Бабаев Бахыш. Тутанхамон

   - А я хочу поджаренные ребрышки, - упрямо повторил Тутанхамон.
   Эйе решил отомстить за уязвленные чувства мудреца и отвергнутого любовника.
   - Мой фараон, не забывай - мы в гостях, - повысил он голос.
   Тутмос вопросительно взглянул на царицу.
   - Я не понимаю его.
   - Мой зять совсем ещё ребенок. Так и норовит против течения.
   Тутанхамон поднял руку.
   - Довольно, - вскричал он Эйе. - Египтом правлю я. И не смей мне больше указывать. - Затем он повернулся к слуге. - Слушай мой приказ. На первое - всем подать овощной бульон. На второе - поджаренные кости. Десерт - на усмотрение хозяина, царя Куша. Мясо животных немедленно отправить на рынок. За невыполнение данного приказа все виновные будут жестоко наказаны. Ты понял?
   Слуга тотчас склонил голову.
   - Теперь иди.
   Наступила напряженная пауза. Все понимали, приказ есть приказ. Небхепрура не прощает провинившихся. Он уже успел наказать Ипи по дороге в Куш десятью палочными ударами.
   Молчание нарушил осмелевший на правах хозяина кушский царь.
   - Мой фараон, прости, но это самый нелепый приказ, который я когда-либо слышал. Я повинуюсь, но простолюдины просто обнаглеют.
   - Этим, кстати, я укрепляю твою власть.
   - Боюсь, что подрываешь.
   Тутанхамон безнадежно развел руками. Никто не желает считаться с его дальним прицелом в политике.
   - Никто мня не понимает. Никто. Вот что меня печалит.
   Тутмос подошел к Тутанхамону, поклонился.
   - Мой фараон, царица Нефертити отказывается от обеда.
   Нефертити раздраженно дернулась.
   - Овощной суп успел надоесть уже в дороге, - зло бросила она.
   Эйе воздел руки к небу, обращаясь к нему.
   - Могущественный Египет начал разлагаться. Я тоже отказываюсь от обеда.
   Двенадцать рабов, тяжело дыша, приволокли огромный золоченый стол с резными рожками. Четверо внесли во двор массивный золотой трон, предназначенный фараону Египта. Вскоре подошли и слуги с яствами на подносах.
   - Дорогие гости, - обратился хозяин Куша, - не будем ссориться. Перекусим и посветлеем в мыслях. Уважаемый Эйе, садись здесь, рядом со мной. Дорогой Небхепрура, сюда, во главу стола, так, так. - Улучив момент, он прошептал Эйе:
   - Потом поговорим.
   Тутанхамон, едва усевшись, принялся за еду.
   - Жареные ребра - моя слабость. Рекомендую всем.
   Нефертити недовольно фыркнула, однако уселась.
   - Простые египтяне скоро ожиреют, а мы превратимся в свору облезлых собак.
   Тутмос услужливо протянул ей горячие лепешки и, когда Нефертити протянула руку, он легонько прижал её палец.
   - До конца своей жизни буду служить тебе с собачьей преданностью. Верь мне, - страстно прошептал он.
   - Не все собаки преданны, однако, - вполголоса заметила она.
   - Ты не просто царица. Ты царица моей души, моей жизни. Ты гимн любви. Я всю жизнь любил тебя. Потому и не женился. Попрошу Небхепруру... Хочу официально...
   Царица покачала головой.
   - Не надо. Повремени немного. Построим дом, а там будет видно.
   - Объедение, - причмокнул Тутанхамон, закончив трапезу.
   Кушский царь тоже одобрительно закивал.
   - По чести говоря, не ожидал. Вкусно...
   - Вкусно, - передразнил его Эйе. - Каждый день даже жена надоедает.
   Общий смех действительно развеселил. Заулыбались даже телохранители фараона, обычно суровые.
   - Ловелас ты старый, Эйе, - пошутил Тутанхамон.
   - Я ещё не старый, - встрепенулся тот.
   - Ему только подай, - подлил масла в огонь кушский царь, - тут же сцапает. Орел.
   - Да? - изумился Тутанхамон. - Я и не подозревал о его таких способностях.
   - Как же, как же... По-моему в Египте не осталось ни одной рабыни...
   - Как тошно, - презрительно сморщившись, прервала царица. Перестаньте, ради Амона.
   - Кушский царь придвинулся к Тутанхамону и продолжил тише.
   - Дни и ночи мечтает об очередной жертве.
   - Так вот почему я его редко вижу на приемах!
   - Понаблюдай-ка за ним. Приглянулась ему, кажется, твоя теща. Волком на неё смотрит, глаз не спускает.
   Тутанхамон резко отодвинул тарелку и уставился на хозяина города.
   - Ты шутишь, царь.
   Желая сгладить недавнюю ссору, царь Куша во что бы то ни стало стремился завоевать доверие молодого фараона.
   - Я его знаю, - продолжал он шептать, - будь уверен в правоте моих догадок. Не пропустит ни одной красивой женщины. А теща у тебя, я бы сказал, первая красавица в Египте.
   Тутанхамон сидел пораженный. Эйе, тот самый Эйе, который вместе с женой ухаживал за Нефертити в её детские годы и который почти что приходится царице отцом по возрасту...
   - Да я ему глаза выколю, лишу мужского достоинства, - мрачно процедил он сквозь зубы.
   Царица, покончив с едой, довольная, откинулась назад. Настроение заметно приподнялось. Она уже не жалела о приезде в Куш, где встретила все-таки Тутмоса, рассеявшего её подозрения.
   - Ну, как обед, уважаемый Эйе? - весело спросила она.
   - В обществе царицы Нефертити не может быть невкусных блюд.
   Кушский царь довольно усмехнулся.
   - Вот, пожалуйста, крючок закинут.
   - Но ведь рыба царская, - не верил все ещё Тутанхамон.
   - Именно оттого ещё вкуснее и желанней.
   Тутанхамон встал.
   - Я прогуляюсь, - ни на кого не глядя, бросил он и заторопился к выходу. Телохранители поспешили за ним.
   Кушский царь придвинулся к Эйе.
   - Так дальше нельзя. Надо что-то придумать, - вполголоса предложил он. - Он опозорит нас на весь мир.
   Е сделал ему знак - тише, дескать, услышат. Убедившись, что их не подслушивают, пожаловался тоже.
   - Мне порою кажется - я схожу с ума. Молокосос проклятый. Унижает меня везде и всюду. А Аменхотеп IV и Сменхкар, если ты помнишь, очень уважали меня.
   - Помню. Поговори с его женой.
   Эйе раздраженно повел плечами.
   - Она его безумно любит, но вмешиваться в государственные дела не станет. Больше чем уверен, царь.
   - А как в Фивах отнеслись к новому указу Небхепруры?
   Эйе горько вздохнул, развел руками. Вопрос задел его больное место. Богатые храмами Фивы приносили баснословные прибыли фиванским жрецам, во главе которых находился сам Эйе. Регистрация этих прибылей, поступающих большей частью в государственную казну, производилась им самим. Лишь четвертая часть этих доходов выделялась на благоустройство города, который, конечно же, не благоустраивался в силу личных интересов верховного жреца.
   - Жертвоприношений становится все меньше и меньше. Храмы почти обезлюдели. Местное жречество в крайнем негодовании.
   - Надо предусмотреть крайнее, - прошептал хозяин Куша.
   Тутмос наклонился к нежному ушку Нефертити.
   - Бесценная моя, я так соскучился по тебе.
   - Ты закончил мой портрет - Царица отпила прохладительного напитка и повернулась к своему обожателю.
   - Давно. Перед самым приездом сюда. Скорее бы домой, скорее бы к тебе.
   Эйе подозрительно огляделся.
   - Надо подумать, как это сделать. Очень все рискованно. Ты осознаешь всю степень ответственности?
   - Другого выхода не вижу, - заключил кушский царь и, завидев входящего фараона, встал, подтолкнув локтем Эйе. Тот оглянулся и встал тоже.
   - Прошелся по рынку, - возбужденно говорил Тутанхамон. - Народ ликует. Скорее, большинство. Остальные в каком-то странном замешательстве. Никак, думаю, не сообразят, как воспринять новый наш указ.
   Кушский царь сдержанно улыбнулся.
   - Народ - стадо животных, которое привыкло подбирать с земли. Доброта твоя не всем понятна.
   - Указ твой ошеломляет их, - поддержал Эйе.
   Тутанхамон резко подошел к Эйе и, глядя ему в глаза, жестко произнес.
   - Я поступил так, как подсказала совесть. И не следует более возвращаться к этой теме. Тебе спасибо, царь, за гостеприимство повернулся он к другому. - Остальным приказ - готовиться. Эйе, выезд на рассвете.
   Эйе и кушский царь молча поклонились. Тутанхамон в сопровождении телохранителей удалился.
   Тутмос встал и демонстративно поклонился Нефертити.
   - Моя царица, позволь мне попрощаться с братом.
   - Ступай, Тутмос. Погоди. - Она сняла с себя перстень, увенчанный крупными алмазами. - Поздравь молодых от моего имени.
   - Твоя щедрость безгранична, как моя преданность. Но я должен тебя попросить...
   - Говори.
   - В связи с женитьбой надо освободить брата от налогов и ввести его в хонты(.
   Нефертити подняла глаза на царя Куша. Тот сделал вид, что не слышит.
   - Ты слышишь, царь? - спросила она.
   - Слышу, моя царица, но помочь не смогу. Это противозаконно.
   Эйе сделал кислую мину.
   - Женитьба на финикийке? Она же враг.
   Нефертити смерила его испепеляющим взглядом. Эйе казался ей лицемерным.
   Она из враждебной страны, это верно, но любовь...
   Эйе грубо прервал её.
   - Какая там любовь, какая там любовь! Настоящий любви нет. Есть только идеал. Чем ближе мы к нему, тем дальше он от нас. Любви нет, есть истинная жажда наслаждений.
   Царица презрительно отвернулась и подошла к царю Куша.
   - Он с возрастом, по-моему, дуреет. Вопрос, однако, так и не решен.
   Тот пожал плечами и отрицательно покачал головой.
   - Я не имею права нарушать букву закона. Куш подвластен Египту. И в виде исключения рассмотреть данный вопрос и решить его положительно сможет только Небхепрура. Обращайся к нему. И если он даст мне такое указание, тоя выполню твою, царица просьбу.
   - Ох, как все сложно, - вздохнула Нефертити. - Необходимо указание сверху, чтоб человека сделать человеком.
   - Кроме того, - добавил Тутмос, - невеста брата должна принять наше подданство.
   - После выкупа, - поспешно ответил кушский царь.
   Эйе сидел в своей комнате и уже несколько часов подсчитывал прибыль в государственную казну. Таблички с цифрами порядком надоели ему, но он упрямо работал. Лазурита и бирюзы явно было меньше, чем за прошлый месяц. Оливкового масла, смолы и жира Куш недодал на сей раз тоже.
   Он призадумался.
   Если так пойдет и дальше, фараон учредит новый поход. Скорее, на Сирию. Золото и серебро в казне катастрофически тает, не принося ощутимой прибыли. Следовательно, оседает в народном кармане. Немху( зажрались царской милостью, позволяют себе что угодно. Участились даже случаи купли и продажи рабов и рабынь. Рабовладельцы в крайнем отчаянии - с ними начинают конкуренцию. В храмы теперь уже, редко заглядывают даже уэбы(. И во всем этом виноват новый указ фараона, - подумал он и поднял голову.
   В дверях стоял темнокожий слуга, вероятно эфиопского происхождения. Эйе кивком подозвал его. Слуга тотчас подскочил и поклонился.
   - Найди мне Упнефера, начальника слуг, - последовал приказ.
   Слуга повиновался.
   Эйе снова уткнулся в таблички, но вскоре почувствовал, что работать не в состоянии. Ненависть, внезапно всплывшая в воспаленном сознании, стала угрожающе нарастать. Она была направлена только против одного человека, волею которого Египет, думал Эйе, придет в упадок. Новая реформа Тутанхамона грозила преобразованиями, которые несомненно подрывали авторитет власть имущих и неуклонно вели к экономическому спаду в стране. Нужны походы, думал Эйе, и чем больше, тем лучше. Поубавится мужчин, поубавятся силы, нам противостоящие.
   - Мой господин, я к твоим услугам.
   Эйе вскинул глаза. Перед ним стоял Упнефер, худенький стройный юноша с впалыми щеками, весь внешний облик которого излучал стремление выполнить любое порученное ему дело.
   Глава жрецов невольно усмехнулся. Такие, как Упнефер, без зазрения совести могут взойти по трупам на вершину славы. В данном случае именно такой и устраивал.
   - Ты можешь сесть, Упнефер, - Эйе встал и, принялся в раздумье расхаживать по комнате.
   - Как ты себя чувствуешь, мой мальчик?
   Упнефер чуть не прослезился от умиления. Второй человек Египта интересуется его здоровьем.
   - Да будешь ты цел, невредим, жив и здоров, - воскликнул он, - я в себе чувствую силу быка.
   - Хвала всемогущему. Эйе внезапно остановился и поглядел на него в упор. - Ты уже выполнил указание фараона? - строго вдруг спросил он.
   Упнефер на мгновение растерялся, затем, быстро сообразил, о чем идет речь, утвердительно затряс головой.
   - Да, мой господин. Брат Тутмоса уже введен в хонты. Я ещё вчера разослал глашатаев.
   Эйе промолчал, затем подошел к этому ревностному служителю и усадил его рядом с собой.
   - Ты молод, тебе надо расти, - вкрадчиво начал он, зорко следя за выражением лица собеседника. - Я поговорю с повелителем. В Южном Оне( нам нужен человек. Как ты на это смотришь?
   Упнефер залился краской, глаза его заблестели каким-то неестественным светом. Уже вообразил себя правителем этого города, подумал Эйе. Подчиненный вдруг порывисто встал и плюхнулся на колени, целуя ноги верховному.
   - Встань, встань. Я знал, что ты меня очень любишь и готов выполнить любое мое поручение.
   - Ты только прикажи! - с пафосом вскричал Упнефер.
   - Сядь. - Эйе вдруг нахмурился и испытующе поглядел на начальника слуг. - То, что я сейчас попрошу, должно оставаться в строжайшей тайне. Ты понял?
   - Понял, мой господин. - Упнефер мгновенно избавился от иллюзий.
   - Как зовут эту рабыню?
   - Финикийку? - почти сразу догадался начальник слуг.
   - Да.
   - Истерим, мой господин.
   - Истерим?
   - Да, мой господин.
   - Красивое имя. Ты должен привести её сюда. Но так, чтобы никто не знал. А тем более Тутмос и его брат. Сможешь?
   - Нет ничего легче, мой господин. Когда?
   - Чем быстрее, тем лучше. А теперь ступай.
   Упнефер покорно повиновался и вышел.
   Эйе достал костяные четки и принялся перебирать их.
   Всем утру нос, невесело подумал он, вспоминая Тутмоса и Нефертити, сладко что-то друг другу нашептывавших, как два влюбленных голубка, там, в Куше. Ты меня опередил, Тутмос. Ну что ж, попробую отыграться.
   Царица Нефертити с детских лет привлекала внимание верховного жреца. Выходя замуж за Эхнатона, который благодаря жене стал фараоном, Нефертити, как положено девицам знатного происхождения, всплакнула, уткнувшись в грудь Эйе. Этот плач Эйе будет вспоминать потом долгие годы. Пользуясь положением старшего, жена которого всю жизнь обхаживала будущую царицу, Эйе поцеловал её в лоб, мгновенно ощутив запах незабываемый благовоний, исходивших от царицы. Эйе хорошо помнил это день. Он тогда сделал шаг назад, боясь в порыве молниеносно охватившей его страсти сделать непоправимое.
   А стройная голубоглазая женщина вызывала вдохновение придворных поэтом. Ей посвящали стихи, оды. Ее образ пытались запечатлеть художники и скульпторы. Странно, но этот нечестивец Эхнатон никогда и ни к кому её не ревновал, хоть и был настоящим уродом. Казалось, он даже не замечает свою жену, любящую его самоотверженно. Парадокс. Красавица любит урода, а он занят политикой. Свержением культа старых богов и возвеличиванием новых. Тьфу!
   Впрочем, Эйе никогда не завидовал Эхнатону. Аменхотепа IV он просто боялся. В этом не было ничего предосудительного, так как его боялись все, даже жена, его безумно любившая, и все шесть родившихся потом девочек. Три умерли ещё в детстве - их забрала чума, свирепствовавшая тогда в обоих Египтах(.
   Нефертити! Эйе все время думал о ней, иссыхая долгие годы в безысходной пламенной страсти. Десять лет своей жизни он принес бы в жертву всемогущественному Ра(( за одну ночь с этой неземной красавицей.
   Вспомнив Тутмоса, он вновь налился ненавистью. Надо будет как-то очернить их в глазах фараона, отомстив одновременно и Тутмосу, и Нефертити, отвергнувшей его, Эйе, и Тутанхамону, везде и всюду унижающему его.
   Вошел темнокожий слуга и доложил об Упнефере.
   - Пусть войдет, - распорядился Эйе и сел за рабочий стол.
   Исполнительный Упнефер бесшумно юркнул в комнату, держа за руку испуганную смуглолицую рабыню.
   - Эйе недовольно поднял брови.
   - Истерим? - коротко спросил он.
   Рабыня утвердительно кивнула, со страхом следя за каждым движением всесильного сановника.
   - Ты свободен, Упнефер, - безразлично сказал он.
   Упнефер почтительно склонил голову и попятился к выходу.
   - Сядь, красавица. Кто твой хозяин?
   - Гончарный дел мастер, господин, - залепетала та.
   - Как его зовут?
   - Собекмос.
   - Сколько он заплатил за тебя?
   - Я не знаю, - доверительно ответила рабыня, чувствуя, что сюда её привели по какому-то другому поводу.
   Эйе вновь встал и принялся расхаживать по комнате, производя впечатление глубоко задумавшегося человека, занятого исключительно государственными интересами. Исподволь он разглядывал молодую рабыню, похожую на не сорванный пока цветок. Рабыня сидела на коленях, отчего тонкое белое полотно её одежды причудливо облегало крутые до восхищения бедра.
   И этой красоткой будет обладать брат моего врага, завистливо подумал он неожиданно повеселев. Сливки будут мои, утешил он себя.
   - А захочет ли он продать тебя, этот твой Собекмос? - спросил он, останавливаясь перед ней.
   - Не знаю, ничего не знаю. Но он не прикасался ко мне.
   - Значит, ты стоишь дороже, - полуутвердительно, полувопросительно произнес Эйе, отходя от неё и садясь за стол. - Вот что, красавица. Я хотел бы тебе помочь, хотя владыка великого Египта запретил куплю-продажу рабов. А ты, как мне известно, хочешь выйти замуж?
   Рабыня, сидевшая с опущенной головой, склонилась ниже.
   - Как зовут твоего избранника? - повелительным тоном спросил Эйе.
   - Уна.
   - Обещая помочь, если будешь слушаться меня.
   - Буду, - прошептала рабыня.
   Эйе вздрогнул от неожиданности. Неужели легкая победа?
   - Уна не должен ничего знать.
   Рабыня задрожала от зловещего намека. Сделав усилие над собой, она залпом выпалила.
   - Я честная девушка, господин.
   - Рабыня, - деловито поправил Эйе.
   - Да, рабыня. Но рабыня честная, - не сдавалась та.
   - Эйе решил сменить тактику.
   - Ты должна мне принести разрешение от своего хозяина, если он согласен на выкуп. Кстати, чем ты выкупишь себя? У тебя ведь нет ни золота, ни серебра.
   Она растерянно повела плечами и промолчала.
   - А я бы мог тебя выкупить в обмен на твою покорность. Выкупил бы и отпустил бы с миром, Что скажешь?
   - Мне нечего сказать, господин. У меня за душой нет и меди.
   - Вот видишь, - оживился Эйе, но быстро взял себя в руки и продолжал сдержанней. - Я дам тебе много золота, и ты будешь счастлива со своим Уной. Если захочешь, введу его в хонты.
   - Я, право, не знаю, - заколебалась Истерим.
   - Не бойся могущественного Эйе. Подойди к нему, дитя мое, - пропел он, чувствуя, что инициатива переходит к нему.
   Рабыня, потоптавшись немного, нерешительно подошла к нему и стыдливо отвернулась.
   - Будь поласковее со своим господином, - прошептал он, обнимая её за бедра.
   Рабыня от неожиданности отпрянула, но в следующее мгновение оказалась в железных тисках озверевшего от одиночества мужчины, который грубо начал срывать с неё одежды.
   - Не надо, взмолилась она, чувствуя бессмысленность сопротивления.
   - Я сделаю тебя жрицей, - задыхаясь от волнения, выдавил он и, подхватив её, обреченную, на руки, потащил в смежную комнату, в открытую дверь которой виднелось широкое ложе, увенчанное с четырех сторон золотыми уреями(.
   Личный советник фараона Маи пребывал в отличном расположении духа. По его просьбе Небхепрура назначаил сына своего советника правителем Южного Она. Радости старика не было границ. Честный и порядочный Маи таким же воспитал и собственного сына.
   Служа ещё Эхнатону, Маи завоевал себе широкую популярность при дворе и в народе. Египтяне любили его. Он всегда был готов прийти на помощь, помогал несправедливо обиженным, разоблачал незаконно наживающихся. Человек аналитического ума, жизнерадостной энергии, он пользовался всеобщим уважением. Экономические прогнозы, выдававшиеся им в эпоху Аменхотепа IV, и по сей день, как правило, оправдывались. После кончины Эхнатона его цена и занявший престол Сменхкар, всецело доверявший советнику.
   Для Тутанхамона Маи был не только советником. Фараон относился к Маи как к собственному отцу, который всегда направит заблудшего сына на путь истинный.
   Хмурый и чем-то озабоченный Небхепрура нашел советника в дворцовом саду.
   Увидев фараона, Маи хотел было поклониться, но Тутанхамон остановил его.
   - Ты же знаешь, как я тебя люблю, Маи, - укоризненно начал он, и советник понял - что-то случилось. - Эйе предлагает выступить против Сирии, - озадаченно добавил он и вопросительно глянул на советника.
   Маи задумался. Годовой бюджет государства в последнее время не приносил желаемых результатов. Процент прибыли заметно снижался, что не могло не насторожить Эйе, предложившего поход на одну из самых богатых стан Востока - Сирию. Вдобавок ко всему, подвластный Куш перестал продавать Египту живую силу - рабов. Торговля рабами велась только с Финикией, которая, кстати говоря, тоже стала постепенно ограничивать свои потенциальные возможности. Выходило, что кризис в экономике начал наступать на пятки.
   - Они хорошо вооружены, - произнес он.
   - Знаю. Тем не менее, что-то надо делать.
   - И живут хорошо. Средний уровень жизни их простолюдина намного выше нашего.
   Тутанхамон присел рядом со стариком, вертя в руках массивную золотую трость - символ высшей власти.
   - Мне кажется, поход необходим, - поднял голову старец. - Однако не помешала бы и проверка подсчетов верховного жреца.
   - Откровенно говоря, Эйе не внушает мне доверия, - признался фараон. Но его поддерживают моя жена и её мать. Они ему слепо верят, чем и обезоруживают меня.
   - Не горячись, мой фараон, не горячись. Каждой обвинение требует подкрепления доказательствами. А их у тебя нет.
   - Выходит, мы должны выступить?
   - Это был бы лучший выход из создавшегося положения. Если Сирия станет в будущем платить нам дань, то мы очень быстро поправим здесь свои дела. И вот тогда не лишней была бы и проверка подсчетов Эйе. Сдается мне, определенную часть доходов он присваивает.
   Тутанхамон встал. Поднялся и Маи.
   - Выступаем через три дня. Маи, ты объявишь сбор. Всех заместителей( войска пришли ко мне.
   - А Куш способен нам помочь людьми?
   - Я распоряжусь послать туда гонца с моим приказом.
   Маи отвел глаза.
   - Мне неприятен царь Куша. Может, мы воздержимся от его помощи?
   - Но он мой должник, - удивился Небхепрура. - И если он поможет мне, я прощу его долг.
   Маи низко поклонился.
   - Могущественному владыке виднее. Однако, осмелюсь подсказать вот что. Новый продовольственный указ пришелся по сердцу простолюдинам. Может, нам стоит поискать добровольцев среди свободных людей?
   Тутанхамон задумался и ответил не сразу.
   - Займись этим ты, дорогой Маи.
   - Слушаю и повинуюсь, мой фараон, - Маи почтительно поклонился.
   - Вечером жду у себя, - бросил на прощание фараон и торопливо зашагал к дому.
   Рабыня Истерим, шатаясь, медленно брела по городским улочкам, выведшим её наконец на центральную городскую площадь, всю запруженную людьми. На помосте стоял царский глашатай, рядом на корточках примостился писец.
   - Египтяне, - говорил глашатай, фараон Небхепрура обращается к вам. Сирийские войска уже на подступах к Фивам. Враг хорошо вооружен. Мы должны защитить нашу землю от вероломных захватчиков, дать им решительный отпор. Во имя Ра присоединяйтесь к дружине фараона, который днем и ночью заботится о вашем благополучии.
   Толпа загудела. Откуда-то вынырнул молодой крестьянин в лохмотьях и решительно вступил на помост.
   - Запиши меня, - обратился он к писцу.
   - И меня, - подскочил второй.
   - За Небхепруру - хоть в огонь, - шагнул на помост третий.
   Со всех сторон на площадь стекались горожане. Толпа быстро росла, соответственно росла и численность добровольцев, изъявивших желание участвовать в походе фараона Небхепруры.
   Истерим постояла немного, затем, безразлично взмахнула рукой, двинулась дальше, совершенно не соображая, куда и зачем идет. Покружив по городу, она нехотя направилась домой и ещё издали заметила Уну, нетерпеливо поджидавшего её.
   Заметив невесту, Уна поспешил навстречу.
   - Ты где была? - удивился он.
   Она испытующе поглядела на него, затем опустила глаза.
   - Гуляла по городу. Слышал новость?
   - Какую?
   - Война против Сирии.
   Уна, однако, был возбужден чем-то другим, и ему не терпелось поделиться приятной новостью.
   - Гляди, - торжественно объявил он и разжал пальцы.
   На ладони, сверкая всеми цветами радуги, красовался массивный золотой перстень с крупными алмазами.
   - Откуда? - оцепенела вдруг Истерим.
   Уна испуганно огляделся, затем прошептал ей на ухо:
   - От самой царицы. Она благословляет нас. Этим перстнем ты избавишься от своего Собекмоса и мы наконец поженимся. Да будет она цела, невредима, жива и здорова. Перстень очень кстати.
   Истерим взглянула на будущего мужа.
   Он весь светился счастьем, ощущением взаимной любви, беспредельной нежности.
   - Держи, - он незаметно опустил подарок царицы в карман возлюбленной. Та несколько отстранилась.
   - Что с тобой? - удивился Уна.
   - Завтра. Завтра я проведу выкуп. Хозяина все равно пока нет дома. Приходи завтра, - закончила она и, не попрощавшись, вошла во двор.
   Уна недоуменно посмотрел ей вслед, пожал плечами. Постояв немного, он решил, что она очень устала или прихворнула: женщина, как-никак. Потом он вспомнил о предстоящих свадебных приготовлениях и, приободренный ими, насвистывая, ушел по своим делам.
   Истерим, войдя во двор, огляделась. Хозяина действительно не было дома. Хозяйку она заметила в дальней углу двора, сидящей под ветвистым деревом. Она укладывала малыша, то и дело сгоняя с его невинного лица назойливых мух. Рабыня достала толстую и длинную, мехов( в двадцать, бечевку, и незаметно вышла на улицу.