Авраменко Олег Евгеньевич. Галактики, как песчинки

   – Так-так, – задумчиво произнёс Валько. – Что бы это значило?
   – Что бы ни значило, лучше не трогай, – посоветовала я.
   – Вообще-то ты права. Однако устройство активно, и это мне не нравится. Очень не нравится.
   – Мне тоже, но...
   – Послушайте! – несмело вмешался Олег. – А «П» и «Л» не может означать «парализаторы» и «лучевое оружие».
   Я вопросительно посмотрела на него:
   – В каком смысле?
   Он смутился.
   – Ну... У Вейдера есть своя секретная виртуальность. Даже несколько виртуальностей. В одной из них игроки должны захватить военную базу чужаков. И у каждого имеется генератор специального защитного поля – в радиусе тридцати метров вокруг него парализаторы и лучевики противника не действуют. А наше оружие, конечно, в полном порядке.
   Валько фыркнул:
   – Ха! Можно не сомневаться, что с таким преимуществом вы всякий раз задаёте мохнатикам жару. У нас тоже хватает игр, где хорошие парни обладают всевозможным супероружием, с помощью которого укладывают чужаков штабелями. Такие игры вредны, они расслабляют человека, на подсознательном уровне внушают ему ложное чувство неуязвимости. Поэтому всем нашим военнослужащим строжайше запрещено в них участвовать. Да, что касается оружия массового уничтожения, то тут мы на две головы выше всех Иных рас; однако старые добрые парализаторы и всевозможные лучевики как у нас, так и у чужаков совершенно одинаковы, в их конструкции ничего принципиально не менялось уже лет пятьсот, они надёжны и безотказны.
   В качестве демонстрации к своим словам он достал из кармана парализатор, замаскированный под обычный фонарик, направил его в стену и нажал на спуск.
   Ничего не случилось. Ровным счётом ничего. Озадаченно хмыкнув, Валько повторил попытку. Всё тот же результат.
   Между тем Олег взял пистолет Саши Киселёва и выстрелил в стену. Раздался характерный треск разряда, сверкнула голубоватая вспышка.
   – Вот видишь, работает.
   Валько прижал палец к сенсорной кнопке «П» прибора. Текст на дисплее сменился: «Активно: Л Т». После этого испробовал свой парализатор – он работал исправно.
   – Ну и дела!..
   Сделав «П» снова активным, он убедился, что его оружие опять заклинило.
   – Круто! Нечего сказать... А «Л», значит, «лучевики»? Тогда и вправду можно мочить чужаков, как мух. Надо только избегать выстрелов издали... – Он повернулся к Олегу: – А что такое «Т»?
   Тот пожал плечами:
   – Не знаю. В той игре у нас была защита только против парализаторов и лучевиков.
   Валько задумчиво почесал нос.
   – Гм-м. Танки? Торпеды? Термоядерное оружие?.. Нет, глупо.
   – Топоры, томагавки, – злорадно предположил Олег.
   – Прекрати! Сейчас не время для шуток.
   – Вот именно, – вмешалась я. – Не время. Ни для шуток, ни для экспериментов. Прежде всего нужно выяснить, что случилось с отцом и Анн-Мари.
   – Да, действительно, – согласился Валько. Он поочерёдно нажал все три кнопки – «П», «Л» и «Т». Дисплей высветил: «Не активно». – Вот так-то лучше. Ну, и кого будем допрашивать – Корееву или Киселёва?
   – Лучше Аню, – предложил Олег. – Из них двоих она главнее. К тому же Саша мне больше нравится.
   – Хорошо, – кивнула я и указала на конфискованные у пленников побрякушки: – Но сперва нужно убрать их подальше... Нет, постойте. Этого мало. «Жучки» могут быть и в одежде.
   – Ты что, предлагаешь раздеть её? – смущённо спросил Олег.
   – Да, догола. И не красней, как невинная барышня. Можно подумать, ты никогда не видел голых девчонок. Хотя ладно. Сбегай ко мне, принеси один из моих халатов. Пощадим твою стеснительность.
   К тому времени, когда Олег вернулся, я сняла с Ани всю одежду, включая бельё. Прикрыв наготу девушки коротким халатиком, я распорядилась вынести все её вещи в холл, а после некоторых раздумий велела ребятам оттащить туда же и бесчувственного Сашу Киселёва. Кто знает – может, спрятанные в его одежде «жучки» сработают и от Аниного голоса.
   Плотно закрыв дверь гостиной, мы удобно усадили Аню на диван. Валько и Олег уселись справа и слева, придерживая её за руки.
   – Ноги тоже держите, – сказала я. – Ниже колен, чтобы она не брыкалась, когда очнётся.
   – Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, – произнёс Валько. – Лично я совсем не разбираюсь в «наркотиках правды».
   – Зато я немного разбираюсь, – ответила я, доставая из упаковок ампулы. – Не слишком хорошо, но достаточно, чтобы не повредить её здоровью.
   Склонив Анину голову набок, я сделала ей в шею инъекцию синергина, нейтрализуя действие парализатора. Подождав, когда она начнёт проявлять признаки жизни, я вколола ей диметилатропина.
   Через полминуты Аня подняла голову, распахнула глаза и уставилась на меня мутным, бессмысленным взглядом. Зрачки её были расширены, дыхание глубокое, учащённое – явное свидетельство, что наркотик подействовал.
   Она резко дёрнулась, благо Валько с Олегом надёжно удерживали её. Аня тихонько заскулила, из уголка её рта потекла слюна.
   – Молчать! – властным тоном приказала я. – Сидеть смирно. Отвечать на мои вопросы. Ты поняла меня?
   – Да.
   – Кто ты? Откуда? Расскажи о себе.
   – Кореева Анна. Родилась в городе Артёмовске, Петропавловский уезд, Христовоздвиженская губерния, двадцать шестого августа три тысячи пятьсот...
   – Нет! – перебила я. – Говорить правду. Только правду. Назови своё настоящее имя.
   – Я... не могу сказать.
   – Ты должна. Отвечай!
   Она вяло мотнула головой:
   – Мне нельзя.
   – Почему?
   – Запрещено.
   – Кем?
   – Мной.
   – Я снимаю запрет, – сказала я. – Разрешаю отвечать.
   – Ты не можешь разрешить. Мне нельзя об этом говорить.
   – Чёрт! – отозвался Валько. – Она что, зомби?
   – Ты психокодирована? – спросила я.
   – Да, – последовал короткий ответ.
   Вот так-так! Никогда бы не подумала. Аня не производила впечатление человека безынициативного, с притуплённой интуицией, лишённого смекалки и творческого воображения. Как раз наоборот...
   – Психокод подавляет твои мыслительные способности?
   – Нет.
   – Почему?
   – Он включается, когда нужно.
   – А именно?
   – Не могу сказать.
   Валько вполголоса прокомментировал:
   – Какой-то новый способ кодирования. Не всеобъемлющий, а тонкий, ситуационный. В обычных обстоятельствах он не действует, а срабатывает лишь при определённых условиях. Например, после приёма наркотиков, при сильном алкогольном опьянении или продолжительном болевом воздействии.
   – Похоже на то, – согласилась я. – И похоже, что он не такой эффективный, как глубинный психокод. На некоторые вопросы она всё-таки отвечает. Следовательно, мы можем кое-что выяснить.
   Аня снова начала дёргаться. Я прикрикнула на неё:
   – Сиди смирно! Подчиняйся мне! Отвечай: что с моим отцом и Анн-Мари?
   – Не могу сказать.
   – Однако ты знаешь, что с ними случилось?
   – Да.
   – Они... – мой голос сорвался от волнения. – Они живы?
   – Да.
   – Они захвачены в плен?
   – Не могу сказать.
   – Они пленники твоих товарищей?
   – Не могу сказать.
   – Их жизни грозит опасность?
   Молчание. В Аниных глазах мелькнуло что-то вроде растерянности. Очевидно, вопрос был поставлен слишком расплывчато. Я попробовала уточнить:
   – Есть ли вероятность, что они погибнут?
   – Каждый может умереть. Все мы ходим под Богом.
   – Ишь ты, философ, твою мать! – выругалась я. – Их могут убить твои товарищи?
   Категорическое:
   – Нет.
   – Что вы собираетесь с ними делать?
   Опять молчание. Я конкретизировала:
   – Вы намерены отпустить их на свободу?
   – Да.
   – Когда?
   – Не могу сказать.
   – Их плен продлиться долго?
   – Зависит от обстоятельств.
   – От каких?
   – Не могу сказать.
   Тут я не выдержала и схватила Аню за горло.
   – Теперь слушай меня внимательно, сука. У тебя какой-то тонкий, ситуационный психокод. Значит, тебе должно быть присуще чувство самосохранения. Сейчас ты мне скажешь, где вы держите отца. Если не можешь сказать прямо, то намекни. Иначе, клянусь всеми святыми, я задушу тебя. Ты поняла меня?
   – Да.
   Я крепче сдавила её горло.
   – Говори! Приказываю тебе!
   – Розовые слоники... – прохрипела она. – Голубые кролики...
   Мысль о том, что у Ани начался бред, не успела оформиться в моей голове. В следующий момент перед глазами у меня потемнело, пол под моими ногами развёрзся, и я начала падать в бездну. Раздался громкий хлопок, от которого зазвенело в ушах...
   Я висела в пустоте, не чувствуя своего тела... Хотя нет, тело я чувствовала – но не чувствовала его веса. В ушах продолжало звенеть. Моя рука прикоснулась к чему-то мягкому, тёплому... Я наконец сообразила раскрыть глаза и увидела перед собой Аню. Судя по выражению её лица, она находилась в наркотической полудрёме. Рядом с ней парили Валько и Олег.
   Именно парили. Все мы парили в невесомости, а вокруг нас вращалась небольшая комната без какой-либо мебели, без окон и дверей, с голыми стенами и излучающим ровный белый свет потолком. То есть, конечно, это мы вращались посреди комнаты – но, как установил ещё в древности Эйнштейн, любое движение в природе относительно.
   Также вместе с нами парило в невесомости несколько странных предметов. Один из них, самый крупный, сильно напоминал кусок дивана из гостиной Кузнецова. Того самого дивана, на котором ещё недавно сидели Валько, Олег и Аня. Другие предметы, поменьше, представляли собой клочки коврового покрытия и, по-видимому, куски строительного металлопластика.
   Наши с Вальком взгляды встретились. Он что-то произнёс, однако из-за звона в ушах я ничего не разобрала. Олег неуклюже задрыгал руками и ногами, едва не угодив локтем мне в лицо. Я схватила его за плечи, притянула к себе и прокричала на ухо:
   – Прекрати брыкаться!
   Он расслышал и подчинился. Бледность его лица свидетельствовала о том, что от невесомости его слегка тошнит. А может, и не слегка.
   Возникла слабая сила тяжести. Мы медленно опустились на пол, прекратив вращение. Гравитация постепенно возрастала. Я приняла сидячее положение и, судорожно сглотнув пару раз, добилась того, что звон в ушах стал значительно тише. А Валько прибегнул к более действенному средству – сунул пальцы в уши и энергично поковырял в них.
   – Чёрт побери! – воскликнул он. – Это же телепортация!
   – Ты так думаешь? – спросила я.
   – А что ещё мне думать? Я точно не терял сознания. Даже глаз не закрывал. На секунду мелькнула темнота – и мы оказались здесь. А телепортация, по определению, есть мгновенное перемещение материальных объектов в пространстве.
   – Я тоже не терял сознания, – произнёс Олег, с трудом поднимаясь с пола. – Мне стало плохо... мне и сейчас плохо, но я не отключался.
   – А весь этот хлам, – Валько указал на кусок дивана и другие валявшиеся вокруг нас предметы, – мы прихватили с собой при телепортации.
   Я встала на ноги и обошла комнату по периметру в поисках выхода. Ни намёка на дверь нигде не было. Скорее всего, отодвигалась целиком вся стена – но, увы, никаких кнопок для этого я не обнаружила.
   Я опустилась на корточки над Аней Кореевой, отвесила ей несколько лёгких пощёчин, чтобы вывести её из дрёмы, а затем помогла ей сесть на то, что осталось от дивана.
   – Где мы находимся?
   – Не могу сказать.
   – Как мы сюда попали?
   – Не могу сказать.
   Тут Валько остановил меня:
   – Погоди, так ты ничего не добьёшься. Дай я попробую. – И он обратился к Ане: – Говорить мне только правду, ясно?
   – Да.
   – Нас кто-то принёс сюда во сне?
   – Нет.
   – Мы приехали на метро?
   – Нет.
   – Мы совершили гиперпереход?
   – Нет.
   – Мы телепортировались?
   – Не могу сказать.
   Ха, здорово! В контексте предыдущих вопросов, её последнее «не могу сказать» прозвучало как однозначное «да».
   Валько достал из кармана брюк давешний приборчик с кнопками «П», «Л» и «Т».
   – Мы телепортировались с помощью этого устройства?
   – Нет.
   – А для чего оно предназначено?
   – Не могу сказать.
   – И всё-таки, оно как-то связано с телепортацией?
   – Не могу сказать.
   – Чёрт! – выругалась я. – Как ты мог, Валько? Я же ясно велела отнести всё в холл.
   – Извини, Рашель, – он покаянно опустил голову. – Я по рассеянности сунул его в карман. И забыл там.
   – Врёшь! Ты ничего не делаешь по рассеянности. И ни о чём не забываешь. А теперь по твоей вине мы попали в эту мышеловку.
   – Аня сказала, что прибор тут ни при чём.
   – Но не отрицала связи между ним и телепортацией. Фактически она подтвердила её.
   – Не спеши с выводами. Сейчас мы всё выясним... Аня, кнопка «Т» блокирует работу парализаторов?
   – Нет.
   – Блокирует работу лучевиков?
   – Нет.
   – Предотвращает возможность телепортации?
   – Не могу сказать.
   Валько повернулся ко мне:
   – Вот тебе и вся связь. Этот прибор был призван помешать тебе воспользоваться оружием или телепортёром.
   – Но у меня нет никакого телепортёра.
   – А они считали иначе. Во всяком случае, допускали такую возможность. Поэтому наряду с «П» и «Л» было активно «Т».
   – А ты деактивировал его!
   – Да, тут я виноват, – не стал отрицать Валько. – Но разве мог я предвидеть такое? Ведь мы сняли с неё всё, что можно... Гм-м. Вот именно: всё, что можно. – Он снова перевёл взгляд на Аню: – Как ты совершила телепортацию?
   – Не могу сказать.
   – Это биологическое свойство твоего организма?
   – Нет.
   – Телепортация осуществляется с помощью специального устройства?
   – Не могу сказать.
   – Оно находится в твоём мозгу?
   – Нет.
   Последовал ещё ряд вопросов, пока мы наконец не выяснили, что устройство вмонтировано в её левую берцовую кость, а сработало оно от упоминания о розовых слониках и голубых кроликах.
   Валько резюмировал:
   – Так что ты виновата не меньше моего, Рашель. Ты потребовала от Ани намекнуть, где твой отец с Анн-Мари. Вот она и намекнула. Вскоре мы встретимся с ними – но, увы, в плену.
   – Между прочим, за нами что-то никто не спешит, – отозвался Олег, который, слушая наш разговор, тем временем тщательно обследовал стены. – Похоже, наше появление прошло незамеченным. А значит, у нас ещё есть шанс... Аня, как нам отсюда выбраться?
   – Не могу сказать.
   – Ну и не надо ничего говорить. Просто выйди из этой комнаты. Сейчас же!
   Она сделала попытку встать и произнесла:
   – Сезам, откройся.
   Стена, возле которой стоял Олег, отошла в сторону, открыв проход в неширокий коридор, устланный тёмно-синим ковровым покрытием.
   – Круто! – сказал Валько с восхищением. – Ну, парень, ты молоток!
   Олег немного застенчиво улыбнулся и осторожно выглянул наружу. Тотчас взвыла сирена, сверкнула вспышка парализатора, и он как подкошенный повалился ничком на пол.
   – Олег! – испуганно взвизгнула я и бросилась к нему.
   – Стой, Рашель! – крикнул мне вслед Валько. – Да стой же ты, дура!
   Я не послушалась и, ясное дело, тоже попала под луч парализатора. Но так и не заметила, кто в меня стрелял.

28

   Я очнулась, лёжа навзничь на мягком диване. Левый рукав моей рубашки был закатан выше локтя. В изгибе слегка почёсывалось, как после инъекций. Рядом со мной сидел Валько и держал меня за руку.
   Несколько секунд мы молча смотрели друг на друга. Наконец я сделала над собой усилие и слабо улыбнулась. Он ответил мне широкой улыбкой:
   – Привет. Как самочувствие?
   – Паршивое, – сказала я, с трудом поднимаясь. – Ты когда-нибудь попадал под парализатор?
   – Бог миловал.
   – В таком случае ты не поймёшь меня.
   Я огляделась вокруг. Мы находились в просторной, роскошно обставленной комнате, с виду – гостиной, окна которой выходили на водопад. Вдали виднелась цепь гор с окутанными туманной дымкой вершинами. Я могла дать руку на отсечение, что никогда раньше здесь не была, но сама обстановка казалась мне до боли знакомой.
   На соседнем диване с нами диване лежал бесчувственный Олег.
   – Нас взяли в плен? – спросила я.
   – Нет, здесь мы одни. Я больше никого не нашёл.
   – А кто же подстрелил нас с Олегом?
   – Автоматическая система охраны. Но теперь можешь не опасаться, я укротил её.
   – Кстати, где мы?
   – Ты не поверишь.
   Я протёрла глаза и снова огляделась.
   – Если ты скажешь, что мы на космическом корабле, то поверю.
   На лице Валька отразилось изумление:
   – Как ты догадалась?
   – Это, – взмахом руки я обвела всю комнату, – сильно смахивает на кают-компанию. Слишком много роскоши, стремление создать уютную домашнюю атмосферу, пейзаж в фальшивых окнах настолько идиллический, что в него с трудом верится... Что это за корабль?
   – Лёгкий боевой крейсер класса «CA». Я бы даже сказал, «CA-плюс», существуй такая категория. Сверхбыстроходный, необычайно манёвренный, напичканный всевозможным вооружением. Словом, супер-пупер. Называется «Нахимов».
   Я энергично тряхнула головой, разгоняя туман, который мешал мне быстро соображать.
   – Если не ошибаюсь, Нахимов – древний российский военачальник. Это славонский корабль?
   – А вот и нет. Согласно бортовым записям, он принадлежит Военно-Космическому Флоту Новороссии.
   – Что?!
   – То, что сказал. Ко всему прочему, «Нахимов» является флагманом эскадры. Странно, конечно, что эскадру возглавляет лёгкий крейсер, но не менее странным представляется тот факт, что у контролируемой чужаками планеты существует собственный флот. К твоему сведению, командиром корабля является некий капитан первого ранга Александр Киселёв, а командующим эскадрой – контр-адмирал Анна Кореева.
   – Сдуреть можно! – сказала я. – А где он построен?
   – Нет информации. Вообще никаких данных о его предыдущих передвижениях. Всё начисто удалено из памяти. Правда, есть один маленький след: его рабочий язык русский, но остались кое-какие намёки на то, что изначально он был «англоязычным». Впрочем, это ничего не проясняет.
   – А как... Нет, давай по порядку. Что произошло после того, как я вырубилась?
   – Ну, я сразу выхватил парализатор, прикрылся Аней и стал ждать. Прошло пару минут, но никто не явился. Я спросил Аню, кто вас уложил, и она ответила, что автоматика. Потом я принялся задавать наводящие вопросы и в результате выяснил, что мы находимся на космическом корабле, и кроме нас на борту никого быть не должно. Я потребовал, чтобы Аня отключила охранную систему. Она отказалась. Я пытался её убедить, но она не отступала. Тогда я решил схитрить: взял Аню за руку и велел ей выйти из комнаты, а перед самым выходом громко сказать: «Этот человек со мной».
   – И она подчинилась?
   – Да. У неё гнилой психокод... Нет, конечно, он получше нашего блока, но не такой непробиваемый, как у настоящих кодированных. Главным образом, он направлен на то, чтобы сохранить в тайне определённый массив сведений. Забегая наперёд, скажу, что мне так и не удалось узнать у Ани, кого она представляет и что делает на Новороссии. Я перебрал все варианты, которые только приходили мне в голову, но она неизменно отвечала «нет» и ни разу – «не могу сказать». Скорее всего, её психокод содержит на сей счёт строгие инструкции – всё отрицать... Но вернёмся к началу. Аня выполнила мой приказ, а охранная система истолковала её поведение так, что я её гость. Когда мы прошли в рубку управления, Аня по моему приказу сообщила бортовому компьютеру, что я намерен подключиться к нему. Тот воспринял это как распоряжение не препятствовать моему входу в систему.
   – Тупая машина.
   – Не менее тупая, чем компьютеры других кораблей. Если сделать их шибко умными и дать им слишком широкую свободу действий, они способны такого натворить, что не дай бог. Я не угрожал Ане, не применял против неё насилия, не покушался на её жизнь, так что компьютеру не о чем было беспокоиться. Конечно, его система обладала многоступенчатой защитой, но против меня она оказалась бессильной. Всё-таки я кибер – и далеко не из худших.
   – Ты подчинил корабельный компьютер?
   – Ага. И заодно отключил телепортационную камеру – здесь она именуется нуль-порталом. Теперь мы можем не беспокоиться, что хозяева корабля телепортируют к нам на борт группу захвата. Я специально спросил об этом Аню. Не напрямик, разумеется, а путём косвенных вопросов. Телепортация возможна только в специальные порталы-приёмники. Ещё я выяснил, что перемещение происходит мгновенно, а его предельная дальность обратно пропорциональна массе телепортируемого объекта. Так, например, будь в нашей компании ещё один человек, мы бы остались на месте.
   – Мы далеко от Новороссии?
   – Пятнадцать с половиной астрономических единиц. В направлении, перпендикулярном плоскости эклиптики. В общем, за пределами системы.
   – Ого!
   – Но, с другой стороны, это мизер, если сравнивать с межзвёздными масштабами. На мой вопрос, можно ли телепортировать на расстояние в парсек объект массой один грамм, Аня сказала «нет», а насчёт миллиграмма отвечать отказалась. Уточнить предельную массу я уже не успел.
   – Почему?
   Валько виновато потупился:
   – Извини, Рашель, я упустил её.
   – Как это? Она сбежала?
   – Не совсем. Я сам её... ну, вроде как отослал. Действие наркотика стало ослабевать, и мне пришлось парализовать её. Но от выстрела сработал её телепортёр, и она исчезла. Наверное, переместилась в специально предусмотренное для таких случаев убежище. Я, дурак, не додумался заблокировать телепортацию с помощью того устройства. Совсем забыл о нём.
   Я придвинулась к нему и обняла его за плечи.
   – Не ругай себя. Каждый может ошибиться. Я бы на твоём месте... ай, да что и говорить! Я бы даже не выбралась из той комнаты. И уж точно не смогла бы подчинить себе корабельный компьютер.
   Валько с улыбкой посмотрел на меня:
   – Ты так думаешь? А я как-то слышал историю об одной двенадцатилетней девчонке, которая провернула подобный номер.
   – Да. Только потому, что ей удалось украсть у отца все коды доступа... Кстати, что мы тут сидим? – Я резко вскочила с дивана. – Пошли скорее в рубку. Раз Аня сбежала, то скоро расскажет своим, что корабль в наших руках. Телепортироваться сюда они не смогут, зато вполне способны атаковать извне. Вряд ли это единственный их корабль.
   Валько кивнул, поднимаясь:
   – Да, я подумал об этом. Если есть флагман эскадры, то высока вероятность существования и самой эскадры. И хотя все датчики наружного наблюдения свидетельствуют, что в пределах их досягаемости космос чист, всё равно лучше убраться отсюда. А в пилотировании и навигации я, к сожалению, полный профан. Сейчас мы приведём в чувство Олега и...
   – Нет, – перебила я его. – У нас нет времени. Прежде нужно заняться кораблём, а Олег пусть часик подождёт. К тому же, чем дольше он проспит, тем слабее у него будет постпарализационный синдром.
   – Вообще-то я уже положил корабль на курс, – заметил Валько.
   – Вот как? И куда мы летим?
   – Просто наобум. Подальше от места его дрейфа, параллельно плоскости эклиптики.
   – Этого мало. По ионному следу легко будет вычислить, в каком направлении мы улетели. Поэтому нужно задать изменчивую траекторию – тогда нас не смогут перехватить. А гнаться по самому следу – занятие неблагодарное и почти бесполезное; для этого нужно, чтобы преследователь намного превосходил по скоростным качествам преследуемого.
   – Аргумент принимается, – кивнул Валько. – Сначала идём в рубку.
   Мы вышли из кают-компании и стали подниматься по спиральной лестнице наверх. На таких небольших крейсерах с четырьмя продольными ярусами лифтом пользовались только законченные лентяи да ещё те, кто имел при себе тяжёлый груз. Мы же были налегке, поэтому мигом преодолели два пролёта и оказались на самом верхнем, первом ярусе, где находилась рубка управления.
   – Вот, Рашель, взгляни, – произнёс Валько, указывая на какое-то тёмное пятно посреди коридора, метрах в пяти от двери рубки. – Когда я заметил, что действие наркотика проходит, то решил отвести Аню в лазарет, чтобы вколоть ей снотворного. А она вырвалась и побежала. Ну, я и выстрелил ей вслед.
   Я подошла ближе к пятну. На поверку это оказалось углубление в полу, почти правильной параболической формы, с гладкой, словно отполированной поверхностью.
   – Прихватила с собой, – прокомментировал Валько очевидный факт. – Хорошо, что я не выстрелил, когда она была ближе. Тогда бы вместе с ней отправился и кусочек меня.
   Внезапно мне пришла в голову одна мысль.
   – Послушай, но ведь при этом должно было здорово рвануть. Когда Аня исчезла, на её месте осталась пустота, а это... это как вакуумная бомба!
   – Взрыва, слава богу, не было. Иначе сейчас я бы с тобой не разговаривал. Зато был хлопок, как в прошлый раз. Только посильнее – мне капитально уши заложило. Я думаю, при телепортации происходит обмен массами. Аня переместилась куда-то, а воздух с того места перенёсся сюда. Естественно, возник перепад давления – ну, и хлопнуло.
   – Понятно, – сказала я. – Нужно будет чем-то законопатить эту дыру. А то, чего доброго, кто-то из нас забудет о ней и подвернёт себе ногу. Но с этим мы разберёмся позже. А сейчас главное – замести следы. И, конечно, решить, что будем делать дальше.
   Рубка управления «Нахимова» была гораздо просторнее, чем на бывшей отцовской «Заре Свободы». Да и само судно, судя по всему, имело более внушительные габариты, чем типовые лёгкие крейсера. Категория «C» на грани «B». Ещё чуть-чуть – и был бы крейсер среднего класса, принадлежащий к подклассу полулёгких фрегатов.