застав его врасплох. В любом случае дружба между ними со временем
ослабела, и дело с шантажом окончательно рассорило их.
Примерно такой рассказ я выслушал, перемежая его бормотание своими
наводящими вопросами. Очевидно, убийство Майка потрясло его больше, чем он
предполагал. И он по-прежнему называл меня Майком, говорил, что сожалеет о
случившемся, и я поддерживал его бред.
Прежде, чем я сумел вытянуть из него что-либо еще, вернулся Бартелми
и спросил меня, как идут дела.
- Пол бредит, - ответил я, - и больше ничего.
- Я чуть подольше проведу декомпрессию. Может быть, это приведет его
в чувство... Нам осталось немного, и нас уже ждут.
- Хорошо.
Но декомпрессия не привела его в чувство. Он оставался все таким же.
Я пытался его перехитрить, вытянуть из него что-нибудь еще, особенно
насчет источника алмазов - но что-то вышло наперекосяк. Он начал
реагировать по-другому.
Он бросился на меня, схватил за глотку, но я отбил атаку, удерживая
его на месте. Он уступил, заплакал, забормотал в ужасе, что признался во
всем. Я разговаривал с ним медленно, тихо, пытаясь утешить его, вернуть к
прежнему, доброжелательному восприятию действительности. Но ничего не
помогало, и я замолчал, оставаясь начеку.
Потом он задремал, и Бартелми продолжил декомпрессию. Я следил за
дыханием Пола и время от времени проверял пульс, но, казалось, ухудшения
не наступало.
К тому времени, когда мы добрались до станции, декомпрессия была
закончена полностью, и я открыл люк и вышвырнул наше снаряжение. Пол
вздрогнул, открыл глаза, уставился на меня и сказал:
- Это была судьба.
- А как вы себя теперь чувствуете?
- Нормально, мне кажется. Только устал: на ногах не удержусь.
- Позвольте подать вам руку.
- Спасибо.
Я помог ему выбраться из камеры и опуститься на сидение
приготовленного кресла на колесиках. Там были и молодой врач, и Кашел, и
Димс, и Картер. Я не мог помочь желающим узнать, что происходит в этот
момент в голове у Пола. Доктор проверил сердцебиение, пульс, давление,
посветил ему в глаза и уши и заставил кончиком пальца дотронуться до
кончика носа. Затем он кивнул, махнул рукой, и Бартелми покатил кресло к
амбулатории. Доктор прошел часть пути, разговаривая с ним. Затем он
вернулся с полдороги и попросил меня рассказать обо всем, что произошло.
Я так и сделал, опустив только ту часть истории, о которой узнал из
бреда. Затем доктор поблагодарил меня и снова повернул к амбулатории.
Я быстро догнал его.
- На что это похоже? - спросил я.
- На азотное опьянение, - ответил врач.
- А не похоже на какую-то особую его форму? - уточнил я. - Я имею в
виду то, как он реагировал на декомпрессию и вообще?
Он пожал плечами.
- Люди по-разному устроены и не похожи друг на друга не только
внешне, но и внутренне, - пояснил он. - Сколько бы вы ни изучали
физиологию человека, вы все равно не сможете сказать, как он станет вести
себя, выпив - будет веселым, печальным, буйным, сонным. То же и здесь.
Думается, он только теперь приходит в норму.
- Без осложнений?
- Ну, я хочу сделать электрокардиограмму сразу же, как только мы
доставим его в амбулаторию. Но, думаю, с ним все в порядке. Слушайте, а
там, в амбулатории, есть декомпрессионная камера?
- Весьма вероятно. Но я здесь новичок. Я не уверен.
- Ну, а почему бы вам не пойти с нами и не выяснить? Если ее там и
нет, то я хотел бы затащить туда подводный ее вариант.
- О?
- Только из предосторожности. Я же хочу оставить парня в амбулатории
на всю ночь с кем-нибудь, кто станет приглядывать за ним. Если будет
рецидив, то неплохо будет иметь эту штуку под рукой, чтобы еще раз
провести декомпрессию.
- Понятно.
Мы поймали Бартелми у дверей. Другие же тоже были там.
- Да, в амбулатории есть камера, - сказал Бартелми в ответ на вопрос
врача. - Я посижу с ним.
Сидеть вызвались все, и ночь в конце концов была разделена на три
вахты: Бартелми, Фрэнк и Энди соответственно. Каждый из них, конечно, был
хорошо знаком с оборудованием для декомпрессии.
Фрэнк подошел и тронул меня за руку.
- Раз уж мы сейчас не можем ему помочь, - сказал он, - то, может
быть, все-таки пообедаем?
- О? - сказал я, автоматически поглядев на часы.
- Сядем за стол около семи вместо шести тридцати, - сказал он с
улыбкой.
- Прекрасно. Только мне нужно время, чтобы принять душ и переодеться.
- Ладно. Приходите сразу же, как только будете готовы. У нас еще
останется время, чтобы выпить.
- Порядок. А выпить хочется. До скорого.
Я пошел в свой коттедж и принял душ. Новых любовных записочек не
поступало. Ну, а камешки по-прежнему покоились в мусоросборнике. Я
причесался и пошел обратно через остров.
Когда я был около лаборатории, показался доктор, разговаривающий
через плечо с кем-то в дверях. Вероятно, его собеседником был Бартелми.
Подойдя, я увидел в руках врача чемоданчик.
Он пошел прочь. Увидел меня, кивнул и улыбнулся.
- Думаю, с вашим другом все в порядке, - сказал он.
- Хорошо. Как раз об этом я и хотел спросить.
- А как вы сами себя чувствуете?
- Нормально. Нет, действительно хорошо.
- У вас вообще не было никаких симптомов. Верно?
- Конечно.
- Прекрасно. Если будут, вы знаете, куда обратиться. Так?
- Да.
- Ладно, тогда я пошел.
- До свидания.
Он направился к вертолету, стоявшему у главного здания. Я же двинулся
дальше, к дому Фрэнка.
Фрэнк вышел встретить меня.
- Что сказал доктор? - спросил он.
- Что все, вроде бы, в порядке, - ответил я.
- Угу. Заходи и выкладывай, что будешь пить. - Он открыл дверь.
- Лучше всего бурбон, - ответил я.
- С чем-то?
- Только лед.
- Ладно. Сейчас вернется Линда, она накрывает на стол.
Он отправился готовить выпивку. Хотел бы я знать, скажет ли он хоть
что-нибудь насчет алмазов, пока мы одни. Но он ничего не сказал.
Он повернулся, подал мне пойло, поднял свой стакан в коротком салюте
и сделал глоток.
- Ну, рассказывай, - предложил он.
- Ладно.
Рассказывал я весь обед и еще после. Я был очень голоден. Линда
готовила вкусно, а Фрэнк задавал и задавал вопросы, вытягивая мельчайшие
подробности расстройства Пола, а это утомляло. Я задумался о Линде и
Фрэнке. Я не видел возможности сохранить в тайне интрижку, вроде этой, на
таком маленьком острове, как наша станция. Что же на самом деле знал,
думал и чувствовал Фрэнк? Как следует себя вести в этом их причудливом
треугольнике?
Я посидел с ними какое-то время после обеда и почти что ощущал
нарастание напряжения между ними - именно о нарастании этом, похоже, и
заботился Фрэнк, медленно ведя беседу по той колее, которую наметил. Я не
сомневался, что он упивался неудачей Пола, но чувствовал себя все более и
более неловко в роли буфера в проявляющемся раздоре, столкновении или
возобновлении старой ссоры. Поблагодарив за угощение, я освободился как
можно скорее, сославшись на усталость - что было наполовину правдой.
Фрэнк немедленно поднялся.
- Я провожу вас, - сказал он.
- Хорошо.
Так он и сделал.
Когда мы наконец добрались до моего дома, он произнес:
- Насчет тех камней...
- Да?
- Вы уверены, что их намного больше - там, откуда вы их взяли?
- Пойдемте, - предложил я ему и провел вокруг коттеджа во дворик и
повернул, добравшись до него. - Сейчас последние минуты заката. Почему бы
нам не полюбоваться им? Я сейчас вернусь.
Я вошел в заднюю дверь, подошел к раковине и открыл слив. Около
минуты у меня ушло на то, чтобы достать мешок. Я открыл его, зачерпнул
двойную пригоршню и вышел из дому.
- Подставляйте руки, - сказал я Фрэнку.
Он сложил руки ковшичком, и я наполнил их.
- Ну, как?
Он двинулся поближе к свету, лившемуся из открытой двери.
- Господи! - произнес он. - Так вы действительно нашли месторождение?
- Конечно.
- Ладно. Я продам их для вас. Тридцать пять процентов.
- Двадцать пять, не больше. Я уже говорил об этом.
- Просмотр камней и минералов на этой неделе в субботу. Человек,
которого я знаю, сможет быть там, стоит лишь ему дать знать. Он предложит
хорошую цену. Я дам ему знать - за тридцать процентов.
- Двадцать пять.
- Жаль, что мы близки были к сделке и не смогли сторговаться. Что ж,
мы оба внакладе.
- Ну, ладно. Тридцать.
Я забрал камни, ссыпал их в карман, и мы ударили по рукам. Потом
Фрэнк повернулся.
- Двинусь в лабораторию, - сказал он, - и посмотрю, что стряслось с
тем агрегатом, что вы притащили.
- Дайте мне знать, когда найдете неисправность. Мне это любопытно.
- Хорошо.
Он ушел, а я прибрал камни, принес книгу о дельфинах и начал листать
ее. И меня поразило, насколько смешно это было, что я делал. Все эти
разговоры о дельфинах, все чтения, рассуждения, включая мою длинную
диссертацию об их гипнотических и гипотетичных снопеснях, как о религиозно
- диагностических формах людуса - для чего? Чтобы обнаружить, что я,
скорее всего, справился бы со всем этим делом даже и без того, чтобы
увидеть хоть одного живого дельфина?
Ну вот, это было как раз то, что я должен был сделать - то, чего
хотели Дон и Лидия Барнс - и Институт: чтобы я восстановил доброе имя
дельфинов. И все же насколько запутанным был этот клубок! Шантаж,
убийства, контрабанда алмазов, да еще и нарушение супружеской верности -
вероятно отброшенное в сторону... Как гладко и аккуратно я начал
распутывать его, но так и не определил, кто знал обо всем этом, кто помог
мне и зачем исчез так, как исчезал только я - без того, чтобы возникли
всякие неприятные для него вопросы, без того, чтобы оказаться втянутым в
это дело.
Чувство глубокой зависти к дельфинам накатило на меня и прошло не
полностью. Создавали ли они когда-нибудь для себя подобные проблемы? Я
крепко в этом сомневался. Может быть, если я соберу достаточно зеленых
печатей судьбы, я смогу в следующий раз воплотиться в дельфина.
Что-то нахлынуло на меня, и я задремал, не потушив свет.
Меня разбудил резкий и настойчивый стук.
Я протер глаза и потянулся. Шум повторился, и я повернулся в
направлении его.
Там было окно. И кто-то барабанил по раме. Я встал, подошел к окну и
обнаружил, что это был Фрэнк.
- Ну, - сказал я, - что стряслось?
- Выходи, - предложил он. - Это очень важно.
- Ладно. Минутку.
Я ополоснул лицо, что окончательно разбудило меня и дало время
подумать. Взглянув на часы, я увидел, что времени около половины
одиннадцатого.
Когда я в конце концов вышел, он вцепился в мое плечо:
- Пойдем! Черт возьми! Я же сказал, что это очень важно!
Я сделал шаг вслед за ним:
- Ладно. Я проснулся. А в чем дело?
- Пол умер, - сообщил он.
- Что?
- Что слышал, Пол умер.
- Как это случилось?
- У него остановилось дыхание.
- Вот оно что... Но как это случилось?
- Я начал возиться с агрегатом, который ты приволок. Он лежит там. Я
затащил его к тому времени, как пришел мой черед сменить Бартелми, так что
возможность разобраться с ним была. И я настолько увлекся, что не обращал
на Пола особого внимания. Когда я все-таки решил глянуть, он был мертв.
Это все. Его лицо почернело и исказилось. Похоже на что-то вроде легочной
недостаточности. Может, это была легочная эмболия...
Мы вошли в ближайшие двери. Море плескалось за ними, легкий бриз
ворвался за нами следом. Мы миновали недавно установленный верстак,
разбросанные инструменты и частично разобранный агрегат. Свернув налево,
мы вошли в комнату, где лежал Пол. Я включил свет.
Его лицо больше не было красивым, оно несло на себе отпечатки
последних минут, проведенных в муках. Я подошел к нему и проверил пульс,
заранее зная, что не найду его. Надавил на кожу большим пальцем. Пятно,
когда я убрал палец, оставалось белым.
- Недавно это случилось? - спросил я.
- Прямо перед тем, как я к вам пришел.
- Почему ко мне?
- Вы живете ближе всех.
- Понятно... Простыня в этом месте была порвана раньше?
- Не знаю.
- Ни криков, ни стонов, ни каких-либо звуков?
- Ничего. Если бы услышал, я пришел бы сразу.
Неожиданно мне захотелось закурить, но в комнате стояли кислородные
баллоны, и по всему помещению были развешаны таблички с надписью "Не
курить!". Я повернулся и пошел назад, толкнул незапертую дверь, навалился
на нее спиной и уставился по-над водой.
- Очень забавно, - сказал я вслух. - После дневных симптомов ему были
гарантированы "естественные причины" для "возможной легочной эмболии",
"легочной недостаточности" или еще какой-нибудь дьявольщины вроде этого.
- Что это значит? - спросил Фрэнк.
- Был ли он спокоен... Я не знаю. Не в этом дело. Я полагаю, вы
применили декомпрессию. Верно? Или просто-напросто придушили его?
- Прекрати! Зачем это...
- В определенной степени я помог убить его, - сказал я. - Я полагал,
что он в безопасности рядом с вами, потому что вы ничего не предпринимали
против него все это время. Вы хотели удержать жену, вернуть ее обратно.
Потратить на нее кучу денег - вот способ, которым вы хотели ее вернуть. Но
это был порочный круг, потому что Пол был частью источника ваших
сверхдоходов. Но потом появился я и предложил вам альтернативный вариант.
Затем сегодняшний несчастный случай и возможность, предоставившаяся этой
ночью... Вы воспользовались случаем, ухватившись за благоприятную
возможность и хлопнули дверью. Надо ковать железо, пока оно горячо...
Поздравляю. Думаю, вы преуспели в этом. Нет никаких доказательств. Хорошо
сделано.
Он вздохнул.
- Тогда почему вы ввязались во все это? Все ясно. Мы пойдем найдем
Бартелми, и вы скажете ему, что все это произошло потому, что я обезумел.
- Мне было интересно разузнать о Руди и Майке. Я хотел бы знать все.
Вы принимали какое-то участие в организации того убийства?
- Что вы знаете? - спросил он медленно. - И как вы узнали?
- Я знаю, что Пол и Майк были поставщиками камней. Я знаю, что Руди
узнал об этом и пытался шантажировать их. Они взяли его в оборот, и я
думаю, что Пол позаботился для ровного счета и о Майке. Как я узнал? Пол
выболтал все во время нашего возвращения, а ведь я был с ним в
декомпрессионной камере, помните? Я узнал об алмазах, убийствах, Линде и
Поле - только успевай прислушивайся.
Он откинулся на верстак и покачал головой.
- Я подозревал вас, - сказал он, - но у вас были убедительные
доказательства - те алмазы. Допустим, вы добрались до них чрезвычайно
быстро. Но я благосклонно принял ваш рассказ, и потому что, возможно,
месторождение Пола было действительно где-то очень близко. Хотя он никогда
не говорил мне, где оно. Я решил, что вы или наткнулись на него случайно,
или проследили за Полом и знали достаточно, чтобы понять, что это такое.
Но в любом случае это не имело значения. Я охотнее имел бы дело с вами.
Остановимся на этом?
- Если вы расскажете мне о Руди и Майке.
- Но я на самом деле знаю не более того, что вы мне сейчас
рассказали. Это было не мое дело. Обо всем позаботился Пол. Только
ответьте мне: как вы нашли месторождение?
- Я его не нашел, - ответил я. - Я даже понятия не имею, где он нашел
алмазы.
Фрэнк выпрямился:
- Я вам не верю! А камни - откуда они?
- Я нашел место, в котором Пол прятал мешок с камнями и украл их.
- Зачем?
- Ради денег, конечно.
- Тогда почему вы солгали мне о том, где вы их нашли?
- А вы хотели бы, чтобы я сказал, что они краденые? Однако же...
Он молнией рванулся вперед, и я увидел, что в руке он сжимает гаечный
ключ.
Я отпрыгнул назад, и дверь, захлопываясь, ударила его в плечо.
Однако, это только ненадолго задержало его. Он рванул дверь и бросился ко
мне. Я снова отступил и принял оборонительную позу.
Он ударил, и я ушел от удара в сторону, задев его по локтю. Мы оба
промахнулись. Его новый удар слегка задел мое плечо, так что выпад,
который я сделал секундой позже, достиг его почек с меньшей силой, чем я
надеялся. Я отпрянул назад, когда он ударил снова, и мой пинок достал его
бедро. Он опустился на колено, но поднялся прежде, чем я насел на него,
ударив в направлении моей головы. Я отпрянул, и он промахнулся.
Я слышал воду, чувствовал ее запах. Хотел бы я знать, как насчет
ныряния. Он был ужасно близко...
Когда он напал снова, я прогнулся назад и захватил его руку. Я крепко
вцепился в нее близ локтя и зажал, вытянув свои скрюченные пальцы по
направлению к его лицу. Он двинулся на меня, и я упал, по-прежнему сжимая
его руку, а другой крепко ухватив его за пояс. Мое плечо ударилось о
землю, и он оказался на мне, пытаясь освободиться. Когда это ему удалось,
его вес на мгновение переместился. Почувствовав свободу, я свернулся в
клубок и ударил его обеими ногами.
Мой удар достиг цели. Он только хрюкнул... а затем он пропал.
Я услышал, как он плюхнулся в воду. Еще я слышал отдаленные голоса -
они окликали нас, они приближались к нам через остров.
Я поднялся на ноги и двинулся к краю острова.
И тут Фрэнк завизжал - это был длинный жуткий крик, полный
предсмертной муки.
К тому времени, когда я достиг края платформы, вопль оборвался.
Когда Бартелми прибежал ко мне, он остановился, повторяя: "Что
случилось?" до тех пор, пока не глянул вниз и не увидел плавник,
мелькавший в центре водоворота. Затем он пробормотал: "О, господи!" и
больше ничего.
Позже, когда я давал отчет о событиях, я рассказал, что он показался
мне очень возбужденным, когда прибежал поднимать меня, что он крикнул мне,
что Пол перестал дышать, и я, вернувшись с ним в лабораторию, убедился,
что Пол мертв, сказал ему это и начал выспрашивать его о подробностях, а в
ходе разговора он, похоже, получил впечатление, что я подозреваю именно
его в смерти Пола из-за проявленной им небрежности. Тогда он возбудился
еще больше и в конце концов набросился на меня, и мы боролись, и что он
упал в конце концов в воду. Все это, конечно, было правдой. Отчет мой
грешил лишь пропусками. Но они, похоже, удовлетворились этим. Все ушли.
Акула рыскала вокруг, возможно, дожидаясь, не кинут ли ей кого-нибудь на
десерт, и те, кто занимался дельфинами, пришли и усыпили ее, а затем
унесли. Бартелми сказал мне потом, что вышедший из строя ультразвуковой
генератор действительно мог иметь периодические короткие замыкания.
Так, Пол убил Майка и Руди; Фрэнк убил Пола, а затем сам был убит
акулой, на которую теперь можно было свалить и первые два убийства.
Дельфины были оправданы, и не оставалось больше ничего, что взывало бы к
правосудию. Месторождение же алмазов стало теперь одной из маленьких тайн,
настолько нередких в нашей жизни.
...После того, как все разошлись, выслушав мой рассказ о происшедшем,
а остатки останков убрали - еще долго после этого, пока тянулась ночь,
поздняя, чистая, со множеством ярких звезд, двоившихся и мерцавших в
прохладных водах Гольфстрима вокруг станции, и я сидел в кресле на
маленьком заднем дворике за моим жилищем, потягивая пиво из жестянки, и
следил за тем, как заходят звезды.
У меня не было чувства удовлетворения, хотя на папке с делом, лежащей
у меня в уме, уже стоял штамп "закрыто".
Кто же написал мне записку - записку, включившую адскую машину
убийств?
Действительно ли стоит об этом беспокоиться теперь, когда работа
завершена? До тех пор, пока этот кто-то будет хранить молчание
относительно меня...
Я еще глотнул пива.
Да, стоит, решил я. Мне тоже следует осмотреться повнимательнее.
Я достал сигарету и собрался закурить.
И тогда это началось...
Когда я влетел в бухту, она была освещена. А когда влетел на причал,
ее голос донесся до меня через громкоговоритель.
Она приветствовала меня по имени - моему настоящему имени; я не
слышал, чтобы его произносили вслух уже давным-давно - и она пригласила
меня войти.
Я двинулся по причалу вверх к зданию. Дверь была полуоткрыта. И я
вошел.
Это была длинная-длинная комната, полностью оформленная в восточном
стиле. Хозяйка была одета в шелковое зеленое кимоно. Она сидела на коленях
на полу и перед ней лежал чайный сервиз.
- Пожалуйста, проходите и садитесь, - предложила она.
Я кивнул, снял обувь, пересек комнату и сел.
- О-ча доу десу-ка? - спросила она.
- Итадакимасу.
Она наполнила чашки, и мы некоторое время пили чай. После второй
чашки я придвинул к себе пепельницу.
- Сигарету? - спросил я.
- Я не курю, - ответила она, - но я хочу, чтобы вы курили. Я
попытаюсь вобрать в себя как можно больше вредных веществ. Я полагаю,
именно с этого все и началось.
Я закурил.
- Никогда не встречал настоящих телепатов, - признался я.
- Мне приходится пользоваться этой моей способностью постоянно, -
ответила она, - и не скажу, чтобы это было особенно приятно.
- Думаю, мне нет необходимости задавать вопросы вслух? - заметил я.
- Нет, - подтвердила она, - действительно - нет. Как вы думаете, это
хочется - читать мысли?
- Чем дальше, тем меньше, - предположил я.
Она улыбнулась.
- Я спросила об этом, - пояснила она, - потому что много размышляла
над этим в последнее время. Я думала о маленькой девочке, которая жила в
саду с жуткими цветами. Они были красивы, эти цветы, и росли, чтобы делать
девочку счастливой тогда, когда она ими любуется. Но они не могли скрыть
от нее свой запах - а это был запах жалости. Ибо она была маленькой
несчастной калекой. И бежала она не от цветов, не от их внешнего облика, а
от их аромата, смысл которого она смогла определить, несмотря на возраст.
Было мучительно ощущать его постоянно, и лишь в заброшенном пустынном
месте нашла она какое-то отдохновение. И не будь у нее этой способности к
телепатии, она осталась бы в саду.
Она замолчала и пригубила чай.
- И однажды она обрела друзей, - продолжала хозяйка, - обрела в
совершенно неожиданном месте. Это были дельфины, весельчаки, с сердцами,
не спешащими с унизительной жалостью. Телепатия - та, что заставила ее
покинуть общество подобных себе, помогла найти друзей. Она смогла узнать
сердца и умы своих новых друзей, куда более полно, чем один человек может
познать другого. Она полюбила их, стала членом их семьи.
Она еще отпила чаю, а затем посидела в молчании, глядя в чашку.
- Среди них были и великие, - проговорила она наконец, - те, о
которых вы догадались чуть раньше. Пророки, философы, песнопевцы - я не
знаю слов в человеческом языке для того, чтобы описать функции, что они
исполняли. Тем не менее, среди них были и те, чьи голоса в снопеснопении
звучали с особой нежностью и глубиной - нечто вроде музыки и в то же время
не музыка, двигаясь от безвременья в себе, которое они, возможно, считали
бесконечным пространством, и выражая это для своих друзей. Величайший из
всех, кого я когда-либо знала, Песнопевец, - и она произнесла слоги очень
музыкальным тоном, - носил имя или титул, звучащий как "кива'лл'кие
ккоотаиллл'кке'к". Я не могу выразить словами его снопеснопение так же,
как не смогла бы рассказать о гении Моцарта тому, кто никогда не слышал
музыки. Но когда ему стала угрожать опасность, я сделала то, что должно
было быть сделано.
- Вы видите, что я пока еще не все понимаю, - заметил я, поставив
чашку.
- "Чикчарни" построен так, что пол его возвышается над рекой, - и
картина бара внезапно вспыхнула в моей памяти ясно и с потрясающей
реальностью. - Вот так, - добавила она.
- Я не пью крепких напитков, не курю и очень редко пользуюсь
медикаментами, - продолжала она, - и не потому, что у меня нет другого
выбора. Просто таково мое правило, обусловленное здоровьем. Но это не
значит, что я не способна наслаждаться подобными вещами так же, как я
сейчас наслаждаюсь сигаретой, которую курите вы.
- Я начинаю понимать...
- Плавая под полом этого притона в ночи, я переживала наркотические
галлюцинации тех, кто грезил наверху, вселяясь в них и пользуясь сама их
покоем, счастьем и радостью, и отгоняя видения, если они вдруг становятся
кошмарными.
- Майк, - сказал я.
- Да, именно он привел меня к Песнопевцу, ранее неизвестному. Я
прочла в его разуме о месте, где они нашли алмазы. Вижу, вы считаете, что
это где-то около Мартиники, поскольку я только что оттуда. Не отвечу ни
да, ни нет. Кроме того, я прочла у него мысль о причинении вреда
дельфинам.
- Оказалось, что Майка и Пола прогнали от месторождения - хотя и не
причиняя им особого вреда. Это было несколько раз. Я сочла это настолько
необычным, что стала изучать дальше и обнаружила, что это правда.
Месторождение, открытое этими людьми было в районе обитания Песнопевца. Он
жил в тех водах, а другие дельфины приплывали туда, чтобы его послушать. В
некотором же смысле это и есть место паломничества из-за его присутствия
там. Люди искали способ обеспечить свою безопасность в следующий раз,
когда они снова нагрянут туда за камнями. Именно для этого они и вспомнили
об эффекте, производимом записями голоса касатки. Но не надеялись только
на это и припасли еще и взрывчатку.
Пока меня не было, произошло это двойное убийство, - продолжала она.
- Вы, по-существу, правы насчет того, как и что было сделано. Я не знаю,
как это можно доказать, и признали ли бы доказательством мою способность
прочесть их мысли. Пол пускал в ход все, что попадало ему когда-либо в
руки или приходило на ум и, тем не менее, в схватке со мной он проиграл
бы. Он прибрал познания Фрэнка так же, как и его жену, узнал от него
достаточно для того, чтобы найти месторождение при небольшой удаче. А
удача долго не покидала его. Он достаточно узнал и о дельфинах -
достаточно для того, чтобы догадаться о действии голоса касатки, но все же
недостаточно, чтобы узнать, каким образом дельфины сражаются и убивают. И
даже тогда ему повезло. Рассказ его о случившемся восприняли благосклонно.
Но не все. Тем не менее, ему доверяли в достаточной степени. Он был в
ослабела, и дело с шантажом окончательно рассорило их.
Примерно такой рассказ я выслушал, перемежая его бормотание своими
наводящими вопросами. Очевидно, убийство Майка потрясло его больше, чем он
предполагал. И он по-прежнему называл меня Майком, говорил, что сожалеет о
случившемся, и я поддерживал его бред.
Прежде, чем я сумел вытянуть из него что-либо еще, вернулся Бартелми
и спросил меня, как идут дела.
- Пол бредит, - ответил я, - и больше ничего.
- Я чуть подольше проведу декомпрессию. Может быть, это приведет его
в чувство... Нам осталось немного, и нас уже ждут.
- Хорошо.
Но декомпрессия не привела его в чувство. Он оставался все таким же.
Я пытался его перехитрить, вытянуть из него что-нибудь еще, особенно
насчет источника алмазов - но что-то вышло наперекосяк. Он начал
реагировать по-другому.
Он бросился на меня, схватил за глотку, но я отбил атаку, удерживая
его на месте. Он уступил, заплакал, забормотал в ужасе, что признался во
всем. Я разговаривал с ним медленно, тихо, пытаясь утешить его, вернуть к
прежнему, доброжелательному восприятию действительности. Но ничего не
помогало, и я замолчал, оставаясь начеку.
Потом он задремал, и Бартелми продолжил декомпрессию. Я следил за
дыханием Пола и время от времени проверял пульс, но, казалось, ухудшения
не наступало.
К тому времени, когда мы добрались до станции, декомпрессия была
закончена полностью, и я открыл люк и вышвырнул наше снаряжение. Пол
вздрогнул, открыл глаза, уставился на меня и сказал:
- Это была судьба.
- А как вы себя теперь чувствуете?
- Нормально, мне кажется. Только устал: на ногах не удержусь.
- Позвольте подать вам руку.
- Спасибо.
Я помог ему выбраться из камеры и опуститься на сидение
приготовленного кресла на колесиках. Там были и молодой врач, и Кашел, и
Димс, и Картер. Я не мог помочь желающим узнать, что происходит в этот
момент в голове у Пола. Доктор проверил сердцебиение, пульс, давление,
посветил ему в глаза и уши и заставил кончиком пальца дотронуться до
кончика носа. Затем он кивнул, махнул рукой, и Бартелми покатил кресло к
амбулатории. Доктор прошел часть пути, разговаривая с ним. Затем он
вернулся с полдороги и попросил меня рассказать обо всем, что произошло.
Я так и сделал, опустив только ту часть истории, о которой узнал из
бреда. Затем доктор поблагодарил меня и снова повернул к амбулатории.
Я быстро догнал его.
- На что это похоже? - спросил я.
- На азотное опьянение, - ответил врач.
- А не похоже на какую-то особую его форму? - уточнил я. - Я имею в
виду то, как он реагировал на декомпрессию и вообще?
Он пожал плечами.
- Люди по-разному устроены и не похожи друг на друга не только
внешне, но и внутренне, - пояснил он. - Сколько бы вы ни изучали
физиологию человека, вы все равно не сможете сказать, как он станет вести
себя, выпив - будет веселым, печальным, буйным, сонным. То же и здесь.
Думается, он только теперь приходит в норму.
- Без осложнений?
- Ну, я хочу сделать электрокардиограмму сразу же, как только мы
доставим его в амбулаторию. Но, думаю, с ним все в порядке. Слушайте, а
там, в амбулатории, есть декомпрессионная камера?
- Весьма вероятно. Но я здесь новичок. Я не уверен.
- Ну, а почему бы вам не пойти с нами и не выяснить? Если ее там и
нет, то я хотел бы затащить туда подводный ее вариант.
- О?
- Только из предосторожности. Я же хочу оставить парня в амбулатории
на всю ночь с кем-нибудь, кто станет приглядывать за ним. Если будет
рецидив, то неплохо будет иметь эту штуку под рукой, чтобы еще раз
провести декомпрессию.
- Понятно.
Мы поймали Бартелми у дверей. Другие же тоже были там.
- Да, в амбулатории есть камера, - сказал Бартелми в ответ на вопрос
врача. - Я посижу с ним.
Сидеть вызвались все, и ночь в конце концов была разделена на три
вахты: Бартелми, Фрэнк и Энди соответственно. Каждый из них, конечно, был
хорошо знаком с оборудованием для декомпрессии.
Фрэнк подошел и тронул меня за руку.
- Раз уж мы сейчас не можем ему помочь, - сказал он, - то, может
быть, все-таки пообедаем?
- О? - сказал я, автоматически поглядев на часы.
- Сядем за стол около семи вместо шести тридцати, - сказал он с
улыбкой.
- Прекрасно. Только мне нужно время, чтобы принять душ и переодеться.
- Ладно. Приходите сразу же, как только будете готовы. У нас еще
останется время, чтобы выпить.
- Порядок. А выпить хочется. До скорого.
Я пошел в свой коттедж и принял душ. Новых любовных записочек не
поступало. Ну, а камешки по-прежнему покоились в мусоросборнике. Я
причесался и пошел обратно через остров.
Когда я был около лаборатории, показался доктор, разговаривающий
через плечо с кем-то в дверях. Вероятно, его собеседником был Бартелми.
Подойдя, я увидел в руках врача чемоданчик.
Он пошел прочь. Увидел меня, кивнул и улыбнулся.
- Думаю, с вашим другом все в порядке, - сказал он.
- Хорошо. Как раз об этом я и хотел спросить.
- А как вы сами себя чувствуете?
- Нормально. Нет, действительно хорошо.
- У вас вообще не было никаких симптомов. Верно?
- Конечно.
- Прекрасно. Если будут, вы знаете, куда обратиться. Так?
- Да.
- Ладно, тогда я пошел.
- До свидания.
Он направился к вертолету, стоявшему у главного здания. Я же двинулся
дальше, к дому Фрэнка.
Фрэнк вышел встретить меня.
- Что сказал доктор? - спросил он.
- Что все, вроде бы, в порядке, - ответил я.
- Угу. Заходи и выкладывай, что будешь пить. - Он открыл дверь.
- Лучше всего бурбон, - ответил я.
- С чем-то?
- Только лед.
- Ладно. Сейчас вернется Линда, она накрывает на стол.
Он отправился готовить выпивку. Хотел бы я знать, скажет ли он хоть
что-нибудь насчет алмазов, пока мы одни. Но он ничего не сказал.
Он повернулся, подал мне пойло, поднял свой стакан в коротком салюте
и сделал глоток.
- Ну, рассказывай, - предложил он.
- Ладно.
Рассказывал я весь обед и еще после. Я был очень голоден. Линда
готовила вкусно, а Фрэнк задавал и задавал вопросы, вытягивая мельчайшие
подробности расстройства Пола, а это утомляло. Я задумался о Линде и
Фрэнке. Я не видел возможности сохранить в тайне интрижку, вроде этой, на
таком маленьком острове, как наша станция. Что же на самом деле знал,
думал и чувствовал Фрэнк? Как следует себя вести в этом их причудливом
треугольнике?
Я посидел с ними какое-то время после обеда и почти что ощущал
нарастание напряжения между ними - именно о нарастании этом, похоже, и
заботился Фрэнк, медленно ведя беседу по той колее, которую наметил. Я не
сомневался, что он упивался неудачей Пола, но чувствовал себя все более и
более неловко в роли буфера в проявляющемся раздоре, столкновении или
возобновлении старой ссоры. Поблагодарив за угощение, я освободился как
можно скорее, сославшись на усталость - что было наполовину правдой.
Фрэнк немедленно поднялся.
- Я провожу вас, - сказал он.
- Хорошо.
Так он и сделал.
Когда мы наконец добрались до моего дома, он произнес:
- Насчет тех камней...
- Да?
- Вы уверены, что их намного больше - там, откуда вы их взяли?
- Пойдемте, - предложил я ему и провел вокруг коттеджа во дворик и
повернул, добравшись до него. - Сейчас последние минуты заката. Почему бы
нам не полюбоваться им? Я сейчас вернусь.
Я вошел в заднюю дверь, подошел к раковине и открыл слив. Около
минуты у меня ушло на то, чтобы достать мешок. Я открыл его, зачерпнул
двойную пригоршню и вышел из дому.
- Подставляйте руки, - сказал я Фрэнку.
Он сложил руки ковшичком, и я наполнил их.
- Ну, как?
Он двинулся поближе к свету, лившемуся из открытой двери.
- Господи! - произнес он. - Так вы действительно нашли месторождение?
- Конечно.
- Ладно. Я продам их для вас. Тридцать пять процентов.
- Двадцать пять, не больше. Я уже говорил об этом.
- Просмотр камней и минералов на этой неделе в субботу. Человек,
которого я знаю, сможет быть там, стоит лишь ему дать знать. Он предложит
хорошую цену. Я дам ему знать - за тридцать процентов.
- Двадцать пять.
- Жаль, что мы близки были к сделке и не смогли сторговаться. Что ж,
мы оба внакладе.
- Ну, ладно. Тридцать.
Я забрал камни, ссыпал их в карман, и мы ударили по рукам. Потом
Фрэнк повернулся.
- Двинусь в лабораторию, - сказал он, - и посмотрю, что стряслось с
тем агрегатом, что вы притащили.
- Дайте мне знать, когда найдете неисправность. Мне это любопытно.
- Хорошо.
Он ушел, а я прибрал камни, принес книгу о дельфинах и начал листать
ее. И меня поразило, насколько смешно это было, что я делал. Все эти
разговоры о дельфинах, все чтения, рассуждения, включая мою длинную
диссертацию об их гипнотических и гипотетичных снопеснях, как о религиозно
- диагностических формах людуса - для чего? Чтобы обнаружить, что я,
скорее всего, справился бы со всем этим делом даже и без того, чтобы
увидеть хоть одного живого дельфина?
Ну вот, это было как раз то, что я должен был сделать - то, чего
хотели Дон и Лидия Барнс - и Институт: чтобы я восстановил доброе имя
дельфинов. И все же насколько запутанным был этот клубок! Шантаж,
убийства, контрабанда алмазов, да еще и нарушение супружеской верности -
вероятно отброшенное в сторону... Как гладко и аккуратно я начал
распутывать его, но так и не определил, кто знал обо всем этом, кто помог
мне и зачем исчез так, как исчезал только я - без того, чтобы возникли
всякие неприятные для него вопросы, без того, чтобы оказаться втянутым в
это дело.
Чувство глубокой зависти к дельфинам накатило на меня и прошло не
полностью. Создавали ли они когда-нибудь для себя подобные проблемы? Я
крепко в этом сомневался. Может быть, если я соберу достаточно зеленых
печатей судьбы, я смогу в следующий раз воплотиться в дельфина.
Что-то нахлынуло на меня, и я задремал, не потушив свет.
Меня разбудил резкий и настойчивый стук.
Я протер глаза и потянулся. Шум повторился, и я повернулся в
направлении его.
Там было окно. И кто-то барабанил по раме. Я встал, подошел к окну и
обнаружил, что это был Фрэнк.
- Ну, - сказал я, - что стряслось?
- Выходи, - предложил он. - Это очень важно.
- Ладно. Минутку.
Я ополоснул лицо, что окончательно разбудило меня и дало время
подумать. Взглянув на часы, я увидел, что времени около половины
одиннадцатого.
Когда я в конце концов вышел, он вцепился в мое плечо:
- Пойдем! Черт возьми! Я же сказал, что это очень важно!
Я сделал шаг вслед за ним:
- Ладно. Я проснулся. А в чем дело?
- Пол умер, - сообщил он.
- Что?
- Что слышал, Пол умер.
- Как это случилось?
- У него остановилось дыхание.
- Вот оно что... Но как это случилось?
- Я начал возиться с агрегатом, который ты приволок. Он лежит там. Я
затащил его к тому времени, как пришел мой черед сменить Бартелми, так что
возможность разобраться с ним была. И я настолько увлекся, что не обращал
на Пола особого внимания. Когда я все-таки решил глянуть, он был мертв.
Это все. Его лицо почернело и исказилось. Похоже на что-то вроде легочной
недостаточности. Может, это была легочная эмболия...
Мы вошли в ближайшие двери. Море плескалось за ними, легкий бриз
ворвался за нами следом. Мы миновали недавно установленный верстак,
разбросанные инструменты и частично разобранный агрегат. Свернув налево,
мы вошли в комнату, где лежал Пол. Я включил свет.
Его лицо больше не было красивым, оно несло на себе отпечатки
последних минут, проведенных в муках. Я подошел к нему и проверил пульс,
заранее зная, что не найду его. Надавил на кожу большим пальцем. Пятно,
когда я убрал палец, оставалось белым.
- Недавно это случилось? - спросил я.
- Прямо перед тем, как я к вам пришел.
- Почему ко мне?
- Вы живете ближе всех.
- Понятно... Простыня в этом месте была порвана раньше?
- Не знаю.
- Ни криков, ни стонов, ни каких-либо звуков?
- Ничего. Если бы услышал, я пришел бы сразу.
Неожиданно мне захотелось закурить, но в комнате стояли кислородные
баллоны, и по всему помещению были развешаны таблички с надписью "Не
курить!". Я повернулся и пошел назад, толкнул незапертую дверь, навалился
на нее спиной и уставился по-над водой.
- Очень забавно, - сказал я вслух. - После дневных симптомов ему были
гарантированы "естественные причины" для "возможной легочной эмболии",
"легочной недостаточности" или еще какой-нибудь дьявольщины вроде этого.
- Что это значит? - спросил Фрэнк.
- Был ли он спокоен... Я не знаю. Не в этом дело. Я полагаю, вы
применили декомпрессию. Верно? Или просто-напросто придушили его?
- Прекрати! Зачем это...
- В определенной степени я помог убить его, - сказал я. - Я полагал,
что он в безопасности рядом с вами, потому что вы ничего не предпринимали
против него все это время. Вы хотели удержать жену, вернуть ее обратно.
Потратить на нее кучу денег - вот способ, которым вы хотели ее вернуть. Но
это был порочный круг, потому что Пол был частью источника ваших
сверхдоходов. Но потом появился я и предложил вам альтернативный вариант.
Затем сегодняшний несчастный случай и возможность, предоставившаяся этой
ночью... Вы воспользовались случаем, ухватившись за благоприятную
возможность и хлопнули дверью. Надо ковать железо, пока оно горячо...
Поздравляю. Думаю, вы преуспели в этом. Нет никаких доказательств. Хорошо
сделано.
Он вздохнул.
- Тогда почему вы ввязались во все это? Все ясно. Мы пойдем найдем
Бартелми, и вы скажете ему, что все это произошло потому, что я обезумел.
- Мне было интересно разузнать о Руди и Майке. Я хотел бы знать все.
Вы принимали какое-то участие в организации того убийства?
- Что вы знаете? - спросил он медленно. - И как вы узнали?
- Я знаю, что Пол и Майк были поставщиками камней. Я знаю, что Руди
узнал об этом и пытался шантажировать их. Они взяли его в оборот, и я
думаю, что Пол позаботился для ровного счета и о Майке. Как я узнал? Пол
выболтал все во время нашего возвращения, а ведь я был с ним в
декомпрессионной камере, помните? Я узнал об алмазах, убийствах, Линде и
Поле - только успевай прислушивайся.
Он откинулся на верстак и покачал головой.
- Я подозревал вас, - сказал он, - но у вас были убедительные
доказательства - те алмазы. Допустим, вы добрались до них чрезвычайно
быстро. Но я благосклонно принял ваш рассказ, и потому что, возможно,
месторождение Пола было действительно где-то очень близко. Хотя он никогда
не говорил мне, где оно. Я решил, что вы или наткнулись на него случайно,
или проследили за Полом и знали достаточно, чтобы понять, что это такое.
Но в любом случае это не имело значения. Я охотнее имел бы дело с вами.
Остановимся на этом?
- Если вы расскажете мне о Руди и Майке.
- Но я на самом деле знаю не более того, что вы мне сейчас
рассказали. Это было не мое дело. Обо всем позаботился Пол. Только
ответьте мне: как вы нашли месторождение?
- Я его не нашел, - ответил я. - Я даже понятия не имею, где он нашел
алмазы.
Фрэнк выпрямился:
- Я вам не верю! А камни - откуда они?
- Я нашел место, в котором Пол прятал мешок с камнями и украл их.
- Зачем?
- Ради денег, конечно.
- Тогда почему вы солгали мне о том, где вы их нашли?
- А вы хотели бы, чтобы я сказал, что они краденые? Однако же...
Он молнией рванулся вперед, и я увидел, что в руке он сжимает гаечный
ключ.
Я отпрыгнул назад, и дверь, захлопываясь, ударила его в плечо.
Однако, это только ненадолго задержало его. Он рванул дверь и бросился ко
мне. Я снова отступил и принял оборонительную позу.
Он ударил, и я ушел от удара в сторону, задев его по локтю. Мы оба
промахнулись. Его новый удар слегка задел мое плечо, так что выпад,
который я сделал секундой позже, достиг его почек с меньшей силой, чем я
надеялся. Я отпрянул назад, когда он ударил снова, и мой пинок достал его
бедро. Он опустился на колено, но поднялся прежде, чем я насел на него,
ударив в направлении моей головы. Я отпрянул, и он промахнулся.
Я слышал воду, чувствовал ее запах. Хотел бы я знать, как насчет
ныряния. Он был ужасно близко...
Когда он напал снова, я прогнулся назад и захватил его руку. Я крепко
вцепился в нее близ локтя и зажал, вытянув свои скрюченные пальцы по
направлению к его лицу. Он двинулся на меня, и я упал, по-прежнему сжимая
его руку, а другой крепко ухватив его за пояс. Мое плечо ударилось о
землю, и он оказался на мне, пытаясь освободиться. Когда это ему удалось,
его вес на мгновение переместился. Почувствовав свободу, я свернулся в
клубок и ударил его обеими ногами.
Мой удар достиг цели. Он только хрюкнул... а затем он пропал.
Я услышал, как он плюхнулся в воду. Еще я слышал отдаленные голоса -
они окликали нас, они приближались к нам через остров.
Я поднялся на ноги и двинулся к краю острова.
И тут Фрэнк завизжал - это был длинный жуткий крик, полный
предсмертной муки.
К тому времени, когда я достиг края платформы, вопль оборвался.
Когда Бартелми прибежал ко мне, он остановился, повторяя: "Что
случилось?" до тех пор, пока не глянул вниз и не увидел плавник,
мелькавший в центре водоворота. Затем он пробормотал: "О, господи!" и
больше ничего.
Позже, когда я давал отчет о событиях, я рассказал, что он показался
мне очень возбужденным, когда прибежал поднимать меня, что он крикнул мне,
что Пол перестал дышать, и я, вернувшись с ним в лабораторию, убедился,
что Пол мертв, сказал ему это и начал выспрашивать его о подробностях, а в
ходе разговора он, похоже, получил впечатление, что я подозреваю именно
его в смерти Пола из-за проявленной им небрежности. Тогда он возбудился
еще больше и в конце концов набросился на меня, и мы боролись, и что он
упал в конце концов в воду. Все это, конечно, было правдой. Отчет мой
грешил лишь пропусками. Но они, похоже, удовлетворились этим. Все ушли.
Акула рыскала вокруг, возможно, дожидаясь, не кинут ли ей кого-нибудь на
десерт, и те, кто занимался дельфинами, пришли и усыпили ее, а затем
унесли. Бартелми сказал мне потом, что вышедший из строя ультразвуковой
генератор действительно мог иметь периодические короткие замыкания.
Так, Пол убил Майка и Руди; Фрэнк убил Пола, а затем сам был убит
акулой, на которую теперь можно было свалить и первые два убийства.
Дельфины были оправданы, и не оставалось больше ничего, что взывало бы к
правосудию. Месторождение же алмазов стало теперь одной из маленьких тайн,
настолько нередких в нашей жизни.
...После того, как все разошлись, выслушав мой рассказ о происшедшем,
а остатки останков убрали - еще долго после этого, пока тянулась ночь,
поздняя, чистая, со множеством ярких звезд, двоившихся и мерцавших в
прохладных водах Гольфстрима вокруг станции, и я сидел в кресле на
маленьком заднем дворике за моим жилищем, потягивая пиво из жестянки, и
следил за тем, как заходят звезды.
У меня не было чувства удовлетворения, хотя на папке с делом, лежащей
у меня в уме, уже стоял штамп "закрыто".
Кто же написал мне записку - записку, включившую адскую машину
убийств?
Действительно ли стоит об этом беспокоиться теперь, когда работа
завершена? До тех пор, пока этот кто-то будет хранить молчание
относительно меня...
Я еще глотнул пива.
Да, стоит, решил я. Мне тоже следует осмотреться повнимательнее.
Я достал сигарету и собрался закурить.
И тогда это началось...
Когда я влетел в бухту, она была освещена. А когда влетел на причал,
ее голос донесся до меня через громкоговоритель.
Она приветствовала меня по имени - моему настоящему имени; я не
слышал, чтобы его произносили вслух уже давным-давно - и она пригласила
меня войти.
Я двинулся по причалу вверх к зданию. Дверь была полуоткрыта. И я
вошел.
Это была длинная-длинная комната, полностью оформленная в восточном
стиле. Хозяйка была одета в шелковое зеленое кимоно. Она сидела на коленях
на полу и перед ней лежал чайный сервиз.
- Пожалуйста, проходите и садитесь, - предложила она.
Я кивнул, снял обувь, пересек комнату и сел.
- О-ча доу десу-ка? - спросила она.
- Итадакимасу.
Она наполнила чашки, и мы некоторое время пили чай. После второй
чашки я придвинул к себе пепельницу.
- Сигарету? - спросил я.
- Я не курю, - ответила она, - но я хочу, чтобы вы курили. Я
попытаюсь вобрать в себя как можно больше вредных веществ. Я полагаю,
именно с этого все и началось.
Я закурил.
- Никогда не встречал настоящих телепатов, - признался я.
- Мне приходится пользоваться этой моей способностью постоянно, -
ответила она, - и не скажу, чтобы это было особенно приятно.
- Думаю, мне нет необходимости задавать вопросы вслух? - заметил я.
- Нет, - подтвердила она, - действительно - нет. Как вы думаете, это
хочется - читать мысли?
- Чем дальше, тем меньше, - предположил я.
Она улыбнулась.
- Я спросила об этом, - пояснила она, - потому что много размышляла
над этим в последнее время. Я думала о маленькой девочке, которая жила в
саду с жуткими цветами. Они были красивы, эти цветы, и росли, чтобы делать
девочку счастливой тогда, когда она ими любуется. Но они не могли скрыть
от нее свой запах - а это был запах жалости. Ибо она была маленькой
несчастной калекой. И бежала она не от цветов, не от их внешнего облика, а
от их аромата, смысл которого она смогла определить, несмотря на возраст.
Было мучительно ощущать его постоянно, и лишь в заброшенном пустынном
месте нашла она какое-то отдохновение. И не будь у нее этой способности к
телепатии, она осталась бы в саду.
Она замолчала и пригубила чай.
- И однажды она обрела друзей, - продолжала хозяйка, - обрела в
совершенно неожиданном месте. Это были дельфины, весельчаки, с сердцами,
не спешащими с унизительной жалостью. Телепатия - та, что заставила ее
покинуть общество подобных себе, помогла найти друзей. Она смогла узнать
сердца и умы своих новых друзей, куда более полно, чем один человек может
познать другого. Она полюбила их, стала членом их семьи.
Она еще отпила чаю, а затем посидела в молчании, глядя в чашку.
- Среди них были и великие, - проговорила она наконец, - те, о
которых вы догадались чуть раньше. Пророки, философы, песнопевцы - я не
знаю слов в человеческом языке для того, чтобы описать функции, что они
исполняли. Тем не менее, среди них были и те, чьи голоса в снопеснопении
звучали с особой нежностью и глубиной - нечто вроде музыки и в то же время
не музыка, двигаясь от безвременья в себе, которое они, возможно, считали
бесконечным пространством, и выражая это для своих друзей. Величайший из
всех, кого я когда-либо знала, Песнопевец, - и она произнесла слоги очень
музыкальным тоном, - носил имя или титул, звучащий как "кива'лл'кие
ккоотаиллл'кке'к". Я не могу выразить словами его снопеснопение так же,
как не смогла бы рассказать о гении Моцарта тому, кто никогда не слышал
музыки. Но когда ему стала угрожать опасность, я сделала то, что должно
было быть сделано.
- Вы видите, что я пока еще не все понимаю, - заметил я, поставив
чашку.
- "Чикчарни" построен так, что пол его возвышается над рекой, - и
картина бара внезапно вспыхнула в моей памяти ясно и с потрясающей
реальностью. - Вот так, - добавила она.
- Я не пью крепких напитков, не курю и очень редко пользуюсь
медикаментами, - продолжала она, - и не потому, что у меня нет другого
выбора. Просто таково мое правило, обусловленное здоровьем. Но это не
значит, что я не способна наслаждаться подобными вещами так же, как я
сейчас наслаждаюсь сигаретой, которую курите вы.
- Я начинаю понимать...
- Плавая под полом этого притона в ночи, я переживала наркотические
галлюцинации тех, кто грезил наверху, вселяясь в них и пользуясь сама их
покоем, счастьем и радостью, и отгоняя видения, если они вдруг становятся
кошмарными.
- Майк, - сказал я.
- Да, именно он привел меня к Песнопевцу, ранее неизвестному. Я
прочла в его разуме о месте, где они нашли алмазы. Вижу, вы считаете, что
это где-то около Мартиники, поскольку я только что оттуда. Не отвечу ни
да, ни нет. Кроме того, я прочла у него мысль о причинении вреда
дельфинам.
- Оказалось, что Майка и Пола прогнали от месторождения - хотя и не
причиняя им особого вреда. Это было несколько раз. Я сочла это настолько
необычным, что стала изучать дальше и обнаружила, что это правда.
Месторождение, открытое этими людьми было в районе обитания Песнопевца. Он
жил в тех водах, а другие дельфины приплывали туда, чтобы его послушать. В
некотором же смысле это и есть место паломничества из-за его присутствия
там. Люди искали способ обеспечить свою безопасность в следующий раз,
когда они снова нагрянут туда за камнями. Именно для этого они и вспомнили
об эффекте, производимом записями голоса касатки. Но не надеялись только
на это и припасли еще и взрывчатку.
Пока меня не было, произошло это двойное убийство, - продолжала она.
- Вы, по-существу, правы насчет того, как и что было сделано. Я не знаю,
как это можно доказать, и признали ли бы доказательством мою способность
прочесть их мысли. Пол пускал в ход все, что попадало ему когда-либо в
руки или приходило на ум и, тем не менее, в схватке со мной он проиграл
бы. Он прибрал познания Фрэнка так же, как и его жену, узнал от него
достаточно для того, чтобы найти месторождение при небольшой удаче. А
удача долго не покидала его. Он достаточно узнал и о дельфинах -
достаточно для того, чтобы догадаться о действии голоса касатки, но все же
недостаточно, чтобы узнать, каким образом дельфины сражаются и убивают. И
даже тогда ему повезло. Рассказ его о случившемся восприняли благосклонно.
Но не все. Тем не менее, ему доверяли в достаточной степени. Он был в