Всё становится понятным. И присутствие комиссара, и пропажа орудия убийства. Отпадает и невероятная версия, по которой житель Нью-Йорка должен был целую милю пробираться в Космотаун под открытым ночным небом.
Р. Дэниел терпеливо дождался конца этого монолога и невозмутимо сказал:
– Я вам сочувствую, партнёр Илайдж, но я рад и за комиссара Эндерби, потому что ваш рассказ не убедителен. Я уже вам говорил, что цереброаналитические свойства комиссара таковы, что он не может совершить умышленное убийство. Я не знаю, каким словом можно описать этот психологический факт: трусостью, совестливостью или жалостью. Я знаком со словарным толкованием этих слов, но мне трудно судить самому. Во всяком случае, комиссар Эндерби убийства не совершал.
– Спасибо, – произнёс Эндерби более уверенным голосом. – Не знаю, каковы ваши побуждения, Бейли, и с какой целью вы стараетесь уничтожить меня, но я доберусь до них…
– Постойте, – прервал его Бейли. – Я ещё не кончил. У меня есть вот это.
Он швырнул на стол алюминиевый кубик. Он не чувствовал в себе той уверенности, какую, ему казалось, излучал от других. Вот уже в течение получаса он скрывал от себя одну небольшую истину: он не знал, что покажет этот оригинальный проектор. Он вёл рискованную игру, но ему больше ничего не оставалось делать.
Эндерби отпрянул от блестящего предмета.
– Что это?
– Не бойтесь, не бомба, – усмехнулся Бейли. – Всего лишь обычный микропроектор.
– Что вы собираетесь доказать?
– Сейчас увидите.
Бейли прикоснулся к одной из прорезей проектора, угол кабинета Эндерби тотчас же осветился, и в нём возникло объёмное изображение какой-то странной сцены. Она захватила все пространство от пола до потолка и уходила за стены кабинета. Её окутывал сероватый свет незнакомого для жителей Нью-Йорка происхождения.
«Должно быть, они называют это рассветом», – подумал Бейли со смешанным чувством отвращения и любопытства.
Сцена изображала комнату куполообразного дома Сартона. В центре был виден изуродованный труп космонита.
Глаза Эндерби готовы были выскочить из орбит.
– Я знаю, что комиссар по натуре не убийца, – заговорил Бейли. – Мне и без этого всё ясно, Дэниел. Но если бы я не упустил из виду одну деталь, то уже давно закончил бы расследование. Меня осенило час назад, когда я напомнил о контактных линзах моего сына. – Он повернулся к Эндерби. – Да, комиссар, именно в этом всё дело. Лишь тогда я сообразил, что ваша близорукость и ваши очки – ключ к разгадке. Жители Внешних Миров понятия не имеют о том, что такое близорукость, иначе бы они без труда установили, кто убил Сартона. Комиссар, когда вы разбили очки?
– Какое это имеет отношение к делу? – возмутился Эндерби.
– В самом начале расследования вы сказали, что разбили очки в Космотауне. Я решил, что вы уронили их от волнения, когда узнали об убийстве. Но вы сами ничего такого мне не говорили, значит, моё решение было безосновательным. На самом же деле, если вы шли в Космотаун, замышляя преступление, то были уж достаточно возбуждены и могли уронить и разбить свои очки до, а не после убийства. Так оно в действительности и произошло, комиссар.
– Я не вижу, к чему вы клоните, партнёр Илайдж.
«Мне остаётся десять минут быть партнёром. Быстрее! Говорить быстрее! И думать быстрее!» – пронеслось у Бейли.
Продолжая говорить, он манипулировал объёмным изображением жилища Сартона. Охваченный волнением, он непослушными пальцами двигал рычажки, увеличивая его. Медленно, рывками и ним приближался труп, вырастая на глазах и занимая собой все пространство в углу комнаты. Бейли казалось, что он чувствует запах обгоревшей плоти.
Бейли искоса взглянул на комиссара. Эндерби сидел с закрытыми глазами. По-видимому, ему было плохо. Бейли тоже тошнило, но он должен был рассмотреть. Сейчас невидимый луч передатчика обшаривал квадрат за квадратом пространство вокруг трупа. Палец Бейли соскочил с рычажка, и изображение покачнулось и расплылось в неразличимую картину, выйдя за пределы разрешающей способности передатчика. Он уменьшил изображение, и труп отплыл в сторону.
Бейли всё еще продолжал говорить. Другого выхода не было. Он не мог остановиться, пока не найдёт то, что ищет. И если ему это не удастся, никто не поверит ни одному его слову. Хуже, чем не поверит. Его сердце работало толчками, в висках стучала кровь. Он говорил:
– Комиссар не способен на умышленное убийство. Согласен! На умышленное. Но это могло произойти нечаянно. Комиссар шёл в Космотаун не для того, чтобы убить доктора Сартона. Он задумал уничтожить вас, Дэниел, вас! Есть ли в его цереброанализе какое-нибудь указание, что он не способен разрушить машину? Это ведь не убийство, а просто диверсия.
Он убеждённый медиевист. Он сотрудничал с доктором Сартоном и знал, для чего предназначался Дэниел. Он опасался, что космонитам удастся их план и что землян постепенно отлучат от Земли. Поэтому он решил уничтожить вас, Дэниел. Такого робота, как вы, больше нет; вот он и подумал, что сумеет оставить космонитов, показав им размах и решимость медиевистского движения. Он знал, что общественное мнение Внешних Миров против существования Космотауна. Доктор Сартон, должно быть, поделился с ним этим. И он решил, что убийство будет последней каплей, которая переполнит чашу.
Не думаю, чтобы мысль об убийстве, пусть даже робота, была ему по душе. Он охотно передоверил бы это Р. Сэмми. Но вы так похожи на человека, что такой примитивный робот, как Р. Сэмми, не увидел и никогда не понял бы, в чём разница. Первый закон не дал бы ему убить вас.
С другой стороны, из всех землян лишь один комиссар имел свободный доступ в Космотаун. Иначе бы он наверняка заставил кого-нибудь другого совершить это чёрное дело.
Мне кажется, план комиссара заключался в следующем. Признаюсь, пока это только предположение, но, по-моему, предположение верное. Он договорился о встрече с доктором Сартоном, но умышленно пришёл задолго до назначенного времени. Точнее – на рассвете, полагая, что Сартон будет ещё спать, а вы, Дэниел, будете бодрствовать. Кстати, я исходил из того, что вы постоянно находились в доме Сартона.
– Вы совершенно правы, партнёр Илайдж, – кивнул робот.
– Тогда я продолжу. Комиссар рассчитывал, что у двери встретите его вы, Дэниел, и тогда он всадит в вас полный заряд бластера. С вами покончено. Комиссар тут же отправляется к тому месту где он должен ждать Р. Сэмми, отдаёт ему бластер и, не торопясь, возвращается к дому Сартона. В случае нужды ему не составит никакого труда оправдать своё раннее появление в Космотауне тем, что пришёл предупредить доктора Сартона о якобы готовящемся на них нападении. Мёртвый робот лишь придаст вес его словам. Что касается Р. Сэмми, то едва ли кто обратит на него внимание, приняв его за одного из роботов, используемых на фермах. Ну так как, комиссар, близок я к истине?
Эндерби всего передёрнуло:
– Я не убивал…
– Р. Дэниела? – подхватил Бейли. – Конечно, нет. Вот он, перед вами. Но потому ли за всё время, что он в городе, вы ни разу не назвали его по имени и не обратились к нему непосредственно. Посмотрите на него хорошенько, комиссар!
Комиссар не мог этого сделать. Он закрыл лицо трясущимися руками.
Проектор едва не вывалился из дрожащих рук Бейли. Он нашёл то, что искал.
Перед ним крупным входом стояло изображение входа в дом доктора Сартона. Дверь была открыта; она была задвинута в стену, отчего стали ясно видны металлические желобки, по которым она скользила. В них что-то поблёскивало. Ошибиться было невозможно?
– Так вот как это было, – торопился Бейли. – Вы подошли к дому Сартона. Вы нервничали и, как всегда, когда вы волнуетесь, сняли очки и стали их протирать. Вот тут-то вы их и уронили; быть может, и наступили на них. Во всяком случае, очки разбились, и в этот момент дверь отодвинулась, и в ней показалась похожая на Дэниела фигура.
Вы разрядили в него бластер, подхватили остатки очков и скрылись. Труп обнаружили они, а не вы, а когда они увидели вас, оказалось, что вы убили доктора Сартона, а не Дэниела. Беда в том, что доктор Сартон придал роботу свой облик, а вы без очков не заметили разницы. Если вам нужны вещественные доказательства, то они здесь!
С этими словами Бейли осторожно положил на стол микропроектор и бережно накрыл его рукой.
Лицо комиссара Эндерби исказилось от ужаса, лицо Бейли – от напряжения; Р. Дэниел оставался бесстрастным.
Бейли протянул руку к Р. Дэниелу.
– Что, по-вашему, блестело в желобках двери, Дэниел?
– Два небольших осколка стекла, – холодно ответил робот. – Нам это ни о чём не говорит.
– Сейчас вам станет понятно. Это часть вогнутых линз. Измерьте их оптические свойства и сравните со стёклами, которые носит сейчас Эндерби. Не сметь, комиссар!
Он бросился к комиссару и выхватил очки у него из рук, прежде чем тот швырнул их на пол. Тяжело дыша, он протянул их Р. Дэниелу.
– По-моему, этого вполне достаточно, чтобы доказать, что он был у дома Сартона раньше, чем предполагалось.
– Я полностью убеждён, – сказал Р. Дэниел. – Теперь я вижу, что был совершенно сбит с толку цереброанализом комиссара. Поздравляю вас, партнёр Илайдж.
На часах у Бейли было 24:00. Наступил новый день.
Комиссар медленно опустил голову на руки и невнятно проговорил:
– Это была ошибка. Ошибка… Я не хотел его убивать.
Он неожиданно соскользнул со стула и свалился ничком на пол.
Р. Дэниел бросился к нему со словами:
– Вы причинили ему вред, Илайдж. Это очень плохо.
– Но он жив, не так ли?
– Да. Потерял сознание.
– Ничего, очнётся. Нервы подкачали, наверное. У меня не было другого выхода. Дэниел. Для судебного преследования моих выводов было бы недостаточно, я должен был вынудить его сознаться, пусть даже такой ценой. Ведь вы слышали его признание, Дэниел?
– Да, слышал.
– Если помните, я обещал, что это будет на пользу планам Космотауна… Погодите, он приходит в себя.
Комиссар застонал. Он медленно открыл глаза и молча посмотрел на склонившиеся над ним фигуры.
– Комиссар, вы меня слышите? – спросил Бейли.
Эндерби безразлично кивнул.
– Тогда слушайте внимательно. Космонитам сейчас не до вас. У них есть более серьёзные дела, и если вы согласитесь сотрудничать…
– Что, что? – В глазах комиссара появилась надежда.
– Вы, должно быть, важная персона в медиевистском движении Нью-Йорка, а то и всей планеты. Убедите своих единомышленников согласиться на освоение космоса. Вы ведь знаете, какую надо проводить линию? Мы сможем вернуться назад к природе… но на других планетах.
– Не понимаю, – пробормотал комиссар.
– Космониты добиваются именно этого. И, чёрт побери, теперь я полностью разделяю их точку зрения. Ради этого они каждый день рискуют своей жизнью, оставаясь на Земле, и если вы сумеете воспользоваться смертью доктора Сартона, чтобы убедить медиевистов возобновить освоение Галактики, космониты, возможно, сочтут эту жертву оправданной. Вы меня поняли?
– Илайдж совершенно прав, – вступил в разговор Р. Дэниел. – Помогите нам, комиссар, и мы забудем прошлое. Я говорю вам от имени доктора Фастольфа и других. Однако если, согласившись сейчас, вы потом предадите нас, мы будем вынуждены предъявить вам обвинение в убийстве. Надеюсь, вы отдаёте себе в этом отчёт? Мне больно напоминать вам об этом.
– И я не подвергнусь судебному преследованию? – недоверчиво спросил комиссар.
– Нет, если поможете нам.
Слезы появились у него на глазах.
– Конечно, конечно. Произошёл несчастный случай. Объясните им. Потом, мне казалось, я поступаю правильно.
– Вы поступите правильно, если поможете нам, – убеждал его Бейли. – Спасение Земли – в освоении космоса. Отбросьте свои предрассудки, и тогда вы поймёте это. А то поговорите с доктором Фастольфом. А пока вы можете помочь тем, что замнёте дело Р. Сэмми. Объясните его гибель несчастным случаем или как вам угодно. – Бейли встал на ноги. – И учтите, Космотаун в курсе всех событий, так что не советую вам замышлять что-нибудь против меня. Надеюсь, это вам понятно, комиссар Эндерби.
– Можете быть спокойны, Илайдж, – сказал Р. Дэниел. – Он искренне соглашается сотрудничать с нами. Это явствует из его цереброанализа.
– Хорошо. Тогда мне пора домой. Как-никак у меня есть жена и сын, и я чертовски хочу спать. – Бейли пытливо посмотрел на Р. Дэниела. – Дэниел, вы останетесь на Земле после отъезда космонитов?
– У меня ещё нет никаких инструкций на этот счёт. А почему вы меня спрашиваете?
Бейли прикусил губу и нерешительно сказал:
– Ну думал, что когда-нибудь придётся делать такое признание такому, как вы, Дэниел, но я доверяю вам. Даже больше – я восхищён вами. Я слишком стар, чтобы самому отправиться на новые планеты, но если в конце концов будут открыты школы для эмигрантов, я отдам туда Бентли. Кто знает, может, когда-нибудь вы с Бентли вместе…
– Кто знает… – Лицо Р. Дэниела не выражало никаких эмоций.
…Джулиус Эндерби смотрел на них обоих с выражением удивления на лице, которое только сейчас стало обретать свой естественный цвет.
– Друг Джулиус, – сказал робот, – я пытался понять кое-какие рассуждения Илайджа. Возможно, я начинаю понимать его мысль, ибо сейчас мне уже кажется, что не должно быть, то есть уничтожение того, что вы, люди, называете злом, не столь оправданно и желательно, как обращение этого зла в то, что вы зовёте добром.
Затем нерешительно, словно бы удивляясь своим словам, он произнёс:
– Иди и впредь не греши.
Лайдж Бейли неожиданно улыбнулся, взял Р. Дэниела за локоть, и оба рука об руку вышли из комнаты.
Р. Дэниел терпеливо дождался конца этого монолога и невозмутимо сказал:
– Я вам сочувствую, партнёр Илайдж, но я рад и за комиссара Эндерби, потому что ваш рассказ не убедителен. Я уже вам говорил, что цереброаналитические свойства комиссара таковы, что он не может совершить умышленное убийство. Я не знаю, каким словом можно описать этот психологический факт: трусостью, совестливостью или жалостью. Я знаком со словарным толкованием этих слов, но мне трудно судить самому. Во всяком случае, комиссар Эндерби убийства не совершал.
– Спасибо, – произнёс Эндерби более уверенным голосом. – Не знаю, каковы ваши побуждения, Бейли, и с какой целью вы стараетесь уничтожить меня, но я доберусь до них…
– Постойте, – прервал его Бейли. – Я ещё не кончил. У меня есть вот это.
Он швырнул на стол алюминиевый кубик. Он не чувствовал в себе той уверенности, какую, ему казалось, излучал от других. Вот уже в течение получаса он скрывал от себя одну небольшую истину: он не знал, что покажет этот оригинальный проектор. Он вёл рискованную игру, но ему больше ничего не оставалось делать.
Эндерби отпрянул от блестящего предмета.
– Что это?
– Не бойтесь, не бомба, – усмехнулся Бейли. – Всего лишь обычный микропроектор.
– Что вы собираетесь доказать?
– Сейчас увидите.
Бейли прикоснулся к одной из прорезей проектора, угол кабинета Эндерби тотчас же осветился, и в нём возникло объёмное изображение какой-то странной сцены. Она захватила все пространство от пола до потолка и уходила за стены кабинета. Её окутывал сероватый свет незнакомого для жителей Нью-Йорка происхождения.
«Должно быть, они называют это рассветом», – подумал Бейли со смешанным чувством отвращения и любопытства.
Сцена изображала комнату куполообразного дома Сартона. В центре был виден изуродованный труп космонита.
Глаза Эндерби готовы были выскочить из орбит.
– Я знаю, что комиссар по натуре не убийца, – заговорил Бейли. – Мне и без этого всё ясно, Дэниел. Но если бы я не упустил из виду одну деталь, то уже давно закончил бы расследование. Меня осенило час назад, когда я напомнил о контактных линзах моего сына. – Он повернулся к Эндерби. – Да, комиссар, именно в этом всё дело. Лишь тогда я сообразил, что ваша близорукость и ваши очки – ключ к разгадке. Жители Внешних Миров понятия не имеют о том, что такое близорукость, иначе бы они без труда установили, кто убил Сартона. Комиссар, когда вы разбили очки?
– Какое это имеет отношение к делу? – возмутился Эндерби.
– В самом начале расследования вы сказали, что разбили очки в Космотауне. Я решил, что вы уронили их от волнения, когда узнали об убийстве. Но вы сами ничего такого мне не говорили, значит, моё решение было безосновательным. На самом же деле, если вы шли в Космотаун, замышляя преступление, то были уж достаточно возбуждены и могли уронить и разбить свои очки до, а не после убийства. Так оно в действительности и произошло, комиссар.
– Я не вижу, к чему вы клоните, партнёр Илайдж.
«Мне остаётся десять минут быть партнёром. Быстрее! Говорить быстрее! И думать быстрее!» – пронеслось у Бейли.
Продолжая говорить, он манипулировал объёмным изображением жилища Сартона. Охваченный волнением, он непослушными пальцами двигал рычажки, увеличивая его. Медленно, рывками и ним приближался труп, вырастая на глазах и занимая собой все пространство в углу комнаты. Бейли казалось, что он чувствует запах обгоревшей плоти.
Бейли искоса взглянул на комиссара. Эндерби сидел с закрытыми глазами. По-видимому, ему было плохо. Бейли тоже тошнило, но он должен был рассмотреть. Сейчас невидимый луч передатчика обшаривал квадрат за квадратом пространство вокруг трупа. Палец Бейли соскочил с рычажка, и изображение покачнулось и расплылось в неразличимую картину, выйдя за пределы разрешающей способности передатчика. Он уменьшил изображение, и труп отплыл в сторону.
Бейли всё еще продолжал говорить. Другого выхода не было. Он не мог остановиться, пока не найдёт то, что ищет. И если ему это не удастся, никто не поверит ни одному его слову. Хуже, чем не поверит. Его сердце работало толчками, в висках стучала кровь. Он говорил:
– Комиссар не способен на умышленное убийство. Согласен! На умышленное. Но это могло произойти нечаянно. Комиссар шёл в Космотаун не для того, чтобы убить доктора Сартона. Он задумал уничтожить вас, Дэниел, вас! Есть ли в его цереброанализе какое-нибудь указание, что он не способен разрушить машину? Это ведь не убийство, а просто диверсия.
Он убеждённый медиевист. Он сотрудничал с доктором Сартоном и знал, для чего предназначался Дэниел. Он опасался, что космонитам удастся их план и что землян постепенно отлучат от Земли. Поэтому он решил уничтожить вас, Дэниел. Такого робота, как вы, больше нет; вот он и подумал, что сумеет оставить космонитов, показав им размах и решимость медиевистского движения. Он знал, что общественное мнение Внешних Миров против существования Космотауна. Доктор Сартон, должно быть, поделился с ним этим. И он решил, что убийство будет последней каплей, которая переполнит чашу.
Не думаю, чтобы мысль об убийстве, пусть даже робота, была ему по душе. Он охотно передоверил бы это Р. Сэмми. Но вы так похожи на человека, что такой примитивный робот, как Р. Сэмми, не увидел и никогда не понял бы, в чём разница. Первый закон не дал бы ему убить вас.
С другой стороны, из всех землян лишь один комиссар имел свободный доступ в Космотаун. Иначе бы он наверняка заставил кого-нибудь другого совершить это чёрное дело.
Мне кажется, план комиссара заключался в следующем. Признаюсь, пока это только предположение, но, по-моему, предположение верное. Он договорился о встрече с доктором Сартоном, но умышленно пришёл задолго до назначенного времени. Точнее – на рассвете, полагая, что Сартон будет ещё спать, а вы, Дэниел, будете бодрствовать. Кстати, я исходил из того, что вы постоянно находились в доме Сартона.
– Вы совершенно правы, партнёр Илайдж, – кивнул робот.
– Тогда я продолжу. Комиссар рассчитывал, что у двери встретите его вы, Дэниел, и тогда он всадит в вас полный заряд бластера. С вами покончено. Комиссар тут же отправляется к тому месту где он должен ждать Р. Сэмми, отдаёт ему бластер и, не торопясь, возвращается к дому Сартона. В случае нужды ему не составит никакого труда оправдать своё раннее появление в Космотауне тем, что пришёл предупредить доктора Сартона о якобы готовящемся на них нападении. Мёртвый робот лишь придаст вес его словам. Что касается Р. Сэмми, то едва ли кто обратит на него внимание, приняв его за одного из роботов, используемых на фермах. Ну так как, комиссар, близок я к истине?
Эндерби всего передёрнуло:
– Я не убивал…
– Р. Дэниела? – подхватил Бейли. – Конечно, нет. Вот он, перед вами. Но потому ли за всё время, что он в городе, вы ни разу не назвали его по имени и не обратились к нему непосредственно. Посмотрите на него хорошенько, комиссар!
Комиссар не мог этого сделать. Он закрыл лицо трясущимися руками.
Проектор едва не вывалился из дрожащих рук Бейли. Он нашёл то, что искал.
Перед ним крупным входом стояло изображение входа в дом доктора Сартона. Дверь была открыта; она была задвинута в стену, отчего стали ясно видны металлические желобки, по которым она скользила. В них что-то поблёскивало. Ошибиться было невозможно?
– Так вот как это было, – торопился Бейли. – Вы подошли к дому Сартона. Вы нервничали и, как всегда, когда вы волнуетесь, сняли очки и стали их протирать. Вот тут-то вы их и уронили; быть может, и наступили на них. Во всяком случае, очки разбились, и в этот момент дверь отодвинулась, и в ней показалась похожая на Дэниела фигура.
Вы разрядили в него бластер, подхватили остатки очков и скрылись. Труп обнаружили они, а не вы, а когда они увидели вас, оказалось, что вы убили доктора Сартона, а не Дэниела. Беда в том, что доктор Сартон придал роботу свой облик, а вы без очков не заметили разницы. Если вам нужны вещественные доказательства, то они здесь!
С этими словами Бейли осторожно положил на стол микропроектор и бережно накрыл его рукой.
Лицо комиссара Эндерби исказилось от ужаса, лицо Бейли – от напряжения; Р. Дэниел оставался бесстрастным.
Бейли протянул руку к Р. Дэниелу.
– Что, по-вашему, блестело в желобках двери, Дэниел?
– Два небольших осколка стекла, – холодно ответил робот. – Нам это ни о чём не говорит.
– Сейчас вам станет понятно. Это часть вогнутых линз. Измерьте их оптические свойства и сравните со стёклами, которые носит сейчас Эндерби. Не сметь, комиссар!
Он бросился к комиссару и выхватил очки у него из рук, прежде чем тот швырнул их на пол. Тяжело дыша, он протянул их Р. Дэниелу.
– По-моему, этого вполне достаточно, чтобы доказать, что он был у дома Сартона раньше, чем предполагалось.
– Я полностью убеждён, – сказал Р. Дэниел. – Теперь я вижу, что был совершенно сбит с толку цереброанализом комиссара. Поздравляю вас, партнёр Илайдж.
На часах у Бейли было 24:00. Наступил новый день.
Комиссар медленно опустил голову на руки и невнятно проговорил:
– Это была ошибка. Ошибка… Я не хотел его убивать.
Он неожиданно соскользнул со стула и свалился ничком на пол.
Р. Дэниел бросился к нему со словами:
– Вы причинили ему вред, Илайдж. Это очень плохо.
– Но он жив, не так ли?
– Да. Потерял сознание.
– Ничего, очнётся. Нервы подкачали, наверное. У меня не было другого выхода. Дэниел. Для судебного преследования моих выводов было бы недостаточно, я должен был вынудить его сознаться, пусть даже такой ценой. Ведь вы слышали его признание, Дэниел?
– Да, слышал.
– Если помните, я обещал, что это будет на пользу планам Космотауна… Погодите, он приходит в себя.
Комиссар застонал. Он медленно открыл глаза и молча посмотрел на склонившиеся над ним фигуры.
– Комиссар, вы меня слышите? – спросил Бейли.
Эндерби безразлично кивнул.
– Тогда слушайте внимательно. Космонитам сейчас не до вас. У них есть более серьёзные дела, и если вы согласитесь сотрудничать…
– Что, что? – В глазах комиссара появилась надежда.
– Вы, должно быть, важная персона в медиевистском движении Нью-Йорка, а то и всей планеты. Убедите своих единомышленников согласиться на освоение космоса. Вы ведь знаете, какую надо проводить линию? Мы сможем вернуться назад к природе… но на других планетах.
– Не понимаю, – пробормотал комиссар.
– Космониты добиваются именно этого. И, чёрт побери, теперь я полностью разделяю их точку зрения. Ради этого они каждый день рискуют своей жизнью, оставаясь на Земле, и если вы сумеете воспользоваться смертью доктора Сартона, чтобы убедить медиевистов возобновить освоение Галактики, космониты, возможно, сочтут эту жертву оправданной. Вы меня поняли?
– Илайдж совершенно прав, – вступил в разговор Р. Дэниел. – Помогите нам, комиссар, и мы забудем прошлое. Я говорю вам от имени доктора Фастольфа и других. Однако если, согласившись сейчас, вы потом предадите нас, мы будем вынуждены предъявить вам обвинение в убийстве. Надеюсь, вы отдаёте себе в этом отчёт? Мне больно напоминать вам об этом.
– И я не подвергнусь судебному преследованию? – недоверчиво спросил комиссар.
– Нет, если поможете нам.
Слезы появились у него на глазах.
– Конечно, конечно. Произошёл несчастный случай. Объясните им. Потом, мне казалось, я поступаю правильно.
– Вы поступите правильно, если поможете нам, – убеждал его Бейли. – Спасение Земли – в освоении космоса. Отбросьте свои предрассудки, и тогда вы поймёте это. А то поговорите с доктором Фастольфом. А пока вы можете помочь тем, что замнёте дело Р. Сэмми. Объясните его гибель несчастным случаем или как вам угодно. – Бейли встал на ноги. – И учтите, Космотаун в курсе всех событий, так что не советую вам замышлять что-нибудь против меня. Надеюсь, это вам понятно, комиссар Эндерби.
– Можете быть спокойны, Илайдж, – сказал Р. Дэниел. – Он искренне соглашается сотрудничать с нами. Это явствует из его цереброанализа.
– Хорошо. Тогда мне пора домой. Как-никак у меня есть жена и сын, и я чертовски хочу спать. – Бейли пытливо посмотрел на Р. Дэниела. – Дэниел, вы останетесь на Земле после отъезда космонитов?
– У меня ещё нет никаких инструкций на этот счёт. А почему вы меня спрашиваете?
Бейли прикусил губу и нерешительно сказал:
– Ну думал, что когда-нибудь придётся делать такое признание такому, как вы, Дэниел, но я доверяю вам. Даже больше – я восхищён вами. Я слишком стар, чтобы самому отправиться на новые планеты, но если в конце концов будут открыты школы для эмигрантов, я отдам туда Бентли. Кто знает, может, когда-нибудь вы с Бентли вместе…
– Кто знает… – Лицо Р. Дэниела не выражало никаких эмоций.
…Джулиус Эндерби смотрел на них обоих с выражением удивления на лице, которое только сейчас стало обретать свой естественный цвет.
– Друг Джулиус, – сказал робот, – я пытался понять кое-какие рассуждения Илайджа. Возможно, я начинаю понимать его мысль, ибо сейчас мне уже кажется, что не должно быть, то есть уничтожение того, что вы, люди, называете злом, не столь оправданно и желательно, как обращение этого зла в то, что вы зовёте добром.
Затем нерешительно, словно бы удивляясь своим словам, он произнёс:
– Иди и впредь не греши.
Лайдж Бейли неожиданно улыбнулся, взял Р. Дэниела за локоть, и оба рука об руку вышли из комнаты.