Важным направлением анализа политического лидерства является его рассмотрение в контексте макросоциальных процессов в обществе.
Такие крупные ученые, как А. Камю, Э. Фромм, К. Ясперс, в своих трудах особое внимание уделяли философскому осмыслению политического лидерства. К. Ясперс, например, представлял явление политического лидерства как выражение обобщенной воли, реализацию которой в историческом процессе он назвал «устойчивой тенденцией неуклонности»[64].
Г. Плеханов в свое время так определял роль личности в общественном развитии: «…Личности, благодаря особенностям своего характера, могут влиять на судьбу общества. Иногда влияние бывает даже значительное, но как сама возможность подобного влияния, так и размеры его определяются организацией общества, соотношением его сил. Характер личности является “фактором” общественного развития лишь там, лишь тогда и постольку, когда и поскольку ей позволяют это общественные отношения»[65].
Здесь следует отметить, что объяснение политического лидерства с точки зрения приоритетности воздействия комплекса только лишь объективных причин также не лишено крайностей. В данном случае игнорируется психология личности лидера, а политическое лидерство считается возможным лишь в случае возникновения каких-то крупных социальных конфликтов. Чаще всего это происходит тогда, когда «…история общества представляется как поле приложения надындивидуальных безличностных сил, неизменных законов развития общественных организмов, сводящих роль человеческих индивидуумов и факторы субъективного целеполагания к нулю»[66].
Нечто среднее между крайними вариантами в исследованиях политического лидерства воплощает в себе позиция Бертрана Рассела[67], который, выделяя стремление лидера к власти (независимо от движущих мотивов – личных или общественных) в качестве основной детерминанты, не снимает проблему роли исторических условий в появлении политического лидера. Но взаимодействие личностных качеств и социальной детерминанты неоднозначно. По Расселу, возможен вариант, когда сама личность использует исторические обстоятельства, чтобы стать лидером; возможна и ситуация, когда человек обретает статус лидера без наличия исторических условий; исключается лишь лидерство без стремления человека к власти.
На наш взгляд, представителю культурологического подхода Р. Такеру удается избежать абсолютизации какой-либо из сторон лидерства при рассмотрении данной проблемы. Он, в частности, отмечал, что «культура в целом, как сумма определенных привычек, относительно постоянна, но может изменяться под воздействием тех или иных причин. Ускорить эти изменения могут движения лидерства, когда в таковых возникает потребность общества».[68] В работе «Политика как лидерство»[69], рассматривая политическое лидерство в контексте изменений в политической культуре общества, он подчеркивает, что потребность в лидерстве возникает тогда, когда обстоятельства обретают значимость для целых групп людей. В малых группах, как правило, лидерство неформальное, а в больших, наоборот, обычно присутствуют формальные структуры лидерства. Р. Такер отмечает: «…В какой-то проблемной ситуации, в другой работе, когда официальное лидерство не предлагает своих оценок и мер, это делает кто-либо другой из граждан»[70].
Говоря о научной эффективности такого подхода, социолог Дж. Бернс отмечал, что «исследователь политического лидерства не может удовлетвориться анализом или культуры, или только личности как абстрактных сущностей, а должен изучать их взаимодействие»[71].
Таким образом, практически на всех уровнях теоретического осмысления феномена политического лидерства неотъемлемым условием его эффективного изучения является рассмотрение как личностного, так и институционального аспекта в их взаимодействии.
В современном понимании политическое лидерство – это политический феномен, представляющий собой один из субъектов осуществления властных функций в государстве и обществе.
Поскольку политика – всегда организованный процесс социальной деятельности и отношений, она объективно требует наличия авторитета, олицетворяющего коллективную волю и осознанный общий интерес. Авторитета не только властного, предполагающего возможность принуждения членов сообщества, но и основанного на добровольном признании влияния того, кто обладает, по сравнению с другими, преимуществом в знании, в понимании общего интереса, в опыте, организованности и т. д.
Наконец, если политика суть руководство людьми, если она включает определение коллективных целей и мобилизацию ресурсов и принятие решений, необходимых для достижения намеченных целей, то естественна необходимость ядра политической деятельности, в котором воплощается способность субъекта интегрировать интересы и волю сообщества и направлять их в общее русло во имя реализации желаемых целей. Таким ядром выступает политический лидер. Им могут быть как отдельные политические деятели, так и организации: партии, государственные институты (глава государства, правительства), общественные организации, элиты.
Вышеупомянутый американский ученый Р. Такер, выделял три основные функции политического лидерства – диагностическую, директивную и мобилизационную. Их он рассматривает как универсальную модель функций политического лидерства.
Диагностическая функция предполагает своевременную оценку ситуации, определение наиболее важных проблем, выделение негативных тенденций и установление путей их преодоления. «Диагноз» ситуации лидер ставит на основе информации, полученной от советников и помощников.
Директивная функция означает выработку линии поведения группы, принятие решений для изменения ситуации и выбор момента начала действий.
Наконец, мобилизационная функция – это конкретные действия по достижению поставленной цели, вовлечение в эту деятельность индивидов, социальных групп, слоев[72].
В конкретных обществах функции лидеров зависят от уровня культуры населения, типа политического режима, состояния экономики, наконец, от индивидуальных качеств самих лидеров. В граждански зрелых обществах возможности доступа к лидирующим позициям политиков-дилетантов и популистов существенно ниже, чем в традиционных и переходных обществах.
Объективно обусловленный феномен политического лидерства таит и определенную опасность. Завышенная оценка функций и роли политических руководителей нередко принимает форму культа. Культ наиболее характерен для тоталитарных государств, но его элементы проявлялись и в странах демократических, как это имело место во Франции во время президентства де Голля.
Культ политических руководителей – неотъемлемый элемент сакрализации власти. По своей сути он сродни языческому идолопоклонству, особенно в таких его атрибутах, как памятники, мавзолеи, мемориальные комплексы, религиозные ритуалы. В тоталитарных государствах идейные истоки культа личности лежат в претензии идеологий на монопольное обладание истиной. Лидеры, олицетворяющие эти «единственно верные идеологии», наделяются качествами пророков и ясновидцев.
Благоприятными субъективными предпосылками культа личности являются патриархальная и подданническая политические культуры, которые исходят из веры в «хорошего царя» или руководителя, из принятия жесткой иерархической организации общества. Важнейшей непосредственной причиной культа обычно служит огромная концентрация власти в руках одного человека, тотальная личная зависимость всех нижестоящих не столько от результатов своего труда, сколько от благосклонности руководства.
История показывает, что весьма важные действия лидеров могут идти вразрез с интересами и ожиданиями поддерживающих их социальных слоев именно в условиях «культа личности». Характерные примеры – политика А. Гитлера, И. Сталина, С. Хусейна.
Из вышеизложенных обстоятельств формирования культа личности вытекает необходимость включения в механизм лидерства системы контроля за деятельностью лидера в виде совокупности демократических процедур (выборность, сменяемость, отчетность, создание сдержек и противовесов и пр.).
Таким образом, политическое лидерство национального масштаба может рассматриваться, во-первых, как тип субъекта политической деятельности (субъект-лидер); во-вторых, как отношения между субъектом и объектом деятельности (лидерство-управление); в-третьих, как политический институт – механизм функционирования и реализации лидерства.
Следует выделить ряд устойчивых, ориентированных на будущее тенденций, которые характеризуют политическое лидерство. Среди них:
• зависимость личных властных полномочий политических лидеров от типа политического режима;
• институционализация лидерства, т. е. деятельность политических руководителей осуществляется прежде всего в рамках определенных политических институтов – государства, партий, общественных движений;
• возрастание требований к профессиональным и моральным качествам политических лидеров, обусловленное усложнением характера управленческих задач, и др.
6.2. Типология политического лидерства
Такие крупные ученые, как А. Камю, Э. Фромм, К. Ясперс, в своих трудах особое внимание уделяли философскому осмыслению политического лидерства. К. Ясперс, например, представлял явление политического лидерства как выражение обобщенной воли, реализацию которой в историческом процессе он назвал «устойчивой тенденцией неуклонности»[64].
Г. Плеханов в свое время так определял роль личности в общественном развитии: «…Личности, благодаря особенностям своего характера, могут влиять на судьбу общества. Иногда влияние бывает даже значительное, но как сама возможность подобного влияния, так и размеры его определяются организацией общества, соотношением его сил. Характер личности является “фактором” общественного развития лишь там, лишь тогда и постольку, когда и поскольку ей позволяют это общественные отношения»[65].
Здесь следует отметить, что объяснение политического лидерства с точки зрения приоритетности воздействия комплекса только лишь объективных причин также не лишено крайностей. В данном случае игнорируется психология личности лидера, а политическое лидерство считается возможным лишь в случае возникновения каких-то крупных социальных конфликтов. Чаще всего это происходит тогда, когда «…история общества представляется как поле приложения надындивидуальных безличностных сил, неизменных законов развития общественных организмов, сводящих роль человеческих индивидуумов и факторы субъективного целеполагания к нулю»[66].
Нечто среднее между крайними вариантами в исследованиях политического лидерства воплощает в себе позиция Бертрана Рассела[67], который, выделяя стремление лидера к власти (независимо от движущих мотивов – личных или общественных) в качестве основной детерминанты, не снимает проблему роли исторических условий в появлении политического лидера. Но взаимодействие личностных качеств и социальной детерминанты неоднозначно. По Расселу, возможен вариант, когда сама личность использует исторические обстоятельства, чтобы стать лидером; возможна и ситуация, когда человек обретает статус лидера без наличия исторических условий; исключается лишь лидерство без стремления человека к власти.
На наш взгляд, представителю культурологического подхода Р. Такеру удается избежать абсолютизации какой-либо из сторон лидерства при рассмотрении данной проблемы. Он, в частности, отмечал, что «культура в целом, как сумма определенных привычек, относительно постоянна, но может изменяться под воздействием тех или иных причин. Ускорить эти изменения могут движения лидерства, когда в таковых возникает потребность общества».[68] В работе «Политика как лидерство»[69], рассматривая политическое лидерство в контексте изменений в политической культуре общества, он подчеркивает, что потребность в лидерстве возникает тогда, когда обстоятельства обретают значимость для целых групп людей. В малых группах, как правило, лидерство неформальное, а в больших, наоборот, обычно присутствуют формальные структуры лидерства. Р. Такер отмечает: «…В какой-то проблемной ситуации, в другой работе, когда официальное лидерство не предлагает своих оценок и мер, это делает кто-либо другой из граждан»[70].
Говоря о научной эффективности такого подхода, социолог Дж. Бернс отмечал, что «исследователь политического лидерства не может удовлетвориться анализом или культуры, или только личности как абстрактных сущностей, а должен изучать их взаимодействие»[71].
Таким образом, практически на всех уровнях теоретического осмысления феномена политического лидерства неотъемлемым условием его эффективного изучения является рассмотрение как личностного, так и институционального аспекта в их взаимодействии.
В современном понимании политическое лидерство – это политический феномен, представляющий собой один из субъектов осуществления властных функций в государстве и обществе.
Поскольку политика – всегда организованный процесс социальной деятельности и отношений, она объективно требует наличия авторитета, олицетворяющего коллективную волю и осознанный общий интерес. Авторитета не только властного, предполагающего возможность принуждения членов сообщества, но и основанного на добровольном признании влияния того, кто обладает, по сравнению с другими, преимуществом в знании, в понимании общего интереса, в опыте, организованности и т. д.
Наконец, если политика суть руководство людьми, если она включает определение коллективных целей и мобилизацию ресурсов и принятие решений, необходимых для достижения намеченных целей, то естественна необходимость ядра политической деятельности, в котором воплощается способность субъекта интегрировать интересы и волю сообщества и направлять их в общее русло во имя реализации желаемых целей. Таким ядром выступает политический лидер. Им могут быть как отдельные политические деятели, так и организации: партии, государственные институты (глава государства, правительства), общественные организации, элиты.
Вышеупомянутый американский ученый Р. Такер, выделял три основные функции политического лидерства – диагностическую, директивную и мобилизационную. Их он рассматривает как универсальную модель функций политического лидерства.
Диагностическая функция предполагает своевременную оценку ситуации, определение наиболее важных проблем, выделение негативных тенденций и установление путей их преодоления. «Диагноз» ситуации лидер ставит на основе информации, полученной от советников и помощников.
Директивная функция означает выработку линии поведения группы, принятие решений для изменения ситуации и выбор момента начала действий.
Наконец, мобилизационная функция – это конкретные действия по достижению поставленной цели, вовлечение в эту деятельность индивидов, социальных групп, слоев[72].
В конкретных обществах функции лидеров зависят от уровня культуры населения, типа политического режима, состояния экономики, наконец, от индивидуальных качеств самих лидеров. В граждански зрелых обществах возможности доступа к лидирующим позициям политиков-дилетантов и популистов существенно ниже, чем в традиционных и переходных обществах.
Объективно обусловленный феномен политического лидерства таит и определенную опасность. Завышенная оценка функций и роли политических руководителей нередко принимает форму культа. Культ наиболее характерен для тоталитарных государств, но его элементы проявлялись и в странах демократических, как это имело место во Франции во время президентства де Голля.
Культ политических руководителей – неотъемлемый элемент сакрализации власти. По своей сути он сродни языческому идолопоклонству, особенно в таких его атрибутах, как памятники, мавзолеи, мемориальные комплексы, религиозные ритуалы. В тоталитарных государствах идейные истоки культа личности лежат в претензии идеологий на монопольное обладание истиной. Лидеры, олицетворяющие эти «единственно верные идеологии», наделяются качествами пророков и ясновидцев.
Благоприятными субъективными предпосылками культа личности являются патриархальная и подданническая политические культуры, которые исходят из веры в «хорошего царя» или руководителя, из принятия жесткой иерархической организации общества. Важнейшей непосредственной причиной культа обычно служит огромная концентрация власти в руках одного человека, тотальная личная зависимость всех нижестоящих не столько от результатов своего труда, сколько от благосклонности руководства.
История показывает, что весьма важные действия лидеров могут идти вразрез с интересами и ожиданиями поддерживающих их социальных слоев именно в условиях «культа личности». Характерные примеры – политика А. Гитлера, И. Сталина, С. Хусейна.
Из вышеизложенных обстоятельств формирования культа личности вытекает необходимость включения в механизм лидерства системы контроля за деятельностью лидера в виде совокупности демократических процедур (выборность, сменяемость, отчетность, создание сдержек и противовесов и пр.).
Таким образом, политическое лидерство национального масштаба может рассматриваться, во-первых, как тип субъекта политической деятельности (субъект-лидер); во-вторых, как отношения между субъектом и объектом деятельности (лидерство-управление); в-третьих, как политический институт – механизм функционирования и реализации лидерства.
Следует выделить ряд устойчивых, ориентированных на будущее тенденций, которые характеризуют политическое лидерство. Среди них:
• зависимость личных властных полномочий политических лидеров от типа политического режима;
• институционализация лидерства, т. е. деятельность политических руководителей осуществляется прежде всего в рамках определенных политических институтов – государства, партий, общественных движений;
• возрастание требований к профессиональным и моральным качествам политических лидеров, обусловленное усложнением характера управленческих задач, и др.
6.2. Типология политического лидерства
Многообразие теоретико-концептуальных подходов к исследованию политического лидерства, пестрота интерпретаций этого феномена породила у исследователей настоятельную потребность упорядочить, систематизировать полученные знания. В этой связи и были предложены некоторые варианты типологии политического лидерства, созданные в рамках тех или иных концепций.
Мы акцентируем свое внимание на тех ее вариантах, которые так или иначе характеризуют личность политического лидера.
Так, К. Ясперс[73], анализируя действия современных политических лидеров, выделяет: 1) лидеров-«выразителей ситуации или минутного веления многих, с изменением которых они исчезают»; 2) лидеров-демагогов; 3) лидеров силового плана, обладающих фактической властью.
Ю. Дженнингс[74] делит лидеров на «суперменов», «героев» и «принцев». «Суперменом» он называет великого человека, который ломает старые порядки, создает новые ценности, «героем» – лидера, посвятившего себя значительным и благородным целям. А «принц» – лидер, деятельность которого мотивируется главным образом стремлением господствовать над другими людьми, любыми путями добиваться власти.
Р. Такер[75] выделяет лидера-консерватора, лидера-реформиста, лидера-революционера, исходя из отношения лидера к базовому мифу. Под базовым мифом он понимает «сущностное ядро верований» той культурной модели, которая господствует в обществе. Базовый миф для него – это общество в его интеллектуальной концентрации. Лидер-консерватор привержен «базовым мифам и идеальным моделям культуры в качестве основы жизни политического сообщества». Иными словами, он ничего не хочет менять. Лидер-реформист возмущен противоречиями между тем, что признает мировое сообщество, и принципами, которые предаются забвению. Он считает, «что базовый миф должен стать реальностью в существующем обществе». Лидер-революционер считает, что существующий базовый миф должен быть отброшен, и хочет видеть общество, основанное на совершенно других принципах. Консерватор и реформист, по Такеру, гораздо ближе друг к другу, чем к революционеру. Причина этого заключается в том, что первые два ориентируются на существующий базовый миф, а третий хочет установления абсолютно нового мифа. Причем революционные лидеры, стремясь разрушить влияние провозглашаемых обществом принципов на умы людей, для получения поддержки придерживаются экстремистской тактики, включая насилие. Реформист же стремится к тактике постепенных мирных изменений. Р. Такер справедливо отмечает, что реформист сам по себе консервативен. Отдавая на практике предпочтение идеальным культурным моделям, реформаторы стремятся осуществить перемены в тех областях, в которых реально живут и работают люди или часть людей. По мере успеха реформистского руководства и вызванного им движения могут возникнуть условия для консолидации социального строя, стабильность которого будет поставлена под угрозу, если не удается сократить разрыв между идеалами и повседневной реальностью. Именно в силу этой причины Такер и считает, что революционер более враждебно относится к реформисту, чем к консерватору. В ряде случаев так оно и бывает.
По мнению Р. Даля[76], следует выделять: 1) «скрытых интеграторов», каковыми являются экономически влиятельные лица; 2) «большую коалицию коалиций»; 3) «коалицию клановых вождей»; 4) «независимых суверенов» со своими сферами влияния; 5) «конкурирующих суверенов», различающихся по характеру взаимоотношений между политиками.
И. Рашке[77], анализируя современные социально-политические движения, выделяет лидера-специалиста, оказывающего наибольшее влияние при формировании цели политического поведения движения; лидера-мобилизатора и лидера-стратега.
Е. Вятр[78] выделяет четыре дихтомии чистых типов лидеров:
• по степени верности идеологии собственного движения – лидер-идеолог и лидер-прагматик;
• по отношению к собственным соратникам – харизматик и представитель;
• по отношению к противникам – лидер-соглашатель и лидер-фанатик;
• по способу оценки действительности – открытый лидер и лидер-догматик.
Г. Предвечный[79] выделяет неформальные внутригрупповые типы лидеров: лидер-«мнения», лидер-«арбитр» и лидер-«утешитель». Кроме того, по мнению ученого, следует помнить, что лидер ведет себя так, как он понимает свои лидерские функции. В этом плане выделяются лидер-«рутинер», желающий сохранить статус и структуру своей роли; лидер-«новатор», стремящийся к их изменению; и лидер-«предтеча», который формирует образ роли для наступающих условий, но сам в этой роли не выступает, так как время его еще не пришло.
Одна из «классических» типологий политического лидерства восходит к учению М. Вебера о способах легитимации власти. Он различал[80]:
1) традиционное лидерство, основанное на вере в святость традиций (геронтократия и патриархализм, где влияние вождя значительно и власть переходит по наследству);
2) рационально-легальное лидерство, основанное на вере в законность существующего порядка и его «разумность», бюрократическое лидерство, агент определенной государственной функции;
3) харизматическое лидерство, основанное на вере в сверхестественные способности вождя, агент определенной государственной функции.
Однако Вебер считал, что он оперирует с «идеальными типами» лидерства, которые практически невозможно встретить в чистом виде в исторической действительности.
Среди названных типов наибольший интерес вызывает «харизматический» тип, который, по мнению ряда ученых, претендует на то, чтобы быть эвристическим не только для понимания феномена политического лидерства, но и всей динамики социального процесса[81]. Понятие «харизма» Вебер заимствовал у Р. Зома, исследователя ранних христианских общин. Для Зома харизма – мистический дар религиозного пророка античности, для Вебера – сверхестественные свойства личности, позволяющие ей подчинить себе массу. Он полагал, и не без оснований, что харизмой должен обладать любой революционный вождь. Большинство политологов признают, что харизматическое лидерство особенно характерно для тоталитарного режима. Однако это не исключает проявлений харизмы и в демократических обществах, свидетельством чему является феномен генерала де Голля. Харизма дает ее носителю величайшую возможность проводить в жизнь собственную политику, собственные решения, принятые единолично или в узком кругу, игнорируя политические и социальные институты, которые так или иначе могут ограничить его власть. В этих условиях для политологов чрезвычайно важно знать личностные характеристики политического лидера и учитывать их влияние на характер его деятельности по обеспечению военной безопасности.
Более чем актуальным это представляется для России, которую А. И. Пригожин[82] относит к «лидерскому типу общества». Это означает неразвитость социального порядка, компенсируемую лидерством (монарха, диктатора, харизматика). Поэтому лидерское общество чрезвычайно зависимо от личных особенностей главы страны. По мнению ученого, лидерский характер российского общества будет преодолен с переходом к гражданскому обществу. Пока же, поскольку процветание экономики и демократии возможно только на основе высвобождения индивида из общины, решение многих проблем страны будет заторможено этой особенностью. Интересной представляется и предлагаемая А. Пригожиным типология политического лидерства (единственная в своем роде), за основу которой принят способ получения лидирующих позиций в российском обществе. По его мнению, история российского (и советского) государства знает следующие типы политического лидерства:
• наследование, т. е. принятие власти по родству через смену поколений или другими близкими родственниками монарха;
• самозванство, т. е. захват власти насильно, нелегитимно, без принятия обществом, без выбора;
• уступающий тип лидерства М. Горбачева, связанный с тем, что спасение системы стало возможным через ее преобразование под напором новых мировых и национальныхых реалий;
• инверсионный тип лидерства, который проявляется в признании лидера не столько в соответствии с его собственными идеями и заслугами, сколько благодаря его преследованиям предыдущей властью;
• конструктивный тип лидерства, т. е. сформировавшийся и признанный легальным на основе своей позитивной программы. Любопытную и легко запоминающуюся типологию политических лидеров предлагает М. Дж. Херманн[83]. Она выделяет четыре собирательных образа (imidges) лидеров: знаменосца (или великого человека), служителя, торговца и пожарного. В основу предложенной классификации положены четыре характеристики лидерства: характер самого лидера; свойства его конституентов (приверженцев, избирателей и – шире – всех политических субъектов, взаимодействующих с данным лидером); взаимосвязь между лидером и его конституентами; контекст или конкретная ситуация, в которой осуществляется лидерство. Лидеров-знаменосцев отличает собственное видение действительности.
У них есть мечта, ради осуществления которой они нередко пытаются изменить политическую систему. Образ служителя усваивает тот политик, который стремится выступать в роли выразителя интересов своих приверженцев. Именно их желания выражает лидер и действует от их имени. Для лидера-торговца важна способность убеждать. Благодаря ей конституенты «покупают» его планы или идеи, вовлекаются в их осуществление. Лидеры-пожарные занимаются «тушением пожаров», т. е. реагируют на те проблемы, которые окружающая среда предъявляет их конституентам. Подобные лидеры откликаются на порожденные ситуацией события и проблемы. Насущные требования момента определяют их действия.
На практике лидеры используют все четыре образа лидерства в различном порядке и сочетании. Лидеры приводят свои интересы в соответствие с интересами своих конституентов посредством развития таких взаимоотношений с ними, когда учитывается контекст каждого конкретного момента. Более эффективно действующие лидеры создают коалиции, которые поддерживают их позицию в обмен на выполнение части наиболее насущных требований конституентов.
По мнению ученого, проявления лидерства окажутся более сложными, если обратиться к исследованию деятельности национальных политических лидеров в сфере внешней политики, поскольку они вынуждены играть роль посредников между своими конституентами и руководителями других наций и международных организаций. Не все лидеры способны правильно вести международную политическую игру. Это требует умения вжиться, вчувствоваться в положение людей иных культур, идеологий и религий. Надо подходить к существующим разногласиям с позиции обоюдной выгоды. Необходимы признание и принятие взаимозависимости наций как в экономической, так и в военной сфере, вера в достижение консенсуса и терпеливость. Каждая из этих характеристик упрощает установление связи и усиливает вероятность понимания политиком побудительных мотивов других лидеров и их конституентов. Профессор М. Дж. Херманн подчеркивает, что «если лидеры намерены создать международную связь, они должны рассматривать себя как участников игры на четырех уровнях. Им следует не только выявить нужды и желания своих собственных избирателей, но и приноровиться к нуждам и ожиданиям других лидеров и их приверженцев, а также учесть воздействие данной связи на отношения с другими важными для них странами. Развитие связи вовлекает лидеров в игру на четырех уровнях, где происходящее на каждом уровне воздействует на результат»[84].
Наиболее часто как в зарубежной (Р. Липпит, Р. Улетт и др.), так и в отечественной литературе (Г. Ашин, Б. Парыгин и др.) выделяются «авторитарный» и «демократический» стили лидерства и соответствующие им типы лидеров. Для авторитарного стиля, как правило, характерно стремление лидера к монопольной власти, возможности единолично формулировать цели и способы их достижения; связи между членами группы сведены до минимума и проходят через него и под его контролем. Такой лидер пытается повысить активность подчиненных административными методами, его главное орудие – железная требовательность, угроза наказания, чувство страха. Всех авторитарных лидеров роднит властность, стремление сосредоточить в своих руках все рычаги влияния на подчиненных. Демократический стиль лидерства, по мнению большинства психологов и политологов, является предпочтительным. Демократическое лидерство не унижает подчиненных, а, напротив, побуждает в них чувство собственного достоинства, индуцирует активность, позволяет достичь наивысшей производительности труда. Подобные лидеры с уважением относятся к членам группы, объективны в общении с ними, инициируют участие каждого в деятельности группы, делегируют ответственность, распределяя ее среди всех членов группы и создавая атмосферу сотрудничества. Информация не монополизируется лидером, она максимально открыта, доступна для последователей.
Мы акцентируем свое внимание на тех ее вариантах, которые так или иначе характеризуют личность политического лидера.
Так, К. Ясперс[73], анализируя действия современных политических лидеров, выделяет: 1) лидеров-«выразителей ситуации или минутного веления многих, с изменением которых они исчезают»; 2) лидеров-демагогов; 3) лидеров силового плана, обладающих фактической властью.
Ю. Дженнингс[74] делит лидеров на «суперменов», «героев» и «принцев». «Суперменом» он называет великого человека, который ломает старые порядки, создает новые ценности, «героем» – лидера, посвятившего себя значительным и благородным целям. А «принц» – лидер, деятельность которого мотивируется главным образом стремлением господствовать над другими людьми, любыми путями добиваться власти.
Р. Такер[75] выделяет лидера-консерватора, лидера-реформиста, лидера-революционера, исходя из отношения лидера к базовому мифу. Под базовым мифом он понимает «сущностное ядро верований» той культурной модели, которая господствует в обществе. Базовый миф для него – это общество в его интеллектуальной концентрации. Лидер-консерватор привержен «базовым мифам и идеальным моделям культуры в качестве основы жизни политического сообщества». Иными словами, он ничего не хочет менять. Лидер-реформист возмущен противоречиями между тем, что признает мировое сообщество, и принципами, которые предаются забвению. Он считает, «что базовый миф должен стать реальностью в существующем обществе». Лидер-революционер считает, что существующий базовый миф должен быть отброшен, и хочет видеть общество, основанное на совершенно других принципах. Консерватор и реформист, по Такеру, гораздо ближе друг к другу, чем к революционеру. Причина этого заключается в том, что первые два ориентируются на существующий базовый миф, а третий хочет установления абсолютно нового мифа. Причем революционные лидеры, стремясь разрушить влияние провозглашаемых обществом принципов на умы людей, для получения поддержки придерживаются экстремистской тактики, включая насилие. Реформист же стремится к тактике постепенных мирных изменений. Р. Такер справедливо отмечает, что реформист сам по себе консервативен. Отдавая на практике предпочтение идеальным культурным моделям, реформаторы стремятся осуществить перемены в тех областях, в которых реально живут и работают люди или часть людей. По мере успеха реформистского руководства и вызванного им движения могут возникнуть условия для консолидации социального строя, стабильность которого будет поставлена под угрозу, если не удается сократить разрыв между идеалами и повседневной реальностью. Именно в силу этой причины Такер и считает, что революционер более враждебно относится к реформисту, чем к консерватору. В ряде случаев так оно и бывает.
По мнению Р. Даля[76], следует выделять: 1) «скрытых интеграторов», каковыми являются экономически влиятельные лица; 2) «большую коалицию коалиций»; 3) «коалицию клановых вождей»; 4) «независимых суверенов» со своими сферами влияния; 5) «конкурирующих суверенов», различающихся по характеру взаимоотношений между политиками.
И. Рашке[77], анализируя современные социально-политические движения, выделяет лидера-специалиста, оказывающего наибольшее влияние при формировании цели политического поведения движения; лидера-мобилизатора и лидера-стратега.
Е. Вятр[78] выделяет четыре дихтомии чистых типов лидеров:
• по степени верности идеологии собственного движения – лидер-идеолог и лидер-прагматик;
• по отношению к собственным соратникам – харизматик и представитель;
• по отношению к противникам – лидер-соглашатель и лидер-фанатик;
• по способу оценки действительности – открытый лидер и лидер-догматик.
Г. Предвечный[79] выделяет неформальные внутригрупповые типы лидеров: лидер-«мнения», лидер-«арбитр» и лидер-«утешитель». Кроме того, по мнению ученого, следует помнить, что лидер ведет себя так, как он понимает свои лидерские функции. В этом плане выделяются лидер-«рутинер», желающий сохранить статус и структуру своей роли; лидер-«новатор», стремящийся к их изменению; и лидер-«предтеча», который формирует образ роли для наступающих условий, но сам в этой роли не выступает, так как время его еще не пришло.
Одна из «классических» типологий политического лидерства восходит к учению М. Вебера о способах легитимации власти. Он различал[80]:
1) традиционное лидерство, основанное на вере в святость традиций (геронтократия и патриархализм, где влияние вождя значительно и власть переходит по наследству);
2) рационально-легальное лидерство, основанное на вере в законность существующего порядка и его «разумность», бюрократическое лидерство, агент определенной государственной функции;
3) харизматическое лидерство, основанное на вере в сверхестественные способности вождя, агент определенной государственной функции.
Однако Вебер считал, что он оперирует с «идеальными типами» лидерства, которые практически невозможно встретить в чистом виде в исторической действительности.
Среди названных типов наибольший интерес вызывает «харизматический» тип, который, по мнению ряда ученых, претендует на то, чтобы быть эвристическим не только для понимания феномена политического лидерства, но и всей динамики социального процесса[81]. Понятие «харизма» Вебер заимствовал у Р. Зома, исследователя ранних христианских общин. Для Зома харизма – мистический дар религиозного пророка античности, для Вебера – сверхестественные свойства личности, позволяющие ей подчинить себе массу. Он полагал, и не без оснований, что харизмой должен обладать любой революционный вождь. Большинство политологов признают, что харизматическое лидерство особенно характерно для тоталитарного режима. Однако это не исключает проявлений харизмы и в демократических обществах, свидетельством чему является феномен генерала де Голля. Харизма дает ее носителю величайшую возможность проводить в жизнь собственную политику, собственные решения, принятые единолично или в узком кругу, игнорируя политические и социальные институты, которые так или иначе могут ограничить его власть. В этих условиях для политологов чрезвычайно важно знать личностные характеристики политического лидера и учитывать их влияние на характер его деятельности по обеспечению военной безопасности.
Более чем актуальным это представляется для России, которую А. И. Пригожин[82] относит к «лидерскому типу общества». Это означает неразвитость социального порядка, компенсируемую лидерством (монарха, диктатора, харизматика). Поэтому лидерское общество чрезвычайно зависимо от личных особенностей главы страны. По мнению ученого, лидерский характер российского общества будет преодолен с переходом к гражданскому обществу. Пока же, поскольку процветание экономики и демократии возможно только на основе высвобождения индивида из общины, решение многих проблем страны будет заторможено этой особенностью. Интересной представляется и предлагаемая А. Пригожиным типология политического лидерства (единственная в своем роде), за основу которой принят способ получения лидирующих позиций в российском обществе. По его мнению, история российского (и советского) государства знает следующие типы политического лидерства:
• наследование, т. е. принятие власти по родству через смену поколений или другими близкими родственниками монарха;
• самозванство, т. е. захват власти насильно, нелегитимно, без принятия обществом, без выбора;
• уступающий тип лидерства М. Горбачева, связанный с тем, что спасение системы стало возможным через ее преобразование под напором новых мировых и национальныхых реалий;
• инверсионный тип лидерства, который проявляется в признании лидера не столько в соответствии с его собственными идеями и заслугами, сколько благодаря его преследованиям предыдущей властью;
• конструктивный тип лидерства, т. е. сформировавшийся и признанный легальным на основе своей позитивной программы. Любопытную и легко запоминающуюся типологию политических лидеров предлагает М. Дж. Херманн[83]. Она выделяет четыре собирательных образа (imidges) лидеров: знаменосца (или великого человека), служителя, торговца и пожарного. В основу предложенной классификации положены четыре характеристики лидерства: характер самого лидера; свойства его конституентов (приверженцев, избирателей и – шире – всех политических субъектов, взаимодействующих с данным лидером); взаимосвязь между лидером и его конституентами; контекст или конкретная ситуация, в которой осуществляется лидерство. Лидеров-знаменосцев отличает собственное видение действительности.
У них есть мечта, ради осуществления которой они нередко пытаются изменить политическую систему. Образ служителя усваивает тот политик, который стремится выступать в роли выразителя интересов своих приверженцев. Именно их желания выражает лидер и действует от их имени. Для лидера-торговца важна способность убеждать. Благодаря ей конституенты «покупают» его планы или идеи, вовлекаются в их осуществление. Лидеры-пожарные занимаются «тушением пожаров», т. е. реагируют на те проблемы, которые окружающая среда предъявляет их конституентам. Подобные лидеры откликаются на порожденные ситуацией события и проблемы. Насущные требования момента определяют их действия.
На практике лидеры используют все четыре образа лидерства в различном порядке и сочетании. Лидеры приводят свои интересы в соответствие с интересами своих конституентов посредством развития таких взаимоотношений с ними, когда учитывается контекст каждого конкретного момента. Более эффективно действующие лидеры создают коалиции, которые поддерживают их позицию в обмен на выполнение части наиболее насущных требований конституентов.
По мнению ученого, проявления лидерства окажутся более сложными, если обратиться к исследованию деятельности национальных политических лидеров в сфере внешней политики, поскольку они вынуждены играть роль посредников между своими конституентами и руководителями других наций и международных организаций. Не все лидеры способны правильно вести международную политическую игру. Это требует умения вжиться, вчувствоваться в положение людей иных культур, идеологий и религий. Надо подходить к существующим разногласиям с позиции обоюдной выгоды. Необходимы признание и принятие взаимозависимости наций как в экономической, так и в военной сфере, вера в достижение консенсуса и терпеливость. Каждая из этих характеристик упрощает установление связи и усиливает вероятность понимания политиком побудительных мотивов других лидеров и их конституентов. Профессор М. Дж. Херманн подчеркивает, что «если лидеры намерены создать международную связь, они должны рассматривать себя как участников игры на четырех уровнях. Им следует не только выявить нужды и желания своих собственных избирателей, но и приноровиться к нуждам и ожиданиям других лидеров и их приверженцев, а также учесть воздействие данной связи на отношения с другими важными для них странами. Развитие связи вовлекает лидеров в игру на четырех уровнях, где происходящее на каждом уровне воздействует на результат»[84].
Наиболее часто как в зарубежной (Р. Липпит, Р. Улетт и др.), так и в отечественной литературе (Г. Ашин, Б. Парыгин и др.) выделяются «авторитарный» и «демократический» стили лидерства и соответствующие им типы лидеров. Для авторитарного стиля, как правило, характерно стремление лидера к монопольной власти, возможности единолично формулировать цели и способы их достижения; связи между членами группы сведены до минимума и проходят через него и под его контролем. Такой лидер пытается повысить активность подчиненных административными методами, его главное орудие – железная требовательность, угроза наказания, чувство страха. Всех авторитарных лидеров роднит властность, стремление сосредоточить в своих руках все рычаги влияния на подчиненных. Демократический стиль лидерства, по мнению большинства психологов и политологов, является предпочтительным. Демократическое лидерство не унижает подчиненных, а, напротив, побуждает в них чувство собственного достоинства, индуцирует активность, позволяет достичь наивысшей производительности труда. Подобные лидеры с уважением относятся к членам группы, объективны в общении с ними, инициируют участие каждого в деятельности группы, делегируют ответственность, распределяя ее среди всех членов группы и создавая атмосферу сотрудничества. Информация не монополизируется лидером, она максимально открыта, доступна для последователей.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента