Страница:
Американская Гражданская война нанесла огромный ущерб, причиненный некомпетентными генералами, но этот ущерб – сущие пустяки по сравнению с ущербом, причиненным некомпетентными генералами в Первой мировой войне, и это опять же намного меньше по сравнению с ущербом, нанесенным некоторыми губительными ошибками во Второй мировой войне.
Поэтому утверждение, что цивилизованные боевые действия не разрушат цивилизацию, поскольку и победители, и побежденные одинаково заинтересованы в том, чтобы сохранить плоды цивилизации, уже больше неприменимо.
Во-первых, разрушительная сила оружия возросла до такой степени, что его применение может не только разрушить цивилизацию, но уничтожить и само человечество.
Во-вторых, естественная неспособность военачальников делать свою работу может привести теперь к ошибкам настолько огромным, что они могут разрушить цивилизацию и уничтожить человечество без какого-либо умысла сделать это. И в заключение, мы стоим перед лицом настоящей катастрофы четвертого класса и имеем все основания ее опасаться, потому что того и гляди начнется всеобщая термоядерная война и будет бессмысленно продолжаться до самоубийства рода человеческого.
Это может случиться, но случится ли?
Предположим, что политические и военные руководители мира находятся в здравом рассудке и что они осуществляют жесткий контроль за ядерными арсеналами. В таком случае нет реальной опасности ядерной войны. В гневе были сброшены две ядерные бомбы на Японию – одна 6 августа 1945 года на Хиросиму и вторая два дня спустя на Нагасаки. Это были единственные две бомбы, которые тогда существовали, и намерение было закончить Вторую мировую войну. Эта задача была решена, и не было в то время никакой возможности ядерной контратаки.
В течение четырех лет лишь Соединенные Штаты обладали ядерным арсеналом, но у них не было реального случая применить его, поскольку все кризисы, которые могли спровоцировать войну, такие, как, например, советская блокада Берлина в 1948 году, были разрешены или нейтрализованы без необходимости обращаться к нему.
29 августа 1949 года Советский Союз взорвал свою первую атомную бомбу, и с тех пор возможность войны с ядерным оружием с обеих сторон возросла – войны, в которой ни одна из сторон не могла победить, войны, где обе стороны знали, что никто из них не может победить.
Попытки получить преимущество практически свели к нулю разумность развязывания войны. В 1952 году обе стороны получили гораздо более опасную водородную бомбу, создали баллистические ракеты и спутники, обе стороны поддерживали регулярную модернизацию вооружения в целом.
Следовательно, война между сверхдержавами стала немыслимой. Наиболее угрожающим был военный кризис в 1962 году, когда Советский Союз разместил на Кубе баллистические ракеты – это в девяноста километрах от побережья Флориды, так что Соединенные Штаты оказались под прямой угрозой ядерной атаки. Соединенные Штаты установили блокаду Кубы с моря и с воздуха и фактически предъявили Советскому Союзу ультиматум убрать эти ракеты. С 22 по 28 октября 1962 года мир как никогда был близок к ядерной войне.
Советский Союз отступил и убрал свои ракеты. В ответ Соединенные Штаты, которые поддерживали попытки свергнуть революционное правительство Кубы, согласились не вмешиваться в дела Кубы. Обе стороны пошли на уступки, что было бы невозможно в доядерные времена Опять же Соединенные Штаты вели военные действия во Вьетнаме в течение десяти лет и наконец признали унизительное поражение, но не пытались использовать ядерное оружие, которое тут же уничтожило бы противника. Соответственно, Китай и Советский Союз не продвинулись в направлении прямого вмешательства в войну, поскольку не хотели провоцировать Соединенные Штаты на применение ядерного оружия.
Наконец, во время повторяющихся кризисов на Среднем Востоке, в которых Соединенные Штаты и Советский Союз представляли противоположные стороны, ни одна из супердержав не сделала попытки прямой интервенции. Фактически не была допущена ситуация, когда та или другая сторона могла быть вынуждена осуществить прямую интервенцию.
Короче говоря, через почти четыре десятилетия с тех пор, как на сцене появилось ядерное оружие, оно (за исключением протовзрывов над Хиросимой и Нагасаки) никогда не применялось в войне, и две супердержавы шли на многое, чтобы избежать подобного применения (Следует заметить, что многие происшедшие после написания этой книги события и главное коренное изменение политики Советского Союза, распад его на отдельные государства и последовавшее глобальное сокращение стратегических вооружений супердержав и их союзников, намного уменьшили шансы возникновения глобального конфликта и, соответственно, термоядерной войны.).
Если так будет продолжаться, то мы не погибнем в ядерной войне. Но будет ли так продолжаться? Кроме того, существует распространение ядерного оружия. Помимо Соединенных Штатов и Советского Союза, создали ядерное оружие Великобритания, Франция, Китай и Индия. Другие тоже могут им последовать и неизбежно последуют (Индия, а затем и Пакистан в 1998 году произвели подземные ядерные взрывы, пополнив таким образом «ядерный клуб», вселив новую неуверенность в дальнейшее развитие событий после окончания «холодной войны» и положив начало гонке ядерного вооружения уже в новой части света, в Азии). Не сможет ли малая держава начать атомную войну?
Если предположить, что руководители малых держав тоже в своем уме, то весьма трудно понять, зачем это им было нужно. Иметь ядерные бомбы – это одно; иметь достаточно большой ядерный арсенал той или другой сверхдержаве, для того, чтобы обезопасить себя от полного уничтожения другой сверхдержавой, – это совершенно другое. И скорее всего, против любой из малых держав, которая вознамерится совершить хоть малейший жест в сторону применения ядерной бомбы, сразу же выступят обе сверхдержавы.
Однако насколько можно доверять предположению о наличии здравого смысла у мировых лидеров? Нации в прошлом оказывались под руководством психически больных личностей, и даже здравомыслящий руководитель в порыве гнева и отчаяния может оказаться недостаточно рассудительным. Мы легко можем представить себе кого-нибудь вроде Адольфа Гитлера, отдающего распоряжение об уничтожении противника ядерным ударом, если альтернативой служит уничтожение его власти. Но также можно представить себе, что его подчиненные, конкретные исполнители отказываются выполнить его приказ. Что касается фактов, то некоторые приказы, отдававшиеся Гитлером в его последние месяцы, не выполнялись его генералами и администраторами.
Далее, существуют некоторые национальные лидеры, которые настроены достаточно фанатично, чтобы немедленно нажать ядерную кнопку, если бы она у них была. Дело в том, что у них ее нет, и я подозреваю, что мир их только потому и терпит, что у них нет этой кнопки.
Даже если все политические и военные руководители будут сохранять здравый рассудок, не может ли случиться так, что ядерный арсенал выйдет из-под контроля, и ядерная война начнется из-за паникерского или вызванного психическим заболеванием решения исполнителя? Или, того хуже, не может ли она начаться из-за ряда мелких событий, каждое из которых представляется единственно возможным ответом на действия противника, пока, наконец, дело не дойдет до ядерной войны, хотя ее никто не желает и все очень надеются, что ее не будет? (Во многом именно так началась Первая мировая война.) А, хуже всего, не случится ли так, что условия в мире ухудшатся настолько, что ядерная война покажется выходом, который предпочтительнее бездействия?
Несомненно, единственный верный способ избежать ядерной войны – это уничтожить все ядерное оружие, и не исключено, что мир придет к этому до того, как разразится ядерная война.
Если это произойдет, есть шансы, что другие формы жизни также будут сметены с лица Земли, но вполне может быть, что выживут насекомые, растения и микроорганизмы, и в конечном счете снова заселят мир и дадут возможность Земле процветать как обитаемой планете, пока не наступит такое время (если оно вообще наступит), когда эволюционируют новые и более здравомыслящие виды.
Мы доказали, что существует возможность избежать интенсивной и продолжительной термоядерной войны. Но даже и меньшей степени ожесточенности было бы достаточно, хотя само человечество могло бы и выжить. Это было бы катастрофой пятого класса, катастрофой, наименее основательной из тех, с которыми мы имеем дело в этой книге, но все же катастрофой достаточно основательной.
Предположим теперь, что войны, в том числе и ограниченная ядерная война – это уже понятия прошлого. Возможно, подобная надежда не очень реальна, но все же нельзя сказать, что это совершенно невозможно. Предположим, что человечество решило, что война – это самоубийство и лишена всякого смысла, что человечество решило предпринять некие общие рациональные действия, необходимые для урегулирования споров без войны, что оно научилось исправлять те несправедливости, которые питают повстанческие движения и терроризм, а затем предприняло эффективные меры для разоружения и сдерживания тех, кто не идет на компромисс, кого не удовлетворяет ничто разумное (как это определяется здравым рассудком человечества). Предположим далее, что международное сотрудничество станет настолько тесным, что достигнет формы мировой федерации, правительство которой может предпринимать совместные действия по глобальным проблемам и крупным проектам.
Это может представляться безнадежно идеалистичным, сказочным сном, но предположим, что дело дошло до этого. Тогда встает другой вопрос: если человечество будет жить в мире и сотрудничестве, окажется ли оно навсегда в безопасности? Будем ли мы развивать наши технические и прикладные науки, пока не узнаем, как предотвратить следующий ледниковый период, который ожидает нас через 100 000 лет, и как управлять погодой в соответствии с нашими требованиями? Будем ли мы развивать науки и технику, пока по мере распространения в космосе не станем полностью независимыми от Земли и от Солнца, и сможем удалиться от последнего подальше, когда через 7 миллиардов лет наступит его время стать красным гигантом (если не уйдем от него задолго до этого)? Будем ли мы развивать науку и технику, пока не узнаем, как пережить сжимающуюся Вселенную или до крайности возрастающую энтропию и пережить даже собственно Вселенную? Или нас ждут ужасные и гораздо более близкие по времени опасности, неизбежные даже при условии полного мира?
А это не исключено. Рассмотрим, например, вопрос развития нашей техники. В этой книге я считал само собой разумеющимся, что техника может и будет развиваться безгранично, если ей будет предоставлена такая возможность, что у нее нет естественных границ, поскольку знание не имеет пределов и может расширяться безгранично. Но не существует ли цены, которую мы должны заплатить за технику, нет ли какого-либо условия, которое нам придется выполнить? А если случится так, что мы неожиданно узнаем, что больше не в состоянии платить эту цену, больше не можем выполнять это условие?
Техника зависит от успешного использования различных ресурсов, извлекаемых из окружающей нас среды, и каждое продвижение в технике означает, по-видимому, увеличение степени этого использования.
Исходя из того, что солнечная радиация будет иметь место в течение миллиардов лет, мы можем сказать, что многие ресурсы Земли в течение этого времени возобновимы. Зеленые растения используют энергию солнечного света для преобразования воды и двуокиси углерода в свою ткань, отдавая, кроме того, избыточный кислород в атмосферу. Животные получают необходимую им пищу из растительного мира, сочетая эту пищу с кислородом, они образуют воду и двуокись углерода.
Эта пища и кислородный цикл (к которому могут добавляться различные важные для жизни минералы) будут существовать столько, сколько будет существовать солнечный свет – по крайней мере потенциально – и, с человеческой точки зрения, как пища, так и кислород, которым мы дышим, бесконечно возобновимы.
Некоторые аспекты неодушевленного мира также бесконечно возобновимы. Пресная вода, постоянно потребляемая и постоянно стекающая в море, возобновляется путем испарения океанов солнечным теплом и выпадением затем осадков в виде дождя и снега. Ветер будет существовать постольку, поскольку Земля неравномерно нагревается Солнцем, приливы и отливы будут наступать столько, сколько Земля будет вращаться по отношению к Солнцу и Луне, и так далее.
Все виды, кроме человека, имеют дело с возобновимыми ресурсами. Отдельные организмы могут умереть из-за временной и локальной нехватки пищи или воды, или из-за экстремальных значений температуры, или из-за наличия и активности хищников, или просто из-за старости. Целые виды могут погибнуть из-за генетических изменений, или из-за неспособности отвечать на довольно незначительные изменения в окружающей среде, или из-за замены их другими видами, так или иначе более эффективными в выживании. Жизнь, однако, будет продолжаться, потому что благодаря непрекращающейся циркуляции возобновимых ресурсов Земля останется обитаемой.
Только человек имеет дело с невозобновимыми ресурсами, и только человек поэтому рискует построить такую жизнь, при которой нечто, что стало существенно важным, может вдруг, более или менее неожиданно, исчезнуть. Это исчезновение может привести к такому сдвигу, что покончит с человеческой цивилизацией. Земля тогда останется обитаемой, но больше не подходящей для развитой техники.
Истоки техники несомненно имели дело с возобновимыми ресурсами. Самыми ранними орудиями, должно быть, были такие, которые находились готовыми под рукой. Упавшая ветка дерева могла быть использована как дубина, также и кость конечности крупного животного. Это, конечно, возобновимые ресурсы. Всегда найдется новая ветка и новая кость.
Даже когда люди занялись бросанием камней, в этой ситуации не оказалось ничего нового. Правда, камни невозобновимы, в том смысле, что новые камни не образуются за время, сопоставимое со временем деятельности человека, но камень и не потребляется, когда его бросают. Брошенный камень, в конце концов, можно поднять и бросить снова. Кое-что новое возникает, только когда камням начали придавать форму, отесывая их, выравнивая поверхность или шлифуя, чтобы создать острый край или точку и использовать их в качестве ножей, топоров, наконечников копий или стрел.
Здесь, наконец, имеется нечто, что не только не возобновимо, но и потребляемо, расходуемо. Если острый конец или острый край камня притупляется, его можно раз или два раза снова заточить, но достаточно скоро они станут слишком маленькими, чтобы их можно было дальше использовать. В общем надо заострять новые камни. И хотя камни всегда найдутся, крупные камни преобразуются в мелкие, из которых только часть оказывается полезной. Более того, некоторые камни оказываются более подходящими для изготовления острых орудий, чем другие. Поэтому люди принялись искать кремень с неменьшим рвением, чем они искали пищу.
Однако тут была разница. Новая пища всегда вырастала, а серьезные засухи и голод не были постоянными.
А вот источник кремня, как только он иссякал, иссякал окончательно и больше не возобновлялся.
Но пока камень оставался главным неживым ресурсом для человека, нечего было опасаться, что он будет совершенно истреблен. Его было слишком много, и во времена, когда он являлся главным неживым ресурсом (каменный век), людей было слишком мало, чтобы нанести заметный урон его запасам.
Это было верно также и в отношении использования других разновидностей камня – глины для керамики, охры для красок, мрамора или известняка для строительства, песка для стекла и так далее.
Существенное изменение наступило с использованием металлов.
Однако существуют некоторые металлы, которые плохо образуют соединения и могут существовать как самородки. Это – медь, серебро и золото, к ним можно добавить еще небольшое количество метеоритного железа. Такой свободный металл очень редок.
Золото составляет только 1/200 000 000 коры Земли, и это один из очень редких металлов, но из-за того, что оно почти все существует в чистом виде и нередко в виде самородков, которые имеют изумительный желтый цвет, это, вероятно, был первый открытый людьми металл. Он оказался необыкновенно тяжелым, достаточно блестящим, чтобы служить украшением, и достаточно мягким, чтобы придавать ему интересные формы. И он не изменялся, потому что не ржавел и не портился иным образом.
Люди начали работать с золотом, может быть, еще в середине V века до н. э. Золото и в меньшей степени серебро ценились из-за их красоты и редкости, и они стали основным средством обмена и удобным способом сохранять богатство. Около 640 года до н. э. лидийцы в Малой Азии изобрели монеты, маленькие кусочки сплава золота и серебра фиксированного веса, проштампованные правительственным знаком, чтобы заверить их подлинность.
Люди вообще-то ошиблись, посчитав, что золото удобно как средство обмена из-за его подлинной ценности. Ничто они не искали с такой же страстью и ничто не вызывало у них такого воодушевления, когда они его находили. Несмотря на это, у золота вообще нет крупномасштабного применения. Обнаружение большего количества золота увеличивает его мировой запас и уменьшает одно из его качеств – редкость.
В результате, когда Испания захватила золотые запасы ацтеков и инков, она не стала богатой. Поток золота в Европу снизил его ценность, что означало увеличение цен на все другие товары относительно цены золота, произошла инфляция. Испания, у которой была слабая экономика и которой приходилось многое покупать за границей, обнаружила, что ей приходится обменивать все большее и большее количество золота за меньшее и меньшее количество товаров.
Тем не менее иллюзия богатства, созданная золотом, воодушевила Испанию на то, чтобы приняться за бесчисленные войны на Европейском континенте, за которые она не в состоянии была платить и которые довели ее до банкротства, от которого она так и не оправилась. В то же время другие нации с развивающейся экономикой становились богатыми и без золота В средние века потерпели неудачу настойчивые попытки найти способ превращать в золото другие, менее ценные металлы, но если бы это удалось, произошла бы настоящая трагедия. Золото быстро бы потеряло ценность, и европейская экономика оказалась бы в таком хаосе, что ей пришлось бы долго из него выбираться.
Однако другие металлы, которые имеют настоящую ценность, потому что их можно использовать для изготовления орудий и в строительстве в отличие от золота, все больше и больше приносят пользы по мере того, как они становятся все более и более распространенными. Чем более они доступны и чем меньше их цена по отношению к золоту, тем шире области, в которых они могут быть использованы, тем сильнее экономика, тем выше уровень жизни.
Однако для того, чтобы металлы становились относительно более распространенными, людям недостаточно было самородков, которые они время от времени находили то тут, то там. Нужно было найти методы получения металлов из руд, методы освобождения атомов металлов из соединений с атомами других элементов. Такое развитие «металлургии» произошло примерно в 4000 году до н. э. на Среднем Востоке, и первым металлом, извлеченным из руды, была медь.
Приблизительно в 3000 году до н. э. было установлено, что определенные руды, которые, как оказалось, содержат и медь, и мышьяк, дают сплав меди с мышьяком, который намного прочнее и более упруг, чем просто медь. Это был первый металл, который мог быть использован для чего-то иного, чем просто украшения, первый металл, из которого можно было делать орудия и оружие, и гораздо лучшие, чем из камня.
Работать с рудами, содержащими мышьяк, небезопасное занятие, и, возможно, отравление мышьяком было первым «профзаболеванием», которое доставило человеку неприятности. Со временем, однако, открыли, что если оловянную руду смешать с медной, то получается медно-оловянный сплав, или «бронза», который был точно так же хорош, как и сплав меди с мышьяком, только гораздо безопаснее в производстве.
К 2000 году до н. э. разновидности медно-оловянных сплавов были уже в широком употреблении, и на Среднем Востоке начался «бронзовый век». Наиболее примечательные следы об этом времени остались в гомеровских эпопеях «Илиада» и «Одиссея», где воины в бронзовых доспехах сражались копьями с бронзовыми наконечниками.
Медь – не особенно распространенный металл, и цивилизации, которые использовали бронзу, вскоре обнаружили, что местные запасы истощились, и им пришлось ввозить медь из-за границы. С оловянной рудой дело обстояло еще хуже. Медь не очень распространенный компонент земной коры, но олово распространено еще меньше. Собственно, олово в 15 раз реже меди. Это означает, что, когда медь еще могла быть добыта в различных местах на Среднем Востоке, местные запасы олова были, по-видимому, полностью исчерпаны. Так впервые в истории люди столкнулись с истощением природных ресурсов, и не просто с временным истощением, как пищи во время засухи, а с окончательным истощением. Оловянные рудники были пусты и уже никогда больше не могли наполниться.
Если люди не хотели довольствоваться только той бронзой, которая была у них в наличии, надо было искать новые месторождения. Поиск происходил на все более обширной территории, и к 1000 году до н. э. финикийские мореплаватели проложили пути за пределы Средиземного моря и открыли «Оловянные острова». Это, как полагают, были острова Силли к юго-западу от оконечности Корнуолла.
Между тем, около 1300 года до н. э. в Малой Азии был разработан способ выплавки железа из руды. Железо, связанное в породе с другими элементами, значительно прочнее, чем медь, но выделить его из соединения было труднее. Для этого была необходима высокая температура древесного угля, для разработки получения которого потребовалось много времени.
Метеоритное железо было намного тверже и более упруго, чем бронза, а железо из руды было ломким и совершенно бесполезным. Дело заключалось в том, что метеоритное железо имело примесь кобальта и никеля. Однако и железо из руды иногда оказывалось достаточно твердым и упругим. Это случалось не так уж часто, но заставило металлургов заняться железными сплавами. В конце концов было обнаружено, что добавление древесного угля в железо делает его более твердым. Как бы мы сказали сейчас, легирует его.
К 900 году до н. э. изготовители железа научились делать это намеренно, и начался железный век. Стало больше не важно, что медь встречается редко, а олово – еще реже.
Это – пример того, как человек справлялся с истощением ресурсов на протяжении истории. Во-первых, был расширен поиск новых запасов[10], во-вторых, нашли заменители.
В течение истории, со времен открытия металлургии, применение металлов расширялось с постоянно увеличивающейся скоростью. В девятнадцатом веке были разработаны новые методы выплавки стали, были открыты металлы, неизвестные древним, – кобальт, никель, ванадий, ниобий и вольфрам, которые использовались в качестве добавок к стали, чтобы создавать новые металлические сплавы беспримерной твердости или необычных свойств. Были разработаны методы получения алюминия, магния и титана, эти металлы стали широко применяться в различных конструкциях.
Поэтому утверждение, что цивилизованные боевые действия не разрушат цивилизацию, поскольку и победители, и побежденные одинаково заинтересованы в том, чтобы сохранить плоды цивилизации, уже больше неприменимо.
Во-первых, разрушительная сила оружия возросла до такой степени, что его применение может не только разрушить цивилизацию, но уничтожить и само человечество.
Во-вторых, естественная неспособность военачальников делать свою работу может привести теперь к ошибкам настолько огромным, что они могут разрушить цивилизацию и уничтожить человечество без какого-либо умысла сделать это. И в заключение, мы стоим перед лицом настоящей катастрофы четвертого класса и имеем все основания ее опасаться, потому что того и гляди начнется всеобщая термоядерная война и будет бессмысленно продолжаться до самоубийства рода человеческого.
Это может случиться, но случится ли?
Предположим, что политические и военные руководители мира находятся в здравом рассудке и что они осуществляют жесткий контроль за ядерными арсеналами. В таком случае нет реальной опасности ядерной войны. В гневе были сброшены две ядерные бомбы на Японию – одна 6 августа 1945 года на Хиросиму и вторая два дня спустя на Нагасаки. Это были единственные две бомбы, которые тогда существовали, и намерение было закончить Вторую мировую войну. Эта задача была решена, и не было в то время никакой возможности ядерной контратаки.
В течение четырех лет лишь Соединенные Штаты обладали ядерным арсеналом, но у них не было реального случая применить его, поскольку все кризисы, которые могли спровоцировать войну, такие, как, например, советская блокада Берлина в 1948 году, были разрешены или нейтрализованы без необходимости обращаться к нему.
29 августа 1949 года Советский Союз взорвал свою первую атомную бомбу, и с тех пор возможность войны с ядерным оружием с обеих сторон возросла – войны, в которой ни одна из сторон не могла победить, войны, где обе стороны знали, что никто из них не может победить.
Попытки получить преимущество практически свели к нулю разумность развязывания войны. В 1952 году обе стороны получили гораздо более опасную водородную бомбу, создали баллистические ракеты и спутники, обе стороны поддерживали регулярную модернизацию вооружения в целом.
Следовательно, война между сверхдержавами стала немыслимой. Наиболее угрожающим был военный кризис в 1962 году, когда Советский Союз разместил на Кубе баллистические ракеты – это в девяноста километрах от побережья Флориды, так что Соединенные Штаты оказались под прямой угрозой ядерной атаки. Соединенные Штаты установили блокаду Кубы с моря и с воздуха и фактически предъявили Советскому Союзу ультиматум убрать эти ракеты. С 22 по 28 октября 1962 года мир как никогда был близок к ядерной войне.
Советский Союз отступил и убрал свои ракеты. В ответ Соединенные Штаты, которые поддерживали попытки свергнуть революционное правительство Кубы, согласились не вмешиваться в дела Кубы. Обе стороны пошли на уступки, что было бы невозможно в доядерные времена Опять же Соединенные Штаты вели военные действия во Вьетнаме в течение десяти лет и наконец признали унизительное поражение, но не пытались использовать ядерное оружие, которое тут же уничтожило бы противника. Соответственно, Китай и Советский Союз не продвинулись в направлении прямого вмешательства в войну, поскольку не хотели провоцировать Соединенные Штаты на применение ядерного оружия.
Наконец, во время повторяющихся кризисов на Среднем Востоке, в которых Соединенные Штаты и Советский Союз представляли противоположные стороны, ни одна из супердержав не сделала попытки прямой интервенции. Фактически не была допущена ситуация, когда та или другая сторона могла быть вынуждена осуществить прямую интервенцию.
Короче говоря, через почти четыре десятилетия с тех пор, как на сцене появилось ядерное оружие, оно (за исключением протовзрывов над Хиросимой и Нагасаки) никогда не применялось в войне, и две супердержавы шли на многое, чтобы избежать подобного применения (Следует заметить, что многие происшедшие после написания этой книги события и главное коренное изменение политики Советского Союза, распад его на отдельные государства и последовавшее глобальное сокращение стратегических вооружений супердержав и их союзников, намного уменьшили шансы возникновения глобального конфликта и, соответственно, термоядерной войны.).
Если так будет продолжаться, то мы не погибнем в ядерной войне. Но будет ли так продолжаться? Кроме того, существует распространение ядерного оружия. Помимо Соединенных Штатов и Советского Союза, создали ядерное оружие Великобритания, Франция, Китай и Индия. Другие тоже могут им последовать и неизбежно последуют (Индия, а затем и Пакистан в 1998 году произвели подземные ядерные взрывы, пополнив таким образом «ядерный клуб», вселив новую неуверенность в дальнейшее развитие событий после окончания «холодной войны» и положив начало гонке ядерного вооружения уже в новой части света, в Азии). Не сможет ли малая держава начать атомную войну?
Если предположить, что руководители малых держав тоже в своем уме, то весьма трудно понять, зачем это им было нужно. Иметь ядерные бомбы – это одно; иметь достаточно большой ядерный арсенал той или другой сверхдержаве, для того, чтобы обезопасить себя от полного уничтожения другой сверхдержавой, – это совершенно другое. И скорее всего, против любой из малых держав, которая вознамерится совершить хоть малейший жест в сторону применения ядерной бомбы, сразу же выступят обе сверхдержавы.
Однако насколько можно доверять предположению о наличии здравого смысла у мировых лидеров? Нации в прошлом оказывались под руководством психически больных личностей, и даже здравомыслящий руководитель в порыве гнева и отчаяния может оказаться недостаточно рассудительным. Мы легко можем представить себе кого-нибудь вроде Адольфа Гитлера, отдающего распоряжение об уничтожении противника ядерным ударом, если альтернативой служит уничтожение его власти. Но также можно представить себе, что его подчиненные, конкретные исполнители отказываются выполнить его приказ. Что касается фактов, то некоторые приказы, отдававшиеся Гитлером в его последние месяцы, не выполнялись его генералами и администраторами.
Далее, существуют некоторые национальные лидеры, которые настроены достаточно фанатично, чтобы немедленно нажать ядерную кнопку, если бы она у них была. Дело в том, что у них ее нет, и я подозреваю, что мир их только потому и терпит, что у них нет этой кнопки.
Даже если все политические и военные руководители будут сохранять здравый рассудок, не может ли случиться так, что ядерный арсенал выйдет из-под контроля, и ядерная война начнется из-за паникерского или вызванного психическим заболеванием решения исполнителя? Или, того хуже, не может ли она начаться из-за ряда мелких событий, каждое из которых представляется единственно возможным ответом на действия противника, пока, наконец, дело не дойдет до ядерной войны, хотя ее никто не желает и все очень надеются, что ее не будет? (Во многом именно так началась Первая мировая война.) А, хуже всего, не случится ли так, что условия в мире ухудшатся настолько, что ядерная война покажется выходом, который предпочтительнее бездействия?
Несомненно, единственный верный способ избежать ядерной войны – это уничтожить все ядерное оружие, и не исключено, что мир придет к этому до того, как разразится ядерная война.
Часть пятая
Катастрофы пятого класса
14. Истощение ресурсов
Ресурсы возобновляемые
В последних двух главах мы пришли к выводу, что единственная грозящая нам катастрофа четвертого класса – это всеобщая термоядерная война, достаточно интенсивная и достаточно продолжительная, чтобы уничтожить всякую человеческую жизнь или оставить от нее такую малость и в таком жалком состоянии, что это будет означать окончательное вымирание.Если это произойдет, есть шансы, что другие формы жизни также будут сметены с лица Земли, но вполне может быть, что выживут насекомые, растения и микроорганизмы, и в конечном счете снова заселят мир и дадут возможность Земле процветать как обитаемой планете, пока не наступит такое время (если оно вообще наступит), когда эволюционируют новые и более здравомыслящие виды.
Мы доказали, что существует возможность избежать интенсивной и продолжительной термоядерной войны. Но даже и меньшей степени ожесточенности было бы достаточно, хотя само человечество могло бы и выжить. Это было бы катастрофой пятого класса, катастрофой, наименее основательной из тех, с которыми мы имеем дело в этой книге, но все же катастрофой достаточно основательной.
Предположим теперь, что войны, в том числе и ограниченная ядерная война – это уже понятия прошлого. Возможно, подобная надежда не очень реальна, но все же нельзя сказать, что это совершенно невозможно. Предположим, что человечество решило, что война – это самоубийство и лишена всякого смысла, что человечество решило предпринять некие общие рациональные действия, необходимые для урегулирования споров без войны, что оно научилось исправлять те несправедливости, которые питают повстанческие движения и терроризм, а затем предприняло эффективные меры для разоружения и сдерживания тех, кто не идет на компромисс, кого не удовлетворяет ничто разумное (как это определяется здравым рассудком человечества). Предположим далее, что международное сотрудничество станет настолько тесным, что достигнет формы мировой федерации, правительство которой может предпринимать совместные действия по глобальным проблемам и крупным проектам.
Это может представляться безнадежно идеалистичным, сказочным сном, но предположим, что дело дошло до этого. Тогда встает другой вопрос: если человечество будет жить в мире и сотрудничестве, окажется ли оно навсегда в безопасности? Будем ли мы развивать наши технические и прикладные науки, пока не узнаем, как предотвратить следующий ледниковый период, который ожидает нас через 100 000 лет, и как управлять погодой в соответствии с нашими требованиями? Будем ли мы развивать науки и технику, пока по мере распространения в космосе не станем полностью независимыми от Земли и от Солнца, и сможем удалиться от последнего подальше, когда через 7 миллиардов лет наступит его время стать красным гигантом (если не уйдем от него задолго до этого)? Будем ли мы развивать науку и технику, пока не узнаем, как пережить сжимающуюся Вселенную или до крайности возрастающую энтропию и пережить даже собственно Вселенную? Или нас ждут ужасные и гораздо более близкие по времени опасности, неизбежные даже при условии полного мира?
А это не исключено. Рассмотрим, например, вопрос развития нашей техники. В этой книге я считал само собой разумеющимся, что техника может и будет развиваться безгранично, если ей будет предоставлена такая возможность, что у нее нет естественных границ, поскольку знание не имеет пределов и может расширяться безгранично. Но не существует ли цены, которую мы должны заплатить за технику, нет ли какого-либо условия, которое нам придется выполнить? А если случится так, что мы неожиданно узнаем, что больше не в состоянии платить эту цену, больше не можем выполнять это условие?
Техника зависит от успешного использования различных ресурсов, извлекаемых из окружающей нас среды, и каждое продвижение в технике означает, по-видимому, увеличение степени этого использования.
Исходя из того, что солнечная радиация будет иметь место в течение миллиардов лет, мы можем сказать, что многие ресурсы Земли в течение этого времени возобновимы. Зеленые растения используют энергию солнечного света для преобразования воды и двуокиси углерода в свою ткань, отдавая, кроме того, избыточный кислород в атмосферу. Животные получают необходимую им пищу из растительного мира, сочетая эту пищу с кислородом, они образуют воду и двуокись углерода.
Эта пища и кислородный цикл (к которому могут добавляться различные важные для жизни минералы) будут существовать столько, сколько будет существовать солнечный свет – по крайней мере потенциально – и, с человеческой точки зрения, как пища, так и кислород, которым мы дышим, бесконечно возобновимы.
Некоторые аспекты неодушевленного мира также бесконечно возобновимы. Пресная вода, постоянно потребляемая и постоянно стекающая в море, возобновляется путем испарения океанов солнечным теплом и выпадением затем осадков в виде дождя и снега. Ветер будет существовать постольку, поскольку Земля неравномерно нагревается Солнцем, приливы и отливы будут наступать столько, сколько Земля будет вращаться по отношению к Солнцу и Луне, и так далее.
Все виды, кроме человека, имеют дело с возобновимыми ресурсами. Отдельные организмы могут умереть из-за временной и локальной нехватки пищи или воды, или из-за экстремальных значений температуры, или из-за наличия и активности хищников, или просто из-за старости. Целые виды могут погибнуть из-за генетических изменений, или из-за неспособности отвечать на довольно незначительные изменения в окружающей среде, или из-за замены их другими видами, так или иначе более эффективными в выживании. Жизнь, однако, будет продолжаться, потому что благодаря непрекращающейся циркуляции возобновимых ресурсов Земля останется обитаемой.
Только человек имеет дело с невозобновимыми ресурсами, и только человек поэтому рискует построить такую жизнь, при которой нечто, что стало существенно важным, может вдруг, более или менее неожиданно, исчезнуть. Это исчезновение может привести к такому сдвигу, что покончит с человеческой цивилизацией. Земля тогда останется обитаемой, но больше не подходящей для развитой техники.
Истоки техники несомненно имели дело с возобновимыми ресурсами. Самыми ранними орудиями, должно быть, были такие, которые находились готовыми под рукой. Упавшая ветка дерева могла быть использована как дубина, также и кость конечности крупного животного. Это, конечно, возобновимые ресурсы. Всегда найдется новая ветка и новая кость.
Даже когда люди занялись бросанием камней, в этой ситуации не оказалось ничего нового. Правда, камни невозобновимы, в том смысле, что новые камни не образуются за время, сопоставимое со временем деятельности человека, но камень и не потребляется, когда его бросают. Брошенный камень, в конце концов, можно поднять и бросить снова. Кое-что новое возникает, только когда камням начали придавать форму, отесывая их, выравнивая поверхность или шлифуя, чтобы создать острый край или точку и использовать их в качестве ножей, топоров, наконечников копий или стрел.
Здесь, наконец, имеется нечто, что не только не возобновимо, но и потребляемо, расходуемо. Если острый конец или острый край камня притупляется, его можно раз или два раза снова заточить, но достаточно скоро они станут слишком маленькими, чтобы их можно было дальше использовать. В общем надо заострять новые камни. И хотя камни всегда найдутся, крупные камни преобразуются в мелкие, из которых только часть оказывается полезной. Более того, некоторые камни оказываются более подходящими для изготовления острых орудий, чем другие. Поэтому люди принялись искать кремень с неменьшим рвением, чем они искали пищу.
Однако тут была разница. Новая пища всегда вырастала, а серьезные засухи и голод не были постоянными.
А вот источник кремня, как только он иссякал, иссякал окончательно и больше не возобновлялся.
Но пока камень оставался главным неживым ресурсом для человека, нечего было опасаться, что он будет совершенно истреблен. Его было слишком много, и во времена, когда он являлся главным неживым ресурсом (каменный век), людей было слишком мало, чтобы нанести заметный урон его запасам.
Это было верно также и в отношении использования других разновидностей камня – глины для керамики, охры для красок, мрамора или известняка для строительства, песка для стекла и так далее.
Существенное изменение наступило с использованием металлов.
Металлы
Само слово «металл» происходит от греческого слова «искать». Металлы, используемые для орудий и строительства, достигают по массе только 1/6 веса камня, составляющего кору Земли, и почти вся эта шестая часть неочевидна. Наибольшая часть металлов существует в соединении с кремнием и кислородом, или с углеродом и кислородом, или с серой и кислородом, или только с серой, и образует «руды», которые очень похожи на камень по виду и свойствам.Однако существуют некоторые металлы, которые плохо образуют соединения и могут существовать как самородки. Это – медь, серебро и золото, к ним можно добавить еще небольшое количество метеоритного железа. Такой свободный металл очень редок.
Золото составляет только 1/200 000 000 коры Земли, и это один из очень редких металлов, но из-за того, что оно почти все существует в чистом виде и нередко в виде самородков, которые имеют изумительный желтый цвет, это, вероятно, был первый открытый людьми металл. Он оказался необыкновенно тяжелым, достаточно блестящим, чтобы служить украшением, и достаточно мягким, чтобы придавать ему интересные формы. И он не изменялся, потому что не ржавел и не портился иным образом.
Люди начали работать с золотом, может быть, еще в середине V века до н. э. Золото и в меньшей степени серебро ценились из-за их красоты и редкости, и они стали основным средством обмена и удобным способом сохранять богатство. Около 640 года до н. э. лидийцы в Малой Азии изобрели монеты, маленькие кусочки сплава золота и серебра фиксированного веса, проштампованные правительственным знаком, чтобы заверить их подлинность.
Люди вообще-то ошиблись, посчитав, что золото удобно как средство обмена из-за его подлинной ценности. Ничто они не искали с такой же страстью и ничто не вызывало у них такого воодушевления, когда они его находили. Несмотря на это, у золота вообще нет крупномасштабного применения. Обнаружение большего количества золота увеличивает его мировой запас и уменьшает одно из его качеств – редкость.
В результате, когда Испания захватила золотые запасы ацтеков и инков, она не стала богатой. Поток золота в Европу снизил его ценность, что означало увеличение цен на все другие товары относительно цены золота, произошла инфляция. Испания, у которой была слабая экономика и которой приходилось многое покупать за границей, обнаружила, что ей приходится обменивать все большее и большее количество золота за меньшее и меньшее количество товаров.
Тем не менее иллюзия богатства, созданная золотом, воодушевила Испанию на то, чтобы приняться за бесчисленные войны на Европейском континенте, за которые она не в состоянии была платить и которые довели ее до банкротства, от которого она так и не оправилась. В то же время другие нации с развивающейся экономикой становились богатыми и без золота В средние века потерпели неудачу настойчивые попытки найти способ превращать в золото другие, менее ценные металлы, но если бы это удалось, произошла бы настоящая трагедия. Золото быстро бы потеряло ценность, и европейская экономика оказалась бы в таком хаосе, что ей пришлось бы долго из него выбираться.
Однако другие металлы, которые имеют настоящую ценность, потому что их можно использовать для изготовления орудий и в строительстве в отличие от золота, все больше и больше приносят пользы по мере того, как они становятся все более и более распространенными. Чем более они доступны и чем меньше их цена по отношению к золоту, тем шире области, в которых они могут быть использованы, тем сильнее экономика, тем выше уровень жизни.
Однако для того, чтобы металлы становились относительно более распространенными, людям недостаточно было самородков, которые они время от времени находили то тут, то там. Нужно было найти методы получения металлов из руд, методы освобождения атомов металлов из соединений с атомами других элементов. Такое развитие «металлургии» произошло примерно в 4000 году до н. э. на Среднем Востоке, и первым металлом, извлеченным из руды, была медь.
Приблизительно в 3000 году до н. э. было установлено, что определенные руды, которые, как оказалось, содержат и медь, и мышьяк, дают сплав меди с мышьяком, который намного прочнее и более упруг, чем просто медь. Это был первый металл, который мог быть использован для чего-то иного, чем просто украшения, первый металл, из которого можно было делать орудия и оружие, и гораздо лучшие, чем из камня.
Работать с рудами, содержащими мышьяк, небезопасное занятие, и, возможно, отравление мышьяком было первым «профзаболеванием», которое доставило человеку неприятности. Со временем, однако, открыли, что если оловянную руду смешать с медной, то получается медно-оловянный сплав, или «бронза», который был точно так же хорош, как и сплав меди с мышьяком, только гораздо безопаснее в производстве.
К 2000 году до н. э. разновидности медно-оловянных сплавов были уже в широком употреблении, и на Среднем Востоке начался «бронзовый век». Наиболее примечательные следы об этом времени остались в гомеровских эпопеях «Илиада» и «Одиссея», где воины в бронзовых доспехах сражались копьями с бронзовыми наконечниками.
Медь – не особенно распространенный металл, и цивилизации, которые использовали бронзу, вскоре обнаружили, что местные запасы истощились, и им пришлось ввозить медь из-за границы. С оловянной рудой дело обстояло еще хуже. Медь не очень распространенный компонент земной коры, но олово распространено еще меньше. Собственно, олово в 15 раз реже меди. Это означает, что, когда медь еще могла быть добыта в различных местах на Среднем Востоке, местные запасы олова были, по-видимому, полностью исчерпаны. Так впервые в истории люди столкнулись с истощением природных ресурсов, и не просто с временным истощением, как пищи во время засухи, а с окончательным истощением. Оловянные рудники были пусты и уже никогда больше не могли наполниться.
Если люди не хотели довольствоваться только той бронзой, которая была у них в наличии, надо было искать новые месторождения. Поиск происходил на все более обширной территории, и к 1000 году до н. э. финикийские мореплаватели проложили пути за пределы Средиземного моря и открыли «Оловянные острова». Это, как полагают, были острова Силли к юго-западу от оконечности Корнуолла.
Между тем, около 1300 года до н. э. в Малой Азии был разработан способ выплавки железа из руды. Железо, связанное в породе с другими элементами, значительно прочнее, чем медь, но выделить его из соединения было труднее. Для этого была необходима высокая температура древесного угля, для разработки получения которого потребовалось много времени.
Метеоритное железо было намного тверже и более упруго, чем бронза, а железо из руды было ломким и совершенно бесполезным. Дело заключалось в том, что метеоритное железо имело примесь кобальта и никеля. Однако и железо из руды иногда оказывалось достаточно твердым и упругим. Это случалось не так уж часто, но заставило металлургов заняться железными сплавами. В конце концов было обнаружено, что добавление древесного угля в железо делает его более твердым. Как бы мы сказали сейчас, легирует его.
К 900 году до н. э. изготовители железа научились делать это намеренно, и начался железный век. Стало больше не важно, что медь встречается редко, а олово – еще реже.
Это – пример того, как человек справлялся с истощением ресурсов на протяжении истории. Во-первых, был расширен поиск новых запасов[10], во-вторых, нашли заменители.
В течение истории, со времен открытия металлургии, применение металлов расширялось с постоянно увеличивающейся скоростью. В девятнадцатом веке были разработаны новые методы выплавки стали, были открыты металлы, неизвестные древним, – кобальт, никель, ванадий, ниобий и вольфрам, которые использовались в качестве добавок к стали, чтобы создавать новые металлические сплавы беспримерной твердости или необычных свойств. Были разработаны методы получения алюминия, магния и титана, эти металлы стали широко применяться в различных конструкциях.