Страница:
Не договорив, Звенислава повернулась и, всхлипывая, бросилась вон. Уже издалека донеслись неразборчивые причитания: "Все вы, вояки, одним миром мазаны..."
- Баба, она баба и есть, - проворчал Ипатий, наполняя мёдом отделанный серебром рог и передавая его Карсидару. - Вроде бы обо всём договорились. Вроде бы согласилась не протестовать, а отпустить тихо-мирно. Выходит, рассчитывала, что ты откажешься брать меня в поход. И понимает ведь, что я всё равно поеду, что не усижу в Киеве, - а непременно должна сварку учинить! Но - горяча, горяча...
Ипатий улыбнулся, наполнил мёдом второй рог, заговорщически подмигнул Карсидару и спросил, хитро прищурившись:
- Милка твоя тоже так беснуется?
Карсидар отвёл глаза и смущённо кашлянул в кулак.
- Нет. Больше плачет.
Ипатий зычно хохотнул, хлопнул его по плечу и сказал:
- Так выпьем же за то, чтобы поскорее расправиться со всеми нашими вороженьками и вернуться с победой домой целыми и невредимыми!
Они осушили рога, вновь наполнили и выпили за благую весть, которую архангел Гавриил принёс в этот день Приснодеве Марии и принялись закусывать, чем Бог послал (так выразился Ипатий, хотя блюда появились на столе явно не по велению Иисуса Христа, а стараниями Звениславы). И только тогда Карсидар перешёл к главному.
- Кстати, Андрей мне привета не передавал? - спросил он как бы между делом, невзначай, и тут же настроился на мысли Ипатия, чтобы не пропустить ровным счётом ничего.
- Андрей? - сотник рассеянно пожал плечами. - Да вроде нет. Я бы запомнил, ежели бы что важное... А ты чего-то ждал?
Недоумение Ипатия было вполне искренним, к тому же, судя по его мыслям, он явно не собирался ничего утаивать. Карсидар с трудом подавил горький вздох. Значит, вот так и ушёл Читрадрива из его жизни - тихо, незаметно... и навсегда. В лучшем же случае - на многие-многие годы...
- Да ладно, всё в порядке, - с деланной небрежностью произнёс Карсидар. Ничего важного я не ждал. Просто к слову пришлось.
И, чтобы переменить тему разговора, попросил Ипатия ещё раз рассказать о путешествии к последнему западному морю.
Сотник охотно повторил то, что поведал в королевском дворце. Тут и Звенислава тихонечко вошла в комнату, подсела к столу и, подперев рукой левую щеку, с грустью уставилась на мужа. Ипатий же явно увлёкся, начал даже жестикулировать, упоминал такие подробности, о которых умолчал прежде.
И среди прочего, чему он не придал особого значения, была такая фраза:
- И вот тогда Андрей говорит: мол, одни с родной землёй в сердце рождаются, другие её для себя завоёвывают и срастаются с ней, а третьи мирно выбирают. Представляешь? Хитро сказано, между прочим!
Хмельной мёд ударил сотнику в голову, он принялся живописать какой-то смешной случай, приключившийся на обратном пути. Звенислава по-прежнему грустно смотрела на развеселившегося мужа. А Карсидар вдруг засуетился, вскочил и, повторяя:
- Что-то засиделся я у тебя, Ипатий, а мне надо поторапливаться, попробовал выйти из-за стола. Только почему-то зацепился полой кафтана за край скамьи и всё никак не мог отцепить...
- Но меня-то ты в поход берёшь? - с надеждой спросил сотник. - Твёрдо решил? Смотри, не передумай.
Справившись наконец с кафтаном, Карсидар заверил, что не передумает, и покинул дом Ипатия, провожаемый восторженными напутствиями хозяина и красноречивым укоризненным взглядом хозяйки.
Однако с сотникова подворья ушёл не сразу. Он сломал свесившуюся с покатой крыши сарая сосульку, приложил её к разгорячённому лбу и подождал, пока она полностью не растает. И только тогда вывел Ристо из конюшни и покинул двор Ипатия.
Без сомнения, слова Читрадривы о родине относились непосредственно к нему. "Выбирают родную землю..." Определённо, это о Карсидаре. Он выбрал своей родиной Русь, обосновался здесь, приобрёл положение, семьёй обзавёлся... А Читрадрива звал его с собой! Напоминал про вход в пещеру. Но Карсидар не пошёл, предпочёл остаться в Киеве. На новой родине, третьей по счёту. Да-да, Земля Обета, Орфетан, теперь вот - Русь.
Неужели Читрадрива действительно считает, что Карсидар смалодушничал? Презирает его за это и даже не счёл нужным передать что-нибудь на прощание. Но нет! Разве ему непонятно, что бродяга-мастер попросту устал? Пора же, в самом деле, осесть.
Но самое странное, что шепетек несколько раз говорил почти о том же...
При воспоминании об этом человеке Карсидара передёрнуло. Он вдруг сообразил, что находится в Копыревом конце. Как раз здесь живут иудеяне. А если он своими мыслями привлекает людей?.. Чёрт, только этого не хватало!
Едва Карсидар ускорил аллюр коня, как сзади его окликнули:
- Давид!
Имя было произнесено явно не русичем. Первый гласный звук звавший произнёс очень нечётко, почти проглотил его, зато второй наоборот растянул. Получилось что-то вроде "Д'виид". Карсидар остановился, медленно оглянулся и, покорившись неизбежному, спешился.
Зерахия шёл к нему, расставив руки в стороны, точно хотел поймать и заключить в объятия. Как всегда, он смотрел прямо в глаза Карсидару и, как всегда, улыбался доброй, открытой улыбкой.
Вот уж воистину загадочная личность! С одной стороны, типичный иудеянин, как и все остальные. Но с другой стороны, ведёт себя совсем не так, как прочие его сородичи.
Проявлялось это прежде всего в том, что Зерахия нисколечко не боялся "колдуна". Собственно, их знакомство началось именно с этого. Карсидар уже не мог толком припомнить, что ему понадобилось в Копыревом конце в тот знойный летний день, только иудеянин совершенно неожиданно вынырнул из проулочка и сразу же спросил на языке русичей, стараясь произносить непривычные слова как можно чётче:
- Послушай, не ты ли воевода Давид?
Обманувшись полной доброжелательностью помыслов встреченного, Карсидар в первый миг не уловил подозрительной странности ситуации и подтвердил: да, это действительно он. И лишь затем, внимательно прислушавшись к мыслям незнакомца, пробормотал:
- Послушай... Как ты осмеливаешься приближаться к проклятому колдуну? Или ты не знаешь, кто я на самом деле?
- Нет, отчего же, знаю, - скаля крупные жёлтоватые, напоминающие лошадиные, зубы, ответил странный иудеянин. - Ты ещё больший колдун, чем твой друг Андрей, приходивший однажды к нашему учителю Нахуму. При своём чудесном появлении в здешних краях ты сжёг живьём пять сотен татар...
- И ты не боишься, что я убью тебя на месте? Сожгу огнём, как тех нечестивых псов, - перебил его Карсидар, скрестив руки на груди и грозно насупившись, словно действительно намеревался испепелить взглядом странного иудеянина.
Однако тот ни капельки не испугался и ответил просто:
- Не боюсь.
- А вдруг?..
- Нет, - по-прежнему спокойно сказал иудеянин.
Поскольку Карсидар хотел лишь напугать его, то теперь оказался в довольно глупом положении. Он отнюдь не собирался для подтверждения своей правоты прибегать к столь нелюбимому здесь колдовству, так что не оставалось ничего иного, кроме как признать правоту нежданного собеседника.
- Ну, допустим... ты прав, - сказал наконец Карсидар, расслабляясь.
- Вот видишь, - иудеянин вновь широко осклабился. - Я так и знал.
- Ты тоже читаешь мысли? - мгновенно насторожился Карсидар.
- О нет, нет, ни в коем случае! - иудеянин замахал руками, как машет подрезанными крыльями курица, тщетно пытаясь взлететь. - Просто я знал, что ты меня не убьёшь и что тебя нечего опасаться.
- Храбрый ты, однако, - Карсидар вновь осторожно прощупал помыслы этого странного человека и, вновь не обнаружив ничего подозрительного, изумился пуще прежнего. - Как тебя зовут?
Вот так они познакомились. Выяснилось, что странного иудеянина звали Зерахией и что соплеменники считали его немножечко "мишигине" (то есть, грубо говоря, "с приветом"), поэтому жил он как бы отдельно от местной иудеянской общины и пользовался невероятной свободой совершать любые поступки, идущие вразрез со здравым смыслом и общепринятой моралью. Например, за общение с "проклятым колдуном" всякому иудеянину грозила жестокая расправа, заранее одобренная учителем Нахумом - но только не Зерахии.
Или вот ещё пример. Этот престранный субъект зарабатывал на жизнь весьма оригинальным способом: являясь на громадное Подольское торжище в базарный день, скупал по дешёвке то ли продукты, то ли ремесленные изделия, в зависимости от спроса, на который у него было особое чутьё, а затем высматривал покупателя побогаче и продавал ему разом весь товар, несколько увеличивая цену. Называл он это странное занятие смешным словом "шепетек".
Карсидар поначалу не поверил, что таким способом можно заработать на жизнь, но, скаля в улыбке лошадиные жёлтые зубы, Зерахия сказал лишь:
- Да много ли мне, одинокому, надо! Хватит и нескольких резанов, лишь бы до следующего базарного дня протянуть. А они каждую неделю бывают. Не пропаду.
Насколько понял Карсидар, Зерахия был совершенно чужд накопительству. У него за душой не было ничего, кроме крошечного глинобитного домишки да пары кун серебра, которые он с благословения своего Адоная еженедельно пускал в оборот с единственной целью: заработать ровно столько, чтобы хватило на пропитание и уплату налогов.
Узнав это, Карсидар понял, что действительно имеет дело с сумасшедшим. В самом деле: у человека нет семьи, почёта и положения, нет богатства... Правда, деньги есть, однако он не стремится увеличить их количество. Не говоря уже о семье, почёте и положении. Но почему?
- Когда Адонай того захочет, Он сделает бедного Зерахию тем, кем Сам захочет.
Таков был невразумительный ответ полоумного иудеянина. Услышав это впервые, Карсидар только рукой махнул и ушёл прочь, вежливо посмеиваясь в бороду. Однако проклятый шепетек периодически подстерегал его в самых неожиданных местах, по большей части в Копыревом конце, но иногда на Подоле, а пару раз даже в Берестовом, и не переставал огорошивать самыми идиотскими вопросами.
Как и уехавший Читрадрива, Зерахия больше всего интересовался, помнит ли Карсидар о том, что по рождению принадлежит к племени иудеян и понимает ли, что явился на свет не просто так, а с определённой целью. Когда же Карсидар возражал, что приняв крещение, отрёкся от народа, к которому принадлежал когда-то, шепетек до неприличия громко хохотал и отвечал обыкновенно, что Иисус Христос, между прочим, тоже был окрестившимся иудеянином и что после этого Он, наоборот, возвысился над прочими людьми. Также Зерахия любил помучить Карсидара вопросами о колдовстве, о его семье и, особенно, о сыне. Карсидар всякий раз выходил из себя и грозился немедленно парализовать наглеца, а то и вовсе убить. Но шепетек неизменно скалил жёлтые зубы, поправлял свою нелепую шапку и приглашал:
- Давай, я жду.
Карсидар внутренне закипал от бессильной злобы, так как чувствовал, что не в состоянии ничего поделать, ругался сквозь зубы и лишь ускорял шаг, не рискуя мгновенно исчезать с многолюдных киевских улиц. А вслед ему неслись заумные речи шепетека, в которых простому воину разобраться крайне затруднительно...
Интересно, что он задумал теперь? Карсидар попробовал сосредоточиться на мыслях Зерахии, однако чувство неопределённости, которое неизменно охватывало его при общении с сумасшедшим иудеянином, как всегда помешало проникнуть слишком глубоко. А поверхностные помыслы шепетека были кристально чисты и доброжелательны. Дабы замять возникшую неловкость, Карсидар спросил:
- Ну, и чем ты теперь занимаешься?
- Как это чем! - всплеснул руками иудеянин. - Тем же, чем и остальные: снаряжением войска, которое вскоре отправится на восток под твоим предводительством.
- Так ты что, поедешь с обозом?! - воскликнул Карсидар, представив, как ненавистный упрямец будет периодически возникать рядом с ним в самые неподходящие моменты.
- Зачем? - Зерахия сделал неопределённое движение. - Я, конечно же, остаюсь тут. Пусть другие едут, если кому охота.
У Карсидара отлегло от сердца.
- Ладно, - сказал он, вздохнув с явным облегчением. - А что же ты делаешь здесь?
- Во-первых, я живу в слободке неподалёку, почему бы мне не сходить в город и не прогуляться по улицам, - с плохо скрываемой насмешкой ответил шепетек. - Во-вторых, я как раз направлялся к Ипатию...
- А у Ипатия ты что позабыл? - Карсидар пристально посмотрел прямо в глаза собеседнику и одновременно предпринял новую попытку окунуться в глубину его мыслей.
- Да всё то же, - ни капли не теряясь, отвечал Зерахия. - Он только что вернулся и вряд ли усидит на месте. Вот уж кому пристало идти с тобой на татар, так это Ипатию! А у его воинов, можно сказать, ничего не готово. Вот я и пришёл потолковать с сотником, чем ему и его людям можно пособить.
- Шёл бы ты отсюда подобру-поздорову, - процедил сквозь зубы Карсидар. Рать поведу я, снаряжают её все вплоть до короля, есть кому обо всём позаботиться.
- Так-то оно так, да только всех мелочей вы всё равно не учтёте, - мягко возразил шепетек. - А по мелочам я себе на курицу заработаю, на пурим полакомлюсь. Кто же подарит бедному мишигине парочку гоменташен? А так хоть курица будет.
Ну, не было никакого сладу с этим чокнутым! Карсидар в сердцах плюнул и произнёс тоном, не оставляющим надежды на благорасположение:
- Что ж, ладно. Собрался к Ипатию, так и ступай к нему. Ко мне ты чего пристал?
- Да потому, хавер, что хотел поговорить с тобой. Ипатий обязательно должен был пойти к королевскому воеводе проситься в поход, но вышло немножечко наоборот - воевода сам к сотнику пожаловал. Вот мы и встретились.
Оттого, что иудеянин назвал его "хавер", то есть "друг", Карсидару сделалось не по себе. Моментально вспомнилось гандзакское "хавар", а вместе с ним и то, что Читрадрива так и не пожелал передать ему прощальный привет. Кроме того, без всякого чтения мыслей стало ясно, что Зерахия собирается предпринять новую атаку.
- Слушай, ты... как там тебя... - Карсидар чувствовал, что задыхается от гнева. - Исчезни отсюда... Быстро. Прошу тебя... заклинаю... Христом Богом...
Карсидар зарычал. Он уже плохо соображал, что говорит, лишь вспомнил, как всё тот же Читрадрива постоянно поправлял его: "Если решил обосноваться на Руси, не поминай других богов, кроме Иисуса Христа". Вот и научился. Да ещё почувствовав, как шепетек внутренне усмехается, вспомнил, что иудеяне ни во что не ставят христианского бога, и поспешно добавил:
- Ну ладно, Адонаем твоим заклинаю, уйди!
- Адонаем не заклинают, - сказал Зерахия, наставительно поднимая к небу палец. - И кроме того, Адонай такой же твой, как и мой. Или ты не читал свои священные книги, которые обязан почитать, как ноцри, и не знаешь, что у йегудим и ноцрим один Бог?
Своей болтовнёй Зерахия всё больше напоминал ему Читрадриву. Это было крайне неприятно, однако у Карсидара не осталось больше сил для сопротивления. А сесть на Ристо и ускакать прочь значило признать своё поражение.
- Ладно, умник, твоя взяла. Только скажи... не знаю уж, ради какого бога, но скажи наконец: кто тебе открыл, что я иудеянин по рождению? Шмуль?
Непоколебимая уверенность в иудеянском происхождении Карсидара была одной из загадок Зерахии. Хорошо ещё, что он ни разу не назвал его "насихом", наследником исчезнувшего Ицхака! Значит, если старый купец в самом деле что-то разболтал, то лишь самую малость.
- Я не собираю сплетни, - фыркнул Зерахия. - Лашон ха-ра! В который раз повторяю: всё проще простого. Твой друг Андрей, когда приходил к нашим, утверждал, что происходит из племени, родственного нашему, но огречившегося. Почему бы не предположить, что и ты такой же огречившийся йегуди? А уж если посмотреть на твоё лицо, сразу становится ясно, что никакой ты не а'гой, а натуральный а'ид. Это только русы могли принять тебя за своего. Кроме того, тебя с головой выдаёт имя. Среди русов его носят в основном князья, поскольку так звали нашего славного короля, между прочим, упомянутого в танахе. Если бы ты никак не был связан с йегудим, то выбрал бы себе имя поскромнее.
Объяснение было довольно правдоподобное, тем более если учесть сверхъестественное чутьё шепетека. Хотя подозрение со Шмуля всё равно не снималось.
Карсидар благоразумно умолчал о том, что Данила Романович в присутствии Михайла и Остромира уже пытался однажды узнать, не является ли он иудеянином, вздохнул и сказал:
- Ладно, и это похоже на правду.
- Это просто правда, - уточнил Зерахия.
- Ну, хорошо, хорошо, - не имея сил спорить с полоумным иудеянином, Карсидар вынужден был принять на веру и это. - Теперь выкладывай, что тебе от меня нужно, и я поеду по своим делам. Поверь, у меня их предостаточно.
- Вот и ладно! - обрадовался шепетек. - Вот и умница! Ты отправишься по своим делам, я вернусь к Ипатию и заработаю на курицу к празднику, который будет послезавтра. А нужно мне от тебя, хавер, только одно. Пусть под моим нажимом, но ты признал, что по рождению принадлежишь к нашему племени. В таком случае скажи: долго ещё ты намерен колдовать?
Вопрос был поставлен ребром. И отвечать не имело смысла. Карсидар молча вскочил в седло и припустил коня.
- Эй, Давид, я не получил ответа, - окликнул его Зерахия.
Карсидар остановился и сказал со вздохом:
- Ответ мой прост. Если бы не колдовство проклятого Хорсадара и поганого Дрива, Киев был бы стёрт с лица земли несметными полчищами Бату. И ты бы не донимал меня дурацкими вопросами, а лежал бы в сырой земле, пожираемый червями. И никакие Адонай с Христом тебе бы не помогли. Понял?
- Понять-то понял, - Зерахия догнал Карсидара и взял Ристо за поводья. Да только плохо, когда колдовство делается вторым богом. И уж это необходимо уразуметь в первую очередь тебе, Давид. Нет богов, кроме Адоная! Тем более, для потомков Исраэля, к числу которых принадлежишь и ты.
Карсидар почувствовал, что вновь закипает. Заведя речь о колдовстве, этот наглец пытается разбередить незажившую рану.
- Вот мой истинный бог, - сказал Карсидар, похлопав по рукояти висевшего на левом боку меча. - Да ещё верный конь. Тебе этого не понять, торговая душонка.
- Меч может сломаться, конь рано или поздно падёт, - как бы извиняясь, Зерахия развёл руками и слегка поклонился. - Что же тогда останется? Всё-таки колдовать?
- А хоть бы и так! Тебе какое дело? - возмутился Карсидар. - Проваливай, зарабатывай на свою курицу...
С его уст едва не сорвалось бранное слово, но шепетек очень вовремя перебил его:
- Вот и я о том же, хавер. Но не думал ли ты, что в один далеко не прекрасный день может объявиться более опытный колдун, способный пересилить тебя? Что ты станешь делать тогда?
Нет, этот разговор добром не кончится! Прочь отсюда!
- И никак ты не уразумеешь, малоумный, что тебе ничего не остаётся, как уповать на Адоная, - продолжал Зерахия. - Если тебе никто не говорил таких слов, запомни: йегудим - Божий народ, йегудим были Божьим народом, есть и будут. Ничто в этом мире не вечно, всё есть тлен и прах, лишь Адонай всегда верен Своим обещаниям.
"И вот передо мной сумасшедший пророк этого самого Адоная", - едва не сказал Карсидар, но предпочёл промолчать и вновь припустил коня, твёрдо решив больше не останавливаться.
- Запомни, Давид, только на Адоная можешь ты опереться в трудный миг, ни на кого более! - Зерахия уцепился на этот раз за стремя и едва поспевая, путаясь в длинных полах своего нелепого кафтана и придерживая шапку, бежал рядом с Ристо. - Человек ограничен, Адонай беспределен. Он исцеляет, а человек способен только подлечивать, в лучшем случае - с трудом залечивать раны. Твой дружок Андрей с помощью колдовства лечил других людей. Но за тобой даже такая слабая способность к врачеванию не замечена, хотя со своими ранами ты справляешься просто блестяще.
Тут шепетек споткнулся и удержался на ногах лишь благодаря тому, что вовремя разжал пальцы.
- Так вот, хавер, прошлым летом у тебя родился сын, - неслось вслед Карсидару. - Не дай тебе Бог держать его на руках, видеть, как он умирает и сознавать, что всё твоё колдовство тут бессильно!
Карсидар сжал зубы и хлестнул Ристо уздечкой. Голос Зерахии внезапно сделался хриплым, скрипучим.
- Да убережёт тебя милосердный Адонай от такой беды, искренне тебе того желаю...
- Пошёл к чёрту!!! - рявкнул Карсидар, перешёл на галоп и не сбавлял темпа скачки, пока не очутился в Новом Городе.
Да разве похож этот сумасшедший торгаш на посланца Адоная?! Нет, злые чёрные боги надоумили его издеваться над Карсидаром! Проклятье...
Но сын! Маленький Андрейка... И Милка...
Карсидар боялся сознаться самому себе, как не хочется оставлять их одних в Киеве. Да, разумеется, он отправляется на восток во главе мощной армии как раз для того, чтобы оградить новую родину от новой беды. Значит, чтобы защитить и собственную семью. Но сынок!..
Сколько раз Карсидар осторожно прощупывал внутренний мир малыша, надеясь обнаружить у него хоть малейшие зачатки колдовства. И всё зря. Но старый Шмуль рассказывал, что приблизительно в таком возрасте, может, годом позже, маленький принц Давид устроил пожар в йерушалаймском дворце. Именно после этого случая король Ицхак надел сыну серьгу.
А как поступить Карсидару? Ещё раз попытаться распилить камешек от его собственной серьги надвое? Но здешние ювелиры подтвердили, что он чрезвычайно твёрдый и совершенно не поддаётся обработке. Тогда избавиться от кольца и прицепить Андрейке серьгу? Толку-то! Карсидар всю жизнь не мог снять собственную, пока её не отрубил вместе с ухом пёс Менке. Выходит, король Ицхак одел её сыну не просто так, а используя какие-то неведомые ему приёмы.
Но если дело обстоит таким образом, от серьги в ухе Андрейки не будет никакой пользы! Да и Карсидар лишится удобного инструмента, значительно расширяющего недоступные простым людям возможности. А вдруг в походе возникнет ситуация, когда он вынужден будет делать несколько дел разом, как на Тугархановой косе? Как же тут справиться без голубой капельки...
Но и оставлять Андрейку без присмотра боязно. Карсидар всякий раз подавлял подобные мысли, однако сейчас проклятый шепетек поставил его перед простым фактом: даже останься он в Киеве, и то неизвестно, что предпринять, если у Андрейки вдруг прорежутся колдовские способности. Если он, как Карсидар в детстве, начнёт шутя вызывать пожары вокруг себя. Как бы несмышлёныш не пострадал от собственной шалости. Да и кто знает, что именно малыш начнёт вытворять и какова на самом деле его сила...
А вдруг Андрейка и есть тот самый более сильный колдун, который способен противостать Карсидару?!!
Мысль дикая - но почему бы нет? Это пока он малюсенький беззащитный малыш, даже не начавший делать первые шаги, но когда вырастет... В самом деле, кто его знает!
Королевскому воеводе Давиду уже давным-давно надлежало быть в другом месте и отдавать необходимые распоряжения для ускорения приготовлений к походу. Но Карсидар остановил своего Ристо возле церкви в Георгиевском переулке и не двигался с места. Он совсем растерялся и не знал, что делать дальше, на что решиться. Будь проклят полоумный шепетек вместе со всеми его речами, сеющими смуту в душе... И если, помилуй, Господи Иисусе, поход против татар провалится, то виноват в этом будет единственный человек - мишигине Зерахия, своими способностями (без сомнения, выдающимися) поразительно похожий на покинувшего этот край Читрадриву!
Карсидару пришлось приложить невероятные усилия, чтобы всё-таки взять себя в руки и с головой уйти в дела. Но надо же, проклятый шепетек не оставил его в покое и на следующий день! Этот тощий недоумок посмел явиться прямо к нему на подворье с самого утра и не обращая ни малейшего внимания на испуг Милки и старой мамки, скаля в неотразимой лошадиной улыбке жёлтые зубы, сообщил:
- Всё в порядке, Д'виид! С Ипатием я обо всём договорился, и ещё сегодня до обеда его люди получат всё необходимое.
Карсидар едва совладал с собой: ещё ни разу ненавистный иудеянин не осмеливался приходить в его дом! Неужели же Зерахия решил окончательно доконать его?!
И схватив шепетека за отвороты нелепого длиннополого одеяния, Карсидар выволок его за ворота и срывающимся хриплым голосом прорычал:
- Я!.. Ты!.. Зачем?.. Как посмел ты сюда явиться, мерзавец?!
Сумасшедший иудеянин нисколечко не испугался, как всегда миролюбиво осклабился и огорошил Карсидара очередным нелепым заявлением:
- Мы вчера таки немножечко не договорили, хавер. Так, самую малость. Ты слишком быстро ускакал, а пеший конного не догонит.
- Не о чем нам с тобой разговаривать, понял, ты, отродье дикого осла и шелудивой свиньи?! - тараща глаза, шипел Карсидар. Его руки уже мяли густую чёрную бороду шепетека и сами собой подбирались к его горлу.
- Не договорили, - невозмутимо возразил Зерахия.
- О чём?! О снаряжении полусотни "коновалов", что ли?
- И об этом в частности, - шепетек был сама любезность. - Но я больше насчёт пурима хотел... Ты вообще представляешь, что это за праздник?
Ну невозможно было сердиться на этого чокнутого! Карсидар едва не начал душить его, а Зерахия как ни в чём не бывало рассуждает о каких-то там праздниках. Идиот!
Карсидар встряхнул шепетека так, что, казалось, услышал, как стукнули друг о дружку его кости, тут же отпустил и рявкнул:
- Что там за праздник такой!.. Говори да проваливай отсюда подобру-поздорову, пока я твою пустую башку назад не скрутил!!!
- С удовольствием, - Зерахия оправил одежду, разгладил бороду и обронив: Надеюсь, ты понимаешь, что я это насчёт праздника, - принялся путано излагать что-то про девушку Эсфирь, короля Ахашвероша, королевского советника Мордехая и его лютого врага Гамана.
- Баба, она баба и есть, - проворчал Ипатий, наполняя мёдом отделанный серебром рог и передавая его Карсидару. - Вроде бы обо всём договорились. Вроде бы согласилась не протестовать, а отпустить тихо-мирно. Выходит, рассчитывала, что ты откажешься брать меня в поход. И понимает ведь, что я всё равно поеду, что не усижу в Киеве, - а непременно должна сварку учинить! Но - горяча, горяча...
Ипатий улыбнулся, наполнил мёдом второй рог, заговорщически подмигнул Карсидару и спросил, хитро прищурившись:
- Милка твоя тоже так беснуется?
Карсидар отвёл глаза и смущённо кашлянул в кулак.
- Нет. Больше плачет.
Ипатий зычно хохотнул, хлопнул его по плечу и сказал:
- Так выпьем же за то, чтобы поскорее расправиться со всеми нашими вороженьками и вернуться с победой домой целыми и невредимыми!
Они осушили рога, вновь наполнили и выпили за благую весть, которую архангел Гавриил принёс в этот день Приснодеве Марии и принялись закусывать, чем Бог послал (так выразился Ипатий, хотя блюда появились на столе явно не по велению Иисуса Христа, а стараниями Звениславы). И только тогда Карсидар перешёл к главному.
- Кстати, Андрей мне привета не передавал? - спросил он как бы между делом, невзначай, и тут же настроился на мысли Ипатия, чтобы не пропустить ровным счётом ничего.
- Андрей? - сотник рассеянно пожал плечами. - Да вроде нет. Я бы запомнил, ежели бы что важное... А ты чего-то ждал?
Недоумение Ипатия было вполне искренним, к тому же, судя по его мыслям, он явно не собирался ничего утаивать. Карсидар с трудом подавил горький вздох. Значит, вот так и ушёл Читрадрива из его жизни - тихо, незаметно... и навсегда. В лучшем же случае - на многие-многие годы...
- Да ладно, всё в порядке, - с деланной небрежностью произнёс Карсидар. Ничего важного я не ждал. Просто к слову пришлось.
И, чтобы переменить тему разговора, попросил Ипатия ещё раз рассказать о путешествии к последнему западному морю.
Сотник охотно повторил то, что поведал в королевском дворце. Тут и Звенислава тихонечко вошла в комнату, подсела к столу и, подперев рукой левую щеку, с грустью уставилась на мужа. Ипатий же явно увлёкся, начал даже жестикулировать, упоминал такие подробности, о которых умолчал прежде.
И среди прочего, чему он не придал особого значения, была такая фраза:
- И вот тогда Андрей говорит: мол, одни с родной землёй в сердце рождаются, другие её для себя завоёвывают и срастаются с ней, а третьи мирно выбирают. Представляешь? Хитро сказано, между прочим!
Хмельной мёд ударил сотнику в голову, он принялся живописать какой-то смешной случай, приключившийся на обратном пути. Звенислава по-прежнему грустно смотрела на развеселившегося мужа. А Карсидар вдруг засуетился, вскочил и, повторяя:
- Что-то засиделся я у тебя, Ипатий, а мне надо поторапливаться, попробовал выйти из-за стола. Только почему-то зацепился полой кафтана за край скамьи и всё никак не мог отцепить...
- Но меня-то ты в поход берёшь? - с надеждой спросил сотник. - Твёрдо решил? Смотри, не передумай.
Справившись наконец с кафтаном, Карсидар заверил, что не передумает, и покинул дом Ипатия, провожаемый восторженными напутствиями хозяина и красноречивым укоризненным взглядом хозяйки.
Однако с сотникова подворья ушёл не сразу. Он сломал свесившуюся с покатой крыши сарая сосульку, приложил её к разгорячённому лбу и подождал, пока она полностью не растает. И только тогда вывел Ристо из конюшни и покинул двор Ипатия.
Без сомнения, слова Читрадривы о родине относились непосредственно к нему. "Выбирают родную землю..." Определённо, это о Карсидаре. Он выбрал своей родиной Русь, обосновался здесь, приобрёл положение, семьёй обзавёлся... А Читрадрива звал его с собой! Напоминал про вход в пещеру. Но Карсидар не пошёл, предпочёл остаться в Киеве. На новой родине, третьей по счёту. Да-да, Земля Обета, Орфетан, теперь вот - Русь.
Неужели Читрадрива действительно считает, что Карсидар смалодушничал? Презирает его за это и даже не счёл нужным передать что-нибудь на прощание. Но нет! Разве ему непонятно, что бродяга-мастер попросту устал? Пора же, в самом деле, осесть.
Но самое странное, что шепетек несколько раз говорил почти о том же...
При воспоминании об этом человеке Карсидара передёрнуло. Он вдруг сообразил, что находится в Копыревом конце. Как раз здесь живут иудеяне. А если он своими мыслями привлекает людей?.. Чёрт, только этого не хватало!
Едва Карсидар ускорил аллюр коня, как сзади его окликнули:
- Давид!
Имя было произнесено явно не русичем. Первый гласный звук звавший произнёс очень нечётко, почти проглотил его, зато второй наоборот растянул. Получилось что-то вроде "Д'виид". Карсидар остановился, медленно оглянулся и, покорившись неизбежному, спешился.
Зерахия шёл к нему, расставив руки в стороны, точно хотел поймать и заключить в объятия. Как всегда, он смотрел прямо в глаза Карсидару и, как всегда, улыбался доброй, открытой улыбкой.
Вот уж воистину загадочная личность! С одной стороны, типичный иудеянин, как и все остальные. Но с другой стороны, ведёт себя совсем не так, как прочие его сородичи.
Проявлялось это прежде всего в том, что Зерахия нисколечко не боялся "колдуна". Собственно, их знакомство началось именно с этого. Карсидар уже не мог толком припомнить, что ему понадобилось в Копыревом конце в тот знойный летний день, только иудеянин совершенно неожиданно вынырнул из проулочка и сразу же спросил на языке русичей, стараясь произносить непривычные слова как можно чётче:
- Послушай, не ты ли воевода Давид?
Обманувшись полной доброжелательностью помыслов встреченного, Карсидар в первый миг не уловил подозрительной странности ситуации и подтвердил: да, это действительно он. И лишь затем, внимательно прислушавшись к мыслям незнакомца, пробормотал:
- Послушай... Как ты осмеливаешься приближаться к проклятому колдуну? Или ты не знаешь, кто я на самом деле?
- Нет, отчего же, знаю, - скаля крупные жёлтоватые, напоминающие лошадиные, зубы, ответил странный иудеянин. - Ты ещё больший колдун, чем твой друг Андрей, приходивший однажды к нашему учителю Нахуму. При своём чудесном появлении в здешних краях ты сжёг живьём пять сотен татар...
- И ты не боишься, что я убью тебя на месте? Сожгу огнём, как тех нечестивых псов, - перебил его Карсидар, скрестив руки на груди и грозно насупившись, словно действительно намеревался испепелить взглядом странного иудеянина.
Однако тот ни капельки не испугался и ответил просто:
- Не боюсь.
- А вдруг?..
- Нет, - по-прежнему спокойно сказал иудеянин.
Поскольку Карсидар хотел лишь напугать его, то теперь оказался в довольно глупом положении. Он отнюдь не собирался для подтверждения своей правоты прибегать к столь нелюбимому здесь колдовству, так что не оставалось ничего иного, кроме как признать правоту нежданного собеседника.
- Ну, допустим... ты прав, - сказал наконец Карсидар, расслабляясь.
- Вот видишь, - иудеянин вновь широко осклабился. - Я так и знал.
- Ты тоже читаешь мысли? - мгновенно насторожился Карсидар.
- О нет, нет, ни в коем случае! - иудеянин замахал руками, как машет подрезанными крыльями курица, тщетно пытаясь взлететь. - Просто я знал, что ты меня не убьёшь и что тебя нечего опасаться.
- Храбрый ты, однако, - Карсидар вновь осторожно прощупал помыслы этого странного человека и, вновь не обнаружив ничего подозрительного, изумился пуще прежнего. - Как тебя зовут?
Вот так они познакомились. Выяснилось, что странного иудеянина звали Зерахией и что соплеменники считали его немножечко "мишигине" (то есть, грубо говоря, "с приветом"), поэтому жил он как бы отдельно от местной иудеянской общины и пользовался невероятной свободой совершать любые поступки, идущие вразрез со здравым смыслом и общепринятой моралью. Например, за общение с "проклятым колдуном" всякому иудеянину грозила жестокая расправа, заранее одобренная учителем Нахумом - но только не Зерахии.
Или вот ещё пример. Этот престранный субъект зарабатывал на жизнь весьма оригинальным способом: являясь на громадное Подольское торжище в базарный день, скупал по дешёвке то ли продукты, то ли ремесленные изделия, в зависимости от спроса, на который у него было особое чутьё, а затем высматривал покупателя побогаче и продавал ему разом весь товар, несколько увеличивая цену. Называл он это странное занятие смешным словом "шепетек".
Карсидар поначалу не поверил, что таким способом можно заработать на жизнь, но, скаля в улыбке лошадиные жёлтые зубы, Зерахия сказал лишь:
- Да много ли мне, одинокому, надо! Хватит и нескольких резанов, лишь бы до следующего базарного дня протянуть. А они каждую неделю бывают. Не пропаду.
Насколько понял Карсидар, Зерахия был совершенно чужд накопительству. У него за душой не было ничего, кроме крошечного глинобитного домишки да пары кун серебра, которые он с благословения своего Адоная еженедельно пускал в оборот с единственной целью: заработать ровно столько, чтобы хватило на пропитание и уплату налогов.
Узнав это, Карсидар понял, что действительно имеет дело с сумасшедшим. В самом деле: у человека нет семьи, почёта и положения, нет богатства... Правда, деньги есть, однако он не стремится увеличить их количество. Не говоря уже о семье, почёте и положении. Но почему?
- Когда Адонай того захочет, Он сделает бедного Зерахию тем, кем Сам захочет.
Таков был невразумительный ответ полоумного иудеянина. Услышав это впервые, Карсидар только рукой махнул и ушёл прочь, вежливо посмеиваясь в бороду. Однако проклятый шепетек периодически подстерегал его в самых неожиданных местах, по большей части в Копыревом конце, но иногда на Подоле, а пару раз даже в Берестовом, и не переставал огорошивать самыми идиотскими вопросами.
Как и уехавший Читрадрива, Зерахия больше всего интересовался, помнит ли Карсидар о том, что по рождению принадлежит к племени иудеян и понимает ли, что явился на свет не просто так, а с определённой целью. Когда же Карсидар возражал, что приняв крещение, отрёкся от народа, к которому принадлежал когда-то, шепетек до неприличия громко хохотал и отвечал обыкновенно, что Иисус Христос, между прочим, тоже был окрестившимся иудеянином и что после этого Он, наоборот, возвысился над прочими людьми. Также Зерахия любил помучить Карсидара вопросами о колдовстве, о его семье и, особенно, о сыне. Карсидар всякий раз выходил из себя и грозился немедленно парализовать наглеца, а то и вовсе убить. Но шепетек неизменно скалил жёлтые зубы, поправлял свою нелепую шапку и приглашал:
- Давай, я жду.
Карсидар внутренне закипал от бессильной злобы, так как чувствовал, что не в состоянии ничего поделать, ругался сквозь зубы и лишь ускорял шаг, не рискуя мгновенно исчезать с многолюдных киевских улиц. А вслед ему неслись заумные речи шепетека, в которых простому воину разобраться крайне затруднительно...
Интересно, что он задумал теперь? Карсидар попробовал сосредоточиться на мыслях Зерахии, однако чувство неопределённости, которое неизменно охватывало его при общении с сумасшедшим иудеянином, как всегда помешало проникнуть слишком глубоко. А поверхностные помыслы шепетека были кристально чисты и доброжелательны. Дабы замять возникшую неловкость, Карсидар спросил:
- Ну, и чем ты теперь занимаешься?
- Как это чем! - всплеснул руками иудеянин. - Тем же, чем и остальные: снаряжением войска, которое вскоре отправится на восток под твоим предводительством.
- Так ты что, поедешь с обозом?! - воскликнул Карсидар, представив, как ненавистный упрямец будет периодически возникать рядом с ним в самые неподходящие моменты.
- Зачем? - Зерахия сделал неопределённое движение. - Я, конечно же, остаюсь тут. Пусть другие едут, если кому охота.
У Карсидара отлегло от сердца.
- Ладно, - сказал он, вздохнув с явным облегчением. - А что же ты делаешь здесь?
- Во-первых, я живу в слободке неподалёку, почему бы мне не сходить в город и не прогуляться по улицам, - с плохо скрываемой насмешкой ответил шепетек. - Во-вторых, я как раз направлялся к Ипатию...
- А у Ипатия ты что позабыл? - Карсидар пристально посмотрел прямо в глаза собеседнику и одновременно предпринял новую попытку окунуться в глубину его мыслей.
- Да всё то же, - ни капли не теряясь, отвечал Зерахия. - Он только что вернулся и вряд ли усидит на месте. Вот уж кому пристало идти с тобой на татар, так это Ипатию! А у его воинов, можно сказать, ничего не готово. Вот я и пришёл потолковать с сотником, чем ему и его людям можно пособить.
- Шёл бы ты отсюда подобру-поздорову, - процедил сквозь зубы Карсидар. Рать поведу я, снаряжают её все вплоть до короля, есть кому обо всём позаботиться.
- Так-то оно так, да только всех мелочей вы всё равно не учтёте, - мягко возразил шепетек. - А по мелочам я себе на курицу заработаю, на пурим полакомлюсь. Кто же подарит бедному мишигине парочку гоменташен? А так хоть курица будет.
Ну, не было никакого сладу с этим чокнутым! Карсидар в сердцах плюнул и произнёс тоном, не оставляющим надежды на благорасположение:
- Что ж, ладно. Собрался к Ипатию, так и ступай к нему. Ко мне ты чего пристал?
- Да потому, хавер, что хотел поговорить с тобой. Ипатий обязательно должен был пойти к королевскому воеводе проситься в поход, но вышло немножечко наоборот - воевода сам к сотнику пожаловал. Вот мы и встретились.
Оттого, что иудеянин назвал его "хавер", то есть "друг", Карсидару сделалось не по себе. Моментально вспомнилось гандзакское "хавар", а вместе с ним и то, что Читрадрива так и не пожелал передать ему прощальный привет. Кроме того, без всякого чтения мыслей стало ясно, что Зерахия собирается предпринять новую атаку.
- Слушай, ты... как там тебя... - Карсидар чувствовал, что задыхается от гнева. - Исчезни отсюда... Быстро. Прошу тебя... заклинаю... Христом Богом...
Карсидар зарычал. Он уже плохо соображал, что говорит, лишь вспомнил, как всё тот же Читрадрива постоянно поправлял его: "Если решил обосноваться на Руси, не поминай других богов, кроме Иисуса Христа". Вот и научился. Да ещё почувствовав, как шепетек внутренне усмехается, вспомнил, что иудеяне ни во что не ставят христианского бога, и поспешно добавил:
- Ну ладно, Адонаем твоим заклинаю, уйди!
- Адонаем не заклинают, - сказал Зерахия, наставительно поднимая к небу палец. - И кроме того, Адонай такой же твой, как и мой. Или ты не читал свои священные книги, которые обязан почитать, как ноцри, и не знаешь, что у йегудим и ноцрим один Бог?
Своей болтовнёй Зерахия всё больше напоминал ему Читрадриву. Это было крайне неприятно, однако у Карсидара не осталось больше сил для сопротивления. А сесть на Ристо и ускакать прочь значило признать своё поражение.
- Ладно, умник, твоя взяла. Только скажи... не знаю уж, ради какого бога, но скажи наконец: кто тебе открыл, что я иудеянин по рождению? Шмуль?
Непоколебимая уверенность в иудеянском происхождении Карсидара была одной из загадок Зерахии. Хорошо ещё, что он ни разу не назвал его "насихом", наследником исчезнувшего Ицхака! Значит, если старый купец в самом деле что-то разболтал, то лишь самую малость.
- Я не собираю сплетни, - фыркнул Зерахия. - Лашон ха-ра! В который раз повторяю: всё проще простого. Твой друг Андрей, когда приходил к нашим, утверждал, что происходит из племени, родственного нашему, но огречившегося. Почему бы не предположить, что и ты такой же огречившийся йегуди? А уж если посмотреть на твоё лицо, сразу становится ясно, что никакой ты не а'гой, а натуральный а'ид. Это только русы могли принять тебя за своего. Кроме того, тебя с головой выдаёт имя. Среди русов его носят в основном князья, поскольку так звали нашего славного короля, между прочим, упомянутого в танахе. Если бы ты никак не был связан с йегудим, то выбрал бы себе имя поскромнее.
Объяснение было довольно правдоподобное, тем более если учесть сверхъестественное чутьё шепетека. Хотя подозрение со Шмуля всё равно не снималось.
Карсидар благоразумно умолчал о том, что Данила Романович в присутствии Михайла и Остромира уже пытался однажды узнать, не является ли он иудеянином, вздохнул и сказал:
- Ладно, и это похоже на правду.
- Это просто правда, - уточнил Зерахия.
- Ну, хорошо, хорошо, - не имея сил спорить с полоумным иудеянином, Карсидар вынужден был принять на веру и это. - Теперь выкладывай, что тебе от меня нужно, и я поеду по своим делам. Поверь, у меня их предостаточно.
- Вот и ладно! - обрадовался шепетек. - Вот и умница! Ты отправишься по своим делам, я вернусь к Ипатию и заработаю на курицу к празднику, который будет послезавтра. А нужно мне от тебя, хавер, только одно. Пусть под моим нажимом, но ты признал, что по рождению принадлежишь к нашему племени. В таком случае скажи: долго ещё ты намерен колдовать?
Вопрос был поставлен ребром. И отвечать не имело смысла. Карсидар молча вскочил в седло и припустил коня.
- Эй, Давид, я не получил ответа, - окликнул его Зерахия.
Карсидар остановился и сказал со вздохом:
- Ответ мой прост. Если бы не колдовство проклятого Хорсадара и поганого Дрива, Киев был бы стёрт с лица земли несметными полчищами Бату. И ты бы не донимал меня дурацкими вопросами, а лежал бы в сырой земле, пожираемый червями. И никакие Адонай с Христом тебе бы не помогли. Понял?
- Понять-то понял, - Зерахия догнал Карсидара и взял Ристо за поводья. Да только плохо, когда колдовство делается вторым богом. И уж это необходимо уразуметь в первую очередь тебе, Давид. Нет богов, кроме Адоная! Тем более, для потомков Исраэля, к числу которых принадлежишь и ты.
Карсидар почувствовал, что вновь закипает. Заведя речь о колдовстве, этот наглец пытается разбередить незажившую рану.
- Вот мой истинный бог, - сказал Карсидар, похлопав по рукояти висевшего на левом боку меча. - Да ещё верный конь. Тебе этого не понять, торговая душонка.
- Меч может сломаться, конь рано или поздно падёт, - как бы извиняясь, Зерахия развёл руками и слегка поклонился. - Что же тогда останется? Всё-таки колдовать?
- А хоть бы и так! Тебе какое дело? - возмутился Карсидар. - Проваливай, зарабатывай на свою курицу...
С его уст едва не сорвалось бранное слово, но шепетек очень вовремя перебил его:
- Вот и я о том же, хавер. Но не думал ли ты, что в один далеко не прекрасный день может объявиться более опытный колдун, способный пересилить тебя? Что ты станешь делать тогда?
Нет, этот разговор добром не кончится! Прочь отсюда!
- И никак ты не уразумеешь, малоумный, что тебе ничего не остаётся, как уповать на Адоная, - продолжал Зерахия. - Если тебе никто не говорил таких слов, запомни: йегудим - Божий народ, йегудим были Божьим народом, есть и будут. Ничто в этом мире не вечно, всё есть тлен и прах, лишь Адонай всегда верен Своим обещаниям.
"И вот передо мной сумасшедший пророк этого самого Адоная", - едва не сказал Карсидар, но предпочёл промолчать и вновь припустил коня, твёрдо решив больше не останавливаться.
- Запомни, Давид, только на Адоная можешь ты опереться в трудный миг, ни на кого более! - Зерахия уцепился на этот раз за стремя и едва поспевая, путаясь в длинных полах своего нелепого кафтана и придерживая шапку, бежал рядом с Ристо. - Человек ограничен, Адонай беспределен. Он исцеляет, а человек способен только подлечивать, в лучшем случае - с трудом залечивать раны. Твой дружок Андрей с помощью колдовства лечил других людей. Но за тобой даже такая слабая способность к врачеванию не замечена, хотя со своими ранами ты справляешься просто блестяще.
Тут шепетек споткнулся и удержался на ногах лишь благодаря тому, что вовремя разжал пальцы.
- Так вот, хавер, прошлым летом у тебя родился сын, - неслось вслед Карсидару. - Не дай тебе Бог держать его на руках, видеть, как он умирает и сознавать, что всё твоё колдовство тут бессильно!
Карсидар сжал зубы и хлестнул Ристо уздечкой. Голос Зерахии внезапно сделался хриплым, скрипучим.
- Да убережёт тебя милосердный Адонай от такой беды, искренне тебе того желаю...
- Пошёл к чёрту!!! - рявкнул Карсидар, перешёл на галоп и не сбавлял темпа скачки, пока не очутился в Новом Городе.
Да разве похож этот сумасшедший торгаш на посланца Адоная?! Нет, злые чёрные боги надоумили его издеваться над Карсидаром! Проклятье...
Но сын! Маленький Андрейка... И Милка...
Карсидар боялся сознаться самому себе, как не хочется оставлять их одних в Киеве. Да, разумеется, он отправляется на восток во главе мощной армии как раз для того, чтобы оградить новую родину от новой беды. Значит, чтобы защитить и собственную семью. Но сынок!..
Сколько раз Карсидар осторожно прощупывал внутренний мир малыша, надеясь обнаружить у него хоть малейшие зачатки колдовства. И всё зря. Но старый Шмуль рассказывал, что приблизительно в таком возрасте, может, годом позже, маленький принц Давид устроил пожар в йерушалаймском дворце. Именно после этого случая король Ицхак надел сыну серьгу.
А как поступить Карсидару? Ещё раз попытаться распилить камешек от его собственной серьги надвое? Но здешние ювелиры подтвердили, что он чрезвычайно твёрдый и совершенно не поддаётся обработке. Тогда избавиться от кольца и прицепить Андрейке серьгу? Толку-то! Карсидар всю жизнь не мог снять собственную, пока её не отрубил вместе с ухом пёс Менке. Выходит, король Ицхак одел её сыну не просто так, а используя какие-то неведомые ему приёмы.
Но если дело обстоит таким образом, от серьги в ухе Андрейки не будет никакой пользы! Да и Карсидар лишится удобного инструмента, значительно расширяющего недоступные простым людям возможности. А вдруг в походе возникнет ситуация, когда он вынужден будет делать несколько дел разом, как на Тугархановой косе? Как же тут справиться без голубой капельки...
Но и оставлять Андрейку без присмотра боязно. Карсидар всякий раз подавлял подобные мысли, однако сейчас проклятый шепетек поставил его перед простым фактом: даже останься он в Киеве, и то неизвестно, что предпринять, если у Андрейки вдруг прорежутся колдовские способности. Если он, как Карсидар в детстве, начнёт шутя вызывать пожары вокруг себя. Как бы несмышлёныш не пострадал от собственной шалости. Да и кто знает, что именно малыш начнёт вытворять и какова на самом деле его сила...
А вдруг Андрейка и есть тот самый более сильный колдун, который способен противостать Карсидару?!!
Мысль дикая - но почему бы нет? Это пока он малюсенький беззащитный малыш, даже не начавший делать первые шаги, но когда вырастет... В самом деле, кто его знает!
Королевскому воеводе Давиду уже давным-давно надлежало быть в другом месте и отдавать необходимые распоряжения для ускорения приготовлений к походу. Но Карсидар остановил своего Ристо возле церкви в Георгиевском переулке и не двигался с места. Он совсем растерялся и не знал, что делать дальше, на что решиться. Будь проклят полоумный шепетек вместе со всеми его речами, сеющими смуту в душе... И если, помилуй, Господи Иисусе, поход против татар провалится, то виноват в этом будет единственный человек - мишигине Зерахия, своими способностями (без сомнения, выдающимися) поразительно похожий на покинувшего этот край Читрадриву!
Карсидару пришлось приложить невероятные усилия, чтобы всё-таки взять себя в руки и с головой уйти в дела. Но надо же, проклятый шепетек не оставил его в покое и на следующий день! Этот тощий недоумок посмел явиться прямо к нему на подворье с самого утра и не обращая ни малейшего внимания на испуг Милки и старой мамки, скаля в неотразимой лошадиной улыбке жёлтые зубы, сообщил:
- Всё в порядке, Д'виид! С Ипатием я обо всём договорился, и ещё сегодня до обеда его люди получат всё необходимое.
Карсидар едва совладал с собой: ещё ни разу ненавистный иудеянин не осмеливался приходить в его дом! Неужели же Зерахия решил окончательно доконать его?!
И схватив шепетека за отвороты нелепого длиннополого одеяния, Карсидар выволок его за ворота и срывающимся хриплым голосом прорычал:
- Я!.. Ты!.. Зачем?.. Как посмел ты сюда явиться, мерзавец?!
Сумасшедший иудеянин нисколечко не испугался, как всегда миролюбиво осклабился и огорошил Карсидара очередным нелепым заявлением:
- Мы вчера таки немножечко не договорили, хавер. Так, самую малость. Ты слишком быстро ускакал, а пеший конного не догонит.
- Не о чем нам с тобой разговаривать, понял, ты, отродье дикого осла и шелудивой свиньи?! - тараща глаза, шипел Карсидар. Его руки уже мяли густую чёрную бороду шепетека и сами собой подбирались к его горлу.
- Не договорили, - невозмутимо возразил Зерахия.
- О чём?! О снаряжении полусотни "коновалов", что ли?
- И об этом в частности, - шепетек был сама любезность. - Но я больше насчёт пурима хотел... Ты вообще представляешь, что это за праздник?
Ну невозможно было сердиться на этого чокнутого! Карсидар едва не начал душить его, а Зерахия как ни в чём не бывало рассуждает о каких-то там праздниках. Идиот!
Карсидар встряхнул шепетека так, что, казалось, услышал, как стукнули друг о дружку его кости, тут же отпустил и рявкнул:
- Что там за праздник такой!.. Говори да проваливай отсюда подобру-поздорову, пока я твою пустую башку назад не скрутил!!!
- С удовольствием, - Зерахия оправил одежду, разгладил бороду и обронив: Надеюсь, ты понимаешь, что я это насчёт праздника, - принялся путано излагать что-то про девушку Эсфирь, короля Ахашвероша, королевского советника Мордехая и его лютого врага Гамана.