Азимов Айзек. Рассказы из цикла "3 закона роботехники"

на самом деле он не сможет этого сделать. Или представьте себе, что сейчас
он, возможно, на грани чего-то действительно ужасного, так что его погубит
малейший толчок.
- А представьте себе, - сказал Лэннинг, - что дилеммы не существует.
Представьте, что машину "Консолидэйтед" вывела из строя другая задача или
что это чисто механическая поломка.
- Все равно мы не можем рисковать, - настаивала Кэлвин. - Слушайте. С
этого момента пусть никто и близко не подходит к Мозгу. Я буду дежурить у
него сама.
- Ладно, - вздохнул Лэннинг, - дежурьте. А пока пусть Мозг строит свой
корабль. И, если он его построит, мы должны будем его испытать.
Он задумчиво закончил:
- Для этого понадобятся наши лучшие испытатели.


Майкл Донован яростно пригладил свою рыжую шевелюру, не обратив
никакого внимания на то, что она немедленно вновь встала дыбом.
Он сказал:
- Хватит, Грег. Говорят, корабль готов. Неизвестно, что это за корабль,
но он готов. Пошли, Грег. Мне не терпится добраться до кнопок.
Пауэлл устало произнес:
- Брось, Майк. Твои шуточки вообще не поражают свежестью, а здешний
спертый воздух им и вовсе не идет на пользу.
- Нет, послушай! - Донован еще раз тщетно провел рукой по волосам. -
Меня не так уж беспокоит наш чугунный гений и его жестяной кораблик. Но у
меня же пропадает отпуск! А скучища-то какая! Мы ничего не видим, кроме
бород и цифр. И почему нам поручают такие дела?
- Потому что если они нас лишатся, - мягко ответил Пауэлл, - то потеря
будет невелика. Ладно, успокойся! Сюда идет Лэннинг.
Действительно, к ним шел Лэннинг. Его седые брови были по-прежнему
пышными, а сам он, несмотря на годы, держался все так же прямо и был полон
сил. Вместе с испытателями он, ничего не говоря, поднялся по откосу на
площадку, где безмолвные роботы без всякого участия человека строили
корабль.
Нет, неверно. Построили корабль!
Лэннинг сказал:
- Роботы стоят. Сегодня ни один не пошевелился.
- Значит, он готов? Окончательно? - спросил Пауэлл.
- Откуда я знаю? - сварливо ответил Лэннинг; его брови так сдвинулись,
что совсем закрыли глаза. - Кажется, готов. Никаких лишних деталей вокруг
не валяется, а внутри все отполировано до блеска.
- Вы были внутри?
- Только заглянул. Я не космонавт. Кто-нибудь из вас разбирается в
теории двигателей?
Донован взглянул на Пауэлла, тот - на Донована. Потом Донован ответил:
- У меня есть диплом, сэр, но когда я его получал, еще и помину не было
о гипердвигателях или о навигации с искривлением пространства. Обычные
детские игрушки в трех измерениях.
Альфред Лэннинг поглядел на него, недовольно фыркнул и ледяным тоном
произнес:
- Что ж, у нас есть специалисты по двигателям.
Он повернулся, чтобы уйти, но Пауэлл схватил его за локоть.
- Простите сэр, вход на корабль все еще воспрещен?
Старик постоял в нерешительности, потирая переносицу.
- Пожалуй, нет. Во всяком случае, не для вас двоих.
Донован проводил его взглядом и пробормотал короткую, но выразительную
фразу. Потом он повернулся к Пауэллу:
- Хотел бы я сказать ему, кто он такой, Грег.
- Пошли, Майк.
Достаточно было одного взгляда, чтобы понять: внутри корабль готов -
насколько это вообще возможно. Человек никогда не смог бы так любовно
отполировать все его поверхности, как это сделали роботы.
Углов в корабле не было: стены, полы и потолки плавно переходили друг в
друга, и в холодном, металлическом сиянии скрытых ламп человек видел
вокруг себя шесть холодных отражений своей собственной растерянной
персоны.
В главный коридор - узкий, гулкий проход - выходили совершенно
одинаковые каюты.
Пауэлл сказал:
- Наверное, мебель встроена в стены. А может, нам вообще не положено ни
сидеть, ни спать.
Однообразие было нарушено только в последнем помещении, ближайшем к
носу корабля. Здесь металл впервые прорезало изогнутое окно из
неотражающего стекла, а под ним располагался единственный большой
циферблат с единственной неподвижной стрелкой, стоявшей точно на нуле.
- Гляди! - сказал Донован, показывая на единственное слово, видневшееся
над мелкими делениями шкалы.
Оно гласило: "Парсеки", а у правого конца шкалы, изогнувшейся дугой,
стояла цифра "1.000.000".
В комнате было два кресла: тяжелые, с широко расставленными ручками,
без обивки. Пауэлл осторожно присел и обнаружил, что кресло соответствует
форме тела и очень удобно.
- Ну, что скажешь? - спросил Пауэлл.
- Держу пари, что у этого Мозга воспаление мозга. Пошли отсюда.
- Неужели ты не хочешь его посмотреть?
- Уже осмотрел. Пришел, увидел и ушел.
Рыжие волосы на голове Донована ощетинились.
- Грег, пойдем отсюда. Я подал в отставку пять секунд назад, а
посторонним сюда вход воспрещен.
Пауэлл самодовольно улыбнулся и погладил усы.
- Ладно, Майк, закрой кран и не выпускай себе в кровь столько
адреналина. Мне тоже вначале стало не по себе, но теперь все в порядке.
- Все в порядке, да? Это как же все в порядке? Взял еще один страховой
полис?
- Майк, этот корабль не полетит.
- Откуда ты знаешь?
- Мы с тобой обошли весь корабль, верно?
- Да, как будто.
- Поверь мне, весь. А ты видел здесь что-нибудь похожее на рубку
управления, если не считать этого единственного иллюминатора и этой
единственной шкалы в парсеках? Ты видел какие-нибудь ручки?
- Нет.
- А двигатель ты видел?
- И верно - не видел!
- То-то. Пойдем, Майк, доложим Лэннингу.
Чертыхаясь, они направились к выходу по однообразным коридорам и в
конце концов наугад выбрались в короткий проход, который вел к выходной
камере.
Донован вздрогнул.
- Это ты запер, Грег?
- И не думал. Нажми-ка на рычаг!
Рычаг не подавался, хотя лицо Донована исказилось от натуги. Пауэлл
сказал:
- Я не заметил никаких аварийных люков. Если что-то здесь неладно, им
придется добираться до нас с автогеном.
- Ну да, а нам придется ждать, пока они не обнаружат, что какой-то
идиот запер нас здесь, - вне себя от ярости добавил Донован.
- Пойдем в ту каюту с иллюминатором. Это единственное место, откуда мы
можем подать сигнал.
Но подать сигнал им так и не пришлось.
Иллюминатор в носовой каюте уже не был небесно-голубым. Он был черным,
а яркие желтые точки звезд говорили о том, что за ним - космос.
Два тела с глухим стуком упали в два кресла.
Альфред Лэннинг встретил доктора Кэлвин у своего кабинета. Он нервно
закурил сигару и открыл дверь.
- Так вот, Сьюзен, мы зашли очень далеко, и Робертсон нервничает. Что
вы делаете с Мозгом?
Сьюзен Кэлвин развела руками.
- Нельзя торопиться. Стоимость Мозга больше любой неустойки, которую
нам придется заплатить.
- Но вы допрашиваете его уже два месяца.
Голос робопсихолога не изменился, и все-таки в нем прозвучала угроза:
- Вы хотите заняться этим сами?
- Ну, вы же знаете, что я хотел сказать.
- Да, пожалуй. - Доктор Кэлвин нервно потерла ладони. - Это нелегко. Я
пробовала так и эдак, но еще ничего не добилась. У него ненормальные
реакции. Он отвечает как-то странно. Но до сих пор мне не удалось
установить ничего определенного. А ведь вы понимаете, что, пока мы не
узнаем, в чем дело, мы должны продвигаться очень осторожно. Я не могу
предвидеть, какой простой вопрос, какое замечание могут... подтолкнуть
егоза грань, и тогда... и тогда мы останемся с совершенно бесполезным
Мозгом. Вы хотите пойти на такой риск?
- Но не может же он нарушить Первый закон!
- Я и сама так думала, но...
- Вы и в этом не уверены? - Лэннинг был потрясен до глубины души.
- О, я ни в чем не уверена, Альфред...
С пугающей внезапностью загремел сигнал тревоги. Лэннинг судорожным
движением включил связь и замер на месте, услышав задыхающийся голос.
Потом Лэннинг произнес:
- Сьюзен... вы слышали?.. Корабль взлетел. Полчаса назад я послал туда
двух испытателей. Вам нужно еще раз поговорить с Мозгом.
Сьюзен Кэлвин заставила себя спокойно задать вопрос:
- Мозг, что случилось с кораблем?
- С тем, что я построил, мисс Сьюзен? - весело переспросил мозг.
- Да. Что с ним случилось?
- Да ничего. Те два человека, что должны были его испытывать, вошли
внутрь, все было готово. Вот я взял и отправил их.
- А... Что ж, это хорошо. - Она дышала с трудом. - Ты думаешь, с ними
ничего не случится?
- Конечно, ничего, мисс Сьюзен. Я обо всем подумал. Это
замеча-а-тельный корабль.
- Да, Мозг, корабль замечательный, но как ты думаешь, у них хватит еды?
Они не будут терпеть никаких неудобств?
- Еды хватит.
- Все это может на них сильно подействовать, Мозг. Понимаешь, это так
неожиданно.
Но Мозг возразил:
- Ничего с ними не случится. Им же должно быть интересно.
- Интересно? Почему?
- Просто интересно, - лукаво ответил Мозг.
- Сьюзен, - лихорадочно прошептал Лэннинг, - спросите его, связано ли
это со смертью. Спросите, какая им может грозить опасность.
Лицо Сьюзен Кэлвин исказилось от ярости.
- Молчите!
Дрожащим голосом она обратилась к Мозгу:
- Мы можем связаться с кораблем, не правда ли, Мозг?
- О, они вас смогут услышать по радио. Я это предусмотрел.
- Спасибо. Пока все.
Как только они вышли, Лэннинг набросился на нее:
- Господи, Сьюзен, если об этом узнают, мы все пропали. Мы должны
вернуть этих людей. Почему вы не спросили прямо, грозит ли им смерть?
- Потому что это именно то, о чем я не должна говорить, - устало
ответила Кэлвин. - Если существует дилемма, то она связана со смертью. А
если внезапно поставить Мозг перед дилеммой, это может погубить его. И
какую пользу это нам принесет? А теперь вспомните: он сказал, что мы можем
с ними связаться. Давайте сделаем это, узнаем, где они находятся, вернем
их назад. Возможно, они не могут сами управлять кораблем: Мозг, вероятно,
управляет им дистанционно, Пойдемте!


Прошло немало времени, пока Пауэлл наконец взял себя в руки.
- Майк, - пробормотал он похолодевшими губами. - Ты почувствовал
какое-нибудь ускорение?
Донован тупо посмотрел на него.
- А? Нет... нет.
Потом он, стиснув кулаки, в неожиданном лихорадочном возбуждении
вскочил с кресла и приник к холодному изогнутому стеклу. За ним ничего не
было видно - кроме звезд.
Донован обернулся.
- Грег, они должны были включить машины, пока мы были внутри. Грег,
здесь дело нечисто. Они с роботом подстроили все так, чтобы заставить нас
быть испытателями, на случай если мы вздумаем отказаться.
- Что ты болтаешь? - ответил Пауэлл. - Какой толк посылать нас, если мы
не умеем управлять кораблем? Как мы повернем его обратно? Нет, этот
корабль взлетел сам, и без всякого заметного ускорения.
Он встал и медленно зашагал по комнате. Звук его шагов гулко отражался
от стен. Он глухо произнес:
- Майк, это самое неприятное положение из всех, в какие мы попадали.
- Это для меня новость, - с горечью ответил Донован. - А я-то радовался
и веселился, пока ты меня не просветил.
Пауэлл пропустил его слова мимо ушей.
- Без ускорения - это значит, что корабль работает по совершенно
неизвестному принципу.
- Не известному нам, во всяком случае.
- Не известному никому. Здесь нет двигателей, которыми можно было бы
управлять вручную. Может быть, они встроены в стены. Может быть, поэтому
стены тут такие толстые.
- Что ты там бормочешь? - спросил Донован.
- А ты бы послушал. Я говорю, что, какие бы машины ни приводили в
движение этот корабль, они скрыты и, очевидно, не требуют надзора. Корабль
управляется дистанционно.
- Мозгом?
- А почему бы и нет?
- Значит, по-твоему, мы тут останемся до тех пор, пока Мозг не вернет
нас обратно?
- Возможно. Если так, давай спокойно ждать. Мозг - робот. Он обязан
соблюдать Первый закон. Он не может причинить вред человеку.
Донован медленно опустился в кресло.
- Ты так думаешь? - он тщательно пригладил волосы. - Слушай! Эта
тарабарщина насчет искривления пространства вывела из строя робота
"Консолидэйтед", и математики объяснили это так: межзвездный перелет
смертелен для человека. Какому же роботу мы должны верить? У нашего,
насколько я понимаю, были те же данные.
Пауэлл бешено закручивал усы.
- Не притворяйся, Майк, что не знаешь роботехники. Прежде чем робот
обретет физическую возможность нарушить Первый закон, в нем так много
должно поломаться, что он десять раз успеет превратиться в кучу лома.
Вероятно, все объясняется очень просто.
- О, конечно! Попроси дворецкого, чтобы он разбудил меня вовремя. Все
это так просто, что мне незачем волноваться, и я буду спать как дитя.
- Ради Юпитера, Майк, чем ты сейчас недоволен? Мозг о нас заботится.
Здесь тепло. Светло. Есть воздух. А стартового ускорения не хватило бы
даже на то, чтобы растрепать твои волосы, если бы они были достаточно для
этого приглажены.
- Да? А что мы будем есть? Что мы будем пить? Где мы? Как мы вернемся?
А если авария, к какому выходу и в каком скафандре мы должны бежать -
бежать, а не идти шагом? Я даже не видел здесь ванной и тех мелких
удобств, которые бывают рядом с ней. Конечно, о нас заботятся, и неплохо!
Голос, прервавший речь Донована, принадлежал не Пауэллу. Он не
принадлежал никому. Он висел в воздухе - громовой и ошеломляющий:
- Грегори Пауэлл! Майкл Донован! Грегори Пауэлл! Майкл Донован! Просим
сообщить ваше местонахождение. Если корабль поддается управлению, просим
вернуться на базу. Грегори Пауэлл! Майкл Донован!..
Эти слова с механической размеренностью повторялись снова и снова,
разделенные неизменными четкими паузами.
- Откуда это? - спросил Донован.
- Не знаю, - напряженно прошептал Пауэлл. - Откуда здесь свет? Откуда
здесь все?
- Но как же нам отвечать?
Они переговаривались во время пауз, разделявших гулкие повторяющиеся
призывы.
Стены были голы - настолько, насколько может быть голой гладкая, ничем
не прерываемая, плавно изгибающаяся металлическая поверхность.
- Покричим в ответ, - предложил Пауэлл.
Так они и сделали. Они кричали сначала по очереди, потом хором:
- Местонахождение неизвестно! Корабль не управляется! Положение
отчаянное!
Они охрипли. Короткие деловые фразы начали перемежаться воплями и
бранью, а холодный, зловещий голос неустанно продолжал, и продолжал, и
продолжал свои призывы.
- Они нас не слышат, - задыхаясь, проговорил Донован. - Здесь нет
передатчика. Только приемник.
Невидящими глазами он уставился на стену.
Медленно, постепенно гулки-й голос становился все тише и глуше. Когда
он превратился в шепот, они снова принялись кричать и попробовали еще раз,
когда наступила полная тишина.
Минут пятнадцать спустя Пауэлл без всякого выражения сказал:
- Пойдем, пройдемся по кораблю еще раз. Должна же здесь быть
какая-нибудь еда.
В его голосе не слышалось никакой надежды. Он был готов признать свое
поражение.
Они вышли в коридор; один стал осматривать помещения по левую сторону,
другой - по правую. Они слышали гулкие шаги друг друга и время от времени
встречались в коридоре, обменивались свирепыми взглядами и вновь пускались
на поиски.
Неожиданно Пауэлл нашел то, что искал. В тот же момент до него донесся
радостный возглас Донована:
- Эй, Грег! Здесь есть все удобства! Как это мы их не заметили?
Минут через пять Донован, поплутав немного, разыскал Пауэлла.
- Душ пока не отыскался... - начал он и осекся. - Еда!
Часть стены, скользнув вниз, открыла проем неправильной формы с двумя
полками. Верхняя была уставлена разнообразными жестянками без этикеток.
Эмалированные банки на нижней полке были одинаковыми, и Донован
почувствовал, как по ногам потянуло холодком. Нижняя полка охлаждалась.
- Как?.. Как?..
- Раньше этого не было, - коротко ответил Пауэлл. - Эта часть стены
отодвинулась, как только я вошел.
Он уже ел. Жестянка оказалась самоподогревающейся, с ложкой внутри, и в
помещении уютно запахло печеными бобами.
- Бери-ка банку, Майк!
Донован заколебался.
- А что в меню?
- Почем я знаю? Ты стал очень разборчив?
- Нет, но в полетах я только и ем, что бобы. Мне бы что-нибудь другое.
Он провел рукой по рядам банок и выбрал сверкающую плоскую овальную
жестянку, в каких упаковывают лососину и другие деликатесы. Он нажал на
крышку, и она открылась.
- Бобы! - взвыл Донован и потянулся за новой. Пауэлл ухватил его за
штаны.
- Лучше съешь эту, сынок. Запасы ограниченны, а мы можем пробыть здесь
очень долго.
Донован нехотя отошел от полок.
- И больше ничего нет? Одни бобы?
- Возможно.
- А что на нижней полке?
- Молоко.
- Только молоко? - возмутился Донован.
- Похоже.
В ледяном молчании они пообедали бобами и молоком, а когда они
направились к двери, панель скользнула на место, и стена снова стала
сплошной.
Пауэлл вздохнул.
- Все делается автоматически. От сих и до сих. Никогда еще не
чувствовал себя таким беспомощным. Где, говоришь, твои удобства?
- Вон там. И их тоже не было, когда мы смотрели в первый раз.
Через пятнадцать минут они уже снова сидели в своих креслах в каюте с
иллюминатором и мрачно глядели друг на друга.
Пауэлл угрюмо покосился на единственный циферблат. Там по-прежнему было
написано "Парсеки", цифры все еще кончались на 1.000.000, а стрелка все
так же неподвижно стояла на нулевом делении.


В святая святых "Ю.С.Роботс энд мекэникл мэн, инкорпорэйтед" Альфред
Лэннинг устало промолвил:
- Они не отвечают. Мы перебрали все волны, все диапазоны - и
широковещательные и частные, передавали и кодом и открытым текстом и даже
попробовали эти субэфирные новинки. А Мозг все еще ничего не говорит?
Этот вопрос был обращен к доктору Кэлвин.
- Он не хочет говорить подробнее на эту тему, Альфред, - отрезала она.
- Он утверждает, что они нас слышат... а когда я пытаюсь настаивать, он
начинает... ну, упрямиться, что ли. А этого не должно быть. Упрямый робот?
Невозможно.
- Скажите, чего вы все-таки добились, Сьюзен, - попросил Богерт.
- Пожалуйста! Он признался, что сам полностью управляет кораблем. Он не
сомневается, что они останутся целы и невредимы, но подробнее говорить не
хочет. Настаивать я не решаюсь. Тем не менее все эти отклонения как будто
сосредоточиваются вокруг идеи межзвездного прыжка. Мозг определенно
засмеялся, когда я коснулась этого вопроса. Есть и другие признаки
ненормальности, но это наиболее явный.
Поглядев на остальных, она добавила:
- Я имею в виду истерию. Я тут же заговорила о другом и надеюсь, что не
успела ничему повредить, но это дало мне ключ. С истерией я справлюсь.
Дайте мне двенадцать часов! Если я смогу привести его в норму, он вернет
корабль.
Богерт вдруг побледнел.
- Межзвездный прыжок?
- В чем дело? - одновременно воскликнули Кэлвин и Лэннинг.
- Расчеты двигателя, которые выдал Мозг... Погодите... Мне кое-что
пришло в голову.
Он выбежал из комнаты. Лэннинг поглядел ему вслед и отрывисто сказал:
- Займитесь своим делом, Сьюзен.
Два часа спустя Богерт возбужденно говорил:
- Уверяю вас, Лэннинг, дело именно в этом. Межзвездный прыжок не может
быть мгновенным - ведь скорость света конечна. В искривленном пространстве
не может существовать жизнь... Не могут существовать ни вещество, ни
энергия как таковые. Я не знаю, какую форму это может принять, но дело
именно в этом. Вот что убило робота "Консолидэйтед"!


Донован выглядел измученным, да и чувствовал себя так же.
- Всего пять дней?
- Всего пять дней. Я уверен, что не ошибаюсь.
Донован в отчаянии огляделся. Сквозь стекло были видны звезды -
знакомые, но бесконечно равнодушные. От стен веяло холодом; лампы, только
что вновь ярко вспыхнувшие, светили ослепительно и безжалостно; стрелка на
циферблате упрямо показывала на нуль, а во рту Донован ощущал явственный
вкус бобов. Он сказал злобно:
- Мне нужно помыться.
Пауэлл взглянул на него и ответил:
- Мне тоже. Можешь не стесняться. Но если только ты не хочешь купаться
в молоке и остаться без питья...
- Нам все равно придется скоро остаться без него. Грег, когда начнется
этот межзвездный прыжок?
- А я почем знаю? Может быть, мы так и будем лететь. Со временем мы
достигнем цели. Не мы - так наши рассыпавшиеся скелеты. Но ведь,
собственно говоря, возможность нашей смерти и заставила Мозг свихнуться.
Донован сказал не оборачиваясь:
- Грег, я вот о чем подумал. Дело плохо. Нам нечем себя занять - ходи
взад-вперед или разговаривай сам с собой. Ты слышал про то, как ребята
терпели аварии в полете? Они сходили с ума куда раньше, чем умирали с
голоду. Не знаю, Грег, но с того времени, как снова загорелся свет, со
мной творится что-то неладное.
Наступило молчание, потом послышался тихий голос Пауэлла:
- Со мной тоже. Ты что чувствуешь?
Рыжая голова повернулась.
- Что-то неладно внутри. Все напряглось и как будто что-то колотится.
Трудно дышать. Я не могу стоять спокойно.
- Гм-м... А вибрацию чувствуешь?
- Какую вибрацию?
- Сядь на минуту и послушай. Ее не слышишь, а чувствуешь - как будто
что-то бьется где-то, и весь корабль, и ты вместе с ним. Слушай...
- Да, правильно. Что это, как ты думаешь, Грег? Может быть, дело в нас
самих?
- Возможно. - Пауэлл медленно провел рукой по усам. - А может быть, это
двигатели корабля. Возможно, они готовятся.
- К чему?
- К межзвездному прыжку. Может быть, он скоро начнется, и черт его
знает, что это будет.
Донован задумался. Потом сказал гневно:
- Если так, то пусть. Но хоть бы мы могли бороться! Унизительно ждать
этого.
Примерно через час Пауэлл поглядел на свою руку, лежавшую на
металлическом подлокотнике кресла, и с ледяным спокойствием произнес:
- Дотронься до стены, Майк.
Донован приложил ладонь к стене и ответил:
- Она дрожит, Грег.
Даже звезды как будто превратились в туманные пятнышки. Где-то за
стенами, казалось, набирала силу гигантская машина, накапливая все больше
и больше энергии для могучего прыжка.
Это началось внезапно, с режущей боли. Пауэлл весь напрягся и
судорожным движением привскочил в кресле. Он еще успел взглянуть на
Донована, а потом у него в глазах потемнело, в ушах замер тонкий,
всхлипывающий вопль товарища. Внутри него что-то, корчась, пыталось
прорваться сквозь ледяной покров, который становился все толще и толще.
Что-то вырвалось и завертелось в искрах мерцающего света и боли.
Упало...
...и завертелось...
...и понеслось вниз...
...в безмолвие!
Это была смерть!
Это был мир без движения и без ощущений. Мир тусклого, бесчувственного
сознания - сознания тьмы, и безмолвия, и бесформенной борьбы.
И главное - сознания вечности.
От него остался лишь ничтожный белый клочок - его "я", закоченевшее и
перепуганное...
Потом проникновенно зазвучали слова, раскатившиеся над ним морем
громового гула:
- На вас плохо сидит ваш гроб? Почему бы не попробовать эластичные
гробы фирмы Трупа С.Кадавра? Их научно разработанные формы соответствуют
естественным изгибам тела и обогащены витамином B1. Пользуйтесь гробами
Кадавра - они удобны. Помните - вы - будете - мертвы - долго - долго!..
Это был не совсем звук, но, что бы это ни было, оно замерло в
отдалении, перейдя во вкрадчивый, раскатистый шепот.
Ничтожный белый клочок, который, возможно, когда-то был Пауэллом,
тщетно цеплялся за неощутимые тысячелетия, окружавшие его со всех сторон,
и беспомощно свернулся, когда раздался пронзительный вопль ста миллионов
призраков ста миллионов сопрано, который рос и усиливался:
- Мерзавец ты, как хорошо, что ты умрешь!
- Мерзавец ты, как хорошо, что ты умрешь!
- Мерзавец ты...
Вверх и вверх по сумасшедшей спиральной гамме поднялся этот вопль,
перешел в душераздирающий ультразвук, вырвался за пределы слышимости я
снова полез все выше и выше...


Белый клочок снова и снова сотрясала болезненная судорога. Потом он
тихо напрягся...
Послышались обычные голоса - много голосов. Шумела толпа, крутящийся
людской водоворот, который несся сквозь него, и мимо, и вокруг, несся
сломя голову, роняя зыбкие обрывки слов:
- Куда тебя, приятель? Ты весь в дырках...
- В геенну, должно быть, но у меня...
- Я было добрался до рая, да ключник Святой Пит...
- Не-е-т, он у меня в кулаке. Делал я с ним всякие дела...
- Эй, Сэм, сюда!..
- Можешь замолвить словечко? Вельзевул говорит...
- Пошли, любезный бес? Меня ждет Са...
А над всем этим бухал все тот же раскатистый рев:
- СКОРЕЕ! СКОРЕЕ! СКОРЕЕ! Шевелись, не задерживайся - очередь ждет.
Приготовьте документы и не забудьте при выходе поставить печать у Петра.
Не попадите к чужому входу. Огня хватит на всех. Эй, ТЫ, Эй, ТЫ ТАМ!
ВСТАНЬ В ОЧЕРЕДЬ, А НЕ ТО...
Белый клочок, который когда-то был Пауэллом, робко пополз назад, пятясь
от надвигавшегося крика, чувствуя, как в него больно тычет указующий
перст. Все смешалось в радугу звуков, осыпавшую осколками измученный мозг.


Пауэлл снова сидел в кресле. Он чувствовал, что весь дрожит.
Донован открыл глаза - два выпученных шара, как будто облитых голубой
глазурью.
- Грег, - всхлипнул он, - ты умирал?
- Я... чувствовал, что умер.
Он не узнал своего охрипшего голоса. Донован сделал попытку встать, но
она не увенчалась успехом.
- А сейчас мы живы? Или будет еще?
- Я... чувствую, что жив.
Пауэлл все еще хрипел. Он осторожно спросил:
- Ты... что-нибудь слышал, когда... когда был мертв?
Донован помолчал, потом медленно кивнул.
- А ты?
- Да. Ты слышал про гробы... и женское пение... и как шла очередь в ад?
Слышал?
Донован покачал головой.
- Только один голос.
- Громкий?
- Нет. Тихий, но такой шершавый, как напильником по кончикам пальцев.
Это была проповедь. Про геенну огненную. Он рассказывал о муках... ну, ты
знаешь. Я как-то слышал такую проповедь, почти такую.
Он был весь мокрый от пота.
Они осознали, что сквозь иллюминатор проникает солнечный свет - слабый,
но бело-голубой - и исходит он от далекой сверкающей горошинки, которая не
была родным Солнцем.
А Пауэлл дрожащим пальцем показал на единственный циферблат. Стрелка
неподвижно и гордо стояла у деления, где было написано: "300.000