Страница:
Но он мог совершить убийство исключительно под влиянием возбуждения или страха. Этот тип мог так отчаянно бояться ареста, что совершил убийство, даже не желая того.
Итак, они не имели для рассуждений никакой иной отправной точки, кроме аферы с подделкой денег, где число злоумышленников равнялось двум. Отсюда трудновато было вывести подготовку восстания против Фелька. Это лишь значило, что два жадных и изобретательных человечка наделали кучу фальшивых купюр. Откровенно говоря, Аквинта восхитила такая выдумка.
А что касается перечеркнутых кругов, то они могли означать, что угодно. Может, кто-то просто так забавлялся или любил портить дерево — и ничего более.
Аквинт и Кот вернулись на квартиру. Они провели долгий и утомительный день в бесполезных поисках. Аквинт так вымотался, что не мог даже радоваться роскоши своего жилища.
— Слушай, Кот, — сказал он, улегшись на диван и закинув ноги на спинку, — если наш таинственный тип заказал поддельный гражданский пропуск, значит ли это, что он уроженец Каллаха и хотел обеспечить себе выход из города, если тут ему станет слишком жарко... Или он появился здесь после того, как началась оккупация?
— С чего бы это он вдруг появился? — спросил Кот из мягкого кресла, где он свернулся клубочком.
— Ну... Мы вот, скажем, вернулись в Каллах.
— Точно. Но мы — лояльные, достойные граждане Фелькской империи, — сказал парень лукаво. — Не знаю, кто этот тип, но он не из Фелька!
Аквинт устало кивнул. Он никогда не любил слишком тяжелой работы. Но вдруг его осенило:
— А кому вообще могли бы выдать гражданский пропуск? Я имею в виду — законным путем?
— Хороший вопрос, — Кот наморщил лоб. — Наверно, людям из завоеванных городов-государств, которые сотрудничают с Фельком. Может быть, бывшим чиновникам, которые теперь хотят поделиться своим опытом с новым режимом. Или знатокам сельского хозяйства либо других ремесел. Они могли получить разрешение относительно свободно пероедвигаться по землям, оккупированным Фельком.
Аквинт повернулся и уставился на своего юного друга:
— Ты умеешь дельно говорить, когда хочешь!
— И только когда хочу!
— Но... — подумав, возразил Аквинт. — Нет, я не могу представить себе этого человека каким-то там советником или...
— Что? — спросил Кот, когда Аквинт умолк на полуслове.
— Эта коробочка? — Аквинт хлопнул руками.
— То есть?
— В его квартире это нашли. Коробочку — ну, инструмент со струнами. Боги безумные, как мы могли упустить это из виду?
Аквинт широко ухмыльнулся:
— Он — странствующий бард!
— Ты уверен?
— Все сходится! Назови мне какой-нибудь другой род людей, которым по обычаю дозволяется свобода передвижения, даже во время войн. Кому, как не странствующим музыкантам? В наших краях, да и повсюду, считается плохой приметой задерживать их. У тебя будут бородавки, если их обидишь. — Аквинт засмеялся.
— И ты думаешь, что ребята из Фелька чтут эти обычаи?
— А почему нет? Мы уже давно среди них отираемся, сам знаешь, они вовсе не чудовища какие-то. Этого человека с его инструментом наверняка пропустили через один из постов на границе города.
Кот снова наморщил лоб:
— То есть у него тогда уже был пропуск, верно?
— Ага. Но когда кто-нибудь с таким пропуском приезжает, в Регистратуре у него бумагу отбирают. А взамен выдают временный вид на жительство.
— Откуда ты все это знаешь?
— Оттуда, о мой юный помощник, — высокопарно изрек Аквинт, — что я ознакомился со здешними законами!
— Очень рад за тебя, — сердито оскалился Кот.
Аквинт вскочил, забыв про усталость.
— Итак, мы разыскиваем менестреля!
Кот тоже вылез из кресла.
— Мы известим коменданта?
— А что Джесил для нас сделал полезного? Когда буду следующий раз докладывать Абраксису, хотелось бы с полным правом сказать, что мы изловили эту добычу сами, обставив весь его гарнизон. Может, Абраксис повысит меня в чине. Или, еще лучше, повысит жалованье...
Аквинт уже раза два делал доклад лорду Абраксису с тех пор, как прибыл в Каллах. Он пользовался услугами мага Дальнеречи, приписанного к гарнизону, чтобы держать своего начальника в курсе городских событий. Абраксис снова подчеркнул, что ему нужны только результаты. Аквинт мог пользоваться всей свободой действий, выдумывать какие угодно задержки, самостоятельно определяя способы достижения цели.
— Пора отыскать Тайбера, — объявил Аквинт.
Кот кивнул, и приятели разошлись в разные стороны, чтобы напасть на след прежнего партнера Аквинта по противозаконным делишкам. Аквинт все еще не отважился побывать на старом складе, избегая грустного вида заколоченного, мертвого места.
Ванха, торговец из Суука и родич Тайбера, тоже показал себя надежным партнером за то недолгое время, что Аквинт провел там. А Тайбер был ценным приобретением по части сбыта контрабандных товаров на черном рынке. Аквинт просто никогда не понимал, почему он должен отдавать кому-то хорошие денежки ради каких-то лицензий и тарифов только потому, что хочет продать тот или иной товар.
Фелькские солдаты все еще что-то искали на улицах Каллаха. Джесил, кажется, запросил войсковое подкрепление. Страх горожан был так силен, что витал в прохладном осеннем воздухе. Но Аквинт, свободно шагая по городу, ощущал и кое-что иное.
Недовольство. Отвращение. Гнев. Эти люди, побежденные люди Каллаха, большей частью мирно подчинились оккупантам. Теперь из-за одного-единственного случая фелькские власти начали притеснять их так, будто только что завоевали этот город.
И была какая-то ирония судьбы в том, что попытки Джесила найти одного предполагаемого мятежника вызывали мятежные настроения в сотнях, если не тысячах, жителей Каллаха. Аквинт сомневался, что это может хорошо кончиться.
Незадолго до наступления запретного часа он услышал тихий свист — кто-то хотел привлечь его внимание из ближайшего переулка. За день Аквинт обрыскал множество таверн, выискивая кого-нибудь, кто видел менестреля. Но никто не находился. Приходилось пить с трактирщиками, чтобы их задобрить — и, кажется, он малость перебрал.
Аквинт свернул в переулок. Сумерки уже сгущались. Ему навстречу вышел Кот.
— Нашел!
— Тайбера?
— А кого еще? — Кот пошевелил носом, принюхиваясь — видно, учуял запах спиртного в дыхании Аквинта. И, как обычно, скорчил гримасу, выражая свое неодобрение. — Хотите нанести ему визит?
Аквинт выпрямился с выражением оскорбленного достоинства:
— Когда я буду не в состоянии выполнять свою работу, я дам тебе знать!
И они пошли дальше вдвоем. Левая рука Аквинта все еще была подвязана косынкой. Это уже давно ему надоело. Подчиняясь порыву раздражения, он сорвал косынку.
— А как же ваше прикрытие? — спросил Кот.
— От Тайбера мне скрывать нечего.
— Думаете, он будет по-прежнему предан вам ради воспоминаний прошлого? — скептически прищурился Кот.
Аквинт помотал головой:
— Нет. Просто прикрытие не обманет этого урода ни на единую минуту.
Они обогнули очередной угол, и Аквинт резко остановился.
— Мы же не пойдем туда? — сказал он, ошеломленный.
— Я слышал, что именно здесь можно сейчас найти Тайбера, — ответил Кот, пожав плечами.
Аквинт избегал этого места, и вот теперь он здесь. Его старый склад. Он действительно выглядел печально. Вход заколочен, словно гроб бедняка, бросовыми, криво и косо прибитыми досками.
— Мы можем войти со стороны грузового двора, — махнул рукой Кот.
Но Аквинт не шевелился.
— Почему Тайбер здесь?
— Я слыхал, что он пытался подкупить одного из офицеров гарнизона, чтобы тот позволил ему прокрутить контрабандную операцию.
— Ничего такого в донесениях не читал, — удивился Аквинт.
— Джесил, видимо, не хотел, чтобы об этом писали. Из того, что я слышал, выходит, будто бы офицер склонялся в его сторону — за определенную долю, понятно. Но тут он попался, сознался и выдал Тайбера. Ну, с тех пор Тайбер и залег на дно.
Аквинт кивнул. Тайбер, как и он сам, просто не был создан для законопослушной деятельности. Есть Фельк, нету Фелька — а люди вроде него и Тайбера должны следовать своим путем, испытывать судьбу, искать угол, где можно работать, обманывая систему. Они просто обязаны так жить.
— Пойдем, — сказал Аквинт. И они с Котом пробрались через забор на склад.
Они уже проникли во двор, когда пальцы Кота внезапно впились в плечо Аквинта.
— Подождите, — торопливо шепнул парень, и на его молодом лице проявилось нехорошее выражение. Он взобрался на бочку, оттуда — к окну, очень высоко расположенному, подтянулся, уцепившись за раму, и исчез в полумраке.
Аквинт выскочил на улицу и перешел на другую сторону. Внимательно вглядевшись сквозь неплотно прибитые доски, он заметил в сгущающейся темноте слабое мерцание свечи — где-то в глубине склада. Однако что-то другое, должно быть, подсказало парню, что тут кроется опасность.
Аквинт ждал, все больше беспокоясь. Кот умел двигаться ловко и бесшумно, но даже настоящие коты, бывает, попадаются в ловушки. Издали доносились выкрики глашатаев, объявляющих о наступлении запретного часа.
Наконец Кот вылез из того же высокого окна, куда залезал, и бесшумно спрыгнул к Аквинту.
— Что там? — спросил Аквинт.
— А кто его знает? — поморщился Кот. — Просто я что-то почуял.
Аквинт, успокоившись, взъерошил его вихры.
— Ну и что же ты нашел внутри?
— Тайбера. И его друзей, — улыбнулся парень.
— Друзей?
— Пеструю компанию. Притом я почти уверен, что один из них — тот тип, который убил солдата. Очень похож на описание, только без бороды.
Аквинт округлил глаза:
— Наш менестрель? А он-то Тайберу зачем?
Что ни говори, а менестрель был действительно опасен, и его действия причинили вред народу Каллаха.
— Они помахивают всякими жалкими штуками, которые считают оружием, — сказал Кот. — А еще я слышал, какие они строят планы.
— Какие же? — насторожился Аквинт.
— Свергнуть власть Фелька и освободить Каллах, — четко выговорил Кот.
«Мятежники! — с тоской подумал Аквинт. — Настоящие мятежники!..»
— Я мог бы сходить за патрулем, — предложил Кот. — Тогда их схватят, но начальство зачтет эту заслугу солдатам, а не вам. Только вряд ли вы захотите сами их брать — их там больше дюжины.
«Схватить мятежников, — фыркнул про себя Аквинт. — Да, Абраксис будет доволен. Но... а что потом?»
— И что потом? — сказал он вслух, обращаясь к Коту. Тот смутился.
— Вы о чем?
— Мы их берем, и что тогда будет с нами? Абраксис пошлет нас куда-то с новым назначением. Мы разве торопимся покидать Каллах?
Кот медленно покачал головой. Каллах, даже под властью Фелька, оставался родным домом для них обоих. На самом деле им не хотелось жить нигде, кроме Каллаха.
— И как вы думаете поступить? — спросил Кот.
Мозг Аквинта, хотя и затуманенный винными парами, усиленно заработал.
— Ты сказал, их там около дюжины, и серьезного оружия у них нет?
— Старички и старушки, пара подростков, на всех один чего-то стоящий меч.
Аквинт тихонько засмеялся.
— Так значит, они могут вызвать серьезные беспорядки?
— Чего-чего?
— Пока в Каллахе есть мятежники, мы остаемся в Каллахе. Мы медленно и неуклонно выслеживаем их, и Абраксис будет счастлив. Неужто не понял, малыш? Мы можем схватить прямо с поличным одного из этих горе-повстанцев когда угодно, если понадобится показать, какие мы хорошие. И самое интересное, что эти люди будут думать, что они — настоящие борцы. И даже с гордостью в этом признаются.
Кот помолчал, обдумывая его речь.
— Вы, наверное, правы. Хотя даже для вас это уж слишком хитроумно.
Аквинт серьезно посмотрел на своего дружка:
— Малыш, я не просил, чтобы фелькские вербовщики выдергивали меня отсюда. Я не просил даже, чтобы меня производили в офицеры, и уж тем более не собирался заделаться агентом Внутренней безопасности. Я был счастлив и доволен жизнью, пока не началась эта распроклятая война.
— Да и я тоже, — пробормотал Кот.
Аквинт поглядел на свой склад.
— Полагаю, ты как следует рассмотрел их всех?
— Естественно.
— Таким образом, мы знаем, кто эти наши мятежники. И знаем, где они собираются.
Наверное, это Тайбер надумал устроить место встречи на складе. Забавно, что старый мошенник превратился в борца за свободу. Впрочем, война вообще творит с людьми странные вещи. Уж кому знать, как не Аквинту...
Он улыбнулся. Игра вступала на новый этап. Эти горе-мятежники помогут ему поддержать впечатление, что в Каллахе зреет восстание.
— И первым, кого мы сдадим Фельку, — сказал Аквинт, уводя Кота прочь, — будет этот самый бард и менестрель.
ПРОЛТ (5)
Итак, они не имели для рассуждений никакой иной отправной точки, кроме аферы с подделкой денег, где число злоумышленников равнялось двум. Отсюда трудновато было вывести подготовку восстания против Фелька. Это лишь значило, что два жадных и изобретательных человечка наделали кучу фальшивых купюр. Откровенно говоря, Аквинта восхитила такая выдумка.
А что касается перечеркнутых кругов, то они могли означать, что угодно. Может, кто-то просто так забавлялся или любил портить дерево — и ничего более.
Аквинт и Кот вернулись на квартиру. Они провели долгий и утомительный день в бесполезных поисках. Аквинт так вымотался, что не мог даже радоваться роскоши своего жилища.
— Слушай, Кот, — сказал он, улегшись на диван и закинув ноги на спинку, — если наш таинственный тип заказал поддельный гражданский пропуск, значит ли это, что он уроженец Каллаха и хотел обеспечить себе выход из города, если тут ему станет слишком жарко... Или он появился здесь после того, как началась оккупация?
— С чего бы это он вдруг появился? — спросил Кот из мягкого кресла, где он свернулся клубочком.
— Ну... Мы вот, скажем, вернулись в Каллах.
— Точно. Но мы — лояльные, достойные граждане Фелькской империи, — сказал парень лукаво. — Не знаю, кто этот тип, но он не из Фелька!
Аквинт устало кивнул. Он никогда не любил слишком тяжелой работы. Но вдруг его осенило:
— А кому вообще могли бы выдать гражданский пропуск? Я имею в виду — законным путем?
— Хороший вопрос, — Кот наморщил лоб. — Наверно, людям из завоеванных городов-государств, которые сотрудничают с Фельком. Может быть, бывшим чиновникам, которые теперь хотят поделиться своим опытом с новым режимом. Или знатокам сельского хозяйства либо других ремесел. Они могли получить разрешение относительно свободно пероедвигаться по землям, оккупированным Фельком.
Аквинт повернулся и уставился на своего юного друга:
— Ты умеешь дельно говорить, когда хочешь!
— И только когда хочу!
— Но... — подумав, возразил Аквинт. — Нет, я не могу представить себе этого человека каким-то там советником или...
— Что? — спросил Кот, когда Аквинт умолк на полуслове.
— Эта коробочка? — Аквинт хлопнул руками.
— То есть?
— В его квартире это нашли. Коробочку — ну, инструмент со струнами. Боги безумные, как мы могли упустить это из виду?
Аквинт широко ухмыльнулся:
— Он — странствующий бард!
— Ты уверен?
— Все сходится! Назови мне какой-нибудь другой род людей, которым по обычаю дозволяется свобода передвижения, даже во время войн. Кому, как не странствующим музыкантам? В наших краях, да и повсюду, считается плохой приметой задерживать их. У тебя будут бородавки, если их обидишь. — Аквинт засмеялся.
— И ты думаешь, что ребята из Фелька чтут эти обычаи?
— А почему нет? Мы уже давно среди них отираемся, сам знаешь, они вовсе не чудовища какие-то. Этого человека с его инструментом наверняка пропустили через один из постов на границе города.
Кот снова наморщил лоб:
— То есть у него тогда уже был пропуск, верно?
— Ага. Но когда кто-нибудь с таким пропуском приезжает, в Регистратуре у него бумагу отбирают. А взамен выдают временный вид на жительство.
— Откуда ты все это знаешь?
— Оттуда, о мой юный помощник, — высокопарно изрек Аквинт, — что я ознакомился со здешними законами!
— Очень рад за тебя, — сердито оскалился Кот.
Аквинт вскочил, забыв про усталость.
— Итак, мы разыскиваем менестреля!
Кот тоже вылез из кресла.
— Мы известим коменданта?
— А что Джесил для нас сделал полезного? Когда буду следующий раз докладывать Абраксису, хотелось бы с полным правом сказать, что мы изловили эту добычу сами, обставив весь его гарнизон. Может, Абраксис повысит меня в чине. Или, еще лучше, повысит жалованье...
* * *
Аквинт уже раза два делал доклад лорду Абраксису с тех пор, как прибыл в Каллах. Он пользовался услугами мага Дальнеречи, приписанного к гарнизону, чтобы держать своего начальника в курсе городских событий. Абраксис снова подчеркнул, что ему нужны только результаты. Аквинт мог пользоваться всей свободой действий, выдумывать какие угодно задержки, самостоятельно определяя способы достижения цели.
— Пора отыскать Тайбера, — объявил Аквинт.
Кот кивнул, и приятели разошлись в разные стороны, чтобы напасть на след прежнего партнера Аквинта по противозаконным делишкам. Аквинт все еще не отважился побывать на старом складе, избегая грустного вида заколоченного, мертвого места.
Ванха, торговец из Суука и родич Тайбера, тоже показал себя надежным партнером за то недолгое время, что Аквинт провел там. А Тайбер был ценным приобретением по части сбыта контрабандных товаров на черном рынке. Аквинт просто никогда не понимал, почему он должен отдавать кому-то хорошие денежки ради каких-то лицензий и тарифов только потому, что хочет продать тот или иной товар.
Фелькские солдаты все еще что-то искали на улицах Каллаха. Джесил, кажется, запросил войсковое подкрепление. Страх горожан был так силен, что витал в прохладном осеннем воздухе. Но Аквинт, свободно шагая по городу, ощущал и кое-что иное.
Недовольство. Отвращение. Гнев. Эти люди, побежденные люди Каллаха, большей частью мирно подчинились оккупантам. Теперь из-за одного-единственного случая фелькские власти начали притеснять их так, будто только что завоевали этот город.
И была какая-то ирония судьбы в том, что попытки Джесила найти одного предполагаемого мятежника вызывали мятежные настроения в сотнях, если не тысячах, жителей Каллаха. Аквинт сомневался, что это может хорошо кончиться.
Незадолго до наступления запретного часа он услышал тихий свист — кто-то хотел привлечь его внимание из ближайшего переулка. За день Аквинт обрыскал множество таверн, выискивая кого-нибудь, кто видел менестреля. Но никто не находился. Приходилось пить с трактирщиками, чтобы их задобрить — и, кажется, он малость перебрал.
Аквинт свернул в переулок. Сумерки уже сгущались. Ему навстречу вышел Кот.
— Нашел!
— Тайбера?
— А кого еще? — Кот пошевелил носом, принюхиваясь — видно, учуял запах спиртного в дыхании Аквинта. И, как обычно, скорчил гримасу, выражая свое неодобрение. — Хотите нанести ему визит?
Аквинт выпрямился с выражением оскорбленного достоинства:
— Когда я буду не в состоянии выполнять свою работу, я дам тебе знать!
И они пошли дальше вдвоем. Левая рука Аквинта все еще была подвязана косынкой. Это уже давно ему надоело. Подчиняясь порыву раздражения, он сорвал косынку.
— А как же ваше прикрытие? — спросил Кот.
— От Тайбера мне скрывать нечего.
— Думаете, он будет по-прежнему предан вам ради воспоминаний прошлого? — скептически прищурился Кот.
Аквинт помотал головой:
— Нет. Просто прикрытие не обманет этого урода ни на единую минуту.
Они обогнули очередной угол, и Аквинт резко остановился.
— Мы же не пойдем туда? — сказал он, ошеломленный.
— Я слышал, что именно здесь можно сейчас найти Тайбера, — ответил Кот, пожав плечами.
Аквинт избегал этого места, и вот теперь он здесь. Его старый склад. Он действительно выглядел печально. Вход заколочен, словно гроб бедняка, бросовыми, криво и косо прибитыми досками.
— Мы можем войти со стороны грузового двора, — махнул рукой Кот.
Но Аквинт не шевелился.
— Почему Тайбер здесь?
— Я слыхал, что он пытался подкупить одного из офицеров гарнизона, чтобы тот позволил ему прокрутить контрабандную операцию.
— Ничего такого в донесениях не читал, — удивился Аквинт.
— Джесил, видимо, не хотел, чтобы об этом писали. Из того, что я слышал, выходит, будто бы офицер склонялся в его сторону — за определенную долю, понятно. Но тут он попался, сознался и выдал Тайбера. Ну, с тех пор Тайбер и залег на дно.
Аквинт кивнул. Тайбер, как и он сам, просто не был создан для законопослушной деятельности. Есть Фельк, нету Фелька — а люди вроде него и Тайбера должны следовать своим путем, испытывать судьбу, искать угол, где можно работать, обманывая систему. Они просто обязаны так жить.
— Пойдем, — сказал Аквинт. И они с Котом пробрались через забор на склад.
Они уже проникли во двор, когда пальцы Кота внезапно впились в плечо Аквинта.
— Подождите, — торопливо шепнул парень, и на его молодом лице проявилось нехорошее выражение. Он взобрался на бочку, оттуда — к окну, очень высоко расположенному, подтянулся, уцепившись за раму, и исчез в полумраке.
Аквинт выскочил на улицу и перешел на другую сторону. Внимательно вглядевшись сквозь неплотно прибитые доски, он заметил в сгущающейся темноте слабое мерцание свечи — где-то в глубине склада. Однако что-то другое, должно быть, подсказало парню, что тут кроется опасность.
Аквинт ждал, все больше беспокоясь. Кот умел двигаться ловко и бесшумно, но даже настоящие коты, бывает, попадаются в ловушки. Издали доносились выкрики глашатаев, объявляющих о наступлении запретного часа.
Наконец Кот вылез из того же высокого окна, куда залезал, и бесшумно спрыгнул к Аквинту.
— Что там? — спросил Аквинт.
— А кто его знает? — поморщился Кот. — Просто я что-то почуял.
Аквинт, успокоившись, взъерошил его вихры.
— Ну и что же ты нашел внутри?
— Тайбера. И его друзей, — улыбнулся парень.
— Друзей?
— Пеструю компанию. Притом я почти уверен, что один из них — тот тип, который убил солдата. Очень похож на описание, только без бороды.
Аквинт округлил глаза:
— Наш менестрель? А он-то Тайберу зачем?
Что ни говори, а менестрель был действительно опасен, и его действия причинили вред народу Каллаха.
— Они помахивают всякими жалкими штуками, которые считают оружием, — сказал Кот. — А еще я слышал, какие они строят планы.
— Какие же? — насторожился Аквинт.
— Свергнуть власть Фелька и освободить Каллах, — четко выговорил Кот.
«Мятежники! — с тоской подумал Аквинт. — Настоящие мятежники!..»
— Я мог бы сходить за патрулем, — предложил Кот. — Тогда их схватят, но начальство зачтет эту заслугу солдатам, а не вам. Только вряд ли вы захотите сами их брать — их там больше дюжины.
«Схватить мятежников, — фыркнул про себя Аквинт. — Да, Абраксис будет доволен. Но... а что потом?»
— И что потом? — сказал он вслух, обращаясь к Коту. Тот смутился.
— Вы о чем?
— Мы их берем, и что тогда будет с нами? Абраксис пошлет нас куда-то с новым назначением. Мы разве торопимся покидать Каллах?
Кот медленно покачал головой. Каллах, даже под властью Фелька, оставался родным домом для них обоих. На самом деле им не хотелось жить нигде, кроме Каллаха.
— И как вы думаете поступить? — спросил Кот.
Мозг Аквинта, хотя и затуманенный винными парами, усиленно заработал.
— Ты сказал, их там около дюжины, и серьезного оружия у них нет?
— Старички и старушки, пара подростков, на всех один чего-то стоящий меч.
Аквинт тихонько засмеялся.
— Так значит, они могут вызвать серьезные беспорядки?
— Чего-чего?
— Пока в Каллахе есть мятежники, мы остаемся в Каллахе. Мы медленно и неуклонно выслеживаем их, и Абраксис будет счастлив. Неужто не понял, малыш? Мы можем схватить прямо с поличным одного из этих горе-повстанцев когда угодно, если понадобится показать, какие мы хорошие. И самое интересное, что эти люди будут думать, что они — настоящие борцы. И даже с гордостью в этом признаются.
Кот помолчал, обдумывая его речь.
— Вы, наверное, правы. Хотя даже для вас это уж слишком хитроумно.
Аквинт серьезно посмотрел на своего дружка:
— Малыш, я не просил, чтобы фелькские вербовщики выдергивали меня отсюда. Я не просил даже, чтобы меня производили в офицеры, и уж тем более не собирался заделаться агентом Внутренней безопасности. Я был счастлив и доволен жизнью, пока не началась эта распроклятая война.
— Да и я тоже, — пробормотал Кот.
Аквинт поглядел на свой склад.
— Полагаю, ты как следует рассмотрел их всех?
— Естественно.
— Таким образом, мы знаем, кто эти наши мятежники. И знаем, где они собираются.
Наверное, это Тайбер надумал устроить место встречи на складе. Забавно, что старый мошенник превратился в борца за свободу. Впрочем, война вообще творит с людьми странные вещи. Уж кому знать, как не Аквинту...
Он улыбнулся. Игра вступала на новый этап. Эти горе-мятежники помогут ему поддержать впечатление, что в Каллахе зреет восстание.
— И первым, кого мы сдадим Фельку, — сказал Аквинт, уводя Кота прочь, — будет этот самый бард и менестрель.
ПРОЛТ (5)
— Итак? Каков будет ваш ответ?
— Мне нужно время.
— Времени у нас нет.
— Если Пролт говорит, что ей нужно время, — резко сказал Ксинк, — вы должны это учесть.
Он сказал это, чтобы продемонстрировать приезжему из Петграда уверенность в себе — а заодно и свою готовность служить по отношению к девушке.
Пролт обнаружила, отчасти даже с удивлением, что все еще питает сильное чувство к Ксинку. Они остались любовниками. Но любовь, как она теперь узнала, требовала равновесия сил. Когда-то весы полностью склонились в его пользу — и Пролт оказалась совершенно беспомощна в своих чувствах, она потерялась в волнах беззаветной, слепой преданности, на которую способны лишь девушки, только что потерявшие невинность.
Теперь чаши весов поменялись местами.
Мерр, посланец из Петграда, был гораздо старше и ее, и Ксинка, и он откровенно выказывал глубокое презрение к Университету. Он был сухощав и жилист, и, наверно, легко переносил быструю езду.
— Вы предпочитаете остаться здесь? — спросил Мерр, проигнорировав слова Ксинка. — Рассматривать бумажки, исписанные вкривь и вкось и спорить о всякой ерунде, случившейся сто зим назад? Прекрасно. Будь по-вашему!
Пролт даже отшатнулась, пораженная грубостью пришельца. Он прибыл сюда, если верить его словам, по повелению правителя Сультата — чтобы доставить ее в Петград, где отчаянно нуждались в ее таланте. После смерти Хонниса связь дальнеречью между Университетом в Фебретри и Петградом прервалась.
Ксинк вскочил на ноги, но Мерр успел опередить его и бесстрашно встал перед противником выше и моложе себя. То, как быстро Мерр принял боевую стойку, стиснув кулаки, и блеск в его глазах говорили о том, что он просто нарывался на драку. Поняв это, Ксинк отступил на шаг.
— Вы не должны так обращаться к женщине! — все-таки сказал он, и голос его не дрогнул.
Обветренное лицо Мерра оскалилось.
— Сядьте, — сказала Пролт, — сядьте вы оба!
Они находились в их квартире, в Синем флигеле. Пролт последние несколько дней не выходила даже за дверь. Хоннис ушел. Ее работа в качестве военного стратега, как она думала, была выполнена. Но она не знала теперь, что с собой делать. Казалось, она не может просто возобновить прежние занятия студентки четвертой ступени. Слишком многое изменилось.
Она не могла вернуться назад, но каким образом она могла бы пойти вперед — и зачем?
И вот прибыл Мерр и сообщил, что она еще нужна кому-то, еще что-то значит. Но манеры посланца совершенно не соответствовали той горячей просьбе, чуть ли не мольбе, которую он передал от Сультата.
— Я думаю, что ваши дипломатические способности еще нуждаются в усовершенствовании, Мерр, — сказала она странным тоном. Сарказм и другие тонкости речи все еще казались ей непривычными.
— Я не дипломат. В Петграде нет дипломатов. — Мерр вернулся в свое кресло, как и Ксинк.
Пролт удивленно подняла бровь:
— Но как же тогда ваш первый министр намерен собрать свой союз?
— Он послал в разные страны членов своей семьи, — сказал Мерр.
— Это рискованно, — заметила она, осознав значение последней фразы.
Мерр насмешливо улыбнулся:
— Вы совершенно правы, барышня. Мы все сейчас рискуем. Разве вы не знаете, что поставлено на карту?
— Знаю, — ледяным тоном ответила Пролт.
— Тогда почему вы колеблетесь? Поедем! Мы можем добраться до Петграда завтра после полудня.
Она никак не могла свыкнуться с мыслью, что можно оставить Университет. Никогда не думала о таком развитии событий, даже теоретически, после того, как успешно завершила начальный курс обучения. Рассчитывала остаться здесь как... как...
Остались ли у нее еще прежние академические устремления? Раньше она мечтала, как однажды унаследует после Хонниса пост главы кафедры военной истории. А теперь? Да, эти мечты сильно поблекли — но отъезд казался еще более нереальным.
— Почему Сультат не прислал кого-нибудь из ваших магов Дальнеречи? — В ее голосе слышалась легкая дрожь. Она намеренно тянула время. — Тогда вы наладили бы связь со мною, как раньше с мэтром Хоннисом.
Прежде чем окончательно впасть в забытье, мэтр Хоннис воспользовался этим удивительным способом магической связи, чтобы сообщить в Петград — довольно грубыми словами — о своей близкой кончине. Пролт сидела у его постели и смотрела, пораженная этим зрелищем.
Мерр покачал головой:
— В Петграде вы будете в большей безопасности.
— В безопасности? — переспросил Ксинк.
Мерр не посмотрел на него, но ответил:
— Фельк вскоре вторгнется на южную половину Перешейка. Они не слишком-то утомились, захватывая северную часть. Если прорвутся в этом направлении, как вы полагаете, устоит ли этот — как там его? — университетский городок? Петград сейчас — самый могущественный из свободных городов. Мы обладаем средствами для обороны. Если Фельк в конце концов завоюет весь Перешеек, я ручаюсь, что мы падем последними!
Холодные пальцы страха стиснули сердце Пролт. Но она ощутила и другое — восторг, даже облегчение, — оттого, что война все-таки не обойдет ее. Она встала и вскинула голову.
— Ксинк, хочешь ли ты сопровождать меня или остаться?
Ей удалось задать этот вопрос ровным тоном. Ничто не указывало, чего она хочет больше. Он ведь еще не завершил свою карьеру здесь, в Университете, под руководством мэтресс Цестрелло.
Ксинк поднял на нее свои синие, с золотыми крапинками глаза.
Издалека Пролт едва разглядела свежую могилу среди высокой травы. Тут пока был только временный знак — доска с наспех нацарапанным именем Хонниса, воткнутая прямо в землю. Через некоторое время поставят более достойный его красивый каменный памятник.
Доска была вырезана из можжевельника — это название само всплыло из памяти, вытащив за собой воспоминания о Драл Блидсте, лесопильном городке ее детства.
Ей казалось, что ее наставник и не захотел бы ничего, кроме этой простой деревяшки. Хоннис придерживался прямолинейной некорректности так, словно это была религия. Он ненавидел ложную сентиментальность. Если бы он оказался здесь живой, то наверняка с презрением высмеял бы саму идею памятника его жизни. Да, он мог бы высмеять даже проливающих слезы, ничуть не задумываясь о чувствах других людей.
Пролт очень не хватало его.
Могила находилась среди густых неухоженных зарослей, окружающих жилые корпуса посреди городка. Деревья здесь уже поддались велению осени и печально роняли иссохшие листья. Правильное место для могилы мэтра Хонниса, тем более что отсюда видно круглое окно его квартиры, — высоко вверху толстые стекла отражали приглушенный облаками полуденный свет.
— Бездельники, — проворчал Мерр у нее за спиной.
Квартира теперь опустела. Вещи Хонниса, как всегда бывает с личными вещами, казались просто мусором посторонним, не знающим, как и где они вплелись в круговорот чужой жизни. Хоннис прожил невероятно много лет, но имущества накопил совсем мало. Его главным богатством были бумаги. Пергаменты. Свитки. Документы, трактаты, ученые сочинения со всего Перешейка. Это частное собрание было бесценно, и он завещал его архиву Университета.
— Пустозвоны, — не унимался Мерр.
Пролт обернулась и увидела, что он относит свои слова не к ней и Ксинку. Мерр сурово глядел на студентов, идущих по дорожкам. Кто на занятия, кто домой — целое войско фигур, облаченных в мантии. Вот что вызвало недовольство Мерра!
— Вы думаете, они все должны бросить учебу и идти на войну? — сказала Пролт. Они с Ксинком уже переоделись в дорожные костюмы. Очень странно она чувствовала себя без мантии.
Мерр с чрезвычайной неохотой согласился на небольшую задержку. Лошади — его собственная и приготовленная для Пролт — ждали на краю городка. Им еще нужно было наведаться в конюшни и взять третью лошадь, для Ксинка.
— Молодые тела, — сказал Мерр. — Здоровые сердца. Они могли бы отлично научиться держать в руках мечи, как сейчас удерживают в головах пыльную кучу слов. Напрасная растрата сил!
Ксинк было шагнул к нему, явно забыв, что драться не следует. Но легкого взмаха руки Пролт хватило, чтобы остановить его. Какую власть она обрела над ним! Она бесстрастно посмотрела на грубое лицо Мерра. Улыбка, не имевшая ничего общего с радостью, тронула ее губы. Для нее теперь были доступны эмоции, которых она никогда прежде не испытывала: презрение, уверенность в своей правоте. Она заслужила право на них.
— Значит, единственный способ ведения войны — это лихая рубка на поле? — Пролт попробовала воспроизвести насмешливую ухмылку Мерра, и ей это удалось.
— У вас наверняка заготовлен остроумный ответ, — сказал Мерр дерзко, — иначе вы не стали бы касаться этой темы.
Всего лишь месяц назад подобные словесные поединки были для нее немыслимы. Теперь же она легко отпарировала:
— Я вижу, вы человек быстрый, Мерр. Быстро скачете верхом. Вот почему вас послали сюда. Если я спрошу, почему вы не помогаете Сультату в создании союза или в подготовке армии, вы ответите, что не имели выбора. Вы служите войне как можете. Мы, собственно, тоже служим...
Ее брови внезапно сошлись на переносице и девушка осеклась: пока она говорила, Мерр вытащил из кармана старый потертый браслет и крепко зажал в руке. Он пробормотал какие-то слова, она не смогла ничего разобрать. Когда лицо воина снова прояснилось, он сказал без всякой интонации:
— Извините. Я почти ничего не расслышал. Как-нибудь при случае прошу вас повторить для меня. Можем мы наконец отправляться?
Ксинк не понимал, что происходит. А Пролт видела, как мэтр Хоннис на смертном одре произнес такие же заклинания. Она смотрела на Мерра, ожидая объяснений.
— Я только сообщил в Петград, что мы выезжаем, — сказал он.
— Так вы — маг! — воскликнула Пролт.
— Мы на юге все немножко волшебники. В Петграде есть древний дворянский род, большая семья, умеющая чуть побольше других. Правители поддерживали нас на протяжении многих лет. Оберегали, поощряли, чтобы мы упражнялись в своем искусстве. Могли ведь сложиться такие обстоятельства, когда наши умения понадобятся.
— То есть вы — благородного происхождения? — вмешался Ксинк.
Мерр не откликнулся — похоже, для него юноша был теперь и невидимым, и немым.
— Мы способны на дальнеречь, — продолжал пришелец из Петграда, обращаясь только к Пролт. — Это главное, остальное — мелочи. Но мы также занимались разведкой с самого начала этой войны.
— Вы... ваши родичи были... — Она снова не договорила. Да, Хоннис получал сообщения о продвижении армии Фелька намного быстрее, чем мог бы доставить их гонец.
— Теперь вы поняли, — сказал Мерр. — Не один Сультат подвергает риску свою семью. У меня есть братья, родные и двоюродные, сестры... сыновья и дочери.
Его голос наконец смягчился. Обветренное лицо посветлело. Пролт склонила голову, выражая сочувствие. Потом она попрощалась с Хоннисом — вслух, горячо, не сдерживая чувств, хотя учитель, наверно, не одобрил бы такой откровенности, — и они отправились за лошадьми.
— Вы не знаете, как обстоят дела у правителя? — спросила она спустя полчаса, ухитрившись успешно забраться в седло, впервые за многие годы. — Успешно ли идет создание союза?
Мерр вскочил на коня так, словно уселся в удобное кресло.
— Он наконец добился согласия народа и Благородного Совета на то, чтобы привести в полную готовность армию Петграда.
— Я думала, что военная сила Петграда уже мобилизована, — удивилась Пролт. — А что еще?
— Первые из посланцев в соседние города уже вернулись с успехом. Похоже, люди не так глупы и упрямы, как кое-кто полагал.
Ксинк не участвовал в разговоре — посадка на лошадь давалась ему столь же нелегко, как и Пролт.
— Так полагали и вы?
Мерр слегка встряхнул поводья — как другие люди пожимают плечами.
— Я старался не судить заранее ни о чем. У Петграда за века набралось немало... нет, не врагов, но завистников. Соседи завидуют нашему процветанию, миру, устойчивости. И потом, я не мог сказать, насколько быстро они согласятся вступить в союз с нами.
— Они должны были понять, — сказала Пролт, — что мы все теперь имеем общего врага.
— Догадались, надо же! — проворчал Мерр. — Благодарение богам, Сультат знает, как выбирать своих военных советников!
Пролт сердито вспыхнула, но не нашла достаточно едкого ответа. Ей требовалось подучиться искусству препирательств. Ее очень интересовало, собрал ли первый министр Петграда достаточно войск, чтобы разыграть битву на Торранских полях в соответствии с ее предложением — но она не стала спрашивать об этом, чтобы не нарваться на очередную колкость.
— Мне нужно время.
— Времени у нас нет.
— Если Пролт говорит, что ей нужно время, — резко сказал Ксинк, — вы должны это учесть.
Он сказал это, чтобы продемонстрировать приезжему из Петграда уверенность в себе — а заодно и свою готовность служить по отношению к девушке.
Пролт обнаружила, отчасти даже с удивлением, что все еще питает сильное чувство к Ксинку. Они остались любовниками. Но любовь, как она теперь узнала, требовала равновесия сил. Когда-то весы полностью склонились в его пользу — и Пролт оказалась совершенно беспомощна в своих чувствах, она потерялась в волнах беззаветной, слепой преданности, на которую способны лишь девушки, только что потерявшие невинность.
Теперь чаши весов поменялись местами.
Мерр, посланец из Петграда, был гораздо старше и ее, и Ксинка, и он откровенно выказывал глубокое презрение к Университету. Он был сухощав и жилист, и, наверно, легко переносил быструю езду.
— Вы предпочитаете остаться здесь? — спросил Мерр, проигнорировав слова Ксинка. — Рассматривать бумажки, исписанные вкривь и вкось и спорить о всякой ерунде, случившейся сто зим назад? Прекрасно. Будь по-вашему!
Пролт даже отшатнулась, пораженная грубостью пришельца. Он прибыл сюда, если верить его словам, по повелению правителя Сультата — чтобы доставить ее в Петград, где отчаянно нуждались в ее таланте. После смерти Хонниса связь дальнеречью между Университетом в Фебретри и Петградом прервалась.
Ксинк вскочил на ноги, но Мерр успел опередить его и бесстрашно встал перед противником выше и моложе себя. То, как быстро Мерр принял боевую стойку, стиснув кулаки, и блеск в его глазах говорили о том, что он просто нарывался на драку. Поняв это, Ксинк отступил на шаг.
— Вы не должны так обращаться к женщине! — все-таки сказал он, и голос его не дрогнул.
Обветренное лицо Мерра оскалилось.
— Сядьте, — сказала Пролт, — сядьте вы оба!
Они находились в их квартире, в Синем флигеле. Пролт последние несколько дней не выходила даже за дверь. Хоннис ушел. Ее работа в качестве военного стратега, как она думала, была выполнена. Но она не знала теперь, что с собой делать. Казалось, она не может просто возобновить прежние занятия студентки четвертой ступени. Слишком многое изменилось.
Она не могла вернуться назад, но каким образом она могла бы пойти вперед — и зачем?
И вот прибыл Мерр и сообщил, что она еще нужна кому-то, еще что-то значит. Но манеры посланца совершенно не соответствовали той горячей просьбе, чуть ли не мольбе, которую он передал от Сультата.
— Я думаю, что ваши дипломатические способности еще нуждаются в усовершенствовании, Мерр, — сказала она странным тоном. Сарказм и другие тонкости речи все еще казались ей непривычными.
— Я не дипломат. В Петграде нет дипломатов. — Мерр вернулся в свое кресло, как и Ксинк.
Пролт удивленно подняла бровь:
— Но как же тогда ваш первый министр намерен собрать свой союз?
— Он послал в разные страны членов своей семьи, — сказал Мерр.
— Это рискованно, — заметила она, осознав значение последней фразы.
Мерр насмешливо улыбнулся:
— Вы совершенно правы, барышня. Мы все сейчас рискуем. Разве вы не знаете, что поставлено на карту?
— Знаю, — ледяным тоном ответила Пролт.
— Тогда почему вы колеблетесь? Поедем! Мы можем добраться до Петграда завтра после полудня.
Она никак не могла свыкнуться с мыслью, что можно оставить Университет. Никогда не думала о таком развитии событий, даже теоретически, после того, как успешно завершила начальный курс обучения. Рассчитывала остаться здесь как... как...
Остались ли у нее еще прежние академические устремления? Раньше она мечтала, как однажды унаследует после Хонниса пост главы кафедры военной истории. А теперь? Да, эти мечты сильно поблекли — но отъезд казался еще более нереальным.
— Почему Сультат не прислал кого-нибудь из ваших магов Дальнеречи? — В ее голосе слышалась легкая дрожь. Она намеренно тянула время. — Тогда вы наладили бы связь со мною, как раньше с мэтром Хоннисом.
Прежде чем окончательно впасть в забытье, мэтр Хоннис воспользовался этим удивительным способом магической связи, чтобы сообщить в Петград — довольно грубыми словами — о своей близкой кончине. Пролт сидела у его постели и смотрела, пораженная этим зрелищем.
Мерр покачал головой:
— В Петграде вы будете в большей безопасности.
— В безопасности? — переспросил Ксинк.
Мерр не посмотрел на него, но ответил:
— Фельк вскоре вторгнется на южную половину Перешейка. Они не слишком-то утомились, захватывая северную часть. Если прорвутся в этом направлении, как вы полагаете, устоит ли этот — как там его? — университетский городок? Петград сейчас — самый могущественный из свободных городов. Мы обладаем средствами для обороны. Если Фельк в конце концов завоюет весь Перешеек, я ручаюсь, что мы падем последними!
Холодные пальцы страха стиснули сердце Пролт. Но она ощутила и другое — восторг, даже облегчение, — оттого, что война все-таки не обойдет ее. Она встала и вскинула голову.
— Ксинк, хочешь ли ты сопровождать меня или остаться?
Ей удалось задать этот вопрос ровным тоном. Ничто не указывало, чего она хочет больше. Он ведь еще не завершил свою карьеру здесь, в Университете, под руководством мэтресс Цестрелло.
Ксинк поднял на нее свои синие, с золотыми крапинками глаза.
* * *
Издалека Пролт едва разглядела свежую могилу среди высокой травы. Тут пока был только временный знак — доска с наспех нацарапанным именем Хонниса, воткнутая прямо в землю. Через некоторое время поставят более достойный его красивый каменный памятник.
Доска была вырезана из можжевельника — это название само всплыло из памяти, вытащив за собой воспоминания о Драл Блидсте, лесопильном городке ее детства.
Ей казалось, что ее наставник и не захотел бы ничего, кроме этой простой деревяшки. Хоннис придерживался прямолинейной некорректности так, словно это была религия. Он ненавидел ложную сентиментальность. Если бы он оказался здесь живой, то наверняка с презрением высмеял бы саму идею памятника его жизни. Да, он мог бы высмеять даже проливающих слезы, ничуть не задумываясь о чувствах других людей.
Пролт очень не хватало его.
Могила находилась среди густых неухоженных зарослей, окружающих жилые корпуса посреди городка. Деревья здесь уже поддались велению осени и печально роняли иссохшие листья. Правильное место для могилы мэтра Хонниса, тем более что отсюда видно круглое окно его квартиры, — высоко вверху толстые стекла отражали приглушенный облаками полуденный свет.
— Бездельники, — проворчал Мерр у нее за спиной.
Квартира теперь опустела. Вещи Хонниса, как всегда бывает с личными вещами, казались просто мусором посторонним, не знающим, как и где они вплелись в круговорот чужой жизни. Хоннис прожил невероятно много лет, но имущества накопил совсем мало. Его главным богатством были бумаги. Пергаменты. Свитки. Документы, трактаты, ученые сочинения со всего Перешейка. Это частное собрание было бесценно, и он завещал его архиву Университета.
— Пустозвоны, — не унимался Мерр.
Пролт обернулась и увидела, что он относит свои слова не к ней и Ксинку. Мерр сурово глядел на студентов, идущих по дорожкам. Кто на занятия, кто домой — целое войско фигур, облаченных в мантии. Вот что вызвало недовольство Мерра!
— Вы думаете, они все должны бросить учебу и идти на войну? — сказала Пролт. Они с Ксинком уже переоделись в дорожные костюмы. Очень странно она чувствовала себя без мантии.
Мерр с чрезвычайной неохотой согласился на небольшую задержку. Лошади — его собственная и приготовленная для Пролт — ждали на краю городка. Им еще нужно было наведаться в конюшни и взять третью лошадь, для Ксинка.
— Молодые тела, — сказал Мерр. — Здоровые сердца. Они могли бы отлично научиться держать в руках мечи, как сейчас удерживают в головах пыльную кучу слов. Напрасная растрата сил!
Ксинк было шагнул к нему, явно забыв, что драться не следует. Но легкого взмаха руки Пролт хватило, чтобы остановить его. Какую власть она обрела над ним! Она бесстрастно посмотрела на грубое лицо Мерра. Улыбка, не имевшая ничего общего с радостью, тронула ее губы. Для нее теперь были доступны эмоции, которых она никогда прежде не испытывала: презрение, уверенность в своей правоте. Она заслужила право на них.
— Значит, единственный способ ведения войны — это лихая рубка на поле? — Пролт попробовала воспроизвести насмешливую ухмылку Мерра, и ей это удалось.
— У вас наверняка заготовлен остроумный ответ, — сказал Мерр дерзко, — иначе вы не стали бы касаться этой темы.
Всего лишь месяц назад подобные словесные поединки были для нее немыслимы. Теперь же она легко отпарировала:
— Я вижу, вы человек быстрый, Мерр. Быстро скачете верхом. Вот почему вас послали сюда. Если я спрошу, почему вы не помогаете Сультату в создании союза или в подготовке армии, вы ответите, что не имели выбора. Вы служите войне как можете. Мы, собственно, тоже служим...
Ее брови внезапно сошлись на переносице и девушка осеклась: пока она говорила, Мерр вытащил из кармана старый потертый браслет и крепко зажал в руке. Он пробормотал какие-то слова, она не смогла ничего разобрать. Когда лицо воина снова прояснилось, он сказал без всякой интонации:
— Извините. Я почти ничего не расслышал. Как-нибудь при случае прошу вас повторить для меня. Можем мы наконец отправляться?
Ксинк не понимал, что происходит. А Пролт видела, как мэтр Хоннис на смертном одре произнес такие же заклинания. Она смотрела на Мерра, ожидая объяснений.
— Я только сообщил в Петград, что мы выезжаем, — сказал он.
— Так вы — маг! — воскликнула Пролт.
— Мы на юге все немножко волшебники. В Петграде есть древний дворянский род, большая семья, умеющая чуть побольше других. Правители поддерживали нас на протяжении многих лет. Оберегали, поощряли, чтобы мы упражнялись в своем искусстве. Могли ведь сложиться такие обстоятельства, когда наши умения понадобятся.
— То есть вы — благородного происхождения? — вмешался Ксинк.
Мерр не откликнулся — похоже, для него юноша был теперь и невидимым, и немым.
— Мы способны на дальнеречь, — продолжал пришелец из Петграда, обращаясь только к Пролт. — Это главное, остальное — мелочи. Но мы также занимались разведкой с самого начала этой войны.
— Вы... ваши родичи были... — Она снова не договорила. Да, Хоннис получал сообщения о продвижении армии Фелька намного быстрее, чем мог бы доставить их гонец.
— Теперь вы поняли, — сказал Мерр. — Не один Сультат подвергает риску свою семью. У меня есть братья, родные и двоюродные, сестры... сыновья и дочери.
Его голос наконец смягчился. Обветренное лицо посветлело. Пролт склонила голову, выражая сочувствие. Потом она попрощалась с Хоннисом — вслух, горячо, не сдерживая чувств, хотя учитель, наверно, не одобрил бы такой откровенности, — и они отправились за лошадьми.
— Вы не знаете, как обстоят дела у правителя? — спросила она спустя полчаса, ухитрившись успешно забраться в седло, впервые за многие годы. — Успешно ли идет создание союза?
Мерр вскочил на коня так, словно уселся в удобное кресло.
— Он наконец добился согласия народа и Благородного Совета на то, чтобы привести в полную готовность армию Петграда.
— Я думала, что военная сила Петграда уже мобилизована, — удивилась Пролт. — А что еще?
— Первые из посланцев в соседние города уже вернулись с успехом. Похоже, люди не так глупы и упрямы, как кое-кто полагал.
Ксинк не участвовал в разговоре — посадка на лошадь давалась ему столь же нелегко, как и Пролт.
— Так полагали и вы?
Мерр слегка встряхнул поводья — как другие люди пожимают плечами.
— Я старался не судить заранее ни о чем. У Петграда за века набралось немало... нет, не врагов, но завистников. Соседи завидуют нашему процветанию, миру, устойчивости. И потом, я не мог сказать, насколько быстро они согласятся вступить в союз с нами.
— Они должны были понять, — сказала Пролт, — что мы все теперь имеем общего врага.
— Догадались, надо же! — проворчал Мерр. — Благодарение богам, Сультат знает, как выбирать своих военных советников!
Пролт сердито вспыхнула, но не нашла достаточно едкого ответа. Ей требовалось подучиться искусству препирательств. Ее очень интересовало, собрал ли первый министр Петграда достаточно войск, чтобы разыграть битву на Торранских полях в соответствии с ее предложением — но она не стала спрашивать об этом, чтобы не нарваться на очередную колкость.