Страница:
Наташа. Вот – новый постоялец…
Лука. Мне – все равно! Я и жуликов уважаю, по-моему, ни одна блоха – не плоха: все – черненькие, все – прыгают… так-то. Где тут, милая, приспособиться мне?
Наташа (указывая на дверь в кухню). Туда иди, дедушка…
Лука. Спасибо, девушка! Туда, так туда… Старику – где тепло, там и родина…
[Ночлежники говорят о своей текущей жизни. Наташа советует Клещу быть поласковее с умирающей женой. Пепел говорит, что не боится умирать, восхищается Наташей и удивляется, что она отвергает его, ведь все равно пропадет здесь. Бубнов замечает, что через него она и пропадет. Говорят про Василису. Лука начинает петь, чем раздражает Пепла.]
Лука (в кухне, напевает). Середь но-очи… пу-уть-дорогу не-е видать…
Клещ (уходя в сени). Ишь, воет… тоже…
Пепел. А скушно… чего это скушно мне бывает? Живешь-живешь – все хорошо! И вдруг – точно озябнешь: сделается скушно…
Барон входит.
[Лука с удивлением сообщает, что на кухне плачет Настя, читая книгу.]
Барон. Это – дура…
[От скуки Пепел предлагает Барону за полбутылки водки встать на четвереньки полаять по-собачьи. Барон оскорбляется, но соглашается. Лука говорит, что барона видит в первый раз, да и то «испорченного».]
Лука. Эхе-хе! Погляжу я на вас, братцы, – житье ваше – о-ой!
Бубнов. Такое житье, что как поутру встал, так и за вытье…
Барон. Жили и лучше… да! Я… бывало… проснусь утром и, лежа в постели, кофе пью… кофе! – со сливками… да!
Лука. А всё – люди! Как ни притворяйся, как ни вихляйся, а человеком родился, человеком и помрешь… И всё, гляжу я, умнее люди становятся, всё занятнее… и хоть живут – всё хуже, а хотят – всё лучше… упрямые!
Барон. Ты, старик, кто такой?.. Откуда ты явился?
Лука. Я-то?
Барон. Странник?
Лука. Все мы на земле странники… Говорят, – слыхал я, – что и земля-то наша в небе странница.
Барон (строго). Это так, ну, а – паспорт имеешь? Лука (не сразу). А ты кто, – сыщик?
Пепел (радостно). Ловко, старик! Что, Бароша, и тебе попало?
Бубнов. Н-да, получил барин…
Барон (сконфуженный). Ну, чего там? Я ведь… шучу, старик! У меня, брат, у самого бумаг нет…
[Барон уточняет, что «бумаги» у него есть, но они не годятся.]
Лука. Они, бумажки-то, все такие… все никуда не годятся.
Пепел. Барон! Идем в трактир…
Барон. Готов! Ну, прощай, старик… Шельма ты!
Лука. Всяко бывает, милый…
Пепел (у двери в сени). Ну, идем, что ли! (Уходит.) Барон быстро идет за ним.
[Лука и Бубнов говорят о прошлом Барона. Приходит пьяный Алешка, заявляя о своей внутренней независимости, поддевает вошедшую Василису. Василиса прогоняет Алешку, выговаривает Бубнову за грязь в помещении, спрашивает паспорт у Луки, подходит к двери Пепла, спрашивает про сестру и злится, что не находит ни Наталью, ни Пепла.]
Бубнов. Сколько в ней зверства, в бабе этой!
Лука. Сурьезная бабочка…
Настя. Озвереешь в такой жизни… Привяжи всякого живого человека к такому мужу, как ее…
Бубнов. Ну, она не очень крепко привязана…
Лука. Всегда она так… разрывается?
Бубнов. Всегда… К любовнику, видишь, пришла, а его нет…
Лука. Обидно, значит, стало. Охо-хо! Сколько это разного народа на земле распоряжается… и всякими страхами друг дружку стращает, а все порядка нет в жизни… и чистоты нет…
[Обиженная тем, что ее снова просят заняться уборкой, Настя хочет напиться.]
Лука. С чего же это ты, девица, пить хочешь? Давеча ты плакала, теперь вот говоришь – напьюсь!
Настя (вызывающе). А напьюсь – опять плакать буду… вот и все!
Бубнов. Немного…
Лука. Да от какой причины, скажи? Ведь так, без причины, и прыщ не вскочит…
Настя молчит, качая головой.
Так… Эхе-хе… господа люди! И что с вами будет?.. Ну-ка хоть я помету здесь. Где у вас метла? Бубнов. За дверью, в сенях…
Лука идет в сени.
[Настя говорит о том, что Пепел хочет бросить Василису и сблизиться с Наташей.]
Настя. Надоело мне… Лишняя я здесь…
Бубнов (спокойно). Ты везде лишняя… да и все люди на земле – лишние…
Настя качает головой. Встает, тихо уходит в сени. Медведев входит. За ним – Лука с метлой.
[Медведев интересуется Лукой, возмущается поведением Алешки, который лежит посреди улицы и играет на гармони; расспрашивает об отношениях Пепла и Василисы, заговаривает с Квашней, намекая, что хочет жениться на ней. Лука приводит Анну, которая совсем обессилела. Медведев говорит, что нужен «надзор», а то умрет, и «канитель из этого будет». Лука льстит Медведеву называя его «господин ундер» и отмечая геройскую «видимость».]
В сенях шум и топот. Доносятся глухие крики. <…>
Костылев (распахивая дверь, кричит).
Абрам! Иди… Василиса Наташку… убивает… иди!
Квашня, Медведев, Бубнов бросаются в сени. Лука, качая головой,
смотрит вслед им.
Анна. О господи… Наташенька бедная!
Лука. Кто дерется там?
Анна. Хозяйки… сестры…
Лука (подходя к Анне). Чего делят?
Анна. Так они… сытые обе… здоровые…
Лука. Тебя как звать-то?
Анна. Анной… Гляжу я на тебя… на отца ты похож моего… на батюшку… такой же ласковый… мягкий…
Лука. Мяли много, оттого и мягок… (Смеется дребезжащим смехом.)
[Лука утешает ночлежников. Анне он говорит об успокоении в загробном мире, о милости Божьей. Актеру Лука советует лечиться от алкоголизма, потому что признали, что «пьяница – тоже человек», но не говорит, в каком городе есть такая бесплатная больница, советуя пока воздержаться и потерпеть. Пепел угрожает Медведеву в случае ареста привлечь к делу и Костылевых и самого полицейского. Лука советует Пеплу начать новую жизнь в Сибири. Удивляясь словам странника, вор задает прямой вопрос о существовании Бога.]
Пепел. Во всем… Там у тебя хорошо, здесь хорошо… ведь – врешь! На что?
Лука. А ты мне – поверь, да поди сам погляди… Спасибо скажешь… Чего ты тут трешься? И… чего тебе правда больно нужна… подумай-ка! Она, правда-то, может, обух для тебя…
Пепел. Амне все едино! Обух, так обух…
Лука. Да чудак! На что самому себя убивать?
Бубнов. И чего вы оба мелете? Не пойму… Какой тебе, Васька, правды надо? И зачем? Знаешь ты правду про себя… да и все ее знают…
Пепел. Погоди, не каркай! Пусть он мне скажет… Слушай, старик: Бог есть?
Лука молчит, улыбаясь.
Бубнов. Люди все живут… как щепки по реке плывут… строят дом… а щепки – прочь… Пепел. Ну? Есть? Говори…
Лука (негромко). Коли веришь, – есть; не веришь, – нет… Во что веришь, то и есть…
Пепел молча, удивленно и упорно смотрит на старика.
[Василиса, войдя к Пеплу в комнату, подговаривает его убить Костылева, чтобы освободить ее, обещает посватать за него Наташу, которую она из ревности и мести постоянно бьет. Когда приходит Костылев, Пепел прогоняет его и хватает за шиворот. Но неожиданно на печи раздается громкая возня и воющее позевывание. Это был Лука, который своим появлением останавливает Пепла. Он советует Пеплу расстаться с Василисой и уехать с Наташей или одному. Умирает Анна, и Лука произносит поминальную молитву. Появляется Актер, который хочет прочитать Луке ранее забытые стихи Беранже о важности «сна золотого» в отсутствии «правды святой». Он говорит Наташе, что собирается искать город с «лечебницей для организмов». Заговариваясь, он вспоминает свой сценический псевдоним Сверчков-Заволжский, реплики из «Гамлета» и «Короля Лира». Появляются пьяные Татарин, Кривой Зоб и Клещ, затем Актер. Клещ признается, что у него нет денег на похороны. Говоря о присутствии мертвой Анны, Актер путает стихи Пушкина и Беранже.]
Бубнов (сонным голосом). Ложись, ребята, не шуми… ночью – спать надо!
Актер. Да… здесь – ага! Мертвец… «Наши сети притащили мертвеца»… стихотворение… Б-беранжера!
Сатин (кричит). Мертвецы – не слышат! Мертвецы не чувствуют… Кричи… реви… мертвецы не слышат!..
В двери является Лука.
Настя (закрыв глаза и качая головой в такт словам, певуче рассказывает). Вот приходит он ночью в сад, в беседку, как мы уговорились… а уж я его давно жду и дрожу от страха и горя. Он тоже дрожит весь и – белый как мел, а в руках у него левор-верт…
Наташа (грызет семечки). Ишь! Видно, правду говорят, что студенты – отчаянные…
Настя. И говорит он мне страшным голосом: «Драгоценная моя любовь…»
Бубнов. Хо-хо! Драгоценная?
Барон. Погоди! Не любо – не слушай, а врать не мешай… Дальше!
Настя. «Ненаглядная, говорит, моя любовь! Родители, говорит, согласия своего не дают, чтобы я венчался с тобой… и грозят меня навеки проклясть за любовь к тебе. Ну и должен, говорит, я от этого лишить себя жизни…» А леворверт у него – агромадный и заряжен десятью пулями… «Прощай, говорит, любезная подруга моего сердца! – решился я бесповоротно… жить без тебя – никак не могу». И отвечала я ему: «Незабвенный друг мой… Рауль…»
Бубнов (удивленный). Чего-о? Как? Краул?
Барон (хохочет). Настька! Да ведь… ведь прошлый раз – Гастон был!
Настя (вскакивая). Молчите… несчастные! Ах… бродячие собаки! Разве… разве вы можете понимать… любовь? Настоящую любовь? А у меня – была она… настоящая! (Барону.) Ты! Ничтожный!.. Образованный ты человек… говоришь – лежа кофей пил…
Лука. А вы – погоди-ите! Вы – не мешайте! Уважьте человеку… не в слове – дело, а – почему слово говорится? – вот в чем дело! Рассказывай, девушка, ничего! <…> Уйдем, милая! ничего… не сердись! Я – знаю… Я – верю! Твоя правда, а не ихняя… Коли ты веришь, была у тебя настоящая любовь… значит – была она! Была! А на него – не сердись, на сожителя-то… Он… может, и впрямь из зависти смеется… у него, может, вовсе не было настоящего-то… ничего не было! Пойдем-ка!..
[Ночлежники говорят о любви к «вранью» и о Луке, который, подойдя, переводит разговор на милосердие и добро.]
Наташа. Добрый ты, дедушка… Отчего ты – такой добрый? Лука. Добрый, говоришь? Ну… и ладно, коли так… да!
За красной стеной тихо звучит гармоника и песня.
Надо, девушка, кому-нибудь и добрым быть… жалеть людей надо! Христос-от всех жалел и нам так велел… Я те скажу – вовремя человека пожалеть… хорошо бывает! <…>
[В подтверждение своей жизненной позиции он рассказывает историю о том, как жалостью спас от преступления двух грабителей, и аллегорическую историю о человеке, который верил в «праведную землю». Узнав, что ее не существует, он отчаялся и покончил с собой. Символ «праведной земли» формирует философский подтекст пьесы, противопоставляясь символическому топосу «дна». Лука собирается идти на Украину, «в хохлы», где открыли «новую веру».]
Пепел. Куда теперь?
Лука. В хохлы… Слыхал я – открыли там новую веру… поглядеть надо… да!.. Всё ищут люди, всё хотят – как лучше… Дай им, господи, терпенья!
Пепел. Как думаешь… найдут?
Лука. Люди-то? Они – найдут! Кто ищет – найдет… Кто крепко хочет – найдет!
Наташа. Кабы нашли что-нибудь… придумали бы получше что…
Лука. Они – придумают! Помогать только надо им, девонька… уважать надо…
[Вдохновленный словами Луки, Пепел снова предлагает Наташе ехать вместе с ним в Сибирь, чтобы начать другую жизнь. Появляются Костылев с Василисой, которые провоцируют Пепла на конфликт. Костылев задевает Луку, называя беспаспортным бродягой. Лука собирается ночью уйти из ночлежки. Бубнов и Сатин вспоминают о прошлом, объясняя, как оказались в ночлежке. Бубнов ушел из дома, спасаясь от задуманного убийства. А Сатин за убийство «подлеца» попал в тюрьму. В квартире Костылевых происходит ссора Василисы и Наташи, на которую опрокинули кипящий самовар. Появляется Пепел, и Василиса и Костылев натравливают на него ночлежников и Медведева. В гневе Пепел бьет Костылева, который, упав, неожиданно для все умирает.]
Шум на сцене гаснет, как огонь костра, заливаемый водою. Раздаются отдельные возгласы вполголоса «Неужто?», «Вот те раз!», «Ну-у?», «Уйдем-ка, брат!», «Ах, черт!», «Теперь – держись!», «Айда прочь, покуда полиции нет!» Толпа становится меньше. Уходят Бубнов, Татарин. Настя и Квашня бросаются к трупу Костылева.
Василиса (поднимаясь с земли, кричит торжествующим голосом). Убили! Мужа моего… вот кто убил! Васька убил! Я – видела! Голубчики – я видела! Что – Вася? Полиция!
Пепел (отходит от Наташи). Пусти… прочь! (Смотрит на старика. Василисе.) Ну? рада? (Трогает труп ногой.) Околел…
старый пес! По-твоему вышло… А… не прихлопнуть ли и тебя? (Бросается на нее.)
Сатин и Кривой Зоб быстро хватают его. Василиса скрывается в проулке.
[Василиса обвиняет Пепла в убийстве мужа. Потрясенная Наташа думает, что Пепел заодно с Василисой.]
Наташа (мечется почти в беспамятстве). Люди добрые… сестра моя и Васька убили! Полиция – слушай… Вот эта, сестра моя, научила… уговорила… своего любовника… вот он, проклятый! – они убили! Берите их… судите… Возьмите и меня… в тюрьму меня! Христа ради… в тюрьму меня!..
Клещ. Д-да… он во время суматохи этой и пропал…
Барон. Исчез от полиции… яко дым от лица огня…
Сатин. Тако исчезают грешники от лица праведных!
Настя. Хороший был старичок!.. А вы… не люди… вы – ржавчина!
Барон (пьет). За ваше здоровье, леди!
Сатин. Любопытный старикан… да! Вот Настёнка – влюбилась в него…
Настя. Ивлюбилась… и полюбила! Верно! Он – все видел… все понимал…
Сатин (смеясь). И вообще… для многих был… как мякиш для беззубых…
Барон (смеясь). Как пластырь для нарывов…
Клещ. Он… жалостливый был… У вас вот… жалости нет.
Сатин. Какая польза тебе, если я тебя пожалею?..
Клещ. Ты – можешь… не то, что пожалеть можешь… ты умеешь не обижать…
Татарин (садится на нарах и качает свою больную руку, как ребенка). Старик хорош был… закон душе имел! Кто закон душа имеет – хорош! Кто закон терял – пропал!..
[Клещ соглашается, говоря, что нужно жить «по Евангелию». Барон называет Луку шарлатаном. Клещ замечает, что Лука «не любил правды». Сатин возражает, осмысляя поведение Луки.]
Сатин (ударяя кулаком по столу). Молчать! Вы – все – скоты! Дубье… молчать о старике! (Спокойнее.) Ты, Барон, – всех хуже!.. Ты – ничего не понимаешь… и – врешь! Старик – не шарлатан! Что такое – правда? Человек – вот правда! Он это понимал… вы – нет! Вы – тупы, как кирпичи… Я – понимаю старика… да! Он врал… но – это из жалости к вам, черт вас возьми! Есть много людей, которые лгут из жалости к ближнему… я – знаю! Я – читал! Красиво, вдохновенно, возбуждающе лгут!.. Есть ложь утешительная, ложь примиряющая… Ложь оправдывает ту тяжесть, которая раздавила руку рабочего… и обвиняет умирающих с голода… Я – знаю ложь! Кто слаб душой… и кто живет чужими соками – тем ложь нужна… одних она поддерживает, другие – прикрываются ею… А кто – сам себе хозяин… кто независим и не жрет чужого – зачем тому ложь? Ложь – религия рабов и хозяев… Правда – бог свободного человека!
Барон. Браво! Прекрасно сказано! Я – согласен! Ты говоришь… как порядочный человек!
Сатин. Почему же иногда шулеру не говорить хорошо, если порядочные люди… говорят, как шулера? Да… я много позабыл, но – еще кое-что знаю! Старик? Он – умница!.. Он… подействовал на меня, как кислота на старую и грязную монету… Выпьем, за его здоровье! Наливай…
[Сатин рассказывает о том, как Лука объяснял ему смысл жизни, утверждая, что человек живет «для лучшего». Барон вспоминает, что их род происходил из Франции и был богат, но Настя назло ему говорит, что ничего этого не было. Барон хочет побить ее, как «мерзавку» и «шлюху», но она его не боится и заявляет, что он живет ей, «как червь яблоком». Настя сообщает, что Наташа вышла из больницы и исчезла. Ночлежники рассуждают, кто кого крепче «усадит», Васька Пепел Василису или она его, и решают, что Василиса «вывернется», а Пепел пойдет на каторгу в Сибирь. Видя, что Татарин пошел молиться, Сатин испытывает философское вдохновение.]
Сатин. Когда я пьян… мне все нравится. Н-да… Он – молится? Прекрасно! Человек может верить и не верить… это его дело! Человек – свободен… он за все платит сам: за веру, за неверие, за любовь, за ум – человек за все платит сам, и потому он – свободен!.. Человек – вот правда! Что такое человек?.. Это не ты, не я, не они… нет! – это ты, я, они, старик, Наполеон, Магомет… в одном! (Очерчивает пальцем в воздухе фигуру человека.) Понимаешь? Это – огромно! В этом – все начала и концы… Всё – в человеке, всё для человека! Существует только человек, все же остальное – дело его рук и его мозга! Чело-век! Это – великолепно! Это звучит… гордо! Че-ло-век! Надо уважать человека! Не жалеть… не унижать его жалостью… уважать надо! Выпьем за человека, Барон! (Встает.) Хорошо это… чувствовать себя человеком!.. Я – арестант, убийца, шулер… ну, да! Когда я иду по улице, люди смотрят на меня как на жулика… и сторонятся и оглядываются… и часто говорят мне – «Мерзавец! Шарлатан! Работай!» Работать? Для чего? Чтобы быть сытым? (Хохочет.) Я всегда презирал людей, которые слишком заботятся о том, чтобы быть сытыми… Не в этом дело, Барон! Не в этом дело! Человек – выше! Человек – выше сытости!..
[Актер просит Татарина помолиться за него, но Татарин предлагает помолиться самому. Актер, выпив водки, выбегает в сени. В ночлежку приходят выпившие Бубнов и Медведев. Входит Алеша. Узнав, что Клещ починил гармонь, он берет ее и начинает петь. Приходит Квашня и, видя пьяного Медведева, ругает его, говоря, что выбрала его в сожители, чтобы он защищал ее. Ночлежники издеваются над Медведевым и подшучивают над Квашней. Сатин шутит, что если бы он пошел к ней в сожители, то через неделю проиграл бы ее в карты. Ночлежники собираются выпить.]
Татарин (улыбаясь). Ну, шайтан Бубна… подноси вина! Пить будим, гулять будим, смерть пришол – помирать будим!
Бубнов. Наливай ему, Сатин! Зоб, садись! Эх, братцы! Много ли человеку надо? Вот я – выпил и – рад! Зоб!.. Затягивай… любимую! Запою… заплачу!..
Кривой Зоб (запевает). Со-олнце всходит и захо-оди-ит…
Бубнов (подхватывая). А-а в тюрьме моей темно-о!
Дверь быстро отворяется.
Барон (стоя на пороге, кричит). Эй… вы! Иди… идите сюда! На пустыре… там… Актер… удавился!
Молчание. Все смотрят на Барона. Из-за его спины появляется Настя и медленно, широко раскрыв глаза, идет к столу.
Сатин (негромко). Эх… испортил песню… дур-рак!
Занавес.
1902
Д.С. Мережковский (1865–1941)
Лука. Мне – все равно! Я и жуликов уважаю, по-моему, ни одна блоха – не плоха: все – черненькие, все – прыгают… так-то. Где тут, милая, приспособиться мне?
Наташа (указывая на дверь в кухню). Туда иди, дедушка…
Лука. Спасибо, девушка! Туда, так туда… Старику – где тепло, там и родина…
[Ночлежники говорят о своей текущей жизни. Наташа советует Клещу быть поласковее с умирающей женой. Пепел говорит, что не боится умирать, восхищается Наташей и удивляется, что она отвергает его, ведь все равно пропадет здесь. Бубнов замечает, что через него она и пропадет. Говорят про Василису. Лука начинает петь, чем раздражает Пепла.]
Лука (в кухне, напевает). Середь но-очи… пу-уть-дорогу не-е видать…
Клещ (уходя в сени). Ишь, воет… тоже…
Пепел. А скушно… чего это скушно мне бывает? Живешь-живешь – все хорошо! И вдруг – точно озябнешь: сделается скушно…
Барон входит.
[Лука с удивлением сообщает, что на кухне плачет Настя, читая книгу.]
Барон. Это – дура…
[От скуки Пепел предлагает Барону за полбутылки водки встать на четвереньки полаять по-собачьи. Барон оскорбляется, но соглашается. Лука говорит, что барона видит в первый раз, да и то «испорченного».]
Лука. Эхе-хе! Погляжу я на вас, братцы, – житье ваше – о-ой!
Бубнов. Такое житье, что как поутру встал, так и за вытье…
Барон. Жили и лучше… да! Я… бывало… проснусь утром и, лежа в постели, кофе пью… кофе! – со сливками… да!
Лука. А всё – люди! Как ни притворяйся, как ни вихляйся, а человеком родился, человеком и помрешь… И всё, гляжу я, умнее люди становятся, всё занятнее… и хоть живут – всё хуже, а хотят – всё лучше… упрямые!
Барон. Ты, старик, кто такой?.. Откуда ты явился?
Лука. Я-то?
Барон. Странник?
Лука. Все мы на земле странники… Говорят, – слыхал я, – что и земля-то наша в небе странница.
Барон (строго). Это так, ну, а – паспорт имеешь? Лука (не сразу). А ты кто, – сыщик?
Пепел (радостно). Ловко, старик! Что, Бароша, и тебе попало?
Бубнов. Н-да, получил барин…
Барон (сконфуженный). Ну, чего там? Я ведь… шучу, старик! У меня, брат, у самого бумаг нет…
[Барон уточняет, что «бумаги» у него есть, но они не годятся.]
Лука. Они, бумажки-то, все такие… все никуда не годятся.
Пепел. Барон! Идем в трактир…
Барон. Готов! Ну, прощай, старик… Шельма ты!
Лука. Всяко бывает, милый…
Пепел (у двери в сени). Ну, идем, что ли! (Уходит.) Барон быстро идет за ним.
[Лука и Бубнов говорят о прошлом Барона. Приходит пьяный Алешка, заявляя о своей внутренней независимости, поддевает вошедшую Василису. Василиса прогоняет Алешку, выговаривает Бубнову за грязь в помещении, спрашивает паспорт у Луки, подходит к двери Пепла, спрашивает про сестру и злится, что не находит ни Наталью, ни Пепла.]
Бубнов. Сколько в ней зверства, в бабе этой!
Лука. Сурьезная бабочка…
Настя. Озвереешь в такой жизни… Привяжи всякого живого человека к такому мужу, как ее…
Бубнов. Ну, она не очень крепко привязана…
Лука. Всегда она так… разрывается?
Бубнов. Всегда… К любовнику, видишь, пришла, а его нет…
Лука. Обидно, значит, стало. Охо-хо! Сколько это разного народа на земле распоряжается… и всякими страхами друг дружку стращает, а все порядка нет в жизни… и чистоты нет…
[Обиженная тем, что ее снова просят заняться уборкой, Настя хочет напиться.]
Лука. С чего же это ты, девица, пить хочешь? Давеча ты плакала, теперь вот говоришь – напьюсь!
Настя (вызывающе). А напьюсь – опять плакать буду… вот и все!
Бубнов. Немного…
Лука. Да от какой причины, скажи? Ведь так, без причины, и прыщ не вскочит…
Настя молчит, качая головой.
Так… Эхе-хе… господа люди! И что с вами будет?.. Ну-ка хоть я помету здесь. Где у вас метла? Бубнов. За дверью, в сенях…
Лука идет в сени.
[Настя говорит о том, что Пепел хочет бросить Василису и сблизиться с Наташей.]
Настя. Надоело мне… Лишняя я здесь…
Бубнов (спокойно). Ты везде лишняя… да и все люди на земле – лишние…
Настя качает головой. Встает, тихо уходит в сени. Медведев входит. За ним – Лука с метлой.
[Медведев интересуется Лукой, возмущается поведением Алешки, который лежит посреди улицы и играет на гармони; расспрашивает об отношениях Пепла и Василисы, заговаривает с Квашней, намекая, что хочет жениться на ней. Лука приводит Анну, которая совсем обессилела. Медведев говорит, что нужен «надзор», а то умрет, и «канитель из этого будет». Лука льстит Медведеву называя его «господин ундер» и отмечая геройскую «видимость».]
В сенях шум и топот. Доносятся глухие крики. <…>
Костылев (распахивая дверь, кричит).
Абрам! Иди… Василиса Наташку… убивает… иди!
Квашня, Медведев, Бубнов бросаются в сени. Лука, качая головой,
смотрит вслед им.
Анна. О господи… Наташенька бедная!
Лука. Кто дерется там?
Анна. Хозяйки… сестры…
Лука (подходя к Анне). Чего делят?
Анна. Так они… сытые обе… здоровые…
Лука. Тебя как звать-то?
Анна. Анной… Гляжу я на тебя… на отца ты похож моего… на батюшку… такой же ласковый… мягкий…
Лука. Мяли много, оттого и мягок… (Смеется дребезжащим смехом.)
АКТ ВТОРОЙ
Та же обстановка. Вечер. На нарах около печи Сатин, Барон, Кривой Зоб и Татарин играют в карты. Клещ и Актер наблюдают за игрой. Бубнов на своих нарах играет в шашки с Медведевым. Лука сидит на табурете у постели Анны. Ночлежка освещена двумя лампами, одна висит на стене около играющих в карты, другая – на нарах Бубнова.[Лука утешает ночлежников. Анне он говорит об успокоении в загробном мире, о милости Божьей. Актеру Лука советует лечиться от алкоголизма, потому что признали, что «пьяница – тоже человек», но не говорит, в каком городе есть такая бесплатная больница, советуя пока воздержаться и потерпеть. Пепел угрожает Медведеву в случае ареста привлечь к делу и Костылевых и самого полицейского. Лука советует Пеплу начать новую жизнь в Сибири. Удивляясь словам странника, вор задает прямой вопрос о существовании Бога.]
Пепел. Во всем… Там у тебя хорошо, здесь хорошо… ведь – врешь! На что?
Лука. А ты мне – поверь, да поди сам погляди… Спасибо скажешь… Чего ты тут трешься? И… чего тебе правда больно нужна… подумай-ка! Она, правда-то, может, обух для тебя…
Пепел. Амне все едино! Обух, так обух…
Лука. Да чудак! На что самому себя убивать?
Бубнов. И чего вы оба мелете? Не пойму… Какой тебе, Васька, правды надо? И зачем? Знаешь ты правду про себя… да и все ее знают…
Пепел. Погоди, не каркай! Пусть он мне скажет… Слушай, старик: Бог есть?
Лука молчит, улыбаясь.
Бубнов. Люди все живут… как щепки по реке плывут… строят дом… а щепки – прочь… Пепел. Ну? Есть? Говори…
Лука (негромко). Коли веришь, – есть; не веришь, – нет… Во что веришь, то и есть…
Пепел молча, удивленно и упорно смотрит на старика.
[Василиса, войдя к Пеплу в комнату, подговаривает его убить Костылева, чтобы освободить ее, обещает посватать за него Наташу, которую она из ревности и мести постоянно бьет. Когда приходит Костылев, Пепел прогоняет его и хватает за шиворот. Но неожиданно на печи раздается громкая возня и воющее позевывание. Это был Лука, который своим появлением останавливает Пепла. Он советует Пеплу расстаться с Василисой и уехать с Наташей или одному. Умирает Анна, и Лука произносит поминальную молитву. Появляется Актер, который хочет прочитать Луке ранее забытые стихи Беранже о важности «сна золотого» в отсутствии «правды святой». Он говорит Наташе, что собирается искать город с «лечебницей для организмов». Заговариваясь, он вспоминает свой сценический псевдоним Сверчков-Заволжский, реплики из «Гамлета» и «Короля Лира». Появляются пьяные Татарин, Кривой Зоб и Клещ, затем Актер. Клещ признается, что у него нет денег на похороны. Говоря о присутствии мертвой Анны, Актер путает стихи Пушкина и Беранже.]
Бубнов (сонным голосом). Ложись, ребята, не шуми… ночью – спать надо!
Актер. Да… здесь – ага! Мертвец… «Наши сети притащили мертвеца»… стихотворение… Б-беранжера!
Сатин (кричит). Мертвецы – не слышат! Мертвецы не чувствуют… Кричи… реви… мертвецы не слышат!..
В двери является Лука.
АКТ ТРЕТИЙ
«Пустырь» – засоренное разным хламом и заросшее бурьяном дворовое место. В глубине его – высокий кирпичный брандмауер. Он закрывает небо. Около него – кусты бузины. Направо – темная, бревенчатая стена какой-то надворной постройки: сарая или конюшни. А налево – серая, покрытая остатками штукатурки стена того дома, в котором помещается ночлежка Костылевых. Она стоит наискось, так что ее задний угол выходит почти на средину пустыря. Между ею и красной стеной – узкий проход. В серой стене два окна: одно – в уровень с землей, другое – аршина на два выше и ближе к брандмауеру. У этой стены лежат розвальни кверху полозьями и обрубок бревна, длиною аршина в четыре. Направо у стены – куча старых досок, брусьев. Вечер, заходит солнце, освещая брандмауер красноватым светом. Ранняя весна, недавно стаял снег. Черные сучья бузины еще без почек. На бревне сидят рядом Наташа и Настя. На дровнях – Лука и Барон. Клещ лежит на куче дерева у правой стены. В окне у земли – рожа Бубнова.Настя (закрыв глаза и качая головой в такт словам, певуче рассказывает). Вот приходит он ночью в сад, в беседку, как мы уговорились… а уж я его давно жду и дрожу от страха и горя. Он тоже дрожит весь и – белый как мел, а в руках у него левор-верт…
Наташа (грызет семечки). Ишь! Видно, правду говорят, что студенты – отчаянные…
Настя. И говорит он мне страшным голосом: «Драгоценная моя любовь…»
Бубнов. Хо-хо! Драгоценная?
Барон. Погоди! Не любо – не слушай, а врать не мешай… Дальше!
Настя. «Ненаглядная, говорит, моя любовь! Родители, говорит, согласия своего не дают, чтобы я венчался с тобой… и грозят меня навеки проклясть за любовь к тебе. Ну и должен, говорит, я от этого лишить себя жизни…» А леворверт у него – агромадный и заряжен десятью пулями… «Прощай, говорит, любезная подруга моего сердца! – решился я бесповоротно… жить без тебя – никак не могу». И отвечала я ему: «Незабвенный друг мой… Рауль…»
Бубнов (удивленный). Чего-о? Как? Краул?
Барон (хохочет). Настька! Да ведь… ведь прошлый раз – Гастон был!
Настя (вскакивая). Молчите… несчастные! Ах… бродячие собаки! Разве… разве вы можете понимать… любовь? Настоящую любовь? А у меня – была она… настоящая! (Барону.) Ты! Ничтожный!.. Образованный ты человек… говоришь – лежа кофей пил…
Лука. А вы – погоди-ите! Вы – не мешайте! Уважьте человеку… не в слове – дело, а – почему слово говорится? – вот в чем дело! Рассказывай, девушка, ничего! <…> Уйдем, милая! ничего… не сердись! Я – знаю… Я – верю! Твоя правда, а не ихняя… Коли ты веришь, была у тебя настоящая любовь… значит – была она! Была! А на него – не сердись, на сожителя-то… Он… может, и впрямь из зависти смеется… у него, может, вовсе не было настоящего-то… ничего не было! Пойдем-ка!..
[Ночлежники говорят о любви к «вранью» и о Луке, который, подойдя, переводит разговор на милосердие и добро.]
Наташа. Добрый ты, дедушка… Отчего ты – такой добрый? Лука. Добрый, говоришь? Ну… и ладно, коли так… да!
За красной стеной тихо звучит гармоника и песня.
Надо, девушка, кому-нибудь и добрым быть… жалеть людей надо! Христос-от всех жалел и нам так велел… Я те скажу – вовремя человека пожалеть… хорошо бывает! <…>
[В подтверждение своей жизненной позиции он рассказывает историю о том, как жалостью спас от преступления двух грабителей, и аллегорическую историю о человеке, который верил в «праведную землю». Узнав, что ее не существует, он отчаялся и покончил с собой. Символ «праведной земли» формирует философский подтекст пьесы, противопоставляясь символическому топосу «дна». Лука собирается идти на Украину, «в хохлы», где открыли «новую веру».]
Пепел. Куда теперь?
Лука. В хохлы… Слыхал я – открыли там новую веру… поглядеть надо… да!.. Всё ищут люди, всё хотят – как лучше… Дай им, господи, терпенья!
Пепел. Как думаешь… найдут?
Лука. Люди-то? Они – найдут! Кто ищет – найдет… Кто крепко хочет – найдет!
Наташа. Кабы нашли что-нибудь… придумали бы получше что…
Лука. Они – придумают! Помогать только надо им, девонька… уважать надо…
[Вдохновленный словами Луки, Пепел снова предлагает Наташе ехать вместе с ним в Сибирь, чтобы начать другую жизнь. Появляются Костылев с Василисой, которые провоцируют Пепла на конфликт. Костылев задевает Луку, называя беспаспортным бродягой. Лука собирается ночью уйти из ночлежки. Бубнов и Сатин вспоминают о прошлом, объясняя, как оказались в ночлежке. Бубнов ушел из дома, спасаясь от задуманного убийства. А Сатин за убийство «подлеца» попал в тюрьму. В квартире Костылевых происходит ссора Василисы и Наташи, на которую опрокинули кипящий самовар. Появляется Пепел, и Василиса и Костылев натравливают на него ночлежников и Медведева. В гневе Пепел бьет Костылева, который, упав, неожиданно для все умирает.]
Шум на сцене гаснет, как огонь костра, заливаемый водою. Раздаются отдельные возгласы вполголоса «Неужто?», «Вот те раз!», «Ну-у?», «Уйдем-ка, брат!», «Ах, черт!», «Теперь – держись!», «Айда прочь, покуда полиции нет!» Толпа становится меньше. Уходят Бубнов, Татарин. Настя и Квашня бросаются к трупу Костылева.
Василиса (поднимаясь с земли, кричит торжествующим голосом). Убили! Мужа моего… вот кто убил! Васька убил! Я – видела! Голубчики – я видела! Что – Вася? Полиция!
Пепел (отходит от Наташи). Пусти… прочь! (Смотрит на старика. Василисе.) Ну? рада? (Трогает труп ногой.) Околел…
старый пес! По-твоему вышло… А… не прихлопнуть ли и тебя? (Бросается на нее.)
Сатин и Кривой Зоб быстро хватают его. Василиса скрывается в проулке.
[Василиса обвиняет Пепла в убийстве мужа. Потрясенная Наташа думает, что Пепел заодно с Василисой.]
Наташа (мечется почти в беспамятстве). Люди добрые… сестра моя и Васька убили! Полиция – слушай… Вот эта, сестра моя, научила… уговорила… своего любовника… вот он, проклятый! – они убили! Берите их… судите… Возьмите и меня… в тюрьму меня! Христа ради… в тюрьму меня!..
АКТ ЧЕТВЕРТЫЙ
Обстановка первого акта. Но комнаты Пепла – нет, переборки сломаны. И на месте, где сидел Клещ, – нет наковальни. В углу, где была комната Пепла, лежит Татарин, возится и стонет изредка. За столом сидит Клещ; он чинит гармонию, порою пробуя лады. На другом конце стола – Сатин, Барон и Настя. Пред ними бутылка водки, три бутылки пива, большой ломоть черного хлеба. На печи возится и кашляет Актер. Ночь. Сцена освещена лампой, стоящей посреди стола. На дворе – ветер.Клещ. Д-да… он во время суматохи этой и пропал…
Барон. Исчез от полиции… яко дым от лица огня…
Сатин. Тако исчезают грешники от лица праведных!
Настя. Хороший был старичок!.. А вы… не люди… вы – ржавчина!
Барон (пьет). За ваше здоровье, леди!
Сатин. Любопытный старикан… да! Вот Настёнка – влюбилась в него…
Настя. Ивлюбилась… и полюбила! Верно! Он – все видел… все понимал…
Сатин (смеясь). И вообще… для многих был… как мякиш для беззубых…
Барон (смеясь). Как пластырь для нарывов…
Клещ. Он… жалостливый был… У вас вот… жалости нет.
Сатин. Какая польза тебе, если я тебя пожалею?..
Клещ. Ты – можешь… не то, что пожалеть можешь… ты умеешь не обижать…
Татарин (садится на нарах и качает свою больную руку, как ребенка). Старик хорош был… закон душе имел! Кто закон душа имеет – хорош! Кто закон терял – пропал!..
[Клещ соглашается, говоря, что нужно жить «по Евангелию». Барон называет Луку шарлатаном. Клещ замечает, что Лука «не любил правды». Сатин возражает, осмысляя поведение Луки.]
Сатин (ударяя кулаком по столу). Молчать! Вы – все – скоты! Дубье… молчать о старике! (Спокойнее.) Ты, Барон, – всех хуже!.. Ты – ничего не понимаешь… и – врешь! Старик – не шарлатан! Что такое – правда? Человек – вот правда! Он это понимал… вы – нет! Вы – тупы, как кирпичи… Я – понимаю старика… да! Он врал… но – это из жалости к вам, черт вас возьми! Есть много людей, которые лгут из жалости к ближнему… я – знаю! Я – читал! Красиво, вдохновенно, возбуждающе лгут!.. Есть ложь утешительная, ложь примиряющая… Ложь оправдывает ту тяжесть, которая раздавила руку рабочего… и обвиняет умирающих с голода… Я – знаю ложь! Кто слаб душой… и кто живет чужими соками – тем ложь нужна… одних она поддерживает, другие – прикрываются ею… А кто – сам себе хозяин… кто независим и не жрет чужого – зачем тому ложь? Ложь – религия рабов и хозяев… Правда – бог свободного человека!
Барон. Браво! Прекрасно сказано! Я – согласен! Ты говоришь… как порядочный человек!
Сатин. Почему же иногда шулеру не говорить хорошо, если порядочные люди… говорят, как шулера? Да… я много позабыл, но – еще кое-что знаю! Старик? Он – умница!.. Он… подействовал на меня, как кислота на старую и грязную монету… Выпьем, за его здоровье! Наливай…
[Сатин рассказывает о том, как Лука объяснял ему смысл жизни, утверждая, что человек живет «для лучшего». Барон вспоминает, что их род происходил из Франции и был богат, но Настя назло ему говорит, что ничего этого не было. Барон хочет побить ее, как «мерзавку» и «шлюху», но она его не боится и заявляет, что он живет ей, «как червь яблоком». Настя сообщает, что Наташа вышла из больницы и исчезла. Ночлежники рассуждают, кто кого крепче «усадит», Васька Пепел Василису или она его, и решают, что Василиса «вывернется», а Пепел пойдет на каторгу в Сибирь. Видя, что Татарин пошел молиться, Сатин испытывает философское вдохновение.]
Сатин. Когда я пьян… мне все нравится. Н-да… Он – молится? Прекрасно! Человек может верить и не верить… это его дело! Человек – свободен… он за все платит сам: за веру, за неверие, за любовь, за ум – человек за все платит сам, и потому он – свободен!.. Человек – вот правда! Что такое человек?.. Это не ты, не я, не они… нет! – это ты, я, они, старик, Наполеон, Магомет… в одном! (Очерчивает пальцем в воздухе фигуру человека.) Понимаешь? Это – огромно! В этом – все начала и концы… Всё – в человеке, всё для человека! Существует только человек, все же остальное – дело его рук и его мозга! Чело-век! Это – великолепно! Это звучит… гордо! Че-ло-век! Надо уважать человека! Не жалеть… не унижать его жалостью… уважать надо! Выпьем за человека, Барон! (Встает.) Хорошо это… чувствовать себя человеком!.. Я – арестант, убийца, шулер… ну, да! Когда я иду по улице, люди смотрят на меня как на жулика… и сторонятся и оглядываются… и часто говорят мне – «Мерзавец! Шарлатан! Работай!» Работать? Для чего? Чтобы быть сытым? (Хохочет.) Я всегда презирал людей, которые слишком заботятся о том, чтобы быть сытыми… Не в этом дело, Барон! Не в этом дело! Человек – выше! Человек – выше сытости!..
[Актер просит Татарина помолиться за него, но Татарин предлагает помолиться самому. Актер, выпив водки, выбегает в сени. В ночлежку приходят выпившие Бубнов и Медведев. Входит Алеша. Узнав, что Клещ починил гармонь, он берет ее и начинает петь. Приходит Квашня и, видя пьяного Медведева, ругает его, говоря, что выбрала его в сожители, чтобы он защищал ее. Ночлежники издеваются над Медведевым и подшучивают над Квашней. Сатин шутит, что если бы он пошел к ней в сожители, то через неделю проиграл бы ее в карты. Ночлежники собираются выпить.]
Татарин (улыбаясь). Ну, шайтан Бубна… подноси вина! Пить будим, гулять будим, смерть пришол – помирать будим!
Бубнов. Наливай ему, Сатин! Зоб, садись! Эх, братцы! Много ли человеку надо? Вот я – выпил и – рад! Зоб!.. Затягивай… любимую! Запою… заплачу!..
Кривой Зоб (запевает). Со-олнце всходит и захо-оди-ит…
Бубнов (подхватывая). А-а в тюрьме моей темно-о!
Дверь быстро отворяется.
Барон (стоя на пороге, кричит). Эй… вы! Иди… идите сюда! На пустыре… там… Актер… удавился!
Молчание. Все смотрят на Барона. Из-за его спины появляется Настя и медленно, широко раскрыв глаза, идет к столу.
Сатин (негромко). Эх… испортил песню… дур-рак!
Занавес.
1902
Д.С. Мережковский (1865–1941)
«Если собрать книги, написанные Мережковским, можно сложить из них книжную башенку. О, конечно, эта башенка меньше Эйфелевой: она с удобством уместилась бы на чайном подносе. Но если анализировать содержание каждой из написанных книг, это содержание оказалось бы столь значительным, что могли бы мы сравнивать его, несомненно, разве только с большой башней. Вместе с тем нас поразила бы одна особенность каждой из сложенных воедино книг: каждая опирается на другую, все же они созданы друг для друга, все они образуют связное целое. Между тем: Мережковский – романист, Мережковский – критик, Мережковский – поэт, Мережковский – историк культуры, Мережковский – мистик, Мережковский – драматург, Мережковский – …»[9], – так в 1910 году написал о Мережковском Андрей Белый, сумев в нескольких строках обрисовать точнейший портрет одной из самых значительных творческих фигур русской литературы рубежа веков.
Многосторонний гений Мережковского проявился уже в ранние годы его жизни. Так, лет в тринадцать он начал писать стихи, подражая «Бахчисарайскому фонтану» А.С. Пушкина. К этому же возрасту относится и первая критическая статья писателя: классное сочинение «Слово о полку Игореве», за которое Мережковский получил отличную отметку и испытал авторскую гордость настолько необыкновенную, что подобной силы чувства уже не испытал никогда. По завершении гимназии Мережковский увлекся творчеством Мольера и организовал «мольеровский кружок».
Первая публикация стихотворения Мережковского относится к 1881 году, когда в сборнике «Отклик» было опубликовано его стихотворение «Нарцисс». С 1885 года Мережковский печатался в журнале «Северный вестник». Особо следует отметить его посвященную начинающему А.П. Чехову статью «Старый вопрос по поводу нового таланта» (1888). В этом же году выходит первая книга его стихотворений «Стихотворения (1883–1887)». Благодаря книге «Символы: Песни и поэмы» (1892), термин «символ» приобрел новое значение, важнейшее для дальнейшего развития русской литературы. В 1897 году вышел принесший Мережковскому известность сборник «Вечные спутники: Портреты из всемирной литературы». В этот период в течение двенадцати лет Мережковский работает над трилогией «Христос и Антихрист», в которую вошли романы «Смерть богов. Юлиан Отступник» (1895) (на основе этого романа Мережковский впоследствии написал трагедию), «Воскресшие боги. Леонардо да Винчи» (1900), «Петр и Алексей» (1904). В 1900–1902 годах в печать выходит литературно-критическая работа Мережковского «Л. Толстой и Достоевский», в 1906 году – «Гоголь и черт», «Грядущий Хам». В 1908 году вышла драма Мережковского «Павел I», которая сразу же была конфискована. Через четыре года Мережковского судили за это произведение, поставив в качестве обвинения неуважение к верховной власти. С этого же года публикуется вторая трилогия Мережковского «Царство зла», в которую вошли следующие произведения: драма «Павел I», роман «Александр I» (1911–1912), «14 декабря» (1918). Трилогия посвящена судьбе России, русской интеллигенции, сделавшей все для свершения революции и пострадавшей от нее. Это далеко не полный перечень работ.
Внимание исследователей творчества Мережковского привлекают его эпические и публицистические работы, на первый план выдвигается Мережковский – мистик, Мережковский – религиозный философ. Между тем его драматургическое творчество незаслуженно остается в тени: драматический этюд «Митридан и Натан», комедия в 2-х действиях «Осень», фантастическая драма «Сильвио», драматические сцены в 4-х действиях «Гроза прошла», драма «Павел I», пьесы «Романтики», «Будет радость», трагедия в 5-ти действиях «Юлиан Отступник («Смерть богов»)», трагедия в 5-ти действиях «Царевич Алексей», драма в 4-х действиях «Маков цвет», а также киносценарии «Данте», «Борис Годунов» и др.
Лирик, романист, критик, религиозный философ, публицист, драматург. В каждой области творчества Мережковским созданы необыкновенной силы и значения работы, но при этом он остается одной из самых загадочных фигур русской культуры. В этом смысле примечателен рассказ В. Розанова: «Года три назад, на видном месте газет печаталось о трагическом происшествии, имевшем место в Петербурге. Англичанин со средствами и образованием, но не знавший русского языка, потерял адрес своей квартиры и в то же время не помнил направления улиц, по которым мог бы вернуться домой. Он заблудился в городе, проплутал до ночи; и как было чрезвычайно студеное время, то замерз, к жалости и удивлению газет, публики, родины и родных.
Судьба этого англичанина на стогнах Петербурга чрезвычайно напоминает судьбу тоже замерзающего, и на стогнах того же города, Д.С. Мережковского»[10].
Многосторонний гений Мережковского проявился уже в ранние годы его жизни. Так, лет в тринадцать он начал писать стихи, подражая «Бахчисарайскому фонтану» А.С. Пушкина. К этому же возрасту относится и первая критическая статья писателя: классное сочинение «Слово о полку Игореве», за которое Мережковский получил отличную отметку и испытал авторскую гордость настолько необыкновенную, что подобной силы чувства уже не испытал никогда. По завершении гимназии Мережковский увлекся творчеством Мольера и организовал «мольеровский кружок».
Первая публикация стихотворения Мережковского относится к 1881 году, когда в сборнике «Отклик» было опубликовано его стихотворение «Нарцисс». С 1885 года Мережковский печатался в журнале «Северный вестник». Особо следует отметить его посвященную начинающему А.П. Чехову статью «Старый вопрос по поводу нового таланта» (1888). В этом же году выходит первая книга его стихотворений «Стихотворения (1883–1887)». Благодаря книге «Символы: Песни и поэмы» (1892), термин «символ» приобрел новое значение, важнейшее для дальнейшего развития русской литературы. В 1897 году вышел принесший Мережковскому известность сборник «Вечные спутники: Портреты из всемирной литературы». В этот период в течение двенадцати лет Мережковский работает над трилогией «Христос и Антихрист», в которую вошли романы «Смерть богов. Юлиан Отступник» (1895) (на основе этого романа Мережковский впоследствии написал трагедию), «Воскресшие боги. Леонардо да Винчи» (1900), «Петр и Алексей» (1904). В 1900–1902 годах в печать выходит литературно-критическая работа Мережковского «Л. Толстой и Достоевский», в 1906 году – «Гоголь и черт», «Грядущий Хам». В 1908 году вышла драма Мережковского «Павел I», которая сразу же была конфискована. Через четыре года Мережковского судили за это произведение, поставив в качестве обвинения неуважение к верховной власти. С этого же года публикуется вторая трилогия Мережковского «Царство зла», в которую вошли следующие произведения: драма «Павел I», роман «Александр I» (1911–1912), «14 декабря» (1918). Трилогия посвящена судьбе России, русской интеллигенции, сделавшей все для свершения революции и пострадавшей от нее. Это далеко не полный перечень работ.
Внимание исследователей творчества Мережковского привлекают его эпические и публицистические работы, на первый план выдвигается Мережковский – мистик, Мережковский – религиозный философ. Между тем его драматургическое творчество незаслуженно остается в тени: драматический этюд «Митридан и Натан», комедия в 2-х действиях «Осень», фантастическая драма «Сильвио», драматические сцены в 4-х действиях «Гроза прошла», драма «Павел I», пьесы «Романтики», «Будет радость», трагедия в 5-ти действиях «Юлиан Отступник («Смерть богов»)», трагедия в 5-ти действиях «Царевич Алексей», драма в 4-х действиях «Маков цвет», а также киносценарии «Данте», «Борис Годунов» и др.
Лирик, романист, критик, религиозный философ, публицист, драматург. В каждой области творчества Мережковским созданы необыкновенной силы и значения работы, но при этом он остается одной из самых загадочных фигур русской культуры. В этом смысле примечателен рассказ В. Розанова: «Года три назад, на видном месте газет печаталось о трагическом происшествии, имевшем место в Петербурге. Англичанин со средствами и образованием, но не знавший русского языка, потерял адрес своей квартиры и в то же время не помнил направления улиц, по которым мог бы вернуться домой. Он заблудился в городе, проплутал до ночи; и как было чрезвычайно студеное время, то замерз, к жалости и удивлению газет, публики, родины и родных.
Судьба этого англичанина на стогнах Петербурга чрезвычайно напоминает судьбу тоже замерзающего, и на стогнах того же города, Д.С. Мережковского»[10].