политбюро с участием Ленина, Сталина, Троцкого, Каменева, Молотова и Калинина рассмотрело ходатайство Комиссии и… отклонило его. Решение было принято единогласно{1540}. На увеличение пайка детям у большевистского правительства не было (?!) хлеба: он шел на Запад, в Германию. Вот так заботился Ленин о российских детях.
* * *
Вот уже 75 лет как Ленина нет в живых. Однако все эти долгие годы, невзирая на нищенские условия жизни советских людей, огромную армию обездоленных, партократия продолжала превращать Ленина в икону, бесконтрольно тратя на это народные средства. За годы советской власти именем Ленина было названо свыше 40 городов и других населенных пунктов, построено и оборудовано 51 553 ленинских музеев, мемориальных домов, квартир-музеев и комнат-музеев{1541}. Памятники, бюсты и мемориальные доски вождю были установлены в 2176 городах, в более 4000 поселках городского типа, в 42 000 сельских Советах, в общественных местах, учреждениях и на производствах. Исчисляются они в миллионах. Все это сильно смахивает на всеобщее религиозное исступление. А. приведенные сведения явно просятся в книгу рекордов Гиннеса.На этом можно было бы поставить точку, но мне представляется, что для относительно полного воссоздания облика Владимира Ульянова, его моральных, духовных и психических свойств, нелишне обратиться к воспоминаниям и свидетельствам тех людей, которые хорошо знали нашего «героя», близко с ним общались. В этом отношении особого внимания, на мой взгляд, заслуживают воспоминания и характеристики известных людей – писательницы А. В. Тырковой-Вильямс, социал-демократов Н. В. Валентинова, Г. А. Соломона, А. А. Богданова и H. A. Бердяева.
Начнем с лаконичного описания видного литератора и публициста А. В. Тырковой-Вильямс: «Злой человек был Ленин. И глаза у него волчьи, злые»{1542}.
Н. В. Валентинов{1543}, который с Лениным был, как говорится, на «ты», так воспроизводит его внешний облик: «…Глаза были темные, маленькие, очень некрасивые… Лицо было очень подвижно, часто меняя выражение: настороженная внимательность, раздумье, насмешка, колючее презрение, непроницаемый холод, глубочайшая злость. В этом случае глаза Ленина делались похожими на глаза – грубое сравнение – злого кабана»{1544}.
Валентинов писал и о степени учености Ленина, в частности, в области философской науки. Вот что он говорил: «Суждения Ленина о философии я слышал от него впервые и убедился, что об этих вопросах с ним лучше не говорить. Страсти спорить у него много, а знаний мало»{1545}.
Н. В. Валентинова дополняет Г. А. Соломон{1546}. В его феноменальной памяти сохранились многие характерные черты, как он выразился, «об зловещей для России исторической личности». К ним мы и обратимся: «…Невысокого роста, с неприятным, прямо отталкивающим выражением лица… Он был очень плохой оратор, без искры таланта… Он был большим демагогом… Ленин был очень интересным собеседником в больших собраниях, когда он не стоял на кафедре и не распускал себя, поддаваясь свойственной ему манере резать, прибегая даже к недостойным приемам оскорблений своего противника: перед вами был умный, с большой эрудицией, широко образованный человек, отличающийся изрядной находчивостью. Правда, при более близком знакомстве с ним вы легко подмечали и его слабые и, скажу прямо, просто отвратительные стороны. Прежде всего отталкивала его грубость, смешанная с непроходимым самодовольством, презрением к собеседнику и каким-то нарочитым (не нахожу другого слова) „наплевизмом“ на собеседника, особенно инакомыслящего и не соглашавшегося с ним и притом на противника слабого, не находчивого, не бойкого… Он не стеснялся в споре быть не только дерзким и грубым, но и позволять себе резкие личные выпады по адресу противника, доходя часто даже до форменной ругани. Поэтому, сколько я помню, у Ленина не было близких, закадычных, интимных друзей… Так, мне вспоминается покойный П. В. Аксельрод, невыносивший Ленина, как лошадь не выносит вида верблюда. Он мне лично, в Стокгольме, определял свое отношение к нему. П. Б. Струве в своей статье-рецензии по поводу моих воспоминаний упоминает имя покойной В. И. Засулич, которая питала к Ленину чисто физическое отвращение. Могу упомянуть, что знавшая хорошо Ленина моя покойная сестра В. А. Тихвинская{1547}, несмотря на близкие товарищеские отношения с Лениным, относилась к нему с какой-то глубокой внутренней неприязнью…»
Георгий Александрович пишет в своих книгах, что, когда Ленин не находил аргументированного ответа на высказывание оппонента, грубо и вульгарно отмахиваясь, говорил: «Плевать я хотел на него». Соломон приводит массу вопиющих фактов. «Ленин был особенно груб и беспощаден со слабыми противниками: его «наплевизм» в самую душу человека был в отношении таких оппонентов особенно нагл и отвратителен. Он мелко наслаждался беспомощностью своего противника и злорадно, и демонстративно торжествовал над ним свою победу, если можно так выразиться, «пережевывая» его и «перебрасывая» его со щеки на щеку». В нем не было ни внимательного отношения к мнению противника, ни обязательного джентльменства… Но сколько-нибудь сильных, неподдающихся ему противников Ленин просто не выносил, был в отношении них злопамятен и крайне мстителен, особенно если такой противник раз «посадил его в калошу»… Он этого никогда не забывал и был мелочно мстителен…»
В памяти Соломона запечатлелась еще и такая черта характера Ленина: «…он никогда не обращал внимания на страдания других, он их просто не замечал и оставался к ним совершенно равнодушным…»
В характеристике, данной Ленину, Соломон не одинок: он приводит слова, касающиеся отношения Л. Б. Красина к Ленину. Красин в беседе с Соломоном прямо сказал ему: «Ты не знаешь Ильича так хорошо, как знаю его я… Ленин не стоит того, чтобы его поддерживать. Это вредный тип, и никогда не знаешь, что какая дикость взбредет ему в его татарскую башку, черт с ним!»
Многочисленные свидетельства дают основание утверждать, что Ленин никого не любил, никого искренне не уважал: в нем сильно были развиты эгоизм и эготизм. Он мог кого угодно оскорбить, принизить, очернить. Выше было приведено множество фактов подобного рода. Здесь же хотелось бы дать читателю возможность еще раз послушать Соломона, который, на мой взгляд, беспристрастно передает то, что сам слышал или узнал от ближайших соратников Ленина о его отзывах о разных деятелях.
О Горьком: «Это, доложу я вам (Соломону. – А.А.), тоже птица… Очень себе на уме, любит деньгу… тоже великий фигляр и фарисей…»
О Луначарском: «Скажу прямо, совершенно грязный тип, кутила и выпивоха и развратник… моральный альфонс, а, впрочем, черт его знает, может быть, не только моральный…»
О Троцком, лаконично, но метко: «Троцкий – страшный трус». (Признаться, я не могу согласиться с такой оценкой.)
А вот в Литвинове Ленин обнаружил «хорошего спекулянта и игрока… умного и ловкого еврея-коробейника». Характеристику своему соратнику Ленин закончил словами: «Это мелкая тварь, ну и черт с ним». Нелестную характеристику Ленин дал и Воровскому: «Это типичный Молчалин[204]… он и на руку не чист и просто стопроцентный карьерист»{1548}…
И, как ни парадоксально, все они, именно они (кроме «буревестника революции» – Горького) после октябрьского переворота вошли в состав так называемого рабоче-крестьянского правительства.