Страница:
Спустившись туда, Шарль последовательно вывинтил все лампочки из светильников, и длинный коридорчик погрузился во мрак. Он вернулся в питомник, прошел в дальний конец помещения, взобрался на пустую клетку и, держась одной рукой за соседнюю клетку, принялся вывинчивать лампочки на потолке из зеленых стеклянных плафонов.
Шарль как раз вывинчивал шестую лампочку, когда снаружи до него донесся шум. Беспокойство среди животных должно было насторожить его, но он увлекся работой, а их беготня и лай заглушали для него все остальные звуки. И вот теперь кто-то стоял перед входом в питомник.
Шарль проворно вскарабкался на крышу клетки, на которой он висел, выкручивая лампочки, и колено его отозвалось резкой болью. В то же мгновение дверь отворилась. Собаки подняли страшный шум, что позволило Шарлю незаметно пробраться по крышам клеток, пока его окончательно не скрыл полумрак. Внизу, под ним, в полосе света от оставшихся лампочек, стояла юная леди. Она наклонилась и заглянула в одну из клеток. Не успела она открыть рот, как Шарль уже точно знал, кто это. Казалось, он знаком с нею целую вечность.
Луиза Вандермеер открыла клетку, в которой сидел ее щенок, и позвала:
– Иди-ка сюда! – Затем поморщилась: – Ой, да ты воняешь, дружочек! – Она рассмеялась, когда ее четвероногий приятель выскочил ей навстречу, повизгивая от восторга. Девушка подхватила щенка на руки, а он все старался лизнуть ее в лицо. Она прижала его к груди. – У-у, от тебя несет, как из стойла. – Луиза продолжала болтать со щенком, пока вытирала пол клетки, затем понесла песика к раковине. – А что у нас приключилось со светом? – спросила она у него так, словно он мог ей ответить.
Шарль потихоньку переменил положение, наблюдая за Луизой. Песик был вне себя от радости и так энергично вилял хвостиком, что все его тельце извивалось. Он стоял в раковине на задних лапках, а передними уперся в грудь своей хозяйке, пытаясь лизнуть ее в подбородок. Оба они выглядели как закадычные друзья, встретившиеся после долгой разлуки. «Похоже, Луиза куда быстрее находит общий язык с животными, нежели с людьми», – подумал Шарль. Луиза расчесывала щенка и, смеясь, подталкивала его под струю воды.
Она отмывала песика, совершенно не заботясь о платье, которое он забрызгал мыльной пеной, и время от времени обращалась к щенку, как если бы они вели светскую беседу.
– Нет, день прошел еще скучнее, чем утро, – промолвила девушка, как бы отвечая на вопрос. – Что? Нет-нет, просто я устала говорить о погоде и всем улыбаться. Кое-кто сегодня радовался по поводу моей предстоящей свадьбы и заметил, что я выгляжу, как настоящая княгиня. Что бы это значило, Беар?
Луиза наклонилась, нашарила полотенце под раковиной и завернула в него щенка.
– Честно говоря, – продолжала она, – этот человек, за которого я выхожу замуж, он ведь князь, а не принц, у него нет королевства. Значит, я выгляжу как настоящая принцесса без королевства? – Девушка помолчала, вытирая щенка. – Знаешь, чего бы мне хотелось? – спросила она. – Чтобы кто-нибудь сказал мне, что я… – она подыскивала слово, – умница. – Низким насмешливым голосом она передразнила кого-то: – О, эта Луиза Вандермеер, она такая у-умница. – Девушка рассмеялась. – Или способная. Или самостоятельная. Или великодушная. Но, боюсь, никто этого не заметит, будь я хоть семипядей во лбу. – Луиза понесла копошащегося у нее на руках щенка в конец коридора, где попыталась включить свет.
Но лампочки и не думали зажигаться.
– Хм, странно, – обронила она. Прижав щенка к плечу, девушка направилась к решетчатой калитке, ведущей в закуток с диванчиками. Из темноты донесся ее голосок: – Да, и в довершение ко всему лейтенант Джонстон прислал мне сегодня записку. Он считает, я поступила с ним жестоко. – Она расхохоталась. – Ну да, жестоко, но я не могла иначе: он это заслужил. Знаешь, что еще он пишет? – Луиза принялась торжественно декламировать: – «Мисс Вандермеер, я ужасно сожалею, что оскорбил вас. Всему виной ваша красота. Голубое вино ваших глаз опьянило меня». – Луиза с трудом вымолвила последнюю фразу, давясь от смеха. – «Голубое вино», – повторила она, хихикая. Затем, как если бы щенок сделал ей укоризненное замечание, заявила в свое оправдание: – Ну хорошо, хорошо, я злючка, но, Боже мой, что прикажешь отвечать на подобную глупость?
Из полумрака закутка послышался щелчок выключателя, потом еще один.
– Как все это забавно, Беар. Мужчины пишут мне любовные послания. Незнакомые люди хотят побеседовать со мной, но у меня нет никакого желания поддерживать глупую болтовню. А другие, как эта супруга дипломата, открыто выказывают враждебность. Но почему? Что со мной не так? Я стараюсь быть милой со всеми и в то же время понимаю, что веду себя отвратительно. Но ничего не могу с этим поделать.
Шарль слышал, что она возвращается.
– Вот странно, – проговорила она, подходя ближе. – Почему не зажигается свет?
В этот момент песик что-то услышал или почуял, потому что начал отчаянно вырываться у нее из рук, яростно тявкая в сторону Шарля.
Луиза попыталась успокоить собаку.
– Прекрати, Беар! – Щенок перестал тявкать и только глухо рычал. Затем она вгляделась в темноту и осторожно спросила: – Кто здесь?
Шарль не выдержал и рассмеялся:
– Надо было давно положить конец вашей беседе.
Девушка застыла от неожиданности, прижимая к себе визжащего щенка.
Чтобы как-то разрядить обстановку, Шарль добавил:
– Приятно слышать, что вы можете быть любезной – по крайней мере со щенком.
Луиза сердито щелкнула языком, и Шарль понял, что она узнала его по голосу.
– Так это опять вы. Где вы прячетесь? – Девушка шагнула ближе, запрокинув голову.
– Я сижу на крыше клетки.
– Это вы вывинтили почти все лампочки?
– Да. – Он снова засмеялся. – Правда, я не успел закончить работу. Как вы думаете, это неплохое местечко для полночного свидания? Конечно, здесь качка и не пахнет жасмином, но…
– Я не собираюсь с вами встречаться, я уже сказала.
– Но ведь вы здесь, вы пришли сюда.
Луиза умолкла, потом спросила:
– Вы можете зажечь лампы в загончике для посетителей?
– В загончике для посетителей?
– Вон там, внизу. – Ее тень указала на полутемный закуток позади клеток.
– Но мы договаривались, что света не будет, помните?
Девушка снова раздраженно прищелкнула языком.
– Я хочу поиграть со щенком.
– Ему свет не нужен, уверяю вас.
– Ваши глупые игры меня не интересуют. – Луиза презрительно фыркнула. – Так что вы тут делали? Где лампочки?
Должно быть, она проверила патроны светильников. Шарль не ответил на ее вопрос.
– А зачем, собственно, вам нужен свет? – спросил он и продолжил: – Вспомните все сегодняшние разговоры, которые вас так утомили. Представьте, что все они происходили в темноте и никто из ваших собеседников не знал, как вы выглядите, и вам пришлось полагаться не на внешность, а на другие свои качества. – Луиза молчала, и Шарль усмехнулся. – У вас же имеются другие добродетели, не так ли? К примеру, ведь вы умны, Луиза?
Она хмыкнула.
– Достаточно умна, чтобы понять, что вы замышляете.
Шарль расхохотался. Странно, но ее реакция его позабавила.
– А почему вы не хотите, чтобы вас увидели? – спросила девушка. – Я не успела как следует рассмотреть вас сегодня утром – вы все время кланялись и отворачивались.
– Всему свое время, – ответил он. – Я бы хотел узнать вас получше, не отвлекая вас своей… – Шарль помедлил секунду, – …своей смазливой физиономией. – Он продолжал с полной серьезностью в голосе: – Как и вам, мне бы хотелось поговорить с кем-нибудь, кто бы меня понял. Мне бы хотелось, чтобы узнали и поняли мою душу, а не прельстились ее оболочкой.
В полумраке Шарль не мог разглядеть ее лица, но что-то в ее позе изменилось, видимо, он завладел ее вниманием.
– Выключите оставшиеся лампы, – тихо промолвил он. «Почему бы и нет?» – спросил он себя. Луиза здесь, и он здесь. Кажется, именно этого он и добивался? Так надо воспользоваться случаем.
Она стояла неподвижно, словно окаменев, только щенок продолжал ворочаться у нее на руках.
– Идите же, – повторил Шарль.
К его немалому удивлению, девушка повиновалась, не заставляя больше себя упрашивать. Повернувшись к нему спиной, она направилась к выключателю на стене, бросив через плечо:
– Я возьму с собой Беара. Вы, если хотите, можете спуститься вниз, в загончик для посетителей. Я буду там с ним играть. Если вы станете мне докучать, он вас укусит. Беар – мой защитник.
Шарля не смутило это замечание. Он сам держал дома восемь собак, сторожевых и дворовых. Ее песик не был таким уж агрессивным. Шарль давно понял, что щенки немногим отличаются от молодых барышень. Если им не угрожать и выказывать уважение, от них можно будет без особого труда добиться чего угодно.
Последние лампочки погасли. Шарль слышал, как Луиза возвращается, а щенок, сопя, бежит вслед за ней, щелкая коготками по полу. Девушка открыла решетчатую калитку, и та тихо скрипнула.
Как только Луиза вошла в закуток, Шарль соскользнул вниз по клетке, затем не спеша направился следом, стараясь, чтобы его шаги звучали ровно и хромота не была заметна. Колено у него болело, но не так сильно, чтобы отвлекать его внимание.
В закутке, или, как она называла его, в загончике для посетителей, Шарль сразу же нашел Луизу по аромату духов. Сегодня в ее прическе не было цветов жасмина, но запах духов остался прежним, и к нему еще примешивался ее особенный аромат, который Шарль мог бы узнать среди тысяч других. Если бы получить масло из, скажем, сахарного тростника – сочного, сладкого, напоенного солнцем, зеленого и хрупкого – и смешать его с ароматом свежего молока, или нет, с ароматом младенческих губ, пропитанных молоком… тогда получился бы аромат ее тела.
Шарль опустился на ковер рядом с девушкой, и она испуганно отодвинулась от него. Щенок подполз к нему и стал его обнюхивать, пользуясь носом с такой же тщательностью, как и Шарль своим. Шарль протянул ему ладонь, и песик с интересом ткнулся в нее мордочкой. Д'Аркур позволил ему немного погрызть свой палец, потом легонько оттолкнул щенка.
– А вы упрямый, – послышался из темноты ее голос.
– Не очень. Всего лишь решительный и немного самоуверенный. – Шарль вытянулся на ковре, опершись на локти, и щенок снова оказался тут как тут, обнюхивая его локоть, рукав и штанину.
– Ну, и что же вы решили?
– Что ваше поведение ни к чему хорошему не приведет, – ответил он. – Вы и сами это прекрасно понимаете и чувствуете себя одинокой – вот только почему, я не могу понять. Как уже сказал ранее, вы для меня загадка.
Луиза поразмыслила над его словами несколько секунд, потом заявила:
– Я не верю вам, когда вы говорите, что хотите сделать мне приятное. Все это вранье.
Шарль рассмеялся, улегся на ковер, заложив одну руку под голову, а другой стал играть со щенком, который никак не оставлял его в покое.
– Не совсем, – возразил он, потрепал щенка за уши и стал почесывать ему живот.
– Давайте перейдем к сути дела.
– Хорошо.
– Чего вы хотите для себя? – спросила девушка.
– Вас.
– Я полагаю, не только в качестве собеседницы?
– О да!
– Но я уже помолвлена.
– О-о-о, я хочу получить вас не навсегда, а лишь на время плавания.
Это замечание рассмешило ее:
– Итак, я должна немедленно броситься в ваши объятия?
– Ну нет, это было бы неинтересно. Вы спросили, чего я хочу для себя, – я вам ответил. Но не сказал, каким образом я намерен этого добиться.
– Я хочу видеть ваше лицо. Мне кажется, я чего-то не понимаю, – вы так убежденно рассуждаете об этом…
– В таком случае вы действительно многого не понимаете, поскольку только дурак может быть абсолютно уверен во всем. Кроме того, – добавил Шарль, – настоящий игрок старается всегда сохранять непроницаемое выражение лица. У вас есть еще четыре органа чувств – используйте их.
Он слышал, как Луиза пошевелилась рядом. Темнота наполнилась шуршанием шелка и муслина, повеяло свежим ароматом ее травяного мыла и жасмина. Но во мраке невозможно было уловить никакого движения. Шарлю начинал нравиться этот эксперимент. Он прислушивался к ее дыханию, ощущал тонкий аромат. Как, должно быть, приятно было бы почувствовать ее в своих объятиях здесь, в темноте, где, кроме них двоих, нет никого, не считая милейшего щенка, сующего повсюду свой мокрый нос.
Ее голос прозвучал чуть дальше и чуть ниже, как если бы она прилегла на диван.
– А вы настоящий араб? – спросила она. – По вашему произношению этого не скажешь.
– Оксфорд. Восемьдесят девятый класс. – Это было почти правдой: Шарль действительно изучал английский в Кембридже. Кроме того, богатые семейства из Северной Африки и Ближнего Востока частенько посылали своих детей учиться в европейские учебные заведения.
Луиза спросила по-французски:
– Вы играете в покер? – Ее произношение было безукоризненным.
Но Шарль, к своему немалому удивлению, ответил ей на английском:
– Я не очень хорошо говорю по-французски. – Почему он солгал, Шарль и сам понять не мог.
– Я думала, все образованные арабы говорят по-французски.
– Весьма неохотно, смею вас уверить. Ведь это язык наших угнетателей. Кроме того, среди арабских стран есть и такие, где французский не употребляется совсем.
– Например?
Шарль ответил не сразу:
– Египет.
– Значит, вы египтянин?
– Нет. – Конечно, его ответ не имел никакого значения. Он чувствовал, что окончательно запутался.
Невинная на первый взгляд ложь, которую он вплел в ткань их беседы, заставила Шарля нахмуриться. С чего это ему вдруг понадобилось пускаться в лингвистические дебри? Это совсем не входило в его планы. Он помолчал в замешательстве, но почти тут же выбросил эту мысль из головы.
Впрочем, далее их разговор протекал довольно гладко во многом благодаря очаровательной Луизе. Между ними воцарилось молчание, которое свидетельствовало о том, что Шарль с честью выдержал первый экзамен. Все его недомолвки были приписаны некоей тайне, окружавшей его жизнь, которую Луиза решила во что бы то ни стало разгадать.
Некоторое время она сидела молча, поглаживая щенка, который вился у ее ног. Затем произнесла из мрака:
– Я не хочу, чтобы мои слова ввели вас в заблуждение. Помните, несколько минут назад я жаловалась моему песику? Так вот, мне нравится быть собой. Мне нравится быть красивой. Очень нравится.
– Я знаю.
Девушка внезапно спросила:
– А вам известно, что… – Она поправилась: – Как вы считаете, гордиться своей внешностью – это дурно?
– Не думаю, – усмехнувшись, возразил Шарль. Луиза помолчала, потом спросила:
– А вы красивы?
– Вы никак не можете забыть об этом?
– О чем?
– О том, как люди выглядят.
– Но вы же красивы. Я догадалась по вашему смеху: вам прекрасно знакомо это чувство – гордость за свою внешность.
Шарль вздохнул, потом признался:
– Да, я тщеславен.
– Но вы можете сдерживать его?
– Что именно?
– Ваше тщеславие.
– Нет, но оно тоже не властно надо мной.
– Объясните, я не понимаю.
Из ее последних слов следовало, что ей в самом деле хотелось бы поговорить на эту тему. В ее требовательном «объясните, я не понимаю» Шарль уловил мольбу. Теперь причина ее страданий стала ему понятна: у нее не складывались отношения с окружающими, но она жаждала общения, как голодающий пищи. В то же время Шарль вынужден был признать, что сам становился для нее источником духовного общения, к которому она так стремилась. Он не просто завоевал ее доверие – она готова была принять его дружбу.
Что ж, он не должен обмануть ее ожиданий. И, чтобы как-то оправдаться за все свои прошлые, настоящие и будущие прегрешения, Шарль начал так:
– Конечно, я не могу полностью контролировать свои чувства. Это никому не под силу. Но я могу сдерживать свои ответные порывы или, наоборот, давать им волю. Я… – Он решил изменить грамматическое построение фразы. – Вы, – продолжал он, – можете поступать дурно, к примеру, идя на поводу у своего тщеславия, если считаете, что так проще, забавнее, ну и так далее. Либо вы способны обуздать гордыню, когда это угрожает вашей жизни или несправедливо по отношению к другим. Вы осознаете свои чувства и принимаете их. Затем действуете в соответствии со своим убеждением в том, что в данный момент для вас хорошо.
Луиза раздумывала над его словами несколько минут, потом заметила:
– Мои родители постоянно говорят, что я должна быть счастлива, должна чувствовать себя счастливой, но мне порой трудно.
– Возможно, они всего лишь просят вас притворяться довольной и не причинять им излишних хлопот.
В ответ на это изысканное надушенное создание громко хмыкнуло и выругалось не хуже портового матроса:
– Черт побери, да я скорее буду скалы грызть, чем притворяться!
– Да, родители порой требуют невозможного, – согласился Шарль. – Мои родители вечно докучали мне нравоучениями.
– Правда?! – воскликнула она, но Шарль не успел ей ответить. Она расхохоталась – звонко, весело. Впервые его слова вызвали у нее такой отклик. У Шарля мурашки поползли по коже.
Своим последним замечанием он невольно вызвал с ее стороны поток излияний – она раскрылась перед ним, словно мидия, опущенная в кипящую воду.
С кузиной Мэри ужасно скучно – невыносимо быть объектом постоянного поклонения. Супруга американского посла во Франции напоминает кошачью лапку – мягкая и пушистая, но с острыми когтями, разящими молниеносно. (Шарль расхохотался, узнав в этом словесном портрете Пию.) Доверенный ее будущего мужа, навестивший их в Нью-Йорке и находящийся в данный Момент на борту, – весьма приятный джентльмен, ее единственный знакомый. Забавно, что при этом он красив несколько женоподобной красотой, но зато глуп, как пробка. (Шарль подавил взрыв хохота, узнав своего кузена Гаспара.)
Очаровательная Луиза обожает своих родителей, хотя и не сообщает им об этом, поскольку они в последнее время ужасно ее раздражают. Она верит в красоту и не верит в любовь, хотя и признает, что должно существовать нечто глубокое и сильное между двумя людьми, – такие чувства, вероятно, испытывают ее родители. Что касается ее самой, то юная Луиза ожидает самого главного момента, под влиянием которого она сможет познать себя. Она до сих пор толком не уверена, кто она, откуда и зачем пришла в этот мир.
Девушка заговорила Шарля до смерти, и он почти потерял нить их беседы, но не услышал от нее ничего похожего на детскую болтовню о животных, школьных уроках или губной помаде из Парижа. Ему нравилось ее слушать. Наконец, она упомянула и о предстоящей свадьбе (правда, без особой радости) и об отвратительном незнакомце, от которого, как она теперь поняла, ей придется иметь детей. Она вовсе не была наивна в вопросах деторождения. Скорее наоборот, чересчур хорошо осведомлена. Шарль решил, что ее девственность – дело прошлое. Во всяком случае, ее откровенная прямота исключала всякую невинность в этом вопросе.
Его бросило в жар. Это самоуверенное юное создание внезапно показалось ему более доступным, более приемлемым – и гораздо более привлекательным, чем он предполагал, – в качестве любовницы. Шарль лежал в темноте, слушал ее и обдумывал свой план, почесывая щенка, слегка задевая ее надушенные юбки. Один раз она даже лягнула его в колено (кстати сказать, больное), за то что он смеялся над ней. Шарль был так очарован ею, что потерял представление о времени. Минуты летели незаметно.
Он понятия не имел, сколько продолжалась их беседа – час или два. Внезапно Луиза воскликнула:
– О Господи, я же опоздаю на обед! Мама и папа будут меня искать!
Она встала. Шарль тоже поднялся. Оба они в сопровождении щенка направились к выходу.
Шарль был бы немало удивлен, если бы узнал, что о нем думает Луиза. Их приключение представлялось ей и волнующим, и пугающим одновременно.
Волнующий момент состоял в следующем: Луизе беседа во мраке показалась волшебной и… значительной. Ее араб, или кто бы он ни был на самом деле, обладал теми качествами, которые отсутствовали у молодого лейтенанта: любезностью, мужским обаянием и, возможно, пылкостью натуры. Последнее обстоятельство немного пугало ее: Луиза чувствовала, что интерес Шарля не ограничится беседами.
Наконец случай свел ее с мужчиной, думала она, достойным внимания. Он представлялся ей экзотическим блюдом среди обильного подношения из джентльменов, ежедневно падающих к ее ногам. Он был хорошо образован, умен и гораздо старше ее. Луиза решила, что ему под тридцать, и его солидный, с ее точки зрения, возраст и связанные с этим опыт и уверенность в себе возбуждали ее любопытство так сильно, как еще никогда в жизни. До сих пор она кокетничала с мужчинами, которые были ей гораздо ближе по возрасту. Роман со взрослым человеком, к тому же уроженцем экзотической страны, приятно щекотал нервы и рисовался захватывающим рискованным предприятием.
Войдя в коридор с клетками по обеим сторонам, Луиза мысленно представила, как выглядит незнакомец: высокого роста, широк в плечах, ослепительная улыбка, заметная даже в темноте. Она попыталась припомнить что-нибудь из их предыдущей встречи в коридоре после завтрака, до того момента как он начал беспрестанно кланяться и пятиться назад, словно дервиш. Ей казалось, она успела заметить суровые правильные черты лица. Смуглая кожа, темные глаза – да, у него должны быть черные глаза, ведь так? Восточный красавец. Кроме того, его непринужденность в общении заставляет предположить, что он пользуется успехом у женщин. Красивый мужчина, богатый, знатный. Равный ей по положению.
Она позволит ему поцеловать себя. Он непременно попытается это сделать. Она позволит ему и, судя по всему, получит удовольствие от поцелуя.
Луиза не сомневалась, что незнакомец идет следом за ней по коридору, – она пыталась найти металлическую клетку Беара в темноте. В конце концов девушка нащупала открытую дверцу.
– Думаю, это здесь, – сказала она и добавила: – Мне нужен свет. Будьте любезны, поверните выключатель.
Ее паше или султану, или как там его, тоже не помешал бы свет, потому что преследователь в тот же момент наткнулся на нее в темноте. Но он не отстранился. Они продолжали стоять вплотную друг к другу. Луиза почувствовала, как он наклонился к ней. Ну, вот оно, пронеслось у нее в голове. Но ничего не случилось. Он навис над ней черной тенью и ничего не предпринимал.
После продолжительного молчания Луиза не выдержала и спросила:
– Вы хотите поцеловать меня?
Его негромкий голос раздался у самого ее лица.
– Нет, – ответил он. – Вас распирает от любопытства: что произойдет, если вас поцелует в темноте незнакомец? Но этого недостаточно.
Его ответ поставил девушку в тупик.
– Недостаточно?
– Да, недостаточно – отсутствует интерес, желание, цель. Я не целуюсь с женщиной, пока она сама не захочет этого и ее сердце не затрепещет, как пойманная лань, из страха, что я ее не поцелую.
Дерзость собеседника развеселила Луизу. Но она еще никогда так не боялась мужчины, который отказался целовать ее. Она отвернулась от него. Ну и глупец! Что ж, пусть подождет. Девушка подхватила щенка и поместила его в клетку. Беар улегся на полу, вытянув лапы, и она закрыла дверцу, защелкнув задвижку. Сумасшедший араб все еще стоял у нее за спиной. Она обернулась к нему, прислонившись плечом к клетке, не собираясь ни отступать, ни просить его пропустить ее.
– Как вы выглядите? – спросила она. Он не ответил, и она продолжила: – Я сейчас включу свет. Выключатель в двух шагах от меня. Я больше не играю в ваши дурацкие игры.
Шарль опустил руку и обнял Луизу за талию. Его ладонь легла ей на бедро. Последовала пауза, и было ясно: он не собирается обсуждать ни свою внешность, ни свет, ни тьму – ничего из того, что считает запретной темой.
Луиза, напротив, не собиралась прикасаться к нему, хотя этого почти невозможно было избежать. Она подцепила нитку жемчуга из своего ожерелья и принялась наматывать ее на палец.
Сверху донесся его шепот:
– Луиза, послушайте. Вам никак не удается освободиться от постоянно подавляющего вас сознания собственной привлекательности. Ваша красота пугает вас. Вы спрашиваете себя: что еще есть в вас привлекательного, кроме внешности? Однако уже одно то, что вас тревожит собственная пустота, свидетельствует: вы на правильном пути к истине. Итак, не сосредоточивайте свое внимание на видимой стороне вещей, перестаньте воспринимать окружающий вас мир только глазами.
– Нет, – возразила она. – Я не слепая и не буду притворяться слепой из желания вам угодить. Я хочу включить свет.
– Я уйду, если вы это сделаете.
Девушка рассмеялась:
– Не уйдете. Я стою между вами и выходом.
– Я исчезну. Обещаю вам. Исчезну без следа, как если бы я был плодом вашего воображения.
Луиза поразмыслила над сказанным. Вот упрямец! Ей стало страшно – а вдруг он говорит правду? Весь этот день она живет словно во сне – вокруг все так необычно, таинственно, как в сказке. Ну что же, нет так нет, решила она. Можно будет позже поймать его.
Шарль как раз вывинчивал шестую лампочку, когда снаружи до него донесся шум. Беспокойство среди животных должно было насторожить его, но он увлекся работой, а их беготня и лай заглушали для него все остальные звуки. И вот теперь кто-то стоял перед входом в питомник.
Шарль проворно вскарабкался на крышу клетки, на которой он висел, выкручивая лампочки, и колено его отозвалось резкой болью. В то же мгновение дверь отворилась. Собаки подняли страшный шум, что позволило Шарлю незаметно пробраться по крышам клеток, пока его окончательно не скрыл полумрак. Внизу, под ним, в полосе света от оставшихся лампочек, стояла юная леди. Она наклонилась и заглянула в одну из клеток. Не успела она открыть рот, как Шарль уже точно знал, кто это. Казалось, он знаком с нею целую вечность.
Луиза Вандермеер открыла клетку, в которой сидел ее щенок, и позвала:
– Иди-ка сюда! – Затем поморщилась: – Ой, да ты воняешь, дружочек! – Она рассмеялась, когда ее четвероногий приятель выскочил ей навстречу, повизгивая от восторга. Девушка подхватила щенка на руки, а он все старался лизнуть ее в лицо. Она прижала его к груди. – У-у, от тебя несет, как из стойла. – Луиза продолжала болтать со щенком, пока вытирала пол клетки, затем понесла песика к раковине. – А что у нас приключилось со светом? – спросила она у него так, словно он мог ей ответить.
Шарль потихоньку переменил положение, наблюдая за Луизой. Песик был вне себя от радости и так энергично вилял хвостиком, что все его тельце извивалось. Он стоял в раковине на задних лапках, а передними уперся в грудь своей хозяйке, пытаясь лизнуть ее в подбородок. Оба они выглядели как закадычные друзья, встретившиеся после долгой разлуки. «Похоже, Луиза куда быстрее находит общий язык с животными, нежели с людьми», – подумал Шарль. Луиза расчесывала щенка и, смеясь, подталкивала его под струю воды.
Она отмывала песика, совершенно не заботясь о платье, которое он забрызгал мыльной пеной, и время от времени обращалась к щенку, как если бы они вели светскую беседу.
– Нет, день прошел еще скучнее, чем утро, – промолвила девушка, как бы отвечая на вопрос. – Что? Нет-нет, просто я устала говорить о погоде и всем улыбаться. Кое-кто сегодня радовался по поводу моей предстоящей свадьбы и заметил, что я выгляжу, как настоящая княгиня. Что бы это значило, Беар?
Луиза наклонилась, нашарила полотенце под раковиной и завернула в него щенка.
– Честно говоря, – продолжала она, – этот человек, за которого я выхожу замуж, он ведь князь, а не принц, у него нет королевства. Значит, я выгляжу как настоящая принцесса без королевства? – Девушка помолчала, вытирая щенка. – Знаешь, чего бы мне хотелось? – спросила она. – Чтобы кто-нибудь сказал мне, что я… – она подыскивала слово, – умница. – Низким насмешливым голосом она передразнила кого-то: – О, эта Луиза Вандермеер, она такая у-умница. – Девушка рассмеялась. – Или способная. Или самостоятельная. Или великодушная. Но, боюсь, никто этого не заметит, будь я хоть семипядей во лбу. – Луиза понесла копошащегося у нее на руках щенка в конец коридора, где попыталась включить свет.
Но лампочки и не думали зажигаться.
– Хм, странно, – обронила она. Прижав щенка к плечу, девушка направилась к решетчатой калитке, ведущей в закуток с диванчиками. Из темноты донесся ее голосок: – Да, и в довершение ко всему лейтенант Джонстон прислал мне сегодня записку. Он считает, я поступила с ним жестоко. – Она расхохоталась. – Ну да, жестоко, но я не могла иначе: он это заслужил. Знаешь, что еще он пишет? – Луиза принялась торжественно декламировать: – «Мисс Вандермеер, я ужасно сожалею, что оскорбил вас. Всему виной ваша красота. Голубое вино ваших глаз опьянило меня». – Луиза с трудом вымолвила последнюю фразу, давясь от смеха. – «Голубое вино», – повторила она, хихикая. Затем, как если бы щенок сделал ей укоризненное замечание, заявила в свое оправдание: – Ну хорошо, хорошо, я злючка, но, Боже мой, что прикажешь отвечать на подобную глупость?
Из полумрака закутка послышался щелчок выключателя, потом еще один.
– Как все это забавно, Беар. Мужчины пишут мне любовные послания. Незнакомые люди хотят побеседовать со мной, но у меня нет никакого желания поддерживать глупую болтовню. А другие, как эта супруга дипломата, открыто выказывают враждебность. Но почему? Что со мной не так? Я стараюсь быть милой со всеми и в то же время понимаю, что веду себя отвратительно. Но ничего не могу с этим поделать.
Шарль слышал, что она возвращается.
– Вот странно, – проговорила она, подходя ближе. – Почему не зажигается свет?
В этот момент песик что-то услышал или почуял, потому что начал отчаянно вырываться у нее из рук, яростно тявкая в сторону Шарля.
Луиза попыталась успокоить собаку.
– Прекрати, Беар! – Щенок перестал тявкать и только глухо рычал. Затем она вгляделась в темноту и осторожно спросила: – Кто здесь?
Шарль не выдержал и рассмеялся:
– Надо было давно положить конец вашей беседе.
Девушка застыла от неожиданности, прижимая к себе визжащего щенка.
Чтобы как-то разрядить обстановку, Шарль добавил:
– Приятно слышать, что вы можете быть любезной – по крайней мере со щенком.
Луиза сердито щелкнула языком, и Шарль понял, что она узнала его по голосу.
– Так это опять вы. Где вы прячетесь? – Девушка шагнула ближе, запрокинув голову.
– Я сижу на крыше клетки.
– Это вы вывинтили почти все лампочки?
– Да. – Он снова засмеялся. – Правда, я не успел закончить работу. Как вы думаете, это неплохое местечко для полночного свидания? Конечно, здесь качка и не пахнет жасмином, но…
– Я не собираюсь с вами встречаться, я уже сказала.
– Но ведь вы здесь, вы пришли сюда.
Луиза умолкла, потом спросила:
– Вы можете зажечь лампы в загончике для посетителей?
– В загончике для посетителей?
– Вон там, внизу. – Ее тень указала на полутемный закуток позади клеток.
– Но мы договаривались, что света не будет, помните?
Девушка снова раздраженно прищелкнула языком.
– Я хочу поиграть со щенком.
– Ему свет не нужен, уверяю вас.
– Ваши глупые игры меня не интересуют. – Луиза презрительно фыркнула. – Так что вы тут делали? Где лампочки?
Должно быть, она проверила патроны светильников. Шарль не ответил на ее вопрос.
– А зачем, собственно, вам нужен свет? – спросил он и продолжил: – Вспомните все сегодняшние разговоры, которые вас так утомили. Представьте, что все они происходили в темноте и никто из ваших собеседников не знал, как вы выглядите, и вам пришлось полагаться не на внешность, а на другие свои качества. – Луиза молчала, и Шарль усмехнулся. – У вас же имеются другие добродетели, не так ли? К примеру, ведь вы умны, Луиза?
Она хмыкнула.
– Достаточно умна, чтобы понять, что вы замышляете.
Шарль расхохотался. Странно, но ее реакция его позабавила.
– А почему вы не хотите, чтобы вас увидели? – спросила девушка. – Я не успела как следует рассмотреть вас сегодня утром – вы все время кланялись и отворачивались.
– Всему свое время, – ответил он. – Я бы хотел узнать вас получше, не отвлекая вас своей… – Шарль помедлил секунду, – …своей смазливой физиономией. – Он продолжал с полной серьезностью в голосе: – Как и вам, мне бы хотелось поговорить с кем-нибудь, кто бы меня понял. Мне бы хотелось, чтобы узнали и поняли мою душу, а не прельстились ее оболочкой.
В полумраке Шарль не мог разглядеть ее лица, но что-то в ее позе изменилось, видимо, он завладел ее вниманием.
– Выключите оставшиеся лампы, – тихо промолвил он. «Почему бы и нет?» – спросил он себя. Луиза здесь, и он здесь. Кажется, именно этого он и добивался? Так надо воспользоваться случаем.
Она стояла неподвижно, словно окаменев, только щенок продолжал ворочаться у нее на руках.
– Идите же, – повторил Шарль.
К его немалому удивлению, девушка повиновалась, не заставляя больше себя упрашивать. Повернувшись к нему спиной, она направилась к выключателю на стене, бросив через плечо:
– Я возьму с собой Беара. Вы, если хотите, можете спуститься вниз, в загончик для посетителей. Я буду там с ним играть. Если вы станете мне докучать, он вас укусит. Беар – мой защитник.
Шарля не смутило это замечание. Он сам держал дома восемь собак, сторожевых и дворовых. Ее песик не был таким уж агрессивным. Шарль давно понял, что щенки немногим отличаются от молодых барышень. Если им не угрожать и выказывать уважение, от них можно будет без особого труда добиться чего угодно.
Последние лампочки погасли. Шарль слышал, как Луиза возвращается, а щенок, сопя, бежит вслед за ней, щелкая коготками по полу. Девушка открыла решетчатую калитку, и та тихо скрипнула.
Как только Луиза вошла в закуток, Шарль соскользнул вниз по клетке, затем не спеша направился следом, стараясь, чтобы его шаги звучали ровно и хромота не была заметна. Колено у него болело, но не так сильно, чтобы отвлекать его внимание.
В закутке, или, как она называла его, в загончике для посетителей, Шарль сразу же нашел Луизу по аромату духов. Сегодня в ее прическе не было цветов жасмина, но запах духов остался прежним, и к нему еще примешивался ее особенный аромат, который Шарль мог бы узнать среди тысяч других. Если бы получить масло из, скажем, сахарного тростника – сочного, сладкого, напоенного солнцем, зеленого и хрупкого – и смешать его с ароматом свежего молока, или нет, с ароматом младенческих губ, пропитанных молоком… тогда получился бы аромат ее тела.
Шарль опустился на ковер рядом с девушкой, и она испуганно отодвинулась от него. Щенок подполз к нему и стал его обнюхивать, пользуясь носом с такой же тщательностью, как и Шарль своим. Шарль протянул ему ладонь, и песик с интересом ткнулся в нее мордочкой. Д'Аркур позволил ему немного погрызть свой палец, потом легонько оттолкнул щенка.
– А вы упрямый, – послышался из темноты ее голос.
– Не очень. Всего лишь решительный и немного самоуверенный. – Шарль вытянулся на ковре, опершись на локти, и щенок снова оказался тут как тут, обнюхивая его локоть, рукав и штанину.
– Ну, и что же вы решили?
– Что ваше поведение ни к чему хорошему не приведет, – ответил он. – Вы и сами это прекрасно понимаете и чувствуете себя одинокой – вот только почему, я не могу понять. Как уже сказал ранее, вы для меня загадка.
Луиза поразмыслила над его словами несколько секунд, потом заявила:
– Я не верю вам, когда вы говорите, что хотите сделать мне приятное. Все это вранье.
Шарль рассмеялся, улегся на ковер, заложив одну руку под голову, а другой стал играть со щенком, который никак не оставлял его в покое.
– Не совсем, – возразил он, потрепал щенка за уши и стал почесывать ему живот.
– Давайте перейдем к сути дела.
– Хорошо.
– Чего вы хотите для себя? – спросила девушка.
– Вас.
– Я полагаю, не только в качестве собеседницы?
– О да!
– Но я уже помолвлена.
– О-о-о, я хочу получить вас не навсегда, а лишь на время плавания.
Это замечание рассмешило ее:
– Итак, я должна немедленно броситься в ваши объятия?
– Ну нет, это было бы неинтересно. Вы спросили, чего я хочу для себя, – я вам ответил. Но не сказал, каким образом я намерен этого добиться.
– Я хочу видеть ваше лицо. Мне кажется, я чего-то не понимаю, – вы так убежденно рассуждаете об этом…
– В таком случае вы действительно многого не понимаете, поскольку только дурак может быть абсолютно уверен во всем. Кроме того, – добавил Шарль, – настоящий игрок старается всегда сохранять непроницаемое выражение лица. У вас есть еще четыре органа чувств – используйте их.
Он слышал, как Луиза пошевелилась рядом. Темнота наполнилась шуршанием шелка и муслина, повеяло свежим ароматом ее травяного мыла и жасмина. Но во мраке невозможно было уловить никакого движения. Шарлю начинал нравиться этот эксперимент. Он прислушивался к ее дыханию, ощущал тонкий аромат. Как, должно быть, приятно было бы почувствовать ее в своих объятиях здесь, в темноте, где, кроме них двоих, нет никого, не считая милейшего щенка, сующего повсюду свой мокрый нос.
Ее голос прозвучал чуть дальше и чуть ниже, как если бы она прилегла на диван.
– А вы настоящий араб? – спросила она. – По вашему произношению этого не скажешь.
– Оксфорд. Восемьдесят девятый класс. – Это было почти правдой: Шарль действительно изучал английский в Кембридже. Кроме того, богатые семейства из Северной Африки и Ближнего Востока частенько посылали своих детей учиться в европейские учебные заведения.
Луиза спросила по-французски:
– Вы играете в покер? – Ее произношение было безукоризненным.
Но Шарль, к своему немалому удивлению, ответил ей на английском:
– Я не очень хорошо говорю по-французски. – Почему он солгал, Шарль и сам понять не мог.
– Я думала, все образованные арабы говорят по-французски.
– Весьма неохотно, смею вас уверить. Ведь это язык наших угнетателей. Кроме того, среди арабских стран есть и такие, где французский не употребляется совсем.
– Например?
Шарль ответил не сразу:
– Египет.
– Значит, вы египтянин?
– Нет. – Конечно, его ответ не имел никакого значения. Он чувствовал, что окончательно запутался.
Невинная на первый взгляд ложь, которую он вплел в ткань их беседы, заставила Шарля нахмуриться. С чего это ему вдруг понадобилось пускаться в лингвистические дебри? Это совсем не входило в его планы. Он помолчал в замешательстве, но почти тут же выбросил эту мысль из головы.
Впрочем, далее их разговор протекал довольно гладко во многом благодаря очаровательной Луизе. Между ними воцарилось молчание, которое свидетельствовало о том, что Шарль с честью выдержал первый экзамен. Все его недомолвки были приписаны некоей тайне, окружавшей его жизнь, которую Луиза решила во что бы то ни стало разгадать.
Некоторое время она сидела молча, поглаживая щенка, который вился у ее ног. Затем произнесла из мрака:
– Я не хочу, чтобы мои слова ввели вас в заблуждение. Помните, несколько минут назад я жаловалась моему песику? Так вот, мне нравится быть собой. Мне нравится быть красивой. Очень нравится.
– Я знаю.
Девушка внезапно спросила:
– А вам известно, что… – Она поправилась: – Как вы считаете, гордиться своей внешностью – это дурно?
– Не думаю, – усмехнувшись, возразил Шарль. Луиза помолчала, потом спросила:
– А вы красивы?
– Вы никак не можете забыть об этом?
– О чем?
– О том, как люди выглядят.
– Но вы же красивы. Я догадалась по вашему смеху: вам прекрасно знакомо это чувство – гордость за свою внешность.
Шарль вздохнул, потом признался:
– Да, я тщеславен.
– Но вы можете сдерживать его?
– Что именно?
– Ваше тщеславие.
– Нет, но оно тоже не властно надо мной.
– Объясните, я не понимаю.
Из ее последних слов следовало, что ей в самом деле хотелось бы поговорить на эту тему. В ее требовательном «объясните, я не понимаю» Шарль уловил мольбу. Теперь причина ее страданий стала ему понятна: у нее не складывались отношения с окружающими, но она жаждала общения, как голодающий пищи. В то же время Шарль вынужден был признать, что сам становился для нее источником духовного общения, к которому она так стремилась. Он не просто завоевал ее доверие – она готова была принять его дружбу.
Что ж, он не должен обмануть ее ожиданий. И, чтобы как-то оправдаться за все свои прошлые, настоящие и будущие прегрешения, Шарль начал так:
– Конечно, я не могу полностью контролировать свои чувства. Это никому не под силу. Но я могу сдерживать свои ответные порывы или, наоборот, давать им волю. Я… – Он решил изменить грамматическое построение фразы. – Вы, – продолжал он, – можете поступать дурно, к примеру, идя на поводу у своего тщеславия, если считаете, что так проще, забавнее, ну и так далее. Либо вы способны обуздать гордыню, когда это угрожает вашей жизни или несправедливо по отношению к другим. Вы осознаете свои чувства и принимаете их. Затем действуете в соответствии со своим убеждением в том, что в данный момент для вас хорошо.
Луиза раздумывала над его словами несколько минут, потом заметила:
– Мои родители постоянно говорят, что я должна быть счастлива, должна чувствовать себя счастливой, но мне порой трудно.
– Возможно, они всего лишь просят вас притворяться довольной и не причинять им излишних хлопот.
В ответ на это изысканное надушенное создание громко хмыкнуло и выругалось не хуже портового матроса:
– Черт побери, да я скорее буду скалы грызть, чем притворяться!
– Да, родители порой требуют невозможного, – согласился Шарль. – Мои родители вечно докучали мне нравоучениями.
– Правда?! – воскликнула она, но Шарль не успел ей ответить. Она расхохоталась – звонко, весело. Впервые его слова вызвали у нее такой отклик. У Шарля мурашки поползли по коже.
Своим последним замечанием он невольно вызвал с ее стороны поток излияний – она раскрылась перед ним, словно мидия, опущенная в кипящую воду.
С кузиной Мэри ужасно скучно – невыносимо быть объектом постоянного поклонения. Супруга американского посла во Франции напоминает кошачью лапку – мягкая и пушистая, но с острыми когтями, разящими молниеносно. (Шарль расхохотался, узнав в этом словесном портрете Пию.) Доверенный ее будущего мужа, навестивший их в Нью-Йорке и находящийся в данный Момент на борту, – весьма приятный джентльмен, ее единственный знакомый. Забавно, что при этом он красив несколько женоподобной красотой, но зато глуп, как пробка. (Шарль подавил взрыв хохота, узнав своего кузена Гаспара.)
Очаровательная Луиза обожает своих родителей, хотя и не сообщает им об этом, поскольку они в последнее время ужасно ее раздражают. Она верит в красоту и не верит в любовь, хотя и признает, что должно существовать нечто глубокое и сильное между двумя людьми, – такие чувства, вероятно, испытывают ее родители. Что касается ее самой, то юная Луиза ожидает самого главного момента, под влиянием которого она сможет познать себя. Она до сих пор толком не уверена, кто она, откуда и зачем пришла в этот мир.
Девушка заговорила Шарля до смерти, и он почти потерял нить их беседы, но не услышал от нее ничего похожего на детскую болтовню о животных, школьных уроках или губной помаде из Парижа. Ему нравилось ее слушать. Наконец, она упомянула и о предстоящей свадьбе (правда, без особой радости) и об отвратительном незнакомце, от которого, как она теперь поняла, ей придется иметь детей. Она вовсе не была наивна в вопросах деторождения. Скорее наоборот, чересчур хорошо осведомлена. Шарль решил, что ее девственность – дело прошлое. Во всяком случае, ее откровенная прямота исключала всякую невинность в этом вопросе.
Его бросило в жар. Это самоуверенное юное создание внезапно показалось ему более доступным, более приемлемым – и гораздо более привлекательным, чем он предполагал, – в качестве любовницы. Шарль лежал в темноте, слушал ее и обдумывал свой план, почесывая щенка, слегка задевая ее надушенные юбки. Один раз она даже лягнула его в колено (кстати сказать, больное), за то что он смеялся над ней. Шарль был так очарован ею, что потерял представление о времени. Минуты летели незаметно.
Он понятия не имел, сколько продолжалась их беседа – час или два. Внезапно Луиза воскликнула:
– О Господи, я же опоздаю на обед! Мама и папа будут меня искать!
Она встала. Шарль тоже поднялся. Оба они в сопровождении щенка направились к выходу.
Шарль был бы немало удивлен, если бы узнал, что о нем думает Луиза. Их приключение представлялось ей и волнующим, и пугающим одновременно.
Волнующий момент состоял в следующем: Луизе беседа во мраке показалась волшебной и… значительной. Ее араб, или кто бы он ни был на самом деле, обладал теми качествами, которые отсутствовали у молодого лейтенанта: любезностью, мужским обаянием и, возможно, пылкостью натуры. Последнее обстоятельство немного пугало ее: Луиза чувствовала, что интерес Шарля не ограничится беседами.
Наконец случай свел ее с мужчиной, думала она, достойным внимания. Он представлялся ей экзотическим блюдом среди обильного подношения из джентльменов, ежедневно падающих к ее ногам. Он был хорошо образован, умен и гораздо старше ее. Луиза решила, что ему под тридцать, и его солидный, с ее точки зрения, возраст и связанные с этим опыт и уверенность в себе возбуждали ее любопытство так сильно, как еще никогда в жизни. До сих пор она кокетничала с мужчинами, которые были ей гораздо ближе по возрасту. Роман со взрослым человеком, к тому же уроженцем экзотической страны, приятно щекотал нервы и рисовался захватывающим рискованным предприятием.
Войдя в коридор с клетками по обеим сторонам, Луиза мысленно представила, как выглядит незнакомец: высокого роста, широк в плечах, ослепительная улыбка, заметная даже в темноте. Она попыталась припомнить что-нибудь из их предыдущей встречи в коридоре после завтрака, до того момента как он начал беспрестанно кланяться и пятиться назад, словно дервиш. Ей казалось, она успела заметить суровые правильные черты лица. Смуглая кожа, темные глаза – да, у него должны быть черные глаза, ведь так? Восточный красавец. Кроме того, его непринужденность в общении заставляет предположить, что он пользуется успехом у женщин. Красивый мужчина, богатый, знатный. Равный ей по положению.
Она позволит ему поцеловать себя. Он непременно попытается это сделать. Она позволит ему и, судя по всему, получит удовольствие от поцелуя.
Луиза не сомневалась, что незнакомец идет следом за ней по коридору, – она пыталась найти металлическую клетку Беара в темноте. В конце концов девушка нащупала открытую дверцу.
– Думаю, это здесь, – сказала она и добавила: – Мне нужен свет. Будьте любезны, поверните выключатель.
Ее паше или султану, или как там его, тоже не помешал бы свет, потому что преследователь в тот же момент наткнулся на нее в темноте. Но он не отстранился. Они продолжали стоять вплотную друг к другу. Луиза почувствовала, как он наклонился к ней. Ну, вот оно, пронеслось у нее в голове. Но ничего не случилось. Он навис над ней черной тенью и ничего не предпринимал.
После продолжительного молчания Луиза не выдержала и спросила:
– Вы хотите поцеловать меня?
Его негромкий голос раздался у самого ее лица.
– Нет, – ответил он. – Вас распирает от любопытства: что произойдет, если вас поцелует в темноте незнакомец? Но этого недостаточно.
Его ответ поставил девушку в тупик.
– Недостаточно?
– Да, недостаточно – отсутствует интерес, желание, цель. Я не целуюсь с женщиной, пока она сама не захочет этого и ее сердце не затрепещет, как пойманная лань, из страха, что я ее не поцелую.
Дерзость собеседника развеселила Луизу. Но она еще никогда так не боялась мужчины, который отказался целовать ее. Она отвернулась от него. Ну и глупец! Что ж, пусть подождет. Девушка подхватила щенка и поместила его в клетку. Беар улегся на полу, вытянув лапы, и она закрыла дверцу, защелкнув задвижку. Сумасшедший араб все еще стоял у нее за спиной. Она обернулась к нему, прислонившись плечом к клетке, не собираясь ни отступать, ни просить его пропустить ее.
– Как вы выглядите? – спросила она. Он не ответил, и она продолжила: – Я сейчас включу свет. Выключатель в двух шагах от меня. Я больше не играю в ваши дурацкие игры.
Шарль опустил руку и обнял Луизу за талию. Его ладонь легла ей на бедро. Последовала пауза, и было ясно: он не собирается обсуждать ни свою внешность, ни свет, ни тьму – ничего из того, что считает запретной темой.
Луиза, напротив, не собиралась прикасаться к нему, хотя этого почти невозможно было избежать. Она подцепила нитку жемчуга из своего ожерелья и принялась наматывать ее на палец.
Сверху донесся его шепот:
– Луиза, послушайте. Вам никак не удается освободиться от постоянно подавляющего вас сознания собственной привлекательности. Ваша красота пугает вас. Вы спрашиваете себя: что еще есть в вас привлекательного, кроме внешности? Однако уже одно то, что вас тревожит собственная пустота, свидетельствует: вы на правильном пути к истине. Итак, не сосредоточивайте свое внимание на видимой стороне вещей, перестаньте воспринимать окружающий вас мир только глазами.
– Нет, – возразила она. – Я не слепая и не буду притворяться слепой из желания вам угодить. Я хочу включить свет.
– Я уйду, если вы это сделаете.
Девушка рассмеялась:
– Не уйдете. Я стою между вами и выходом.
– Я исчезну. Обещаю вам. Исчезну без следа, как если бы я был плодом вашего воображения.
Луиза поразмыслила над сказанным. Вот упрямец! Ей стало страшно – а вдруг он говорит правду? Весь этот день она живет словно во сне – вокруг все так необычно, таинственно, как в сказке. Ну что же, нет так нет, решила она. Можно будет позже поймать его.