Когда какая-нибудь девушка из романа отвергала отрицательного обаяшку, предавала его и помогала главному герою, Мила сострадала злому поверженному гению. Ей хотелось за него замуж. Она мечтала попасть в книгу и страдала от нахлынувших чувств до невозможности. Это была её Голгофа, этим она мучилась.
   Но с недавнего времени как будто что-то темное из книг вошло в жизнь Милы, – её преследовал страх. Нет, она не видела ничего необычного или ужасного, но вдруг стала тревожиться как бы на пустом месте. Например, она боялась руки из-под лестницы…
   Мила жила в старой девятиэтажке в районе метро Водный стадион. Лифт в её подъезде, древний и скрипучий, запирался пыльной решеткой, потом кабина ехала натужно, и девушке казалось, что вот-вот всё остановится, застрянет и нельзя будет выйти. Поэтому чаще всего она поднималась к себе на четвертый этаж пешком. Даже ночью, когда неосвещенные площадки должны пугать больше, чем старый лифт, она шла по лестнице.
   Но вот однажды в её аккуратненькую хорошенькую головку пришла мысль, что чьи-то глаза смотрят из темноты пролета, она поднималась, и ей думалось, что глаза двигаются за ней. Она представила, как выглядят глаза, и поняла, что они светятся в темноте. После этого девушка старалась больше не смотреть по сторонам, а только под ноги. Она боялась увидеть то, что придумала.
   Дома Мила посмеялась над своими страхами, однако когда на следующий день она снова поздно вернулась домой, то вызвала лифт. Кабина приехала, и оказалось, что в ней нет света. Девушка испугалась – ей померещилось, что тут, в глубине темной пустой коробки, её и настигнут светящиеся глаза.
   Она бежала по лестничным пролетам и слышала, как нечто преследует её.
   Добравшись до квартиры, она быстро открыла замок, скользнула внутрь и закрыла дверь на задвижку, но тревога не прошла. Когда барышня скидывала босоножки в прихожей, то вдруг угловым зрением заметила на вешалке какое-то движение, ей показалось – там стоит человек.
   Шел третий час ночи. Мама и младшая сестра спали в своих комнатах. Мила понимала, что это просто старое пальто матери, и уже не в первый раз оно ей напоминает безголового. В этой квартире каждая вещь имела свое место уже как пятнадцать лет – это пальто пугало Милу еще в детстве, потом она забыла про него.
   Сейчас её восприятие странно сузилось. Ей стало казаться, что все вещи в квартире – это притаившееся зло, и они несут угрозу, прежде всего, ей.
   Мила взяла себя в руки и направилась в комнату. Открыв дверь, она почувствовала что-то неладное, будто бы кто-то чужой побывал тут до нее. Ей захотелось закрыть дверь и бегом добраться до комнаты мамы, чтобы уткнуться ей в шею, но она понимала, как глупо будет выглядеть при этом, и в который уже раз за ночь пересилила себя. Она сделала шаг и почувствовала легкий сквознячок из-под кровати. Мила поняла, что кто-то караулит там и только её ноги окажутся рядом, он утянет за них и что будет потом – одному богу известно. Она стремительными скачками приблизилась и издали прыгнула на одеяло. Накрывшись им с головой, девушка притаилась.
   В комнате лишь тикали часы. Минуты казались бесконечно долгими. Мила старалась сдерживать дыхание и вообще замерла, когда вдруг из-под кровати раздалось недовольное ворчание, а потом по полу захлопали чьи-то удаляющиеся шаги.
   Наутро она переехала жить к Сергею.

Продолжение второго сна, в котором голоса выносят приговор Сергею

   Дух-женщина подвел итог:
   – Она одержима, она уже с ними, потому что слишком желала их в своих мыслях. Ее мечты исключительно от тела.
   – Как обычно для молодой девушки! Это вполне нормально! – сказал дух-мужчина.
   – Поговори у меня, кобель! – отозвался дух-гермафродит.
   Девушка сказала жестко:
   – Она вообще не человек! А парень тоже верит в наш мир, но по-другому. Она его погубит!..

Глава шестая
Всевысший из миров

   Когда Сергею исполнилось четыре года, ему подарили две книги-раскраски, они-то и подсказали ребенку, что такое чудо. Героями одной из них были плюшевые мишка, мышонок, котик, песик и зайка. На первой странице пылало утро: игрушечные звери спали в отдельных кроватках, а в открытое окошко заглядывало улыбающееся солнце. Спальня была чисто прибрана и уютно обставлена – шкаф с разноцветными книгами, кресло-качалка, высокая этажерка с игрушками, полосатый коврик на полу. Всё, что было на странице, светилось уютом, радостью и дружбой.
   Следующая картинка была нецветной, но такой же доброй. Игрушечные звери проснулись: мишка приводил в порядок кровать, зайка искал тапочку (одна у него была в лапке, а другая лежала под кроватью, но он её не видел), котик надевал шортики, песик – рубашку, а мышонок, еще в пижаме, пытался поиграть с мячом, он держал его перед собой.
   Потом были утренние процедуры… Лежа на спине в ванной, мишка натирал щеткой с длинной ручкой заднюю лапу. Вокруг него всё пенилось и пузырилось, и непоседа мышонок играл с летающими по комнате огромными мыльными пузырями! Котик уже вытирал мордочку, песик чистил зубы, а зайка полоскал ушки в раковине. Дальше они завтракали, гуляли, обедали, рисовали, ужинали, рассматривали книжки, готовились ко сну.
   Картинка, где они мирно спали под мягкими плюшевыми одеялами, а луна через раскрытое окно серебрила и стены комнаты, и кроватки, и шкаф, и умиротворенные мордочки зверьков – эта картинка больше всего умиляла Сергея. Уютная идеальность мира, которая предстала перед мальчиком, влюбила его в себя. Он захотел в этот лучший из миров навсегда.
   Была и вторая такая же уютная книга. В ней главными героями стали курочка и петушок. Они жили в красивом домике на берегу реки: по сюжету книги они вместе со своими соседями гусем и гусыней пили чай, ходили на речку, собирали овощи на огороде. Сменялись сезоны – весна, лето, осень, и на всё были свои картинки. Зимой петушок решил покататься на коньках и провалился в прорубь, – его спасла курочка, она держала его за шарф, пока не подоспел сосед гусь. Потом гусь и курочка вместе несли замерзшего и промокшего друга домой.
   Петушок заболел, а курочка его выхаживала, а потом снова наступила весна, и они пили чай на веранде.
   Сергей захлебывался от ощущения любви и счастья! Он больше не хотел жить в мире, где нет этого всепоглощающего чувства совершенства. Он хотел попасть в книги. Больше всего в первую. И от безысходности он плакал, громко, навзрыд, как будто потерял что-то самое ценное! На самом деле ему было грустно оттого, что он не приобрел…
   Дедушка, увидев его слезы, спросил внука, в чем дело. Сквозь рыдания Сергей ответил:
   – Я хочу к ним… Я хочу быть с ними…
   Он показывал на страницу из книги, где звери обедали.
   Сергей увидел в глазах деда странную грусть. Дедушка погладил его по голове и сказал:
   – Ложись спать. Они тебе приснятся. Во сне ты попадешь туда.
   Сергей без слов откинулся на подушку. Как он хотел к ним!
   Засыпая, он загадал уйти из этого мира в мир зайки, мышонка, котика, песика и мишки. Он в слезах молил ВЫСШИЕ СИЛЫ забрать его отсюда, но на утро снова проснулся в своей кровати.
   Это было второе главное разочарование в его жизни. Первое пришло, когда он узнал о том, что небессмертен. Об этом ему сказала бабушка. Он не сразу поверил: в голове не укладывалось, что он может исчезнуть навсегда. Сергей точно знал – так не должно быть! Не может он умереть! НЕ МОЖЕТ! Но потом вдруг осознание неотвратимого пришло, и он затосковал.
   И вот теперь пришло второе разочарование. Он перестал верить в чудеса. Сергей никому ничего не сказал, он уже не плакал, и хотя слабая надежда на счастье ещё тлела в его душе, ребенок ожесточился против мира, в котором ему приходилось жить.
   К первой книге Сергей охладел, и она вскоре потерялась. Осталась только вторая. С ней он не расставался лет до десяти, но уже боялся взывать к существам идеальной материи. Он страшился, что ему снова не ответят. Сергею хотелось оставить иллюзии, что Всевысший мир, так он назвал его в своих мечтаниях, для него не потерян навсегда, поэтому он не молился о переходе в него, чтобы не разочароваться окончательно.
   Вторая книга до сих пор хранилась у его родителей, наверное, где-то на антресолях. А первую Сергей напрасно забыл, он не знал самого главного, – на самом деле ребенком в ту ночь он побывал в Всевысшем мире, но просто не помнил этого. Так было нужно.

Продолжение второго сна, в котором голоса выносят приговор

   Красивый женский голос сказал:
   – Она не сможет дать ему то, что он хочет. Он же даст ей то, что хочет она, но на время.
   – Предлагаю помочь им! – весело воскликнул мужчина.
   – Как? – Женщина не обратила внимания на его шутливый тон.
   – Не вмешаемся и поможем этим!
   – Это не по правилам, – заметил гермафродит.
   – Зато интересно! – ответил мужской голос.
   – Мне так не интересно, – сказала женщина, – пусть она лучше обретет своё счастье!
   – Так и будет! Пусть она станет чудовищем! – радостно откликнулось оно.
   – Ну, вы даете, бабы! Стервы! Лень с вами спорить…
   – Это мой приговор! – сказала женщина.
   – Это мой приговор! – произнесло оно с какой-то мерзкой радостью в голосе.
   – Ну пусть будет… Всё равно мой голос ничего не поменяет… Это ваш приговор.
   – Злые духи боятся любви… – успокаивающе проговорил кто-то четвертый, и его слышал только Сергей.

Глава восьмая
Новиковский и злыдня в кишках

   Максим и Хлоя стояли на перроне Ярославского вокзала, оба угрюмые и как будто полумертвые. Сторонний наблюдатель мог подумать, что парень и девушка ждут поезд, под который сговорились броситься. Макс то и дело посматривал на пыльную и жалкую, как ему казалось, надпись: «Добро пожаловать в Москву!» Он хотел сказать Хлое о том, что ему грустно стоять вот так на полупустом перроне, но не успел. В его животе раздалось протяжное урчание, и снова зашевелилось ОНО.
   ТО, ЧЕГО ОН БОЯЛСЯ, начиналось снова.
   Слова расслышал только он. Злыдень из его нутра говорил:
   – Максим Новиковский, я проснулся! Дай мне есть!
   Мужчине хотелось завыть от горя. Снова этот маленький проглот с острыми, как иглы, зубами будет терзать внутренности, а потом частичка злобного сознания войдет в рассудок Новиковского, и тот станет говорить и творить пошлости, подчиняясь воли существа. Макс не мог понять – здоров ли, болен ли. Порой он думал, что стал шизофреником, а Злыдень – это выдумка больного сознания, но неужели галлюцинация может быть такой явной? Он приходил к выводу, что вряд ли.
* * *
   Всё началось около года назад: шел дождь, Максиму не хотелось сидеть дома одному. Чтобы не тосковать, он поехал к друзьям в бильярдную. Играл Новиковский хорошо, и в этот раз было как всегда: он выигрывал, хоть и много пил. В конце концов, Макс забрал все наличные деньги товарищей и здорово напился. Тогда произошло то, чего он никогда от своих знакомых не ожидал: обиженные товарищи вынесли пьяного Новиковского из бильярдной, предварительно забрав свои и его деньги, и бросили головой в мусорный контейнер!
   Оказавшись в вонючем содержимом мусорника, Максим забарахтался, он пытался вылезти, но его не слушалось тело. Тогда заплетающимся языком парень позвал друзей, он всё еще надеялся, что они пошутили и помогут ему, но приятели лишь смеялись. Они советовали Новиковскому отдохнуть немного, а потом снова поиграть на бильярде. Парень еще некоторое время пытался выбраться, пока его не сломили усталость и алкоголь.
   Проснулся Макс от сильной тревоги: было темно и пахло тухлятиной. Максим пополз по чему-то вонючему и склизкому. Голова жутко болела, мысли скользили бесформенными призраками: сообразить, что произошло и как он тут оказался, никак не получалось.
   Заскрежетало, и Новиковскому в мусоре стало тесно, душно, страшно. Максиму почудилось, что это надавил какой-то пресс. Он закричал! В темноте нельзя было понять, откуда ждать опасности.
   Вверху появился свет и посыпался мусор, через секунды отверстие закрылось. К Максиму закралось нехорошее подозрение. Новиковский наконец-то вспомнил, что уснул в мусорном контейнере, возможно, утром рабочие могли не заметить его и вывалили содержимое контейнера в мусоровоз.
   К примеру, он сейчас находится в мусоровозе… К примеру, его туда вывалили вместе с мусором…
   Он закрутил головой, пытаясь понять, правильна ли его догадка. И вдруг осознал: конечно же, он в мусоровозе, какой тут к черту «к примеру»!
   Максим понял, что он никогда не выберется. Он превратится в месиво, как только устройство для прессовки мусора надавит сильней.
   В панике Новиковский попытался отползти: где-то должна быть стена, в которую можно ударить изо всех сил и водитель мусоровоза услышит.
   О гидравлическом прессе в современных московских мусоровозах Макс знал из новостного сюжета на канале «Столица»: устройство превращало мусор в аккуратные кубы, которые потом вываливали на загородную свалку.
   Новиковский пытался доползти до стены, чтобы постучать. Максим старался изо всех сил! Он попал всем телом в вязкую тухлую жижу…
   Снова что-то заскрежетало.
   Новиковский заплакал от страха и безысходности. Он перевернулся на спину и отчаянно пошарил в карманах в поисках телефона. На радость «мобильный» нашелся тут же. Макс включил подсветку: батарея была разряжена всего наполовину, но индикатор качества связи показывал одну палочку.
   Очень плохая связь, но она есть. Он нажал «экстренный вызов».
   Трубку взяли сразу.
   – Помогите! Помогите! – закричал Новиковский в панике. – Я внутри мусоровоза! Меня закинули внутрь мусоровоза! Тут работает пресс! Он меня убьет! Если вы мне не поможете, я погибну!
   Из динамика телефона послышался раздраженный женский голос:
   – Вы в тюрьму хотите?! Знаете, что за телефонное хулиганство бывает?! Тюрьма! Есть уголовная статья! До трех лет!
   Динамик мобильного телефона затих, то ли дали отбой с той стороны, то ли просто соединение прервалось из-за плохой связи.
   Новиковский снова набрал номер, но прежде чем ответил диспетчер, что-то произошло внутри мусоровоза. Вроде бы он не услышал ни звука, ни шороха, но что-то неуловимое произошло – это вызвало безотчетный ужас.
   Максим посветил экраном телефона по сторонам: как оказалось, он лежал на куче тухлых помидоров. Он чертыхнулся и хотел было подняться, как вдруг куча зашевелилась и что-то вылетело из нее, больно ударив Новиковского по зубам.
   Отвратительный запах сладкой тухлятины ударил в нос! Нечто мерзкое прилипло к его губам и повисло. Он хотел отбросить это, как вдруг оно больно надавило на челюсть, так что мужчине пришлось открыть рот. Он почувствовал, как твердый предмет, размером с горошину, проник в пищевод, а потом в желудок.
   Новиковский увидел, что мусор справа вздыбился и поехал к нему – это заработал пресс!
   Тухлая слякоть брызнула и облепила Новиковскому лицо. Она лилась на него словно из ведра, он не понимал, откуда её столько взялось. Максим почувствовал, что не хватает воздуха, он вдохнул, и жижа попала в легкие.
   Новиковский попытался выплюнуть, откашляться, но не смог. Он задыхался. В ушах стало гулко. А потом он услышал, как хрустят его ребра… Новиковский задохнулся: слякоть от помидоров забила ему легкие. А за мгновение до смерти он понял, что грудная клетка треснула, смялась, сломалась под давлением пресса.
* * *
   Ему показалось, что очнулся он через доли секунды. Во рту Максим почувствовал неприятный, гнилой вкус, он плюнул остатками тухлой помидоры, попытался распрямиться, но колени куда-то уперлись. Новиковский перевернулся и понял – он лежит в мусорном контейнере.
   – Выходи, идиот! – кричали с улицы.
   Кто-то брезгливо ткнул его палкой.
   – Выходи-выходи, бомж. Вот закинули бы тебя сейчас в машину, посмотрели бы тогда.
   От яркого света невыносимо болела голова.
   Новиковский вылез из контейнера: волосы, одежда, руки, обувь – всё было измазано соком гнилых помидоров и собачьими испражнениями, – дворники уже успели убрать улицы и свалили в контейнер отходы жизнедеятельности домашних любимцев.
   Дорога домой была трудной. Максим, как мог, почистился, однако его усилия дали мало результатов. Новиковский не решился войти в метро или вызвать такси, он шел пешком через всю Москву до квартиры на Речном вокзале. Люди его сторонились, многие смотрели вслед с удивлением, двое демонстративно зажали нос, а трех девушек при виде его стошнило. Он совсем забыл о том, что привиделось ему этой ночью, – о мусоровозе, о чем-то твердом, что проникло в него… Но вспомнить пришлось через четыре дня.
 
   Ночью Макс проснулся от острого страха, его буквально трясло. Он не понимал, что с ним происходит, откуда этот страх. Что-то незримое давило ему на живот, на горло, на сердце, что-то незримое холодило душу… Он взял телефон с тумбочки и посветил.
   Квартиру Новиковский снимал напополам с Сергеем. Товарищ спал за стеной во второй комнате, и Максиму вдруг показалось, что у него есть только один шанс избежать чего-то ужасного – это разбудить соседа.
   Он встал и включил лампу. Свет, приглушенный плафоном, не рассеял страх. Темный шкаф с пыльными книгами, подранный диван… Простыня съехала вбок, оголив замызганные подушки, одеяло валялось на полу. Поцарапанный стол… На столе открытая бутылка водки и рюмка. Перед сном, чтобы успокоить нервы, Новиковский принял немного.
   Он решил выпить для успокоения, а после растолкать Сергея…
   «И что потом? – подумал Максим. – Он меня за шизанутого примет».
   Руки дрожали. Новиковский налил рюмку, быстро сглотнул содержимое и вдруг потерял сознание.
   Очнулся он там, где боялся оказаться больше всего в жизни, – в недостроенной Ховринской больнице. Про нее шли разные слухи, а Новиковский был человеком мнительным, поэтому каждый раз, проходя мимо огороженного колючей проволокой здания, он чувствовал неприятную тревогу.
   Максим нащупал телефон в кармане и хотел было позвонить (куда – не знал сам), но связи не было.
   Новиковский выключил и снова включил телефон, связь не появилась. Он чертыхнулся и на полусогнутых ногах, так как очень боялся спотыкнуться и упасть, подошел к виднеющемуся провалу окна.
   «Вроде этаж четвертый. Как я сюда попал».
   Почти полная луна висела над аллеями Ховринской больницы. Её бледный свет добавил жути, но не помог разобраться в том, куда нужно двигаться. Внутри недостроя было темно, немного света напротив окна и всё.
   Подсвечивая телефоном, Максим попытался отыскать лестницу. Бледная тусклая подсветка экрана коснулась стены, его руки задрожали и телефон выпал. Макс понял неуловимое, страшное… Он попытался задержать ускользающую мысль… От ледяного страха тело покрылось гусиной кожей.
   Сначала ему показалось, что осознание дикого ужаса, кроющегося в этом месте, пришло само собой из ниоткуда, как озарение, но потом Новиковский понял: прежде чем телефон выпал из его рук, он успел что-то увидеть.
   Максим быстро, дрожащими руками поднял телефон и посветил на стену.
   «БОЛЬНИЧКА ЭТА – КРАЙ ЧУДЕС, ЗАШЕЛ В НЕЁ И ТАМ ИСЧЕЗ».
   Вокруг надписи были нарисованы граффити – люди с живыми глазами. Они смотрели на Максима кто злобно, кто печально, а кто со скукой.
   Сначала ему почудилось, а потом он понял, что все они погибли здесь, в Ховринской больнице, и теперь их бессмертные души живут на стене. Новиковскому стало жутко: он подумал, что может умереть сейчас от чего-нибудь и стать таким же рисунком: проклятым рисунком, проклятой душой в граффити на стене Ховринской больнички.
   Он узнал мальчика. Почти у самой лестницы был нарисован четырнадцатилетний подросток. В его взгляде сквозили недоумение и испуг. Новиковский помнил его: мальчик погиб год назад, бросился в недостроенную шахту лифта тут, в Ховринке, а жил он в подъезде, где Максим и Сергей снимали квартиру.
   Под рисунком алела надпись: «Здесь ад».
   Максим захотел сейчас же выбраться из больнички, он пошел по лестнице, но не успел сделать и трех шагов, как сработала знаменитая ховринская ловушка: в этом заброшенном здании много дыр-провалов между этажами, и кто-то закрывает их железными листами. Новиковский слышал о таких ловушках. И всегда у него возникал вопрос: кому это нужно? Зачем прикрывать опасные места? Кому приходит в голову делать такую гнусность? Он не очень верил в ловушки, но вот попал в одну из них.
   Макс падал в дыру: краем глаза он заметил внизу торчащую в разные стороны арматуру. Об один прут Макс сильно ударился животом, у него перехватило дыхание, он скорчился, пытаясь вдохнуть, когда сверху его накрыл ещё и лист железа, тот самый, который недавно маскировал ловушку. Сознание поплыло, а к горлу подкатила тошнота.
   На язык из желудка что-то вылетело. Он выплюнул небольшую помидору чери. Потом еще одну, потом еще. В полумраке Новиковский видел, что помидоры ведут себя словно живые: одна из них, подскакивая, как резиновый мячик, отправилась ко второй, которая тоже устремилась к ней навстречу. Когда они соединились, то третья запрыгнула поверх них. И вдруг Новиковский увидел, что это уже не помидоры, а маленький человечек.
   Пораженный Максим нагнулся, чтобы рассмотреть тщедушную фигурку в слабом свете луны, и увидел недобрые глазки и редкие испачканные слюнями волосики на продолговатой головке. Вдруг человечек открыл рот, показал ряды острых и длинных зубов иголок и злобно зашипел.
   – Ах-х х! – крикнул Новиковский и отшатнулся.
   Человечек подскочил метра на полтора и снова зашипел. Максим побежал, но, выскользнув в темноту из света, он растерялся и ударился головой о стену. Он попытался продвинуться вбок, но спотыкнулся и упал. Человечек передвигался высокими прыжками и шел к Новиковскому.
   Максим встал и побежал, но не успел сделать и шага, как человечек приземлился к нему на плечи. Новиковский почувствовал холодненькие пальчики у себя на шее. Существо вцепилось ему в кожу и захихикало.
   Парень попытался сбросить с себя человечка, но тот сидел крепко, и, самое страшное, он тяжелел, он увеличивался! Новиковский хотел ударить человечка о стену, но упал лицом в битый кирпич и мусор: существо весом придавило его к полу. Больше Максим ничего не помнил.
   Утром он проснулся на полу, под столом, в руке зажата пустая бутылка. Он с удовольствием поверил бы, что ему всё приснилось, если бы не почувствовал неприятное шевеление в своих кишках. Если бы из живота он не услышал шипение того самого человечка!
   С тех пор он слышал его голос, существо диктовало ему, что есть, что пить, что говорить. А если Новиковский пытался сопротивляться, то человечек кусал его своими маленькими зубами-иголками. Боль была нестерпимой. Максим очень боялся, что нечто, поселившееся внутри, прогрызет в его животе дыру.
* * *
   Максим и Хлоя ждали поезд, на котором должны были приехать их друзья. Прибытие задерживалось. А так хотелось уже уйти с пыльного перрона. Пока Новиковский разговаривал со злобным человечком, который поселился у него в кишках, барышня думала о своем. Она не меньше Максима сомневалась в том, здорова ли она психически и может ли такое случиться в реальности: проснувшись вчера в час дня, она увидела в правом углу комнаты могилу матери.
   Весь пол был засыпан землей, а около окна возвышался холм и плита с фотографией мамы. Девушка встала, сделала шаг, но упала на колени, заскулила от страха и поползла к выходу. Кое-как она встала и открыла дверь, потом, поняв, что в таком виде идти нельзя, натянула платье, обула туфли на высоких каблуках, других у неё никогда не было, и, шатаясь, спотыкаясь, на негнущихся ногах пошла по лестнице вниз.
   Максим и Сергей снимали квартиру в доме напротив. Идти больше не к кому, только к ним.
   Девушка ничего не сказала Максиму. Хлоя понимала, что увиденное – нереально, и, наверное, она просто сходит с ума. Девушка переночевала у Новиковского, а утром вместе с ним пошла встречать Сергея и Людмилу.

Глава девятая
Ховринская больница

   Проснувшись в поезде, Сергей долго смотрел на спящую Милу. На душе было тревожно, но умиротворенное личико девушки успокаивало нервы, казалось, она видит какой-то сказочный сон. Ей было восемнадцать лет, ему двадцать девять, их отношения длились полгода, и почти с первых дней он называл её только «милая мила»! Её детская нежность восхищала его.
   Он смотрел на нее и улыбался. Вскоре ему уже показалось, что волноваться не стоит. Ну, приснились ему голоса, ну и что? Да, голоса показались ему явными, но он ведь журналист, а значит, немного с фантазией, поэтому снится чепуха, на которую не стоит обращать внимание.
   Такое объяснение Сергея устроило. Он решил больше не думать об этом и выпить чаю.
   Парень открыл дверь купе, как вдруг вспомнил про второй сон, тоже страшный: будто бы он бродил в Ховринской больнице и видел странные картинки на стенах. Видение приходило не в первый раз, и чувство подсказывало – грядут серьезные неприятности.
   Сергей очнулся от раздумий и заметил, как странно поглядывает на него молодая блондинка. Он всё еще стоял у открытой двери своего купе, а она в коридоре, вполоборота у окна. Пришлось улыбнуться и закрыть дверь. Теперь всё точно вспомнилось: полуразрушенное здание, граффити…