С. Балуев, Е. Вышенков, Л. Годованник, А. Горшков, Е. Гусаренко, А. Каштаньер, А. Константинов, Я. Корзинина, Г. Леонтьева, Е. Летенкова, И. Обрезаненко, М. Ольховская, А. Потапенко, В. Хозиков, И. Шушарин
Журналистское расследование
История метода и современная практика
Учебное пособие для профессионалов и начинающих
Издание третье, дополненное
Под общей редакцией Андрея Константинова
К читателю
Идея создать полноценный учебник по журналистским расследованиям давно носилась в воздухе. Потребность в нем была очевидна: столько темных углов в нашей захламленной действительности, что умелому обращению с вениками, выметающими сор из избы, желательно научить как можно большее число граждан из тех, кто не без гордости именует свою профессию второй древнейшей, а себя – разгребателями грязи. Научить хотя бы для того, чтобы, занимаясь журналистским расследованием, они не скатывались в опасно пограничную первую древнейшую, а, занимаясь разгребанием, не увеличивали бы количество этой самой грязи.
Без расследования – одной из фигур высшего пилотажа в журналистике – и газета становится пресной, и телевидению не хватает соли и перца. Но вот беда: количество этой соли с перцем в наших СМИ вроде бы растет, но со страниц газет, с телевизионных экранов резко и неприятно пахнет от них «сливом», заказухой, подтасовкой и откровенным непрофессионализмом. «Расследованием» именуют все подряд: публикацию подслушанных телефонных разговоров, всенародную демонстрацию бандитской видеозаписи, подборку подметных писем, свалку компромата, добытого усилиями конкурирующего ведомства, – словом, то, что не проверено, не осмыслено, не требует ни ума, ни усилий, а нуждается лишь в обаятельной взволнованности тембра или легкости журналистского пера, чтобы придать куче лежалого товара съедобный вид. Занимающиеся этим журналисты напоминают мне буфетчицу из буфета «для начальства» в доперестроечном «Останкино» лет двадцать тому назад. Когда у нескольких начальников обнаружили признаки бытового сифилиса, выяснилось, что для придания вчерашним бутербродам наружной свежести, буфетчица «обновляла» их, облизывая, перед тем как выставить на витрину.
Как отличить суррогат от настоящего расследования?
Что нужно уметь и знать, чтобы провести настоящее расследование?
Что есть цель расследования – правда? Истина? Торжество справедливости? Удовлетворение собственной неуемной любознательности?
Где в расследовании проходит грань между можно и нельзя? Между Законом и беззаконием? Между профессией и скотством?
Такой книги у нас в России долго не было. Разве что выпущенная нашим Фондом брошюра по методике журналистского расследования, но она никак не может заменить книгу, которую вы держите в руках, тем более что многие разделы брошюры базируются на материалах, добытых усилиями авторов этой полновесной книги-учебника. Книги не было, но был и есть опыт, и немалый… Как вы, надеюсь, прочтете в этой книге – опыт, восходящий к Пушкину, Короленко, Гиляровскому…
Книга, которую вы открыли, – системная попытка обобщения и осмысления этого опыта. И не только российского, но и зарубежного, давно и многократно обобщенного нашими зарубежными коллегами.
Можно было бы, наверное, просто перевести на русский несколько книг на эту тему с английского или французского, но, при всем уважении к коллегам из-за рубежа, мы отдаем себе отчет, что их опыт, прекрасный сам по себе, в наших условиях зачастую трудноприменим – как техника бега на длинные дистанции при заплыве вольным стилем.
Пока это так. И когда сталкиваешься с уверенностью наших зарубежных коллег в универсальности их опыта, приходится рассказывать им, что во всех словарях их «Law» переводится на русский язык словом «Закон». Но тот, кто поверит словарям, может легко обмануться. Под словом «law» они могут понимать что-то сколь угодно незначительное, ну, скажем, Правила уличного движения. Мы же, говоря «закон», непременно имеем в виду нечто грандиозное, например «Десять заповедей». Но они свои правила будут выполнять, а мы – заповеди – нарушать. Все десять.
Поэтому надо в первую очередь пользоваться своим, российским, тяжелым и неблагодарным, трудно нажитым опытом.
Книгу долго и трудно – я живой тому свидетель – писали работники Агентства журналистских расследований: журналисты, юристы, бывшие оперативники, специалисты по базам данных, – проверяя и обкатывая отдельные ее постулаты на семинарах по журналистским расследованиям, которые они ведут уже много лет в разных городах России. Однажды Союз журналистов проводил всероссийский конкурс «Журналисты против коррупции». Среди его победителей оказались и петербургские учителя с их газетой «Тайный советник», и одна из их учениц, а также журналисты, представляющие чуть не всю Россию от Кызыла до Москвы и от Волгограда до Красноярска. И не было ни одного, кто сказал бы, что его личный опыт универсален и достаточен. При слове «учебник по расследованиям» у всех загорались глаза.
Мало того, как итог встреч, конкурсов и семинаров родилась идея объединения тех, кто всерьез и надолго намерен посвятить себя этому нелегкому жанру, в ассоциацию, способную и обобщать опыт, и помогать в реалиях времени и пространства расследований – совместной базой данных, методической и юридической консультацией, просто советом или своевременно подставленным дружеским плечом. При этом ассоциация возьмет на себя труд сформулировать непростые и не всегда легко определимые пограничные истины, позволяя провести грань между честной работой и заказухой, между достойным и постыдным, между вмешательством в частную жизнь и защитой общественных интересов.
С появлением этой книги, с созданием этой ассоциации, расследование имеет шанс перестать быть уделом одиночек, в этом смысле опыт АЖУРа – не просто ценен, он неоценим.
Читайте эту книгу и – счастливой вам охоты, как говорили в киплинговских джунглях, на родине Маугли.
Только, пожалуйста, в самом яростном азарте охоты не забывайте еще один призыв джунглей: «Мы с тобой одной крови. Ты и я!» И относите это не только к коллегам по жанру, но и к соседям по человечеству, даже к тем, чья жизнь и судьба будут зависеть от вашей способности сначала понять, а уж осудить или превознести – только потом.
Президент Фонда защиты гласности
Алексей Симонов
Без расследования – одной из фигур высшего пилотажа в журналистике – и газета становится пресной, и телевидению не хватает соли и перца. Но вот беда: количество этой соли с перцем в наших СМИ вроде бы растет, но со страниц газет, с телевизионных экранов резко и неприятно пахнет от них «сливом», заказухой, подтасовкой и откровенным непрофессионализмом. «Расследованием» именуют все подряд: публикацию подслушанных телефонных разговоров, всенародную демонстрацию бандитской видеозаписи, подборку подметных писем, свалку компромата, добытого усилиями конкурирующего ведомства, – словом, то, что не проверено, не осмыслено, не требует ни ума, ни усилий, а нуждается лишь в обаятельной взволнованности тембра или легкости журналистского пера, чтобы придать куче лежалого товара съедобный вид. Занимающиеся этим журналисты напоминают мне буфетчицу из буфета «для начальства» в доперестроечном «Останкино» лет двадцать тому назад. Когда у нескольких начальников обнаружили признаки бытового сифилиса, выяснилось, что для придания вчерашним бутербродам наружной свежести, буфетчица «обновляла» их, облизывая, перед тем как выставить на витрину.
Как отличить суррогат от настоящего расследования?
Что нужно уметь и знать, чтобы провести настоящее расследование?
Что есть цель расследования – правда? Истина? Торжество справедливости? Удовлетворение собственной неуемной любознательности?
Где в расследовании проходит грань между можно и нельзя? Между Законом и беззаконием? Между профессией и скотством?
Такой книги у нас в России долго не было. Разве что выпущенная нашим Фондом брошюра по методике журналистского расследования, но она никак не может заменить книгу, которую вы держите в руках, тем более что многие разделы брошюры базируются на материалах, добытых усилиями авторов этой полновесной книги-учебника. Книги не было, но был и есть опыт, и немалый… Как вы, надеюсь, прочтете в этой книге – опыт, восходящий к Пушкину, Короленко, Гиляровскому…
Книга, которую вы открыли, – системная попытка обобщения и осмысления этого опыта. И не только российского, но и зарубежного, давно и многократно обобщенного нашими зарубежными коллегами.
Можно было бы, наверное, просто перевести на русский несколько книг на эту тему с английского или французского, но, при всем уважении к коллегам из-за рубежа, мы отдаем себе отчет, что их опыт, прекрасный сам по себе, в наших условиях зачастую трудноприменим – как техника бега на длинные дистанции при заплыве вольным стилем.
Пока это так. И когда сталкиваешься с уверенностью наших зарубежных коллег в универсальности их опыта, приходится рассказывать им, что во всех словарях их «Law» переводится на русский язык словом «Закон». Но тот, кто поверит словарям, может легко обмануться. Под словом «law» они могут понимать что-то сколь угодно незначительное, ну, скажем, Правила уличного движения. Мы же, говоря «закон», непременно имеем в виду нечто грандиозное, например «Десять заповедей». Но они свои правила будут выполнять, а мы – заповеди – нарушать. Все десять.
Поэтому надо в первую очередь пользоваться своим, российским, тяжелым и неблагодарным, трудно нажитым опытом.
Книгу долго и трудно – я живой тому свидетель – писали работники Агентства журналистских расследований: журналисты, юристы, бывшие оперативники, специалисты по базам данных, – проверяя и обкатывая отдельные ее постулаты на семинарах по журналистским расследованиям, которые они ведут уже много лет в разных городах России. Однажды Союз журналистов проводил всероссийский конкурс «Журналисты против коррупции». Среди его победителей оказались и петербургские учителя с их газетой «Тайный советник», и одна из их учениц, а также журналисты, представляющие чуть не всю Россию от Кызыла до Москвы и от Волгограда до Красноярска. И не было ни одного, кто сказал бы, что его личный опыт универсален и достаточен. При слове «учебник по расследованиям» у всех загорались глаза.
Мало того, как итог встреч, конкурсов и семинаров родилась идея объединения тех, кто всерьез и надолго намерен посвятить себя этому нелегкому жанру, в ассоциацию, способную и обобщать опыт, и помогать в реалиях времени и пространства расследований – совместной базой данных, методической и юридической консультацией, просто советом или своевременно подставленным дружеским плечом. При этом ассоциация возьмет на себя труд сформулировать непростые и не всегда легко определимые пограничные истины, позволяя провести грань между честной работой и заказухой, между достойным и постыдным, между вмешательством в частную жизнь и защитой общественных интересов.
С появлением этой книги, с созданием этой ассоциации, расследование имеет шанс перестать быть уделом одиночек, в этом смысле опыт АЖУРа – не просто ценен, он неоценим.
Читайте эту книгу и – счастливой вам охоты, как говорили в киплинговских джунглях, на родине Маугли.
Только, пожалуйста, в самом яростном азарте охоты не забывайте еще один призыв джунглей: «Мы с тобой одной крови. Ты и я!» И относите это не только к коллегам по жанру, но и к соседям по человечеству, даже к тем, чья жизнь и судьба будут зависеть от вашей способности сначала понять, а уж осудить или превознести – только потом.
Президент Фонда защиты гласности
Алексей Симонов
Введение
Несмотря на достаточно длительную историю, расследование в современной отечественной журналистике является, пожалуй, самым молодым направлением. Первые публикации в российской прессе под рубрикой «Журналистское расследование» появились в начале 1990-х годов. Журналисты, начинавшие разрабатывать и осваивать этот метод, зачастую были вынуждены действовать по наитию, руководствуясь больше здравым смыслом, чем правилами и технологией. Увы, такой подход был чреват ошибками, за которые их авторы расплачивались нагоняями от редактора либо проигранными судебными исками. Были и такие, которые приводили к трагедиям.
Немногочисленные зарубежные переводы, посвященные этой тематике, которые издавались в России, не могли восполнить пробел в знаниях и недостаток опыта. Условия, в которые были поставлены российские журналисты в первой половине 90-х годов, разительно отличались от практики и образа жизни их зарубежных коллег, чей опыт работы в условиях свободы слова исчислялся к тому времени уже не одним десятилетием. Многочисленные журналистские кодексы и хартии, принятые в большинстве цивилизованных стран, у нас заменялись собственными представлениями о чести и совести, о добре и зле.
К сожалению, и в начале нового тысячелетия ситуация далеко не идеальна. Журналисты, специализирующиеся на журналистских расследованиях, чувствуют себя в своих редакциях «белыми воронами», зачастую не имея ни юридической поддержки, ни информационной базы, ни элементарной защиты со стороны своих редакторов. Но как же тогда бороться со злоупотреблениями чиновников, казнокрадством, слиянием криминала и власти, если ты не знаешь, как действовать в тех или иных ситуациях, где раздобыть нужную информацию, как обезопасить себя от агрессии со стороны тех, против кого твое расследование направлено?
Многие начинающие журналисты искренне полагают, что расследование – это лишь своеобразный способ подачи фактов, жанр, в стилистике которого можно написать едва ли не любой материал. Безусловно, умение «выписать» материал очень важно. Но, прежде чем приступить к этой стадии подготовки публикации, следует определить круг источников информации, заручиться их помощью, обезопасить себя от возможных юридических проблем, наконец, проверить и проанализировать собранный материал. Внимательно прочитав наши рекомендации, наработав собственный опыт, вы, безусловно, придете к убеждению, что журналистское расследование – это не жанр, а метод, который имеет массу особенностей.
За последнее десятилетие журналистские расследования пережили в России и резкий взлет популярности, и столь же стремительную потерю репутации. Это закономерный процесс, который вовсе не означает отказ от самой идеи. Рано или поздно закончится период массового вброса через СМИ фальшивого компромата, тенденциозность которого последнее время принято прикрывать романтической дымкой журналистского расследования.
Тридцать лет назад, когда вся Америка приходила в себя после шока, вызванного уотергейтским скандалом, профессия журналиста стала вдруг необыкновенно популярной, а число учебных заведений, готовящих журналистов, увеличилось вдвое. Такова была реакция общества на блестящее расследование двух корреспондентов «Вашингтон пост», вызвавшее отставку президента США Ричарда Никсона. В Швеции последние пятнадцать лет профессия журналиста по степени общественного доверия занимает второе место после полицейского. Во многом благодаря бескомпромиссной работе журналистов-расследователей. У нас в стране – все только развивается.
Опыт работы нашего Агентства журналистских расследований (АЖУР) в области применения этого метода на практике насчитывает уже девятнадцать лет. Мы собирали его по крупицам с того самого дня, когда в 1991 году в «Смене» – питерской «молодежке» – было создано агентство расследований. Уже тогда его сотрудники начали вырабатывать для себя определенные правила сбора информации, ее систематизации и архивирования. Сегодня в медиагруппе петербургского Агентства журналистских расследований, которое давно уже стало самостоятельной организацией, – семь СМИ с интернет-ресурсами, несколько вспомогательных отделов, где в общей сложности трудятся около ста пятидесяти человек. В арсенале коллектива – семь документальных книг, сделанных на основе журналистских расследований, десятки резонансных публикаций и ни одного проигранного судебного процесса.
Нам кажется, что опыт, накопленный нами за эти годы, пригодится и профессионалам, которые уже идут по этой дороге, и тем, кто только выбирает свой путь в журналистике. А в помощь вам будет этот учебник, который, обновленный и дополненный, проходит уже третье издание.
Немногочисленные зарубежные переводы, посвященные этой тематике, которые издавались в России, не могли восполнить пробел в знаниях и недостаток опыта. Условия, в которые были поставлены российские журналисты в первой половине 90-х годов, разительно отличались от практики и образа жизни их зарубежных коллег, чей опыт работы в условиях свободы слова исчислялся к тому времени уже не одним десятилетием. Многочисленные журналистские кодексы и хартии, принятые в большинстве цивилизованных стран, у нас заменялись собственными представлениями о чести и совести, о добре и зле.
К сожалению, и в начале нового тысячелетия ситуация далеко не идеальна. Журналисты, специализирующиеся на журналистских расследованиях, чувствуют себя в своих редакциях «белыми воронами», зачастую не имея ни юридической поддержки, ни информационной базы, ни элементарной защиты со стороны своих редакторов. Но как же тогда бороться со злоупотреблениями чиновников, казнокрадством, слиянием криминала и власти, если ты не знаешь, как действовать в тех или иных ситуациях, где раздобыть нужную информацию, как обезопасить себя от агрессии со стороны тех, против кого твое расследование направлено?
Многие начинающие журналисты искренне полагают, что расследование – это лишь своеобразный способ подачи фактов, жанр, в стилистике которого можно написать едва ли не любой материал. Безусловно, умение «выписать» материал очень важно. Но, прежде чем приступить к этой стадии подготовки публикации, следует определить круг источников информации, заручиться их помощью, обезопасить себя от возможных юридических проблем, наконец, проверить и проанализировать собранный материал. Внимательно прочитав наши рекомендации, наработав собственный опыт, вы, безусловно, придете к убеждению, что журналистское расследование – это не жанр, а метод, который имеет массу особенностей.
За последнее десятилетие журналистские расследования пережили в России и резкий взлет популярности, и столь же стремительную потерю репутации. Это закономерный процесс, который вовсе не означает отказ от самой идеи. Рано или поздно закончится период массового вброса через СМИ фальшивого компромата, тенденциозность которого последнее время принято прикрывать романтической дымкой журналистского расследования.
Тридцать лет назад, когда вся Америка приходила в себя после шока, вызванного уотергейтским скандалом, профессия журналиста стала вдруг необыкновенно популярной, а число учебных заведений, готовящих журналистов, увеличилось вдвое. Такова была реакция общества на блестящее расследование двух корреспондентов «Вашингтон пост», вызвавшее отставку президента США Ричарда Никсона. В Швеции последние пятнадцать лет профессия журналиста по степени общественного доверия занимает второе место после полицейского. Во многом благодаря бескомпромиссной работе журналистов-расследователей. У нас в стране – все только развивается.
Опыт работы нашего Агентства журналистских расследований (АЖУР) в области применения этого метода на практике насчитывает уже девятнадцать лет. Мы собирали его по крупицам с того самого дня, когда в 1991 году в «Смене» – питерской «молодежке» – было создано агентство расследований. Уже тогда его сотрудники начали вырабатывать для себя определенные правила сбора информации, ее систематизации и архивирования. Сегодня в медиагруппе петербургского Агентства журналистских расследований, которое давно уже стало самостоятельной организацией, – семь СМИ с интернет-ресурсами, несколько вспомогательных отделов, где в общей сложности трудятся около ста пятидесяти человек. В арсенале коллектива – семь документальных книг, сделанных на основе журналистских расследований, десятки резонансных публикаций и ни одного проигранного судебного процесса.
Нам кажется, что опыт, накопленный нами за эти годы, пригодится и профессионалам, которые уже идут по этой дороге, и тем, кто только выбирает свой путь в журналистике. А в помощь вам будет этот учебник, который, обновленный и дополненный, проходит уже третье издание.
Предмет и задачи журналистского расследования
С установлением демократических порядков в России журналистике была отведена куда более значительная роль, чем унизительное обслуживание партийных интересов, как это было при советской власти. В 1991 году Верховный Совет принял закон о средствах массовой информации, который, официально отменив цензуру, наделил журналиста весьма широкими правами и гарантировал защиту его чести, достоинства, здоровья и имущества. Впервые в российской истории журналист был назван лицом, выполняющим общественный долг.
У прессы появился реальный шанс стать настоящей «четвертой властью», задачи которой уже не сводились бы к унылым функциям «коллективного пропагандиста и организатора». Журналистика рассматривалась обществом как один из мощнейших инструментов социального контроля над деятельностью государственных институтов, как эффективное средство в борьбе с произволом чиновников и распространением коррупции.
Однако исполнить эти функции стандартными методами журналистики не всегда возможно. На лбу у чиновника не написано, что он коррупционер и взяточник, а в лексиконе его пресс-секретаря таких слов нет. Именно поэтому в редакциях газет и телевидения возник спрос на журналистов, способных добыть эту информацию самостоятельно, а материалы, которые они писали, выходили под рубрикой «Журналистское расследование». Впрочем, очень быстро под этой «вывеской» стали появляться и материалы, никакого отношения к расследованиям не имеющие, благо материалы под этой рубрикой пользовались большой популярностью у читателей. Доходило до того, что под маркой журналистского расследования выходила серия рекламных материалов о том, какой стиральный порошок лучше. Почему бы и нет, если никто не знает толком, а что же такое на самом деле журналистское расследование.
У прессы появился реальный шанс стать настоящей «четвертой властью», задачи которой уже не сводились бы к унылым функциям «коллективного пропагандиста и организатора». Журналистика рассматривалась обществом как один из мощнейших инструментов социального контроля над деятельностью государственных институтов, как эффективное средство в борьбе с произволом чиновников и распространением коррупции.
Однако исполнить эти функции стандартными методами журналистики не всегда возможно. На лбу у чиновника не написано, что он коррупционер и взяточник, а в лексиконе его пресс-секретаря таких слов нет. Именно поэтому в редакциях газет и телевидения возник спрос на журналистов, способных добыть эту информацию самостоятельно, а материалы, которые они писали, выходили под рубрикой «Журналистское расследование». Впрочем, очень быстро под этой «вывеской» стали появляться и материалы, никакого отношения к расследованиям не имеющие, благо материалы под этой рубрикой пользовались большой популярностью у читателей. Доходило до того, что под маркой журналистского расследования выходила серия рекламных материалов о том, какой стиральный порошок лучше. Почему бы и нет, если никто не знает толком, а что же такое на самом деле журналистское расследование.
Договоримся о терминах
Пожалуй, лучшее определение жанру дали в свое время американцы. Бывший заместитель редактора-распорядителя газеты «Ньюсдэй» Роберт Грин после знаменитого уотергейтского скандала назвал журналистским расследованием «материал, основанный, как правило, на собственной работе и инициативе, на важную тему, которую отдельные лица и организации хотели бы оставить в тайне»[1]. Правда, сами родоначальники жанра признают, что на этот счет существуют и другие точки зрения. Так, некоторые утверждают, что любой журналистский материал основан на расследовании, а иные по этому поводу шутят, что журналистское расследование подобно порнографии: никто не может дать ему определение, но каждый легко узнает, когда увидит[2].
Английское слово investigation имеет два возможных варианта перевода на русский язык: как «расследование» и как «исследование». В принципе, журналистское расследование и есть поиск, обнародование и исследование неких фактов, которые до поры до времени находились вне поля общественного внимания.
Журналист-расследователь иногда использует приемы, взятые из практики правоохранительных органов, что позволяет находить нечто общее в работе детектива и журналиста. Здесь таится определенная опасность подмены целей. Журналист не должен отождествлять свою деятельность с функциями правоохранительных органов. Его задача – не ловить преступника, а предать гласности факты его противоправной деятельности, обозначить проблему и, может быть, предложить пути решения.
Английское слово investigation имеет два возможных варианта перевода на русский язык: как «расследование» и как «исследование». В принципе, журналистское расследование и есть поиск, обнародование и исследование неких фактов, которые до поры до времени находились вне поля общественного внимания.
Журналист-расследователь иногда использует приемы, взятые из практики правоохранительных органов, что позволяет находить нечто общее в работе детектива и журналиста. Здесь таится определенная опасность подмены целей. Журналист не должен отождествлять свою деятельность с функциями правоохранительных органов. Его задача – не ловить преступника, а предать гласности факты его противоправной деятельности, обозначить проблему и, может быть, предложить пути решения.
Бороться с коррупцией – все равно что искать снежного человека
При определении предмета журналистского расследования зарубежные ученые почти всегда упоминают о борьбе с коррупцией. Для России коррупция – тоже больная тема. О ней много говорят политические деятели, депутаты, кандидаты в президенты. Все обещают бороться с коррупцией. Но эти обещания сродни угрозам поймать снежного человека. Хотя бы потому, что с начала 90-х проект соответствующего закона не мог пройти через комитеты Госдумы и только в конце 2002 года прошел первое чтение. Однако не стоит обольщаться. Этот документ содержит весьма расплывчатые формулировки. Де-юре у нас в стране коррупции не существует, а официальное определение понятия до сих пор вызывает споры.
Первая попытка дать определение этому понятию в нашей стране была сделана в указе Президента РФ по борьбе с коррупцией, принятом 4 апреля 1992 года, после того как народные депутаты провалили в первом чтении Закон о коррупции. В указе Президента говорилось, что «коррупция в органах власти и управления ущемляет конституционные права и интересы граждан, подрывает демократические устои и правопорядок, дискредитирует деятельность государственного аппарата, извращает принципы законности, препятствует проведению демократических реформ». Ясно, что это не определение понятия, а просто декларация. Такой же декларативный характер носят и два указания Генеральной прокуратуры России: от 12 августа 1996 года № 49/7 «О мерах по усилению борьбы с коррупцией прокурорского надзора за исполнением законодательства о государственной и муниципальной службе» и от 29 сентября 1997 года № 59.1 «О принятии дополнительных неотложных мер по пресечению организованной преступности и проявлении коррупции». Наиболее внятное определение коррупции дается в сборнике нормативных документов, выпущенном ВНИИ Министерства внутренних дел России в 1994 году. В нем говорится, что «коррупционер – это лицо, являющееся представителем органа власти или управления, финансовых, банковских и хозяйственных структур, иных разрешительных институтов, заведомо и осознанно за материальное либо моральное (например, престиж) вознаграждение осуществляющее деятельность в интересах организованных преступных формирований, групп, сообществ и т. д.».
Большинство европейских законов трактуют коррупцию значительно шире, чем просто поддержка ОПГ. Для Европы это еще и лоббирование интересов какого-либо гражданина или организации за материальное либо моральное вознаграждение. Это и подкуп при получении кредитов, субсидий, помещений, лицензий, регистрационных мероприятий, использование служебного положения в личных целях.
…Однако, похоже, что и в этом неподъемном вопросе в России однажды тоже что-то может сдвинуться с мертвой точки. В апреле 2010 года уже новый президент Российской Федерации Дмитрий Медведев опубликовал Указ «О национальной стратегии противодействия коррупции и национальном плане противодействия коррупции на 2010 – 2011 годы». Для нас, журналистов, важным в этом Указе являются «механизмы реализации». Где, в частности, сказано, что стратегия реализуется, в том числе, и «…путем оказания содействия средствам массовой информации в широком и объективном освещении положения дел в области противодействия коррупции…».
Первая попытка дать определение этому понятию в нашей стране была сделана в указе Президента РФ по борьбе с коррупцией, принятом 4 апреля 1992 года, после того как народные депутаты провалили в первом чтении Закон о коррупции. В указе Президента говорилось, что «коррупция в органах власти и управления ущемляет конституционные права и интересы граждан, подрывает демократические устои и правопорядок, дискредитирует деятельность государственного аппарата, извращает принципы законности, препятствует проведению демократических реформ». Ясно, что это не определение понятия, а просто декларация. Такой же декларативный характер носят и два указания Генеральной прокуратуры России: от 12 августа 1996 года № 49/7 «О мерах по усилению борьбы с коррупцией прокурорского надзора за исполнением законодательства о государственной и муниципальной службе» и от 29 сентября 1997 года № 59.1 «О принятии дополнительных неотложных мер по пресечению организованной преступности и проявлении коррупции». Наиболее внятное определение коррупции дается в сборнике нормативных документов, выпущенном ВНИИ Министерства внутренних дел России в 1994 году. В нем говорится, что «коррупционер – это лицо, являющееся представителем органа власти или управления, финансовых, банковских и хозяйственных структур, иных разрешительных институтов, заведомо и осознанно за материальное либо моральное (например, престиж) вознаграждение осуществляющее деятельность в интересах организованных преступных формирований, групп, сообществ и т. д.».
Большинство европейских законов трактуют коррупцию значительно шире, чем просто поддержка ОПГ. Для Европы это еще и лоббирование интересов какого-либо гражданина или организации за материальное либо моральное вознаграждение. Это и подкуп при получении кредитов, субсидий, помещений, лицензий, регистрационных мероприятий, использование служебного положения в личных целях.
…Однако, похоже, что и в этом неподъемном вопросе в России однажды тоже что-то может сдвинуться с мертвой точки. В апреле 2010 года уже новый президент Российской Федерации Дмитрий Медведев опубликовал Указ «О национальной стратегии противодействия коррупции и национальном плане противодействия коррупции на 2010 – 2011 годы». Для нас, журналистов, важным в этом Указе являются «механизмы реализации». Где, в частности, сказано, что стратегия реализуется, в том числе, и «…путем оказания содействия средствам массовой информации в широком и объективном освещении положения дел в области противодействия коррупции…».
Чем моральный кодекс отличается от уголовного
Узкая трактовка понятия коррупции в российском законодательстве – не только результат неповоротливости законодателей или нежелания властей ограничивать собственные возможности. Это еще и отражение нынешнего состояния общества, его моральных принципов и нравственных устоев. Журналист, как выразитель общественной морали, не может не придерживаться этих принципов. Еще и поэтому предметы журналистского расследования в России и на Западе зачастую не совпадают. Приведем один наглядный пример.
До 1996 года мэром Санкт-Петербурга был Анатолий Собчак. После того как он проиграл губернаторские выборы Владимиру Яковлеву, у него начались проблемы с Генеральной прокуратурой, и в результате он был вынужден уехать в Париж. По возвращении на родину Анатолий Александрович в скором времени умер от инфаркта. В дни похорон, в феврале 2000 года, в одной из телепередач на общероссийском канале выступал бывший вице-премьер российского правительства, а на тот момент депутат Госдумы Борис Немцов, который рассказывал многомиллионной аудитории, как они с Анатолием Чубайсом спасали Собчака от тюрьмы. Немцов говорил следующее: «Мне позвонил Чубайс, сказал, что у Собчака неприятности, что им занимается Генеральная прокуратура, а у него больное сердце. Чубайс сказал: „Боря, надо спасать Собчака!“» Дальнейшие события Немцов описывает так: «Я как раз собирался на утиную охоту с президентом. Там я выбрал момент и сказал Ельцину, что у Собчака неприятности, но ему нельзя в тюрьму – у него больное сердце и вообще он многое сделал для демократии. Президент насупился и сорок минут молчал. Я уже подумал, что все это ничем не кончится. Но когда прошли эти сорок минут, президент мрачно сказал: „Передайте Скуратову, что лежачего не бьют!“» Гордый собой, Немцов заключает: «Вот так мы спасли Собчака от тюрьмы».
С точки зрения цивилизованного общества, рассказ Немцова можно считать публичным признанием в совершении акта коррупции. На юридическом языке это квалифицируется как использование служебного положения или связей для предотвращения уголовного преследования, которое вела Генеральная прокуратура. В любой стране, где борются с коррупцией с помощью законов, а не деклараций, такое заявление политического деятеля вызвало бы эффект разорвавшейся бомбы. У нас же такой поступок может служить предметом публичной гордости.
Давайте разберемся по существу. С одной стороны, Немцов признается, что использовал служебное положение. С другой – поступает порядочно, помогая товарищу, попавшему в беду. Так что с моральной точки зрения этот поступок оправдан.
Как должен реагировать журналист, постоянно сталкиваясь с подобными противоречиями в жизни? Наверное, универсального ответа мы не найдем, каждый руководствуется своими представлениями о добре и зле. Однако рискнем предложить свою схему, которая родилась в спорах с коллегами, в беседах со студентами.
Есть в нашем лексиконе слова, которые в большинстве языков считаются синонимами. У нас же разница между их значениями порой огромна. Возьмите понятия справедливость и законность. В России то, что законно, совсем не обязательно будет справедливым, и наоборот. Другая пара – правда и истина. И эти понятия в сознании россиянина не совпадают. В понятии истины больше математического, в понятии правды главенствует нравственное начало. Существуют еще, как минимум, две пары «несовпадающих синонимов» – свобода и воля, а также честность и порядочность. Невозможно приблизиться к одному из «краев» любого из этих понятий, не отдаляясь от другого. В этом особенность нашей страны, где жизнь течет интереснее, чем в других странах. В этих противоречиях заложено и то, что мы называем свободой маневра для журналиста-расследователя. Эта свобода и составляет поле, в котором надо работать и пытаться находить справедливые решения. В этом, пожалуй, и состоит главная особенность российской расследовательской журналистики.
На Западе задача журналистского расследования по существу сводится к обнародованию должным образом систематизированной информации, собранной в результате исследования круга вопросов. Но этого недостаточно для российской журналистики. В том числе и потому, что российский читатель плохо воспринимает материалы, в которых не содержится никакой морали, никакой оценки. Стремиться к западному стилю подачи информации, где все объективно и беспристрастно, – сегодня сродни попыткам высадить пальму в Сибири. А если так, то основной задачей журналистского расследования в России является не только обнародование через средства массовой информации объективных фактов по тому или иному вопросу, но и исполнение социальных функций.
В этой плоскости хорошо видна разница между расследованием журналистским и расследованием, которое проводят правоохранительные органы. Если для вторых приоритетной является функция обеспечения законности, то для нас, журналистов, важна, в первую очередь, функция социальной справедливости. Мы не выносим приговора и не принимаем судьбоносных решений. Мы предоставляем это право обществу, которое может и не согласиться с нашим пониманием и нашей оценкой.
До 1996 года мэром Санкт-Петербурга был Анатолий Собчак. После того как он проиграл губернаторские выборы Владимиру Яковлеву, у него начались проблемы с Генеральной прокуратурой, и в результате он был вынужден уехать в Париж. По возвращении на родину Анатолий Александрович в скором времени умер от инфаркта. В дни похорон, в феврале 2000 года, в одной из телепередач на общероссийском канале выступал бывший вице-премьер российского правительства, а на тот момент депутат Госдумы Борис Немцов, который рассказывал многомиллионной аудитории, как они с Анатолием Чубайсом спасали Собчака от тюрьмы. Немцов говорил следующее: «Мне позвонил Чубайс, сказал, что у Собчака неприятности, что им занимается Генеральная прокуратура, а у него больное сердце. Чубайс сказал: „Боря, надо спасать Собчака!“» Дальнейшие события Немцов описывает так: «Я как раз собирался на утиную охоту с президентом. Там я выбрал момент и сказал Ельцину, что у Собчака неприятности, но ему нельзя в тюрьму – у него больное сердце и вообще он многое сделал для демократии. Президент насупился и сорок минут молчал. Я уже подумал, что все это ничем не кончится. Но когда прошли эти сорок минут, президент мрачно сказал: „Передайте Скуратову, что лежачего не бьют!“» Гордый собой, Немцов заключает: «Вот так мы спасли Собчака от тюрьмы».
С точки зрения цивилизованного общества, рассказ Немцова можно считать публичным признанием в совершении акта коррупции. На юридическом языке это квалифицируется как использование служебного положения или связей для предотвращения уголовного преследования, которое вела Генеральная прокуратура. В любой стране, где борются с коррупцией с помощью законов, а не деклараций, такое заявление политического деятеля вызвало бы эффект разорвавшейся бомбы. У нас же такой поступок может служить предметом публичной гордости.
Давайте разберемся по существу. С одной стороны, Немцов признается, что использовал служебное положение. С другой – поступает порядочно, помогая товарищу, попавшему в беду. Так что с моральной точки зрения этот поступок оправдан.
Как должен реагировать журналист, постоянно сталкиваясь с подобными противоречиями в жизни? Наверное, универсального ответа мы не найдем, каждый руководствуется своими представлениями о добре и зле. Однако рискнем предложить свою схему, которая родилась в спорах с коллегами, в беседах со студентами.
Есть в нашем лексиконе слова, которые в большинстве языков считаются синонимами. У нас же разница между их значениями порой огромна. Возьмите понятия справедливость и законность. В России то, что законно, совсем не обязательно будет справедливым, и наоборот. Другая пара – правда и истина. И эти понятия в сознании россиянина не совпадают. В понятии истины больше математического, в понятии правды главенствует нравственное начало. Существуют еще, как минимум, две пары «несовпадающих синонимов» – свобода и воля, а также честность и порядочность. Невозможно приблизиться к одному из «краев» любого из этих понятий, не отдаляясь от другого. В этом особенность нашей страны, где жизнь течет интереснее, чем в других странах. В этих противоречиях заложено и то, что мы называем свободой маневра для журналиста-расследователя. Эта свобода и составляет поле, в котором надо работать и пытаться находить справедливые решения. В этом, пожалуй, и состоит главная особенность российской расследовательской журналистики.
На Западе задача журналистского расследования по существу сводится к обнародованию должным образом систематизированной информации, собранной в результате исследования круга вопросов. Но этого недостаточно для российской журналистики. В том числе и потому, что российский читатель плохо воспринимает материалы, в которых не содержится никакой морали, никакой оценки. Стремиться к западному стилю подачи информации, где все объективно и беспристрастно, – сегодня сродни попыткам высадить пальму в Сибири. А если так, то основной задачей журналистского расследования в России является не только обнародование через средства массовой информации объективных фактов по тому или иному вопросу, но и исполнение социальных функций.
В этой плоскости хорошо видна разница между расследованием журналистским и расследованием, которое проводят правоохранительные органы. Если для вторых приоритетной является функция обеспечения законности, то для нас, журналистов, важна, в первую очередь, функция социальной справедливости. Мы не выносим приговора и не принимаем судьбоносных решений. Мы предоставляем это право обществу, которое может и не согласиться с нашим пониманием и нашей оценкой.
Дискредитация жанра и ее последствия
На первых порах от «расследовательского» жанра в нашей стране ждали прежде всего восстановления социальной справедливости. И какое-то время – когда рухнул железный занавес, открылись секретные архивы, появилась возможность публично сопоставлять и анализировать факты – расследовательская журналистика успешно справлялась с этой задачей.
Но время шло, и обыватель уже считал пресными откровения времен гласности и перестройки. Общество требовало новых разоблачений, желательно с пикантными подробностями и усекновением голов. Спрос на такого рода материалы совпал по времени с переделом рынка средств массовой информации в России. Крупные финансово-промышленные и политические группы осознали, что СМИ и профессионалы, которые в них работают, могут быть мощным оружием в борьбе за сферы влияния. Начался процесс активной скупки средств массовой информации, благо большинство из них, даже самые влиятельные, стояли на краю финансового омута. Новые хозяева быстро сориентировались в общественных настроениях и стали превращать СМИ в собаку, которая рвет того, на кого ее спустили. Надо отметить, что многие средства массовой информации охотно приняли предложенные правила игры. Конфликтующие стороны не брезговали самыми изощренными методами, в первую очередь так называемым «сливом» компромата, который вскоре стал едва ли не самым действенным инструментом в общественно-политической и экономической борьбе.
Но время шло, и обыватель уже считал пресными откровения времен гласности и перестройки. Общество требовало новых разоблачений, желательно с пикантными подробностями и усекновением голов. Спрос на такого рода материалы совпал по времени с переделом рынка средств массовой информации в России. Крупные финансово-промышленные и политические группы осознали, что СМИ и профессионалы, которые в них работают, могут быть мощным оружием в борьбе за сферы влияния. Начался процесс активной скупки средств массовой информации, благо большинство из них, даже самые влиятельные, стояли на краю финансового омута. Новые хозяева быстро сориентировались в общественных настроениях и стали превращать СМИ в собаку, которая рвет того, на кого ее спустили. Надо отметить, что многие средства массовой информации охотно приняли предложенные правила игры. Конфликтующие стороны не брезговали самыми изощренными методами, в первую очередь так называемым «сливом» компромата, который вскоре стал едва ли не самым действенным инструментом в общественно-политической и экономической борьбе.