Страница:
Джон Донн
Земли трясенье устрашит:
Обвалу каждый ужаснется,
Но, если где-то дрогнет ширь
Небес, ничто нас не коснется.
Так и любовь потрясена
Земная - и не вспыхнет снова -
Разлукой: подорвет она
Ее столпы, ее основы.
А нам, которые взвились
В такую высь над страстью грубой,
Что сами даже 6 не взялись
Назвать...что нам глаза и губы?
Их тлен союз наш не предаст,
Уйдут они, - но не умрет он:
Как золота тончайший пласт,
Он только ширится под гнетом.
И если душ. в нем две, взгляни,
Как тянутся они друг к другу:
Как ножки циркуля они
В пределах все того же круга.
О, как следит ревниво та,
Что в центре, за другой круженьем,
А после, выпрямляя стан,
Ее встречает приближенье.
Пусть мой по кругу путь далек
И клонит долу шаг превратный,
Есть ты - опора и залог
Того, что я вернусь обратно.
Перевод А. М. Шадрина
Robert Herrick
52. THE MAD MAID'S SONG
Good-morrow to the day so fair,
Good-morning, sir, to you;
Good-morrow to mine own torn hair
Bedabbled with the dew.
Good-morning to this primrose too,
Good-morrow to each maid
That will with flowers the tomb bestrew
Wherein my love is laid.
. Ah! woe is me, woe, woe is me!
Alack and well-a-day!
For pity, sir, find out that bee
Which bore my love away.
I'll seek him in your bonnet brave,
I'll seek him in your eyes;
Nay, now I think they've made his grave
I' th' bed of strawberries.
I'll seek him there; I know ere this
The cold, cold earth doth shake him;
But I will go, or send a kiss
By you, sir, to awake him.
Pray hurt him not; though he be dead,
He knows well who do love him,
And who with green turfs rear his head,
And who do rudely move him.
He's soft and tender (pray take heed);
With bands of cowslips bind him,
And bring him home - but 'tis decreed
That I shall never find him!
Роберт Геррик
32. ПЕСНЯ БЕЗУМНОЙ ДЕВЫ
Ах, сэр, благослови Христос
И утро голубое,
И космы всклоченных волос,
Покрытые росою;
Благослови и первоцвет,
И каждую девицу,
Что от меня кладет букет
На милую гробницу;
И вас, мой добрый кавалер...
Но, ах, какая жалость -
Вы упустили муху, сэр,
А с ней любовь умчалась.
Но муха укусила вас,
И взоры ваши дики...
Нет-нет, любовь лежит сейчас
Под грядкой земляники:
Томится холодом земли,
Недвижностью, молчаньем;
А вы бы оживить могли
Ее одним лобзаньем.
Но, сэр, помягче, понежней -
Не то ей будет больно;
Нельзя же обращаться с ней
Все время своевольно!
Оплел бедняжку первоцвет;
Эх, вам бы постараться
Ее вернуть... Но тут запрет,
И нам не увидаться.
Перевод А. Я. Сергеевa
George Herbert
33. VERTUE
Sweet day, so cool, so calm, so bright,
The bridall of the earth and skie:
The dew shall weep thy fall to night;
For thou must die.
Sweet rose, whose hue angrie and brave
Bids the rash gazer wipe his eye:
Thy root is ever in its grave,
And thou must die.
Sweet spring, full of sweet dayes and roses,
A box where sweets compacted lie;
My musick shows ye have your closes,
And all must die.
Onely a sweet and vertuous soul,
Like season'd timber, never gives;
But though the whole world turn to coal,
Then chiefly lives.
Джордж Герберт .
зз. добродетель
День тихий, солнечный, отрадный,
С землею обручивший твердь.
Роса твой сон оплачет хладный,
Тебя ждет смерть.
И ты, о ларчик начиненный
Цветущей сладостью,- весна
На смерть под голос похоронный
Осужден
И ты, цветок, что алой силой
До слез иного доведешь,
Твой корень обручен с могилой
- И ты умрешь
Лишь дух, вкусившый добродетель,
Как дуб мореный, не гниет,
Но, тленья общего свидетель,
В веках живет
И А. Лихачева
Edmund Waller
54. ON A GIRDLE
That which her slender waist confined
Shall now my joyful temples bind;
No monarch but would give his crown
His arms might do what this has done.
It was my Heaven's extremest sphere,
The pale which held that lovely dear:
My joy, my grief, my hope, my love
Did all within this circle move.
A narrow compass! and yet there
Dwelt all that's good, and all that's fair:
Give me but what this ribbon bound,
Take all the rest the Sun goes round!
Эдмунд Уоллер
34. ПОЯС
Ее короткий поясок
Пускай сжимает мой висок.
Он - королевский мой венец,
Каких не видел и дворец.
Он был до нынешнего дня
Небесной сферой для меня.
Мою надежду, мой недуг
Сжимал в объятьях этот круг.
Круг не широк, но в нем найдешь
Все доброе, чем свет хорош.
За то, что было в том кругу,
Я целый мир отдать могу.
Перевод С. Я. Маршака
John Milton
55. ON SHAKESPEARE
What needs my Shakespeare for his honour'd Bones,
The 1abour of an age in piled Stones,
Or that his hafiow'd reliques should be hid
Under a Stary-pointing Pyramid?
Dear son of memory, great heir of Fame,
What need'st thou such weak witness of thy name?
Thou in our wonder and astonishment
Hast built thy self a live-long Monument.
For whilst to th' shame of slow-endeavouring art,
Thy easy numbers flow, and that each heart
Hath from the leaves of thy unvalu'd Boot,
Those Delphick lines with deer impression took,
Then thou our fancy of it self bereaviag,
Dost make us Marble with too much conceaving;
And so Sepukher'd in such pomp dost lie,
That Kings for such a Tomb would wish to die.
36 ON HIS BLINDNNESS
When I consider how my light is spent
Ere half my days, in this dark world and wide,
And that one talent which is death to hide
Lodged with me useless, though my Soul more bent
To serve therewith my Maker, and present
My true account, lest He returning chide,-
Doth God exact day-labour, lihght denied?
I fondly ask: - But Patience to prevent
ДЖОН МИЛЬТОН
35. О ШЕКСПИРЕ
Нуждается ль, покинув этот мир,
В труде каменотесов мой Шекспир,
Чтоб в пирамиде, к звездам обращенной,
Таился прах, веками освященный?
Наследник славы, для грядущих дней
Не просишь ты свидетельства камней.
Ты памятник у каждого из нас
Воздвиг в душе, которую потряс.
К позору нерадивого искусства
Твои стихи текут, волнуя чувства.
И в памяти у нас из книг твоих
Оттиснут навсегда дельфийский стих.
Воображенье наше до конца
Пленив и в мрамор превратив сердца,
Ты в них покоишься. Все короли
Такую честь бы жизни предпочли!
Перевод С. Я. Маршака
36. О СЛЕПОТЕ
Сонет
Когда подумаю, что свет погас
В моих глазах среди пути земного
И что талант, скрывающийся в нас,
Дарован мне напрасно, хоть готова
Душа служить творцу и в должный час
Отдать отчет, не утаив ни слова, -
106
John Milton
That murmur, soon replies; God doth not need
Either man's work or His own gifts: who best
Bear His mild yoke, they serve Him best: His state
Is kingly; thousands at His bidding speed
And post o're land and ocean without rest: -
They also serve who only stand and wait.
37. FROM о PARADISE LOST
BOOK III
Hail, holy light, offspring of heav'n first-born
Or of th' Eternal co-eternal beam
May I express thee unblamed? since God is light,
And never but in unapproached light
Dwelt from eternity, dwelt then in thee,
Bright effluence of bright essence increate.
Or hear'st thou rather pure ethereal stream,
Whose fountain who shall tell? before the sun,
Before the heavens thou wert, and at. the voice
Of God, as with a mantle, didst invest
The rising world of waters dark and deep,
Won from the void and formless infinite.
Thee I revisit now with bolder wing,
Escaped the Stygian pool, though long detain'd
In that obscure sojourn; while in mv flight
Through utter and through middle darkness borne,
With other notes, than to th' Orphean lyre,
I sung of Chaos and eternal Night,
Taught by the heav'nly Muse to venture down
The dark descent, and up to reascend,
Though hard and rare: thee I revisit safe,
And feel thy sov'reign vital lamp; but thou
Revisit'st not these eyes, that roll in vain
To find thy piercing ray, and find no dawn;
107
ДЖОН МИЛЬТОН
"Как требовать труда, лишая глаз?" -
Я вопрошаю. Но в ответ сурово
Терпенье мне твердит: "Не просит бог
Людских трудов. Он властвует над всеми.
Служа ему, по тысячам дорог
Мы все спешим, влача земное бремя".
Но, может быть, не меньше служит тот
Высокой воле, кто стоит и ждет.
Перевод С. Я. Маршака
37. ПОТЕРЯННЫЙ РАЙ
МИЛЬТОН, СЕТУЮЩИЙ НА СВОЮ СЛЕПОТУ
Хвала, о музы, вам! Я зрел селенья звездны,
Бесстрашно нисходил в подземны Ада бездны;
Дерзая вновь парить в священный эмпирей,
В пространство вечное лазоревых полей.
Хочу я Небо зреть, сей новый мир блаженный,
Светилом золотым согретый, озаренный -
И се я чувствую огонь лучей его!
Но свет угаснул их для взора моего:
Зеницы тусклые во тьме ночной вращаю
И тщетно средь небес я солнце зреть желаю.
Увы, не просветит оно моих очей!
Мой не увидит взор златых его лучей!
Но ты, мой верный друг, божественная муза,
Ты не прервешь со мной священного союза,
Не перестанешь глас мой слабый оживлять,
Когда я буду песнь святую воспевать!
Скитаясь по горам, до облак вознесенным,
Среди густых лесов, по берегам зеленым,
Не наслаждаюсь я уже их красотой.
В одном безмолвии беседую с тобой.
Места, живившие мой томный дух смущенный,
Гора Сионская, и ты, ручей священный,
108
John Milton
So thick a drop serene hath quench'd their orbs,
Or dim suffusion veil'd. Yet not the more
Cease I to wander where 'the Muses haunt
Clear spring, or shady grove, or sunny hill,
Smit with the love of sacred song; but chief
Thee Sion, and the flowery brooks beneath,
That wash thy hallow'd feet, and warbling flow,
Nightly I visit; nor sometimes forget
Those other two equall'd with me in fate,
So were I equall'd with them in renown,
Blind Thamyris and blind Maeonides,
And Tiresias and Phineus prophets old.
Then feed on thoughts, that voluntary move
Harmonious numbers; as the wakeful bird
Sings darkling, and in shadiest covert hid
Tunes her nocturnal note: thus with the year
Seasons return, but not to me returns
Day, or the sweet approach of even or morn,
Or sight of vernal bloom, or summer's rose,
Or flocks, or herds, or human face divine;
But cloud instead, and ever-during dark
Surrounds me, from the cheerful ways of men
Cut off, and for the book of knowledge fair
Presented with a universal blank
Of nature's works to me expunged and rased,
And wisdom at one entrance quite shut out.
So much the rather thou celestial Light
Shine inward, and the mind through all her powers
Irradiate, there plant eyes, all mist from thence
Purge and disperse, that I may see and tell
Of things invisible to mortal sight.
109
Джон Мильтон
Что при стопах ее задумчиво журчишь
И светлую лазурь между цветов катишь,
Вас часто с музою, слепец, я посещаю!
О, мужи славные, вас часто призываю
Слепцы, живущие в бессмертных звуках лир,
Тирезий, Хамарис, божественный Омир!
Одним несчастием я с вами только равен!
Увы! подобно вам почто и м не славен?
Таким мечтанием дух слабый напитав
И силу новую воображенью дав,
Вселенной чудеса я с музой воспеваю
И огнь души. моей в сих песнях изливаю.
Так скромный соловей, в ночной, безмолвный час
Сокрывшись в мрак лесов, лиет свой сладкий глас.
И год, и день, и ночь - все снова возродится;
Но для очей моих свет дня не возвратится;
Мой взор не отдохнет на зелени холмов;
Весна моя без роз и лето без плодов.
Увы! я не узрю ни синих вод безмерных,
Ни утренних лучей, ни пурпуров вечерних,
Ни богомужнего и' кроткого лица,
В чертах которого блистает лик Хворца.
Вотще красуются цветов различны роды:
Исчезли для меня все красоты природы!
И небо и земля покрылись страшной тьмой -
И книга дивная закрылась предо мной.
Все пусто, вечною все ночью поглотилось
И солнце для меня навеки закатилось.
Простите навсегда, науки и труды,
Сокровища искусств и мудрости плоды!
Сокровищем искусств я больше не пленюся,
Плодами мудрости уже не наслажуся:
Все скрыла ночь! Но ты любимица небес,
Сойди на помощь мне, расторгни мрак очес."
О, муза, просвети меня огнем небесным!
И не останусь я в потомстве неизвестным,
Открыв бестрепетно в священной песни сей
Сокрытое доднесь от смертного очей.
Перевод Н. И. Гнедича
Samuel Butler
38. FROM оHUDIBRAS"
For his Religion it was fit
To match his Learning and his Wit:
'Twas Presbyterian true blew,
For he was of that stubborn Crew
Of Errant Saints, whom all men grant
To be the true Church Militant:
Such as do build their Faith upon
The holy Text of Pike and Gun;
Decide all Controversies by
Infallible Artillery;
And prove their Doctrine Orthodox
By Apostolic Blows and Knoclrs;
Call Fire and Sword and Desolation,
A godly-thorough-Reformation,
Which always must be carry'd on,
And still be doing; never done:
As if Religion were intended
For nothing else but to be mended.
A Sect, whose chief Devotion lies
In odd perverse Antipathies;
In falling out with that or this,
And finding somewhat still amiss:
More peevish, cross, and spleenatick,
Than Dog distract, or Monky sick.
That with more care keep Holy-day
Сэмюэл Батлер
38. ГУДИБРАС
(Отрывок)
Себе, разумен и учен,
Подстать и веру выбрал он -
Был из пресвитерьян горячих,
Из секты тех святош бродячих,
Что ощутить нам дали всласть
Воинствующей церкви власть,
Свои отстаивая взгляды
Патристикою канонады,
При спорах в ход пуская град
Мушкетно-сабельных цитат,
И завершая диспут всякий
Путем апостольской атаки,
А буйство стали и огня
Реформой божьей церкви мня -
Реформой истинной и вечной,
Поскольку можно бесконечно
О вере диспуты вести
И к единенью не придти.
Злость и сварливость - вот приметы
Тех, кто привержен к секте этой.
Все не по ним, все им не так.
Их своре нужен лишь пустяк,
Чтоб в драку устремились рьяно
Они, как псы иль обезьяны.
Всегда не по нутру им тот,
112
Samuel Butler
The wrong, than others the right way:
Compound for Sins, they are inclin'd to,
By damning those they have no mind to;
Still so perverse and opposite,
As if they worshipp'd God for spight.
The self-same thing they will abhor
One way, and long another for.
Free-will they one way disavow,
Another, nothing else allow.
All Piety consists therein
In them, in other Men all Sin.
113.
Сэмюэл Батлер
Кто не на их манер живет:
Они ведь сами так греховны,
Что все у них в грехах виновны.
Вражда ко всем в них так сильна,
Что и в молитвах их слышна.
Они чего себе желают,
Того 'другим не дозволяют:
Свободу совести им дай,
Но остальных ее лишай.
Они одни - господни чада,
Все прочие - исчадья ада.
Перевод П. В. Мелковой
Andrew Marvell
39. THE DEFINITION OF LOVE
My Love is of a birth as rare
As 'tis for object strange and high:
It was begotten by Despair
Upon Impossibility.
Magnanimous Despair alone
Could show me so divine a thing,
Where feeble Hope could ne'r have flown
But vainly flapt its Tinsel Wing.
And yet I quickly might arrive
Where my extended Soul is fixt,
But Fate does Iron wedges drive,
And alwais crouds it self betwixt.
For Fate with jealous Eye does see
Two perfect Loves; nor lets them close:
Their union would her ruine be,
And her Tyrannick pow'r depose.
And therefore her Decrees of Steel
Us as the distant Poles have plac'd,
(Though Loves whole World on us doth wheel)
Not by themselves to be embrac'd.
Unless the giddy- Heaven fall,
And Earth some new Convulsion tear;
And, us to joyn, the World should all
Be cramp'd into a Planisphere.
У
Эндрю Марвелл
39. ОПРЕДЕЛЕНИЕ ЛЮБВИ
Чудно Любви моей начало
И сети, что она сплела:
Ее Отчаянье зачало
И Невозможность родила.
Отчаянье в своих щедротах
В такую взмыло высоту,
Что у Надежды желторотой
Застыли крылья на лету.
И все же Цели той, единой,
Я, верится, достичь бы мог,
Не преграждай железным клином
К ней каждый раз пути мне - Рок.
С опаскою встречать привык он
Двух Душ неистовую Страсть:
Соединись они - и мигом
Низложена Тирана власть.
Вот почему его статутом
Мы навек разъединены
И, сердца вскруженные смутой,
Обнять друг друга не вольны.
Разве что рухнут Неба выси
В стихий последнем мятеже,
Все сплющив, и, как точки, сблизят
Два полюса - на чертеже.
116
Andrew Marvell
As Lines so Loves oblique may well
Themselves in every Angle greet:
But ours so truly Paralel,
Though infinite can never meet.
Therefore the Love which us doth bind,
But Fate so enviously debarrs,
Is the Conjunction of the Mind,
And Opposition of the Stars.
117
Эндрю Марвелл
Свои в Любви есть линий ходы:
Косым скреститься привелось,
Прямые же, таясь, поодаль
Легли, чтоб в Вечность кануть врозь.
И мы - так. И Любви рожденье,
Чей Року ненавистен рост,
Есть Душ Взаимонахожденье
И Противостоянье Звезд.
Перевод А. М Шадрина
John Dryden
40. ALEXANDER'S FEAST; OR, THE POWER
OF MUSIC
'Twas at the royal feast, for Persia won
By Philip's warlike son:
Aloft in awful state
The godlike hero sate
On his imperial throne:
His valiant peers were plac'd around,
Their brows with roses and with myrtle bound:
So should desert in arms be crown'd.
The lovely Thais by his side
Sat, -like a blooming Eastern bride,
In flow'r of youth and beauty's pride.
Happy, happy, happy pair!
None but the brave,
None but the brave,
None but the brave deserves the fair.
Timotheus, plac'd on high
Amid the tuneful quire,
With flying fingers touch'd the lyre:
The trembling notes ascend the sky,
And heavenly joys inspire.
The song began from Jove;
Who left his blissful seats above.
(Such is the power of mighty Love!)
A dragon's fiery form belied the god,
Sublime on radiant spheres he rode,
When he to fair Olympia press'd,
And stamp'd an image of himself, a sovereign of the
world.
The listening crowd admire the lofty sound,
A present deity! they shout around:
A present deity, the vaulted roofs rebound.
Джон Драйден
40. ПИРШЕСТВО АЛЕКСАНДРА,
ИЛИ СИЛА ГАРМОНИИ
По страшной битве той, где царь Персиды пал,
Оставя рать, венец и жизнь в кровавом поле,
Возвышен восседал,
В сиянье на престоле,
Красою бог, Филиппов сын.
Кругом - вождей и ратных чин;
Венцами роз главы увиты:
Венец есть дар тебе, сын брани знаменитый!
Таиса близ царя сидит,
Любовь очей, востока диво;
Как роза,- юный цвет ланит,
И полон страсти взор спыдливый.
Блаженная чета!
Величие с красою! '
Лишь бранному герою,
Лишь смелому в боях наградой красота!
И зрелся Тимотей среди поющих клира;
Летали персты по струнам;
Как вихорь, мощный звон стремился к небесам;
Звучала радостию лира.
От Зевса песнь ведет певец:
"О власть любви! Богов отец,
Свои покинув громы, с трона,
Под дивным образом дракона,
Нисходит в мир; дугами вьет
Огнечешуйчатый хребет;
В нем страсти пышет вожделенье;
120
John Dryden
With ravish'd ears,
The monarch hears,
Assumes the god,
Affects to nod,
And seems to shake the spheres.
The praise of Bacchus then the sweet musician
sung,
Of Bacchus ever fair, and ever young:
The jolly god in triumph comes;
Sound the trumpets, beat the drums;
Flush'd with a purple grace
He shows his honest face.
Now give the hautboys breath; he comes,
he comes!
Bacchus, ever, fair and young,
Drinking joys did first ordain:
Bacchus' blessings are a treasure,
Drinking is the soldier's pleasure;
Rich the treasure,
Sweet the pleasure;
Sweet is pleasure after pain.
Sooth'd with the sound, the king grew vain,
Fought all his battles o'er again,
And thrice he routed all his foes, and thrice he
slew the slain.
The master saw the madness rise;
His glowing cheeks, his ardent eyes;
And, while he heav'n and earth defied,
Chang'd his hand, and check'd his pride.
He chose a mournful Muse,
Soft pity to infuse:
He sung Darius great and good,
By too severe a fate,
Fallen, fallen, fallen, fallen,
Fallen from his high estate,
And welt'ring in his blood;
121
Джон Драйден
К Олимпии летит, к грудям ее приник,
Обвил трикраты стан - и вот Зевесов лик!
Вот новый царь земле! Зевесово рожденье!"
И строй внимающих восторгом распален;
Клич шумный: Царь наш бог! И стар и млад
воспрянул
И звучно: Царь наш бог! по сводам отзыв грянул.
Царь славой упоен;
Зрит звезды под стопою;
И мыслит: он - Зевес;
И движет он главою,
И мнит - подвигнул свод небес.
Хвалою Бахуса воспламенились струны:
"Грядет, грядет веселый бог,
Всегда прекрасный, вечно юный.
Звучи, кимвал; раздайся, рог;
Наш Бахус светлый, сановитый;
Как пурпур, пламенны ланиты;
Звучи, труба! грядет, грядет!
Из кубков пена с шумом бьет;
Кипит в ней пламень сладострастный.
Пей, воин! дар тебе сосуд.
О, Вакха дар бесценный!
Вином воспламененный,
Забудь, сын брани, бранный труд".
И царь, волнуем струн игрою,
В мечтах сзывает рати к бою;
Трикраты враг сраженный иМ сражен;
Хрикраты пленный брошен в плен.
Певец зрит гнева пробужденье
В сверкании очей, во пламени ланит;
И небу и ' земле грозящу ярость зрит...
Он струны укротил; их заунывно пенье;
Едва ласкает слух задумчивый их глас,
И жалость на струнах смиренных родилась.
Он Дария поет: "Царь добрый! Царь великий!
Кто равен с ним?.. Но рок свой грозный суд послал;
Он пал, он страшно пал;
Нет Дария-владыки
122
John Dryden
Deserted, at his utmost need,
By those his former bounty fed,
On the bare earth expos'd he lies,
With not a friend to close his eyes.
With downcast look the joyless victor sate,
Revolving in his alter'd soul
The various turns of chance below;
And now and then a sigh he stole,
And tears began to, flow.
The mighty master smil'd to see
That love was in the next degree:
'Twas but a kindred sound to move';
For pity melts the mind to love.
Softly sweet, in Lydian measures,
Soon he soothed his soul to pleasures,
War, he sung, is toil and trouble;
Honour but an empty bubble;
Never ending, still beginning,
Fighting still, and still destroying:
If the world be worth thy winning,
Think, oh think it worth enjoying!
-Lovely Thais sits beside thee,
Take the good the gods provide thee.
The many rend the skies with loud applause;
So love was crown'd, but Music won the cause.
The prince, unable to conceal his pain,
Gaz'd on the fair
Who caused his care,-
And sigh'd and look'd, sigh'd and look'd,
Sigh'd and look'd, and sigh'd again,
At length, with love and wine at once oppress'd
The vanquish'd victor sunk upon her breast.
Now strike the golden lyre again:
And louder yet, and yet a louder strain.-
Break his bands of sleep asunder,
And rouse him, like a rattling peal
of thunder,
Джон Драйден
В кипящей зыблется крови;
От всех забыт в ужасной доле;
Нет в мире для него любви;
Хладеет на песчаном поле;
Где друг - глаза ему смежить,
И прахом сирую главу его покрыть?"
Сидел герой с поникшими очами;
Он мыслию прискорбной пробегал
Стези судьбы, играющей царями;
За вздохом вздох из груди вылетал.
И пролилась печаль его слезами.
И дивный песнопевец зрит,
Что жар любви уже горит
В душе, вкусившей сожаленья -
И песнь взыграл он наслажденья:
"Проснись, Лидийский брачный глас;
Проникни душу, пламень сладкой;
О, витязь! жизнь - крылатый час;
Мы радость ловим здесь украдкой;
Летучей пены клуб златой,
Надутый пышно и пустой -
Вот честь, надменных душ забава;
Народам казнь героев слава.
Спеши быть счастлив, бог земной;
Таиса, цвет любви, с тобой;
К тебе ласкается очами;
В груди желанья тайный жар,
И дышет страсть ее устами.
Вкуси любовь - бессмертных дар".
Восстал от сонма клич и своды восстенали:
"Хвала и честь любви! певцу хвала и честь!"
И полон сладостной печали,
Очей не может царь задумчивых отвесть
От девы, страстью распаленной;
Блажен своей тоской; что взгляд, то нежный вздох;
Горит и гаснет взор, желаньем напоенный,
И, томный, пал на грудь Таисы полубог.
124 -
John Dryden
Hark, hark, the horrid sound
Has rais'd up his head;
As awak'd from the dead,
And amaz'd, he stares around.
Revenge, revenge, Timotheus cries,
See the Furies arise,
See the snakes that they rear,
How they hiss in their hair,
And the sparkles that flash from their eyes!
Behold a ghastly band,
Each a torch in his hand!
Those are Grecian ghosts, that in battle were
slain,
And unburied remain,
Inglorious on the plain;
Give the vengeance due
To the valiant crew.
Behold how they toss their torches on high,
How they point to the Persian abodes,
And glitt'ring temples of their hostile gods!
The princes applaud with a furious joy;
And the King seiz'd a flambeau, with zeal to
destroy;
Thais led the way,
To light him to his prey,
And, like another Helen, fir'd another Troy.
Thus, long ago
Ere heaving bellows learn'd to blow,
While organs yet were mute,
Timotheus to his breathing flute
And sounding lyre
Could swell the soul to rage, or kindle soft
desire.
At last divine Cecilia came,
Inventress of the vocal frame;
The sweet enthusiast, from her sacred store,
Knlarg'd the former narrow bounds,
And added length to solemn sounds.
125
Джон Драйден
Но струны грянули под сильными перстами,
Их страшный звон, как с треском падший гром;
Звучней, звучней... поднялся царь; кругом
Он бродит смутными очами;
Разрушен неги сладкий сон;
Исчезла прелесть вожделенья,
И слух его разит тяжелый, дикий стон:
"Сын брани, мщенья! мщенья!
Покорствуй гневу Эвменид;
Се девы казни! страшный вид!
Смотри! смотри! меж волосами
Их змеи страшные шипят,
Сверкают грозными очами,
Зияют, жалами блестят...
Но что? Там бледных теней лики;
Воздушный полк на облаках;
Несутся... светочи в руках;
Их грозен вид; их взоры дики;
То воины твои... сраженным в битве нет
Последней дани погребенья;
Пустынный вран их трупы рвет,
И воют: мщенья! мщенья!
Бежит от их огней пожар по небесам;
Бедой на Персеполь их гневны очи блещут;
Туда погибель мещут;
К мечам! Бойницы в прах! Огню и дом и храм!.."
И сонмы всколебались к брани;
На щит и меч упали длани;
И царь погибельный светильник воспалил.
О горе, Персеполь! грядет владыка сил;
Таиса, вождь герою,
Елена новая, зажжет другую Трою.
~ак древней лиры глас - когда еще молчал
Органа мех чудесный -
Перстам послушный, оживлял
В душе восторг, и гнев, и чувства жар прелестный.
Но днесь другую жизнь гармонии дала
Сесилия, творец органа.
126
John Dryden
With nature's mother-wit, and arts unknown
before.
Let old Timotheus yield the price,
Or both divide the crown;
He rais'd a mortal to the skies:
She drew an angel down.
Джон Драйден
Бессмертным вымыслом художница слила
Протяжность с быстротой, звон лиры, гром тимпана
И пенье нежных флейт. О, древних лет певец,
Клади к ее стопам заслуг твоих венец...
Но нет! вы равны вдохновеньем!
Им смертный к небу вознесен;
На землю ангел низведен
Ее чудесным сладкопеньем!
Перевод В. А. Жуковского
Jonathan Swift
41. FROM "VERSES ON THE DEATH OF DR. SWIFT *
Occasioned by reading a Maxim in Rochefoulcault:
"Dans 1'adversite de nos meilleurs amis, nous trouvons toujours
quelque chose, qui ne nous deplait pas."
As Rochefoulcault his Maxims drew
From Nature, I believe 'em true:
They argue no corrupted Mind
In him; the Fault is in.Mankind.
This Maxim more than all the rest
Is thought too base for human Breast;
"In all Distresses of our Friends
We first consult. our private Ends,
While Nature kindly bent to ease us,
Points out some Circumstance to please us."
If this perhaps your Patience move
Let Reason and Experience prove.
We all behold with envious Eyes,
Our Equal rais'd above our Size;
Who wou'd not at a crowded Show,
Stand high himself, keep others low?
I love my Friend as well as you,
But would not have him stop my View;
Then let him have the higher Post;
I ask but for an Inch at most.
If in a Battle you should find,
One, whom you love of all Mankind,
Had some heroick Action done,
A Champion kill'd, or Trophy won;
Джонатан Свифт
41. СТИХИ НА СМЕРТЬ ДОКТОРА СВИФТА,
написанные по прочтении следующей сентенции из Лафошфуко:
(Отрывок)
Француз Рошфуко "Максимы"
Для многих непереносимы
Его бранят за злобный нрав,
Не замечая, сколь он прав.
Считают низкой клеветою
Его суждение простое:
"Мы все,- когда друзья в беде,-
Печемся о своей нужде
И, следуя благой природе,
Себе приятность в том находим".
Кто этой мыслью возмущен,
Пускай себя проверит он.
Всех наших ближних возвышенье
В нас вызывает раздраженье.
Столпились люди; кто из них
Не влез бы выше остальных?
Хоть он мой друг, но мне завидно,
Коль видит он, а мне не видно!
Нет, лучше влезть мне самому,
Чтоб видеть мне, а не ему.
Пусть некто, столь любимый вами,
Что трудно выразить словами,
130
Jonathan Swift
Rather than thus be over-topt,
Would you not wish his Lawrels cropt?
Dear honest Ned is in the Gout,
Lies rackt with Pain, and you without:
How patiently you hear him groan!
How glad the Case is not your own!
Земли трясенье устрашит:
Обвалу каждый ужаснется,
Но, если где-то дрогнет ширь
Небес, ничто нас не коснется.
Так и любовь потрясена
Земная - и не вспыхнет снова -
Разлукой: подорвет она
Ее столпы, ее основы.
А нам, которые взвились
В такую высь над страстью грубой,
Что сами даже 6 не взялись
Назвать...что нам глаза и губы?
Их тлен союз наш не предаст,
Уйдут они, - но не умрет он:
Как золота тончайший пласт,
Он только ширится под гнетом.
И если душ. в нем две, взгляни,
Как тянутся они друг к другу:
Как ножки циркуля они
В пределах все того же круга.
О, как следит ревниво та,
Что в центре, за другой круженьем,
А после, выпрямляя стан,
Ее встречает приближенье.
Пусть мой по кругу путь далек
И клонит долу шаг превратный,
Есть ты - опора и залог
Того, что я вернусь обратно.
Перевод А. М. Шадрина
Robert Herrick
52. THE MAD MAID'S SONG
Good-morrow to the day so fair,
Good-morning, sir, to you;
Good-morrow to mine own torn hair
Bedabbled with the dew.
Good-morning to this primrose too,
Good-morrow to each maid
That will with flowers the tomb bestrew
Wherein my love is laid.
. Ah! woe is me, woe, woe is me!
Alack and well-a-day!
For pity, sir, find out that bee
Which bore my love away.
I'll seek him in your bonnet brave,
I'll seek him in your eyes;
Nay, now I think they've made his grave
I' th' bed of strawberries.
I'll seek him there; I know ere this
The cold, cold earth doth shake him;
But I will go, or send a kiss
By you, sir, to awake him.
Pray hurt him not; though he be dead,
He knows well who do love him,
And who with green turfs rear his head,
And who do rudely move him.
He's soft and tender (pray take heed);
With bands of cowslips bind him,
And bring him home - but 'tis decreed
That I shall never find him!
Роберт Геррик
32. ПЕСНЯ БЕЗУМНОЙ ДЕВЫ
Ах, сэр, благослови Христос
И утро голубое,
И космы всклоченных волос,
Покрытые росою;
Благослови и первоцвет,
И каждую девицу,
Что от меня кладет букет
На милую гробницу;
И вас, мой добрый кавалер...
Но, ах, какая жалость -
Вы упустили муху, сэр,
А с ней любовь умчалась.
Но муха укусила вас,
И взоры ваши дики...
Нет-нет, любовь лежит сейчас
Под грядкой земляники:
Томится холодом земли,
Недвижностью, молчаньем;
А вы бы оживить могли
Ее одним лобзаньем.
Но, сэр, помягче, понежней -
Не то ей будет больно;
Нельзя же обращаться с ней
Все время своевольно!
Оплел бедняжку первоцвет;
Эх, вам бы постараться
Ее вернуть... Но тут запрет,
И нам не увидаться.
Перевод А. Я. Сергеевa
George Herbert
33. VERTUE
Sweet day, so cool, so calm, so bright,
The bridall of the earth and skie:
The dew shall weep thy fall to night;
For thou must die.
Sweet rose, whose hue angrie and brave
Bids the rash gazer wipe his eye:
Thy root is ever in its grave,
And thou must die.
Sweet spring, full of sweet dayes and roses,
A box where sweets compacted lie;
My musick shows ye have your closes,
And all must die.
Onely a sweet and vertuous soul,
Like season'd timber, never gives;
But though the whole world turn to coal,
Then chiefly lives.
Джордж Герберт .
зз. добродетель
День тихий, солнечный, отрадный,
С землею обручивший твердь.
Роса твой сон оплачет хладный,
Тебя ждет смерть.
И ты, о ларчик начиненный
Цветущей сладостью,- весна
На смерть под голос похоронный
Осужден
И ты, цветок, что алой силой
До слез иного доведешь,
Твой корень обручен с могилой
- И ты умрешь
Лишь дух, вкусившый добродетель,
Как дуб мореный, не гниет,
Но, тленья общего свидетель,
В веках живет
И А. Лихачева
Edmund Waller
54. ON A GIRDLE
That which her slender waist confined
Shall now my joyful temples bind;
No monarch but would give his crown
His arms might do what this has done.
It was my Heaven's extremest sphere,
The pale which held that lovely dear:
My joy, my grief, my hope, my love
Did all within this circle move.
A narrow compass! and yet there
Dwelt all that's good, and all that's fair:
Give me but what this ribbon bound,
Take all the rest the Sun goes round!
Эдмунд Уоллер
34. ПОЯС
Ее короткий поясок
Пускай сжимает мой висок.
Он - королевский мой венец,
Каких не видел и дворец.
Он был до нынешнего дня
Небесной сферой для меня.
Мою надежду, мой недуг
Сжимал в объятьях этот круг.
Круг не широк, но в нем найдешь
Все доброе, чем свет хорош.
За то, что было в том кругу,
Я целый мир отдать могу.
Перевод С. Я. Маршака
John Milton
55. ON SHAKESPEARE
What needs my Shakespeare for his honour'd Bones,
The 1abour of an age in piled Stones,
Or that his hafiow'd reliques should be hid
Under a Stary-pointing Pyramid?
Dear son of memory, great heir of Fame,
What need'st thou such weak witness of thy name?
Thou in our wonder and astonishment
Hast built thy self a live-long Monument.
For whilst to th' shame of slow-endeavouring art,
Thy easy numbers flow, and that each heart
Hath from the leaves of thy unvalu'd Boot,
Those Delphick lines with deer impression took,
Then thou our fancy of it self bereaviag,
Dost make us Marble with too much conceaving;
And so Sepukher'd in such pomp dost lie,
That Kings for such a Tomb would wish to die.
36 ON HIS BLINDNNESS
When I consider how my light is spent
Ere half my days, in this dark world and wide,
And that one talent which is death to hide
Lodged with me useless, though my Soul more bent
To serve therewith my Maker, and present
My true account, lest He returning chide,-
Doth God exact day-labour, lihght denied?
I fondly ask: - But Patience to prevent
ДЖОН МИЛЬТОН
35. О ШЕКСПИРЕ
Нуждается ль, покинув этот мир,
В труде каменотесов мой Шекспир,
Чтоб в пирамиде, к звездам обращенной,
Таился прах, веками освященный?
Наследник славы, для грядущих дней
Не просишь ты свидетельства камней.
Ты памятник у каждого из нас
Воздвиг в душе, которую потряс.
К позору нерадивого искусства
Твои стихи текут, волнуя чувства.
И в памяти у нас из книг твоих
Оттиснут навсегда дельфийский стих.
Воображенье наше до конца
Пленив и в мрамор превратив сердца,
Ты в них покоишься. Все короли
Такую честь бы жизни предпочли!
Перевод С. Я. Маршака
36. О СЛЕПОТЕ
Сонет
Когда подумаю, что свет погас
В моих глазах среди пути земного
И что талант, скрывающийся в нас,
Дарован мне напрасно, хоть готова
Душа служить творцу и в должный час
Отдать отчет, не утаив ни слова, -
106
John Milton
That murmur, soon replies; God doth not need
Either man's work or His own gifts: who best
Bear His mild yoke, they serve Him best: His state
Is kingly; thousands at His bidding speed
And post o're land and ocean without rest: -
They also serve who only stand and wait.
37. FROM о PARADISE LOST
BOOK III
Hail, holy light, offspring of heav'n first-born
Or of th' Eternal co-eternal beam
May I express thee unblamed? since God is light,
And never but in unapproached light
Dwelt from eternity, dwelt then in thee,
Bright effluence of bright essence increate.
Or hear'st thou rather pure ethereal stream,
Whose fountain who shall tell? before the sun,
Before the heavens thou wert, and at. the voice
Of God, as with a mantle, didst invest
The rising world of waters dark and deep,
Won from the void and formless infinite.
Thee I revisit now with bolder wing,
Escaped the Stygian pool, though long detain'd
In that obscure sojourn; while in mv flight
Through utter and through middle darkness borne,
With other notes, than to th' Orphean lyre,
I sung of Chaos and eternal Night,
Taught by the heav'nly Muse to venture down
The dark descent, and up to reascend,
Though hard and rare: thee I revisit safe,
And feel thy sov'reign vital lamp; but thou
Revisit'st not these eyes, that roll in vain
To find thy piercing ray, and find no dawn;
107
ДЖОН МИЛЬТОН
"Как требовать труда, лишая глаз?" -
Я вопрошаю. Но в ответ сурово
Терпенье мне твердит: "Не просит бог
Людских трудов. Он властвует над всеми.
Служа ему, по тысячам дорог
Мы все спешим, влача земное бремя".
Но, может быть, не меньше служит тот
Высокой воле, кто стоит и ждет.
Перевод С. Я. Маршака
37. ПОТЕРЯННЫЙ РАЙ
МИЛЬТОН, СЕТУЮЩИЙ НА СВОЮ СЛЕПОТУ
Хвала, о музы, вам! Я зрел селенья звездны,
Бесстрашно нисходил в подземны Ада бездны;
Дерзая вновь парить в священный эмпирей,
В пространство вечное лазоревых полей.
Хочу я Небо зреть, сей новый мир блаженный,
Светилом золотым согретый, озаренный -
И се я чувствую огонь лучей его!
Но свет угаснул их для взора моего:
Зеницы тусклые во тьме ночной вращаю
И тщетно средь небес я солнце зреть желаю.
Увы, не просветит оно моих очей!
Мой не увидит взор златых его лучей!
Но ты, мой верный друг, божественная муза,
Ты не прервешь со мной священного союза,
Не перестанешь глас мой слабый оживлять,
Когда я буду песнь святую воспевать!
Скитаясь по горам, до облак вознесенным,
Среди густых лесов, по берегам зеленым,
Не наслаждаюсь я уже их красотой.
В одном безмолвии беседую с тобой.
Места, живившие мой томный дух смущенный,
Гора Сионская, и ты, ручей священный,
108
John Milton
So thick a drop serene hath quench'd their orbs,
Or dim suffusion veil'd. Yet not the more
Cease I to wander where 'the Muses haunt
Clear spring, or shady grove, or sunny hill,
Smit with the love of sacred song; but chief
Thee Sion, and the flowery brooks beneath,
That wash thy hallow'd feet, and warbling flow,
Nightly I visit; nor sometimes forget
Those other two equall'd with me in fate,
So were I equall'd with them in renown,
Blind Thamyris and blind Maeonides,
And Tiresias and Phineus prophets old.
Then feed on thoughts, that voluntary move
Harmonious numbers; as the wakeful bird
Sings darkling, and in shadiest covert hid
Tunes her nocturnal note: thus with the year
Seasons return, but not to me returns
Day, or the sweet approach of even or morn,
Or sight of vernal bloom, or summer's rose,
Or flocks, or herds, or human face divine;
But cloud instead, and ever-during dark
Surrounds me, from the cheerful ways of men
Cut off, and for the book of knowledge fair
Presented with a universal blank
Of nature's works to me expunged and rased,
And wisdom at one entrance quite shut out.
So much the rather thou celestial Light
Shine inward, and the mind through all her powers
Irradiate, there plant eyes, all mist from thence
Purge and disperse, that I may see and tell
Of things invisible to mortal sight.
109
Джон Мильтон
Что при стопах ее задумчиво журчишь
И светлую лазурь между цветов катишь,
Вас часто с музою, слепец, я посещаю!
О, мужи славные, вас часто призываю
Слепцы, живущие в бессмертных звуках лир,
Тирезий, Хамарис, божественный Омир!
Одним несчастием я с вами только равен!
Увы! подобно вам почто и м не славен?
Таким мечтанием дух слабый напитав
И силу новую воображенью дав,
Вселенной чудеса я с музой воспеваю
И огнь души. моей в сих песнях изливаю.
Так скромный соловей, в ночной, безмолвный час
Сокрывшись в мрак лесов, лиет свой сладкий глас.
И год, и день, и ночь - все снова возродится;
Но для очей моих свет дня не возвратится;
Мой взор не отдохнет на зелени холмов;
Весна моя без роз и лето без плодов.
Увы! я не узрю ни синих вод безмерных,
Ни утренних лучей, ни пурпуров вечерних,
Ни богомужнего и' кроткого лица,
В чертах которого блистает лик Хворца.
Вотще красуются цветов различны роды:
Исчезли для меня все красоты природы!
И небо и земля покрылись страшной тьмой -
И книга дивная закрылась предо мной.
Все пусто, вечною все ночью поглотилось
И солнце для меня навеки закатилось.
Простите навсегда, науки и труды,
Сокровища искусств и мудрости плоды!
Сокровищем искусств я больше не пленюся,
Плодами мудрости уже не наслажуся:
Все скрыла ночь! Но ты любимица небес,
Сойди на помощь мне, расторгни мрак очес."
О, муза, просвети меня огнем небесным!
И не останусь я в потомстве неизвестным,
Открыв бестрепетно в священной песни сей
Сокрытое доднесь от смертного очей.
Перевод Н. И. Гнедича
Samuel Butler
38. FROM оHUDIBRAS"
For his Religion it was fit
To match his Learning and his Wit:
'Twas Presbyterian true blew,
For he was of that stubborn Crew
Of Errant Saints, whom all men grant
To be the true Church Militant:
Such as do build their Faith upon
The holy Text of Pike and Gun;
Decide all Controversies by
Infallible Artillery;
And prove their Doctrine Orthodox
By Apostolic Blows and Knoclrs;
Call Fire and Sword and Desolation,
A godly-thorough-Reformation,
Which always must be carry'd on,
And still be doing; never done:
As if Religion were intended
For nothing else but to be mended.
A Sect, whose chief Devotion lies
In odd perverse Antipathies;
In falling out with that or this,
And finding somewhat still amiss:
More peevish, cross, and spleenatick,
Than Dog distract, or Monky sick.
That with more care keep Holy-day
Сэмюэл Батлер
38. ГУДИБРАС
(Отрывок)
Себе, разумен и учен,
Подстать и веру выбрал он -
Был из пресвитерьян горячих,
Из секты тех святош бродячих,
Что ощутить нам дали всласть
Воинствующей церкви власть,
Свои отстаивая взгляды
Патристикою канонады,
При спорах в ход пуская град
Мушкетно-сабельных цитат,
И завершая диспут всякий
Путем апостольской атаки,
А буйство стали и огня
Реформой божьей церкви мня -
Реформой истинной и вечной,
Поскольку можно бесконечно
О вере диспуты вести
И к единенью не придти.
Злость и сварливость - вот приметы
Тех, кто привержен к секте этой.
Все не по ним, все им не так.
Их своре нужен лишь пустяк,
Чтоб в драку устремились рьяно
Они, как псы иль обезьяны.
Всегда не по нутру им тот,
112
Samuel Butler
The wrong, than others the right way:
Compound for Sins, they are inclin'd to,
By damning those they have no mind to;
Still so perverse and opposite,
As if they worshipp'd God for spight.
The self-same thing they will abhor
One way, and long another for.
Free-will they one way disavow,
Another, nothing else allow.
All Piety consists therein
In them, in other Men all Sin.
113.
Сэмюэл Батлер
Кто не на их манер живет:
Они ведь сами так греховны,
Что все у них в грехах виновны.
Вражда ко всем в них так сильна,
Что и в молитвах их слышна.
Они чего себе желают,
Того 'другим не дозволяют:
Свободу совести им дай,
Но остальных ее лишай.
Они одни - господни чада,
Все прочие - исчадья ада.
Перевод П. В. Мелковой
Andrew Marvell
39. THE DEFINITION OF LOVE
My Love is of a birth as rare
As 'tis for object strange and high:
It was begotten by Despair
Upon Impossibility.
Magnanimous Despair alone
Could show me so divine a thing,
Where feeble Hope could ne'r have flown
But vainly flapt its Tinsel Wing.
And yet I quickly might arrive
Where my extended Soul is fixt,
But Fate does Iron wedges drive,
And alwais crouds it self betwixt.
For Fate with jealous Eye does see
Two perfect Loves; nor lets them close:
Their union would her ruine be,
And her Tyrannick pow'r depose.
And therefore her Decrees of Steel
Us as the distant Poles have plac'd,
(Though Loves whole World on us doth wheel)
Not by themselves to be embrac'd.
Unless the giddy- Heaven fall,
And Earth some new Convulsion tear;
And, us to joyn, the World should all
Be cramp'd into a Planisphere.
У
Эндрю Марвелл
39. ОПРЕДЕЛЕНИЕ ЛЮБВИ
Чудно Любви моей начало
И сети, что она сплела:
Ее Отчаянье зачало
И Невозможность родила.
Отчаянье в своих щедротах
В такую взмыло высоту,
Что у Надежды желторотой
Застыли крылья на лету.
И все же Цели той, единой,
Я, верится, достичь бы мог,
Не преграждай железным клином
К ней каждый раз пути мне - Рок.
С опаскою встречать привык он
Двух Душ неистовую Страсть:
Соединись они - и мигом
Низложена Тирана власть.
Вот почему его статутом
Мы навек разъединены
И, сердца вскруженные смутой,
Обнять друг друга не вольны.
Разве что рухнут Неба выси
В стихий последнем мятеже,
Все сплющив, и, как точки, сблизят
Два полюса - на чертеже.
116
Andrew Marvell
As Lines so Loves oblique may well
Themselves in every Angle greet:
But ours so truly Paralel,
Though infinite can never meet.
Therefore the Love which us doth bind,
But Fate so enviously debarrs,
Is the Conjunction of the Mind,
And Opposition of the Stars.
117
Эндрю Марвелл
Свои в Любви есть линий ходы:
Косым скреститься привелось,
Прямые же, таясь, поодаль
Легли, чтоб в Вечность кануть врозь.
И мы - так. И Любви рожденье,
Чей Року ненавистен рост,
Есть Душ Взаимонахожденье
И Противостоянье Звезд.
Перевод А. М Шадрина
John Dryden
40. ALEXANDER'S FEAST; OR, THE POWER
OF MUSIC
'Twas at the royal feast, for Persia won
By Philip's warlike son:
Aloft in awful state
The godlike hero sate
On his imperial throne:
His valiant peers were plac'd around,
Their brows with roses and with myrtle bound:
So should desert in arms be crown'd.
The lovely Thais by his side
Sat, -like a blooming Eastern bride,
In flow'r of youth and beauty's pride.
Happy, happy, happy pair!
None but the brave,
None but the brave,
None but the brave deserves the fair.
Timotheus, plac'd on high
Amid the tuneful quire,
With flying fingers touch'd the lyre:
The trembling notes ascend the sky,
And heavenly joys inspire.
The song began from Jove;
Who left his blissful seats above.
(Such is the power of mighty Love!)
A dragon's fiery form belied the god,
Sublime on radiant spheres he rode,
When he to fair Olympia press'd,
And stamp'd an image of himself, a sovereign of the
world.
The listening crowd admire the lofty sound,
A present deity! they shout around:
A present deity, the vaulted roofs rebound.
Джон Драйден
40. ПИРШЕСТВО АЛЕКСАНДРА,
ИЛИ СИЛА ГАРМОНИИ
По страшной битве той, где царь Персиды пал,
Оставя рать, венец и жизнь в кровавом поле,
Возвышен восседал,
В сиянье на престоле,
Красою бог, Филиппов сын.
Кругом - вождей и ратных чин;
Венцами роз главы увиты:
Венец есть дар тебе, сын брани знаменитый!
Таиса близ царя сидит,
Любовь очей, востока диво;
Как роза,- юный цвет ланит,
И полон страсти взор спыдливый.
Блаженная чета!
Величие с красою! '
Лишь бранному герою,
Лишь смелому в боях наградой красота!
И зрелся Тимотей среди поющих клира;
Летали персты по струнам;
Как вихорь, мощный звон стремился к небесам;
Звучала радостию лира.
От Зевса песнь ведет певец:
"О власть любви! Богов отец,
Свои покинув громы, с трона,
Под дивным образом дракона,
Нисходит в мир; дугами вьет
Огнечешуйчатый хребет;
В нем страсти пышет вожделенье;
120
John Dryden
With ravish'd ears,
The monarch hears,
Assumes the god,
Affects to nod,
And seems to shake the spheres.
The praise of Bacchus then the sweet musician
sung,
Of Bacchus ever fair, and ever young:
The jolly god in triumph comes;
Sound the trumpets, beat the drums;
Flush'd with a purple grace
He shows his honest face.
Now give the hautboys breath; he comes,
he comes!
Bacchus, ever, fair and young,
Drinking joys did first ordain:
Bacchus' blessings are a treasure,
Drinking is the soldier's pleasure;
Rich the treasure,
Sweet the pleasure;
Sweet is pleasure after pain.
Sooth'd with the sound, the king grew vain,
Fought all his battles o'er again,
And thrice he routed all his foes, and thrice he
slew the slain.
The master saw the madness rise;
His glowing cheeks, his ardent eyes;
And, while he heav'n and earth defied,
Chang'd his hand, and check'd his pride.
He chose a mournful Muse,
Soft pity to infuse:
He sung Darius great and good,
By too severe a fate,
Fallen, fallen, fallen, fallen,
Fallen from his high estate,
And welt'ring in his blood;
121
Джон Драйден
К Олимпии летит, к грудям ее приник,
Обвил трикраты стан - и вот Зевесов лик!
Вот новый царь земле! Зевесово рожденье!"
И строй внимающих восторгом распален;
Клич шумный: Царь наш бог! И стар и млад
воспрянул
И звучно: Царь наш бог! по сводам отзыв грянул.
Царь славой упоен;
Зрит звезды под стопою;
И мыслит: он - Зевес;
И движет он главою,
И мнит - подвигнул свод небес.
Хвалою Бахуса воспламенились струны:
"Грядет, грядет веселый бог,
Всегда прекрасный, вечно юный.
Звучи, кимвал; раздайся, рог;
Наш Бахус светлый, сановитый;
Как пурпур, пламенны ланиты;
Звучи, труба! грядет, грядет!
Из кубков пена с шумом бьет;
Кипит в ней пламень сладострастный.
Пей, воин! дар тебе сосуд.
О, Вакха дар бесценный!
Вином воспламененный,
Забудь, сын брани, бранный труд".
И царь, волнуем струн игрою,
В мечтах сзывает рати к бою;
Трикраты враг сраженный иМ сражен;
Хрикраты пленный брошен в плен.
Певец зрит гнева пробужденье
В сверкании очей, во пламени ланит;
И небу и ' земле грозящу ярость зрит...
Он струны укротил; их заунывно пенье;
Едва ласкает слух задумчивый их глас,
И жалость на струнах смиренных родилась.
Он Дария поет: "Царь добрый! Царь великий!
Кто равен с ним?.. Но рок свой грозный суд послал;
Он пал, он страшно пал;
Нет Дария-владыки
122
John Dryden
Deserted, at his utmost need,
By those his former bounty fed,
On the bare earth expos'd he lies,
With not a friend to close his eyes.
With downcast look the joyless victor sate,
Revolving in his alter'd soul
The various turns of chance below;
And now and then a sigh he stole,
And tears began to, flow.
The mighty master smil'd to see
That love was in the next degree:
'Twas but a kindred sound to move';
For pity melts the mind to love.
Softly sweet, in Lydian measures,
Soon he soothed his soul to pleasures,
War, he sung, is toil and trouble;
Honour but an empty bubble;
Never ending, still beginning,
Fighting still, and still destroying:
If the world be worth thy winning,
Think, oh think it worth enjoying!
-Lovely Thais sits beside thee,
Take the good the gods provide thee.
The many rend the skies with loud applause;
So love was crown'd, but Music won the cause.
The prince, unable to conceal his pain,
Gaz'd on the fair
Who caused his care,-
And sigh'd and look'd, sigh'd and look'd,
Sigh'd and look'd, and sigh'd again,
At length, with love and wine at once oppress'd
The vanquish'd victor sunk upon her breast.
Now strike the golden lyre again:
And louder yet, and yet a louder strain.-
Break his bands of sleep asunder,
And rouse him, like a rattling peal
of thunder,
Джон Драйден
В кипящей зыблется крови;
От всех забыт в ужасной доле;
Нет в мире для него любви;
Хладеет на песчаном поле;
Где друг - глаза ему смежить,
И прахом сирую главу его покрыть?"
Сидел герой с поникшими очами;
Он мыслию прискорбной пробегал
Стези судьбы, играющей царями;
За вздохом вздох из груди вылетал.
И пролилась печаль его слезами.
И дивный песнопевец зрит,
Что жар любви уже горит
В душе, вкусившей сожаленья -
И песнь взыграл он наслажденья:
"Проснись, Лидийский брачный глас;
Проникни душу, пламень сладкой;
О, витязь! жизнь - крылатый час;
Мы радость ловим здесь украдкой;
Летучей пены клуб златой,
Надутый пышно и пустой -
Вот честь, надменных душ забава;
Народам казнь героев слава.
Спеши быть счастлив, бог земной;
Таиса, цвет любви, с тобой;
К тебе ласкается очами;
В груди желанья тайный жар,
И дышет страсть ее устами.
Вкуси любовь - бессмертных дар".
Восстал от сонма клич и своды восстенали:
"Хвала и честь любви! певцу хвала и честь!"
И полон сладостной печали,
Очей не может царь задумчивых отвесть
От девы, страстью распаленной;
Блажен своей тоской; что взгляд, то нежный вздох;
Горит и гаснет взор, желаньем напоенный,
И, томный, пал на грудь Таисы полубог.
124 -
John Dryden
Hark, hark, the horrid sound
Has rais'd up his head;
As awak'd from the dead,
And amaz'd, he stares around.
Revenge, revenge, Timotheus cries,
See the Furies arise,
See the snakes that they rear,
How they hiss in their hair,
And the sparkles that flash from their eyes!
Behold a ghastly band,
Each a torch in his hand!
Those are Grecian ghosts, that in battle were
slain,
And unburied remain,
Inglorious on the plain;
Give the vengeance due
To the valiant crew.
Behold how they toss their torches on high,
How they point to the Persian abodes,
And glitt'ring temples of their hostile gods!
The princes applaud with a furious joy;
And the King seiz'd a flambeau, with zeal to
destroy;
Thais led the way,
To light him to his prey,
And, like another Helen, fir'd another Troy.
Thus, long ago
Ere heaving bellows learn'd to blow,
While organs yet were mute,
Timotheus to his breathing flute
And sounding lyre
Could swell the soul to rage, or kindle soft
desire.
At last divine Cecilia came,
Inventress of the vocal frame;
The sweet enthusiast, from her sacred store,
Knlarg'd the former narrow bounds,
And added length to solemn sounds.
125
Джон Драйден
Но струны грянули под сильными перстами,
Их страшный звон, как с треском падший гром;
Звучней, звучней... поднялся царь; кругом
Он бродит смутными очами;
Разрушен неги сладкий сон;
Исчезла прелесть вожделенья,
И слух его разит тяжелый, дикий стон:
"Сын брани, мщенья! мщенья!
Покорствуй гневу Эвменид;
Се девы казни! страшный вид!
Смотри! смотри! меж волосами
Их змеи страшные шипят,
Сверкают грозными очами,
Зияют, жалами блестят...
Но что? Там бледных теней лики;
Воздушный полк на облаках;
Несутся... светочи в руках;
Их грозен вид; их взоры дики;
То воины твои... сраженным в битве нет
Последней дани погребенья;
Пустынный вран их трупы рвет,
И воют: мщенья! мщенья!
Бежит от их огней пожар по небесам;
Бедой на Персеполь их гневны очи блещут;
Туда погибель мещут;
К мечам! Бойницы в прах! Огню и дом и храм!.."
И сонмы всколебались к брани;
На щит и меч упали длани;
И царь погибельный светильник воспалил.
О горе, Персеполь! грядет владыка сил;
Таиса, вождь герою,
Елена новая, зажжет другую Трою.
~ак древней лиры глас - когда еще молчал
Органа мех чудесный -
Перстам послушный, оживлял
В душе восторг, и гнев, и чувства жар прелестный.
Но днесь другую жизнь гармонии дала
Сесилия, творец органа.
126
John Dryden
With nature's mother-wit, and arts unknown
before.
Let old Timotheus yield the price,
Or both divide the crown;
He rais'd a mortal to the skies:
She drew an angel down.
Джон Драйден
Бессмертным вымыслом художница слила
Протяжность с быстротой, звон лиры, гром тимпана
И пенье нежных флейт. О, древних лет певец,
Клади к ее стопам заслуг твоих венец...
Но нет! вы равны вдохновеньем!
Им смертный к небу вознесен;
На землю ангел низведен
Ее чудесным сладкопеньем!
Перевод В. А. Жуковского
Jonathan Swift
41. FROM "VERSES ON THE DEATH OF DR. SWIFT *
Occasioned by reading a Maxim in Rochefoulcault:
"Dans 1'adversite de nos meilleurs amis, nous trouvons toujours
quelque chose, qui ne nous deplait pas."
As Rochefoulcault his Maxims drew
From Nature, I believe 'em true:
They argue no corrupted Mind
In him; the Fault is in.Mankind.
This Maxim more than all the rest
Is thought too base for human Breast;
"In all Distresses of our Friends
We first consult. our private Ends,
While Nature kindly bent to ease us,
Points out some Circumstance to please us."
If this perhaps your Patience move
Let Reason and Experience prove.
We all behold with envious Eyes,
Our Equal rais'd above our Size;
Who wou'd not at a crowded Show,
Stand high himself, keep others low?
I love my Friend as well as you,
But would not have him stop my View;
Then let him have the higher Post;
I ask but for an Inch at most.
If in a Battle you should find,
One, whom you love of all Mankind,
Had some heroick Action done,
A Champion kill'd, or Trophy won;
Джонатан Свифт
41. СТИХИ НА СМЕРТЬ ДОКТОРА СВИФТА,
написанные по прочтении следующей сентенции из Лафошфуко:
(Отрывок)
Француз Рошфуко "Максимы"
Для многих непереносимы
Его бранят за злобный нрав,
Не замечая, сколь он прав.
Считают низкой клеветою
Его суждение простое:
"Мы все,- когда друзья в беде,-
Печемся о своей нужде
И, следуя благой природе,
Себе приятность в том находим".
Кто этой мыслью возмущен,
Пускай себя проверит он.
Всех наших ближних возвышенье
В нас вызывает раздраженье.
Столпились люди; кто из них
Не влез бы выше остальных?
Хоть он мой друг, но мне завидно,
Коль видит он, а мне не видно!
Нет, лучше влезть мне самому,
Чтоб видеть мне, а не ему.
Пусть некто, столь любимый вами,
Что трудно выразить словами,
130
Jonathan Swift
Rather than thus be over-topt,
Would you not wish his Lawrels cropt?
Dear honest Ned is in the Gout,
Lies rackt with Pain, and you without:
How patiently you hear him groan!
How glad the Case is not your own!