Страница:
отпора, такой преданности. Эти солдаты заслуживают достойного погребения. Мы
не бросим их на съедение стервятникам, а похороним вместе с нашими убитыми
товарищами. Перед нами лучшие антилльские воины. Жаль, что все они мертвы и
ни один не встал под наши знамена.
Я заметил ему:
- Смотри, все они - рабы!
- Не может быть, - изумился Икха. - С чего ты взял?
- Знаки царских телохранителей, - показал я, - на некоторых форма
дворцовой стражи. И телохранители и стражи набирались из рабов.
- Ты сам был таким, как эти несчастные? - спросил Икха.
Я кивнул и показал на Друза:
- Вон тот здоровенный парень был моим начальником. Икха с любопытством
осмотрел тело Друза, покачал головой:
- Здоров, ничего не скажешь. Я мог бы сделать их свободными, но они
предпочли умереть. Почему рабы были так преданны своей царице?
Я пожал плечами:
- Телохранители не были обычными рабами. Во дворце им жилось не так уж
плохо. К тому же Гелиону они считали не просто царицей, а богиней.
- Однако ты предпочел бежать, так? И в отличие от них ты не был предан
своей госпоже.
- У меня другие боги, - сказал я.
- Что ты имеешь в виду?
Я не ответил, считая, что дал достаточное пояснение. Подробности его не
касались.
Гадирцы обосновались в храмовом дворе и, выставив караулы, уснули.
С утра Икха приказал долбить вход тараном. Гадирцы вырыли мощное
бревно, поддерживающее крышу одного из хозяйственных строений во дворе
Храма, и попытались приспособить его в качестве тарана, укрепив бронзовый
антилльский щит вместо наконечника. Однако узкий туннель в толще каменной
стены Храма, ведущий к двери, не позволял встать там даже двум солдатам, не
говоря уже о бревне. Мы вынуждены были стоять снаружи, раскачивать бревно,
держа его лишь за внешний край, отчего удары были слабыми, бронзовый лоб
тарана качался, ударяя то выше, то ниже.
Это продолжалось почти до самого вечера и дало самые минимальные
результаты. Раздосадованный Икха послал гонца к Кассану с докладом и
просьбой прислать подкрепление и рабов. Ждать помощи от Кассана предстояло
долго, между нами и основным лагерем гадирцев проходила линия фронта. В
любой момент могли подоспеть новые антилльские силы и перебить наш
малочисленный теперь отряд. Добыча, казавшаяся такой доступной, могла
выскользнуть из наших рук. Вторая ночь у подножия Храма прошла в тревоге.
Тогда-то мы и обратили внимание на легкую струйку дыма, выходившую из
срезанной макушки пирамиды. Днем при свете солнца дым был не виден, теперь
же на закате стало ясно, что пирамида должна иметь сверху отверстие.
По приказу командира гадирцы начали карабкаться по наклонным гладким
стенам пирамиды. Это было довольно идиотское занятие, люди скатывались с
покатых склонов, как с горки, не успев достичь даже середины высоты.
Способностей к скалолазанию у гадирцев явно не наблюдалось. Икха топал
ногами, шипел и брызгал слюной. Он даже сам предпринял одну попытку одолеть
стену и скатился с большой высоты, отбив зад.
Гадирцы набрасывались на стену с тупым остервенением. Они жаждали
окончания этой войны, и сейчас им казалось, что перед ними последняя
преграда, отделяющая их от победы. Мы с Милем сочли себя воинами, а не
скалолазами, а потому сидели в отдалении и делали ставки на очередного
гадирца, бросившегося на стену: какой высоты он успеет достичь, прежде чем
свалится вниз. Наконец наша веселая компания начала раздражать Икху, и он
приковылял к нам, смешно хватаясь за свои ягодицы, и злобно зашипел:
- Зачем я вас нанял, лентяи? Делайте что хотите, но достаньте мне
ведьму!
Миль неохотно оторвался от великолепного зрелища скатывающихся со стен
змееголовых и сказал:
- Хочешь, чтобы и мы поиграли в царь-горы? Да что тут можно сделать-то,
командир? Ты ж сам уже попробовал, вон теперь как за задницу хватаешься.
- Это приказ! - завизжал оскорбленный Икха. Миль смерил его
презрительным взглядом и нехотя поднялся.
- Пойдем, Бешеный Пес, покажем этим скалолазам, как нужно брать
неприступные крепости. Надо поискать какое-нибудь приспособление. Должны же
они были как-то полировать эти стены. Может, у них были лестницы?
Икха возмущенно завопил:
- Олухи, ищите лестницы! Да нет же, делайте их сами. Делать лестницы не
пришлось. За сараями мы действительно нашли невероятно длинные жерди с
прибитыми поперечными перекладинами, которые можно было скреплять между
собой. Лестницы приставили к стенам, и гадирцы устремились на них, ловко
карабкаясь наверх, словно пауки. Вскоре победоносный вопль гадирцев
раскатился по окрестностям. Отверстие на вершине было достаточно большим,
чтобы в него спокойно могли пролезть сразу два человека. Гадирские солдаты
один за другим посыпались внутрь. Мы с Милем последовали за ними.
Глаза привыкли к темноте почти сразу, зрачки волка быстро
перестраиваются. У стены толпились жрицы, держа друг друга за руки. Я
поискал глазами Кийю и сразу узнал ее. Жрицы окружили царицу плотной толпой,
так что за их белыми одеждами трудно было разглядеть ее золотое платье. Она
держалась мужественно, надменное выражение не покинуло ее лица. Я дернул
Икху за руку, показывая пальцем на Гелиону:
- Вон она!
Гадирцы растолкали жриц и выволокли царицу на середину храма. Со всех
сторон доносилось шипение. Руки змееголовых сорвали с нее золотой кокон и
жреческий венец. Она осталась посреди толпы в одном нижнем платье,
обтягивающем фигуру. Гадирцы хохотали, указывая пальцами на ее обритую
голову, по очереди примеряли жреческий убор, принимая его за царскую корону.
Даже без головного убора и в нижнем платье Гелиона выглядела необыкновенно
величественно. Она как будто не слышала насмешек победителей и плача своих
жриц, не видела насилия и смерти. Словно статуя богини, замерла она в немом
бесчувствии.
Изнутри змееголовым удалось наконец открыть двери Храма. Собрав все,
что показалось ценным, они поспешили покинуть Храм, служивший столько веков
оплотом царской магии и власти. В узкий, словно щель, выход пришлось
проходить по одному, и когда царица, вслед за оставшимися в живых жрицами,
была вытолкнута наружу, она впервые потеряла самообладание. Увидев перед
входом в Храм аккуратные ряды погибших антилльцев и среди них Друза с
раскроенным черепом, Гелиона закричала и зажала себе рот руками. И тогда я,
пока еще не замеченный ею, подошел и, склонившись перед ней в насмешливом
поклоне, проговорил:
- Твой лучший племенной бык храбро сражался, но все же хуже, чем я.
Теперь уже бывшая антилльская царица Кийя-Гелиона подняла на меня
глаза. Смотрела долго, точно пыталась вспомнить, но, похоже, так и не
узнала, снова уставилась на тело Друза.
- Это уже не имеет значения, - прошептала она. Так и не дождавшись от
нее никакой реакции на меня, я напомнил ей о собственной персоне:
- Неужели любимая игрушка, раб-оборотень, так быстро забыт Великой
Гелионой?
Наконец-то она узнала меня, но постаралась придать себе прежний
надменный вид, посмотрела холодно и отвернулась. Лишь на мгновение я
вспомнил, как звенели браслеты на ее руках в розовой царской опочивальне,
какое скользкое и смуглое у нее тело, какое жаркое дыхание. Я подошел к ней
вплотную, прижался всем телом, ощутил под тонким платьем упругие формы и
прошептал:
- Напрасно ты отворачиваешься, взгляни на меня, посмотри в глаза своей
смерти.
- Не себя ли ты имеешь в виду, Волчонок? - с презрением откликнулась
Гелиона.
- О нет, конечно, не себя, куда мне мечтать о такой чести. Не себя, но
того, кто живет во мне, растет и упивается мыслями о мести.
И тогда я встретился взглядом с царицей и увидел, как судорога
пробежала по ее лицу. Она отшатнулась и задрожала.
- Ты видишь больше, чем я думал, - усмехнулся я, - это хорошо, значит,
уже понимаешь, что тебя ждет.
Гадирские воины связали пленницам руки и соединили веревкой в цепь. На
восточном берегу, который к этому времени уже был завоеван, гадирцев ожидал
корабль, готовый доставить поверженную Антилльскую ведьму в Гадир, где она
должна будет явиться ко двору Гадирского царя в рабском рубище.
Я шел позади Кийи, наблюдая, как, ссутулившись, бредет по пыльной земле
связанная царица, подгоняемая пинками и осыпаемая насмешками гадирцев. Когда
она падала на землю, руки змееголовых хватали ее за локти и рывком ставили
на ноги. Приятно было видеть сломленной гордость беспощадной и жестокой
правительницы. Теперь она дрожала и вскрикивала от каждого удара, который
наносили ей гадирцы. В жреческой одежде, без маски и. головного убора, она
ничем не отличалась от остальных жриц, разве что блистающей, убийственной
красотой.
Отряд, подгоняя пленников, двигался на восток по каменистому
плоскогорью, стараясь держаться ближе к горам. Привал объявили только к
вечеру, когда пленницы уже валились с ног от изнеможения. Гелионе была
назначена особая стража. Я тут же направился к Икхе, вкушающему антилльское
вино, в ожидании, пока солдаты разобьют лагерь, разведут костры и приготовят
ужин.
- Ну и походка у тебя, - сказал Икха, лениво поднимаясь мне навстречу с
лежанки, - словно хищник подбирается к жертве. Когда смотрю на тебя со
стороны, меня прямо холодок пробирает.
Я уселся рядом и, приложившись к бурдюку, спросил:
- Почему ты не назначил меня в охрану Гелионы?
Икха не успел ответить, к нам подошел юный Ксиар слегка прихрамывающий
после первого сражения, и нахально заявил:
- Начальник, я храбро сражался и хочу получить награду. Отдай мне одну
из пленниц.
Икха поперхнулся вином и зло прошипел:
- И царица, и другие женщины, бывшие с ней в момент захвата, являются
пленницами царя! Я не вправе распоряжаться ими.
Но Ксиар не унимался:
- Царица хороша, но ведь я не ее прошу у тебя. В чем же дело? Разве я
не был ранен, защищая тебя? Я хочу получить лишь одну из рабынь, а ты
отказываешь мне. Почему?
- Не будь глупцом, это не просто женщины, они жрицы и такие же ведьмы,
как сама царица. Они знакомы с тайным знанием.
Я, торопясь избавиться от общества Кеиара, решил поддержать Икху:
- Говорят, они знают заклятье, от которого вянет мужское достоинство.
- Да, да, и превращается в полудохлую гусеницу, - подхватил мою шутку
Икха.
Ксиар беспокойно обернулся на жриц и заметно охладел к ним. Он
плюхнулся на землю подле меня.
- Скорей бы добраться до лагеря. Там у меня остались две пленницы.
Я отвернулся, сделав вид, что не слышу его. Зная Ксиара, я подозревал,
что далее может последовать подробный рассказ о достоинствах поджидающих его
женщин, потом о его собственных подвигах на любовном фронте. Мне же
требовалось сосредоточиться, чтобы обдумать план похищения Кийи. Заметив,
что тема его женщин меня не интересует, Ксиар недовольно спросил:
- Антилльская ведьма назвала тебя Волчонком? Чем ты заслужил у нее
такое ласковое имя, Бешеный Пес?
- А я умею быть лас-с-сковым, - растягивая слова, ответил я Ксиару.
Он внимательно посмотрел на мои клыки, и пьяная улыбка почему-то
сбежала с его лица. Может быть, его напугали клыки, или он вспомнил рассказы
Икхи, в любом случае он поспешил убраться, отправившись к большому костру,
который к тому времени развели гадирцы.
Икха сказал:
- Сейчас про гусениц узнает весь отряд, и мы избежим дальнейших проблем
с пленницами.
- Думаешь, это и впрямь охладит их пыл?
- Конечно, они и так до смерти боятся Гелиону. Они боялись царицу, это
было видно по обилию веревок на этой хрупкой женщине, по количеству часовых,
не спускавших с нее глаз. Я не представлял, как можно выкрасть ее из-под
столь бдительной охраны.
- Как раз поэтому лучше всего будет назначить меня в ее стражу, -
равнодушно произнес я.
- Не терпится ее пощупать?
- Даже если и так, то что? Помнится, ты обещал предоставить мне такую
радость. Кто знает, что еще может случиться, пока мы доберемся до побережья.
Я единственный из твоих людей, кто не боится ее. К тому же не забывай, я
смогу один отбить ее от целого отряда антилльцев.
- Не боишься ее колдовства? - противно усмехнулся Икха.
Почему-то мне захотелось съездить ему по его раскосой физиономии, но я
сдержался, побоявшись нарушить мыслительный процесс, начавшийся под его
приплюснутым черепом. Икха наморщил лоб, размышляя. Видимо, он действительно
опасался нападения антилльцев, понимая, что его солдаты не смогут дать отпор
превосходящим силам. Но и чрезмерного доверия ко мне Икха не питал, особенно
оттого, что я так ни разу и не сразился с врагом в облике Зверя. Однако тот
факт, что я не требую многого и готов поделиться радостью обладания Кийей с
его царем, сыграл в мою пользу. Итогом усердной работы Икхиных мозгов стал
приказ поставить меня начальником царицыной охраны и предоставление мне
соответствующих полномочий, так интересовавших меня, по мнению Икхи.
Я сел подле Кийи, с ужасом взиравшей на меня. Когда я прикоснулся к
ней, она отпрянула, содрогаясь. Мне было слышно, как гулко ударяет ее
сердце. Сейчас я мог ее убить, и гадирцы ничего бы не успели сделать. Но,
уловив мысли Кийи, я понял, что именно этого она и желает.
- Ну же, не строй из себя недотрогу, - произнес я ласково. - Ты была
такой очаровательной потаскухой. Не могу поверить в то, что сейчас ты не
умираешь от желания быть изнасилованной половиной армии Гадира.
Кийя мотнула головой и отвернулась, сжав губы.
Я читал мысли Кийи и, зная, как на самом деле ей страшно и плохо, не
мог не восхититься ее стойкостью, понимал, каких усилий ей стоит держать
прямо спину и сохранять надменное выражение лица, выслушивая похабные шутки
гадирцев. Она делала вид, что не понимает их языка, и отвечала только в том
случае, если к ней обращались по-антилльски. Я не отказал себе в
удовольствии расписать во всех подробностях то, что ожидает ее по прибытии в
Гадир. Кийя слушала молча, опустив глаза, погруженная в горькие мысли.
Все змееголовые, за исключением караульных, уже спали, но спали, не
снимая доспехи, сжимая в руках оружие. Кийя так и осталась сидеть,
прислонившись к камню. Глаза ее были закрыты, но, думаю, она не спала, так
же как я, тревожно вслушивалась в тишину антилльской ночи, прерываемую время
от времени подземным рокотом.
С этого момента мои планы уже не совпадали с гадирскими. Я не мог
позволить им забрать Кийю в Гадир, там мне уже не дадут ее убить. Я
собирался увезти ее в горы, в то единственное место, дорогу к которому я
знал, - к Мглистым Камням. На день пути от них нет ни одного жилища, можно
быть уверенным, что там никто не помешает мне осуществить месть, казнь, как
я сам стал ее называть. Там я смог бы, оставшись наедине с Гелионой,
позволить Зверю расправиться с ней и, не торопясь, насладиться отмщением.
Однако я не представлял, как похитить пленницу из-под носа у трех
десятков бдительных стражей, действительно не обратившись в Зверя. Но мои
безуспешные попытки пробудить Древнего Врага до сих пор ни к чему не
привели. Интересно, что же именно заставило его вырваться наружу в портовом
трактире? Может быть, близость смерти? Или опасного противника? Тянуть с
побегом было нельзя. Я нутром чувствовал приближающуюся опасность, ощущал,
как сгущаются вокруг маленького гадирского отряда враждебные силы.
Среди ночи, в то время, когда люди видят хуже всего, я подкрался к
Гелионе и тихонько дотронулся до нее. Она сразу открыла глаза, словно ждала
меня. Мне не потребовалось ничего ей объяснять, я уловил ее мысли. Надежду
на спасение, вот что увидела она во мне. Уж не знаю, как могло прийти ей это
в голову, быть может, ей показалось, что бывший любовник все еще пылает к
ней прежней страстью. Но как бы то ни было, она решила молчать и во всем
помогать мне. Я не стал разубеждать царицу в ее тайных надеждах.
Тишину ночи разорвал воинственный клич антилльцев. Угроза, которую я
предчувствовал, не замедлила явиться. Гадирцы ошеломленно вскакивали,
разбуженные воплями и бряцанием оружия. В темноту полетели горящие стрелы,
но разглядеть нападающих не удалось. Тут же вокруг нас с Кийей образовался
круг из змееголовых, готовых защищать свою пленницу.
Подбежал запыхавшийся Икха, на ходу отдавая приказания. Кони ржали,
вставали на дыбы. Икха приказал выкатить колесницы вперед. Караул уже
сцепился с нападающими, остальные спешили ему на помощь. В этой кутерьме
было нетрудно похитить Кийю, и я уже выслеживал удачный момент, но тут в
голову мне пришла другая мысль. Я выхватил Икху из общей суматохи.
- Доверь мне царицу! - закричал я. - Я один смогу увести и защитить ее.
Глаза Икхи сверкали, как молнии.
- Решайся же, или будет поздно!
Рядом с нами упал гадирец, пронзенный вражеской стрелой.
- Хорошо, - согласился наконец Икха и начал выкрикивать имена гадирцев,
которых он решил отправить со мной. - Уводи ее на восток, к кораблям. Я
озолочу тебя. Бешеный Пес, клянусь богами! Мы прикроем ваше отступление.
- Не бойся, - шепнул я Кийе, и она едва заметно кивнула мне.
Икха внезапно решил присоединить к моему отряду Миля.
- Твои сыновья порука тому, что Гелиона окажется в Гадире, - сказал он
Милю.
Кельтский воин рассвирепел, заскрипел зубами, но ничего не ответил.
Маленький отряд двинулся в путь. Я не смел даже надеяться на такое везение.
Гадирцы совместными усилиями помогли мне выполнить мой план. Одно лишь
удручало меня - это Миль. Мне вовсе не хотелось убивать никого из моих
бывших товарищей, а особенно Миля, который спас меня в предпоследней битве.
К тому же здесь, среди змееголовых, на чужой и враждебной земле мы
чувствовали себя сородичами, мы оба имели кельтское происхождение, говорили
на схожих языках, и наши взгляды на жизнь, сформированные культурой наших
племен, тоже совпадали. Я не мог убить своего собрата.
Мы двинулись прочь от криков и огней в темную антилльскую ночь. Сейчас
нашей задачей было оказаться как можно дальше от битвы, скрыться от
антилльцев.
Миль шел впереди, держа наготове меч, за ним я с Кийей, трое гадирцев
следовали за мной. Звуки битвы отдалялись, вопли змееголовых и вой
антилльцев вызывали во мне некоторые угрызения совести. Мои бывшие товарищи
гибли сейчас, защищая меня. "Но это уже не волчья война, - уговаривал я
себя. - Какое мне дело до того, кто из этих двух людских свор победит, а кто
погибнет? В любом случае победители кинутся меня преследовать".
Я резко развернулся и проткнул Мечом следовавшего за мной гадирца, он
рухнул под ноги своему товарищу, который только и успел, что возмущенно
зашипеть, как был настигнут следующим моим ударом. Третий гадирец выхватил
меч и бросился на меня, но напоролся на клинок Миля.
- Что все это значит?! - воскликнул бывший кельтский король.
- Объясню позже, - сказал я, - сейчас надо спешить. Нам нужно было
успеть добраться до гор, а там волк найдет способ укрыться. Хвала Икхе, он
предусматривал возможность нападения и заставлял свои отряды держаться ближе
к горам, чем значительно облегчил нам бегство.
- Почему ты не развяжешь мне руки? - спросила Кийя.
- Связанная ты мне нравишься больше, - ухмыльнулся я.
Она промолчала и покорно шла рядом. Поняла ли она, что я вовсе не
спаситель, или решила, что я не хочу показывать своих намерений при Миле?
Сейчас не было времени разбираться, нужно было отойти как можно дальше от
места сражения.
Внезапно землю сотрясло мощным ударом, мы едва удержались на ногах. И
прежде Антилла вздрагивала, словно в конвульсиях, но такого сильного удара
еще не было.
- Это землетрясение! - воскликнула Кийя. - Горы не самое безопасное
место сейчас. Зачем мы идем туда?
Я слегка подтолкнул ее, чтобы она двигалась быстрее, но Кийя
развернулась и закричала:
- Нельзя идти в горы, неужели ты этого не понимаешь?! Там обвалы, а
скоро станет совсем жарко. Уже было несколько извержений, надо немедленно
уходить.
- Молчи и иди дальше! - рявкнул я на нее.
Кийя молча прошла несколько шагов. Повторный толчок был совсем слабым,
словно эхо первого, но Кийя снова принялась убеждать меня:
- Послушай, я знаю, как покинуть остров, это нужно сделать немедленно,
пока еще не взорвалась гора. Тогда погибнет весь остров.
- Правда знаешь или просто пытаешься тянуть время? - спросил я.
- Знаю, - заговорила Кийя, - там, куда тебя направил Икха, единственное
место, откуда можно безопасно покинуть Антиллу. Нужно плыть на восток, прочь
от острова. Может быть, ты успеешь.
- У тебя там есть свой корабль?
- Нет, - мотнула головой Кийя, - все восточное побережье уже захвачено
Гадиром.
- Тогда к чему этот разговор?
- Ты ведь обладаешь силой, тебе нетрудно будет захватить корабль. Ты
должен бежать с этого острова. Гадир уже не успеет выплатить вам обещанное
золото, он погибнет вместе с Антиллой, вам нет смысла убивать меня.
- Гадир здесь ни при чем, - ответил я, - только ты и я, и между нами
смерть.
На лице Кийи отразилось отчаяние. Побег в мои планы не входил. Сейчас
вероятность того, что остров погибнет и я вместе с ним, показалась мне
весьма заманчивой. Я смогу отомстить Гелионе и расправлюсь со Зверем. Лучшая
кончина для него здесь, под огнем и камнем, под толщей вод.
Пусть мне уже не увидеть вересковых пустошей, не услышать вой ветра, не
утонуть взглядом в бездонном синем небе Медового Острова, но Антилльская
ведьма умрет страшной мучительной смертью, и я заплачу за это удовольствие
своей жизнью.
- Послушай, Блейдд, сейчас не лучшее время для раздумий. Ты хочешь
убить меня, но вряд ли мечтаешь и сам погибнуть вместе со мной.
- Что она говорит? - в нетерпении спросил Миль.
Он не понимал антилльского, а Кийя - кельтского, что было сейчас мне на
руку, я мог сам решать, что переводить, а что нет.
- Миль, - ответил я, - дальше наши пути расходятся. Ты спас меня, и я
перед тобой в долгу. Она говорит, что скоро начнется извержение вулкана, и
здесь находиться опасно. Весь остров в опасности.
- Нам нужно скорее добраться до кораблей! - воскликнул Миль.
- Да, тебе нужно добраться до кораблей, но плыть не в Гадир, а прочь от
этих островов. Вернись назад. Миль, в наши земли. Антиллу ждет гибель, Гадир
тоже. Ему просто не устоять, если подле него начнет рушиться такой огромный
остров, вот что говорит Гелиона, и, поверь мне, она знает это.
- А ты? Ты сам не хочешь последовать собственному же совету?
- У меня другие планы, Миль. Поверь, так надо. Оставь меня с ней здесь,
а сам уходи. Спасайся!
- Мои люди взяты в заложники, - спокойно произнес Миль. - В лагере
гадирцев остались мои сыновья, соплеменники и еще десятка три кельтов из
других племен. Их жизнь теперь зависит от того, будет ли доставлена ведьма в
Гадир.
- Твои люди погибнут в любом случае, если останутся на острове. Гадир
уже не успеет с нами расплатиться, тебе нет смысла спасать антилльскую
царицу.
Миль молчал, видимо, обдумывая мои слова, потом спросил:
- А что будет с тобой?
- Сейчас это не важно. А тебе нужно спешить.
- Правду говорят, Бешеный Пес, что ты не человек? - спросил Миль.
- Правда это или нет, я в любом случае позабочусь о себе сам. Оставь
меня здесь, Миль, и не мучайся угрызениями совести. Спеши.
- Если острова и вправду скоро погибнут, то я должен немедленно
вернуться к основному гадирскому лагерю и забрать оттуда всех наших.
- Миль, мне приходилось слышать байки о твоем королевском
происхождении, но теперь я и сам вижу, что это правда. Так может рассуждать
только истинный король. Я даже не стану отговаривать тебя, хотя ты потеряешь
при этом время и рискуешь не успеть. Но тебе ведь все равно понадобятся
люди, чтобы захватить корабль и управлять им. Я знаю, Миль, ты пройдешь по
горящему острову сквозь все сражения, соберешь своих людей и спасешь их.
- Почему мы не уходим? - перебила меня Кийя.
Я не обратил на нее внимания.
- Прощай, король Миль, и да будет благословение богов с тобой. Может,
свидимся, если сумеем оба выбраться отсюда.
- Прощай, Бешеный Пес, - Миль хлопнул меня по плечу. - Пусть и с тобой
будет благословление богов, если оно тебе нужно.
С этими словами Миль развернулся, пошел быстрым шагом и вскоре скрылся
из виду. Кийя посмотрела на меня вопрошающе. Ее взгляд выражал
растерянность, страх и одновременно надежду. Она была такой жалкой, что я
расхохотался и дернул веревку, связывающую ее руки. Она упала на колени и
опустила голову. Моя месть началась. Я рывком заставил ее подняться на ноги.
Держа веревку словно поводок, я направился в сторону гор.
Путь к Мглистым Камням
Еще до рассвета голые каменистые плоскогорья сменились скалами.
Каменные гиганты окружили нас со всех сторон, и мы будто оказались в другом
мире. Чем закончилась битва, я так и не узнал. Но весьма вероятно, что
малочисленный отряд гадирцев пал, если только к нему не пришла подмога.
Крутая горная тропа уходила вверх. Скорость нашего продвижения заметно
уменьшилась, а мое настроение улучшилось, как всегда бывает в горах. Больше
я не пытался сохранить видимость добрых намерений и стал обращаться с Кийей
более грубо, чем прежде. Она то и дело оступалась, босые ноги, не привыкшие
к ходьбе, покрылись волдырями. Она шла, прикусив губу, видно было, что
вот-вот готова заплакать. Жаль, что кроме меня некому будет полюбоваться на
слезы Великой Властительницы, таким удовольствием я согласился бы поделиться
даже с гадирцами.
Я не опасался ее в такой степени, как гадирцы, к тому же мог читать ее
мысли, так мне, по крайней мере, казалось. Но руки я ей все-таки оставил
связанными. Я ведь был один и не мог каждое мгновение следить за ней. А так
не бросим их на съедение стервятникам, а похороним вместе с нашими убитыми
товарищами. Перед нами лучшие антилльские воины. Жаль, что все они мертвы и
ни один не встал под наши знамена.
Я заметил ему:
- Смотри, все они - рабы!
- Не может быть, - изумился Икха. - С чего ты взял?
- Знаки царских телохранителей, - показал я, - на некоторых форма
дворцовой стражи. И телохранители и стражи набирались из рабов.
- Ты сам был таким, как эти несчастные? - спросил Икха.
Я кивнул и показал на Друза:
- Вон тот здоровенный парень был моим начальником. Икха с любопытством
осмотрел тело Друза, покачал головой:
- Здоров, ничего не скажешь. Я мог бы сделать их свободными, но они
предпочли умереть. Почему рабы были так преданны своей царице?
Я пожал плечами:
- Телохранители не были обычными рабами. Во дворце им жилось не так уж
плохо. К тому же Гелиону они считали не просто царицей, а богиней.
- Однако ты предпочел бежать, так? И в отличие от них ты не был предан
своей госпоже.
- У меня другие боги, - сказал я.
- Что ты имеешь в виду?
Я не ответил, считая, что дал достаточное пояснение. Подробности его не
касались.
Гадирцы обосновались в храмовом дворе и, выставив караулы, уснули.
С утра Икха приказал долбить вход тараном. Гадирцы вырыли мощное
бревно, поддерживающее крышу одного из хозяйственных строений во дворе
Храма, и попытались приспособить его в качестве тарана, укрепив бронзовый
антилльский щит вместо наконечника. Однако узкий туннель в толще каменной
стены Храма, ведущий к двери, не позволял встать там даже двум солдатам, не
говоря уже о бревне. Мы вынуждены были стоять снаружи, раскачивать бревно,
держа его лишь за внешний край, отчего удары были слабыми, бронзовый лоб
тарана качался, ударяя то выше, то ниже.
Это продолжалось почти до самого вечера и дало самые минимальные
результаты. Раздосадованный Икха послал гонца к Кассану с докладом и
просьбой прислать подкрепление и рабов. Ждать помощи от Кассана предстояло
долго, между нами и основным лагерем гадирцев проходила линия фронта. В
любой момент могли подоспеть новые антилльские силы и перебить наш
малочисленный теперь отряд. Добыча, казавшаяся такой доступной, могла
выскользнуть из наших рук. Вторая ночь у подножия Храма прошла в тревоге.
Тогда-то мы и обратили внимание на легкую струйку дыма, выходившую из
срезанной макушки пирамиды. Днем при свете солнца дым был не виден, теперь
же на закате стало ясно, что пирамида должна иметь сверху отверстие.
По приказу командира гадирцы начали карабкаться по наклонным гладким
стенам пирамиды. Это было довольно идиотское занятие, люди скатывались с
покатых склонов, как с горки, не успев достичь даже середины высоты.
Способностей к скалолазанию у гадирцев явно не наблюдалось. Икха топал
ногами, шипел и брызгал слюной. Он даже сам предпринял одну попытку одолеть
стену и скатился с большой высоты, отбив зад.
Гадирцы набрасывались на стену с тупым остервенением. Они жаждали
окончания этой войны, и сейчас им казалось, что перед ними последняя
преграда, отделяющая их от победы. Мы с Милем сочли себя воинами, а не
скалолазами, а потому сидели в отдалении и делали ставки на очередного
гадирца, бросившегося на стену: какой высоты он успеет достичь, прежде чем
свалится вниз. Наконец наша веселая компания начала раздражать Икху, и он
приковылял к нам, смешно хватаясь за свои ягодицы, и злобно зашипел:
- Зачем я вас нанял, лентяи? Делайте что хотите, но достаньте мне
ведьму!
Миль неохотно оторвался от великолепного зрелища скатывающихся со стен
змееголовых и сказал:
- Хочешь, чтобы и мы поиграли в царь-горы? Да что тут можно сделать-то,
командир? Ты ж сам уже попробовал, вон теперь как за задницу хватаешься.
- Это приказ! - завизжал оскорбленный Икха. Миль смерил его
презрительным взглядом и нехотя поднялся.
- Пойдем, Бешеный Пес, покажем этим скалолазам, как нужно брать
неприступные крепости. Надо поискать какое-нибудь приспособление. Должны же
они были как-то полировать эти стены. Может, у них были лестницы?
Икха возмущенно завопил:
- Олухи, ищите лестницы! Да нет же, делайте их сами. Делать лестницы не
пришлось. За сараями мы действительно нашли невероятно длинные жерди с
прибитыми поперечными перекладинами, которые можно было скреплять между
собой. Лестницы приставили к стенам, и гадирцы устремились на них, ловко
карабкаясь наверх, словно пауки. Вскоре победоносный вопль гадирцев
раскатился по окрестностям. Отверстие на вершине было достаточно большим,
чтобы в него спокойно могли пролезть сразу два человека. Гадирские солдаты
один за другим посыпались внутрь. Мы с Милем последовали за ними.
Глаза привыкли к темноте почти сразу, зрачки волка быстро
перестраиваются. У стены толпились жрицы, держа друг друга за руки. Я
поискал глазами Кийю и сразу узнал ее. Жрицы окружили царицу плотной толпой,
так что за их белыми одеждами трудно было разглядеть ее золотое платье. Она
держалась мужественно, надменное выражение не покинуло ее лица. Я дернул
Икху за руку, показывая пальцем на Гелиону:
- Вон она!
Гадирцы растолкали жриц и выволокли царицу на середину храма. Со всех
сторон доносилось шипение. Руки змееголовых сорвали с нее золотой кокон и
жреческий венец. Она осталась посреди толпы в одном нижнем платье,
обтягивающем фигуру. Гадирцы хохотали, указывая пальцами на ее обритую
голову, по очереди примеряли жреческий убор, принимая его за царскую корону.
Даже без головного убора и в нижнем платье Гелиона выглядела необыкновенно
величественно. Она как будто не слышала насмешек победителей и плача своих
жриц, не видела насилия и смерти. Словно статуя богини, замерла она в немом
бесчувствии.
Изнутри змееголовым удалось наконец открыть двери Храма. Собрав все,
что показалось ценным, они поспешили покинуть Храм, служивший столько веков
оплотом царской магии и власти. В узкий, словно щель, выход пришлось
проходить по одному, и когда царица, вслед за оставшимися в живых жрицами,
была вытолкнута наружу, она впервые потеряла самообладание. Увидев перед
входом в Храм аккуратные ряды погибших антилльцев и среди них Друза с
раскроенным черепом, Гелиона закричала и зажала себе рот руками. И тогда я,
пока еще не замеченный ею, подошел и, склонившись перед ней в насмешливом
поклоне, проговорил:
- Твой лучший племенной бык храбро сражался, но все же хуже, чем я.
Теперь уже бывшая антилльская царица Кийя-Гелиона подняла на меня
глаза. Смотрела долго, точно пыталась вспомнить, но, похоже, так и не
узнала, снова уставилась на тело Друза.
- Это уже не имеет значения, - прошептала она. Так и не дождавшись от
нее никакой реакции на меня, я напомнил ей о собственной персоне:
- Неужели любимая игрушка, раб-оборотень, так быстро забыт Великой
Гелионой?
Наконец-то она узнала меня, но постаралась придать себе прежний
надменный вид, посмотрела холодно и отвернулась. Лишь на мгновение я
вспомнил, как звенели браслеты на ее руках в розовой царской опочивальне,
какое скользкое и смуглое у нее тело, какое жаркое дыхание. Я подошел к ней
вплотную, прижался всем телом, ощутил под тонким платьем упругие формы и
прошептал:
- Напрасно ты отворачиваешься, взгляни на меня, посмотри в глаза своей
смерти.
- Не себя ли ты имеешь в виду, Волчонок? - с презрением откликнулась
Гелиона.
- О нет, конечно, не себя, куда мне мечтать о такой чести. Не себя, но
того, кто живет во мне, растет и упивается мыслями о мести.
И тогда я встретился взглядом с царицей и увидел, как судорога
пробежала по ее лицу. Она отшатнулась и задрожала.
- Ты видишь больше, чем я думал, - усмехнулся я, - это хорошо, значит,
уже понимаешь, что тебя ждет.
Гадирские воины связали пленницам руки и соединили веревкой в цепь. На
восточном берегу, который к этому времени уже был завоеван, гадирцев ожидал
корабль, готовый доставить поверженную Антилльскую ведьму в Гадир, где она
должна будет явиться ко двору Гадирского царя в рабском рубище.
Я шел позади Кийи, наблюдая, как, ссутулившись, бредет по пыльной земле
связанная царица, подгоняемая пинками и осыпаемая насмешками гадирцев. Когда
она падала на землю, руки змееголовых хватали ее за локти и рывком ставили
на ноги. Приятно было видеть сломленной гордость беспощадной и жестокой
правительницы. Теперь она дрожала и вскрикивала от каждого удара, который
наносили ей гадирцы. В жреческой одежде, без маски и. головного убора, она
ничем не отличалась от остальных жриц, разве что блистающей, убийственной
красотой.
Отряд, подгоняя пленников, двигался на восток по каменистому
плоскогорью, стараясь держаться ближе к горам. Привал объявили только к
вечеру, когда пленницы уже валились с ног от изнеможения. Гелионе была
назначена особая стража. Я тут же направился к Икхе, вкушающему антилльское
вино, в ожидании, пока солдаты разобьют лагерь, разведут костры и приготовят
ужин.
- Ну и походка у тебя, - сказал Икха, лениво поднимаясь мне навстречу с
лежанки, - словно хищник подбирается к жертве. Когда смотрю на тебя со
стороны, меня прямо холодок пробирает.
Я уселся рядом и, приложившись к бурдюку, спросил:
- Почему ты не назначил меня в охрану Гелионы?
Икха не успел ответить, к нам подошел юный Ксиар слегка прихрамывающий
после первого сражения, и нахально заявил:
- Начальник, я храбро сражался и хочу получить награду. Отдай мне одну
из пленниц.
Икха поперхнулся вином и зло прошипел:
- И царица, и другие женщины, бывшие с ней в момент захвата, являются
пленницами царя! Я не вправе распоряжаться ими.
Но Ксиар не унимался:
- Царица хороша, но ведь я не ее прошу у тебя. В чем же дело? Разве я
не был ранен, защищая тебя? Я хочу получить лишь одну из рабынь, а ты
отказываешь мне. Почему?
- Не будь глупцом, это не просто женщины, они жрицы и такие же ведьмы,
как сама царица. Они знакомы с тайным знанием.
Я, торопясь избавиться от общества Кеиара, решил поддержать Икху:
- Говорят, они знают заклятье, от которого вянет мужское достоинство.
- Да, да, и превращается в полудохлую гусеницу, - подхватил мою шутку
Икха.
Ксиар беспокойно обернулся на жриц и заметно охладел к ним. Он
плюхнулся на землю подле меня.
- Скорей бы добраться до лагеря. Там у меня остались две пленницы.
Я отвернулся, сделав вид, что не слышу его. Зная Ксиара, я подозревал,
что далее может последовать подробный рассказ о достоинствах поджидающих его
женщин, потом о его собственных подвигах на любовном фронте. Мне же
требовалось сосредоточиться, чтобы обдумать план похищения Кийи. Заметив,
что тема его женщин меня не интересует, Ксиар недовольно спросил:
- Антилльская ведьма назвала тебя Волчонком? Чем ты заслужил у нее
такое ласковое имя, Бешеный Пес?
- А я умею быть лас-с-сковым, - растягивая слова, ответил я Ксиару.
Он внимательно посмотрел на мои клыки, и пьяная улыбка почему-то
сбежала с его лица. Может быть, его напугали клыки, или он вспомнил рассказы
Икхи, в любом случае он поспешил убраться, отправившись к большому костру,
который к тому времени развели гадирцы.
Икха сказал:
- Сейчас про гусениц узнает весь отряд, и мы избежим дальнейших проблем
с пленницами.
- Думаешь, это и впрямь охладит их пыл?
- Конечно, они и так до смерти боятся Гелиону. Они боялись царицу, это
было видно по обилию веревок на этой хрупкой женщине, по количеству часовых,
не спускавших с нее глаз. Я не представлял, как можно выкрасть ее из-под
столь бдительной охраны.
- Как раз поэтому лучше всего будет назначить меня в ее стражу, -
равнодушно произнес я.
- Не терпится ее пощупать?
- Даже если и так, то что? Помнится, ты обещал предоставить мне такую
радость. Кто знает, что еще может случиться, пока мы доберемся до побережья.
Я единственный из твоих людей, кто не боится ее. К тому же не забывай, я
смогу один отбить ее от целого отряда антилльцев.
- Не боишься ее колдовства? - противно усмехнулся Икха.
Почему-то мне захотелось съездить ему по его раскосой физиономии, но я
сдержался, побоявшись нарушить мыслительный процесс, начавшийся под его
приплюснутым черепом. Икха наморщил лоб, размышляя. Видимо, он действительно
опасался нападения антилльцев, понимая, что его солдаты не смогут дать отпор
превосходящим силам. Но и чрезмерного доверия ко мне Икха не питал, особенно
оттого, что я так ни разу и не сразился с врагом в облике Зверя. Однако тот
факт, что я не требую многого и готов поделиться радостью обладания Кийей с
его царем, сыграл в мою пользу. Итогом усердной работы Икхиных мозгов стал
приказ поставить меня начальником царицыной охраны и предоставление мне
соответствующих полномочий, так интересовавших меня, по мнению Икхи.
Я сел подле Кийи, с ужасом взиравшей на меня. Когда я прикоснулся к
ней, она отпрянула, содрогаясь. Мне было слышно, как гулко ударяет ее
сердце. Сейчас я мог ее убить, и гадирцы ничего бы не успели сделать. Но,
уловив мысли Кийи, я понял, что именно этого она и желает.
- Ну же, не строй из себя недотрогу, - произнес я ласково. - Ты была
такой очаровательной потаскухой. Не могу поверить в то, что сейчас ты не
умираешь от желания быть изнасилованной половиной армии Гадира.
Кийя мотнула головой и отвернулась, сжав губы.
Я читал мысли Кийи и, зная, как на самом деле ей страшно и плохо, не
мог не восхититься ее стойкостью, понимал, каких усилий ей стоит держать
прямо спину и сохранять надменное выражение лица, выслушивая похабные шутки
гадирцев. Она делала вид, что не понимает их языка, и отвечала только в том
случае, если к ней обращались по-антилльски. Я не отказал себе в
удовольствии расписать во всех подробностях то, что ожидает ее по прибытии в
Гадир. Кийя слушала молча, опустив глаза, погруженная в горькие мысли.
Все змееголовые, за исключением караульных, уже спали, но спали, не
снимая доспехи, сжимая в руках оружие. Кийя так и осталась сидеть,
прислонившись к камню. Глаза ее были закрыты, но, думаю, она не спала, так
же как я, тревожно вслушивалась в тишину антилльской ночи, прерываемую время
от времени подземным рокотом.
С этого момента мои планы уже не совпадали с гадирскими. Я не мог
позволить им забрать Кийю в Гадир, там мне уже не дадут ее убить. Я
собирался увезти ее в горы, в то единственное место, дорогу к которому я
знал, - к Мглистым Камням. На день пути от них нет ни одного жилища, можно
быть уверенным, что там никто не помешает мне осуществить месть, казнь, как
я сам стал ее называть. Там я смог бы, оставшись наедине с Гелионой,
позволить Зверю расправиться с ней и, не торопясь, насладиться отмщением.
Однако я не представлял, как похитить пленницу из-под носа у трех
десятков бдительных стражей, действительно не обратившись в Зверя. Но мои
безуспешные попытки пробудить Древнего Врага до сих пор ни к чему не
привели. Интересно, что же именно заставило его вырваться наружу в портовом
трактире? Может быть, близость смерти? Или опасного противника? Тянуть с
побегом было нельзя. Я нутром чувствовал приближающуюся опасность, ощущал,
как сгущаются вокруг маленького гадирского отряда враждебные силы.
Среди ночи, в то время, когда люди видят хуже всего, я подкрался к
Гелионе и тихонько дотронулся до нее. Она сразу открыла глаза, словно ждала
меня. Мне не потребовалось ничего ей объяснять, я уловил ее мысли. Надежду
на спасение, вот что увидела она во мне. Уж не знаю, как могло прийти ей это
в голову, быть может, ей показалось, что бывший любовник все еще пылает к
ней прежней страстью. Но как бы то ни было, она решила молчать и во всем
помогать мне. Я не стал разубеждать царицу в ее тайных надеждах.
Тишину ночи разорвал воинственный клич антилльцев. Угроза, которую я
предчувствовал, не замедлила явиться. Гадирцы ошеломленно вскакивали,
разбуженные воплями и бряцанием оружия. В темноту полетели горящие стрелы,
но разглядеть нападающих не удалось. Тут же вокруг нас с Кийей образовался
круг из змееголовых, готовых защищать свою пленницу.
Подбежал запыхавшийся Икха, на ходу отдавая приказания. Кони ржали,
вставали на дыбы. Икха приказал выкатить колесницы вперед. Караул уже
сцепился с нападающими, остальные спешили ему на помощь. В этой кутерьме
было нетрудно похитить Кийю, и я уже выслеживал удачный момент, но тут в
голову мне пришла другая мысль. Я выхватил Икху из общей суматохи.
- Доверь мне царицу! - закричал я. - Я один смогу увести и защитить ее.
Глаза Икхи сверкали, как молнии.
- Решайся же, или будет поздно!
Рядом с нами упал гадирец, пронзенный вражеской стрелой.
- Хорошо, - согласился наконец Икха и начал выкрикивать имена гадирцев,
которых он решил отправить со мной. - Уводи ее на восток, к кораблям. Я
озолочу тебя. Бешеный Пес, клянусь богами! Мы прикроем ваше отступление.
- Не бойся, - шепнул я Кийе, и она едва заметно кивнула мне.
Икха внезапно решил присоединить к моему отряду Миля.
- Твои сыновья порука тому, что Гелиона окажется в Гадире, - сказал он
Милю.
Кельтский воин рассвирепел, заскрипел зубами, но ничего не ответил.
Маленький отряд двинулся в путь. Я не смел даже надеяться на такое везение.
Гадирцы совместными усилиями помогли мне выполнить мой план. Одно лишь
удручало меня - это Миль. Мне вовсе не хотелось убивать никого из моих
бывших товарищей, а особенно Миля, который спас меня в предпоследней битве.
К тому же здесь, среди змееголовых, на чужой и враждебной земле мы
чувствовали себя сородичами, мы оба имели кельтское происхождение, говорили
на схожих языках, и наши взгляды на жизнь, сформированные культурой наших
племен, тоже совпадали. Я не мог убить своего собрата.
Мы двинулись прочь от криков и огней в темную антилльскую ночь. Сейчас
нашей задачей было оказаться как можно дальше от битвы, скрыться от
антилльцев.
Миль шел впереди, держа наготове меч, за ним я с Кийей, трое гадирцев
следовали за мной. Звуки битвы отдалялись, вопли змееголовых и вой
антилльцев вызывали во мне некоторые угрызения совести. Мои бывшие товарищи
гибли сейчас, защищая меня. "Но это уже не волчья война, - уговаривал я
себя. - Какое мне дело до того, кто из этих двух людских свор победит, а кто
погибнет? В любом случае победители кинутся меня преследовать".
Я резко развернулся и проткнул Мечом следовавшего за мной гадирца, он
рухнул под ноги своему товарищу, который только и успел, что возмущенно
зашипеть, как был настигнут следующим моим ударом. Третий гадирец выхватил
меч и бросился на меня, но напоролся на клинок Миля.
- Что все это значит?! - воскликнул бывший кельтский король.
- Объясню позже, - сказал я, - сейчас надо спешить. Нам нужно было
успеть добраться до гор, а там волк найдет способ укрыться. Хвала Икхе, он
предусматривал возможность нападения и заставлял свои отряды держаться ближе
к горам, чем значительно облегчил нам бегство.
- Почему ты не развяжешь мне руки? - спросила Кийя.
- Связанная ты мне нравишься больше, - ухмыльнулся я.
Она промолчала и покорно шла рядом. Поняла ли она, что я вовсе не
спаситель, или решила, что я не хочу показывать своих намерений при Миле?
Сейчас не было времени разбираться, нужно было отойти как можно дальше от
места сражения.
Внезапно землю сотрясло мощным ударом, мы едва удержались на ногах. И
прежде Антилла вздрагивала, словно в конвульсиях, но такого сильного удара
еще не было.
- Это землетрясение! - воскликнула Кийя. - Горы не самое безопасное
место сейчас. Зачем мы идем туда?
Я слегка подтолкнул ее, чтобы она двигалась быстрее, но Кийя
развернулась и закричала:
- Нельзя идти в горы, неужели ты этого не понимаешь?! Там обвалы, а
скоро станет совсем жарко. Уже было несколько извержений, надо немедленно
уходить.
- Молчи и иди дальше! - рявкнул я на нее.
Кийя молча прошла несколько шагов. Повторный толчок был совсем слабым,
словно эхо первого, но Кийя снова принялась убеждать меня:
- Послушай, я знаю, как покинуть остров, это нужно сделать немедленно,
пока еще не взорвалась гора. Тогда погибнет весь остров.
- Правда знаешь или просто пытаешься тянуть время? - спросил я.
- Знаю, - заговорила Кийя, - там, куда тебя направил Икха, единственное
место, откуда можно безопасно покинуть Антиллу. Нужно плыть на восток, прочь
от острова. Может быть, ты успеешь.
- У тебя там есть свой корабль?
- Нет, - мотнула головой Кийя, - все восточное побережье уже захвачено
Гадиром.
- Тогда к чему этот разговор?
- Ты ведь обладаешь силой, тебе нетрудно будет захватить корабль. Ты
должен бежать с этого острова. Гадир уже не успеет выплатить вам обещанное
золото, он погибнет вместе с Антиллой, вам нет смысла убивать меня.
- Гадир здесь ни при чем, - ответил я, - только ты и я, и между нами
смерть.
На лице Кийи отразилось отчаяние. Побег в мои планы не входил. Сейчас
вероятность того, что остров погибнет и я вместе с ним, показалась мне
весьма заманчивой. Я смогу отомстить Гелионе и расправлюсь со Зверем. Лучшая
кончина для него здесь, под огнем и камнем, под толщей вод.
Пусть мне уже не увидеть вересковых пустошей, не услышать вой ветра, не
утонуть взглядом в бездонном синем небе Медового Острова, но Антилльская
ведьма умрет страшной мучительной смертью, и я заплачу за это удовольствие
своей жизнью.
- Послушай, Блейдд, сейчас не лучшее время для раздумий. Ты хочешь
убить меня, но вряд ли мечтаешь и сам погибнуть вместе со мной.
- Что она говорит? - в нетерпении спросил Миль.
Он не понимал антилльского, а Кийя - кельтского, что было сейчас мне на
руку, я мог сам решать, что переводить, а что нет.
- Миль, - ответил я, - дальше наши пути расходятся. Ты спас меня, и я
перед тобой в долгу. Она говорит, что скоро начнется извержение вулкана, и
здесь находиться опасно. Весь остров в опасности.
- Нам нужно скорее добраться до кораблей! - воскликнул Миль.
- Да, тебе нужно добраться до кораблей, но плыть не в Гадир, а прочь от
этих островов. Вернись назад. Миль, в наши земли. Антиллу ждет гибель, Гадир
тоже. Ему просто не устоять, если подле него начнет рушиться такой огромный
остров, вот что говорит Гелиона, и, поверь мне, она знает это.
- А ты? Ты сам не хочешь последовать собственному же совету?
- У меня другие планы, Миль. Поверь, так надо. Оставь меня с ней здесь,
а сам уходи. Спасайся!
- Мои люди взяты в заложники, - спокойно произнес Миль. - В лагере
гадирцев остались мои сыновья, соплеменники и еще десятка три кельтов из
других племен. Их жизнь теперь зависит от того, будет ли доставлена ведьма в
Гадир.
- Твои люди погибнут в любом случае, если останутся на острове. Гадир
уже не успеет с нами расплатиться, тебе нет смысла спасать антилльскую
царицу.
Миль молчал, видимо, обдумывая мои слова, потом спросил:
- А что будет с тобой?
- Сейчас это не важно. А тебе нужно спешить.
- Правду говорят, Бешеный Пес, что ты не человек? - спросил Миль.
- Правда это или нет, я в любом случае позабочусь о себе сам. Оставь
меня здесь, Миль, и не мучайся угрызениями совести. Спеши.
- Если острова и вправду скоро погибнут, то я должен немедленно
вернуться к основному гадирскому лагерю и забрать оттуда всех наших.
- Миль, мне приходилось слышать байки о твоем королевском
происхождении, но теперь я и сам вижу, что это правда. Так может рассуждать
только истинный король. Я даже не стану отговаривать тебя, хотя ты потеряешь
при этом время и рискуешь не успеть. Но тебе ведь все равно понадобятся
люди, чтобы захватить корабль и управлять им. Я знаю, Миль, ты пройдешь по
горящему острову сквозь все сражения, соберешь своих людей и спасешь их.
- Почему мы не уходим? - перебила меня Кийя.
Я не обратил на нее внимания.
- Прощай, король Миль, и да будет благословение богов с тобой. Может,
свидимся, если сумеем оба выбраться отсюда.
- Прощай, Бешеный Пес, - Миль хлопнул меня по плечу. - Пусть и с тобой
будет благословление богов, если оно тебе нужно.
С этими словами Миль развернулся, пошел быстрым шагом и вскоре скрылся
из виду. Кийя посмотрела на меня вопрошающе. Ее взгляд выражал
растерянность, страх и одновременно надежду. Она была такой жалкой, что я
расхохотался и дернул веревку, связывающую ее руки. Она упала на колени и
опустила голову. Моя месть началась. Я рывком заставил ее подняться на ноги.
Держа веревку словно поводок, я направился в сторону гор.
Путь к Мглистым Камням
Еще до рассвета голые каменистые плоскогорья сменились скалами.
Каменные гиганты окружили нас со всех сторон, и мы будто оказались в другом
мире. Чем закончилась битва, я так и не узнал. Но весьма вероятно, что
малочисленный отряд гадирцев пал, если только к нему не пришла подмога.
Крутая горная тропа уходила вверх. Скорость нашего продвижения заметно
уменьшилась, а мое настроение улучшилось, как всегда бывает в горах. Больше
я не пытался сохранить видимость добрых намерений и стал обращаться с Кийей
более грубо, чем прежде. Она то и дело оступалась, босые ноги, не привыкшие
к ходьбе, покрылись волдырями. Она шла, прикусив губу, видно было, что
вот-вот готова заплакать. Жаль, что кроме меня некому будет полюбоваться на
слезы Великой Властительницы, таким удовольствием я согласился бы поделиться
даже с гадирцами.
Я не опасался ее в такой степени, как гадирцы, к тому же мог читать ее
мысли, так мне, по крайней мере, казалось. Но руки я ей все-таки оставил
связанными. Я ведь был один и не мог каждое мгновение следить за ней. А так