Страница:
Образование Ассоциации гуманистической психологии в СССР – знак единства всемирного движения психологов за гуманизацию психологии и проявление стремления осмыслить важнейшие проблемы человеческого бытия как существующие независимо от социальных, культурных и национальных различий.
Члены Советской Ассоциации гуманистической психологии руководствуются в своей деятельности Положением об Ассоциации и ее Декларацией, принимаемыми на общем форуме.
(Публикуется в порядке обсуждения).
1990 – 1992 гг. были коротким периодом расцвета организационной и научной деятельности Ассоциации гуманистической психологии. В этот период активно работали перечисленные выше и другие секции, началась работа по подготовке и изданию этого сборника, который первоначально замысливался как программная публикация Ассоциации, основанная на материалах ее учредительной конференции. Его составление и его подготовка тогда были отчасти профинансированы из средств, выделенных Центром наук о человеке АН СССР в рамках научно-исследовательского проекта “Гуманистическая психология: история, методология и перспективы”. Впечатляющим итогом первых двух лет работы Ассоциации стали проведенные в подмосковном Голицино Первый советско-американский (1991) и Второй российско-американский (1992) семинары по гуманистической психологии и наукам о человеке, организованные совместно с Сэйбрукским институтом (Сан-Франциско, США). В них с американской стороны, наряду со многими другими, принимали участие такие звезды первой величины как А.Джорджи и С.Криппнер. В 1991 – 1993 гг. ряд представителей Ассоциации (В.Цапкин, В.Майков, Д.Леонтьев) побывал в научных центрах и на конференциях АГП в США. Событием стал второй визит в Москву В. Франкла в сентябре 1992 г. и его лекция в главном здании МГУ. Активность проявляли и другие научные центры. Так, в Свердловске (ныне Екатеринбург) 13 марта 1991 года была проведена региональная конференция-встреча по проблемам гуманистической психологии. В Санкт-Петербурге была создана своя Ассоциация гуманистической психологии (президент – В.Е.Каган).
Вместе с тем к концу 1992 г. этот звездный период подошел к концу, который был обозначен фактическим прекращением организационной деятельности Ассоциации и подавляющего большинства ее секций (единственное исключение составила секция христианской антропологии, продолжающая работать все эти годы под руководством Б.С.Братуся). Надо сказать, что это было несчастливое время для любых профессиональных объединений, начиная с Общества психологов и кончая небольшими объединениями по узким интересам – все они в этот период прекратили свою активность, кто временно, а кто навсегда. Объяснение лежит на поверхности: экономический шок 1992 г. выбил всех из привычной колеи и поставил перед проблемой выживания, которая была несовместима с досуговыми собраниями по интересам, потребность в самоактуализации была отодвинута на потом, в соответствии с известной ранней моделью А.Маслоу. Новый виток профессиональной консолидации психологов по интересам в 1990-е гг. принял уже более прагматичный характер – центрами такой консолидации и общественной жизни вообще стали программы обучения психотерапевтов и консультантов тех или иных направлений: гештальт, психодрама, НЛП, психоанализ, юнгианство, онтопсихология, трансперсональная, христианская.... Экзистенциальных терапевтов это коснулось лишь сейчас.
Как бы то ни было, Ассоциация гуманистической психологии в России так и не смогла возродиться как целое. Вместе с тем интерес к этому подходу отнюдь не прошел. И хотя этот сборник не успел выйти вовремя, на пике активности, он отнюдь не устарел к сегодняшнему дню.
Первая часть сборника объединяет работы, посвященные пониманию сути и смысла гуманистической психологии. Она открывается работой Д.А.Леонтьева, в которой содержится краткий очерк истории гуманистической психологии не только как течения мысли, но и как социального движения в широком историко-научном и социокультурном контексте. В статье В.В.Майкова рассмотрены истоки и смысл трансперсональной психологии, зародившейся в недрах гуманистической, но давно выделившейся из нее в самостоятельную “четвертую силу”.
Еще об одном течении внутри гуманистической психологии со своими четко оформленными методологическими и теоретическими основаниями – экзистенциальной психологии – идет речь в следующей статье Д.А.Леонтьева. Экзистенциальную и гуманистическую психологию часто путают. В этой статье впервые дается их четкое методологическое разведение.
Статья С.Е.Олишевского раскрывает еще одно своеобразное направление в гуманистической психологии – феноменологическую психологию, еще менее известную у нас, чем экзистенциальная.
В публикации Б.С.Братуся соотносятся между собой три парадигмы, которые автор рассматривает по сути как разные по своей полноте уровни рассмотрения человека под углом зрения его сущностных человеческих особенностей: гуманитарная, нравственная и христианская психология.
Е.И.Головаха (Киев) и А.А.Кроник в своей статье излагают основные идеи и положения разрабатываемой ими конструктивной психологии. Этот оригинальный гуманистически ориентированный подход сочетает в себе психотехническую направленность с установкой на равноправный диалог психолога с клиентом как двух самодостаточных и самоценных личностей.
Завершает этот раздел статья В.Е.Кагана (Санкт-Петербург). В ней автор размышляет о путях развития психологии и психотерапии на нынешнем этапе, в частности, о перспективах их гуманизации и интеграции, о новых подходах к человеку, зарождающихся уже сегодня, но становление и оформление которых еще предстоит.
Во второй раздел включены статьи, посвященных теоретическому осмыслению разных аспектов гуманистического понимания человека. Интересно, что хотя авторы исходят из разного проблемного контекста и отчасти из разных теоретических традиций, все они приходят к очень близким по своей сути положениям.
Первые три статьи затрагивают вопросы самодетерминации человеческой активности. В.А.Петровский подробно исследует природу феномена свободной причинности применительно к человеку. Он формулирует принцип неадаптивности, заключающийся в свойственной человеку тенденции к неограниченному выходу за пределы наличного, рассматривает механизмы полагания себя в других и грани человеческого Я.
Л.Я.Дорфман (Пермь) исходит в своем анализе из понятия жизненного мира человека, ставя себе задачу описать в первом приближении диалектику детерминированности и свободы человека. Последовательно рассматривая человека как элемент более сложных систем и как автономную сложноструктурированную систему, как микрокосм, он показывает истоки детерминированности поведения человека в его полисистемных связях, а предпосылки человеческой свободы – в саморегулируемой активности человека как автономной системы.
Д.А.Леонтьев, анализируя феномен самореализации человека, проявляющийся в трех формах – специфической потребности, деятельности и ее результата, – затрагивает проблему сущности человека и его сущностных сил. Позитивно осмысленное понятие сущностных сил человека оказывается хорошей альтернативой представлениям о врожденных потенциях, господствующим в американской гуманистической психологии. Самореализация описывается как процесс опредмечивания человеком своих сущностных сил, полагания себя в продуктах своей деятельности и в личностных вкладах в других людей.
Одной из ключевых проблем человеческого существования – проблеме смерти – посвящена публикация А.П.Попогребского. Автор обстоятельно рассматривает феноменологию отношения к смерти, его возрастное развитие, влияние переживаний близости смерти на восприятие и смысл жизни.
Другая экзистенциальная проблема человеческой жизни – проблема диалога – столь же глубоко анализируется в статье С.Л.Братченко (Санкт-Петербург), который вводит принципиально новую идею коммуникативных прав личности, раскрывает и обосновывает ее под углом зрения человеческой свободы.
Малоизученному вопросу отношения к природе и природным объектам как к антропоморфизируемым субъектам, “значимым другим” посвящена оригинальная статья С.Д.Дерябо.
Наконец, завершает этот раздел статья Е.Р.Калитеевской, посвященная проблемам понимания здоровья и болезни, нормы и патологии.
Третий раздел сборника объединяет работы, рассматривающие действенность гуманистического подхода в различных областях психологической практики.
Раздел открывается статьей А.Г.Асмолова, раскрывающей социотехническую роль практической школьной психологии в создании стратегии вариативного образования, которая обеспечивает переход от старой парадигмы формирования заданных знаний, умений и навыков по единому шаблону к новой парадигме воспитания изменяющейся личности в изменяющемся мире, способной к самостоятельному приобретению необходимых ей знаний и выбору своего пути. Проблемам образования посвящена и статья Г.М.Бреслава (Рига), в которой через призму гуманистической методологии рассматриваются проблемы образования и подготовки психологов.
Следующие две статьи посвящены как бы универсальным прикладным проблемам, которые трудно отнести к какой-то одной области психологической практики. В статье Р.Р.Каракозова (Баку) речь идет о проблеме организации и осмысления жизненного опыта и разработке психотехнических средств, способствующих его продуктивной переработке, а в статье Ф.Е.Василюка – о проблеме выбора и психотехнических средствах, способствующих его полноценному осуществлению.
Статья Р.М.Загайнова (Санкт-Петербург) посвящена сравнительно узкой прикладной области – психологической работе в спорте высших достижений, – но ее значение выходит за пределы этой области. Опираясь на свой многолетний опыт практической работы с многими выдающимися спортсменами, автор предлагает оригинальный подход к личностным кризисам и методологию их преодоления и профилактики.
Наконец, в статье Н.И.Сарджвеладзе (Тбилиси) излагается программа практикуемого автором тренинга свободы и открытости в групповой работе и описание процесса групповой динамики в ходе этого тренинга.
Литература
История и методология гуманистической психологии
Д.А.Леонтьев
Члены Советской Ассоциации гуманистической психологии руководствуются в своей деятельности Положением об Ассоциации и ее Декларацией, принимаемыми на общем форуме.
(Публикуется в порядке обсуждения).
* * *
Этот текст явился результатом работы инициативной группы и стал первым шагом в создании организационной структуры Ассоциации гуманистической психологии в СССР. 31 мая – 1 июня 1990 г. в Москве собралась учредительная конференция Ассоциации, на которой присутствовали специалисты из многих городов страны. Первый день конференции был посвящен тематическим докладам. На следующий день решались организационные вопросы, в частности, был принят устав ассоциации, избран координационный совет в количестве 23 человек. Президентом ассоциации был избран Б.С.Братусь, вице-президентами – В.Н.Цапкин и В.В.Майков, исполнительным директором – В.Г.Щур. В информационном сообщении об итогах учредительной конференции, в частности, говорилось:АГП определяет себя как добровольное объединение исследователей и практиков, стремящихся осуществлять в своей жизни и профессиональной деятельности гуманистические подходы и ценности, разрабатывающих и реализующих представления о духовности, свободе и целостности человека, об условиях и путях обретения им полноты бытия, личностного здоровья и смысла жизни.В рамках Ассоциации было первоначально заявлено девять тематических секций, большинство из которых начали свою работу в декабре 1990 г. В их числе – секции христианской антропологии: о.Борис (Нечипоров) и о.Иоанн (Вавилов), гуманистической психотерапии и медицины (В.Цапкин), экзистенциальной психологии и психотерапии (Д.Леонтьев), постклассических исследований в психологии (В.Майков) и ряд других.
Ассоциация гуманистической психологии призвана оказывать профессиональную поддержку и социальную защиту своих единомышленников.
Деятельность АГП включает в себя работу в секциях и обмен делегациями с региональными и зарубежными организациями, близкими по взглядам с АГП, в перспективе – учебную, издательскую, общественно-политическую деятельность.
1990 – 1992 гг. были коротким периодом расцвета организационной и научной деятельности Ассоциации гуманистической психологии. В этот период активно работали перечисленные выше и другие секции, началась работа по подготовке и изданию этого сборника, который первоначально замысливался как программная публикация Ассоциации, основанная на материалах ее учредительной конференции. Его составление и его подготовка тогда были отчасти профинансированы из средств, выделенных Центром наук о человеке АН СССР в рамках научно-исследовательского проекта “Гуманистическая психология: история, методология и перспективы”. Впечатляющим итогом первых двух лет работы Ассоциации стали проведенные в подмосковном Голицино Первый советско-американский (1991) и Второй российско-американский (1992) семинары по гуманистической психологии и наукам о человеке, организованные совместно с Сэйбрукским институтом (Сан-Франциско, США). В них с американской стороны, наряду со многими другими, принимали участие такие звезды первой величины как А.Джорджи и С.Криппнер. В 1991 – 1993 гг. ряд представителей Ассоциации (В.Цапкин, В.Майков, Д.Леонтьев) побывал в научных центрах и на конференциях АГП в США. Событием стал второй визит в Москву В. Франкла в сентябре 1992 г. и его лекция в главном здании МГУ. Активность проявляли и другие научные центры. Так, в Свердловске (ныне Екатеринбург) 13 марта 1991 года была проведена региональная конференция-встреча по проблемам гуманистической психологии. В Санкт-Петербурге была создана своя Ассоциация гуманистической психологии (президент – В.Е.Каган).
Вместе с тем к концу 1992 г. этот звездный период подошел к концу, который был обозначен фактическим прекращением организационной деятельности Ассоциации и подавляющего большинства ее секций (единственное исключение составила секция христианской антропологии, продолжающая работать все эти годы под руководством Б.С.Братуся). Надо сказать, что это было несчастливое время для любых профессиональных объединений, начиная с Общества психологов и кончая небольшими объединениями по узким интересам – все они в этот период прекратили свою активность, кто временно, а кто навсегда. Объяснение лежит на поверхности: экономический шок 1992 г. выбил всех из привычной колеи и поставил перед проблемой выживания, которая была несовместима с досуговыми собраниями по интересам, потребность в самоактуализации была отодвинута на потом, в соответствии с известной ранней моделью А.Маслоу. Новый виток профессиональной консолидации психологов по интересам в 1990-е гг. принял уже более прагматичный характер – центрами такой консолидации и общественной жизни вообще стали программы обучения психотерапевтов и консультантов тех или иных направлений: гештальт, психодрама, НЛП, психоанализ, юнгианство, онтопсихология, трансперсональная, христианская.... Экзистенциальных терапевтов это коснулось лишь сейчас.
Как бы то ни было, Ассоциация гуманистической психологии в России так и не смогла возродиться как целое. Вместе с тем интерес к этому подходу отнюдь не прошел. И хотя этот сборник не успел выйти вовремя, на пике активности, он отнюдь не устарел к сегодняшнему дню.
* * *
Основной замысел составителей сборника заключается в том, чтобы представить спектр гуманистически ориентированных подходов в русле уже сложившихся научных школ и направлений психологической мысли на пространстве бывшего Советского Союза. За прошедшие годы его состав неоднократно менялся и обновлялся, объем рос. Сейчас можно с гордостью сказать, что в конечном итоге этот состав вплотную приблизился к идеалу (с точки зрения составителей, конечно). Помимо московских психологов, в число авторов сборника входят также наши друзья и коллеги из Санкт-Петербурга, Перми, Киева, Риги, Баку и Тбилиси.Первая часть сборника объединяет работы, посвященные пониманию сути и смысла гуманистической психологии. Она открывается работой Д.А.Леонтьева, в которой содержится краткий очерк истории гуманистической психологии не только как течения мысли, но и как социального движения в широком историко-научном и социокультурном контексте. В статье В.В.Майкова рассмотрены истоки и смысл трансперсональной психологии, зародившейся в недрах гуманистической, но давно выделившейся из нее в самостоятельную “четвертую силу”.
Еще об одном течении внутри гуманистической психологии со своими четко оформленными методологическими и теоретическими основаниями – экзистенциальной психологии – идет речь в следующей статье Д.А.Леонтьева. Экзистенциальную и гуманистическую психологию часто путают. В этой статье впервые дается их четкое методологическое разведение.
Статья С.Е.Олишевского раскрывает еще одно своеобразное направление в гуманистической психологии – феноменологическую психологию, еще менее известную у нас, чем экзистенциальная.
В публикации Б.С.Братуся соотносятся между собой три парадигмы, которые автор рассматривает по сути как разные по своей полноте уровни рассмотрения человека под углом зрения его сущностных человеческих особенностей: гуманитарная, нравственная и христианская психология.
Е.И.Головаха (Киев) и А.А.Кроник в своей статье излагают основные идеи и положения разрабатываемой ими конструктивной психологии. Этот оригинальный гуманистически ориентированный подход сочетает в себе психотехническую направленность с установкой на равноправный диалог психолога с клиентом как двух самодостаточных и самоценных личностей.
Завершает этот раздел статья В.Е.Кагана (Санкт-Петербург). В ней автор размышляет о путях развития психологии и психотерапии на нынешнем этапе, в частности, о перспективах их гуманизации и интеграции, о новых подходах к человеку, зарождающихся уже сегодня, но становление и оформление которых еще предстоит.
Во второй раздел включены статьи, посвященных теоретическому осмыслению разных аспектов гуманистического понимания человека. Интересно, что хотя авторы исходят из разного проблемного контекста и отчасти из разных теоретических традиций, все они приходят к очень близким по своей сути положениям.
Первые три статьи затрагивают вопросы самодетерминации человеческой активности. В.А.Петровский подробно исследует природу феномена свободной причинности применительно к человеку. Он формулирует принцип неадаптивности, заключающийся в свойственной человеку тенденции к неограниченному выходу за пределы наличного, рассматривает механизмы полагания себя в других и грани человеческого Я.
Л.Я.Дорфман (Пермь) исходит в своем анализе из понятия жизненного мира человека, ставя себе задачу описать в первом приближении диалектику детерминированности и свободы человека. Последовательно рассматривая человека как элемент более сложных систем и как автономную сложноструктурированную систему, как микрокосм, он показывает истоки детерминированности поведения человека в его полисистемных связях, а предпосылки человеческой свободы – в саморегулируемой активности человека как автономной системы.
Д.А.Леонтьев, анализируя феномен самореализации человека, проявляющийся в трех формах – специфической потребности, деятельности и ее результата, – затрагивает проблему сущности человека и его сущностных сил. Позитивно осмысленное понятие сущностных сил человека оказывается хорошей альтернативой представлениям о врожденных потенциях, господствующим в американской гуманистической психологии. Самореализация описывается как процесс опредмечивания человеком своих сущностных сил, полагания себя в продуктах своей деятельности и в личностных вкладах в других людей.
Одной из ключевых проблем человеческого существования – проблеме смерти – посвящена публикация А.П.Попогребского. Автор обстоятельно рассматривает феноменологию отношения к смерти, его возрастное развитие, влияние переживаний близости смерти на восприятие и смысл жизни.
Другая экзистенциальная проблема человеческой жизни – проблема диалога – столь же глубоко анализируется в статье С.Л.Братченко (Санкт-Петербург), который вводит принципиально новую идею коммуникативных прав личности, раскрывает и обосновывает ее под углом зрения человеческой свободы.
Малоизученному вопросу отношения к природе и природным объектам как к антропоморфизируемым субъектам, “значимым другим” посвящена оригинальная статья С.Д.Дерябо.
Наконец, завершает этот раздел статья Е.Р.Калитеевской, посвященная проблемам понимания здоровья и болезни, нормы и патологии.
Третий раздел сборника объединяет работы, рассматривающие действенность гуманистического подхода в различных областях психологической практики.
Раздел открывается статьей А.Г.Асмолова, раскрывающей социотехническую роль практической школьной психологии в создании стратегии вариативного образования, которая обеспечивает переход от старой парадигмы формирования заданных знаний, умений и навыков по единому шаблону к новой парадигме воспитания изменяющейся личности в изменяющемся мире, способной к самостоятельному приобретению необходимых ей знаний и выбору своего пути. Проблемам образования посвящена и статья Г.М.Бреслава (Рига), в которой через призму гуманистической методологии рассматриваются проблемы образования и подготовки психологов.
Следующие две статьи посвящены как бы универсальным прикладным проблемам, которые трудно отнести к какой-то одной области психологической практики. В статье Р.Р.Каракозова (Баку) речь идет о проблеме организации и осмысления жизненного опыта и разработке психотехнических средств, способствующих его продуктивной переработке, а в статье Ф.Е.Василюка – о проблеме выбора и психотехнических средствах, способствующих его полноценному осуществлению.
Статья Р.М.Загайнова (Санкт-Петербург) посвящена сравнительно узкой прикладной области – психологической работе в спорте высших достижений, – но ее значение выходит за пределы этой области. Опираясь на свой многолетний опыт практической работы с многими выдающимися спортсменами, автор предлагает оригинальный подход к личностным кризисам и методологию их преодоления и профилактики.
Наконец, в статье Н.И.Сарджвеладзе (Тбилиси) излагается программа практикуемого автором тренинга свободы и открытости в групповой работе и описание процесса групповой динамики в ходе этого тренинга.
* * *
Задача гуманистической психологии – это возвращение к целостному человеку, построение психологии с человеческим лицом. Эта задача не только не противоречит целям психологической науки в целом, но и как нельзя лучше отвечает чаяниям нового и наиболее многочисленного поколения психологов, сформировавшихся как профессионалы за последнее десятилетие. Но при этом необходимо руководствоваться не только высокими идеалами и добрыми намерениями, но и пониманием конкретного содержания, знанием возможностей и ограничений и осознанием существования различных вариантов гуманистического подхода. С этой целью и была подготовлена эта книга.
Литература
Выготский Л.С. Собрание сочинений: в … т. М.: Педагогика, 1982. Т. 1.
Леонтьев А.Н. Деятельность. Сознание. Личность. М.: Политиздат, 1975.
Леонтьев Д.А. Алиби//Знание – сила. N 5. 1991. С.1 – 8.
Рубинштейн С.Л. Проблемы общей психологии. М.: Педагогика, 1973.
Bugental J.F.T. The third force in Psychology//Journal of Humanistic Psychology. 1964.V. 4. № 1. P.19 – 26.
Giorgi A. Humanistic Psychology and Metapsychology//Humanistic Psychology: concepts and criticisms/J.Royce, L.Mos (Ed.). N.Y.: Plenum Press, 1981. P.19 – 47.
Quitmann H. Humanistische Psychologie. Gottingen: Hogrefe, 1985.
Леонтьев А.Н. Деятельность. Сознание. Личность. М.: Политиздат, 1975.
Леонтьев Д.А. Алиби//Знание – сила. N 5. 1991. С.1 – 8.
Рубинштейн С.Л. Проблемы общей психологии. М.: Педагогика, 1973.
Bugental J.F.T. The third force in Psychology//Journal of Humanistic Psychology. 1964.V. 4. № 1. P.19 – 26.
Giorgi A. Humanistic Psychology and Metapsychology//Humanistic Psychology: concepts and criticisms/J.Royce, L.Mos (Ed.). N.Y.: Plenum Press, 1981. P.19 – 47.
Quitmann H. Humanistische Psychologie. Gottingen: Hogrefe, 1985.
История и методология гуманистической психологии
Д.А.Леонтьев
Гуманистическая психология как социокультурное явление[2]
Гуманистическая психология (ГП) – это направление в современной психологии, делающее предметом своего изучения целостного человека в его высших специфических для человека проявлениях. ГП сформировалась как ассоциация ученых, разделяющих некоторые общие воззрения на человека и на методологию психологического исследования. Основой для этого объединения служит противостояние двум подходам, почти безраздельно господствовавшим в американской психологии середины столетия – психоанализу и бихевиоризму. В других странах противостояние различных направлений в психологии не было столь жестким, поэтому, хотя многие европейские авторы развивали взгляды, по сути своей совпадающие с платформой ГП, лишь в США ГП превратилась в социальное движение – “третью силу” в психологии.
Поскольку путь образования научной платформы ГП не типичен для становления научных школ и направлений, до сих пор неясным остается вопрос как о границах ГП, так и о том, является ли она частью основного потока развития психологической науки или же особым путем, ведущим в ином направлении (Graumann, 1981, p.3). Ряд представителей ГП подчеркивают, что ГП не является научной школой наравне с другими. “ГП – это цель, а не доктрина” (Jourard, 1968, p.4). Это “ориентация размышлений о человеке и всей научной деятельности, которая изменяет наш образ человека и освобождает психологию от искусственных ограничений, наложенных на нее теми теориями, которые сейчас уже, похоже, устарели” (Severin, 1971, p.11).
Американская ассоциация ГП в первые годы своего существования выдвинула следующее, достаточно размытое определение: “ГП можно определить как третью основную ветвь психологических исследований (две другие ветви – это психоаналитическая и бихевиористская), которая занимается прежде всего теми человеческими способностями и потенциями, которые не нашли своего места ни в позитивистской или бихевиористской теории, ни в классической психоаналитической теории, например, креативность, любовь, самость, развитие, организм, удовлетворение базовых потребностей, самоактуализация, высшие ценности, бытие, становление, спонтанность, игра, юмор, привязанность, естественность, теплота, трансценденция эго, объективность, автономия, ответственность, психологическое здоровье и родственные понятия. Этот подход может также быть представлен работами К.Гольдштейна, Э.Фромма, К.Хорни, К.Роджерса, A.Маслоу, Г.Олпорта, А.Энгьяла, Ш.Бюлер, К.Мустакаса и т.д., а также некоторыми аспектами работ К.Юнга, А.Адлера, эго-психологов психоаналитического направления, экзистенциальных и феноменологических психологов” (цит. по: Quitmann, 1985, p.25 – 26). Цели ГП формулировались Ассоциацией следующим образом.
Концентрация внимания на переживающем индивиде и тем самым на переживании как первичном феномене в изучении человека.
Акцент на таких специфических человеческих качествах как выбор, креативность, оценивание и самореализация.
Выбор проблем для исследования и исследовательских процедур по критерию осмысленности, отказ от приоритета объективности в ущерб значимости.
Признание основой деятельности культивирование ценности и достоинства человека, заинтересованность в развитии потенций, заложенных в каждом человеке.
В центре такого рассмотрения находится человек, открывающий свое собственное бытие и вступающий в связь с другими людьми и социальными группами” (цит. по Misiak, Sexton, 1973, p.116).
Эти довольно общие формулировки позволяют представить себе идеологию и пафос ГП, направленные против господства в психологии сциентистского, механистического подхода к человеку, который, будучи перенесен из естественных наук, занимал в ней доминирующее положение. Представители ГП стремятся построить новую, принципиально отличную от естественнонаучной, методологию познания человека. Вместе с тем неясность перспектив решения этой задачи обусловлена прежде всего теоретической и методологической разноголосицей внутри самого течения: расхождения между позициями разных авторов-гуманистов нередко оказываются не меньше, чем расхождения, разделяющие ГП и бихевиористский или психоаналитический лагерь. По той же причине нет и единого мнения относительно принадлежности к ГП целого ряда авторов, в какой-то мере (но не всецело) разделяющих теоретическую платформу, на которой объединилась ГП. Это относится к таким крупным ученым как Г.Мюррей, Г.Олпорт, Ф.Перлз, Э.Фромм и другим.
Кризис ценностей – преобладание пессимистических настроений. Если в начале столетия преобладал оптимизм, то во второй его половине, вследствие названных выше событий, в широких массах американцев, прежде всего молодежи, происходит переоценка традиционных ценностей, выражающаяся в утрате доверия к государству, правительству и социальным институтам, в отказе от стремления к социальному успеху любой ценой и в выдвижении на передний план сферы межличностных отношений. По данным опросов, у молодежи ощущение счастья зависит в основном от удовлетворенности глубокими межличностными отношениями. Любовь и психологическая близость не могут быть заменены успехами в карьере или в приобретении материальных благ и выступают одним из главных факторов, определяющих смысл жизни.
Одиночество. В то же время характерным симптомом времени выступает неспособность к установлению близких отношений и вытекающее из нее чувство одиночества. Если раньше ведущим механизмом избавления от одиночества было слияние с социальной группой, то теперь групп так много, что принадлежность к ним чревата разделением Я на отдельные фрагменты. Существенный вклад в углубление чувства одиночества вносят механизация и автоматизация жизни, осознание безграничности Вселенной – многие вообще сомневаются в значимости отдельного индивида. Эти факторы лишь усиливают чувство экзистенциального одиночества, которое проявляется уже в подростковом, и даже более раннем, возрасте. Если раньше интеграция в социальные институты ограничивала это ощущение определенным отрезком жизни личности и вскоре оно оставалось позади, то в наше время одиночество порой преследует человека всю жизнь и заставляет его искать близких отношений с другими людьми, помощи и понимания с их стороны. Эта задача, однако, осложняется осознанием внешних и глубинных внутренних сил, движущих человеком и лишающих его власти над самим собой.
Проблема идентичности. Наиболее типичные вопросы нашего времени: “Кто я?” и “К чему я стремлюсь?”. Не ограничиваясь, как прежде, периодом подростковых и юношеских исканий, эти вопросы также преследуют человека иногда до самой смерти, так и оставаясь неразрешенными. Это проблемы Я, которое не может самоопределиться и пребывает в неуверенности. Хроническая неуверенность, касающаяся в том числе убеждений и ценностей, заставляет взрослого человека чувствовать себя так, как чувствует себя одинокий, заброшенный подросток, который не обрел еще свою идентичность. Он чувствует себя отделенным от других, переживает заброшенность, отчаяние и сомнение в возможности быть понятым. А.Уилис считает проблему поиска идентичности специфическим неврозом послевоенного времени (Wheelis, 1958). Позитивным моментом при этом является то, что у многих людей, в особенности молодежи, возникла стойкая ориентация на поиск новых методов помощи людям лучше понимать самих себя и друг друга.
Это же является и основной задачей ГП – раскрыть ценности, к которым устремлен человек по своей природе, и реализация которых наилучшим образом соответствует реализации заложенных в человеке потенций и потребностей. Открытие для себя этих ценностей является основой для обретения самоидентичности (Buhler, Allen, 1973, p.63 – 64).
Проблема авторитета. Проблема авторитета обернулась в американском обществе 1950 – 1960-х годов проблемой отрицания авторитетов. Проявлением этого выступила не только утрата доверия к социальным институтам, о которой уже говорилось, но и разрыв между поколениями, утрата в значительной мере взаимопонимания между родителями и детьми. Молодежь критикует старшее поколение, отвергая их ценности, идеалы, лицемерие истэблишмента, и пытается найти альтернативные стили жизни.
Проблема смысла. Осмысленность жизни является основой человеческого существования. Переживание жизни как осмысленной делает ее богаче, полнее, более ценной. Жизнь, лишенная смысла, пуста и бесполезна. В период одиночества и неуверенности смысл придает человеку жизнеспособность и устойчивость. Для послевоенной Америки, однако, характерен феномен “экзистенциального вакуума” (Франкл, 1990) – утраты смысла жизни. По многочисленным данным, собранным и обобщенным Франклом, с ощущением смыслоутраты прямо связаны такие социальные девиации как самоубийства, алкоголизм, наркомания, преступность, проявления агрессии, бездумное стремление к сексуальным и иным наслаждениям и др. Проблема обретения смысла в условиях кризиса ценностей и авторитетов – еще одна социальная проблема, заключавшая в себе вызов гуманистической психологии в период ее возникновения.
Поскольку путь образования научной платформы ГП не типичен для становления научных школ и направлений, до сих пор неясным остается вопрос как о границах ГП, так и о том, является ли она частью основного потока развития психологической науки или же особым путем, ведущим в ином направлении (Graumann, 1981, p.3). Ряд представителей ГП подчеркивают, что ГП не является научной школой наравне с другими. “ГП – это цель, а не доктрина” (Jourard, 1968, p.4). Это “ориентация размышлений о человеке и всей научной деятельности, которая изменяет наш образ человека и освобождает психологию от искусственных ограничений, наложенных на нее теми теориями, которые сейчас уже, похоже, устарели” (Severin, 1971, p.11).
Американская ассоциация ГП в первые годы своего существования выдвинула следующее, достаточно размытое определение: “ГП можно определить как третью основную ветвь психологических исследований (две другие ветви – это психоаналитическая и бихевиористская), которая занимается прежде всего теми человеческими способностями и потенциями, которые не нашли своего места ни в позитивистской или бихевиористской теории, ни в классической психоаналитической теории, например, креативность, любовь, самость, развитие, организм, удовлетворение базовых потребностей, самоактуализация, высшие ценности, бытие, становление, спонтанность, игра, юмор, привязанность, естественность, теплота, трансценденция эго, объективность, автономия, ответственность, психологическое здоровье и родственные понятия. Этот подход может также быть представлен работами К.Гольдштейна, Э.Фромма, К.Хорни, К.Роджерса, A.Маслоу, Г.Олпорта, А.Энгьяла, Ш.Бюлер, К.Мустакаса и т.д., а также некоторыми аспектами работ К.Юнга, А.Адлера, эго-психологов психоаналитического направления, экзистенциальных и феноменологических психологов” (цит. по: Quitmann, 1985, p.25 – 26). Цели ГП формулировались Ассоциацией следующим образом.
Концентрация внимания на переживающем индивиде и тем самым на переживании как первичном феномене в изучении человека.
Акцент на таких специфических человеческих качествах как выбор, креативность, оценивание и самореализация.
Выбор проблем для исследования и исследовательских процедур по критерию осмысленности, отказ от приоритета объективности в ущерб значимости.
Признание основой деятельности культивирование ценности и достоинства человека, заинтересованность в развитии потенций, заложенных в каждом человеке.
В центре такого рассмотрения находится человек, открывающий свое собственное бытие и вступающий в связь с другими людьми и социальными группами” (цит. по Misiak, Sexton, 1973, p.116).
Эти довольно общие формулировки позволяют представить себе идеологию и пафос ГП, направленные против господства в психологии сциентистского, механистического подхода к человеку, который, будучи перенесен из естественных наук, занимал в ней доминирующее положение. Представители ГП стремятся построить новую, принципиально отличную от естественнонаучной, методологию познания человека. Вместе с тем неясность перспектив решения этой задачи обусловлена прежде всего теоретической и методологической разноголосицей внутри самого течения: расхождения между позициями разных авторов-гуманистов нередко оказываются не меньше, чем расхождения, разделяющие ГП и бихевиористский или психоаналитический лагерь. По той же причине нет и единого мнения относительно принадлежности к ГП целого ряда авторов, в какой-то мере (но не всецело) разделяющих теоретическую платформу, на которой объединилась ГП. Это относится к таким крупным ученым как Г.Мюррей, Г.Олпорт, Ф.Перлз, Э.Фромм и другим.
* * *
ГП представляет собой не только научное направление, но и общекультурное явление. Она тесно связана с общим историко-культурным контекстом развития западного, прежде всего американского общества в период после Второй мировой войны. Две мировых войны, произошедшие за сравнительно короткое время, поставили перед наукой о человеке ряд вопросов, к которым она не была готова. Крушение оптимистического взгляда на прогресс человека, невиданные ранее масштабы жестокости, агрессии и разрушительности заставили вновь задуматься о природе человека, о движущих им импульсах и о взаимоотношениях личности и социальных структур. После Второй мировой войны началась война холодная, “охота за ведьмами” и гонка вооружений, затем – война во Вьетнаме и расовые волнения шестидесятых годов. Столкновение американского общества с цепью подобных ситуаций привело к широкому распространению чувства страха перед будущим, пессимизма, одиночества и отчужденности. Разрушение традиционной системы ценностей и прагматизация жизни в “обществе потребления” сделали типичным конфликт между стремлением человека к любви, искренности и глубоким человеческим отношениям, с одной стороны, и невозможностью установить эти отношения – с другой. Ш.Бюллер и М.Аллен (Buhler, Allen, 1973), анализируя американское общество шестидесятых годов, описывают следующие основные аспекты массового сознания американцев:Кризис ценностей – преобладание пессимистических настроений. Если в начале столетия преобладал оптимизм, то во второй его половине, вследствие названных выше событий, в широких массах американцев, прежде всего молодежи, происходит переоценка традиционных ценностей, выражающаяся в утрате доверия к государству, правительству и социальным институтам, в отказе от стремления к социальному успеху любой ценой и в выдвижении на передний план сферы межличностных отношений. По данным опросов, у молодежи ощущение счастья зависит в основном от удовлетворенности глубокими межличностными отношениями. Любовь и психологическая близость не могут быть заменены успехами в карьере или в приобретении материальных благ и выступают одним из главных факторов, определяющих смысл жизни.
Одиночество. В то же время характерным симптомом времени выступает неспособность к установлению близких отношений и вытекающее из нее чувство одиночества. Если раньше ведущим механизмом избавления от одиночества было слияние с социальной группой, то теперь групп так много, что принадлежность к ним чревата разделением Я на отдельные фрагменты. Существенный вклад в углубление чувства одиночества вносят механизация и автоматизация жизни, осознание безграничности Вселенной – многие вообще сомневаются в значимости отдельного индивида. Эти факторы лишь усиливают чувство экзистенциального одиночества, которое проявляется уже в подростковом, и даже более раннем, возрасте. Если раньше интеграция в социальные институты ограничивала это ощущение определенным отрезком жизни личности и вскоре оно оставалось позади, то в наше время одиночество порой преследует человека всю жизнь и заставляет его искать близких отношений с другими людьми, помощи и понимания с их стороны. Эта задача, однако, осложняется осознанием внешних и глубинных внутренних сил, движущих человеком и лишающих его власти над самим собой.
Проблема идентичности. Наиболее типичные вопросы нашего времени: “Кто я?” и “К чему я стремлюсь?”. Не ограничиваясь, как прежде, периодом подростковых и юношеских исканий, эти вопросы также преследуют человека иногда до самой смерти, так и оставаясь неразрешенными. Это проблемы Я, которое не может самоопределиться и пребывает в неуверенности. Хроническая неуверенность, касающаяся в том числе убеждений и ценностей, заставляет взрослого человека чувствовать себя так, как чувствует себя одинокий, заброшенный подросток, который не обрел еще свою идентичность. Он чувствует себя отделенным от других, переживает заброшенность, отчаяние и сомнение в возможности быть понятым. А.Уилис считает проблему поиска идентичности специфическим неврозом послевоенного времени (Wheelis, 1958). Позитивным моментом при этом является то, что у многих людей, в особенности молодежи, возникла стойкая ориентация на поиск новых методов помощи людям лучше понимать самих себя и друг друга.
Это же является и основной задачей ГП – раскрыть ценности, к которым устремлен человек по своей природе, и реализация которых наилучшим образом соответствует реализации заложенных в человеке потенций и потребностей. Открытие для себя этих ценностей является основой для обретения самоидентичности (Buhler, Allen, 1973, p.63 – 64).
Проблема авторитета. Проблема авторитета обернулась в американском обществе 1950 – 1960-х годов проблемой отрицания авторитетов. Проявлением этого выступила не только утрата доверия к социальным институтам, о которой уже говорилось, но и разрыв между поколениями, утрата в значительной мере взаимопонимания между родителями и детьми. Молодежь критикует старшее поколение, отвергая их ценности, идеалы, лицемерие истэблишмента, и пытается найти альтернативные стили жизни.
Проблема смысла. Осмысленность жизни является основой человеческого существования. Переживание жизни как осмысленной делает ее богаче, полнее, более ценной. Жизнь, лишенная смысла, пуста и бесполезна. В период одиночества и неуверенности смысл придает человеку жизнеспособность и устойчивость. Для послевоенной Америки, однако, характерен феномен “экзистенциального вакуума” (Франкл, 1990) – утраты смысла жизни. По многочисленным данным, собранным и обобщенным Франклом, с ощущением смыслоутраты прямо связаны такие социальные девиации как самоубийства, алкоголизм, наркомания, преступность, проявления агрессии, бездумное стремление к сексуальным и иным наслаждениям и др. Проблема обретения смысла в условиях кризиса ценностей и авторитетов – еще одна социальная проблема, заключавшая в себе вызов гуманистической психологии в период ее возникновения.