существование? Я же нашел это очень легким. Ведь я был в проекте с самого
начала и у меня был широкий выбор возможностей.
После того, как я порвал перфокарты со своими данными, я вернулся на
работу как обычно. И занялся я тем, что начал искать точку ввода данных.
Это было последним из того, что я сделал на работе.
Эта точка была на севере, в Туле, на метеорологической станции.
Здесь работал старикан, большой любитель рома. Я все еще помню тот
день, когда мое судно "Протеус" бросило якорь в его бухте, и я зашел к
нему и пожаловался на бурное море.
- Я дам тебе приют, - согласился он.
- Компьютер не советует выходить в море.
- Ладно.
Он накормил меня, и мы говорили о морях и о погоде. У меня нашелся
ящик вина, и я вытащил его.
- По-моему, здесь вполне достаточно автоматики, - заметил я.
- Верно.
- Тогда почему вас здесь держат?
Он засмеялся и сказал:
- Мой дядя был сенатором. Мне понадобилось место. Он меня и устроил.
Поглядим на корабль?
Так мы и сделали.
Он был приличных размеров и с мощными машинами.
- Это все из-за пари, - объяснил я. - Хочу попасть за Полярный круг.
- Глупости.
- Знаю, что пари я выиграю.
- Возможно, - согласился он. - Когда-то я был вроде тебя - всегда был
готов сорваться с места. - Его просоленная борода раскололась в усмешке. -
У тебя что-то стряслось?
- Верно, - сказал я и предложил выпить, потому что он подкинул мне
мысль о Еве.
Он выпил, и я небрежно бросил:
- Хотя это ей не нравится.
Думаю, это было именно то, что он хотел услышать.
- Уже месяца четыре, как мы расстались. И не из-за религии или
политики - а из-за вещей куда более серьезных.
И я принялся врать ему о вымышленной девушке, и он был счастлив, что
угадал.
- Я встретил ее в Нью-Йорке, когда делал то же, что и она - отдыхал.
Она была высокой блондинкой с короткой стрижкой. Я помог ей найти
станцию наземки, вошел с ней в вагон, вышел вместе с ней, пригласил
поужинать и был послан к черту.
Сцена:
- Мне это не нравится.
- Мне тоже. Но я проголодался. Так идем.
- А для чего?
- Чтобы поболтать. Я совсем один.
- Не на ту напали.
- Может быть.
- Я вас вообще в первый раз вижу.
- А мне все равно хочется спагетти со стаканчиком вина.
- От вас трудно отделаться?
- Нет. Я вообще веду себя спокойно.
- Ладно, съедим спагетти вместе.
Так мы и сделали.
За месяц, что мы были там, мы сходились все ближе и ближе.
Выяснилось, что она жила в одном из тех ненормальных маленьких
городов-пузырей на дно моря - и это не значило ничего. Возможно, я мог
продолжать крутить с ней и дальше. Она была в отпуске, как и я - смотрела
Большую Землю. И я не часто бывал в Нью-Йорке.
Я предложил ей выйти за меня замуж.
Но она не хотела покидать свой подводный пузырь, а я не хотел
отказываться от своих планов на будущее. Я мечтал о большом надводном мире
- обо всем. Я зря любил синеглазую бабу с глубины в 500 морских саженей,
хотя, возможно, у нас и был шанс как-то договориться. Но я тоже был
чертовски независим. Если бы хоть один из нас был нормальным... Но мы не
были нормальными, вот в чем беда.
ЕВА, ГДЕ БЫ ТЫ НИ БЫЛА, Я НАДЕЮСЬ, ЧТО ТЫ И ДЖИМ СЧАСТЛИВЫ.
- С "кокой"? - спросил я. - Отлично, - и опрокинул стакан, а он выпил
двойную.
- Это мне нравится, мистер Хемингуэй, - заметил он.
- Ну что ж, грабь меня.
- Ладно. Можешь залечь вон там.
- Спасибо.
Он зевнул, потянулся и ушел.
Я выждал часа полтора и принялся за дело.
Его метеорологическая станция имела прямой ввод в центральный
компьютер. Я задействовал вход, сделал дело и аккуратно замел следы.
Закончив, я знал, что все в порядке.
Я смог скормить Центру через этот канал с расстояния в сотни миль
все, что угодно и он все сожрет.
Будь я проклят, я почти бог.
ЕВА, ВОЗМОЖНО, МНЕ НАДО БЫ ДЕЙСТВОВАТЬ ИНАЧЕ. Я НЕ ЗНАЮ.
Я помог Биллу Меллингсу наутро справиться с похмельем, и он ничего не
заподозрил. Он был очень порядочным стариком, и я был страшно доволен тем,
что его никогда не обеспокоит вопрос, а не сделал ли он чего. И никто его
не накажет, потому что, я уверен, никто никогда не сможет меня поймать. А
даже если и поймают, то не думаю, чтобы ему грозили неприятности. Ведь в
конце-то концов его дядя был сенатором.
Я был способен стать кем угодно. Я мог полностью сочинить свое
прошлое - рождение, имя, образование и т.д. - и я мог поставить себя кем
угодно в современном мне обществе. Все, что для этого требуется -
связаться с Центром через метеорологическую станцию. Достаточно создать
запись - и я буду существовать в любом воплощении, которое сочиню.
НО, ЕВА, Я ХОТЕЛ ТЕБЯ. Я - НУ...
Я думаю, что правительство время от времени проделывало нечто
подобное. Но я уверен, что никто не подозревал о существовании
независимого подрядчика.
Я знал многое из того, что ценилось - и, пожалуй, более чем
необходимо - относительно детектора лжи и сыворотки правды - я ведь
скрывал свое имя. Вы знаете, что детектор лжи ненамного изменился с ХХ
века? Были, конечно, способы определения по поту, отпечаткам пальцев и
другие - но вещи посложнее испытывались в лабораториях. То главное, на что
полагались сейчас - это записи в Системе. Все другое немного стоило в
суде. Наркотики - другое дело.
Мозг с патологией мог сопротивляться и амталу, и пентоталу. Но были и
ребята с наркопробой.
Что такое наркопроба?
Когда идешь искать работу, то проходишь тест на сообразительность или
на способности - инвентаризацию личности. Я уверен, что все прошли через
это, и все данные заложены в Центр. В случае необходимости вы можете
поднять их. Они открываются в вашей юности и ведутся всю жизнь эти
проклятые записи. Вы проходите то, что психологи называют пробой личности.
Это значит, что вы считаете глупостями именно то, что именуется глупостями
в книгах.
Итак, вы учитесь давать тот ответ, который они ищут. Вы заучиваете
маленькие экономящие время фокусы. Вы чувствуете безопасность, вы знаете,
что это игра - и игра сознательная.
Это нечто подобное.
Если вы не боитесь и если вам и раньше доводилось пробовать наркотики
для этих целей, вы можете сопротивляться.
Наркопроба есть не что иное, как приобретение опыта сопротивления
действию "сыворотки правды".
- К черту! Я спрашиваю, ты отвечаешь, - сказал я.
Я решил, что старый испытанный метод допроса лучше: пытки и угрозы
пытками.
И я их использовал.
Я встал рано утром и приготовил завтрак. Налив стакан апельсинового
сока, я встряхнул его за плечо.
- Что, черт бы тебя...
- Завтрак, - сказал я. - На, выпей.
Он выпил, и мы отправились на кухню завтракать.
- Море выглядит сегодня прилично, - заметил я. - Пожалуй, мне пора в
путь.
Он кивнул, не отрываясь от яичницы:
- На обратном пути заворачивай ко мне, слышишь?
- Слышу, - сказал я. - Загляну.
Мы болтали все утро, угробив три кружки кофе. Выяснилось, что судьбы
наши похожи. Когда-то он был медиком, имевшим обширную практику (позже он
извлек из меня несколько пуль и не спрашивал, откуда они взялись).
Некоторое время он был в отряде первых астронавтов. Позже я узнал, что его
жена умерла от рака годов шесть назад. Он тогда бросил практику и больше
не женился. Он искал способ покинуть мир, нашел его и воспользовался им.
Но хотя мы стали близкими друзьями, я так и не рассказал ему о том,
что мне нужна его аппаратура, ни о том, как я ее использовал. Это можно
было сделать, я был уверен: он один из немногих, кому бы я доверился. С
другой стороны, я не хотел делать его сознательным соучастником моих
незаконных операций. К чему причинять беспокойства друзьям, делать их
морально ответственными за твои дела?
Так я стал человеком, который не существует. И одновременно получил
возможность становиться тем, кем хочу. Все, что мне надо было сделать для
этого - написать программу и скормить ее Центру через аппаратуру этой
станции. Единственное, в чем я нуждался после этого - в выборе жизненного
пути. Это было несколько труднее.
Я должен был иметь профессию, где мне всегда платили наличными. Кроме
того, плата должна была быть достаточно велика, чтобы я мог жить так, как
хотел.
Это значительно суживало возможности, отсекая многие виды легальной
деятельности. Я мог обеспечить себя достаточно реальной биографией,
выбрать подходящую область деятельности и стать служащим. Но зачем мне
это?
Я сотворил новую личность и ввел ее в Центр. Это было забавным
пустячком, фривольным капризом, то, что я сделал тогда. Я жил на борту
"Протея", поставленного на якорь в маленькой бухточке островка у побережья
Нью-Джерси.
Я изучал дзю-до. Как, известно, есть три школы: кодокон (японский
стиль), будо кваи и система Французской федерации. Последние две очень
много заимствовали из правил первой за небольшим исключением: там
использовались те же броски, захваты и другие приемы, разве что более
грубо. Простой стиль был приспособлен к нуждам людей низкорослой,
маленькой расы и больше основывался на скорости, ловкости и отточенности,
нежели на физической силе. Две последние системы заимствовали основы
техники, хотя это была ухудшенная копия. И это мне подходило: я был
большим и неуклюжим. Единственное, что мне мешало - моя расхлябанность.
Если вы изучаете кодокон, то вы можете и в восемьдесят лет успешно
проводить приемы: дело в том, что там все решает не физическая сила, а
техника. Я избрал свой способ: изучил и то, и другое, с одной стороны,
действовал погрубее, а с другой - я был уже не так силен, как прежде, в
своей юности, поэтому стиль определялся моими возможностями. И это давало
возможность поддерживать форму.
После того, как кончились занятия всей этой физкультурой, я
штудировал и слесарное дело. Немало времени отняло изучение способов
взлома даже самых простых замков, и я до сих пор полагаю, что наиболее
эффективный способ кражи - высадить дверь, сгрести, что подвернется под
руку, и бежать со всех ног.
Нет, я не отвергал путь совершения преступлений. Были люди, которые
совершали преступления, и были люди, которые их не совершали.
Я изучил все подробности того, что, по моему мнению, должно было
пригодиться. Я пока, возможно, и не специалист во всем, за исключением
своего собственного необычного способа существования, но все же много знаю
о всяческих малоизвестных вещах. И у меня было преимущество в моем способе
существования - точнее, несуществования.
Когда наличность моя начала подходить к концу, я решил разыскать Дона
Вэлша. Я знал, кто он таков, хотя он обо мне ничего не знал и, надеюсь,
никогда не узнает. Так я выбрал себе способ зарабатывать на жизнь.
С тех пор прошло десять лет, и у меня до сих пор нет оснований
жаловаться.
Как бы то ни было, я посылал открытку Дону каждое Рождество.
Не знаю, решили ли они, что я вожу их за нос. Они говорили что-то о
моем индексе склонности к насилию, а это значило, что у них есть либо мое
личное дело, либо доступ к Центру. Это означало, что я удержал равновесие
вплоть до кануна "Румоко".
Будильник был установлен на 5.45, и я перевел его на восемь. Если уж
им так много известно, то наверняка они знают и расписание дежурств.
Итак, наступил перелом. Целый месяц я провел здесь, держа свою руку
на грохочущем пульсе проекта "Румоко". Вот только если они знали, сколько
времени у меня действительно оставалось - срок, в который их работа
закончится, они могли - возможно, даже должны были, протянуть время и
придерживать меня. Мне нельзя было оставлять их в моей каюте на целый
день, ну а единственная альтернатива - передать их службе безопасности
корабля прежде, чем я вытрясу из них их задание - мне страшно не
нравилась, так как я не знал, был ли на борту их сообщник, а то и больше,
кем бы они ни были, и не затеяли ли они еще чего-нибудь после того, как их
фокус с Джи-9 не прошел, как было задумано. Во всяком случае, что-то
должно было быть приурочено к 15 сентября, плановой дате проекта.
Для того, чтобы заработать вознаграждение, я должен был передать
посылку. Но до сих пор ящик был пуст.
- Джентльмены, - сказал я, и мой голос показался мне чужим, с
замедленными рефлексами. Поэтому я постарался делать поменьше движений и
говорить медленно и осторожно. - Джентльмены, роли поменялись. И теперь
мое время. - Я развернул стул, сел напротив них, положил руку с оружием на
кисть другой, а ту - на спинку стула. - Послушайте предисловие
относительно моих дальнейших действий, которые я предполагаю в отношении
вас.
- Вы не правительственные агенты, - продолжал я, вглядываясь то в
одного, то в другого. - Нет. Вы защищаете чей-то частный интерес. Будь вы
агенты, вы, несомненно, должны были убедиться, что я не один. Вы прибегли
к крайним мерам, вынужденные допрашивать меня таким манером, так что я
догадываюсь, что вы штатские, и толкнуло вас на это что-то отчаянное. Это
заставляет меня связать ваши действия со вчерашней попыткой диверсии с
аппаратом Джи-9 - да, назовем это диверсией. Вы знаете, что это так, и я
знаю, что вы это знаете - после того, как я слазил в него, и ожидаемого
результата не получилось. Очевидно, это толкнуло вас на сегодняшние
действия. Поэтому я даже не задаю вам вопроса об этом.
Затем примем во внимание, что я принял сказанное вами за чистую
монету - я мог бы вынуть документы из ваших карманов, если они там есть,
но ваши имена мне ни к чему. Так что и в карманы к вам я не полезу. В
действительности мне нужен ответ только на один вопрос, и это, возможно,
не принесет вреда ни вам, ни вашему нанимателю или нанимателям, которые,
несомненно, откажутся от вас.
- Я хочу знать, кого вы представляете, - сказал я. - Зачем? - спросил
высокий, и хмурый взгляд его упал на меня. У рта его был рубец, который я
раньше не заметил из-за маски.
- От этого зависит ответ - почему вас послали?
- И чем это кончится?
Я пожал плечами:
- Может быть, личной местью.
Он покачал головой.
- Вы тоже на кого-то работаете, - сказал он, - и если это не
правительство, то все равно кто-нибудь из тех, кто нам не по душе.
- То есть, вы признаете, что вы не независимые подрядчики. Если вы не
говорите мне, на кого вы работаете, может быть, вы скажете, для чего
хотите сорвать проект?
- Нет.
- Ладно. Вывод один - вы связаны с каким-то крупным нанимателем,
который является противником проекта. Как это звучит? Могу я сделать такое
допущение?
Коротышка засмеялся, и второй оборвал его быстрым свирепым взглядом.
- Ну, с этим покончено, - сказал я, - перейдем к другому. В моих
руках и ваша смерть, и ваше спасение. Я могу даже предположить, что этой
каютой заинтересуются ваши друзья, которые вовсе не предполагали просто
дурачиться и могут войти на сцену в последнем акте, перед тем, как вам
будет крышка. Как это звучит?
- Прослушивается это место или нет?
- Конечно, нет, - сказал его напарник, - только держи пасть закрытой.
- Ну, как это звучит? - повторил я.
Он снова покачал головой.
- Альтернатива - рассказ всей истории - о наркотиках, допросах и
вообще. Как же _э_т_о_ звучит? Или вы хотите дотянуть допрос до пыток?
Высокий подумал и снова покачал головой.
- И вы это _с_д_е_л_а_е_т_е_? - спросил он меня.
- Да.
Казалось, он обдумывает это.
- Потом я не смогу спасти вас от пыток, как хотел, - заключил я. -
Даже если вы и прошли наркопробу, вы знаете, что вас расколют за пару
дней, если будут пользоваться наркотиками и всем прочим умело. Так
подходящая эта тема для беседы или же поговорим позже? Если вы
предпочитаете отложить это, я могу только предположить, что вы
спланировали еще кое-что, чтобы сорвать проект...
- Проклятье, он слишком сообразителен!
- Скажи ему, чтобы он заткнулся, - посоветовал я другому. - Он
отвечает мне настолько быстро, что и пошутить не дает. Так что же вы
затеяли? Давайте, выкладывайте, - сказал я, - вы же знаете, что рано или
поздно я от вас этого добьюсь.
- Он прав, - сказал парень со шрамом. Он повернулся ко мне: - Ты
чертовски сообразителен. Твой коэффициент интеллектуальности и Личный
профиль не показывали ничего такого. Может, тебе денег предложить.
- Может быть, - сказал я, - но сумма должна быть соответствующей.
Назовите сумму и скажите, кто ее предлагает.
- Сумма четверть миллиона долларов наличными, - сказал он. - Это
самое большее, что я могу предложить. Освободи нас и занимайся своими
делами... Забудь об этой ночи.
Я обдумал предложение. Внешне оно выглядело заманчиво. Но я не
единожды в год проходил мимо больших куч денег, и мне не нравилось то, что
я буду вынужден обмануть частное сыскное агентство Вэлша, третье по
величине агентство мира, с которым я желал и дальше сотрудничать в
качестве независимого подрядчика.
- Так кто же несет расходы, как и почему?
- Я могу выдать тебе половину суммы наличными сегодня ночью, а другую
- через неделю или десять дней. Ты сам скажешь, как тебе это будет
удобнее. Можешь гадать - почему, но не задавать этого вопроса. Это будет
одним из того, за что мы заплатим.
- Ваш хозяин, очевидно, может кучами разбрасывать деньги, - протянул
я, глянув на часы и заметив, что было уже шесть пятнадцать. - Нет, я
вынужден отвергнуть ваше предложение.
- Тогда ты - не правительственный чиновник. Любой из них позарился бы
на такую сумму.
- Я же говорил вам, что не работаю на правительство. Что же дальше?
- Похоже, что мы зашли в тупик, мистер Швейтцер.
- Едва ли, - возразил я, - скорее, добрались до конца предисловия.
Поскольку уговорить вас не удалось, придется браться за дело. Приношу вам
свои извинения, но другого выхода нет.
- Вы действительно решили применить физическое насилие?
- Боюсь, что так, - подтвердил я. - И нам не помешают. Поскольку я
предполагал, что утром буду с похмелья, то прежде чем пойти спать,
сказался больным. Так что в моем распоряжении целый день. Вы уже ранены и
рана болит; подумайте же о том, что я могу с вами сделать за день.
Затем я осторожно встал, и хотя комната поплыла перед глазами, я вида
не подал. Подойдя к стулу коротышки, я сгреб его и поднял вместе с
седоком. Я чувствовал себя неважно, но силы еще оставались.
Я унес его в душевую и вместе со стулом запихнул под душ так, чтобы
вода пока не попадала на голову.
Затем я вернулся в каюту.
- Теперь расскажу, что я задумал, - сказал я. - Я измерял температуру
воды в этой душевой в разное время дня: она колеблется от 140 до 180
градусов по Фаренгейту. И твой приятель окажется под струей кипятка сразу
же, как только я включу воду, расстегну рубашку и спущу ему брюки, чтобы
побольше открыть тело. Понял?
- Понял.
Я вернулся в душевую и включил воду - одну горячую. Затем снова
вернулся в каюту. Я внимательно рассматривал лицо высокого, и мне
показалось, что у него есть что-то общее с коротышкой, какое-то сходство.
А не родственники ли они, подумал я.
Когда из душевой донесся крик, он попытался сохранить внешнее
спокойствие. Но мне было понятно: я сломал его. Он пробовал держаться изо
всех сил, глядя то на часы, то на меня.
- Выключи, черт возьми! - крикнул он.
- Брат? - спросил я.
- Двоюродный. Да выключи ты кипяток, обезьяна!
- Только тогда, когда у тебя будет что сказать.
- Ладно. Только оставь его там и прикрой дверь.
Я ринулся в душевую и прикрыл воду. Голова у меня начала проясняться,
но я по-прежнему чувствовал себя как у дьявола на жаровне.
Я обжег руку, закрывая кран. Оставив жертву висеть на стуле и
обтекать, я вернулся в каюту, прикрыв за собой дверь.
- Так что ты хотел сказать?
- Можно мне освободить руку и взять сигарету?
- Нет, но сигарету получишь.
- Хотя бы правую. Она затекла.
Я подумал и согласился, снова взяв пистолет.
Я зажег для него сигарету, сунул ему в рот и освободил его правую
руку от ленты. Он выронил сигарету, пока я это делал, но я поднял ее и
вернул ему.
- Ладно, - сказал я. - Отдыхай секунд с десяток, потом поговорим.
Он кивнул, оглядел комнату и глубоко затянулся.
- Я полагаю, ты знаешь уязвимые места, - начал он, - и думаю, что ты
не от правительства; и если это так, то твое личное дело очень богатое.
- Я не от правительства.
- Тогда жаль, что ты не на нашей стороне, потому что этот проект -
очень вредная штука. Кто бы ты ни был, - уточнил он, - я надеюсь, что ты
знаешь, что являешься его соучастником...
И он снова посмотрел на часы.
Шесть двадцать пять.
Он делал это и раньше, но я не обращал на это внимания. Но теперь мне
показалось, что он не просто желает знать время.
- Когда взрыв? - спросил я на всякий случай.
И он внезапно купился на мой блеф.
- Принеси моего брата из душевой, чтобы я видел его.
- Когда это случиться? - настаивал я.
- Очень скоро, - сказал он - но это неважно. Ты опоздал.
- Не думаю, - возразил я. - Теперь, когда мне это известно, я
потороплюсь. Так... Не время спать. Думаю, мне пора выдать тебя.
- А что, если я предложу тебе большую сумму?
- Нет. Ты только смутишь меня. И я снова откажусь.
- Ладно. Только, пожалуйста, принеси брата обратно и позаботься об
ожогах.
Так я и сделал.
- Вам, парни, придется немного побыть здесь, - сказал я наконец,
потушив сигарету у старшего и вновь связывая его. Потом я шагнул к двери.
- Ты не знаешь, ты действительно не знаешь, - услышал я позади.
- Не валяй дурака, - бросил я через плечо.
Я не знал. Я действительно не знал.
Но мог и догадываться.
Я несся по коридору, пока не добежал до каюты Кэрол Дейт. И я колотил
кулаком в дверь, пока не услышал сдавленные проклятия и просьбу обождать
чуток. Затем дверь открылась, и Кэрол, с ночным колпаком на голове,
уставилась на меня, жмурясь от света и запахивая огромный халат.
- Чего тебе?
- Насчет вчерашнего, - объяснил я. - Пришел поговорить. Можно к тебе?
- Нет, - возразила она. - Я не привыкла...
- Диверсия, - бросил я. - Я знаю. И то, о чем мы толковали, еще не
кончилось. Пожалуйста...
- Заходи, - дверь неожиданно распахнулась, и она посторонилась,
пропуская меня.
Я вошел.
Она закрыла дверь, привалилась к ней и потребовала:
- Ладно. Выкладывай!
В каюте слабо мерцал свет. Я явно поднял ее с постели: кровать была
вся измята.
- Видишь ли, в прошлый раз я рассказал тебе не все, - начал я. - Да,
это была диверсия: там находилась бомба, и я обезвредил ее. С этим все
обошлось. Сегодня же - большой день, день Проекта, и я думаю, что в
недалеком будущем нас ждет последняя попытка диверсии. Я знаю: это факт. И
думаю, что знаю, в чем заключается диверсия. Поможешь мне? Хочешь, я
помогу тебе? Помочь?
- Сядь, - сказала она.
- Времени мало.
- Сядь, пожалуйста. Мне надо одеться.
- Только поторопись.
Она шагнула в другую комнату, оставив дверь открытой. Я оказался за
косяком. И, думаю, это ее не беспокоило, если она доверяла мне и, похоже,
так оно и было: она одевалась.
- Что за диверсия? - донеслось до меня сквозь шорох платья.
- Думаю, что, по крайней мере, один из наших атомных зарядов снабжен
"ловушкой для дураков", так что эта птичка чирикнет, едва выпорхнув из
клетки.
- Почему?
- Потому что в моей каюте два человека - оба привязаны к стульям -
которые желали побеседовать со мной утром насчет обслуживания Джи-9.
- Ты считаешь их врагами?
- Они были грубоваты со мной.
- А потом?
- Когда я одолел их, то так же поступил и с ними. Я заставил их
говорить.
- Как?
- Не твое дело. Но они говорили. Я думаю, надо проверить запалы
"Румоко".
- Я могу забрать их из твоей каюты?
- Да.
- Как ты одолел их?
- Они не знали, что я вооружен.
- Ясно. И я тоже. Мы возьмем их, не волнуйся. Но ты расскажешь, что
ты узнал от них, какие ответы выбил?
- Отчасти, - сказал я, - и да, и нет, и не под запись. Убери ее, если
это место прослушивается. А оно прослушивается?
Она вышла, кивнула и приложила палец к своим губам.
- Ну, пойдем и займемся делом, - сказал я, - нам лучше поторопиться:
не хочу, чтобы эти парни окончательно сорвали проект.
- Не смогут. Хорошо. Я решила, что ты знал, что делал. Но вообще-то
ты странное существо. Ты сделал такое, чего от тебя никто не ожидал. Это
произошло случайно. Мы иногда сталкиваемся с парнями, основательно
знающими свое дело и замечающими, когда что-то не так - и тогда они в
состоянии об этом позаботиться. Ты считаешь, что за бортом этого корабля
скоро взорвется атомная бомба. Верно?
- Да.
- Ты думаешь, что в одном из зарядов перенастроен таймер?
- Точно, - подтвердил я и, посмотрев на часы, отметил, что дело идет
к семи. - Держу пари, что осталось меньше часа.
- Это займет лишь несколько минут.
- Что ты собираешься делать?
Она поставила телефон на маленький столик у кровати.
- Эксплуатационники! - скомандовала она. - Прекратите отсчет! - и
затем: - Казармы, пожалуйста. Сержант, вам необходимо арестовать несколько
человек, - она посмотрела на меня. - Какая у вас каюта?
- Сорок шесть.
Она повторила в трубку и добавила, поглядывая на меня:
- Два человека. Верно? Да. Спасибо, - и она повесила трубку.
- Сейчас их возьмут, - сказала она. - Так ты думаешь, что заряд может
взорваться скоро?
- Я уже дважды об этом говорил.
- Ты в состоянии предотвратить это?
- Если найдется инструмент. Хотя лучше было бы пригласить
специалиста.
- Займись, - сказала она.
- Ладно, - согласился я и ушел делать дело.
Минут через пять я вернулся в каюту с тяжелой коробкой на ремне через
плечо.
- Крови мне это попортило, - сказал я Кэрол, - но я сделал все, что
надо. Почему было бы не пригласить хорошего физика?
- Нужен был ты, - сказала она, - ты замешан в этом с самого начала. И
ты знал, что надо делать. Группа должна быть маленькой и компактной.
- Ну и куда это деть? - спросил я, и она повела меня.
начала и у меня был широкий выбор возможностей.
После того, как я порвал перфокарты со своими данными, я вернулся на
работу как обычно. И занялся я тем, что начал искать точку ввода данных.
Это было последним из того, что я сделал на работе.
Эта точка была на севере, в Туле, на метеорологической станции.
Здесь работал старикан, большой любитель рома. Я все еще помню тот
день, когда мое судно "Протеус" бросило якорь в его бухте, и я зашел к
нему и пожаловался на бурное море.
- Я дам тебе приют, - согласился он.
- Компьютер не советует выходить в море.
- Ладно.
Он накормил меня, и мы говорили о морях и о погоде. У меня нашелся
ящик вина, и я вытащил его.
- По-моему, здесь вполне достаточно автоматики, - заметил я.
- Верно.
- Тогда почему вас здесь держат?
Он засмеялся и сказал:
- Мой дядя был сенатором. Мне понадобилось место. Он меня и устроил.
Поглядим на корабль?
Так мы и сделали.
Он был приличных размеров и с мощными машинами.
- Это все из-за пари, - объяснил я. - Хочу попасть за Полярный круг.
- Глупости.
- Знаю, что пари я выиграю.
- Возможно, - согласился он. - Когда-то я был вроде тебя - всегда был
готов сорваться с места. - Его просоленная борода раскололась в усмешке. -
У тебя что-то стряслось?
- Верно, - сказал я и предложил выпить, потому что он подкинул мне
мысль о Еве.
Он выпил, и я небрежно бросил:
- Хотя это ей не нравится.
Думаю, это было именно то, что он хотел услышать.
- Уже месяца четыре, как мы расстались. И не из-за религии или
политики - а из-за вещей куда более серьезных.
И я принялся врать ему о вымышленной девушке, и он был счастлив, что
угадал.
- Я встретил ее в Нью-Йорке, когда делал то же, что и она - отдыхал.
Она была высокой блондинкой с короткой стрижкой. Я помог ей найти
станцию наземки, вошел с ней в вагон, вышел вместе с ней, пригласил
поужинать и был послан к черту.
Сцена:
- Мне это не нравится.
- Мне тоже. Но я проголодался. Так идем.
- А для чего?
- Чтобы поболтать. Я совсем один.
- Не на ту напали.
- Может быть.
- Я вас вообще в первый раз вижу.
- А мне все равно хочется спагетти со стаканчиком вина.
- От вас трудно отделаться?
- Нет. Я вообще веду себя спокойно.
- Ладно, съедим спагетти вместе.
Так мы и сделали.
За месяц, что мы были там, мы сходились все ближе и ближе.
Выяснилось, что она жила в одном из тех ненормальных маленьких
городов-пузырей на дно моря - и это не значило ничего. Возможно, я мог
продолжать крутить с ней и дальше. Она была в отпуске, как и я - смотрела
Большую Землю. И я не часто бывал в Нью-Йорке.
Я предложил ей выйти за меня замуж.
Но она не хотела покидать свой подводный пузырь, а я не хотел
отказываться от своих планов на будущее. Я мечтал о большом надводном мире
- обо всем. Я зря любил синеглазую бабу с глубины в 500 морских саженей,
хотя, возможно, у нас и был шанс как-то договориться. Но я тоже был
чертовски независим. Если бы хоть один из нас был нормальным... Но мы не
были нормальными, вот в чем беда.
ЕВА, ГДЕ БЫ ТЫ НИ БЫЛА, Я НАДЕЮСЬ, ЧТО ТЫ И ДЖИМ СЧАСТЛИВЫ.
- С "кокой"? - спросил я. - Отлично, - и опрокинул стакан, а он выпил
двойную.
- Это мне нравится, мистер Хемингуэй, - заметил он.
- Ну что ж, грабь меня.
- Ладно. Можешь залечь вон там.
- Спасибо.
Он зевнул, потянулся и ушел.
Я выждал часа полтора и принялся за дело.
Его метеорологическая станция имела прямой ввод в центральный
компьютер. Я задействовал вход, сделал дело и аккуратно замел следы.
Закончив, я знал, что все в порядке.
Я смог скормить Центру через этот канал с расстояния в сотни миль
все, что угодно и он все сожрет.
Будь я проклят, я почти бог.
ЕВА, ВОЗМОЖНО, МНЕ НАДО БЫ ДЕЙСТВОВАТЬ ИНАЧЕ. Я НЕ ЗНАЮ.
Я помог Биллу Меллингсу наутро справиться с похмельем, и он ничего не
заподозрил. Он был очень порядочным стариком, и я был страшно доволен тем,
что его никогда не обеспокоит вопрос, а не сделал ли он чего. И никто его
не накажет, потому что, я уверен, никто никогда не сможет меня поймать. А
даже если и поймают, то не думаю, чтобы ему грозили неприятности. Ведь в
конце-то концов его дядя был сенатором.
Я был способен стать кем угодно. Я мог полностью сочинить свое
прошлое - рождение, имя, образование и т.д. - и я мог поставить себя кем
угодно в современном мне обществе. Все, что для этого требуется -
связаться с Центром через метеорологическую станцию. Достаточно создать
запись - и я буду существовать в любом воплощении, которое сочиню.
НО, ЕВА, Я ХОТЕЛ ТЕБЯ. Я - НУ...
Я думаю, что правительство время от времени проделывало нечто
подобное. Но я уверен, что никто не подозревал о существовании
независимого подрядчика.
Я знал многое из того, что ценилось - и, пожалуй, более чем
необходимо - относительно детектора лжи и сыворотки правды - я ведь
скрывал свое имя. Вы знаете, что детектор лжи ненамного изменился с ХХ
века? Были, конечно, способы определения по поту, отпечаткам пальцев и
другие - но вещи посложнее испытывались в лабораториях. То главное, на что
полагались сейчас - это записи в Системе. Все другое немного стоило в
суде. Наркотики - другое дело.
Мозг с патологией мог сопротивляться и амталу, и пентоталу. Но были и
ребята с наркопробой.
Что такое наркопроба?
Когда идешь искать работу, то проходишь тест на сообразительность или
на способности - инвентаризацию личности. Я уверен, что все прошли через
это, и все данные заложены в Центр. В случае необходимости вы можете
поднять их. Они открываются в вашей юности и ведутся всю жизнь эти
проклятые записи. Вы проходите то, что психологи называют пробой личности.
Это значит, что вы считаете глупостями именно то, что именуется глупостями
в книгах.
Итак, вы учитесь давать тот ответ, который они ищут. Вы заучиваете
маленькие экономящие время фокусы. Вы чувствуете безопасность, вы знаете,
что это игра - и игра сознательная.
Это нечто подобное.
Если вы не боитесь и если вам и раньше доводилось пробовать наркотики
для этих целей, вы можете сопротивляться.
Наркопроба есть не что иное, как приобретение опыта сопротивления
действию "сыворотки правды".
- К черту! Я спрашиваю, ты отвечаешь, - сказал я.
Я решил, что старый испытанный метод допроса лучше: пытки и угрозы
пытками.
И я их использовал.
Я встал рано утром и приготовил завтрак. Налив стакан апельсинового
сока, я встряхнул его за плечо.
- Что, черт бы тебя...
- Завтрак, - сказал я. - На, выпей.
Он выпил, и мы отправились на кухню завтракать.
- Море выглядит сегодня прилично, - заметил я. - Пожалуй, мне пора в
путь.
Он кивнул, не отрываясь от яичницы:
- На обратном пути заворачивай ко мне, слышишь?
- Слышу, - сказал я. - Загляну.
Мы болтали все утро, угробив три кружки кофе. Выяснилось, что судьбы
наши похожи. Когда-то он был медиком, имевшим обширную практику (позже он
извлек из меня несколько пуль и не спрашивал, откуда они взялись).
Некоторое время он был в отряде первых астронавтов. Позже я узнал, что его
жена умерла от рака годов шесть назад. Он тогда бросил практику и больше
не женился. Он искал способ покинуть мир, нашел его и воспользовался им.
Но хотя мы стали близкими друзьями, я так и не рассказал ему о том,
что мне нужна его аппаратура, ни о том, как я ее использовал. Это можно
было сделать, я был уверен: он один из немногих, кому бы я доверился. С
другой стороны, я не хотел делать его сознательным соучастником моих
незаконных операций. К чему причинять беспокойства друзьям, делать их
морально ответственными за твои дела?
Так я стал человеком, который не существует. И одновременно получил
возможность становиться тем, кем хочу. Все, что мне надо было сделать для
этого - написать программу и скормить ее Центру через аппаратуру этой
станции. Единственное, в чем я нуждался после этого - в выборе жизненного
пути. Это было несколько труднее.
Я должен был иметь профессию, где мне всегда платили наличными. Кроме
того, плата должна была быть достаточно велика, чтобы я мог жить так, как
хотел.
Это значительно суживало возможности, отсекая многие виды легальной
деятельности. Я мог обеспечить себя достаточно реальной биографией,
выбрать подходящую область деятельности и стать служащим. Но зачем мне
это?
Я сотворил новую личность и ввел ее в Центр. Это было забавным
пустячком, фривольным капризом, то, что я сделал тогда. Я жил на борту
"Протея", поставленного на якорь в маленькой бухточке островка у побережья
Нью-Джерси.
Я изучал дзю-до. Как, известно, есть три школы: кодокон (японский
стиль), будо кваи и система Французской федерации. Последние две очень
много заимствовали из правил первой за небольшим исключением: там
использовались те же броски, захваты и другие приемы, разве что более
грубо. Простой стиль был приспособлен к нуждам людей низкорослой,
маленькой расы и больше основывался на скорости, ловкости и отточенности,
нежели на физической силе. Две последние системы заимствовали основы
техники, хотя это была ухудшенная копия. И это мне подходило: я был
большим и неуклюжим. Единственное, что мне мешало - моя расхлябанность.
Если вы изучаете кодокон, то вы можете и в восемьдесят лет успешно
проводить приемы: дело в том, что там все решает не физическая сила, а
техника. Я избрал свой способ: изучил и то, и другое, с одной стороны,
действовал погрубее, а с другой - я был уже не так силен, как прежде, в
своей юности, поэтому стиль определялся моими возможностями. И это давало
возможность поддерживать форму.
После того, как кончились занятия всей этой физкультурой, я
штудировал и слесарное дело. Немало времени отняло изучение способов
взлома даже самых простых замков, и я до сих пор полагаю, что наиболее
эффективный способ кражи - высадить дверь, сгрести, что подвернется под
руку, и бежать со всех ног.
Нет, я не отвергал путь совершения преступлений. Были люди, которые
совершали преступления, и были люди, которые их не совершали.
Я изучил все подробности того, что, по моему мнению, должно было
пригодиться. Я пока, возможно, и не специалист во всем, за исключением
своего собственного необычного способа существования, но все же много знаю
о всяческих малоизвестных вещах. И у меня было преимущество в моем способе
существования - точнее, несуществования.
Когда наличность моя начала подходить к концу, я решил разыскать Дона
Вэлша. Я знал, кто он таков, хотя он обо мне ничего не знал и, надеюсь,
никогда не узнает. Так я выбрал себе способ зарабатывать на жизнь.
С тех пор прошло десять лет, и у меня до сих пор нет оснований
жаловаться.
Как бы то ни было, я посылал открытку Дону каждое Рождество.
Не знаю, решили ли они, что я вожу их за нос. Они говорили что-то о
моем индексе склонности к насилию, а это значило, что у них есть либо мое
личное дело, либо доступ к Центру. Это означало, что я удержал равновесие
вплоть до кануна "Румоко".
Будильник был установлен на 5.45, и я перевел его на восемь. Если уж
им так много известно, то наверняка они знают и расписание дежурств.
Итак, наступил перелом. Целый месяц я провел здесь, держа свою руку
на грохочущем пульсе проекта "Румоко". Вот только если они знали, сколько
времени у меня действительно оставалось - срок, в который их работа
закончится, они могли - возможно, даже должны были, протянуть время и
придерживать меня. Мне нельзя было оставлять их в моей каюте на целый
день, ну а единственная альтернатива - передать их службе безопасности
корабля прежде, чем я вытрясу из них их задание - мне страшно не
нравилась, так как я не знал, был ли на борту их сообщник, а то и больше,
кем бы они ни были, и не затеяли ли они еще чего-нибудь после того, как их
фокус с Джи-9 не прошел, как было задумано. Во всяком случае, что-то
должно было быть приурочено к 15 сентября, плановой дате проекта.
Для того, чтобы заработать вознаграждение, я должен был передать
посылку. Но до сих пор ящик был пуст.
- Джентльмены, - сказал я, и мой голос показался мне чужим, с
замедленными рефлексами. Поэтому я постарался делать поменьше движений и
говорить медленно и осторожно. - Джентльмены, роли поменялись. И теперь
мое время. - Я развернул стул, сел напротив них, положил руку с оружием на
кисть другой, а ту - на спинку стула. - Послушайте предисловие
относительно моих дальнейших действий, которые я предполагаю в отношении
вас.
- Вы не правительственные агенты, - продолжал я, вглядываясь то в
одного, то в другого. - Нет. Вы защищаете чей-то частный интерес. Будь вы
агенты, вы, несомненно, должны были убедиться, что я не один. Вы прибегли
к крайним мерам, вынужденные допрашивать меня таким манером, так что я
догадываюсь, что вы штатские, и толкнуло вас на это что-то отчаянное. Это
заставляет меня связать ваши действия со вчерашней попыткой диверсии с
аппаратом Джи-9 - да, назовем это диверсией. Вы знаете, что это так, и я
знаю, что вы это знаете - после того, как я слазил в него, и ожидаемого
результата не получилось. Очевидно, это толкнуло вас на сегодняшние
действия. Поэтому я даже не задаю вам вопроса об этом.
Затем примем во внимание, что я принял сказанное вами за чистую
монету - я мог бы вынуть документы из ваших карманов, если они там есть,
но ваши имена мне ни к чему. Так что и в карманы к вам я не полезу. В
действительности мне нужен ответ только на один вопрос, и это, возможно,
не принесет вреда ни вам, ни вашему нанимателю или нанимателям, которые,
несомненно, откажутся от вас.
- Я хочу знать, кого вы представляете, - сказал я. - Зачем? - спросил
высокий, и хмурый взгляд его упал на меня. У рта его был рубец, который я
раньше не заметил из-за маски.
- От этого зависит ответ - почему вас послали?
- И чем это кончится?
Я пожал плечами:
- Может быть, личной местью.
Он покачал головой.
- Вы тоже на кого-то работаете, - сказал он, - и если это не
правительство, то все равно кто-нибудь из тех, кто нам не по душе.
- То есть, вы признаете, что вы не независимые подрядчики. Если вы не
говорите мне, на кого вы работаете, может быть, вы скажете, для чего
хотите сорвать проект?
- Нет.
- Ладно. Вывод один - вы связаны с каким-то крупным нанимателем,
который является противником проекта. Как это звучит? Могу я сделать такое
допущение?
Коротышка засмеялся, и второй оборвал его быстрым свирепым взглядом.
- Ну, с этим покончено, - сказал я, - перейдем к другому. В моих
руках и ваша смерть, и ваше спасение. Я могу даже предположить, что этой
каютой заинтересуются ваши друзья, которые вовсе не предполагали просто
дурачиться и могут войти на сцену в последнем акте, перед тем, как вам
будет крышка. Как это звучит?
- Прослушивается это место или нет?
- Конечно, нет, - сказал его напарник, - только держи пасть закрытой.
- Ну, как это звучит? - повторил я.
Он снова покачал головой.
- Альтернатива - рассказ всей истории - о наркотиках, допросах и
вообще. Как же _э_т_о_ звучит? Или вы хотите дотянуть допрос до пыток?
Высокий подумал и снова покачал головой.
- И вы это _с_д_е_л_а_е_т_е_? - спросил он меня.
- Да.
Казалось, он обдумывает это.
- Потом я не смогу спасти вас от пыток, как хотел, - заключил я. -
Даже если вы и прошли наркопробу, вы знаете, что вас расколют за пару
дней, если будут пользоваться наркотиками и всем прочим умело. Так
подходящая эта тема для беседы или же поговорим позже? Если вы
предпочитаете отложить это, я могу только предположить, что вы
спланировали еще кое-что, чтобы сорвать проект...
- Проклятье, он слишком сообразителен!
- Скажи ему, чтобы он заткнулся, - посоветовал я другому. - Он
отвечает мне настолько быстро, что и пошутить не дает. Так что же вы
затеяли? Давайте, выкладывайте, - сказал я, - вы же знаете, что рано или
поздно я от вас этого добьюсь.
- Он прав, - сказал парень со шрамом. Он повернулся ко мне: - Ты
чертовски сообразителен. Твой коэффициент интеллектуальности и Личный
профиль не показывали ничего такого. Может, тебе денег предложить.
- Может быть, - сказал я, - но сумма должна быть соответствующей.
Назовите сумму и скажите, кто ее предлагает.
- Сумма четверть миллиона долларов наличными, - сказал он. - Это
самое большее, что я могу предложить. Освободи нас и занимайся своими
делами... Забудь об этой ночи.
Я обдумал предложение. Внешне оно выглядело заманчиво. Но я не
единожды в год проходил мимо больших куч денег, и мне не нравилось то, что
я буду вынужден обмануть частное сыскное агентство Вэлша, третье по
величине агентство мира, с которым я желал и дальше сотрудничать в
качестве независимого подрядчика.
- Так кто же несет расходы, как и почему?
- Я могу выдать тебе половину суммы наличными сегодня ночью, а другую
- через неделю или десять дней. Ты сам скажешь, как тебе это будет
удобнее. Можешь гадать - почему, но не задавать этого вопроса. Это будет
одним из того, за что мы заплатим.
- Ваш хозяин, очевидно, может кучами разбрасывать деньги, - протянул
я, глянув на часы и заметив, что было уже шесть пятнадцать. - Нет, я
вынужден отвергнуть ваше предложение.
- Тогда ты - не правительственный чиновник. Любой из них позарился бы
на такую сумму.
- Я же говорил вам, что не работаю на правительство. Что же дальше?
- Похоже, что мы зашли в тупик, мистер Швейтцер.
- Едва ли, - возразил я, - скорее, добрались до конца предисловия.
Поскольку уговорить вас не удалось, придется браться за дело. Приношу вам
свои извинения, но другого выхода нет.
- Вы действительно решили применить физическое насилие?
- Боюсь, что так, - подтвердил я. - И нам не помешают. Поскольку я
предполагал, что утром буду с похмелья, то прежде чем пойти спать,
сказался больным. Так что в моем распоряжении целый день. Вы уже ранены и
рана болит; подумайте же о том, что я могу с вами сделать за день.
Затем я осторожно встал, и хотя комната поплыла перед глазами, я вида
не подал. Подойдя к стулу коротышки, я сгреб его и поднял вместе с
седоком. Я чувствовал себя неважно, но силы еще оставались.
Я унес его в душевую и вместе со стулом запихнул под душ так, чтобы
вода пока не попадала на голову.
Затем я вернулся в каюту.
- Теперь расскажу, что я задумал, - сказал я. - Я измерял температуру
воды в этой душевой в разное время дня: она колеблется от 140 до 180
градусов по Фаренгейту. И твой приятель окажется под струей кипятка сразу
же, как только я включу воду, расстегну рубашку и спущу ему брюки, чтобы
побольше открыть тело. Понял?
- Понял.
Я вернулся в душевую и включил воду - одну горячую. Затем снова
вернулся в каюту. Я внимательно рассматривал лицо высокого, и мне
показалось, что у него есть что-то общее с коротышкой, какое-то сходство.
А не родственники ли они, подумал я.
Когда из душевой донесся крик, он попытался сохранить внешнее
спокойствие. Но мне было понятно: я сломал его. Он пробовал держаться изо
всех сил, глядя то на часы, то на меня.
- Выключи, черт возьми! - крикнул он.
- Брат? - спросил я.
- Двоюродный. Да выключи ты кипяток, обезьяна!
- Только тогда, когда у тебя будет что сказать.
- Ладно. Только оставь его там и прикрой дверь.
Я ринулся в душевую и прикрыл воду. Голова у меня начала проясняться,
но я по-прежнему чувствовал себя как у дьявола на жаровне.
Я обжег руку, закрывая кран. Оставив жертву висеть на стуле и
обтекать, я вернулся в каюту, прикрыв за собой дверь.
- Так что ты хотел сказать?
- Можно мне освободить руку и взять сигарету?
- Нет, но сигарету получишь.
- Хотя бы правую. Она затекла.
Я подумал и согласился, снова взяв пистолет.
Я зажег для него сигарету, сунул ему в рот и освободил его правую
руку от ленты. Он выронил сигарету, пока я это делал, но я поднял ее и
вернул ему.
- Ладно, - сказал я. - Отдыхай секунд с десяток, потом поговорим.
Он кивнул, оглядел комнату и глубоко затянулся.
- Я полагаю, ты знаешь уязвимые места, - начал он, - и думаю, что ты
не от правительства; и если это так, то твое личное дело очень богатое.
- Я не от правительства.
- Тогда жаль, что ты не на нашей стороне, потому что этот проект -
очень вредная штука. Кто бы ты ни был, - уточнил он, - я надеюсь, что ты
знаешь, что являешься его соучастником...
И он снова посмотрел на часы.
Шесть двадцать пять.
Он делал это и раньше, но я не обращал на это внимания. Но теперь мне
показалось, что он не просто желает знать время.
- Когда взрыв? - спросил я на всякий случай.
И он внезапно купился на мой блеф.
- Принеси моего брата из душевой, чтобы я видел его.
- Когда это случиться? - настаивал я.
- Очень скоро, - сказал он - но это неважно. Ты опоздал.
- Не думаю, - возразил я. - Теперь, когда мне это известно, я
потороплюсь. Так... Не время спать. Думаю, мне пора выдать тебя.
- А что, если я предложу тебе большую сумму?
- Нет. Ты только смутишь меня. И я снова откажусь.
- Ладно. Только, пожалуйста, принеси брата обратно и позаботься об
ожогах.
Так я и сделал.
- Вам, парни, придется немного побыть здесь, - сказал я наконец,
потушив сигарету у старшего и вновь связывая его. Потом я шагнул к двери.
- Ты не знаешь, ты действительно не знаешь, - услышал я позади.
- Не валяй дурака, - бросил я через плечо.
Я не знал. Я действительно не знал.
Но мог и догадываться.
Я несся по коридору, пока не добежал до каюты Кэрол Дейт. И я колотил
кулаком в дверь, пока не услышал сдавленные проклятия и просьбу обождать
чуток. Затем дверь открылась, и Кэрол, с ночным колпаком на голове,
уставилась на меня, жмурясь от света и запахивая огромный халат.
- Чего тебе?
- Насчет вчерашнего, - объяснил я. - Пришел поговорить. Можно к тебе?
- Нет, - возразила она. - Я не привыкла...
- Диверсия, - бросил я. - Я знаю. И то, о чем мы толковали, еще не
кончилось. Пожалуйста...
- Заходи, - дверь неожиданно распахнулась, и она посторонилась,
пропуская меня.
Я вошел.
Она закрыла дверь, привалилась к ней и потребовала:
- Ладно. Выкладывай!
В каюте слабо мерцал свет. Я явно поднял ее с постели: кровать была
вся измята.
- Видишь ли, в прошлый раз я рассказал тебе не все, - начал я. - Да,
это была диверсия: там находилась бомба, и я обезвредил ее. С этим все
обошлось. Сегодня же - большой день, день Проекта, и я думаю, что в
недалеком будущем нас ждет последняя попытка диверсии. Я знаю: это факт. И
думаю, что знаю, в чем заключается диверсия. Поможешь мне? Хочешь, я
помогу тебе? Помочь?
- Сядь, - сказала она.
- Времени мало.
- Сядь, пожалуйста. Мне надо одеться.
- Только поторопись.
Она шагнула в другую комнату, оставив дверь открытой. Я оказался за
косяком. И, думаю, это ее не беспокоило, если она доверяла мне и, похоже,
так оно и было: она одевалась.
- Что за диверсия? - донеслось до меня сквозь шорох платья.
- Думаю, что, по крайней мере, один из наших атомных зарядов снабжен
"ловушкой для дураков", так что эта птичка чирикнет, едва выпорхнув из
клетки.
- Почему?
- Потому что в моей каюте два человека - оба привязаны к стульям -
которые желали побеседовать со мной утром насчет обслуживания Джи-9.
- Ты считаешь их врагами?
- Они были грубоваты со мной.
- А потом?
- Когда я одолел их, то так же поступил и с ними. Я заставил их
говорить.
- Как?
- Не твое дело. Но они говорили. Я думаю, надо проверить запалы
"Румоко".
- Я могу забрать их из твоей каюты?
- Да.
- Как ты одолел их?
- Они не знали, что я вооружен.
- Ясно. И я тоже. Мы возьмем их, не волнуйся. Но ты расскажешь, что
ты узнал от них, какие ответы выбил?
- Отчасти, - сказал я, - и да, и нет, и не под запись. Убери ее, если
это место прослушивается. А оно прослушивается?
Она вышла, кивнула и приложила палец к своим губам.
- Ну, пойдем и займемся делом, - сказал я, - нам лучше поторопиться:
не хочу, чтобы эти парни окончательно сорвали проект.
- Не смогут. Хорошо. Я решила, что ты знал, что делал. Но вообще-то
ты странное существо. Ты сделал такое, чего от тебя никто не ожидал. Это
произошло случайно. Мы иногда сталкиваемся с парнями, основательно
знающими свое дело и замечающими, когда что-то не так - и тогда они в
состоянии об этом позаботиться. Ты считаешь, что за бортом этого корабля
скоро взорвется атомная бомба. Верно?
- Да.
- Ты думаешь, что в одном из зарядов перенастроен таймер?
- Точно, - подтвердил я и, посмотрев на часы, отметил, что дело идет
к семи. - Держу пари, что осталось меньше часа.
- Это займет лишь несколько минут.
- Что ты собираешься делать?
Она поставила телефон на маленький столик у кровати.
- Эксплуатационники! - скомандовала она. - Прекратите отсчет! - и
затем: - Казармы, пожалуйста. Сержант, вам необходимо арестовать несколько
человек, - она посмотрела на меня. - Какая у вас каюта?
- Сорок шесть.
Она повторила в трубку и добавила, поглядывая на меня:
- Два человека. Верно? Да. Спасибо, - и она повесила трубку.
- Сейчас их возьмут, - сказала она. - Так ты думаешь, что заряд может
взорваться скоро?
- Я уже дважды об этом говорил.
- Ты в состоянии предотвратить это?
- Если найдется инструмент. Хотя лучше было бы пригласить
специалиста.
- Займись, - сказала она.
- Ладно, - согласился я и ушел делать дело.
Минут через пять я вернулся в каюту с тяжелой коробкой на ремне через
плечо.
- Крови мне это попортило, - сказал я Кэрол, - но я сделал все, что
надо. Почему было бы не пригласить хорошего физика?
- Нужен был ты, - сказала она, - ты замешан в этом с самого начала. И
ты знал, что надо делать. Группа должна быть маленькой и компактной.
- Ну и куда это деть? - спросил я, и она повела меня.