Автор неизвестен. Пробуждение Румоко

куда выразительнее верхней. Мои гости знают об этом - следовательно,
они почти наверняка "профи".
- Спасибо, - сказал я парню, вручившему мне синий купальный халат.
Он кивнул. Я набросил халат на плечи, просунул руки в рукава,
подпоясался и опустил ноги на пол.
- Ну, чего вы хотите?
- На кого работаешь? - спросил человек с пистолетом.
- На "Румоко".
Не опуская пистолета, он легонько врезал мне левой и сказал:
- Не пойдет.
- Не возьму в толк, что вам от меня нужно. Может, позволите
закурить?
- Ладно... Э, погоди! Вот, бери мою. А то кто знает, что там у
тебя в пачке.
Я взял "Винстон", хотя предпочитаю ментоловые. Прикурил,
затянулся, выдохнул дым.
- Все-таки, я вас не понимаю. Растолкуйте, что именно вы хотите
узнать. Может быть, я вам помогу. Мне ни к чему лишние неприятности.
Мои слова, похоже, слегка успокоили "гостей". Оба глубоко
вздохнули. Парень, который задавал вопросы, ростом был примерно пять
футов восемь дюймов, второй - дюйма на два ниже. Тот, что повыше, весил
фунтов двести - кряжистый детина.
Они уселись на стулья возле койки. Ствол пистолета смотрел мне в
грудь.
- Успокойся, Швейцер, - сказал тот, что повыше. - Неприятности нам
тоже ни к чему.
- Вот и хорошо. Спрашивайте, а я буду отвечать без утайки, -
лживо пообещал я. - Начинайте.
- Сегодня ты отремонтировал Джей-9.
- Ну, об этом, наверное, уже всем известно.
- Зачем ты это сделал?
- А как же иначе? Ведь на моих глазах погибали два человека. А я
знал, как им помочь.
- Любопытно, где ты этому научился.
- Господи! Что тут странного, я же инженер-электрик.
Здоровяк посмотрел на своего товарища. Тот кивнул.
- В таком случае, почему ты просил Эсквита молчать?
- Потому что я нарушил инструкцию, когда полез в аппаратуру. Мне
запрещено к ней прикасаться.
Тот, что пониже, снова кивнул. У обоих "гостей" были очень черные
ухоженные волосы и хорошо развитые бицепсы, натягивавшие ткань рубашек.
- Посмотришь на тебя - ни дать ни взять добропорядочный обыватель,
- сказал тот, что повыше. - Окончил колледж, получил профессию, какую
хотел, не женился, нанялся на этот корабль. Возможно, все так и есть,
и в таком случае мы ищем не там, где нужно. И все-таки ты подозрителен.
Отремонтировал очень сложную аппаратуру, не имея к ней допуска...
Я кивнул.
- Зачем? - спросил он.
- Из-за глупого предрассудка. Не могу, знаете ли, равнодушно
смотреть, как гибнут люди.
Надеясь сбить их с толку, я спросил:
- А вы на кого работаете? На какую-нибудь разведку?
Тот, что пониже, улыбнулся. Тот, что повыше, сказал:
- Мы не можем тебе ответить. Думаю, ты понимаешь, почему. Советую
не тянуть время. Нас интересует только одно: почему ты пытался
утаить, что сорвал явную диверсию?
- Я же сказал: от меня зависела жизнь людей.
- Ты лжешь. Чтобы добропорядочный обыватель, да нарушил
инструкцию? Не поверю.
- У меня не было выбора.
- Боюсь, нам придется перейти к иной форме допроса.


Всякий раз, когда я думаю о том, стоило ли мне рождаться на свет,
и пытаюсь заново осмыслить уроки, которые дала мне жизнь, из пучин моей
памяти вырываются пузыри воспоминаний. Они живут не дольше обычных, но
за миг своего существования успевают окраситься всеми цветами радуги и
надолго запечатлеваются в чувствах.
Пузыри...
Один из них - в Карибском море. Называется он Новый Эдем. Это
огромная светящаяся сфера, настолько идеальной формы, что сам Евклид
восхитился бы, увидев ее. От сферы в разные стороны, словно фонари на
улицах ночного города, убегают цепочки огней. Вокруг - мосты,
перекинутые через глубокие каньоны, туннели, пробитые в скалах; возле
сферы роятся водолазы в блестящих и красочных скафандрах; по дну
океана, словно танки, движутся моремобили; над ними висят или
проплывают самые разнообразные минисубмарины.
Я отдыхал там недели две, и хотя обнаружил у себя легкую
клаустрофобию, о которой доселе не подозревал (очевидно, тут виноваты
неисчислимые тонны воды над головой, о которых совершенно невозможно
забыть), я вынужден признать, что этот отпуск был самым приятным в моей
жизни. Люди, населяющие подводное царство, совершенно непохожи на своих
собратьев, обитающих на суше. Они гораздо эгоистичнее и независимее,
но зато и чувство локтя развито у них в большей степени. Мне они
напоминали первопроходцев и покорителей Дикого Запада, и немудрено -
ведь они добровольно взялись выполнять программы снижения плотности
населения и освоения ресурсов океана. И в гостеприимстве им не
откажешь - несмотря на загруженность работой, они принимают туристов.
Например, они приняли меня.
Я плавал на субмаринах и просто в водолазном костюме, осматривал
шахты, сады, жилые и административные корпуса. Я навсегда запомнил
красоту Нового Эдема, запомнил его отважных жителей, запомнил, как
нависает море над головой (наверное, так насекомое видит небо
фасеточными глазами. Или нет: так может выглядеть глаз гигантского
насекомого, глядящего на тебя сверху. Да, второе сравнение - более
точное). Похоже, море, окружающее тебя со всех сторон, воздействует на
психику, пробуждая мятежный дух. Подчас я ловил себя на этом.
Новый Эдем - это не совсем "рай под стеклом", и он определенно не
для меня. Но всякий раз, когда я думаю о том, стоило ли мне рождаться
на свет, и пытаюсь заново осмыслить уроки, которые дала мне жизнь, - он
всплывает из глубин моего подсознания, играя всеми красками радуги, и
тотчас исчезает, оставляя сумятицу чувств.


Зная, что через секунду пузырь лопнет, я затянулся и раздавил
окурок в пепельнице.
Каково быть единственным человеком на свете, которого в
действительности не существует? Это вопрос непростой. Трудно
обобщать, располагая опытом только одной жизни - твоей собственной.
Правда, моя жизнь оказалась весьма необычной, я бы сказал - уникальной.
Когда-то я программировал компьютеры. С них-то все и началось.
Однажды я узнал нечто весьма необычное. И тревожное. Я узнал, что
скоро весь мир окажется "под колпаком". Каким образом это случится? О,
это дело тонкое! Сейчас на каждого человека заведено "электронное
досье". В нем содержатся сведения о его рождении, образовании, семейном
положении, путешествиях, переменах места жительства и тому подобном.
Регистрируется каждый его шаг от рождения и до смерти. Хранятся эти
"досье" в так называемом Центральном банке данных, появление которого
вызвало большие перемены в жизни общества. И не все они (в этом я
сейчас абсолютно уверен) были к лучшему.
Одним из весельчаков, создававших эту систему, был я. Признаюсь,
пока все шло хорошо, я не очень-то задумывался о последствиях. А когда
хватился, было уже поздно что-либо менять.
Проект, в разработке которого я участвовал, предусматривал
объединение всех уже существующих банков данных. Это обеспечивало
доступ из любого уголка планеты к любой информации - надо было только
набрать на клавиатуре компьютера код, соответствующий данному уровню
секретности.
Я никогда не стремился служить абсолютному добру или абсолютному
злу. Но в тот раз мне казалось, я близок к первому. Проект сулил
великолепные результаты. Я считал, что в нашем чудесном,
электрифицированном fin de siecle такая система просто необходима.
Только представьте себе: где бы вы ни были, у вас есть доступ к любой
книге, или фильму, или научной лекции, или к любым статистическим
сведениям.
Кстати, о статистике. Ее вы теперь не сможете обмануть, потому
что ваше "досье" будет открыто для всех заинтересованных лиц. Любое
коммерческое или правительственное учреждение сможет навести справки о
состоянии вашего имущества, банковском счете и обо всех ваших тратах;
следователь, подозревающий вас в том или ином нарушении закона, без
труда выяснит, где и с кем вы находились в момент преступления,
проследив за вашими платежами и перемещением в наемном транспорте. Вся
ваша жизнь будет развернута перед ним, как схема нервной системы в
институтском кабинете неврологии.
Признаюсь, поначалу эти перспективы вдохновили меня. Во-первых,
система обещала положить конец преступлениям. Лишь безумец, рассуждал
я, отважится нарушить закон, зная, что у него нет ни единого шанса уйти
от наказания. Но и безумца можно вовремя остановить, если в его
"электронном досье" содержится необходимая медицинская информация.
Кстати, о медицине. Теперь малейшее изменение в состоянии вашего
здоровья не ускользнет от внимания врачей. Подумайте о всех тех
болезнях, которые поддаются лечению только в самом начале. Подумайте о
продлении срока вашей жизни!
Подумайте о мировой экономике. Какой прогресс ожидает ее, если
будет известно, где находится и для чего служит каждый десятицентовик!
Подумайте о решении проблемы транспорта. Вообразите, что весь
транспорт мира - сухопутный, воздушный, морской - действует как единый,
прекрасно отлаженный механизм.
Мне грезился приход золотого века...
Чушь!
Мой однокашник, косвенно связанный с мафией и с университетской
скамьи пересевший не куда-нибудь, а за стол кабинета в Федеральном
налоговом управлении, поднял меня на смех.
- Ты всерьез думаешь, что можно регистрировать все банковские
вклады и следить за всеми сделками?
- Всерьез.
- Между прочим, швейцарские банки никого не допускают к своей
документации. А если такое и случится, найдутся другие надежные
хранилища. Не забывай о существовании матрасов и ям на задних дворах.
Никому не под силу сосчитать, сколько денег ходит по свету.
Прочитав несколько научных статей на эту тему, я понял, что мой
приятель был прав. В своей деятельности, касающейся экономики, мы
опирались, в основном, на приблизительные, усредненные цифры, причем
далеко не всегда статистики могли обеспечить нас необходимыми данными.
Например, им не удалось выяснить, сколько в мире незарегистрированных
судов. Статистика не в состоянии учитывать то, о чем у нее нет
сведений. Следовательно, имея неучтенные деньги, вы можете построить
неучтенный корабль и жить на нем. На земле много морей, и вряд ли
контроль за транспортом будет таким совершенным, как мне казалось
вначале.
А медицина? Врачи - тоже люди, и ничто человеческое им не чуждо.
Например, лень. Вряд ли каждый из них будет добросовестно вести
историю болезни каждого из своих пациентов - особенно, если пациент
предпочтет платить за лекарство наличными, не требуя рецепта.
Выходит, я упустил из виду человеческий фактор? Пожалуй. Все люди
делятся на тех, кому есть что скрывать, тех, кому просто не нравится,
если о них знают слишком многое, и тех, кому скрывать нечего. А
"система", похоже, рассчитана только на последних. Это значит, она
будет далеко не идеальна.
Да и ее создание, по-видимому, встретит некоторые трудности.
Вполне можно ожидать недовольства и даже открытого противодействия,
причем на самом высоком уровне...
Но открытого противодействия нам почти не оказывали, и работа над
проектом шла полным ходом. Когда я разработал систему связи между
метеостанциями, метеоспутниками и Центральным банком данных, меня
назначили старшим программистом.
К тому времени я узнал достаточно, чтобы к моим опасениям
добавились новые. Неожиданно я обнаружил, что работа уже не приносит
мне удовлетворения. Это открытие побудило меня как следует задуматься
о последствиях нашей деятельности.
Никто не запрещал мне брать работу на дом. Похоже, никто не
заподозрил, что дело тут не в самоотверженности, а в желании узнать о
проекте все, что только можно. Неправильно расценив мои действия, меня
снова повысили в должности.
Это весьма обрадовало меня, поскольку расширяло доступ к
информации. Затем, по разным обстоятельствам (смерть, повышение в
должности, увольнение некоторых сотрудников) значительно изменился
кадровый состав нашего института. Перед пай-мальчиками открылась
зеленая улица, и я за короткий срок значительно продвинулся по
служебной лестнице.
Я стал консультантом у самого Джона Колгэйта.
Однажды, когда мы были почти у цели, я поделился с ним своими
тревогами. Я сказал этому седому человеку с болезненным цветом лица и
близорукими глазами, что мы, быть может, создаем чудовище, которое
отнимет у людей личную жизнь.
Он долго смотрел на меня, поглаживая пальцами розовое пресс-папье
из коралла, и, наконец, признал:
- Возможно, ты прав. Что ты намерен предпринять?
Я пожал плечами.
- Не знаю. Я просто хотел сказать, что не уверен в необходимости
нашей работы.
Вздохнув, он повернулся вместе с вращающимся креслом и уставился в
окно.
Вскоре мне показалось, что он уснул. Он любил вздремнуть после
ланча. Но он вдруг заговорил:
- Уж не думаешь ли ты, что я не выслушивал эти доводы по меньшей
мере тысячу раз?
- Я это допускал. И меня всегда интересовало, как вы их
разбиваете.
- Никак, - буркнул он. - Я чувствовал, так будет лучше. Пускаться
в дискуссию - себе дороже. Может быть, я неправ, но рано или поздно не
мы, так другие разработали бы способы регистрации всех значительных
характеристик такого сложного общества, как наше. Если ты видишь
другой выход, более приемлемый, - скажи.
Я промолчал. Закурив сигарету, я ждал, когда он снова заговорит.
Он заговорил:
- Ты когда-нибудь подумывал о том, чтобы уйти в тень?
- Что вы имеете в виду?
- Уволиться. Бросить эту работу.
- Не уверен, что правильно понял...
- Дело в том, что сведения о разработчиках "системы" поступят в
нее в самую последнюю очередь.
- Почему?
- Потому что я так хочу. Потому что в один прекрасный день ко мне
придет кто-нибудь другой и задаст эти же проклятые вопросы.
- А до меня вам их задавали?
- Если и задавали, какое это имеет значение?
- Если я правильно понял, вы можете уничтожить сведения обо мне,
прежде чем они поступят в Центральный?
- Да.
- Но без данных об образовании и трудовом стаже я не смогу
устроиться на работу.
- Это твоя личная проблема.
- А что я куплю без кредитной карточки?
- Думаю, у тебя найдутся наличные.
- Все мои деньги в банке.
Он повернулся ко мне и спросил с ухмылкой:
- В самом деле?
- Ну... не все, - признал я.
- Ну так как?
Пока он раскуривал трубку, я молчал, глядя сквозь клубы дыма на
его белые-пребелые бакенбарды. Интересно, всерьез он это предлагает?
Или издевается?
Словно в ответ на мои мысли, он встал, подошел к бюро и выдвинул
ящик. Порывшись в нем, вернулся со стопкой перфокарт размерами с
колоду для покера.
- Твои. - Он бросил перфокарты на стол. - На будущей неделе все
мы войдем в "систему". - Пустив колечко дыма, он уселся.
- Возьми их с собой и положи под подушку, - продолжал он. - Поспи
на них. Реши, как с ними быть.
- Не понимаю.
- Я их тебе отдаю.
- А если я их разорву? Что вы сделаете?
- Ничего.
- Почему?
- Потому что мне все равно.
- Неправда. Вы - мой начальник. "Система" - ваше детище.
Он пожал плечами.
- Сами-то вы верите, что "система" так уж необходима?
Опустив глаза, он глубоко затянулся и ответил:
- Сейчас я не так уверен в этом, как прежде.
- Я вычеркну себя из общества, если поступлю, как вы советуете.
- Это твоя личная проблема.
Немного поразмыслив, я сказал:
- Давайте карты.
Он придвинул их ко мне.
Я спрятал их во внутренний карман пиджака.
- Как ты теперь поступишь?
- Как вы и предложили. Положу под подушку. Буду спать не них.
- Если не решишься, позаботься, чтобы ко вторнику они были у меня.
- Разумеется.
Он улыбнулся и кивнул, прощаясь.
Я принес перфокарты домой. Но спать не лег.
Спать я не мог и не хотел. Какое там спать - я думал! Думал
целую вечность, во всяком случае - всю ночь напролет. Расхаживал по
комнате и курил. Шуточное ли дело - жить вне "системы"? Можно ли
вообще существовать, если сам факт твоего существования нигде не
зарегистрирован?
Часам к четырем утра я пришел к выводу, что вопрос можно поставить
по другому: что бы я ни натворил, как об этом узнает "система"?
После этого я уселся за стол и тщательно разработал кое-какие
планы. Утром, разорвав каждую перфокарту пополам, я сжег их и
перемешал пепел.


- Садись, - велел тот, что повыше, указывая на стул.
Я сел.
Они обошли вокруг меня и встали позади.
Я задержал дыхание и попытался расслабиться.
Прошло чуть больше минуты. Затем:
- Расскажи нам все как есть.
- Я устроился сюда через бюро по найму, - начал я. - Работа мне
подошла. Я приступил к своим обязанностям и повстречал вас. Вот и все.
- До нас доходили слухи - и мы склонны им верить - что
правительство, исходя из соображений безопасности, иногда создает в
Центральном фиктивную личность. Затем под этим прикрытием начинает
действовать агент. Наводить о нем справки бессмысленно - в его "досье"
предусмотрено все.
Я промолчал.
- Такое возможно? - спросил он.
- Да, - ответил я. - Слухи действительно ходят. А как там на
самом деле, я не знаю.
- Ты не признаешь себя таким агентом?
- Нет.
Они пошептались, затем я услышал щелчок замка металлического
чемоданчика.
- Ты лжешь.
- Нет, не лгу! Я, может быть, двух человек спас от смерти, а вы
оскорбляете! Что я такого сделал?
- Мистер Швейцер, вопросы задаем мы.
- Ну, как хотите. Просто мне непонятно. Может быть, если вы
скажете...
- Закатай рукав. Все равно какой.
- Это еще зачем?
- Затем, что я приказываю.
- Что вы хотите сделать?
- Укол.
- Вы что, из медико-санитарной службы?
- Откуда мы - тебя не касается.
- В таком случае, я отказываюсь. Когда вас сцапает полиция, не
знаю уж, по каким причинам... Так вот, когда вас сцапает полиция, я
позабочусь, чтобы у вас были неприятности и с Медицинской ассоциацией.
- Пожалуйста, закатай рукав.
- Протестую! - Я закатал рукав. - Если вы решили меня убить,
знайте - ваша игра окончена. Убийство - дело нешуточное. Если же вы
меня не убьете, я вам этого так не оставлю. Рано или поздно я до вас
доберусь, и тогда...
И тут меня будто оса ужалила в плечо.
- Что это?
- Препарат Тэ-Цэ-Шесть. Возможно, ты слышал о нем. Сознание ты не
потеряешь, так как нам понадобится твоя способность логически мыслить.
Но честно ответишь на все вопросы.
Мое хихиканье они, несомненно, объяснили воздействием сыворотки.
Я возобновил дыхательные упражнения по системе йогов, - они не могли
нейтрализовать препарат, но повышали тонус. Возможно, именно они дали
мне несколько необходимых секунд на концентрацию воли. Помогала и
отрешенность, которую я всячески в себе поддерживал.
О препаратах типа ТЦ-6 я был наслышан. От них восприятие
становится буквальным. Остается способность логически рассуждать, но
полностью утрачивается способность лгать. Но я надеялся обойти все
рогатки, следуя течению. К тому же, в запасе у меня был один хитрый
трюк.
Больше всего я не люблю ТЦ-6 за побочные эффекты, сказывающиеся на
сердце.
Действия укола я не чувствовал. Все было как будто по-прежнему,
но я понимал: это иллюзия. Увы, взять подходящий антидот из самой
обыкновенной на вид аптечки в тумбочке я не мог.
- Ты слышишь меня?
- Да, - услыхал я собственный голос.
- Как тебя зовут?
- Альберт Швейцер.
За моей спиной раздались два коротких вздоха. Парень, который
повыше, шикнул на приятеля, хотевшего что-то спросить.
- Чем ты занимаешься?
- Ремонтом оборудования.
- Чем еще?
- Многим. Я не понимаю...
- Ты работаешь на правительство? На правительство какой-нибудь
страны?
- Я плачу налоги, а следовательно, работаю на правительство. Да.
- Я имел в виду не то. Ты - секретный агент?
- Нет.
- Агент, но не секретный?
- Нет.
- Кто же ты?
- Инженер. Обслуживаю технику.
- А еще кто?
- Я не...
- Кто еще? На кого еще ты работаешь, кроме руководителей
"Проекта"?
- На себя.
- Что ты имеешь в виду?
- Моя деятельность направлена на поддержание моего экономического
и физиологического благополучия.
- Я спрашивал о других твоих хозяевах. Они существуют?
- Нет.
- Похоже, он чист, - услышал я голос второго.
- Возможно, - буркнул первый и снова обратился ко мне. - Как бы
ты поступил, если бы в будущем встретил меня где-нибудь и узнал?
- Отдал бы в руки правосудия.
- А если бы это не удалось?
- Тогда я бы постарался причинить вам серьезные телесные
повреждения. Возможно, я даже убил бы вас, если бы мог выдать убийство
за несчастный случай при самообороне.
- Почему?
- Потому что я заинтересован в сохранении моего здоровья.
Поскольку сейчас вы наносите ему ущерб, есть возможность, что в будущем
вы предпримете новую попытку. Я не намерен этого допустить.
- Я сомневаюсь, что это повторится.
- Ваши сомнения для меня ничего не значат.
- Ты совсем недавно спас двух человек, а теперь хладнокровно
рассуждаешь об убийстве.
Я промолчал.
- Отвечай!
- Вы не задали вопроса.
- Может, он невосприимчив к "психотропам"? - спросил второй.
- Мне о таком слышать не приходилось. А тебе? - последняя фраза
адресовалась мне.
- Не понял вопроса.
- Этот препарат не лишил тебя способности ориентироваться во всех
трех сферах. Ты знаешь кто ты, где ты и когда. Тем не менее, препарат
подавляет твою волю, и ты не можешь не отвечать на мои вопросы.
Человеку, который часто подвергается инъекциям "сыворотки правды"
иногда удается преодолеть ее воздействие, мысленно перефразируя вопросы
и отвечая на них правдиво, но буквально. Скажи, ты это делаешь?
- Ты уверен, что правильно задаешь вопросы - вмешался второй.
- Ладно, спроси ты.
- Тебе приходилось употреблять наркотики? - обратился он ко мне.
- Да.
- Какие?
- Аспирин, никотин, кофеин, алкоголь...
- "Сыворотку правды", - подсказал второй. - Средства,
развязывающие язык. Тебе когда-нибудь приходилось их употреблять?
- Да.
- Где?
- В Северо-Западном университете.
- Почему?
- Я добровольно участвовал в серии экспериментов.
- На какую тему?
- Воздействие наркотических препаратов на сознание.
- Мысленные оговорки, - сказал второй приятелю. - Думаю, он
натренирован. Хотя это совсем нелегко.
- Ты способен побороть "сыворотку правды"? - спросил первый.
- Я не понимаю.
- Ты способен лгать? Сейчас?
- Нет.
- Опять ошибочный вопрос, - заметил тот, что пониже. - Он не лжет.
В буквальном смысле все его ответы правдивы.
- Как же нам добиться от него толку?
- Понятия не имею.
Они снова обрушили на меня град вопросов и в конце концов зашли в
тупик.
- Он меня допек! - пожаловался тот, что пониже. - Так мы его и за
неделю не расколем.
- А стоит ли?
- Нет. Все его ответы - на пленке. Теперь дело за компьютером.
Близилось утро, и я чувствовал себя превосходно. Чему немало
способствовали вспышки холодного пламени в затылочной части мозга. Я
подумал, что сумею разок-другой соврать, если поднапрягусь.
За иллюминаторами каюты серел рассвет. Должно быть, меня
допрашивали часов шесть, не меньше. Я решил рискнуть.
- В этой каюте "жучки".
- Что? Что ты сказал?
- По-моему, корабельная охрана следит за всеми техниками, - заявил
я.
- Где эти "жучки"?
- Не знаю.
- Надо найти, - сказал тот, что повыше.
- А какой смысл? - прошептал тот, что пониже, и я его зауважал,
поскольку подслушивающие устройства не всегда улавливают шепот. - Они
здесь установлены задолго до нашего прихода. Если, конечно,
установлены.
- Может, от нас ждут, что мы сами повесимся? - проворчал его
приятель. Тем не менее, он принялся обшаривать взглядом каюту.
Не встретив возражений, я встал, дотащился до койки и рухнул
ничком.
Моя правая рука как будто случайно скользнула под подушку. И
нащупала пистолет.
Вытаскивая его, я опустил рычажок предохранителя. Затем я уселся
на кровати, направив пистолет на "гостей".
- Вот так-то, олухи. Теперь я буду спрашивать, а вы - отвечать.
Тот, что повыше, потянулся к поясу, и я выстрелил ему в плечо.
- Следующий? - Я сорвал глушитель, сделавший свое дело, и заменил
его подушкой.
Тот, что пониже, поднял руки и посмотрел на напарника.
- Назад, - велел я ему.
Он кивнул и отошел назад.
- Сядьте, - приказал я обоим.
Они сели.
Я обошел их и встал сзади. Забрал у них оружие.
- Дай руку, - приказал я тому, что повыше. Пуля прошла навылет.
Я продезинфицировал и перевязал рану. Потом сорвал с "гостей" платки и
внимательно рассмотрел лица, оказавшиеся совершенно незнакомыми.
- Ну, ладно, - заговорил я. - Что вас сюда привело? Почему вы
спрашивали о том, о чем вы спрашивали?
В ответ - молчание.
- У меня меньше времени, чем было у вас. Поэтому я вынужден
привязать вас к стульям. Признаюсь, я не расположен валять дурака, а
потому не буду накачивать вас наркотиками.
Достав из аптечки катушку лейкопластыря, я надежно привязал
пленников к стульям. Потом закрыл дверь на цепочку.
- На этом корабле переборки кают звуконепроницаемы, - заметил я,
пряча пистолет. - А насчет "жучков" я соврал. В общем, захочется
покричать - не стесняйтесь. Но лучше воздержитесь, потому что каждый
вопль будет вам стоить сломанного пальца. Так кто вы такие?
- Я - техник, обслуживаю "челнок", - ответил тот, что пониже. -
Мой друг - пилот.
За это признание он получил от напарника злобный взгляд.
- Ладно, - кивнул я. - Раньше я вас здесь не встречал, так что
поверю. А теперь хорошенько подумайте, прежде чем ответить на
следующий вопрос: кто ваш настоящий хозяин?
У меня было перед ними преимущество: я работал на себя, как