Страница:
амир Махмуд дал торжественное обещание служить мне верой и правдой до конца
своей жизни. Я, видя его искренность и преданность, решился помочь ему. В
это время семь крепостей, принадлежавших амиру Махмуду, перешли во владение
его врагов. На одну из этих крепостей я напал ночью врасплох. Я повел
приступ одновременно со всех четырех сторон и, после упорного боя в течение
суток, овладел крепостью. Большое количество зернового хлеба, хранившегося в
крепости, стало нашей добычей. Все добытое при взятии крепости имущество
амир Хусайн, по собственному усмотрению, не спросившись меня, разделил между
своими приближенными. Я не обратил на это внимания. Во взятую нами крепость
я назначил коменданта и тотчас же двинулся далее, к другой крепости.
Гарнизон и население крепости, выйдя из-за крепостных стен, упорно
сопротивлялись, так что моим войскам пришлось употребить немало усилий,
чтобы снова загнать их в крепость. Большая часть моих воинов быстро
взобралась на крепостновал, и тогда запертые в крепости жители, видя себя в
безвыходном положении, сдались, крича при нашем приближении: "аль-аман,
аль-аман! " Амир Хусайн вторично против правил вежливости разделил между
своими приближенными имущество, добытое нами при взятии второй крепости, не
испросив на то предварительно моего согласия. Я снисходительно простил амиру
Хусайну и эту вторую вину его. Дальше мы двинулись к третьей крепости. На
этот раз нам пришлось иметь дело с почти неприступными укреплениями:
поэтому, спешив своих всадников, я ночью окружил со всех сторон крепость. В
то время, когда гарнизон и население крепости спали, я приказал богадурам
запастись "камандами" и двинуться на штурм. Благодаря этому средству,
богадуры легко взобрались на крепостную стену. С рассветом я приказал
трубить в трубы, и сам, призывая имя Божие, бросился с войском на крепость.
Очень быстро все войско мое вошло в крепость, и мы овладели ею. Когда я
оканчивал утреннюю молитву, ко мне привели связанных жителей крепости,
взятых в плен при штурме. И в этой крепости нам досталась богатая добыча.
Амир Хусайн, получив сведение о пашей удаче, пришел меня поздравить со
взятием этой крепости. Слух о нашей победе прошел по всем окрестностям. В
это время находившийся при мне амир Махмуд получил грамоту от четырех
остальных крепостей: жители их выражали свое согласие сдать без
сопротивления крепости амиру Махмуду. Они писали: "Если амир Тимур возьмет
крепости, то он и тебя лишит владения Сиистаном и нас истребит". Амир Махмуд
согласился с этим и тайно, ночью, удалился от меня п ушел в свою область.
Население крепостей и многие другие собрались вместе, чтобы общими силами
напасть на меня. Когда я получил известие, что мне угрожает нападение, я все
мое войско разделил на три части. Амир Хусайн с одной частью войска составил
мое правое крыло, другую часть я расположил слева, а сам,
предводительствовуя третьей частью, составил середину боевого порядка. В
первый ряд я поставил стрелков, за стрелками расположились воины,
вооруженные копьями. Произошло большое сражение. Я сам, с двенадцатью
богадурами, очутился в самой средине сражавшихся: в это время две стрелы
попали в меня: одна в ногу, другая в правый локоть. Разгоряченный сражением,
я даже не обратил внимания на то, что был ранен, и опомнился лишь тогда,
когда, с помощью Божьей, нам удалось победить и обратить в бегство наших
врагов. После этого я отправился в сторону Гармира. Остановившись там на
некоторое время, я принялся лечить свои рапы. Амира Хусайна, дав ему своих
двести всадников, я послал в сторону Бакланата. Амир Хусайн, придя и
Бакланат, овладел им, но вслед за взятием, не обращая ни малейшего внимания
на дела управления страной, он вооружил против себя всех служащих и все свои
усилия направлял к тому. чтобы собрать как можно больше богатств. Ахунд-бек
с войском Чете напал на амнра Хусайна, и тот, разбитый в сражении, бежал с
четырьмястами всадников в селение Шарку. Такие действия моего
главнокомандующего возмущали меня до глубины души, но, хотя рана моя к этому
времени совершенно зажила, я все-таки ничего не мог предпринять, потому что
войско мое было в разных местах, и возле себя я мог собрать только 40
всадников.
Я призвал к себе Тимур-Ходжа-Углана и, взяв амира Магди-бека с сорока
всадниками, которые все были высокого происхождения, я, даже не оставив
телохранителей, собрал решительно всех воинов, какие могли за мною
следовать, прошел с ними в горы Мызд и там остановился. Вскоре и Сиддык
Барлас с отрядом войска явился ко мне на помощь. Он прежде служил у меня и
совершал со мною походы, поэтому ему было очень приятно вновь свидеться со
мною. Вместе с ними я двинулся в сторону Арсафа. Амир Хусайн прислал мне
письмо, в котором выражал желание присоединиться ко мне, но просил для этого
прислать ему войска. Я отрядил Сиддык Барласа с сорока всадниками и послал
на помощь к амиру Хусайну, а сам двинулся дальше. По дороге я увидел на
возвышенности черное пятно и, опасаясь, как бы неожиданно не наткнуться на
неприятеля, я послал вперед разведчиков. Вскоре посланные возвратились и
успокоили меня, сообщив, что это идет мне на помощь старый мой сподвижник
Кыранчи-богадур с сотней всадников. Я принес Богу благодарственную молитву
за помощь, которую он посылал мне в такую критическую минуту. Мы достигли
долины Арсаф. По дороге нам встретился тигр, и я мысленно загадал, что если
мне удастся убить этого тигра, то меня, значит, ждет удача во всех моих
предприятиях. Я пустил стрелу и наповал убил тигра. Мы остановились в этой
долине, расположившись на возвышенности. Я занялся охотой, и это занятие
обеспечивало нам пропитание в продолжение всей нашей стоянки в степи Арсаф.
Мы поджидали амира Хусайна, который должен был соединиться с нами. Войско
мое расположилось на берегу большой реки. Однажды вечером, при лунном
сиянии, я сидел на горе один. Когда пришло время ложиться спать, я произнес
славословие пророку и его семейству и заснул. Вскоре я улышал голос, который
говорил мне: "терпение -- ключ к радости". Я проснулся в хорошем
расположении духа, счастливый виденным сном. Оглянувшись кругом, я заметил,
что со стороны Балха к нам приближается какая-то толпа людей. Ни слова не
говоря своим воинам, я выехал вперед, навстречу приближавшемуся войску и,
подъехав поближе, спросил, чьи это люди. Какова же была моя радость, когда я
услышал в ответ, что приближающиеся к нам люди -- амира Тимура, которого и
разыскивают в степи. Меня отвели к военачальникам, и я увидел вновь давно
мне хорошо знакомых начальников: Кутлук Ходжа Барласа, Амира Сайфиддина и
Тунг Богадура. При моем появлении они спешились и, припав к моему стремени,
плакали от радости, что меня видят. С ними вместе и с их войском я
присоединился к своему отряду и устроил праздник. Вскоре, со стороны Мерва к
нам подошел еще отряд. Мы опасались, что это двигаются на нас враги, но
тревога оказалась напрасной: это Шир Баграм, который раньше бежал, теперь
возвратился ко мне. Он устыдился своего поступка и теперь, придя с войском,
присоединился к моему отряду, прося простить его и забыть старое. Я принял
его радушно, угостил его на славу и примирился с ним, как будто между нами
ничего не произошло. Напротив, вместо того, чтобы гневаться на пристыженного
Шир Баграма, я подарил ему золотой венец и шапку, украшенную драгоценными
камнями, и этим привел его в восторг. Я даже опоясал его своим поясом. В
долине Арсаф мы несколько дней пировали и веселились по этому случаю.
Четыре дня спустя к нам прибыли Хаджи Барлас и амир Хусайн с двумястами
воинов. Мы были очень довольны, что нам удалось собраться вместе. С общего
согласия, мы решили произвести нападение на войско Чете, и я отрядил Шир
Баграма с войском к Бугай Сальдуру -- коменданту крепости Дулачун, с
поручением пригласить и его присоединиться к нам. Шир-Баграм, явившись к
Бугай Сальдуру, передал наше приглашение, но тот ответил, что хотя он и
находится издавна в дружественных отношениях со мною, но, из чувства
благодарности, не может изменить Ильяс-Ходже, который, доверившись ему,
поручил управление крепостью. Таким образом, Бугай Сальдур не согласился
действовать с нами заодно; 300 всадников отделились от него и присоединились
к нам. Вскоре мы оставили место нашей стоянки и перешли на другое. Владетели
Кундуза и Бадакшана Алн и Махмуд Шах Кабули присоединились ко мне с большими
отрядами войск. Я их принял, щедро одарил и устроил им угощение. С общего
согласия союзников, я отрядил 200 всадников, под предводительством
Тикиш-богадура, и отправил их в сторону Балха. Кроме того, я послал
Тамук-богадура с поручением разведать и доставить мне точные сведения о
положении дел в стране Чете, но отряд этот постигло большое несчастье: при
переправе через реку Термед, решительно весь отряд, с оружием и имуществом,
погиб в волнах реки; никто из воинов не возвратился к своим семьям. Каким-то
чудом уцелел лишь сам Тамук-богадур, который принес мне весть о случившемся
и дал знать, что оказалось невозможным заставить отступить шеститысячное
войско Чете и что хотя некоторые из этих воинов были убиты, но остальные
безнаказанно ограбили окрестности Термеда.
Получив такие известия, я немедленно двинулся со своими поисками и
остановился на берегу реки Джайхун (Аму-Дарья). Тикиш-богадур в это время
возвратился ко мне, он был счастливее Тамук-богадура и привез богатую
добычу. В это же время я получил грамоты от амира Сулеймана, Джагуй Барласа,
амираМусса, амира Джалауддина и амира Хинду; они сообщили мне, что,
осведомившись о прибытии моем в долину Арсаф, где я стоял лагерем, они,
недовольные Чете, задумали присоединиться ко мне с находившейся в их
распоряжении тысячей всадников. Придя к берегам реки Термед, они выслали
вперед амира Тугуль-Буга, чтобы получить через него точные сведения о том,
где я нахожусь. Как раз в это время амир Сайд, сын Айгу, Менгли-Буга,
владетель Дулачуна и Хайдар Андхайский, по приказанию Ильяс-Ходжи и
Туклук-Тимура, с шестью тысячами всадников двинулись, чтобы напасть на меня.
Им удалось овладеть окрестностями Термеда и Балха, так что население Балха
вынуждено было перейти реку Джайхун и стать под мою защиту.
Спустя три дня, утром, поименованные выше три военачальника, с отрядом
всадников численностью в шесть тысяч человек, остановились на
противоположном берегу реки Джайхун, чтобы напасть на нас. Только река
разделяла нас. Я снарядил Тимур Ходжа-богадура послом к нашим врагам и
поручил ему убеждать их отказаться от намерения вести против нас военные
действия. В числе доводов, доказывающих, что не надо борьбы, я просил
передать им, что все люди, живущие на земле, составляют как бы одно тело;
поэтому, если кто нападает на другого, то это равносильно тому, как если бы
человек вздумал рубить свое собственное тело и потому враждебные действия
нельзя признать разумными. Эти слова мои, переданные моим послом, произвели
на наших врагов сильное впечатление, они отказались от своего намерения
напасть на меня. Примирившись таким образом без всякого кровопролития с
моими врагами, я двинулся обратно. Через день после моего ухода, враги мои
послушались совета нескольких злонамеренных людей, которые сумели убедить их
в том, что с их стороны было бы позорно возвратиться, не сразившись со мной.
Враги совершенно неожиданно переправились через реку Джайхун и стали
выстраиваться в боевой порядок, чтобы напасть на меня. Я оглянулся на свое
войско. Правда, его было мало и противник численностью войска значительно
превосходил нас, но зато мое войско состояло из отборных храбрых богадуров,
и я не смутился малочисленностью моих сил, а напротив, ободрился, вспомнив
стих Корана: "Сколько раз небольшие ополчения побеждали многочисленные
ополчения, по изволению Божью! ", смысл которого, что и немногие, с помощью
Божьей, могут одолеть гораздо сильнейшего врага.
До вечера сражение не начиналось. Вечером я собрал военный совет, и мы
решили напасть врасплох на войско Чете ночью, но нас все-таки не оставляло
опасение за малочисленность наших войск. Ночью мы заметили, что к нам
приближается три отряда войск. Предполагая, что это враги наши перешли в
наступление, мы приготовились встретить их, но вскоре опасения наши
рассеялись -- это подходили к нам: амир Сулейман, Джагуй-Барлас и Мусса,
которые отложились от хана страны Чете и с 1500 всадниками двигались к нам
на помощь, возмутившись против Чете. Мы приняли их с большой радостью и
устроили им торжественную встречу. Я возблагодарил Всевышнего за спасение в
такую критическую минуту. Вскоре Менгли-Буга, амир Сайд и Хайдар Андхайский,
с тремя отрядами войска, стали наступать на нас. В моем распоряжении
находилось в это время всего-навсего три тысячи всадников, и я разделил их
на шесть частей. Располагая войска в боевом порядке, я поставил впереди ряд
стрелков, а за ними ряд воинов, вооруженных пиками и мечами. Эти две части
моего войска с раннего утра вступили в бой и дрались до позднего вечера, но
ни одна из сражавшихся сторон в этот день не имела решительного успеха: оба
отряда одинаково выбились из сил. В моем распоряжении оставалось однако еще
две трети моего войска, совершенно свежего и вот с этими-то силами, я ночью,
врасплох, напал на утомленного боем в продолжение целого дня неприятеля. Мои
воины быстро ринулись на врага с криками "Аллаяр", при звуках труб, с
барабанным боем. Три раза я произвел наступление без решительного успеха, но
четвертый натиск положил конец сражению -- победа осталась за нами. Мы,
обратив неприятеля в бегство, заняли его позицию и овладели множеством
оружия и всякого имущества. Я вознес благодарственные молитвы Всевышнему,
который даровал нам победу над сильнейшим врагом. Преданные мне люди пришли
поздравить меня с победой, и весть о нашем успехе скоро достигла до
Ильяс-Ходжи. Он немедленно распорядился послать против меня Альхакк-богадура
и Кичик-бека. Этого я никак не мог предвидеть, поэтому, узнав об угрожающей
мне опасности, я выступил с места стоянки после боя, отправил амира Хусайна,
назначив его в Балх, а сам переправился через Аму-Дарью и расположился в
степи, на зеленой поляне. Поставленные мною сторожевые посты, не ожидавшие
ниоткуда нападения, уснули, как вдруг с неприятельской стороны к нам быстро
приблизился большой отряд войска. Некоторые палатки моих воинов,
расположенные поодаль от центра лагеря, были немедленно разграблены, а
спавшие в палатках люди разбежались в степь. Я сам, с бывшими подле меня
богадурами, энергично стал действовать стрелами, и нам удалось не допустить
неприятеля близко к нам подойти. Видя, что со стороны реки неприятеля не
было, я приказал переправить на противоположную сторону реки все наши
палатки и имущество, что и было быстро исполнено. Вслед за переправой
имущества, переправился и я на другой берег Аму, переехав в лодке. Здесь я
выбрал удобное место для лагеря, укрепил его, и мы простояли здесь целый
месяц. Войска неприятеля тоже с месяц простояли на противоположном берегу
реки. Через месяц мы заметили, что неприятельский лагерь опустел, войска с
места стоянки ушли, тогда я со своим войском победоносно двинулся в сторону
Балха и быстро достиг местности Хульм. Амир Хусайн устроил нам здесь
торжественную встречу, и я провел п этой местности 10 дней, среди пиров и
развлечений. У меня явилась мысль отнять у Чете все города области Турана, и
с согласия амира Хусайна мы двинулись в сторону Бадакшана и скоро пришли в
местность Кундуз.
В это время от племени Юз ко мне присоединились два отряда войск,
численностью всего до 1000 всадников. С этим войском я поспешил ночью
подойти к Бадакшану, чтобы не дать возможности гарнизону крепостей, узнав о
нашем приближении, укрепиться. Как только я подошел к местности Танаан,
бадакшанские правители с подарками вышли ко мне навстречу. Взяв для усиления
своего отряда от них две тысячи всадников, я отправился в Джилан,
рассчитывая собрать как можно больше войска, а потом уже двинуться в сторону
Чете. В это время мне исполнилось 36 лет. Придя в местность Джилан и взяв
оттуда главнокомандующего с войском, я двинулся в местность Кульмак, где и
остановился.
Амир Хусайн втайне желал мне зла, но не решался открыто выступить
против меня. Чтобы повредить мне, ослабив мои силы, он поссорился с Пулад
Бугаиром и добился этим, что Пулад Бугаир расстался со мной и ушел в свою
сторону. Между тем из амиров Чете на меня двинулись: Кичик-бек, Тимурин
Туклан, Сарык-богадур, Сангум-богадур, Туклук-Ходжа и Куч Тимур. Вместе с
тысяцкими и войском в 20 тысяч всадников с ними же двигались теперь на меня
служившие прежде у меня: Туклук Сальдур и Кай-Хисрау. Из всего своего войска
мои противники выделили шесть тысяч всадников, которых и расположили в один
ряд, чтобы начать бой. Я слышал в этот день, что общая численность
неприятельских сил, сосредоточенных против меня, простирается до тридцати
тысяч человек, у меня же, исключая войска амира Хусайна, па преданность
которых я не мог вполне рассчитывать, было всего шесть тысяч человек,
поэтому я был очень слаб, в сравнении с силами неприятеля.
Я загадал по Корану, и мне открылся стих: "Сколько раз небольшие
ополчения побеждали многочисленные ополчения, по изволению Божню! ".
Прочитав это, я успокоился. Шесть тысяч всадников начали наступление, а я,
не принимая здесь боя, отступил в сторону Джилана. Враги, предполагая, что
отступление мое вызвано страхом перед ними, даже не преследовали меня, а
остались на месте, нс принимая никаких мер предосторожности против меня. Я
прошел 32 версты вперед, потом возвратился обратно и, видя, что неприятель,
никак не ожидая моего возвращения, отдыхает совершенно беспечно, я внезапно
напал на моих врагов. Кай-Хисрау и Туклук Сальдур перешли на мою сторону, и
мы, вместе, дважды сразились с врагом. Нам удалось обратить в бегство
неприятеля; с криками "Альферар, Альферар! " они рассеялись в разные
стороны. Многих из бежавших нам удалось захватить в плен, а те, которые были
на хороших лошадях-- ускакали и присоединились к отряду Ильяс Ходжи. Настала
ночь, и амир Хусайн со своим войском двинулся от берега реки и пошел по
направлению к Джилану. Враги наши успокоились и, хотя очень желали
преследовать меня, но не решились, видя, что я обладаю достаточной силой.
Из только что окончившегося эпизода борьбы с войском страны Чете, я
пришел к такому заключению, что весьма трудно победить их, действуя открытой
силой, а потому, сражаясь с ними следует сначала отступать, как будто бы я
испугался численного перевеса неприятельских войск, а потом, когда таким
образом удастся убедить врага в моей мнимой слабости и бдительность его
будет усыплена, тогда следует решительно напасть на врага. Мое намерение я
привел в исполнение следующим образом: амира Муаид Арлада, Кара Богадура и
Ирак Богадура я поставил против неприятеля у каменного моста, сам же я со
своим войском взошел на возвышенность и там, разбив палатки, остановился. Я
приказал по вершинам гор разложить как можно больше костров. Войдя в свою
палатку, я стал на молитву. Не знаю, во сне или наяву, я услыхал голос,
который говорил мне: "Тимур, поздравляю тебя с победой". Я, услыхав это,
очень обрадовался. После утренней молитвы Ильяс-Ходжа, под звуки барабанов,
ушел. Некоторые военачальники советовали мне преследовать войско
Ильяс-Ходжи, но я, догадываясь, что его движение не более, как демонстрация,
чтобы заставить меня сойти с горы, где было расположено мое войско, приказал
моему отряду оставаться на месте. Благодаря этому, врагам не удалось
заставить нас сделать по-своему, а наоборот, им самим пришлось возвратиться
и начать сражение у подошвы горы.
Библиотека сайта
Автобиография Тамерлана
Поражая с возвышенности людей, стоявших ниже нас, мы своими пращами
нанесли войску Ильяс-Ходжи серьезный вред, перебив и ранив многих воинов. С
наступлением ночи сражение прекратилось. Ночью я собрал совет, и мы решили,
что для нас невыгодно стоять неподвижно на горе, а гораздо лучше сойти вниз
и сразиться с неприятелем у подошвы горы. Если нам посчастливится, думали
мы, то мы этим достигнем цели, если же не удастся, то мы все-таки двинемся
отсюда в другую сторону. Приказав войску двигаться молча и плотными рядами,
я ночью напал на войско Ильяс-Ходжи со всех четырех сторон. Произошло
большое сражение, дело перешло в рукопашную. В самый разгар сражения я
встретился с Ильяс-Ходжой и иронически пожелал ему "счастливого пути". Не
одержав над нами верха, войско Ильяс-Ходжи, отстреливаясь, ушло в свой
лагерь и там расположилось. Я также двинулся с поля сражения, последовал за
войском Ильяс-Ходжи и расположился вокруг города. В это время ко мне
присоединился и амир Хусайн со своим отрядом. Военачальники, пристыженные
поражением и бегством, собрались в унынии, со слезами на глазах. Они
порешили на общем совете драться со мной до тех пор, пока не победят меня
или же сами не будут перебиты до последнего человека. Ввиду такого решения
Ильяс-Ходжа приготовился к бою, как вдруг несколько человек прискакали с
известием о смерти Туклук-Тимура и сообщили Ильяс-Ходже, что ему следует
вступить на престол его умершего отца Туклук-Тимура. Поэтому Ильяс-Ходжа
поспешил отправиться к отцу. Остающимся в крепости военачальникам
Ильяс-Ходжа приказал держаться до его прихода, а сам обещал возвратиться
тотчас же, как только покончит со своими делами. Намереваясь убить
Ильяс-Ходжу, я, соединившись с амиром Хусайном, двинулся с войском за
Ильяс-Ходжой. В это время я узнал, что в Кеш послан наместник Ильяс-Ходжи с
войском. Каждые два-три дня от Ильяс-Ходжи уходило по отряду войска, которые
и присоединялись ко мне. Пришедшие ко мне люди подтвердили известие, что к
Кешу Ильяс-Ходжа послал войско, а потому и я, со своей стороны, послал туда
амира Сулеймана, амира Сайфиддина, амира Джагу, амира Баграма и амира
Джалалиддина для противодействия отряду Ильяс-Ходжи. Чтобы ввести неприятеля
в заблуждение относительно численности моих войск, я приказал своему отряду
как можно больше пылить, двигаясь по дороге. Приближаясь к Кешу, воины моего
отряда привязали к хвостам своих лошадей древесные ветви, чтобы произвести
больше пыли, и поскакали по направлению к городу. Это наступление произвело
в среде гарнизона крепости настоящую панику: войско, без всякого
сопротивления, обратилось в бегство. Мое войско через неделю возвратилось с
богатой добычею. Вскоре Суль Умар Баяни Сальдур присоединился ко мне с семью
отрядами, а Шир Баграм тоже прибыл ко мне с извинениями и поздравлениями. Я
устроил пир по случаю их прихода, но вскоре выступил со своим войском.
Ильяс-Ходжа стал собирать многочисленное войско. Для защиты от меня он
выставил Кичик-бека, Искандар Углана и Сафа. Я загадал по Корану, какая
участь меня ожидает, и мне открылось, что мне суждено победить врагов. Это
меня очень обрадовало, и я возблагодарил Бога за помощь. Придя в местность
Баш-арыги, я оставил там амира Хусайна, которому приказал все время быть
настороже, чтобы враги, приблизившись к нам, в первую минуту не могли
сглазить нашу силу. Войско свое я разделил на семь частей и расположил в
таком порядке, как располагаются на перелете журавли, и дошел до местности
Кий.
В это время Кичик-бек, производя рекогносцировку со своим
многочисленным отрядом, встретился со мной. Я загадал по Корану, чтобы
узнать, что меня ожидает, и мне открылся стих: "Мы украсили низшее небо
светилами и поставили их для отражения дьяволов, которым приготовили муку в
пламени". Я обрадовался и двинул свои передовые войска навстречу войскам
Кичик-бека. Отряд за отрядом, подходили мои резервы на помощь передовым.
Сражение затянулось надолго, в моем войске произошло замешательство, и я
поспешил присоединиться к войску с моими богадурами. Когда я присоединился,
войско Кичик-бека обуял страх. Вслед за мной со стороны неприятеля вступили
в бой: Искандар Углан, амир Юсуф и амир Хамид. Я, со своими богадурами,
пролил немало крови: в рукопашном бою мы рубили врагов мечами. Во время
сражения лошадь Кичик-бека упала под ним, и нам удалось взять его в плен.
Для того чтобы освободить из плена Кичик-бека, амир Хамид и амир Юсуф с
ожесточением напали на нас. Один из пеших воинов с такой силой ударил лошадь
амира Хамида, что лошадь упала, и амир Хамид был тоже взят в плен. Амир Юсуф
повернул лошадь и вскачь бросился назад, по по пути стремя его запуталось за
стремя встречного всадника, и амир упал и тоже попал в наши руки. Искандар
Углан бежал и присоединился к Ильяс-Ходже. Довольный только что одержанной
победой, я взъехал на гору и стал собирать рассеянные толпы в одно место.
Войско мое быстро собралось, и я снова бросился на отряд Ильяс-Ходжи. Я
одержал верх, но в то время, когда я намеревался схватить самого Ильяс-
Ходжу, на помощь к нему прискакал Искандар Углан и сам попал в плен, а
Ильяс-Ходже удалось убежать. Мы бросились в погоню за Ильяс-Ходжой. В моем
войске почти не было ни одного воина с пустыми руками, так много мы
своей жизни. Я, видя его искренность и преданность, решился помочь ему. В
это время семь крепостей, принадлежавших амиру Махмуду, перешли во владение
его врагов. На одну из этих крепостей я напал ночью врасплох. Я повел
приступ одновременно со всех четырех сторон и, после упорного боя в течение
суток, овладел крепостью. Большое количество зернового хлеба, хранившегося в
крепости, стало нашей добычей. Все добытое при взятии крепости имущество
амир Хусайн, по собственному усмотрению, не спросившись меня, разделил между
своими приближенными. Я не обратил на это внимания. Во взятую нами крепость
я назначил коменданта и тотчас же двинулся далее, к другой крепости.
Гарнизон и население крепости, выйдя из-за крепостных стен, упорно
сопротивлялись, так что моим войскам пришлось употребить немало усилий,
чтобы снова загнать их в крепость. Большая часть моих воинов быстро
взобралась на крепостновал, и тогда запертые в крепости жители, видя себя в
безвыходном положении, сдались, крича при нашем приближении: "аль-аман,
аль-аман! " Амир Хусайн вторично против правил вежливости разделил между
своими приближенными имущество, добытое нами при взятии второй крепости, не
испросив на то предварительно моего согласия. Я снисходительно простил амиру
Хусайну и эту вторую вину его. Дальше мы двинулись к третьей крепости. На
этот раз нам пришлось иметь дело с почти неприступными укреплениями:
поэтому, спешив своих всадников, я ночью окружил со всех сторон крепость. В
то время, когда гарнизон и население крепости спали, я приказал богадурам
запастись "камандами" и двинуться на штурм. Благодаря этому средству,
богадуры легко взобрались на крепостную стену. С рассветом я приказал
трубить в трубы, и сам, призывая имя Божие, бросился с войском на крепость.
Очень быстро все войско мое вошло в крепость, и мы овладели ею. Когда я
оканчивал утреннюю молитву, ко мне привели связанных жителей крепости,
взятых в плен при штурме. И в этой крепости нам досталась богатая добыча.
Амир Хусайн, получив сведение о пашей удаче, пришел меня поздравить со
взятием этой крепости. Слух о нашей победе прошел по всем окрестностям. В
это время находившийся при мне амир Махмуд получил грамоту от четырех
остальных крепостей: жители их выражали свое согласие сдать без
сопротивления крепости амиру Махмуду. Они писали: "Если амир Тимур возьмет
крепости, то он и тебя лишит владения Сиистаном и нас истребит". Амир Махмуд
согласился с этим и тайно, ночью, удалился от меня п ушел в свою область.
Население крепостей и многие другие собрались вместе, чтобы общими силами
напасть на меня. Когда я получил известие, что мне угрожает нападение, я все
мое войско разделил на три части. Амир Хусайн с одной частью войска составил
мое правое крыло, другую часть я расположил слева, а сам,
предводительствовуя третьей частью, составил середину боевого порядка. В
первый ряд я поставил стрелков, за стрелками расположились воины,
вооруженные копьями. Произошло большое сражение. Я сам, с двенадцатью
богадурами, очутился в самой средине сражавшихся: в это время две стрелы
попали в меня: одна в ногу, другая в правый локоть. Разгоряченный сражением,
я даже не обратил внимания на то, что был ранен, и опомнился лишь тогда,
когда, с помощью Божьей, нам удалось победить и обратить в бегство наших
врагов. После этого я отправился в сторону Гармира. Остановившись там на
некоторое время, я принялся лечить свои рапы. Амира Хусайна, дав ему своих
двести всадников, я послал в сторону Бакланата. Амир Хусайн, придя и
Бакланат, овладел им, но вслед за взятием, не обращая ни малейшего внимания
на дела управления страной, он вооружил против себя всех служащих и все свои
усилия направлял к тому. чтобы собрать как можно больше богатств. Ахунд-бек
с войском Чете напал на амнра Хусайна, и тот, разбитый в сражении, бежал с
четырьмястами всадников в селение Шарку. Такие действия моего
главнокомандующего возмущали меня до глубины души, но, хотя рана моя к этому
времени совершенно зажила, я все-таки ничего не мог предпринять, потому что
войско мое было в разных местах, и возле себя я мог собрать только 40
всадников.
Я призвал к себе Тимур-Ходжа-Углана и, взяв амира Магди-бека с сорока
всадниками, которые все были высокого происхождения, я, даже не оставив
телохранителей, собрал решительно всех воинов, какие могли за мною
следовать, прошел с ними в горы Мызд и там остановился. Вскоре и Сиддык
Барлас с отрядом войска явился ко мне на помощь. Он прежде служил у меня и
совершал со мною походы, поэтому ему было очень приятно вновь свидеться со
мною. Вместе с ними я двинулся в сторону Арсафа. Амир Хусайн прислал мне
письмо, в котором выражал желание присоединиться ко мне, но просил для этого
прислать ему войска. Я отрядил Сиддык Барласа с сорока всадниками и послал
на помощь к амиру Хусайну, а сам двинулся дальше. По дороге я увидел на
возвышенности черное пятно и, опасаясь, как бы неожиданно не наткнуться на
неприятеля, я послал вперед разведчиков. Вскоре посланные возвратились и
успокоили меня, сообщив, что это идет мне на помощь старый мой сподвижник
Кыранчи-богадур с сотней всадников. Я принес Богу благодарственную молитву
за помощь, которую он посылал мне в такую критическую минуту. Мы достигли
долины Арсаф. По дороге нам встретился тигр, и я мысленно загадал, что если
мне удастся убить этого тигра, то меня, значит, ждет удача во всех моих
предприятиях. Я пустил стрелу и наповал убил тигра. Мы остановились в этой
долине, расположившись на возвышенности. Я занялся охотой, и это занятие
обеспечивало нам пропитание в продолжение всей нашей стоянки в степи Арсаф.
Мы поджидали амира Хусайна, который должен был соединиться с нами. Войско
мое расположилось на берегу большой реки. Однажды вечером, при лунном
сиянии, я сидел на горе один. Когда пришло время ложиться спать, я произнес
славословие пророку и его семейству и заснул. Вскоре я улышал голос, который
говорил мне: "терпение -- ключ к радости". Я проснулся в хорошем
расположении духа, счастливый виденным сном. Оглянувшись кругом, я заметил,
что со стороны Балха к нам приближается какая-то толпа людей. Ни слова не
говоря своим воинам, я выехал вперед, навстречу приближавшемуся войску и,
подъехав поближе, спросил, чьи это люди. Какова же была моя радость, когда я
услышал в ответ, что приближающиеся к нам люди -- амира Тимура, которого и
разыскивают в степи. Меня отвели к военачальникам, и я увидел вновь давно
мне хорошо знакомых начальников: Кутлук Ходжа Барласа, Амира Сайфиддина и
Тунг Богадура. При моем появлении они спешились и, припав к моему стремени,
плакали от радости, что меня видят. С ними вместе и с их войском я
присоединился к своему отряду и устроил праздник. Вскоре, со стороны Мерва к
нам подошел еще отряд. Мы опасались, что это двигаются на нас враги, но
тревога оказалась напрасной: это Шир Баграм, который раньше бежал, теперь
возвратился ко мне. Он устыдился своего поступка и теперь, придя с войском,
присоединился к моему отряду, прося простить его и забыть старое. Я принял
его радушно, угостил его на славу и примирился с ним, как будто между нами
ничего не произошло. Напротив, вместо того, чтобы гневаться на пристыженного
Шир Баграма, я подарил ему золотой венец и шапку, украшенную драгоценными
камнями, и этим привел его в восторг. Я даже опоясал его своим поясом. В
долине Арсаф мы несколько дней пировали и веселились по этому случаю.
Четыре дня спустя к нам прибыли Хаджи Барлас и амир Хусайн с двумястами
воинов. Мы были очень довольны, что нам удалось собраться вместе. С общего
согласия, мы решили произвести нападение на войско Чете, и я отрядил Шир
Баграма с войском к Бугай Сальдуру -- коменданту крепости Дулачун, с
поручением пригласить и его присоединиться к нам. Шир-Баграм, явившись к
Бугай Сальдуру, передал наше приглашение, но тот ответил, что хотя он и
находится издавна в дружественных отношениях со мною, но, из чувства
благодарности, не может изменить Ильяс-Ходже, который, доверившись ему,
поручил управление крепостью. Таким образом, Бугай Сальдур не согласился
действовать с нами заодно; 300 всадников отделились от него и присоединились
к нам. Вскоре мы оставили место нашей стоянки и перешли на другое. Владетели
Кундуза и Бадакшана Алн и Махмуд Шах Кабули присоединились ко мне с большими
отрядами войск. Я их принял, щедро одарил и устроил им угощение. С общего
согласия союзников, я отрядил 200 всадников, под предводительством
Тикиш-богадура, и отправил их в сторону Балха. Кроме того, я послал
Тамук-богадура с поручением разведать и доставить мне точные сведения о
положении дел в стране Чете, но отряд этот постигло большое несчастье: при
переправе через реку Термед, решительно весь отряд, с оружием и имуществом,
погиб в волнах реки; никто из воинов не возвратился к своим семьям. Каким-то
чудом уцелел лишь сам Тамук-богадур, который принес мне весть о случившемся
и дал знать, что оказалось невозможным заставить отступить шеститысячное
войско Чете и что хотя некоторые из этих воинов были убиты, но остальные
безнаказанно ограбили окрестности Термеда.
Получив такие известия, я немедленно двинулся со своими поисками и
остановился на берегу реки Джайхун (Аму-Дарья). Тикиш-богадур в это время
возвратился ко мне, он был счастливее Тамук-богадура и привез богатую
добычу. В это же время я получил грамоты от амира Сулеймана, Джагуй Барласа,
амираМусса, амира Джалауддина и амира Хинду; они сообщили мне, что,
осведомившись о прибытии моем в долину Арсаф, где я стоял лагерем, они,
недовольные Чете, задумали присоединиться ко мне с находившейся в их
распоряжении тысячей всадников. Придя к берегам реки Термед, они выслали
вперед амира Тугуль-Буга, чтобы получить через него точные сведения о том,
где я нахожусь. Как раз в это время амир Сайд, сын Айгу, Менгли-Буга,
владетель Дулачуна и Хайдар Андхайский, по приказанию Ильяс-Ходжи и
Туклук-Тимура, с шестью тысячами всадников двинулись, чтобы напасть на меня.
Им удалось овладеть окрестностями Термеда и Балха, так что население Балха
вынуждено было перейти реку Джайхун и стать под мою защиту.
Спустя три дня, утром, поименованные выше три военачальника, с отрядом
всадников численностью в шесть тысяч человек, остановились на
противоположном берегу реки Джайхун, чтобы напасть на нас. Только река
разделяла нас. Я снарядил Тимур Ходжа-богадура послом к нашим врагам и
поручил ему убеждать их отказаться от намерения вести против нас военные
действия. В числе доводов, доказывающих, что не надо борьбы, я просил
передать им, что все люди, живущие на земле, составляют как бы одно тело;
поэтому, если кто нападает на другого, то это равносильно тому, как если бы
человек вздумал рубить свое собственное тело и потому враждебные действия
нельзя признать разумными. Эти слова мои, переданные моим послом, произвели
на наших врагов сильное впечатление, они отказались от своего намерения
напасть на меня. Примирившись таким образом без всякого кровопролития с
моими врагами, я двинулся обратно. Через день после моего ухода, враги мои
послушались совета нескольких злонамеренных людей, которые сумели убедить их
в том, что с их стороны было бы позорно возвратиться, не сразившись со мной.
Враги совершенно неожиданно переправились через реку Джайхун и стали
выстраиваться в боевой порядок, чтобы напасть на меня. Я оглянулся на свое
войско. Правда, его было мало и противник численностью войска значительно
превосходил нас, но зато мое войско состояло из отборных храбрых богадуров,
и я не смутился малочисленностью моих сил, а напротив, ободрился, вспомнив
стих Корана: "Сколько раз небольшие ополчения побеждали многочисленные
ополчения, по изволению Божью! ", смысл которого, что и немногие, с помощью
Божьей, могут одолеть гораздо сильнейшего врага.
До вечера сражение не начиналось. Вечером я собрал военный совет, и мы
решили напасть врасплох на войско Чете ночью, но нас все-таки не оставляло
опасение за малочисленность наших войск. Ночью мы заметили, что к нам
приближается три отряда войск. Предполагая, что это враги наши перешли в
наступление, мы приготовились встретить их, но вскоре опасения наши
рассеялись -- это подходили к нам: амир Сулейман, Джагуй-Барлас и Мусса,
которые отложились от хана страны Чете и с 1500 всадниками двигались к нам
на помощь, возмутившись против Чете. Мы приняли их с большой радостью и
устроили им торжественную встречу. Я возблагодарил Всевышнего за спасение в
такую критическую минуту. Вскоре Менгли-Буга, амир Сайд и Хайдар Андхайский,
с тремя отрядами войска, стали наступать на нас. В моем распоряжении
находилось в это время всего-навсего три тысячи всадников, и я разделил их
на шесть частей. Располагая войска в боевом порядке, я поставил впереди ряд
стрелков, а за ними ряд воинов, вооруженных пиками и мечами. Эти две части
моего войска с раннего утра вступили в бой и дрались до позднего вечера, но
ни одна из сражавшихся сторон в этот день не имела решительного успеха: оба
отряда одинаково выбились из сил. В моем распоряжении оставалось однако еще
две трети моего войска, совершенно свежего и вот с этими-то силами, я ночью,
врасплох, напал на утомленного боем в продолжение целого дня неприятеля. Мои
воины быстро ринулись на врага с криками "Аллаяр", при звуках труб, с
барабанным боем. Три раза я произвел наступление без решительного успеха, но
четвертый натиск положил конец сражению -- победа осталась за нами. Мы,
обратив неприятеля в бегство, заняли его позицию и овладели множеством
оружия и всякого имущества. Я вознес благодарственные молитвы Всевышнему,
который даровал нам победу над сильнейшим врагом. Преданные мне люди пришли
поздравить меня с победой, и весть о нашем успехе скоро достигла до
Ильяс-Ходжи. Он немедленно распорядился послать против меня Альхакк-богадура
и Кичик-бека. Этого я никак не мог предвидеть, поэтому, узнав об угрожающей
мне опасности, я выступил с места стоянки после боя, отправил амира Хусайна,
назначив его в Балх, а сам переправился через Аму-Дарью и расположился в
степи, на зеленой поляне. Поставленные мною сторожевые посты, не ожидавшие
ниоткуда нападения, уснули, как вдруг с неприятельской стороны к нам быстро
приблизился большой отряд войска. Некоторые палатки моих воинов,
расположенные поодаль от центра лагеря, были немедленно разграблены, а
спавшие в палатках люди разбежались в степь. Я сам, с бывшими подле меня
богадурами, энергично стал действовать стрелами, и нам удалось не допустить
неприятеля близко к нам подойти. Видя, что со стороны реки неприятеля не
было, я приказал переправить на противоположную сторону реки все наши
палатки и имущество, что и было быстро исполнено. Вслед за переправой
имущества, переправился и я на другой берег Аму, переехав в лодке. Здесь я
выбрал удобное место для лагеря, укрепил его, и мы простояли здесь целый
месяц. Войска неприятеля тоже с месяц простояли на противоположном берегу
реки. Через месяц мы заметили, что неприятельский лагерь опустел, войска с
места стоянки ушли, тогда я со своим войском победоносно двинулся в сторону
Балха и быстро достиг местности Хульм. Амир Хусайн устроил нам здесь
торжественную встречу, и я провел п этой местности 10 дней, среди пиров и
развлечений. У меня явилась мысль отнять у Чете все города области Турана, и
с согласия амира Хусайна мы двинулись в сторону Бадакшана и скоро пришли в
местность Кундуз.
В это время от племени Юз ко мне присоединились два отряда войск,
численностью всего до 1000 всадников. С этим войском я поспешил ночью
подойти к Бадакшану, чтобы не дать возможности гарнизону крепостей, узнав о
нашем приближении, укрепиться. Как только я подошел к местности Танаан,
бадакшанские правители с подарками вышли ко мне навстречу. Взяв для усиления
своего отряда от них две тысячи всадников, я отправился в Джилан,
рассчитывая собрать как можно больше войска, а потом уже двинуться в сторону
Чете. В это время мне исполнилось 36 лет. Придя в местность Джилан и взяв
оттуда главнокомандующего с войском, я двинулся в местность Кульмак, где и
остановился.
Амир Хусайн втайне желал мне зла, но не решался открыто выступить
против меня. Чтобы повредить мне, ослабив мои силы, он поссорился с Пулад
Бугаиром и добился этим, что Пулад Бугаир расстался со мной и ушел в свою
сторону. Между тем из амиров Чете на меня двинулись: Кичик-бек, Тимурин
Туклан, Сарык-богадур, Сангум-богадур, Туклук-Ходжа и Куч Тимур. Вместе с
тысяцкими и войском в 20 тысяч всадников с ними же двигались теперь на меня
служившие прежде у меня: Туклук Сальдур и Кай-Хисрау. Из всего своего войска
мои противники выделили шесть тысяч всадников, которых и расположили в один
ряд, чтобы начать бой. Я слышал в этот день, что общая численность
неприятельских сил, сосредоточенных против меня, простирается до тридцати
тысяч человек, у меня же, исключая войска амира Хусайна, па преданность
которых я не мог вполне рассчитывать, было всего шесть тысяч человек,
поэтому я был очень слаб, в сравнении с силами неприятеля.
Я загадал по Корану, и мне открылся стих: "Сколько раз небольшие
ополчения побеждали многочисленные ополчения, по изволению Божню! ".
Прочитав это, я успокоился. Шесть тысяч всадников начали наступление, а я,
не принимая здесь боя, отступил в сторону Джилана. Враги, предполагая, что
отступление мое вызвано страхом перед ними, даже не преследовали меня, а
остались на месте, нс принимая никаких мер предосторожности против меня. Я
прошел 32 версты вперед, потом возвратился обратно и, видя, что неприятель,
никак не ожидая моего возвращения, отдыхает совершенно беспечно, я внезапно
напал на моих врагов. Кай-Хисрау и Туклук Сальдур перешли на мою сторону, и
мы, вместе, дважды сразились с врагом. Нам удалось обратить в бегство
неприятеля; с криками "Альферар, Альферар! " они рассеялись в разные
стороны. Многих из бежавших нам удалось захватить в плен, а те, которые были
на хороших лошадях-- ускакали и присоединились к отряду Ильяс Ходжи. Настала
ночь, и амир Хусайн со своим войском двинулся от берега реки и пошел по
направлению к Джилану. Враги наши успокоились и, хотя очень желали
преследовать меня, но не решились, видя, что я обладаю достаточной силой.
Из только что окончившегося эпизода борьбы с войском страны Чете, я
пришел к такому заключению, что весьма трудно победить их, действуя открытой
силой, а потому, сражаясь с ними следует сначала отступать, как будто бы я
испугался численного перевеса неприятельских войск, а потом, когда таким
образом удастся убедить врага в моей мнимой слабости и бдительность его
будет усыплена, тогда следует решительно напасть на врага. Мое намерение я
привел в исполнение следующим образом: амира Муаид Арлада, Кара Богадура и
Ирак Богадура я поставил против неприятеля у каменного моста, сам же я со
своим войском взошел на возвышенность и там, разбив палатки, остановился. Я
приказал по вершинам гор разложить как можно больше костров. Войдя в свою
палатку, я стал на молитву. Не знаю, во сне или наяву, я услыхал голос,
который говорил мне: "Тимур, поздравляю тебя с победой". Я, услыхав это,
очень обрадовался. После утренней молитвы Ильяс-Ходжа, под звуки барабанов,
ушел. Некоторые военачальники советовали мне преследовать войско
Ильяс-Ходжи, но я, догадываясь, что его движение не более, как демонстрация,
чтобы заставить меня сойти с горы, где было расположено мое войско, приказал
моему отряду оставаться на месте. Благодаря этому, врагам не удалось
заставить нас сделать по-своему, а наоборот, им самим пришлось возвратиться
и начать сражение у подошвы горы.
Библиотека сайта
Автобиография Тамерлана
Поражая с возвышенности людей, стоявших ниже нас, мы своими пращами
нанесли войску Ильяс-Ходжи серьезный вред, перебив и ранив многих воинов. С
наступлением ночи сражение прекратилось. Ночью я собрал совет, и мы решили,
что для нас невыгодно стоять неподвижно на горе, а гораздо лучше сойти вниз
и сразиться с неприятелем у подошвы горы. Если нам посчастливится, думали
мы, то мы этим достигнем цели, если же не удастся, то мы все-таки двинемся
отсюда в другую сторону. Приказав войску двигаться молча и плотными рядами,
я ночью напал на войско Ильяс-Ходжи со всех четырех сторон. Произошло
большое сражение, дело перешло в рукопашную. В самый разгар сражения я
встретился с Ильяс-Ходжой и иронически пожелал ему "счастливого пути". Не
одержав над нами верха, войско Ильяс-Ходжи, отстреливаясь, ушло в свой
лагерь и там расположилось. Я также двинулся с поля сражения, последовал за
войском Ильяс-Ходжи и расположился вокруг города. В это время ко мне
присоединился и амир Хусайн со своим отрядом. Военачальники, пристыженные
поражением и бегством, собрались в унынии, со слезами на глазах. Они
порешили на общем совете драться со мной до тех пор, пока не победят меня
или же сами не будут перебиты до последнего человека. Ввиду такого решения
Ильяс-Ходжа приготовился к бою, как вдруг несколько человек прискакали с
известием о смерти Туклук-Тимура и сообщили Ильяс-Ходже, что ему следует
вступить на престол его умершего отца Туклук-Тимура. Поэтому Ильяс-Ходжа
поспешил отправиться к отцу. Остающимся в крепости военачальникам
Ильяс-Ходжа приказал держаться до его прихода, а сам обещал возвратиться
тотчас же, как только покончит со своими делами. Намереваясь убить
Ильяс-Ходжу, я, соединившись с амиром Хусайном, двинулся с войском за
Ильяс-Ходжой. В это время я узнал, что в Кеш послан наместник Ильяс-Ходжи с
войском. Каждые два-три дня от Ильяс-Ходжи уходило по отряду войска, которые
и присоединялись ко мне. Пришедшие ко мне люди подтвердили известие, что к
Кешу Ильяс-Ходжа послал войско, а потому и я, со своей стороны, послал туда
амира Сулеймана, амира Сайфиддина, амира Джагу, амира Баграма и амира
Джалалиддина для противодействия отряду Ильяс-Ходжи. Чтобы ввести неприятеля
в заблуждение относительно численности моих войск, я приказал своему отряду
как можно больше пылить, двигаясь по дороге. Приближаясь к Кешу, воины моего
отряда привязали к хвостам своих лошадей древесные ветви, чтобы произвести
больше пыли, и поскакали по направлению к городу. Это наступление произвело
в среде гарнизона крепости настоящую панику: войско, без всякого
сопротивления, обратилось в бегство. Мое войско через неделю возвратилось с
богатой добычею. Вскоре Суль Умар Баяни Сальдур присоединился ко мне с семью
отрядами, а Шир Баграм тоже прибыл ко мне с извинениями и поздравлениями. Я
устроил пир по случаю их прихода, но вскоре выступил со своим войском.
Ильяс-Ходжа стал собирать многочисленное войско. Для защиты от меня он
выставил Кичик-бека, Искандар Углана и Сафа. Я загадал по Корану, какая
участь меня ожидает, и мне открылось, что мне суждено победить врагов. Это
меня очень обрадовало, и я возблагодарил Бога за помощь. Придя в местность
Баш-арыги, я оставил там амира Хусайна, которому приказал все время быть
настороже, чтобы враги, приблизившись к нам, в первую минуту не могли
сглазить нашу силу. Войско свое я разделил на семь частей и расположил в
таком порядке, как располагаются на перелете журавли, и дошел до местности
Кий.
В это время Кичик-бек, производя рекогносцировку со своим
многочисленным отрядом, встретился со мной. Я загадал по Корану, чтобы
узнать, что меня ожидает, и мне открылся стих: "Мы украсили низшее небо
светилами и поставили их для отражения дьяволов, которым приготовили муку в
пламени". Я обрадовался и двинул свои передовые войска навстречу войскам
Кичик-бека. Отряд за отрядом, подходили мои резервы на помощь передовым.
Сражение затянулось надолго, в моем войске произошло замешательство, и я
поспешил присоединиться к войску с моими богадурами. Когда я присоединился,
войско Кичик-бека обуял страх. Вслед за мной со стороны неприятеля вступили
в бой: Искандар Углан, амир Юсуф и амир Хамид. Я, со своими богадурами,
пролил немало крови: в рукопашном бою мы рубили врагов мечами. Во время
сражения лошадь Кичик-бека упала под ним, и нам удалось взять его в плен.
Для того чтобы освободить из плена Кичик-бека, амир Хамид и амир Юсуф с
ожесточением напали на нас. Один из пеших воинов с такой силой ударил лошадь
амира Хамида, что лошадь упала, и амир Хамид был тоже взят в плен. Амир Юсуф
повернул лошадь и вскачь бросился назад, по по пути стремя его запуталось за
стремя встречного всадника, и амир упал и тоже попал в наши руки. Искандар
Углан бежал и присоединился к Ильяс-Ходже. Довольный только что одержанной
победой, я взъехал на гору и стал собирать рассеянные толпы в одно место.
Войско мое быстро собралось, и я снова бросился на отряд Ильяс-Ходжи. Я
одержал верх, но в то время, когда я намеревался схватить самого Ильяс-
Ходжу, на помощь к нему прискакал Искандар Углан и сам попал в плен, а
Ильяс-Ходже удалось убежать. Мы бросились в погоню за Ильяс-Ходжой. В моем
войске почти не было ни одного воина с пустыми руками, так много мы