Он ждет, пока волшебники придут, и готовится к этому дню. Мои сыновья стоят во главе тех, кто ждет. Поэтому я не мог стать под психозонд. Пусть лучше они погибнут как заложники, а не как предводители восстания. Я не мог поступить иначе, и я не чужой!
Деверс опустил глаза. Барр продолжал, уже спокойнее:
— Вся Сайвенна уповает на победу Фонда. Именно ради победы Фонда я пожертвовал жизнью сыновей. Между тем в записях Селдона не сказано, что Фонд непременно победит и Сайвенна непременно освободится. У меня нет уверенности в спасении моего народа, я лишь надеюсь.
— Тем не менее вы согласны ждать. А вражеский флот уже в Локрисе.
— Я поступал бы точно так же, — просто ответил Барр, — даже если бы он высадился на Термине.
Торговец безнадежно вздохнул.
— Я не верю, что дела делаются сами собой. Что бы там ни говорила психоистория, Райоз гораздо сильнее нас. Ваш Селдон ничего здесь не поделает.
— Ничего и не нужно. Все уже сделано. Остается ждать результата. Вы не знаете, что происходит, но это не значит, что не происходит ничего.
— Возможно. А здорово, что вы пристукнули Райоза. Он один опаснее, чем вся его армия.
— Вот уж не знаю. Бродриг его заместитель, — лицо старика исказилось ненавистью. — Он возьмет в заложники всю Сайвенну. Он уже не раз себя проявил. Есть планета, на которой пять лет назад казнили десятую часть взрослых мужчин только за то, что население не смогло выплатить непосильных налогов. Сборщиком налогов был известный вам Бродриг. Слава космосу, если Райоз остался жив. Его репрессии по сравнению с жестокостью Бродрига — просто милость.
— Но полгода, полгода на вражеской базе без всякой пользы, — Деверс хрустнул пальцами. — Без малейшей пользы!
— Погодите! Вы мне напомнили... — Барр пошарил в складках одежды. — Может оказаться полезным, — и бросил на стол металлическую капсулу.
Деверс схватил ее.
— Что это?
— Донесение. Райоз получил его как раз перед тем, как я его стукнул.
Надеюсь, пригодится.
— Не знаю. Нужно посмотреть, что там.
Деверс положил капсулу на ладонь и стал внимательно разглядывать.
Выйдя из-под холодного душа, Барр застал Деверса за рабочим столом в глубокой задумчивости.
Старик спросил прерывисто, шлепая себя по телу, чтобы согреться.
— Что вы собираетесь делать?
Деверс обернулся. На лбу его блестели капельки пота.
— Собираюсь открыть капсулу.
— Не можете открыть без пароля Райоза? — в голосе патриция слышалось удивление.
— Если не открою — выйду из Ассоциации торговцев и до конца жизни не сяду за пульт корабля. Я уже провел электронный анализ содержимого и поработал отмычкой, каких в Империи и не видали. Специально для вскрытия капсул. Я когда-то был взломщиком, я не говорил? Торговцу приходится быть специалистом во всех областях.
Он снова склонился над капсулой, несколько раз коснулся ее маленьким плоским инструментом, высекавшим из нее красные искры.
— И все-таки это топорная работа. В Империи любят внушительные вещи. Вы видели, какие в Фонде капсулы? В два раза меньше и не поддаются электронному анализу.
Деверс замолк, сквозь рубашку было видно, как на плечах напряглись мускулы.
Барр не слышал, как капсула открылась. Деверс облегченно вздохнул, выпрямился и протянул Барру на ладони раскрытую капсулу с высунутым язычком письма.
— От Бродрига, — сказал он и с презрением добавил. — Носитель информации долговременный. У нас письмо через минуту испаряется.
Дьюсем Барр жестом велел ему замолчать и торопливо пробежал письмо глазами.
— Идиот! Напыщенный индюк! — воскликнул он почти в отчаянии. — И это называется донесение?
— В чем дело? — спросил Деверс, слегка разочарованный.
— Здесь нет никакой информации. Вот, прочтите:
ОТ АММЕЛЯ БРОДРИГА, ЧРЕЗВЫЧАЙНОГО ПОСЛАННИКА ЕГО ИМПЕРАТОРСКОГО ВЕЛИЧЕСТВА, ЛИЧНОГО СЕКРЕТАРЯ ИМПЕРАТОРА И ПЭРА ИМПЕРИИ БЕЛУ РАЙОЗУ, ВОЕННОМУ КОМЕНДАНТУ САЙВЕННЫ, ГЕНЕРАЛУ ИМПЕРСКОЙ АРМИИ И ПЭРУ ИМПЕРИИ ПОЗДРАВЛЯЮ
ПЛАНЕТА № 1120 БОЛЕЕ НЕ СОПРОТИВЛЯЕТСЯ, НАСТУПЛЕНИЕ РАЗВИВАЕТСЯ ПО ПЛАНУ. ВРАГ ТЕРЯЕТ СИЛЫ. НЕТ СОМНЕНИЯ В ТОМ, ЧТО КОНЕЧНАЯ ЦЕЛЬ БУДЕТ ДОСТИГНУТА.
Придворный лизоблюд играет в генерала. Райоз уехал, и командование флотом перешло к этому павлину, которому хочется потешить свое мелкое самолюбие причастностью к победе, к которой он на самом деле непричастен.
«Планета номер такой-то более не сопротивляется»! «Наступление развивается по плану»! «Враг теряет силы»! У него, по-видимому, в голове вакуум.
— Погодите, погодите...
— Бросьте его в корзину для мусора! — старик казался подавленным. — Клянусь Галактикой, я не надеялся, что это донесение будет иметь вселенское значение, но в военное время, казалось бы, можно надеяться, что пропажа даже рутинного сообщения должна повлечь за собой какие-то изменения в ходе военных действий. Поэтому я и прихватил капсулу. Но это убожество! Его вполне можно было оставить Райозу. Оно отняло бы у генерала минуту-другую, которую благодаря мне он использовал более плодотворно.
Деверс встал.
— Замолчите наконец! Успокойтесь ради Селдона! — он сунул письмо Барру под нос. — Еще раз внимательно прочтите. Что подразумевается под «конечной целью»?
— Завоевание Фонда, что же еще?
— И только? А может быть, завоевание трона Империи? Вы не предполагали, что такова конечная цель деятельности Бродрига?
— В самом деле?
— Представьте себе, ни больше, ни меньше, — Деверс криво усмехнулся.
— Немного терпения, и вы в этом убедитесь.
Пальцем он затолкал щедро украшенное монограммами письмо обратно в капсулу. Раздался тихий щелчок, и капсула закрылась. Внутри что-то тихонько похрустывало — приходила в себя потревоженная вскрытием автоматика.
— Итак, без пароля Райоза капсулу открыть невозможно?
— В Империи невозможно, — ответил Барр.
— В таком случае, донесение считается аутентичным, а его содержимое — известным лишь отправителю и, возможно, адресату?
— Да.
— Император должен иметь возможность открыть капсулу. В его канцелярии должен быть список паролей чиновников государственной и военной службы. По крайней мере, в Фонде такой список есть.
— Он должен быть и в столице Империи, — согласился Барр.
— Тогда представьте, что вы, патриций Сайвенны и пэр Империи, говорите императору, как его там, Клеону, что его любимый ручной попугай и блестящий генерал сговорились и хотят сбросить его с трона, и вручите ему капсулу. Что он должен подумать о «конечной цели» Бродрига?
Барр бессильно опустился на стул.
— Постойте, постойте, я вас не совсем понимаю, — он провел ладонью по впалой щеке. — Вы шутите?
— Я говорю совершенно серьезно, — Деверс начинал сердиться. — Вам неизвестно, что девяти императорам из последних десяти либо перерезали горло, либо выпускали кишки их генералы, у которых были большие планы? Вы сами мне об этом не раз говорили. Наш дорогой император нам непременно поверит, и Райозу будет не в чем вынашивать планы.
— Нет, он шутит, — пробормотал Барр себе под нос. — Молодой человек, поверьте, кризис Селдона нельзя преодолеть таким ненадежным и старомодным методом. Что, если бы нам в руки не попала эта капсула? Что, если бы Бродриг не употребил слово «конечная»? Селдон никогда не рассчитывал на случайности.
— У Селдона нет закона, который бы запрещал воспользоваться выгодной случайностью.
— Конечно, но... но... — Барр запнулся, затем заговорил, с видимым жаром, но сдержанно. — Во-первых, как вы доберетесь до планеты Трантор? Вы не знаете, а я не помню ее координат в космосе. Вы не знаете даже наших координат.
— В космосе невозможно заблудиться, — усмехнулся Деверс.
Он уже стоял у пульта управления.
— Мы приземлимся на ближайшей планете и на Бродригову взятку купим самую подробную карту, какую только захотим.
— Скорее нам продырявят бластерами животы. Наши приметы давно разосланы по всей Империи.
— Док, — сказал Деверс снисходительно, — не будьте провинциалом! Помните, Райоз сказал, что мой корабль слишком легко сдался? Он был абсолютно прав. У моего корабля достаточно мощный щит и больше, чем достаточно всякого вооружения. Я готов к любому бою. Есть и индивидуальные щиты. Спрятанные на моем корабле так, чтобы солдаты Райоза их не нашли.
— Хорошо, — сказал Барр. — Хорошо, допустим, что мы на Транторе. Как мы попадем к Императору? Вы думаете, что у него есть приемные часы?
— Об этом подумаем, когда будем на Транторе, — ответил Деверс.
— Ну что ж, — сдался Барр. — Будь по-вашему. Я давно мечтал побывать на Транторе. Потом можно и умереть.
Заработал гиператомный двигатель. Замигали лампочки, и Барр почувствовал внутренний толчок: корабль совершил скачок через гиперпространство.
9. НА ТРАНТОРЕ
10. ВОЙНА ОКОНЧЕНА
Деверс опустил глаза. Барр продолжал, уже спокойнее:
— Вся Сайвенна уповает на победу Фонда. Именно ради победы Фонда я пожертвовал жизнью сыновей. Между тем в записях Селдона не сказано, что Фонд непременно победит и Сайвенна непременно освободится. У меня нет уверенности в спасении моего народа, я лишь надеюсь.
— Тем не менее вы согласны ждать. А вражеский флот уже в Локрисе.
— Я поступал бы точно так же, — просто ответил Барр, — даже если бы он высадился на Термине.
Торговец безнадежно вздохнул.
— Я не верю, что дела делаются сами собой. Что бы там ни говорила психоистория, Райоз гораздо сильнее нас. Ваш Селдон ничего здесь не поделает.
— Ничего и не нужно. Все уже сделано. Остается ждать результата. Вы не знаете, что происходит, но это не значит, что не происходит ничего.
— Возможно. А здорово, что вы пристукнули Райоза. Он один опаснее, чем вся его армия.
— Вот уж не знаю. Бродриг его заместитель, — лицо старика исказилось ненавистью. — Он возьмет в заложники всю Сайвенну. Он уже не раз себя проявил. Есть планета, на которой пять лет назад казнили десятую часть взрослых мужчин только за то, что население не смогло выплатить непосильных налогов. Сборщиком налогов был известный вам Бродриг. Слава космосу, если Райоз остался жив. Его репрессии по сравнению с жестокостью Бродрига — просто милость.
— Но полгода, полгода на вражеской базе без всякой пользы, — Деверс хрустнул пальцами. — Без малейшей пользы!
— Погодите! Вы мне напомнили... — Барр пошарил в складках одежды. — Может оказаться полезным, — и бросил на стол металлическую капсулу.
Деверс схватил ее.
— Что это?
— Донесение. Райоз получил его как раз перед тем, как я его стукнул.
Надеюсь, пригодится.
— Не знаю. Нужно посмотреть, что там.
Деверс положил капсулу на ладонь и стал внимательно разглядывать.
Выйдя из-под холодного душа, Барр застал Деверса за рабочим столом в глубокой задумчивости.
Старик спросил прерывисто, шлепая себя по телу, чтобы согреться.
— Что вы собираетесь делать?
Деверс обернулся. На лбу его блестели капельки пота.
— Собираюсь открыть капсулу.
— Не можете открыть без пароля Райоза? — в голосе патриция слышалось удивление.
— Если не открою — выйду из Ассоциации торговцев и до конца жизни не сяду за пульт корабля. Я уже провел электронный анализ содержимого и поработал отмычкой, каких в Империи и не видали. Специально для вскрытия капсул. Я когда-то был взломщиком, я не говорил? Торговцу приходится быть специалистом во всех областях.
Он снова склонился над капсулой, несколько раз коснулся ее маленьким плоским инструментом, высекавшим из нее красные искры.
— И все-таки это топорная работа. В Империи любят внушительные вещи. Вы видели, какие в Фонде капсулы? В два раза меньше и не поддаются электронному анализу.
Деверс замолк, сквозь рубашку было видно, как на плечах напряглись мускулы.
Барр не слышал, как капсула открылась. Деверс облегченно вздохнул, выпрямился и протянул Барру на ладони раскрытую капсулу с высунутым язычком письма.
— От Бродрига, — сказал он и с презрением добавил. — Носитель информации долговременный. У нас письмо через минуту испаряется.
Дьюсем Барр жестом велел ему замолчать и торопливо пробежал письмо глазами.
— Идиот! Напыщенный индюк! — воскликнул он почти в отчаянии. — И это называется донесение?
— В чем дело? — спросил Деверс, слегка разочарованный.
— Здесь нет никакой информации. Вот, прочтите:
ОТ АММЕЛЯ БРОДРИГА, ЧРЕЗВЫЧАЙНОГО ПОСЛАННИКА ЕГО ИМПЕРАТОРСКОГО ВЕЛИЧЕСТВА, ЛИЧНОГО СЕКРЕТАРЯ ИМПЕРАТОРА И ПЭРА ИМПЕРИИ БЕЛУ РАЙОЗУ, ВОЕННОМУ КОМЕНДАНТУ САЙВЕННЫ, ГЕНЕРАЛУ ИМПЕРСКОЙ АРМИИ И ПЭРУ ИМПЕРИИ ПОЗДРАВЛЯЮ
ПЛАНЕТА № 1120 БОЛЕЕ НЕ СОПРОТИВЛЯЕТСЯ, НАСТУПЛЕНИЕ РАЗВИВАЕТСЯ ПО ПЛАНУ. ВРАГ ТЕРЯЕТ СИЛЫ. НЕТ СОМНЕНИЯ В ТОМ, ЧТО КОНЕЧНАЯ ЦЕЛЬ БУДЕТ ДОСТИГНУТА.
Придворный лизоблюд играет в генерала. Райоз уехал, и командование флотом перешло к этому павлину, которому хочется потешить свое мелкое самолюбие причастностью к победе, к которой он на самом деле непричастен.
«Планета номер такой-то более не сопротивляется»! «Наступление развивается по плану»! «Враг теряет силы»! У него, по-видимому, в голове вакуум.
— Погодите, погодите...
— Бросьте его в корзину для мусора! — старик казался подавленным. — Клянусь Галактикой, я не надеялся, что это донесение будет иметь вселенское значение, но в военное время, казалось бы, можно надеяться, что пропажа даже рутинного сообщения должна повлечь за собой какие-то изменения в ходе военных действий. Поэтому я и прихватил капсулу. Но это убожество! Его вполне можно было оставить Райозу. Оно отняло бы у генерала минуту-другую, которую благодаря мне он использовал более плодотворно.
Деверс встал.
— Замолчите наконец! Успокойтесь ради Селдона! — он сунул письмо Барру под нос. — Еще раз внимательно прочтите. Что подразумевается под «конечной целью»?
— Завоевание Фонда, что же еще?
— И только? А может быть, завоевание трона Империи? Вы не предполагали, что такова конечная цель деятельности Бродрига?
— В самом деле?
— Представьте себе, ни больше, ни меньше, — Деверс криво усмехнулся.
— Немного терпения, и вы в этом убедитесь.
Пальцем он затолкал щедро украшенное монограммами письмо обратно в капсулу. Раздался тихий щелчок, и капсула закрылась. Внутри что-то тихонько похрустывало — приходила в себя потревоженная вскрытием автоматика.
— Итак, без пароля Райоза капсулу открыть невозможно?
— В Империи невозможно, — ответил Барр.
— В таком случае, донесение считается аутентичным, а его содержимое — известным лишь отправителю и, возможно, адресату?
— Да.
— Император должен иметь возможность открыть капсулу. В его канцелярии должен быть список паролей чиновников государственной и военной службы. По крайней мере, в Фонде такой список есть.
— Он должен быть и в столице Империи, — согласился Барр.
— Тогда представьте, что вы, патриций Сайвенны и пэр Империи, говорите императору, как его там, Клеону, что его любимый ручной попугай и блестящий генерал сговорились и хотят сбросить его с трона, и вручите ему капсулу. Что он должен подумать о «конечной цели» Бродрига?
Барр бессильно опустился на стул.
— Постойте, постойте, я вас не совсем понимаю, — он провел ладонью по впалой щеке. — Вы шутите?
— Я говорю совершенно серьезно, — Деверс начинал сердиться. — Вам неизвестно, что девяти императорам из последних десяти либо перерезали горло, либо выпускали кишки их генералы, у которых были большие планы? Вы сами мне об этом не раз говорили. Наш дорогой император нам непременно поверит, и Райозу будет не в чем вынашивать планы.
— Нет, он шутит, — пробормотал Барр себе под нос. — Молодой человек, поверьте, кризис Селдона нельзя преодолеть таким ненадежным и старомодным методом. Что, если бы нам в руки не попала эта капсула? Что, если бы Бродриг не употребил слово «конечная»? Селдон никогда не рассчитывал на случайности.
— У Селдона нет закона, который бы запрещал воспользоваться выгодной случайностью.
— Конечно, но... но... — Барр запнулся, затем заговорил, с видимым жаром, но сдержанно. — Во-первых, как вы доберетесь до планеты Трантор? Вы не знаете, а я не помню ее координат в космосе. Вы не знаете даже наших координат.
— В космосе невозможно заблудиться, — усмехнулся Деверс.
Он уже стоял у пульта управления.
— Мы приземлимся на ближайшей планете и на Бродригову взятку купим самую подробную карту, какую только захотим.
— Скорее нам продырявят бластерами животы. Наши приметы давно разосланы по всей Империи.
— Док, — сказал Деверс снисходительно, — не будьте провинциалом! Помните, Райоз сказал, что мой корабль слишком легко сдался? Он был абсолютно прав. У моего корабля достаточно мощный щит и больше, чем достаточно всякого вооружения. Я готов к любому бою. Есть и индивидуальные щиты. Спрятанные на моем корабле так, чтобы солдаты Райоза их не нашли.
— Хорошо, — сказал Барр. — Хорошо, допустим, что мы на Транторе. Как мы попадем к Императору? Вы думаете, что у него есть приемные часы?
— Об этом подумаем, когда будем на Транторе, — ответил Деверс.
— Ну что ж, — сдался Барр. — Будь по-вашему. Я давно мечтал побывать на Транторе. Потом можно и умереть.
Заработал гиператомный двигатель. Замигали лампочки, и Барр почувствовал внутренний толчок: корабль совершил скачок через гиперпространство.
9. НА ТРАНТОРЕ
Звезд было, как сорняков на неухоженном огороде. Впервые Латану Деверсу при вычислении дальности и направления скачка пришлось обращать внимание на цифры, стоящие справа от запятой. Скачки в пределах светового года вызывали у него приступы клаустрофобии. Звезды были со всех сторон.
Их излучение давило. В самом центре огромного звездного скопления, свет которого разрывал черноту космоса на жалкие лоскутки, вращалась столичная планета Трантор.
Это была не просто планета; это было сердце Империи, охватывающей двадцать миллионов звездных систем. Здесь была развита единственная отрасль промышленности — правительство, выпускающая единственный вид продукции — закон.
Вся жизнь планеты подчинялась единственной ее функции — управлению.
Планету заселяли люди, домашние животные и паразиты. Другой жизни на Транторе не было. За пределами императорского дворца на всей поверхности планеты не осталось ни кусочка незастроенной земли, ни травинки.
Естественные водоемы имелись лишь на территории дворца, остальная часть планеты получала воду из огромных подземных резервуаров.
Планета была закована в металл, сияющий и несокрушимый. Жизнь текла по металлическим трубам переходов и коридоров, днем заполняя соты офисов и огромные залы магазинов, а вечером выплескиваясь на крыши небоскребов в ночные заведения. На Транторе можно было прожить год, два, всю жизнь, не выходя из помещения.
Каждый день на Трантор приземлялось больше кораблей, чем насчитывалось во всех военных флотах вместе взятых. Они доставляли продукты и предметы, необходимые сорока миллиардам жителей планеты, не производящих для империи ничего, кроме необходимости распутывать бесконечные хитросплетения законов, указов, распоряжений самого большого правительства в истории человечества.
Двадцать сельскохозяйственных миров кормили Трантор. Остальная Вселенная служила ему.
Поддерживаемый с обеих сторон огромными металлическими руками, торговый корабль медленно съезжал по пандусу в ангар. Деверс все-таки пробился сквозь препоны, выставляемые этим миром бумаготворчества, живущего под девизом «отпечатать в четырех экземплярах».
Сначала они висели на орбите, заполняя бесконечные анкеты. Потом начались собеседования с применением психозонда, фотографирование корабля, определение антропометрических и других характеристик, таможенный досмотр, уплата въездной пошлины, проверка документов и виз.
У Дьюсема Барра все прошло гладко: он был гражданином Сайвенны, то есть подданным Императора, а Латан Деверс был незнакомец без документов.
Таможенный чиновник искренне сожалел, но не мог разрешить Деверсу въезд на Трантор. В еще большее сожаление его повергла необходимость задержания Деверса для официального расследования.
Тут появились сто кредитов, новенькие, хрустящие, обеспеченные собственностью лорда Бродрига, и незаметно перешли из рук в руки. Чиновник с важным видом откашлялся и перешел от бесполезных сожалений к делу.
Появилась соответствующая анкета, которая была тут же заполнена и сопровождена идентификационными данными Деверса.
Путь был свободен.
В ангаре торговый корабль еще раз сфотографировали, обыскали, составили опись груза и инвентаря, затем началась проверка документов, удостоверяющих личности пассажиров. За соответствующую мзду документы были приняты и зарегистрированы.
И вот Деверс оказался на гигантской галерее, где болтали женщины, визжа, бегали дети, а мужчины лениво потягивали напитки, глядя в огромные телевизоры, изрыгающие новости империи.
Барр заплатил несколько иридиевых монеток и завладел газетой, верхней в стопке. Это были транторские «Новости Империи», правительственный орган.
В дальнем конце зала стучали печатные машины, с которых сходили новые экземпляры газеты. Такие же машины стучали сейчас и в редакции «Новостей...», находящейся в десяти тысячах миль отсюда по коридору или в шести тысячах миль по воздуху, и в десяти миллионах магазинов новостей по всей планете.
Барр просмотрел заголовки и осторожно спросил:
— С чего начнем?
Деверс встряхнулся, пытаясь сбросить с себя мрачное оцепенение. Этот чужой далекий мир угнетал его своей сложностью; люди вокруг совершали непонятные поступки и говорили едва ли на более понятном языке. Деверс чувствовал себя подавленным среди блестящих металлических громад, теснящихся до самого горизонта. Вокруг бурлила шумная, суетливая столичная жизнь, и он казался себе ничтожной каплей в этом водовороте.
— Пожалуй, вам виднее, док.
— Я предупреждал, — сказал Барр ровным, спокойным голосом, — но человеку трудно представить то, чего он не видел. Вы знаете, сколько человек ежедневно стремятся добиться аудиенции у Императора? Около миллиона. А известно вам, скольких он удостаивает аудиенции? Около десяти.
Речь идет об аристократии, а мы пойдем на общих основаниях, что еще безнадежнее.
— У нас без малого сто тысяч.
— Этого хватит на подкуп одного пэра, а для того, чтобы пробиться к Императору, нужно заручиться поддержкой хотя бы четверых. Можно действовать через верховных комиссаров и старших инспекторов. Их понадобится около пятидесяти, и каждый обойдется нам примерно в тысячу. Договариваться буду я. Во-первых, они не поймут вашего акцента, а во-вторых, вы не знаете этикета придворного взяткодательства. Это настоящее искусство, можете мне поверить. Ах!
На третьей странице газеты Барр увидел то, что искал, и протянул газету Деверсу. Деверс читал медленно, с трудом справляясь с чужим лексиконом. Наконец он поднял глаза, в которых не было ни тени сомнения.
— Разве можно этому верить! — он гневно хлопнул по газете ладонью.
— В какой-то степени можно, — спокойно ответил Барр. — Вероятность того, что флот Фонда разгромлен полностью, очень мала. Я думаю, это не первое заявление подобного рода; оно весьма характерно для столицы мира, удаленной от театра военных действий, и означает, скорее всего, что Райоз выиграл еще одно сражение, что не является большой неожиданностью. Здесь сказано, что занят Локрис. Это, надо полагать, столичная планета королевства Локрис?
— Да, — угрюмо подтвердил Деверс, — точнее, того, что от него осталось. Оттуда нет и двадцати парсеков до Фонда. Док, нужно поторопиться.
Барр пожал плечами.
— На Транторе нельзя торопиться. Торопливые обычно попадают под дуло бластера.
— Сколько времени нам потребуется?
— Месяц, если повезет. Месяц плюс сто тысяч кредитов, и дай Галактика, чтобы хватило. И молитесь, чтобы Императору не пришло в голову отправиться на летние планеты: там он просителей вовсе не принимает.
— Но Фонд...
— ...сумеет сам о себе позаботиться. Позвольте, пора обедать. Я хочу есть. А после я предлагаю прогуляться. Вряд ли у нас будет другая возможность увидеть Трантор или подобный ему мир.
* * *
Комиссар по делам бывших провинций, по-совиному близоруко вглядевшись в просителей, беспомощно развел толстыми ручками.
— Его Императорское Величество не расположен к аудиенциям, господа.
Не знаю даже, стоит ли передавать вашу просьбу моему начальнику. Его Императорское Величество за всю неделю никого не принял.
— Нас примет, — сказал Барр с подчеркнутой уверенностью, — если вы позволите нам изложить суть дела кому-нибудь из штата личного секретаря.
— Это невозможно! — патетически воскликнул комиссар. — Я рискую положением. Не могли бы вы хотя бы приблизительно объяснить мне, в чем дело. Поверьте, я рад помочь, но мне нужно что-то конкретное, что бы я мог представить своему шефу в качестве доказательства важности вашего дела.
— Мое дело можно доверить лишь человеку, осуществляющему высшее руководство империей, — мягко настаивал Барр, — иначе я не осмелился бы просить аудиенции у Его Императорского Величества. Прошу вас, попробуйте что-нибудь сделать. Если Его Императорское Величество придаст нашему делу то значение, на которое мы претендуем, — а я уверен, что так и случится — вы можете рассчитывать на ту степень признательности, которой заслуживает ваше участие в судьбе нашего дела.
— С удовольствием, но... — комиссар, не находя слов, вновь развел руками.
— Здесь есть определенный риск, — согласился Барр, — и он, несомненно заслуживает компенсации. Для нас большая честь обратиться к вам с просьбой, мы благодарны вам уже за то, что вы соблаговолили нас выслушать. И если вы позволите нам выразить благодарность...
Деверс нахмурился. За последний месяц он слышал эту речь, с незначительными вариациями, раз двадцать. За ней неизменно следовала передача из рук в руки сложенных бумажек. Обычно бумажки сразу исчезали, но сегодня события развернулись по-другому. Комиссар развернул их и пересчитал, разглядывая на свет.
Чиновник заговорил с новыми интонациями в голосе:
— Обеспечены собственностью личного секретаря? Хорошие деньги!
— Вернемся же к нашему вопросу, — напомнил Барр.
— Вернемся, только немного погодя, — перебил чиновник. — Я настоятельно прошу вас изложить мне суть вашего дела. Это новые деньги, и у вас их, по всей видимости, немало, так как до меня вы должны были неминуемо встретиться с целым рядом должностных лиц. Ну, так как?
— Не понимаю, на что вы намекаете, — сказал Барр.
— Хотя бы на то, что вы находитесь на планете чуть ли не нелегально. У вашего молчаливого спутника не в порядке документы. Он не является подданным Императора.
— Я это отрицаю.
— Ваше заявление — пустой звук, — прямо сказал комиссар. — Служащий, выписавший за сто кредитов фальшивые документы вашему спутнику, сознался в этом — под определенным давлением, — и нам известно о вас больше, чем вы думаете.
— Если вы хотите сказать, сир, что сумма, которую мы просим вас принять, не соответствует степени риска...
Комиссар улыбнулся.
— Что вы, она даже превышает степень риска, — он отложил деньги в сторону. — Император сам заинтересован в вас. Ведь именно вы, господа, были гостями генерала Райоза? И именно вы бежали из расположения его войск с поразительной, я бы сказал, легкостью? Вы владеете ценными бумагами, обеспеченными собственностью лорда Бродрига. Словом, вы — шпионы и убийцы, присланные... Говорите, кто заплатил вам и за что!
— Известно ли вам, — начал Барр с подчеркнутой вежливостью, — что мелкий комиссар не имеет права обвинять нас в преступлениях. Мы уходим.
— Вы не уйдете, — комиссар поднялся, близорукое выражение сошло с его лица, — вы либо ответите на мой вопрос сейчас, либо вам зададут его в другой, менее непринужденной обстановке. Я не комиссар, а лейтенант имперской полиции. Вы арестованы.
Держа в руке бластер, он улыбался.
— Сегодня арестованы и более важные птицы, чем вы. Мы разорим ваше воронье гнездо.
Деверс оскалился и тоже достал бластер. Лейтенант полиции, по-прежнему улыбаясь, нажал курок. Силовой луч молнией ударил Деверсу в грудь и рассыпался тысячей искр, натолкнувшись на его щит. Теперь выстрелил Деверс. Торс лейтенанта растворился в воздухе, и голова упала на пол. Она лежала и улыбалась, освещенная лучом солнца, который проникал в комнату сквозь отверстие, пробитое в стене выстрелом.
Они вышли черным ходом. Деверс скомандовал хриплым голосом:
— Скорее на корабль. Сейчас они поднимут тревогу, — он шепотом выругался. — В который раз все срывается! Не иначе, нам вредит галактический демон.
На улице у телевизоров сгущались толпы. Некогда было остановиться и послушать; долетали отдельные несвязные слова. Барр все же стащил где-то свежий номер «Новостей Империи».
Они прожгли крышу ангара и взлетели.
— Оторвемся? — спросил Барр.
За ними неслись десять кораблей дорожной полиции: они выбились из коридора и превысили скорость. Поднимались корабли секретной службы вдогонку кораблю, уносившему от расправы двух шпионов и убийц.
— Внимание! — сказал Деверс и провалился в гиперпространство, не успев подняться даже на две тысячи миль.
От резкого скачка в столь близком соседстве с планетой Барр потерял сознание, а Деверс чуть не задохнулся от боли, но космос вокруг был чист на много световых лет.
Деверс молча гордился своим кораблем, и, наконец, не выдержал:
— Во всей Империи нет корабля, который бы сравнился с моим!
И тут же горько добавил:
— Но нам некуда бежать, а драться с такими силами бессмысленно. Что же делать? Что нам делать?
Барр шевельнулся на своей кушетке. Воздействие скачка еще не прошло, все тело болело. Слабым голосом он сказал:
— Никому ничего не нужно делать. Все закончилось. Вот!
Он протянул торговцу номер «Новостей Империи» с красноречивыми заголовками.
— «Райоз и Бродриг арестованы», — прочел Деверс и уставился на Барра в недоумении. — Почему?
— Здесь ничего на этот счет не сказано, но какая разница? Война с Фондом закончилась, на Сайвенне поднялось восстание. Пока прочитайте газету, — совсем неверным голосом сказал старик, — а позже приземлимся в какой-нибудь провинции и расспросим людей. А сейчас, если вы не возражаете, я попробую заснуть.
Прыгая, как кузнечик, через гиперпространство, торговый корабль несся по Галактике к Фонду.
Их излучение давило. В самом центре огромного звездного скопления, свет которого разрывал черноту космоса на жалкие лоскутки, вращалась столичная планета Трантор.
Это была не просто планета; это было сердце Империи, охватывающей двадцать миллионов звездных систем. Здесь была развита единственная отрасль промышленности — правительство, выпускающая единственный вид продукции — закон.
Вся жизнь планеты подчинялась единственной ее функции — управлению.
Планету заселяли люди, домашние животные и паразиты. Другой жизни на Транторе не было. За пределами императорского дворца на всей поверхности планеты не осталось ни кусочка незастроенной земли, ни травинки.
Естественные водоемы имелись лишь на территории дворца, остальная часть планеты получала воду из огромных подземных резервуаров.
Планета была закована в металл, сияющий и несокрушимый. Жизнь текла по металлическим трубам переходов и коридоров, днем заполняя соты офисов и огромные залы магазинов, а вечером выплескиваясь на крыши небоскребов в ночные заведения. На Транторе можно было прожить год, два, всю жизнь, не выходя из помещения.
Каждый день на Трантор приземлялось больше кораблей, чем насчитывалось во всех военных флотах вместе взятых. Они доставляли продукты и предметы, необходимые сорока миллиардам жителей планеты, не производящих для империи ничего, кроме необходимости распутывать бесконечные хитросплетения законов, указов, распоряжений самого большого правительства в истории человечества.
Двадцать сельскохозяйственных миров кормили Трантор. Остальная Вселенная служила ему.
Поддерживаемый с обеих сторон огромными металлическими руками, торговый корабль медленно съезжал по пандусу в ангар. Деверс все-таки пробился сквозь препоны, выставляемые этим миром бумаготворчества, живущего под девизом «отпечатать в четырех экземплярах».
Сначала они висели на орбите, заполняя бесконечные анкеты. Потом начались собеседования с применением психозонда, фотографирование корабля, определение антропометрических и других характеристик, таможенный досмотр, уплата въездной пошлины, проверка документов и виз.
У Дьюсема Барра все прошло гладко: он был гражданином Сайвенны, то есть подданным Императора, а Латан Деверс был незнакомец без документов.
Таможенный чиновник искренне сожалел, но не мог разрешить Деверсу въезд на Трантор. В еще большее сожаление его повергла необходимость задержания Деверса для официального расследования.
Тут появились сто кредитов, новенькие, хрустящие, обеспеченные собственностью лорда Бродрига, и незаметно перешли из рук в руки. Чиновник с важным видом откашлялся и перешел от бесполезных сожалений к делу.
Появилась соответствующая анкета, которая была тут же заполнена и сопровождена идентификационными данными Деверса.
Путь был свободен.
В ангаре торговый корабль еще раз сфотографировали, обыскали, составили опись груза и инвентаря, затем началась проверка документов, удостоверяющих личности пассажиров. За соответствующую мзду документы были приняты и зарегистрированы.
И вот Деверс оказался на гигантской галерее, где болтали женщины, визжа, бегали дети, а мужчины лениво потягивали напитки, глядя в огромные телевизоры, изрыгающие новости империи.
Барр заплатил несколько иридиевых монеток и завладел газетой, верхней в стопке. Это были транторские «Новости Империи», правительственный орган.
В дальнем конце зала стучали печатные машины, с которых сходили новые экземпляры газеты. Такие же машины стучали сейчас и в редакции «Новостей...», находящейся в десяти тысячах миль отсюда по коридору или в шести тысячах миль по воздуху, и в десяти миллионах магазинов новостей по всей планете.
Барр просмотрел заголовки и осторожно спросил:
— С чего начнем?
Деверс встряхнулся, пытаясь сбросить с себя мрачное оцепенение. Этот чужой далекий мир угнетал его своей сложностью; люди вокруг совершали непонятные поступки и говорили едва ли на более понятном языке. Деверс чувствовал себя подавленным среди блестящих металлических громад, теснящихся до самого горизонта. Вокруг бурлила шумная, суетливая столичная жизнь, и он казался себе ничтожной каплей в этом водовороте.
— Пожалуй, вам виднее, док.
— Я предупреждал, — сказал Барр ровным, спокойным голосом, — но человеку трудно представить то, чего он не видел. Вы знаете, сколько человек ежедневно стремятся добиться аудиенции у Императора? Около миллиона. А известно вам, скольких он удостаивает аудиенции? Около десяти.
Речь идет об аристократии, а мы пойдем на общих основаниях, что еще безнадежнее.
— У нас без малого сто тысяч.
— Этого хватит на подкуп одного пэра, а для того, чтобы пробиться к Императору, нужно заручиться поддержкой хотя бы четверых. Можно действовать через верховных комиссаров и старших инспекторов. Их понадобится около пятидесяти, и каждый обойдется нам примерно в тысячу. Договариваться буду я. Во-первых, они не поймут вашего акцента, а во-вторых, вы не знаете этикета придворного взяткодательства. Это настоящее искусство, можете мне поверить. Ах!
На третьей странице газеты Барр увидел то, что искал, и протянул газету Деверсу. Деверс читал медленно, с трудом справляясь с чужим лексиконом. Наконец он поднял глаза, в которых не было ни тени сомнения.
— Разве можно этому верить! — он гневно хлопнул по газете ладонью.
— В какой-то степени можно, — спокойно ответил Барр. — Вероятность того, что флот Фонда разгромлен полностью, очень мала. Я думаю, это не первое заявление подобного рода; оно весьма характерно для столицы мира, удаленной от театра военных действий, и означает, скорее всего, что Райоз выиграл еще одно сражение, что не является большой неожиданностью. Здесь сказано, что занят Локрис. Это, надо полагать, столичная планета королевства Локрис?
— Да, — угрюмо подтвердил Деверс, — точнее, того, что от него осталось. Оттуда нет и двадцати парсеков до Фонда. Док, нужно поторопиться.
Барр пожал плечами.
— На Транторе нельзя торопиться. Торопливые обычно попадают под дуло бластера.
— Сколько времени нам потребуется?
— Месяц, если повезет. Месяц плюс сто тысяч кредитов, и дай Галактика, чтобы хватило. И молитесь, чтобы Императору не пришло в голову отправиться на летние планеты: там он просителей вовсе не принимает.
— Но Фонд...
— ...сумеет сам о себе позаботиться. Позвольте, пора обедать. Я хочу есть. А после я предлагаю прогуляться. Вряд ли у нас будет другая возможность увидеть Трантор или подобный ему мир.
* * *
Комиссар по делам бывших провинций, по-совиному близоруко вглядевшись в просителей, беспомощно развел толстыми ручками.
— Его Императорское Величество не расположен к аудиенциям, господа.
Не знаю даже, стоит ли передавать вашу просьбу моему начальнику. Его Императорское Величество за всю неделю никого не принял.
— Нас примет, — сказал Барр с подчеркнутой уверенностью, — если вы позволите нам изложить суть дела кому-нибудь из штата личного секретаря.
— Это невозможно! — патетически воскликнул комиссар. — Я рискую положением. Не могли бы вы хотя бы приблизительно объяснить мне, в чем дело. Поверьте, я рад помочь, но мне нужно что-то конкретное, что бы я мог представить своему шефу в качестве доказательства важности вашего дела.
— Мое дело можно доверить лишь человеку, осуществляющему высшее руководство империей, — мягко настаивал Барр, — иначе я не осмелился бы просить аудиенции у Его Императорского Величества. Прошу вас, попробуйте что-нибудь сделать. Если Его Императорское Величество придаст нашему делу то значение, на которое мы претендуем, — а я уверен, что так и случится — вы можете рассчитывать на ту степень признательности, которой заслуживает ваше участие в судьбе нашего дела.
— С удовольствием, но... — комиссар, не находя слов, вновь развел руками.
— Здесь есть определенный риск, — согласился Барр, — и он, несомненно заслуживает компенсации. Для нас большая честь обратиться к вам с просьбой, мы благодарны вам уже за то, что вы соблаговолили нас выслушать. И если вы позволите нам выразить благодарность...
Деверс нахмурился. За последний месяц он слышал эту речь, с незначительными вариациями, раз двадцать. За ней неизменно следовала передача из рук в руки сложенных бумажек. Обычно бумажки сразу исчезали, но сегодня события развернулись по-другому. Комиссар развернул их и пересчитал, разглядывая на свет.
Чиновник заговорил с новыми интонациями в голосе:
— Обеспечены собственностью личного секретаря? Хорошие деньги!
— Вернемся же к нашему вопросу, — напомнил Барр.
— Вернемся, только немного погодя, — перебил чиновник. — Я настоятельно прошу вас изложить мне суть вашего дела. Это новые деньги, и у вас их, по всей видимости, немало, так как до меня вы должны были неминуемо встретиться с целым рядом должностных лиц. Ну, так как?
— Не понимаю, на что вы намекаете, — сказал Барр.
— Хотя бы на то, что вы находитесь на планете чуть ли не нелегально. У вашего молчаливого спутника не в порядке документы. Он не является подданным Императора.
— Я это отрицаю.
— Ваше заявление — пустой звук, — прямо сказал комиссар. — Служащий, выписавший за сто кредитов фальшивые документы вашему спутнику, сознался в этом — под определенным давлением, — и нам известно о вас больше, чем вы думаете.
— Если вы хотите сказать, сир, что сумма, которую мы просим вас принять, не соответствует степени риска...
Комиссар улыбнулся.
— Что вы, она даже превышает степень риска, — он отложил деньги в сторону. — Император сам заинтересован в вас. Ведь именно вы, господа, были гостями генерала Райоза? И именно вы бежали из расположения его войск с поразительной, я бы сказал, легкостью? Вы владеете ценными бумагами, обеспеченными собственностью лорда Бродрига. Словом, вы — шпионы и убийцы, присланные... Говорите, кто заплатил вам и за что!
— Известно ли вам, — начал Барр с подчеркнутой вежливостью, — что мелкий комиссар не имеет права обвинять нас в преступлениях. Мы уходим.
— Вы не уйдете, — комиссар поднялся, близорукое выражение сошло с его лица, — вы либо ответите на мой вопрос сейчас, либо вам зададут его в другой, менее непринужденной обстановке. Я не комиссар, а лейтенант имперской полиции. Вы арестованы.
Держа в руке бластер, он улыбался.
— Сегодня арестованы и более важные птицы, чем вы. Мы разорим ваше воронье гнездо.
Деверс оскалился и тоже достал бластер. Лейтенант полиции, по-прежнему улыбаясь, нажал курок. Силовой луч молнией ударил Деверсу в грудь и рассыпался тысячей искр, натолкнувшись на его щит. Теперь выстрелил Деверс. Торс лейтенанта растворился в воздухе, и голова упала на пол. Она лежала и улыбалась, освещенная лучом солнца, который проникал в комнату сквозь отверстие, пробитое в стене выстрелом.
Они вышли черным ходом. Деверс скомандовал хриплым голосом:
— Скорее на корабль. Сейчас они поднимут тревогу, — он шепотом выругался. — В который раз все срывается! Не иначе, нам вредит галактический демон.
На улице у телевизоров сгущались толпы. Некогда было остановиться и послушать; долетали отдельные несвязные слова. Барр все же стащил где-то свежий номер «Новостей Империи».
Они прожгли крышу ангара и взлетели.
— Оторвемся? — спросил Барр.
За ними неслись десять кораблей дорожной полиции: они выбились из коридора и превысили скорость. Поднимались корабли секретной службы вдогонку кораблю, уносившему от расправы двух шпионов и убийц.
— Внимание! — сказал Деверс и провалился в гиперпространство, не успев подняться даже на две тысячи миль.
От резкого скачка в столь близком соседстве с планетой Барр потерял сознание, а Деверс чуть не задохнулся от боли, но космос вокруг был чист на много световых лет.
Деверс молча гордился своим кораблем, и, наконец, не выдержал:
— Во всей Империи нет корабля, который бы сравнился с моим!
И тут же горько добавил:
— Но нам некуда бежать, а драться с такими силами бессмысленно. Что же делать? Что нам делать?
Барр шевельнулся на своей кушетке. Воздействие скачка еще не прошло, все тело болело. Слабым голосом он сказал:
— Никому ничего не нужно делать. Все закончилось. Вот!
Он протянул торговцу номер «Новостей Империи» с красноречивыми заголовками.
— «Райоз и Бродриг арестованы», — прочел Деверс и уставился на Барра в недоумении. — Почему?
— Здесь ничего на этот счет не сказано, но какая разница? Война с Фондом закончилась, на Сайвенне поднялось восстание. Пока прочитайте газету, — совсем неверным голосом сказал старик, — а позже приземлимся в какой-нибудь провинции и расспросим людей. А сейчас, если вы не возражаете, я попробую заснуть.
Прыгая, как кузнечик, через гиперпространство, торговый корабль несся по Галактике к Фонду.
10. ВОЙНА ОКОНЧЕНА
Латан Деверс испытывал смутное раздражение и отчетливый дискомфорт.
Он получил награду и с молчаливым стоицизмом выслушал положенные при этом дифирамбы. Теперь приличия требовали, чтобы он остался, а это означало, что нельзя будет громко зевнуть или положить ногу на соседний стул, как он привык в милом сердцу космосе.
Делегация Сайвенны, в которую Дьюсем Барр вошел в качестве почетного члена, подписала конвенцию, согласно которой Сайвенна перешла из-под политического господства Империи под экономическое влияние Фонда.
Пять имперских линейных кораблей, захваченных повстанцами, напавшими на армию Райоза с тыла, проходя над городом, салютовали Фонду.
Звон бокалов, этикет, светская болтовня...
Деверса кто-то окликнул. Это был Форелл. Торговец отдавал себе ясный отчет, что этот человек на дневной доход может купить сорок таких, как он; и вот, этот человек со снисходительным добродушием манит его пальцем.
Деверс вышел на балкон, в ночную прохладу, поклонился, как положено по этикету, пряча в бороде недобрую гримасу. Рядом с Фореллом стоял улыбающийся Барр.
— Выручите, Деверс. Меня обвиняют в ужасном, нечеловеческом преступлении — в скромности.
— Деверс, — Форелл вынул изо рта сигару, — лорд Барр утверждает, что ваш визит к императору Клеону не имеет никакого отношения к отзыву и аресту Райоза.
— Абсолютно никакого, сэр, — Деверс был краток. — Нам не удалось встретиться с императором. Сведения, которые мы собрали по пути сюда, говорят о том, что дело Райоза было сфабриковано на пустом месте. Вокруг генерала ходило много сплетен, и придворные воспользовались ими в своих тайных интересах.
— А он был чист?
— Райоз? — вмешался Барр. — О, да! Клянусь Галактикой, да. Изменником был Бродриг, но и он не был виновен в том, в чем его обвиняли на процессе. Это был судебный фарс, впрочем, необходимый, предсказуемый и неизбежный.
— С точки зрения психоисторической необходимости, надо полагать, — сказал Форелл с доброй насмешкой, как давний знакомый.
— Совершенно верно, — серьезно сказал Барр. — Необходимость долго назревала, наконец, назрела, и все стало ясно, как написанное черным по белому. Очевидно, что при данной расстановке политических сил Империя не в состоянии вести завоевательную войну. При слабом императоре империю разорвут на куски генералы, борющиеся за бесполезный и смертоносный трон.
При сильном императоре распад будет приостановлен, но по окончании его правления пойдет с удвоенной быстротой.
— Не понял вас, лорд Барр, — пробурчал Форелл, выпуская клуб дыма.
— Возможно. Тому виной слабая психоисторическая подготовка. Слова — плохая замена математическим формулам. Давайте поразмыслим...
Барр задумался. Форелл курил, облокотясь на перила, а Деверс смотрел в бархатное небо, вспоминая Трантор.
— Видите ли, сэр, — заговорил Барр, — вы и Деверс — и многие другие — считали, что для победы над Империей нужно прежде всего посеять раздор между императором и его генералом. И вы, и Деверс, и все остальные были правы, потому что верен принцип древних: «Разделяй и властвуй».
Однако, вы были не правы, полагая, что этот внутренний раскол может стать результатом действий отдельной личности, то есть результатом совпадения случайностей. Вы пробовали ложь и подкуп, играли на страхе и на честолюбии, но, несмотря на все старания, ничего не добились. Более того, вы терпели одно фиаско за другим.
Он получил награду и с молчаливым стоицизмом выслушал положенные при этом дифирамбы. Теперь приличия требовали, чтобы он остался, а это означало, что нельзя будет громко зевнуть или положить ногу на соседний стул, как он привык в милом сердцу космосе.
Делегация Сайвенны, в которую Дьюсем Барр вошел в качестве почетного члена, подписала конвенцию, согласно которой Сайвенна перешла из-под политического господства Империи под экономическое влияние Фонда.
Пять имперских линейных кораблей, захваченных повстанцами, напавшими на армию Райоза с тыла, проходя над городом, салютовали Фонду.
Звон бокалов, этикет, светская болтовня...
Деверса кто-то окликнул. Это был Форелл. Торговец отдавал себе ясный отчет, что этот человек на дневной доход может купить сорок таких, как он; и вот, этот человек со снисходительным добродушием манит его пальцем.
Деверс вышел на балкон, в ночную прохладу, поклонился, как положено по этикету, пряча в бороде недобрую гримасу. Рядом с Фореллом стоял улыбающийся Барр.
— Выручите, Деверс. Меня обвиняют в ужасном, нечеловеческом преступлении — в скромности.
— Деверс, — Форелл вынул изо рта сигару, — лорд Барр утверждает, что ваш визит к императору Клеону не имеет никакого отношения к отзыву и аресту Райоза.
— Абсолютно никакого, сэр, — Деверс был краток. — Нам не удалось встретиться с императором. Сведения, которые мы собрали по пути сюда, говорят о том, что дело Райоза было сфабриковано на пустом месте. Вокруг генерала ходило много сплетен, и придворные воспользовались ими в своих тайных интересах.
— А он был чист?
— Райоз? — вмешался Барр. — О, да! Клянусь Галактикой, да. Изменником был Бродриг, но и он не был виновен в том, в чем его обвиняли на процессе. Это был судебный фарс, впрочем, необходимый, предсказуемый и неизбежный.
— С точки зрения психоисторической необходимости, надо полагать, — сказал Форелл с доброй насмешкой, как давний знакомый.
— Совершенно верно, — серьезно сказал Барр. — Необходимость долго назревала, наконец, назрела, и все стало ясно, как написанное черным по белому. Очевидно, что при данной расстановке политических сил Империя не в состоянии вести завоевательную войну. При слабом императоре империю разорвут на куски генералы, борющиеся за бесполезный и смертоносный трон.
При сильном императоре распад будет приостановлен, но по окончании его правления пойдет с удвоенной быстротой.
— Не понял вас, лорд Барр, — пробурчал Форелл, выпуская клуб дыма.
— Возможно. Тому виной слабая психоисторическая подготовка. Слова — плохая замена математическим формулам. Давайте поразмыслим...
Барр задумался. Форелл курил, облокотясь на перила, а Деверс смотрел в бархатное небо, вспоминая Трантор.
— Видите ли, сэр, — заговорил Барр, — вы и Деверс — и многие другие — считали, что для победы над Империей нужно прежде всего посеять раздор между императором и его генералом. И вы, и Деверс, и все остальные были правы, потому что верен принцип древних: «Разделяй и властвуй».
Однако, вы были не правы, полагая, что этот внутренний раскол может стать результатом действий отдельной личности, то есть результатом совпадения случайностей. Вы пробовали ложь и подкуп, играли на страхе и на честолюбии, но, несмотря на все старания, ничего не добились. Более того, вы терпели одно фиаско за другим.