Страница:
– А мистер Раман попросту спекулировал, передёргивая факты, – продолжала она. – Ты же сам прекрасно знаешь, как можно, не прибегая к откровенной лжи, представить ситуацию в совершенно искажённом виде. Хотя, возможно, он и сам в это искренне верит. Он рассуждает так: раз пятидесятник охотно вступает с человеком в связь, а данный конкретный человек, узнав об этом, бежит к ближайшему умывальнику, где его выворачивает наизнанку, то, значит, пятидесятники – не ксенофобы, а люди – ксенофобы. Следуя такой логике, можно доказать, что каждый гетеросексуальный мужчина – патологический гомофоб. Мистер Раман, сознательно или невольно, закрывает глаза на то обстоятельство, что агентов-пятидесятников тщательно подбирают, и одним из непременных условий отбора есть полное отсутствие у кандидатов ксенофобических реакций. В определённом смысле можно утверждать, что все агенты Иных, в том числе и эта Вайолет, патологически влюблены в людей.
– Патологически влюблены, – задумчиво повторил я. И тут до меня кое-что дошло: – Погоди! Так Шанкар обо всём знал?
– Да, знал. Поэтому пытался помешать мистеру Раману. К сожалению, Арчибальду ничего не было известно, иначе бы он выстрелил из своего парализатора.
Я вяло покачал головой:
– Тогда было уже поздно. Едва я услышал от Ахмада имя Вайолет в контексте его слов о ксенофобии, то сразу всё сообразил. Я же совсем не дурак.
– Конечно, не дурак, – подтвердила Рита, придвинувшись ко мне вплотную. – Ты умный человек, Стас, и должен относится к этому по-философски. Что было, то прошло, и тут уж ничего не поделаешь. Тебе придётся смириться с этим и жить дальше. А я... если ты не против, я помогу.
Наши взгляды встретились, и я, прочитав в больших чёрных глазах девушки желание, обнял её. Мы поцеловались – сперва легонько, пробуя на вкус губы друг друга, а потом уже жадно, неистово. Рита крепко вцепилась пальцами в мои волосы, а я запустил руку ей под платье и принялся поглаживать её упругие бёдра.
– Да, – томно пробормотала она. – Сейчас для тебя это лучшая терапия.
Я мгновенно остыл, отстранился от неё и растерянно спросил:
– Терапия? Тебя что, прислал твой отец?
– О чём ты? – не поняла Рита.
– Он сказал, что ты поможешь мне.
В её взгляде на секунду мелькнуло недоумение, а потом она звонко рассмеялась:
– Ну, ты и даёшь, Стас! Как ты мог такое подумать! Отец, конечно, имел в виду профессиональную медицинскую помощь. А это... это целиком моя инициатива.
– Новый вид лечения?
– Да какой же он новый! Старый, как мир. И главное, приятный – как для пациента, так и для врача. Особенно, если пациент этому врачу нравится. Очень сильно нравится. – С этими словами Рита снова придвинулась ко мне. – Ну так что, продолжим терапию?
И мы продолжили.
глава шестая
1
2
– Патологически влюблены, – задумчиво повторил я. И тут до меня кое-что дошло: – Погоди! Так Шанкар обо всём знал?
– Да, знал. Поэтому пытался помешать мистеру Раману. К сожалению, Арчибальду ничего не было известно, иначе бы он выстрелил из своего парализатора.
Я вяло покачал головой:
– Тогда было уже поздно. Едва я услышал от Ахмада имя Вайолет в контексте его слов о ксенофобии, то сразу всё сообразил. Я же совсем не дурак.
– Конечно, не дурак, – подтвердила Рита, придвинувшись ко мне вплотную. – Ты умный человек, Стас, и должен относится к этому по-философски. Что было, то прошло, и тут уж ничего не поделаешь. Тебе придётся смириться с этим и жить дальше. А я... если ты не против, я помогу.
Наши взгляды встретились, и я, прочитав в больших чёрных глазах девушки желание, обнял её. Мы поцеловались – сперва легонько, пробуя на вкус губы друг друга, а потом уже жадно, неистово. Рита крепко вцепилась пальцами в мои волосы, а я запустил руку ей под платье и принялся поглаживать её упругие бёдра.
– Да, – томно пробормотала она. – Сейчас для тебя это лучшая терапия.
Я мгновенно остыл, отстранился от неё и растерянно спросил:
– Терапия? Тебя что, прислал твой отец?
– О чём ты? – не поняла Рита.
– Он сказал, что ты поможешь мне.
В её взгляде на секунду мелькнуло недоумение, а потом она звонко рассмеялась:
– Ну, ты и даёшь, Стас! Как ты мог такое подумать! Отец, конечно, имел в виду профессиональную медицинскую помощь. А это... это целиком моя инициатива.
– Новый вид лечения?
– Да какой же он новый! Старый, как мир. И главное, приятный – как для пациента, так и для врача. Особенно, если пациент этому врачу нравится. Очень сильно нравится. – С этими словами Рита снова придвинулась ко мне. – Ну так что, продолжим терапию?
И мы продолжили.
глава шестая
СЕКТОР ОДИН
1
По галактическим меркам Звезда Дашкова находилась совсем рядом с Землёй, всего в каких-то ста семидесяти парсеках, и принадлежала к так называемому Сектору Один, который охватывал область пространства в радиусе тысячи световых лет от Солнца. Во все времена этот сектор был самым густозаселённым в Галактике, что, впрочем, неудивительно: ведь именно отсюда началось освоение человечеством космоса, к тому же в Секторе Один находилась также и родина другой разумной расы – альвов.
Однако говорить, что здесь так и кишело населёнными планетами, было бы большим преувеличением. Опять же, сказывались огромные космические масштабы, неподвластные обыденному человеческому воображению: в Секторе Один насчитывалось без малого семь миллионов звёзд, и среди них, по последним довоенным данным, лишь восемьдесят три системы были освоены людьми или другими разумными расами. Это и называлось густозаселённой областью.
Звезда Дашкова, к которой мы вышли в результате трёх «затяжных прыжков» и нескольких десятков промежуточных скачков, оказалась красным карликом, который зловеще смотрел на нас с обзорных экранов, словно налитый кровью глаз какого-то адского чудовища. Его единственная планета, Земля Люгера, в момент нашего выхода из канала находилась с той же стороны от светила, что и дром-зона, поэтому мы имели возможность, воспользовавшись корабельным телескопом, посмотреть на неё вблизи.
Как и следовало ожидать, ничего особо интересного мы там не увидели. Вся планета, от полюса до полюса, была охвачена бурной вулканической активностью, её атмосфера, на шестьдесят процентов состоявшая из окиси и двуокиси углерода, представляла собой сплошное серое облако, густо насыщенное пеплом магматических пород. Местами сквозь этот плотный заслон пробивались багряные вспышки от особо мощных извержений. Короче, Земля Люгера оказалась под стать своему светилу – такой же зловещей и враждебной любому проявлению жизни.
– Не очень-то приветливое местечко, – произнесла Рита, сидевшая в кресле наблюдателя (её отец решил составить компанию Арчибальду Ортеге и сейчас находился вместе с ним в машинном отделении). – Интересно, зачем понадобилось давать и звезде и планете собственные имена? Неужели эти Дашков и Люгер не нашли себе системы посимпатичнее? Взять хотя бы ту, откуда мы совершили переход.
– Зато эта система находится в Секторе Один, – заметила Рашель. – Очень-очень престижно, знаете ли.
А я тем временем заглянул в соответствующую статью справочника и, ознакомившись с ней, сказал:
– Ага, эта звезда была куплена с аукциона.
– В каком смысле? – удивилась Рита.
– Конечно, не в том, что она принадлежала кому-то на правах частной собственности. Просто право дать ей и её планете название было приобретено в конце XXIII века Харьковским клубом любителей мистики и ужасов. Между прочим, за весьма приличную сумму. Рашель права: звезда в Секторе Один – это очень престижно. Их почти семь миллионов, но среди них, пожалуй, нет ни одной, не имеющей собственного имени. Исключение представляют лишь пара сотен звёзд, к которым накрепко «прилипли» названия из древнего каталога Байера-Флемстида. Например, Эпсилон Эридана, Тау Кита или та же Дельта Октанта.
– Когда-то наши предки собирались дать Дельте собственное имя, – отозвалась Рашель. – Долго дискутировали, предлагали разные варианты, но так и не сошлись ни на одном из них. В конце концов решили, что Дельта звучит тоже неплохо.
– Ну ладно, – произнёс я, убрал с экрана изображение неприветливой Земли Люгера и вывел схему каналов. – Тут я наметил шестнадцать разных маршрутов к Терре-Галлии, которые, если верить информации бортового компьютера, проходят через необитаемые и незанятые Иными системы.
Теперь уже к нам присоединился и Шанкар:
– Я смотрел ваши маршруты, капитан. Все они хороши как на мой взгляд дилетантствующего профессионала. Гм-м. Или, скорее, профессионального дилетанта. Вопрос только в том, какой из них наиболее безопасен – с точки зрения вероятности наткнуться на случайный патруль.
– Мой анализ показал, что такая вероятность для всех предложенных маршрутов примерно одинаковая, от одного до двух процентов. Но опять же – если информация бортового компьютера о расположении баз чужаков верна и полна.
– Конечно, она верна, – сказала Рашель с нотками возмущения в голосе. – И полна тоже. Вы что, думаете, наше военное командование способно подставить своих разведчиков под удар?
– Мы так не думаем, дорогая, – покачал головой Шанкар. – Ни в коем случае. Однако же, «Заря Свободы» покинула вашу систему почти четыре месяца назад, а за это время Иные вполне могли организовать несколько новых баз для очередной атаки на Терру-Галлию.
– Да, – согласилась Рашель. – Вы правы, сэр. Извините, я этого не учла.
– Значит, – подытожил я, – приходится выбирать наугад и надеяться, что нам повезёт. Пожалуй, остановимся на самом коротком маршруте, и...
Я уже собирался ткнуть пальцем в соответствующую строку на тактическом дисплее, как вдруг раздался сигнал тревоги. Бортовой компьютер предупредил, что на расстоянии двадцати семи тысяч километров от нас зарегистрировано открытие канала первого рода, и по собственной инициативе вывел на главный обзорный экран увеличенное изображение участка дром-зоны, в центре которого мерцало голубоватое сияние. Согласно данным компьютера, этот канал вёл из системы М’буто – тоже, по его сведениям, необитаемой.
В чём, в чём, а в замедленной реакции Шанкара упрекнуть было нельзя. Он в тот же миг нахлобучил на голову ментошлем и отдал приказ о приведении всех корабельных орудий в боевое состояние.
Я тоже действовал без проволочек: предупредил Ортегу и Агаттияра о немедленной готовности к «затяжному прыжку» и направил корабль к ближайшему каналу второго рода.
– Надо же! – пробормотал раздосадовано. – Такое укромное местечко, и вот вам – нарвались!
Впрочем, ничего серьёзного нам не угрожало. Канал, к которому мы летели, находился всего лишь в девятистах километрах от нас, так что мы вполне успевали скрыться от врага. А запасов дейтерия у нас хватало ещё на сто сорок часов работы резонансного генератора при максимальной мощности.
Но всё равно было обидно до слёз. Мы почти что добрались до цели, я славно поработал, намечая безопасные маршруты к Терре-Галлии – а теперь всё пошло коту под хвост. Теперь, после гиперперехода «вслепую», нас снова занесёт куда-нибудь к чёрту на рога – и опять придётся начинать всё сначала.
Между тем из открытой горловины канала вынырнул корабль. Против всяких ожиданий, это был не какой-то дредноут и даже не лёгкий патрульный крейсер, а совсем утлое судёнышко размерами с небольшой межпланетный челнок. Скорее всего, это была прогулочная яхта, оснащённая маломощным скачковым генератором, предназначенным лишь для переходов по каналам первого рода. Вместо обычных позывных, она радировала сигнал «SOS», сопровождая его коротким сообщением на нескольких языках, в том числе и по-английски: «Нас преследуют, помогите!»
Поскольку в данный момент «Заря Свободы» шла на гравитационной тяге, а позывные мы не посылали, с яхты наш корабль не заметили и направились почти в противоположную от нас сторону. Компьютер быстро просчитал возможную траекторию судёнышка и выдал прогноз, что оно стремится попасть к ближайшему каналу первого рода, который был расположен ни много ни мало в миллионе километров отсюда.
– Что будем делать, капитан? – послышался из-под ментошлема приглушённый голос Шанкара. – Вряд ли это ловушка или какой-то розыгрыш. Держу пари, что вскоре появятся преследователи.
Тем временем горловина канала, через который вошла яхта, захлопнулась, и голубоватое мерцание растворилось в черноте космоса. Но в любой момент оно могло появиться снова.
– Проблема в том, – произнёс я, – кто из них друг, а кто – враг.
Тут вмешался бортовой компьютер. Следуя моему приказу не говорить вслух, он выдал сообщение на мессаж-строку тактического дисплея:
«Среди языков, на которых передаётся призыв о помощи, есть норвежский. В моей памяти отсутствуют сведения об использовании данного языка внеземными расами».
– Совершенно верно, – подтвердила Рашель, чей дисплей компьютер продублировал это сообщение. – Среди земных языков, перенятых чужаками от людей, норвежского нет.
Ещё несколько секунд я потратил на размышления.
– Хорошо. Если на яхте друзья, мы должны им помочь. Если враги – то они против нас бессильны. Оператор, устанавливайте связь.
– Есть, капитан! – ответил Шанкар. – Посылаю вызов.
Прежде безжизненный экран монитора внешней связи заработал, и на нём возникло плоское изображение сидящего в пилотском кресле мужчины, моего ровесника, может, чуть старше, широкоплечего блондина с грубым, но не лишённым своеобразного обаяния лицом и пронзительными голубыми глазами.
При виде человека я не удержался от облегчённого вздоха. Зато он, как мне показалось, слегка поморщился, словно говорил: «Ну вот, из огня да в полымя!»
– Крейсер «Заря Свободы», военно-космический флот Терры-Галлии, – представился я. – На связи капитан Матусевич.
– Пилот Лайф Сигурдсон, – ответил он. – Частная яхта «Валькирия», порт приписки – Лонгьир, Шпицберген, Земля.
При этих словах у меня отвисла челюсть. Рашель тихо охнула, Рита уставилась на экран непонимающим взглядом, а Шанкар затряс своим ментошлемом – вернее, головой, на которую был надет этот шлем.
Между тем пилот Сигурдсон, как ни в чём не бывало, продолжал:
– В локальном пространстве Звезды Барнарда нас атаковал неизвестный военный корабль с какими-то странными позывными. Он без предупреждения открыл огонь, но нам удалось уклониться и уйти в скачок. Корабль стал преследовать нас по каналам первого рода. Мы совершили уже двадцать восемь скачков, но он продолжает гнаться за нами. Его ходовые двигатели мощнее наших, и на этот раз, боюсь, мы не успеем вовремя добраться до канала.
– Система Барнарда принадлежит глиссарам, – пробормотала Рашель.
Лайф Сигурдсон расслышал её и сказал:
– В позывных корабля, передаваемых на английском, китайском и ещё каком-то неизвестном языке, говорится, что это – патруль Империи Глиссаров, приписанный к Системе Барнарда. Мы не понимаем, что здесь творится. И вообще, кто такие глиссары?
Я наконец обрёл дар речи и ошеломлённо произнёс:
– «Ван-винкль», чёрт побери! Вы – «ван-винкль»!
Мой собеседник кивнул:
– Да, мы уже поняли это. Но ещё не просчитали, на сколько влипли. Который сейчас год?
Я назвал. Лицо Сигурдсона, и до того не слишком румяное, побледнело и вытянулось.
– Herregud!..7
Однако говорить, что здесь так и кишело населёнными планетами, было бы большим преувеличением. Опять же, сказывались огромные космические масштабы, неподвластные обыденному человеческому воображению: в Секторе Один насчитывалось без малого семь миллионов звёзд, и среди них, по последним довоенным данным, лишь восемьдесят три системы были освоены людьми или другими разумными расами. Это и называлось густозаселённой областью.
Звезда Дашкова, к которой мы вышли в результате трёх «затяжных прыжков» и нескольких десятков промежуточных скачков, оказалась красным карликом, который зловеще смотрел на нас с обзорных экранов, словно налитый кровью глаз какого-то адского чудовища. Его единственная планета, Земля Люгера, в момент нашего выхода из канала находилась с той же стороны от светила, что и дром-зона, поэтому мы имели возможность, воспользовавшись корабельным телескопом, посмотреть на неё вблизи.
Как и следовало ожидать, ничего особо интересного мы там не увидели. Вся планета, от полюса до полюса, была охвачена бурной вулканической активностью, её атмосфера, на шестьдесят процентов состоявшая из окиси и двуокиси углерода, представляла собой сплошное серое облако, густо насыщенное пеплом магматических пород. Местами сквозь этот плотный заслон пробивались багряные вспышки от особо мощных извержений. Короче, Земля Люгера оказалась под стать своему светилу – такой же зловещей и враждебной любому проявлению жизни.
– Не очень-то приветливое местечко, – произнесла Рита, сидевшая в кресле наблюдателя (её отец решил составить компанию Арчибальду Ортеге и сейчас находился вместе с ним в машинном отделении). – Интересно, зачем понадобилось давать и звезде и планете собственные имена? Неужели эти Дашков и Люгер не нашли себе системы посимпатичнее? Взять хотя бы ту, откуда мы совершили переход.
– Зато эта система находится в Секторе Один, – заметила Рашель. – Очень-очень престижно, знаете ли.
А я тем временем заглянул в соответствующую статью справочника и, ознакомившись с ней, сказал:
– Ага, эта звезда была куплена с аукциона.
– В каком смысле? – удивилась Рита.
– Конечно, не в том, что она принадлежала кому-то на правах частной собственности. Просто право дать ей и её планете название было приобретено в конце XXIII века Харьковским клубом любителей мистики и ужасов. Между прочим, за весьма приличную сумму. Рашель права: звезда в Секторе Один – это очень престижно. Их почти семь миллионов, но среди них, пожалуй, нет ни одной, не имеющей собственного имени. Исключение представляют лишь пара сотен звёзд, к которым накрепко «прилипли» названия из древнего каталога Байера-Флемстида. Например, Эпсилон Эридана, Тау Кита или та же Дельта Октанта.
– Когда-то наши предки собирались дать Дельте собственное имя, – отозвалась Рашель. – Долго дискутировали, предлагали разные варианты, но так и не сошлись ни на одном из них. В конце концов решили, что Дельта звучит тоже неплохо.
– Ну ладно, – произнёс я, убрал с экрана изображение неприветливой Земли Люгера и вывел схему каналов. – Тут я наметил шестнадцать разных маршрутов к Терре-Галлии, которые, если верить информации бортового компьютера, проходят через необитаемые и незанятые Иными системы.
Теперь уже к нам присоединился и Шанкар:
– Я смотрел ваши маршруты, капитан. Все они хороши как на мой взгляд дилетантствующего профессионала. Гм-м. Или, скорее, профессионального дилетанта. Вопрос только в том, какой из них наиболее безопасен – с точки зрения вероятности наткнуться на случайный патруль.
– Мой анализ показал, что такая вероятность для всех предложенных маршрутов примерно одинаковая, от одного до двух процентов. Но опять же – если информация бортового компьютера о расположении баз чужаков верна и полна.
– Конечно, она верна, – сказала Рашель с нотками возмущения в голосе. – И полна тоже. Вы что, думаете, наше военное командование способно подставить своих разведчиков под удар?
– Мы так не думаем, дорогая, – покачал головой Шанкар. – Ни в коем случае. Однако же, «Заря Свободы» покинула вашу систему почти четыре месяца назад, а за это время Иные вполне могли организовать несколько новых баз для очередной атаки на Терру-Галлию.
– Да, – согласилась Рашель. – Вы правы, сэр. Извините, я этого не учла.
– Значит, – подытожил я, – приходится выбирать наугад и надеяться, что нам повезёт. Пожалуй, остановимся на самом коротком маршруте, и...
Я уже собирался ткнуть пальцем в соответствующую строку на тактическом дисплее, как вдруг раздался сигнал тревоги. Бортовой компьютер предупредил, что на расстоянии двадцати семи тысяч километров от нас зарегистрировано открытие канала первого рода, и по собственной инициативе вывел на главный обзорный экран увеличенное изображение участка дром-зоны, в центре которого мерцало голубоватое сияние. Согласно данным компьютера, этот канал вёл из системы М’буто – тоже, по его сведениям, необитаемой.
В чём, в чём, а в замедленной реакции Шанкара упрекнуть было нельзя. Он в тот же миг нахлобучил на голову ментошлем и отдал приказ о приведении всех корабельных орудий в боевое состояние.
Я тоже действовал без проволочек: предупредил Ортегу и Агаттияра о немедленной готовности к «затяжному прыжку» и направил корабль к ближайшему каналу второго рода.
– Надо же! – пробормотал раздосадовано. – Такое укромное местечко, и вот вам – нарвались!
Впрочем, ничего серьёзного нам не угрожало. Канал, к которому мы летели, находился всего лишь в девятистах километрах от нас, так что мы вполне успевали скрыться от врага. А запасов дейтерия у нас хватало ещё на сто сорок часов работы резонансного генератора при максимальной мощности.
Но всё равно было обидно до слёз. Мы почти что добрались до цели, я славно поработал, намечая безопасные маршруты к Терре-Галлии – а теперь всё пошло коту под хвост. Теперь, после гиперперехода «вслепую», нас снова занесёт куда-нибудь к чёрту на рога – и опять придётся начинать всё сначала.
Между тем из открытой горловины канала вынырнул корабль. Против всяких ожиданий, это был не какой-то дредноут и даже не лёгкий патрульный крейсер, а совсем утлое судёнышко размерами с небольшой межпланетный челнок. Скорее всего, это была прогулочная яхта, оснащённая маломощным скачковым генератором, предназначенным лишь для переходов по каналам первого рода. Вместо обычных позывных, она радировала сигнал «SOS», сопровождая его коротким сообщением на нескольких языках, в том числе и по-английски: «Нас преследуют, помогите!»
Поскольку в данный момент «Заря Свободы» шла на гравитационной тяге, а позывные мы не посылали, с яхты наш корабль не заметили и направились почти в противоположную от нас сторону. Компьютер быстро просчитал возможную траекторию судёнышка и выдал прогноз, что оно стремится попасть к ближайшему каналу первого рода, который был расположен ни много ни мало в миллионе километров отсюда.
– Что будем делать, капитан? – послышался из-под ментошлема приглушённый голос Шанкара. – Вряд ли это ловушка или какой-то розыгрыш. Держу пари, что вскоре появятся преследователи.
Тем временем горловина канала, через который вошла яхта, захлопнулась, и голубоватое мерцание растворилось в черноте космоса. Но в любой момент оно могло появиться снова.
– Проблема в том, – произнёс я, – кто из них друг, а кто – враг.
Тут вмешался бортовой компьютер. Следуя моему приказу не говорить вслух, он выдал сообщение на мессаж-строку тактического дисплея:
«Среди языков, на которых передаётся призыв о помощи, есть норвежский. В моей памяти отсутствуют сведения об использовании данного языка внеземными расами».
– Совершенно верно, – подтвердила Рашель, чей дисплей компьютер продублировал это сообщение. – Среди земных языков, перенятых чужаками от людей, норвежского нет.
Ещё несколько секунд я потратил на размышления.
– Хорошо. Если на яхте друзья, мы должны им помочь. Если враги – то они против нас бессильны. Оператор, устанавливайте связь.
– Есть, капитан! – ответил Шанкар. – Посылаю вызов.
Прежде безжизненный экран монитора внешней связи заработал, и на нём возникло плоское изображение сидящего в пилотском кресле мужчины, моего ровесника, может, чуть старше, широкоплечего блондина с грубым, но не лишённым своеобразного обаяния лицом и пронзительными голубыми глазами.
При виде человека я не удержался от облегчённого вздоха. Зато он, как мне показалось, слегка поморщился, словно говорил: «Ну вот, из огня да в полымя!»
– Крейсер «Заря Свободы», военно-космический флот Терры-Галлии, – представился я. – На связи капитан Матусевич.
– Пилот Лайф Сигурдсон, – ответил он. – Частная яхта «Валькирия», порт приписки – Лонгьир, Шпицберген, Земля.
При этих словах у меня отвисла челюсть. Рашель тихо охнула, Рита уставилась на экран непонимающим взглядом, а Шанкар затряс своим ментошлемом – вернее, головой, на которую был надет этот шлем.
Между тем пилот Сигурдсон, как ни в чём не бывало, продолжал:
– В локальном пространстве Звезды Барнарда нас атаковал неизвестный военный корабль с какими-то странными позывными. Он без предупреждения открыл огонь, но нам удалось уклониться и уйти в скачок. Корабль стал преследовать нас по каналам первого рода. Мы совершили уже двадцать восемь скачков, но он продолжает гнаться за нами. Его ходовые двигатели мощнее наших, и на этот раз, боюсь, мы не успеем вовремя добраться до канала.
– Система Барнарда принадлежит глиссарам, – пробормотала Рашель.
Лайф Сигурдсон расслышал её и сказал:
– В позывных корабля, передаваемых на английском, китайском и ещё каком-то неизвестном языке, говорится, что это – патруль Империи Глиссаров, приписанный к Системе Барнарда. Мы не понимаем, что здесь творится. И вообще, кто такие глиссары?
Я наконец обрёл дар речи и ошеломлённо произнёс:
– «Ван-винкль», чёрт побери! Вы – «ван-винкль»!
Мой собеседник кивнул:
– Да, мы уже поняли это. Но ещё не просчитали, на сколько влипли. Который сейчас год?
Я назвал. Лицо Сигурдсона, и до того не слишком румяное, побледнело и вытянулось.
– Herregud!..7
2
Дальнейшему нашему разговору помешал очередной сигнал тревоги. Бортовой компьютер извещал о новом открытии канала в той же области пространства.
Немедленно приняв решение, я развернул корабль в сторону возникшего голубоватого мерцания и дал реактивную тягу с пятидесятикратным ускорением. Одновременно с этим приказал:
– Оператор! Позитронные ракеты. Две единицы. Прицел, расчёт выхода. Огонь!
– Есть! – отчеканил Шанкар, а в следующую секунду от корабля одна за другой отделились две позитронные ракеты и с ускорением в добрых 200 g устремились к горловине открывающегося канала.
– Ещё две ракеты на старт, – распорядился я. – Плазменные орудия – к полной готовности.
– Две ракеты на старте, капитан, – немедленно доложил Шанкар. – Плазмотроны к бою готовы.
Первая из запущенных нами ракет прилетела слишком рано и нырнула в канал ещё до появления оттуда противника. А поскольку она не была оснащена резонансным генератором, то отправилась в вечное странствие в гиперпространстве, чтобы когда-то, в бесконечно отдалённом от нас будущем, взрыв её позитронной боеголовки влился в очередной Большой Взрыв, порождающий новую Вселенную.
Вторая ракета чуть не опоздала и лишь слегка задела корму вынырнувшего из канала патрульного крейсера примерно таких же габаритов, как наша «Заря Свободы». Он шёл солидно и уверенно в себе, гордо распространяя позывные о своей принадлежности к военно-космическому флоту глиссаров. Его команда гналась за каким-то невооружённым судёнышком, поэтому совсем не ожидала встречной атаки и не было готова к ней. По сути, это и предрешило исход сражения.
Даром что значительная часть энергии взрыва ракеты пропала впустую, однако того, что выпало на долю крейсера, оказалось вполне достаточно, чтобы вся его хвостовая часть заполыхала ослепительным жёлтым пламенем.
– Повреждён главный ходовой двигатель, – сразу поставил диагноз Шанкар. – Началась неконтролируемая термоядерная реакция.
Впрочем, конструкция крейсера предусматривала такую возможность, и автоматика немедленно отсоединила заднюю часть судна, где располагались ходовые двигатели и баки с основным запасом дейтерия. Теперь корабль противника располагал для манёвров только гравитационным приводом. А также, разумеется, всевозможным вооружением, за исключением наиболее опасных при ближнем бое плазменных орудий – для их работы требовался главный термоядерный реактор, который был уничтожен первым же нашим выстрелом.
– Отставить ракеты, – скомандовал я, оценив, что мы приблизились к противнику уже на достаточное расстояние. – Плазмотроны, огонь!
– Есть, огонь!
Мощные потоки плазмы сожгли по пути ракету, которую противник выпустил в отчаянной надежде, что мы провороним её, а потом обрушились огненным вихрем на «огрызок» вражеского крейсера. Лишённые мощной энергетической подпитки от главного реактора, его силовые экраны продержались лишь пару секунд, после чего рухнули, оставив корабль беззащитным среди бушующего облака плазмы при температуре в сотни миллионов градусов.
Как и в предыдущий раз, когда ракеты Сопротивления подбили орбитальную станцию, Рашель торжествующе воскликнула:
– Вот, получайте! – Но сейчас она сделала уточнение: – Ящерки проклятые! Хороший глиссар – жареный глиссар.
«Да уж, – подумалось мне. – На Терре-Галлии ненависть к чужакам культивируется с детства. Не исподволь, как у нас, а в открытую. Впрочем, учитывая обстоятельства, это совершенно естественно. За прошедшее столетие Иные перешагнули ту грань, когда ещё возможно было примирение...»
Убедившись, что с глиссарским патрулём покончено, я дал боковую тягу, дабы уклониться от столкновения с пылающими останками корабля и направился вслед за яхтой «Валькирия», которая продолжала на всех парах улепётывать к ближайшему каналу первого рода.
На экране внешней связи по-прежнему оставалось изображение Лайфа Сигурдсона. Он смотрел немного в сторону, очевидно, наблюдая за подбитым кораблём глиссаров. Его лицо явственно выражало облегчение, но вместе с тем он всё ещё не мог прийти в себя от шока, в который повергла его названная мною дата. Судя по вопросу «кто такие глиссары?», он был далеко не заурядным «ван-винклем». Наши эпохи разделяло как минимум семьсот лет.
Между тем, краем уха я услышал, как Рита спрашивает у Рашели, что такое «ван-винкль».
– Корабль, затерявшийся во времени, – ответила девочка. – Ну, и пассажиры этого корабля. Их тоже называют «ван-винклями». Порой, очень редко, случается так, что во время гиперперехода начинает барахлить генератор. Тогда корабль задерживается в канале на годы, десятилетия, а то и столетия. Самый древний из известных в истории «ван-винклей» был...
Я перестал слушать объяснения Рашели, так как и без неё знал всё о «ван-винклях», и привлёк к себе внимание пилота яхты:
– Мистер Сигурдсон, вы уверены, что вас преследовал всего лишь один патруль?
– Мне кажется, да. В дром-зоне Барнарда были и другие корабли, но за нами погнался только один из них. Да и какой смысл пускать в погоню за нашей безоружной яхтой два боевых крейсера. – Лицо его приобрело официальное выражение. – Капитан Матусевич, мы крайне признательны вам за помощь. Надеюсь, теперь вы позволите нам продолжить путь?
– Что?.. – Признаться, этого я не ожидал. – И куда же вы собираетесь?
– На Землю, конечно.
– На Землю?! Конечно?! Да вы с ума сошли! Ведь Земля... – Тут я растерянно умолк. Этот человек и другие пассажиры яхты явились к нам из далёкого прошлого, и вот так с ходу, по радиосвязи, огорошивать их всей неприкрытой правдой о нынешнем положении человечества было бы чересчур жестоко. В этой ситуации они могли повести себя совершенно непредсказуемо. – Сейчас идёт война, мистер Сигурдсон. Большая война. И мы не располагаем данными, что в Солнечной системе всё спокойно. Да и по пути к ней вы можете попасть в такую же переделку, как у Звезды Барнарда. Сейчас путешествовать по космосу на вашем судёнышке равносильно самоубийству. В любой обитаемой системе вам может встретиться враг.
– А вы, значит, друзья? – скептически спросил Сигурдсон.
– Ясное дело, друзья! Мы же спасли вас от глиссаров.
– Гм-м... Но видите ли, капитан, тут такое дело, что перед этим и ваши обошлись с нами не лучшим образом.
– Наши? Какие ещё наши?
– Ну, галлийцы. Мы вышли к Пси Козерога, собираясь совершить последний скачок к Земле, и наткнулись на ваш флот. Даже не на флот, а на целую армаду – тысячи и тысячи кораблей. Они, впрочем, не стал открывать по нам огонь, однако приказали лечь в дрейф и приготовиться к приёму инспекции.
Рашель тихо ахнула. Шанкар что-то невнятно забормотал. А у меня учащённо забилось сердце: Пси Козерога соединялась с Солнечной Системой каналом первого рода, и концентрация таких огромных сил на самых подступах к Земле могла иметь только одно объяснение...
– Так что же дальше? – нетерпеливо спросил я у Сигурдсона.
– Мы убежали. По тому же каналу, по какому пришли. Надо отдать вашим должное – нам вслед они не стреляли и за нами не гнались.
– Но почему? – удивился я. – Почему вы убежали?
Лайф Сигурдсон в нерешительности пожевал губы.
– Видите ли, капитан Матусевич... В общем, извините за грубость, но вы – не вы лично, а все ваши соотечественники в целом, – чёртовы расисты. У меня же на борту чернокожий... вернее, чернокожая. Женщина, к тому же француженка. А вы ведь страшно не любите «цветных», и ваши инспекторы вполне могли...
Тут уж Рашель не сдержалась. В нарушение устава, она вскочила со своего места второго пилота, подбежала к моему креслу и, встав рядом со мной, возмущённо заявила:
– Мы никакие не расисты! И никогда не были расистами. Всё это гнусная ложь! Да, когда-то давно у нас существовало ограничение на иммиграцию по расовому признаку. Это было неправильно, и мы его отменили. Но никогда, никогда мы не обижали людей из-за цвета кожи.
Не успел пилот «Валькирии» выразить своё изумление по тому поводу, что на борту военного корабля, мало того – в рубке управления, находится двенадцатилетняя девочка, как другой член моей команды, Шанкар, тоже нарушил устав, переключив без моего разрешения связь с яхтой на себя.
– Мистер Сигурдсон, – сказал он, сняв свой шлем. – Посмотрите на меня. Я, конечно, не чернокожий – в том смысле, что не принадлежу к негроидной субрасе. Однако кожа у меня тёмная. Достаточно тёмная, чтобы любой белый расист назвал меня «цветным». А между тем я состою в команде корабля и не жалуюсь ни на какую дискриминацию. Возможно, когда-то на Терре-Галлии и не любили «цветных», но с тех пор много воды утекло, многое переменилось... Кстати, вы из какого времени? Когда вы попали в эту переделку?
– В 2619-ом году.
– О, великие боги! – Даже Шанкар был поражён. – Как же вас так угораздило?
– По собственной глупости, – честно признался Сигурдсон. – Изначально наша яхта была рассчитана только на скачки, но мой бортинженер Шелестов усовершенствовал генератор и заверил меня, что он выдержит и «затяжной прыжок». Я поддался на его уговоры, а в результате... ну, вы сами видите, что получилось.
– Да, видим, – сочувственно кивнул Шанкар. – И вам уже известно, что вы провели в гиперпространстве почти целое тысячелетие. Неужели вы думаете, что за это время всё осталось по-прежнему и ничего не изменилось? Мир преобразился, сэр, совершенно преобразился! Вы совсем не ориентируетесь в этом новом для вас мире, и я настоятельно советую вам слушаться во всём капитана Матусевича.
С этими словами старик снова переключил связь на меня, и я уже без труда убедил Сигурдсона затормозить и дождаться нашего корабля. Мы обсудили все детали предстоящего сближения, убедились, что наши стыковочные узлы совместимы, после чего деактивировали аудиовизуальный контакт, а вместо него установили прямую связь между бортовыми компьютерами, чтобы они согласовывали манёвры обоих кораблей.
Когда на яхте уже не могли услышать нас, Рашель возбуждённо выпалила:
– Наш флот у Пси Козерога! Вы понимаете, что это значит?
– Да, понимаем, – кивнул я. – Атака на Землю.
– И не только на Землю, – добавил Шанкар. – У меня с самого начала было подозрение, точнее сказать – надежда, что галлийцы не намерены ограничиваться одной лишь Махаваршей, что они нанесут удар сразу в нескольких направлениях, по всем ключевым человеческим мирам.
– Но ведь на Земле больше нет людей, – заметила Рашель, всё ещё потрясённая недавним открытием. – Её заселили габбары.
– Это не имеет значения, дорогая моя. Земля – всё равно Земля. Это ЗЕМЛЯ – и все буквы в её имени заглавные. Она – колыбель человечества, она – наш символ, мы все чувствуем генетическую связь с ней. Её освобождение станет эпохальным, переломным событием, оно вернёт людям надежду на возрождение всей нашей расы... – Шанкар помолчал, успокаиваясь. – Сколько же лет вы к этому готовились, Рашель? Десять, двадцать, пятьдесят? А может, все сто? Может, с самого начала блокады?
– Я не знаю, сэр, – растерянно ответила девочка. – Я даже не догадывалась, что происходит... происходит такое! И другие не догадывались – ведь у нас свобода слова, и если бы репортёры что-то пронюхали... Нет, конечно, у нас есть много политиков-радикалов, которые постоянно выступают за то, чтобы собрать огромный флот и освободить несколько ближайших человеческих планет. Но их поддерживает незначительный процент избирателей, а большинство голосует либо за либералов, либо за христианских демократов, которые всегда придерживались умеренной позиции и считали, что нельзя торопить события.
– А вместе с тем тайком готовились к тому, на чём громогласно настаивали радикалы, – подхватил Шанкар. – Знакомая ситуация, она не раз повторялась в человеческой истории. Я даже осмелюсь утверждать, что большинство радикальных партий тем или иным путём поддерживались вашей правящей коалицией. Своего рода разделение труда – одни выкрикивают воинственные лозунги, отвлекая на себя внимание, а другие втихомолку делают своё дело.
Немедленно приняв решение, я развернул корабль в сторону возникшего голубоватого мерцания и дал реактивную тягу с пятидесятикратным ускорением. Одновременно с этим приказал:
– Оператор! Позитронные ракеты. Две единицы. Прицел, расчёт выхода. Огонь!
– Есть! – отчеканил Шанкар, а в следующую секунду от корабля одна за другой отделились две позитронные ракеты и с ускорением в добрых 200 g устремились к горловине открывающегося канала.
– Ещё две ракеты на старт, – распорядился я. – Плазменные орудия – к полной готовности.
– Две ракеты на старте, капитан, – немедленно доложил Шанкар. – Плазмотроны к бою готовы.
Первая из запущенных нами ракет прилетела слишком рано и нырнула в канал ещё до появления оттуда противника. А поскольку она не была оснащена резонансным генератором, то отправилась в вечное странствие в гиперпространстве, чтобы когда-то, в бесконечно отдалённом от нас будущем, взрыв её позитронной боеголовки влился в очередной Большой Взрыв, порождающий новую Вселенную.
Вторая ракета чуть не опоздала и лишь слегка задела корму вынырнувшего из канала патрульного крейсера примерно таких же габаритов, как наша «Заря Свободы». Он шёл солидно и уверенно в себе, гордо распространяя позывные о своей принадлежности к военно-космическому флоту глиссаров. Его команда гналась за каким-то невооружённым судёнышком, поэтому совсем не ожидала встречной атаки и не было готова к ней. По сути, это и предрешило исход сражения.
Даром что значительная часть энергии взрыва ракеты пропала впустую, однако того, что выпало на долю крейсера, оказалось вполне достаточно, чтобы вся его хвостовая часть заполыхала ослепительным жёлтым пламенем.
– Повреждён главный ходовой двигатель, – сразу поставил диагноз Шанкар. – Началась неконтролируемая термоядерная реакция.
Впрочем, конструкция крейсера предусматривала такую возможность, и автоматика немедленно отсоединила заднюю часть судна, где располагались ходовые двигатели и баки с основным запасом дейтерия. Теперь корабль противника располагал для манёвров только гравитационным приводом. А также, разумеется, всевозможным вооружением, за исключением наиболее опасных при ближнем бое плазменных орудий – для их работы требовался главный термоядерный реактор, который был уничтожен первым же нашим выстрелом.
– Отставить ракеты, – скомандовал я, оценив, что мы приблизились к противнику уже на достаточное расстояние. – Плазмотроны, огонь!
– Есть, огонь!
Мощные потоки плазмы сожгли по пути ракету, которую противник выпустил в отчаянной надежде, что мы провороним её, а потом обрушились огненным вихрем на «огрызок» вражеского крейсера. Лишённые мощной энергетической подпитки от главного реактора, его силовые экраны продержались лишь пару секунд, после чего рухнули, оставив корабль беззащитным среди бушующего облака плазмы при температуре в сотни миллионов градусов.
Как и в предыдущий раз, когда ракеты Сопротивления подбили орбитальную станцию, Рашель торжествующе воскликнула:
– Вот, получайте! – Но сейчас она сделала уточнение: – Ящерки проклятые! Хороший глиссар – жареный глиссар.
«Да уж, – подумалось мне. – На Терре-Галлии ненависть к чужакам культивируется с детства. Не исподволь, как у нас, а в открытую. Впрочем, учитывая обстоятельства, это совершенно естественно. За прошедшее столетие Иные перешагнули ту грань, когда ещё возможно было примирение...»
Убедившись, что с глиссарским патрулём покончено, я дал боковую тягу, дабы уклониться от столкновения с пылающими останками корабля и направился вслед за яхтой «Валькирия», которая продолжала на всех парах улепётывать к ближайшему каналу первого рода.
На экране внешней связи по-прежнему оставалось изображение Лайфа Сигурдсона. Он смотрел немного в сторону, очевидно, наблюдая за подбитым кораблём глиссаров. Его лицо явственно выражало облегчение, но вместе с тем он всё ещё не мог прийти в себя от шока, в который повергла его названная мною дата. Судя по вопросу «кто такие глиссары?», он был далеко не заурядным «ван-винклем». Наши эпохи разделяло как минимум семьсот лет.
Между тем, краем уха я услышал, как Рита спрашивает у Рашели, что такое «ван-винкль».
– Корабль, затерявшийся во времени, – ответила девочка. – Ну, и пассажиры этого корабля. Их тоже называют «ван-винклями». Порой, очень редко, случается так, что во время гиперперехода начинает барахлить генератор. Тогда корабль задерживается в канале на годы, десятилетия, а то и столетия. Самый древний из известных в истории «ван-винклей» был...
Я перестал слушать объяснения Рашели, так как и без неё знал всё о «ван-винклях», и привлёк к себе внимание пилота яхты:
– Мистер Сигурдсон, вы уверены, что вас преследовал всего лишь один патруль?
– Мне кажется, да. В дром-зоне Барнарда были и другие корабли, но за нами погнался только один из них. Да и какой смысл пускать в погоню за нашей безоружной яхтой два боевых крейсера. – Лицо его приобрело официальное выражение. – Капитан Матусевич, мы крайне признательны вам за помощь. Надеюсь, теперь вы позволите нам продолжить путь?
– Что?.. – Признаться, этого я не ожидал. – И куда же вы собираетесь?
– На Землю, конечно.
– На Землю?! Конечно?! Да вы с ума сошли! Ведь Земля... – Тут я растерянно умолк. Этот человек и другие пассажиры яхты явились к нам из далёкого прошлого, и вот так с ходу, по радиосвязи, огорошивать их всей неприкрытой правдой о нынешнем положении человечества было бы чересчур жестоко. В этой ситуации они могли повести себя совершенно непредсказуемо. – Сейчас идёт война, мистер Сигурдсон. Большая война. И мы не располагаем данными, что в Солнечной системе всё спокойно. Да и по пути к ней вы можете попасть в такую же переделку, как у Звезды Барнарда. Сейчас путешествовать по космосу на вашем судёнышке равносильно самоубийству. В любой обитаемой системе вам может встретиться враг.
– А вы, значит, друзья? – скептически спросил Сигурдсон.
– Ясное дело, друзья! Мы же спасли вас от глиссаров.
– Гм-м... Но видите ли, капитан, тут такое дело, что перед этим и ваши обошлись с нами не лучшим образом.
– Наши? Какие ещё наши?
– Ну, галлийцы. Мы вышли к Пси Козерога, собираясь совершить последний скачок к Земле, и наткнулись на ваш флот. Даже не на флот, а на целую армаду – тысячи и тысячи кораблей. Они, впрочем, не стал открывать по нам огонь, однако приказали лечь в дрейф и приготовиться к приёму инспекции.
Рашель тихо ахнула. Шанкар что-то невнятно забормотал. А у меня учащённо забилось сердце: Пси Козерога соединялась с Солнечной Системой каналом первого рода, и концентрация таких огромных сил на самых подступах к Земле могла иметь только одно объяснение...
– Так что же дальше? – нетерпеливо спросил я у Сигурдсона.
– Мы убежали. По тому же каналу, по какому пришли. Надо отдать вашим должное – нам вслед они не стреляли и за нами не гнались.
– Но почему? – удивился я. – Почему вы убежали?
Лайф Сигурдсон в нерешительности пожевал губы.
– Видите ли, капитан Матусевич... В общем, извините за грубость, но вы – не вы лично, а все ваши соотечественники в целом, – чёртовы расисты. У меня же на борту чернокожий... вернее, чернокожая. Женщина, к тому же француженка. А вы ведь страшно не любите «цветных», и ваши инспекторы вполне могли...
Тут уж Рашель не сдержалась. В нарушение устава, она вскочила со своего места второго пилота, подбежала к моему креслу и, встав рядом со мной, возмущённо заявила:
– Мы никакие не расисты! И никогда не были расистами. Всё это гнусная ложь! Да, когда-то давно у нас существовало ограничение на иммиграцию по расовому признаку. Это было неправильно, и мы его отменили. Но никогда, никогда мы не обижали людей из-за цвета кожи.
Не успел пилот «Валькирии» выразить своё изумление по тому поводу, что на борту военного корабля, мало того – в рубке управления, находится двенадцатилетняя девочка, как другой член моей команды, Шанкар, тоже нарушил устав, переключив без моего разрешения связь с яхтой на себя.
– Мистер Сигурдсон, – сказал он, сняв свой шлем. – Посмотрите на меня. Я, конечно, не чернокожий – в том смысле, что не принадлежу к негроидной субрасе. Однако кожа у меня тёмная. Достаточно тёмная, чтобы любой белый расист назвал меня «цветным». А между тем я состою в команде корабля и не жалуюсь ни на какую дискриминацию. Возможно, когда-то на Терре-Галлии и не любили «цветных», но с тех пор много воды утекло, многое переменилось... Кстати, вы из какого времени? Когда вы попали в эту переделку?
– В 2619-ом году.
– О, великие боги! – Даже Шанкар был поражён. – Как же вас так угораздило?
– По собственной глупости, – честно признался Сигурдсон. – Изначально наша яхта была рассчитана только на скачки, но мой бортинженер Шелестов усовершенствовал генератор и заверил меня, что он выдержит и «затяжной прыжок». Я поддался на его уговоры, а в результате... ну, вы сами видите, что получилось.
– Да, видим, – сочувственно кивнул Шанкар. – И вам уже известно, что вы провели в гиперпространстве почти целое тысячелетие. Неужели вы думаете, что за это время всё осталось по-прежнему и ничего не изменилось? Мир преобразился, сэр, совершенно преобразился! Вы совсем не ориентируетесь в этом новом для вас мире, и я настоятельно советую вам слушаться во всём капитана Матусевича.
С этими словами старик снова переключил связь на меня, и я уже без труда убедил Сигурдсона затормозить и дождаться нашего корабля. Мы обсудили все детали предстоящего сближения, убедились, что наши стыковочные узлы совместимы, после чего деактивировали аудиовизуальный контакт, а вместо него установили прямую связь между бортовыми компьютерами, чтобы они согласовывали манёвры обоих кораблей.
Когда на яхте уже не могли услышать нас, Рашель возбуждённо выпалила:
– Наш флот у Пси Козерога! Вы понимаете, что это значит?
– Да, понимаем, – кивнул я. – Атака на Землю.
– И не только на Землю, – добавил Шанкар. – У меня с самого начала было подозрение, точнее сказать – надежда, что галлийцы не намерены ограничиваться одной лишь Махаваршей, что они нанесут удар сразу в нескольких направлениях, по всем ключевым человеческим мирам.
– Но ведь на Земле больше нет людей, – заметила Рашель, всё ещё потрясённая недавним открытием. – Её заселили габбары.
– Это не имеет значения, дорогая моя. Земля – всё равно Земля. Это ЗЕМЛЯ – и все буквы в её имени заглавные. Она – колыбель человечества, она – наш символ, мы все чувствуем генетическую связь с ней. Её освобождение станет эпохальным, переломным событием, оно вернёт людям надежду на возрождение всей нашей расы... – Шанкар помолчал, успокаиваясь. – Сколько же лет вы к этому готовились, Рашель? Десять, двадцать, пятьдесят? А может, все сто? Может, с самого начала блокады?
– Я не знаю, сэр, – растерянно ответила девочка. – Я даже не догадывалась, что происходит... происходит такое! И другие не догадывались – ведь у нас свобода слова, и если бы репортёры что-то пронюхали... Нет, конечно, у нас есть много политиков-радикалов, которые постоянно выступают за то, чтобы собрать огромный флот и освободить несколько ближайших человеческих планет. Но их поддерживает незначительный процент избирателей, а большинство голосует либо за либералов, либо за христианских демократов, которые всегда придерживались умеренной позиции и считали, что нельзя торопить события.
– А вместе с тем тайком готовились к тому, на чём громогласно настаивали радикалы, – подхватил Шанкар. – Знакомая ситуация, она не раз повторялась в человеческой истории. Я даже осмелюсь утверждать, что большинство радикальных партий тем или иным путём поддерживались вашей правящей коалицией. Своего рода разделение труда – одни выкрикивают воинственные лозунги, отвлекая на себя внимание, а другие втихомолку делают своё дело.