Страница:
— Возле следующего тысячного камня съезжаем с дороги в леса. Затем обогнём холм у его подножия и выедем к реке. На другом её берегу начинаются охотничьи территории ворлоков. Сейчас, — Зихий поднял голову вверх, — час до полудня. Часа через три должны быть у реки.
Взглянув на начавшие вытягиваться по тёмной зеленовато-синей речной воде тени, Зихий повернулся к Лейрусу:
— Сейчас где-то четыре часа пополудни. Если перейдём реку, сегодня до ночи в Дрок уже не успеем вернуться. Задержались мы немного, — покосился сын вождя на устало сопевших и одинаково взмыленных Зеникса и его коня. — Нужно решать, или продолжаем охоту до завтра, или возвращаемся.
Лейрус посмотрел на надвигающиеся с севера грозовые тучи и задумчиво коснулся рукояти висевшего за спиной меча (второй меч он оставил в селенье). Затем, не обращая внимания на бурчание Зеникса, что, мол, чего ещё ночами по этим лесам на проклятой вредной доходяге таскаться, произнёс:
— Что ж мы, зря выехали? Ничего, заночуем в лесу.
— Хорошо. Тогда поехали вверх по течению. Скоро должен быть брод.
— Куда ещё ехать? Что, нельзя прямо тут через эту лужу переплыть? — недовольно загудел Зеникс.
— Нельзя. Знаешь, кто такие проаквусы?
Зеникс медленно покачал головой.
— Это такие твари, раза в три больше твоей лошади и зубов у каждого проаквуса несколько тысяч, да ещё в семь рядов, один ряд за другим.
Богатырь накинул на ближайшее дерево поводья и подошёл к реке. Окинув её взглядом, он с недоверием повернулся:
— И такие чудища живут в этом ручье? Хм… ерунда!
Лейрус нахмурился:
— Не спеши, Зеникс. Какова глубина реки?
«А ты неглуп» — одобрительно отметил про себя Зихий и ответил:
— Никто точно не знает… Не меньше двухсот локтей. [1]
— Проаквусы живут только на глубине?
— Да, на мелководье они не суются. Один раз на моей памяти было такое, что проаквус всплыл возле стоянки торговых кораблей, южнее, на границах Урунии. Так его быстро копьями закидали.
— Ты сам видел?
— Нет, отец рассказывал.
Во время разговора Лейруса и Зихия их громадный спутник пристально вглядывался в реку, всё более покрывающуюся тенями деревьев, пытаясь высмотреть хотя бы намёк на проаквуса.
— Понятно. Поехали к броду. Он далеко?
— Нет. Пару тысяч шагов вверх по течению. Больше на много тысяч шагов что в ту, что в другую сторону бродов нет. Этим пользуются в основном охотники — ни торговцам, ни пастухам в леса ворлоков заезжать не особенно хочется.
Лейрус позвал Зеникса и троица двинулась вдоль берега к броду. Иногда из чащи лиственных деревьев, оплетаемых лианами, выскакивали напуганные всадниками олени. Зихий взялся было за стрелу, но Лейрус сказал, что, раз уж они решили выследить ворлока, то не стоит тратить время на другую живность, да и незачем таскать с собою по лесу лишние туши. Когда они подъехали к месту, где река внезапно расширялась почти вдвое и открывала участок покрытого мелким камнем дна, охотников настигла гроза с севера. В вершинах дубов тревожно зашелестел налетевший резкий ветер, мгновенно потемнело, горизонт покрылся искрящимися ледяным огнём нитями молний. Река исказилась, словно скривившись от боли, атакуемая пока что редкими крупными каплями дождя. По всей глади стали возникать круги, кое-где вздувались пузыри, отчего река приобрела смутный серебристый оттенок. Зихий привстал в седле, озабоченно глядя на воду.
— Нужно торопиться, проаквусы в дождь всплывают ближе к поверхности. Кто знает, что взбредёт в голову этой твари.
Путники спешились и повели лошадей в поводу. Первым на скользкое каменистое дно вступил Зихий, замыкал шествие Зеникс. Шли медленно, внимательно осматриваясь, куда поставить ногу. Однажды Зеникс всё-таки поскользнулся и едва не завалился набок, но обошлось.
К тому времени, когда переправа завершилась, грозовая мгла затянула небосвод целиком. Дождь становился всё сильнее, река буквально кипела. Промокшие охотники поспешили укрыться в чаще. Лейрус стряхнул с себя дождевую воду и поднял голову вверх. Над ними возвышалась синяя громада хвойного леса, совершенно скрывая небо. Широкие, с человеческий палец, ярко синие иглы древних сосен, почти не допускали к земле влагу — если на том берегу с шумом падал сильный дождь, то здесь в воздухе лишь клубилась густая водяная пыль, окутывая всё вокруг густой дымкой. Контуры сосен в неверной полутьме казались расплывчатыми и трудно было определить, находится ли тот большой куст в двадцати или в ста шагах, или это не куст вовсе.
— Теперь понятно, почему вы зовётесь племенем Синих Лесов.
Зихий, рассеянно кивнув в ответ на замечание Лейруса, присел на корточки возле кряжистой старой сосны и внимательно разглядывал её ствол, проводя ладонью по заскорузлой коре. Потом подозвал своих спутников и указал на сосну:
— Видите эти следы?
Сверху, с высоты примерно в восемь-десять локтей, до толстых прямых корней, выступающих из земли, кора сосны была вырвана двумя широкими полосами, обнажив зеленовато-коричневую древесину. Земля под этим местом была пропитана стекающим древесным соком.
— Это ворлок. Здесь он точил свои когти. Так ворлоки-самцы помечают границы своих охотничьих территорий.
— Видно, большой… — уважительно протянул Зеникс, разглядывая изуродованную сосну.
— Да, — согласился Зихий. — Самец крупный.
— Давно он здесь был? — поинтересовался Лейрус.
Зихий пристально осмотрел землю около сосны, обошёл дерево вокруг, принюхиваясь к содранной коре. Затем задумчиво взглянул на видневшуюся реку и произнёс:
— Часа четыре назад. Точно после полудня.
— После полудня… Дождь в этот лес всё равно не проникнет, так что должны остаться его следы.
— Ты прав, Лейрус, на земле должны быть следы. Но ворлоки прекрасно лазают по деревьям, так что всё не так просто.
— Пойдём по следам, а там посмотрим.
Зихий кивнул.
— Хорошо.
Следующие два часа охотники шли по следу ворлока, петлявшего по лесу и уводившего всё дальше от реки. Ехать верхом в густой чаще было трудно, поэтому шли пешком. Зихий, обладавший немалым опытом охоты на ворлоков в родных лесах, был за следопыта. Видимо, ворлок рыскал по лесу в поисках добычи — подтверждением этому были свежие кости молодого лесного кабана, попавшиеся путникам спустя час блуканий по лесу. Следы на влажном ковре из опавших бурых иголок становились всё отчётливее и глубже. Зверь проходил здесь недавно. И вдруг следы исчезли. Судя по напрягшемуся лицу и округлившимся глазам Зеникса, тот был немало удивлён:
— Куда они делись?
— Я же говорил: ворлоки отлично лазают по деревьям. Было бы у нас больше времени до заката, можно было осмотреть окрестные деревья и узнать, куда он направился. Но ночью его искать бесполезно. А ночь, — Зихий повёл рукой в сторону стремительно черневшего неба, — уже скоро.
Зеникс разочарованно прорычал что-то про себя и недовольно посмотрел на своего коня, будто именно он виноват в неудавшейся сегодня охоте. Конь, возмущённый такой несправедливостью, обижено фыркнул и помотал короткой гривой.
— Там впереди какой-то просвет, — сказал, вглядываясь в смутные очертания леса, Лейрус. — Если уж на сегодня охота закончена, надо искать место для ночёвки.
Просвет оказался обширной поляной, образовавшейся после урагана. Вырванные с конем, переломившиеся посреди ствола, наклонённые сосны создали большие хаотичные завалы. Среди нагромождённых одно на другое деревьев нашлось свободное место, по размерам достаточное для того, чтобы на нём разместилось трое человек с лошадьми. Там и решено было остановиться на ночь, а утром продолжить поиски ворлока.
Однако запланированная на завтра охота не состоялась. Вернее, она сама собой перенеслась на сегодняшний вечер. Собравшиеся располагаться на ночлег только успели привязать лошадей к брёвнам, как сверху послышалось глухое низкое рычание. Кони шарахнулись, люди, напротив, как по сигналу дружно застыли. Плавно, стараясь не дёргаться, Зихий и Лейрус медленно повернулись в сторону гигантской накренившейся почти к самой земле сосны, от которой слышалось непрекращающееся рычание. Зеникс тем временем раздумывал, что ему лучше сделать: попытаться без резких движений развернуть свою массивную фигуру в сторону опасности или, выхватив воткнутое в землю большое копьё, ринуться в направлении, где предположительно находится враг.
— Тупой молокосос, — сквозь зубы выругался на себя Зихий, быстро взглянув на оставленный им на седле лук со стрелами. Шансов добраться до них было мало, шансов же успеть воспользоваться этим оружием не было никаких.
Тем временем ворлок медленно спускался по широкому стволу поваленного дерева. Размером со старого буйвола, он походил на льва, только полностью заросшего медвежьей шерстью и без хвоста. Лишь огромная голова была лишена обильной растительности, являя собой морду с прищуренными в холодной ярости глазами и толстыми короткими клыками. Шерсть ворлока была настолько плотной и жёсткой, что не всякий удар острого меча мог добраться сквозь него до кожи и нанести хищнику рану. Стрелы были вовсе бесполезны против него, если только лучник не был настолько искусен, что мог поразить ворлока точно в глаз. Зихию такое удавалось, но сейчас его лук был привязан к седлу, а сам он стоял перед зверем, не отводя от того глаз. Рычание ворлока становилось всё громче, шерсть на загривке начинала топорщиться. Зихий знал, что это верный признак скорой атаки.
— Зеникс! — негромко, растягивая слова, выговорил Зихий. — Оставайся на месте и попробуй осторожно повернуться.
Впервые за два дня огромный воин не стал выказывать никакого неудовольствия словами Зихия.
— Лейрус, — продолжал сын Урсуса. — Я пойду направо, ты двигай налево. Только медленно. Его нужно запутать.
— Угу, — наклонил голову в знак согласия Лейрус. — Где его слабое место?
— Глаза… И горло.
Медленно, вымеривая каждое движение, Лейрус и Зихий стали расходиться в противоположные стороны. Зеникс тем временем с изяществом слона в лавке горшочника поворачивался к ворлоку. Зверь насторожился, поворачивая голову то на одного, то на другого, то на третьего охотника. Рассредоточение врага ему явно не нравилось, он стал раздражённо скалить клыки, пытаясь определить, с какой стороны опасность больше. Тучи, излив из себя на землю настоящие водопады, сдулись, словно прохудившиеся меха с вином, и поползли вверх, открывая широкую полосу чистого неба вдоль горизонта. Остывающий солнечный диск густого красного цвета уже начал уходить под землю. На землю стремительно набегали сумерки.
— Зеникс! — позвал Зихий.
— А?
— Возьми копьё. На всякий слу…
Ворлок не стал дожидаться окончания фразы. Решив, что Зихий является наиболее слабым противником, он, широко раскрыв пасть, огласил погружающийся в ночь лес громким рыком и бросился на юного наследника Дрока. Зихий рванул ворлоку наперерез, чем выиграл несколько мгновений: зверь, привыкший, что всё живое бежит от него, не ожидал движения почти себе навстречу, и слегка замешкался. Пока ворлок разворачивался, Зихий преодолел пару десятков шагов и приближался к завалу, где у него был шанс спрятаться. Но хищник в два прыжка сократил своё отставание донельзя и времени укрыться в тесных лазах между упавшими деревьями у Зихия не было. Древославный уже чувствовал за спиной движение рассекаемого мощным зверем воздуха. Ещё два прыжка, прыжок, и…
На счастье Урсусу и многочисленным разбитым девичьим сердцам Дрока их любимцу подвернулась сосна, которую ураган не смог вырвать из земли, но слегка наклонил. Взбежав по почти вертикальному стволу на высоту, в полтора раза превышающую собственный рост, Зихий оттолкнулся ногами от дерева и перевернулся в воздухе через врезавшегося в сосну на всём ходу ворлока. Приземляясь, Зихий успел заметить полный изумления взгляд, которым наградил его Лейрус. На большее времени не хватило — юный прыгун, не удержавшись на ногах, кувырком откатился от ворлока. Тот приходил в себе после столкновения с деревом и неуверенно покачивал головой. В этот момент на него с рёвом налетел Зеникс и саданул по туловищу своим здоровенным копьём. Сила удара была такова, что даже такую громаду, как ворлок, развернуло на полукруг, и теперь он смотрел прямо на поднимавшегося на ноги Зихия. Зеникс, проскочивший мимо ворлока, слегка задумчиво посмотрел на обломки своего копья. Ворлок, растерявшись от столкновения с сосной и удара Зеникса, мутным взглядом пытался рассмотреть своих врагов. Вряд ли бы это заняло у него много времени и тогда Зихий с Зениксом оставались вовсе с голыми руками. Но в это время к приходившему в себя зверю подбежал Лейрус, молниеносно приставил к его горлу меч и резко, с оттягом, полоснул ту часть шеи ворлока, которая не была покрыта неуязвимой буро-рыжей шерстью. Ворлок всем телом дёрнулся вверх, голова стала закидываться вбок, из широкой раны на горле хлынула яркая алая кровь, заливая грудь и ноги хищника. Короткое время ворлок, застыв на месте и вращая обезумевшими от боли, страха и запаха собственной крови глазами, пытался издать какие-то звуки, но из разорванного горла доносились только бульканье и всхлипы. Наконец лапы хищника подкосились, он рухнул на передние лапы, затем завалился всем корпусом набок и затих.
Как раз в этот момент солнце послало свой последний луч засыпающему миру и исчезло в далёких болотах. Лес ненадолго притих, готовясь вскоре зашуметь музыкой звуков ночной жизни. Тишину нарушил Зеникс, подобравший погнувшийся наконечник копья:
— Да что же у вас за железо в кузнице, что гнётся, будто медный котелок?
Зихий, отдышавшись, усмехнулся:
— Нормальное у нас железо. Ты слышал, что дружинники Эбенора, короля Лайтии, обивают свои щиты шерстью ворлоков? Это потому, что даже железо не может разрубить эту шерсть.
Все подошли к лежавшему ворлоку. Зихий присвистнул:
— Ого! Никогда такого большого не видел. Обычно они раза в полтора меньше.
Лейрус спокойно рассматривал мёртвого зверя, как будто ему каждодневно доводилось встречаться с таким чудищем и убивать его. Затем он повернулся к Зихию:
— Ты где так скакать научился? Такие прыжки я у людей не видел, только у дрононов.
Довольный похвалой Зихий рассмеялся:
— У дрононов и научился. Когда я был мальчишкой, отец из набега на пещеры дрононов привёз добычу — дронона-детёныша. Всем известно, что дрононы настолько гибкие и прыгучие, что вытворяют такие штуки, которые людям не по зубам. А эти страшномордые способны на такое с рождения. Ну вот, этот дронёныш жил у нас при доме, на цепи сидел. Мы его не били, наоборот, кормили, играли с ним. Я с ним, можно сказать, подружился. Ну, и в играх Зверёныш (так я его звал) обучил меня некоторым приёмам.
Лейрус погладил подбородок.
— Ясно. Нужно развести костёр.
Лейрус бросил на землю охапку собранных дров. Зихий, бросив взгляд в его сторону, сильным рывком закончил сдирать шкуру, повернулся к Нерождённому и замер. На том месте, где секунду назад лежала куча веток, теперь бойко плясало пламя разгорающегося костра. Зихий похлопал глазами.
«Не мог же он вмиг развести огонь. И огнива у него в руках нет. Как же? Волшебство? Да, говорят, в городах волшебники продают за большой мешок серебра специальные заклинания для разведения огня. Но ведь эти заклинания нужно произносить вслух, да ещё что-то там тереть, что-то подбрасывать… А здесь отвернулся — нет огня, повернулся — есть огонь…».
Зихий с надеждой посмотрел на Зеникса, надеясь по его реакции что-нибудь понять. Но гигант продолжал спокойно заниматься своими делами, бережно развешивая ворлочью шкуру просушиваться на бревне, будто ничего необычного не произошло.
— А-а-а…
— Что такое? — Лейрус поднял глаза на застывшего в нерешительности Зихия. Лицо таинственного героя было абсолютно невозмутимым.
«Ладно, как-нибудь потом разберусь» подумал Зихий и махнул рукой:
— Нет, ничего.
Лейрус кивнул: ну ничего, так ничего. Подвигав палкой дрова, чтобы быстрее разгорались, сказал Зихию:
— Судя по той вони, которая исходит от ворлока, мясо его не слишком вкусное.
— Оно вообще несъедобно.
— Охотиться уже поздно, ночь. В сумках у нас есть какая-то снедь, но её на нормальный ужин не хватит. Ну ладно, ляжем натощак.
Подошедший к огню Зеникс недовольно засопел:
— Как это натощак? Проклятье, я так голоден, что мог бы съесть целую корову.
Зихий улыбнулся.
— Не сомневаюсь. Насчёт коровы помочь не могу, но без мяса, будьте спокойны, мы не останемся.
Спустя полчаса на костре жарился не в меру любопытный двухвостый корнегрыз, высунувшийся из чащи посмотреть на огонь и мгновенно пронзённый стрелой Зихия. Утомлённые поездкой и схваткой с ворлоком юноши в момент обглодали жареного корнегрыза до костей.
— Да, нет ничего вкуснее мяса с прожаренной корочкой, — прогудел Зеникс, обсасывая жирные пальцы. — Жалко, что мало.
— Чего ж ты ночью ещё хотел? — спросил Зихий.
— А ведь кто-то говорил, что в здешних местах он лучший охотник. Охотник, а нормально накормить товарищей не можешь.
— Так ночь же…
— Да шучу. Шучу, — Зихий впервые увидел на лице Зеникса улыбку и с удивлением отметил, что совершенно детская, безоружная и наивная улыбка каким-то образом уживаются с резкими чертами лица и грозным видом могучего воина.
— Будем ложиться, — заговорил до того молчавший и пристально, не по доброму смотревший в огонь Лейрус. — Встанем пораньше, чтобы быстрее вернуться в Дрок.
Зеникс всегда беспрекословно подчинялся своему спутнику. Зихий же чувствовал к Лейрусу какое-то расположение, трудно объяснимое чувство родства; поэтому сын вождя племени Синих Лесов последовал примеру Зеникса без особых раздумий.
Ночью, когда тучи, принесшие дневной дождь, окончательно рассеялись и обе луны, Большая и Малая, освещали синие сосны, несколько раз Зихия будил какой-то шум на поляне. Но всякий раз, когда он приподнимался посмотреть в чём дело, Лейрус, полулежавший с закрытыми глазами возле дорожных сумок, успокаивающе поднимал руку: мол, всё нормально, зверьё всякое по лесу шастает, спи. Зихий послушно укладывался, каждый раз недоумённо задавая себе вопрос, засыпал ли вообще Лейрус.
Проснувшись с восходом солнца, юноши быстро перекусили припасами из сумок, лепёшками с душистым сыром, и, свернув высохшую за ночь шкуру ворлока, двинулись в обратный путь. На первых порах Зихий пытался разговорить своих спутников, но Лейрус и Зеникс предпочитали в основном отмалчиваться. Впрочем, это не особенно расстроило Зихия — на своём ещё небогатом жизненном опыте он уже знал, что разговор разговору и молчание молчанию рознь. Случается, что человек болтает без умолку, и про погоду порассуждает, и новостями от близких поинтересуется, и каким-то проблемам посочувствует, а как был он при встрече чужой, так чужим при расставании и остаётся. А бывает, что кто-то за весь день считанное число раз что-то спросит, на что-то ответит, что-то оставит без ответа, а к вечеру появляется чувство, что знаешь его почти всю жизнь, и уверен в этом человеке, и спокоен за свой тыл. Именно такая немногословность и была на обратном пути у сына Урсуса, Нерождённого и могучего воина с лицом каменного тролля и улыбкой ребёнка. И чувствовал Зихий, что Лейрус и Зеникс больше не равнодушно настороженны с ним, а испытывают к нему уважение и симпатию. «Ну вот и хорошо. Можно и в Минору, и куда угодно отправляться.».
Зеникс и его конь стали лучше понимать друг друга, движение маленького отряда пошло быстрее и на желтокаменную дорогу в Дрок выбрались ещё до полудня. Не доезжая до ворот Дрока несколько сотен шагов, Лейрус остановился и нахмурился:
— Что-то не так.
Крестьянские поля Дрока, окружавшие его деревянные стены, всегда кишели многочисленными работниками, вспахивающими, сеющими, выдёргивающими сорные растения, что-то сажающими и выкапывающими. Сейчас же все земельные участки пустовали. Огороженное крепкой невысокой изгородью поле для выпаса скота Урсуса и Лучших (домашние животные крестьян и дружинников обычно кормились на неогороженных лугах) также было пусто, деревянная калитка загона была распахнута. На башнях вместо полагавшихся четырёх стояли только двое стражников. Из селенья отрывисто, с порывами весеннего ветра, доносились приглушённые звуки: вот мужской голос, вот бряцание металла, ржание лошадей, а вот высокий визгливый женский вопль.
Юноши, переглянувшись, молча огрели лошадей кнутами, понуждая тех перейти в галоп. Дружинник на башне издали заметил возвращающихся охотников и крикнул вниз, чтобы открывали ворота. Влетев в селенье через со скрипом разошедшиеся створы, Лейрус, Зихий и Зеникс увидели толпящийся перед домом вождя люд. Воинов почти не было (да и откуда им было взяться, если почти всю дружину Урсусу увёл с собой?), зато было много женщин и детей. «Странно, что нигде не видно Лучших» — озабоченно подумал Зихий, проезжая сквозь раздвигавшуюся перед всадниками толпу.
— Убили! Убили! — истошно закричала, увидев Зихия, женщина с растрёпанными волосами и, перейдя на вой, забилась в беззвучном рыдании. Её подхватили под локти какие-то крестьянки, отвели к вросшей в землю каменной скамье и захлопотали над ней. Не успел Зихий задать вслух вопрос, кого же убили, как заметил на крыльце своего дома лежавшее на спине тело воина. Подошедший принять поводья дружинник, один из тех, кто должен был находиться сейчас на башне, тихо произнёс:
— Мой господин, это Уннар.
Сын вождя и его спутники взбежали по ступеням. Там действительно лежал Уннар, с рассечённой несколькими ударами меча грудью. Пальцы мертвеца были судорожно сжаты, седеющая борода потемнела от вытекшей из рта крови, глаза закрыты. Зихий скривился, будто от зубной боли: он знал Уннара с самого детства, когда отец уезжал по делам, воин брал мальчика с собой на охоту, а когда отчитывал за шалости, то всегда втихомолку посмеиваясь.
— Кто это сделал?
Галдящие до того люди разом замолчали, поглядывая друг на друга и будто пожимая плечами.
— Кто это сделал?
Из скопления людей донёсся сомневающийся мужской голос:
— Наверно, скотокрады…
— Скотокрады? — Зихий повернулся к стоящему возле мёртвого тела стражнику. Тот кивнул:
— Ночью кто-то угнал стада Лучших и Вождя. Уннар в это время как раз ездил проверять ограду загона. Утром его нашли…
— Он один ездил?
— Один. Дружины-то нет.
— А где Лучшие? — вступил в разговор Лейрус.
— Там, — несколько замявшись, указал в сторону дома вождя воин.
— И что они там делают?
— Спят…
— Что??? — в один голос воскликнули Зихий, Зеникс и Лейрус.
— Старики говорят, это какое-то магическое зелье, погружающее в глубокий и долгий сон. Мы пытались их разбудить, но всё без толку.
— Давно они спят?
— С вечера. Как собрались, чтобы с Уннаром что-то обсудить, так и спят.
Зихий с каждым словом дружинника становился всё мрачнее и мрачнее. Уннар, оставленный отцом заниматься делами племени на время его отсутствия, убит; лучшее стадо, отборный скот вождя и виднейших воинов Дрока, украдены; Лучшие под воздействием непонятных чар беспробудно дрыхнут. О том, что с ним сделает отец по возвращении, лучше было не думать — Зихию уже слышался разгневанный голос Урсуса: «Стоило на несколько дней тебя одного оставить, так уже почти разорил племя! Тебе не людьми командовать, а только девок дворовых брюхатить! Тоже мне, вояка сопливый!».
Лейрус, словно прочитав мысли юного наследника, ободряюще похлопал Зихия по плечу и тихо сказал:
— Не спеши убиваться. Разберёмся.
_____
Зихий ошибся — к неширокой, но глубокой реке они подъехали лишь через пять часов. Мало того, что Зеникс был не в восторге от своего временного транспорта, так ещё и коню, видимо, надоели постоянные ругательства в свой адрес. Чем дальше всадники углублялись в лес, тем чаще конь Зеникса норовил увезти своего наездника в чащи непролазного кустарника, или упрямо не хотел перебираться через яму с водой, или взбрыкивал задними ногами, не желая проходить между двумя близко стоящими друг к другу деревьями. Несколько раз Зеникс сваливался с коня, производя при этом шум, подобный весеннему камнепаду в Гонной Стране. Только осознание того, что другое средство передвижения найти негде, удерживало взбешённого гиганта от грозившего коню печальными последствиями рукоприкладства. В последний час пути к реке Зеникс кое-как приспособился к езде, однако его ноги, совсем немного не достававшие до земли, всячески тормозили продвижение охотников, цепляясь за изобильную лесную растительность.Взглянув на начавшие вытягиваться по тёмной зеленовато-синей речной воде тени, Зихий повернулся к Лейрусу:
— Сейчас где-то четыре часа пополудни. Если перейдём реку, сегодня до ночи в Дрок уже не успеем вернуться. Задержались мы немного, — покосился сын вождя на устало сопевших и одинаково взмыленных Зеникса и его коня. — Нужно решать, или продолжаем охоту до завтра, или возвращаемся.
Лейрус посмотрел на надвигающиеся с севера грозовые тучи и задумчиво коснулся рукояти висевшего за спиной меча (второй меч он оставил в селенье). Затем, не обращая внимания на бурчание Зеникса, что, мол, чего ещё ночами по этим лесам на проклятой вредной доходяге таскаться, произнёс:
— Что ж мы, зря выехали? Ничего, заночуем в лесу.
— Хорошо. Тогда поехали вверх по течению. Скоро должен быть брод.
— Куда ещё ехать? Что, нельзя прямо тут через эту лужу переплыть? — недовольно загудел Зеникс.
— Нельзя. Знаешь, кто такие проаквусы?
Зеникс медленно покачал головой.
— Это такие твари, раза в три больше твоей лошади и зубов у каждого проаквуса несколько тысяч, да ещё в семь рядов, один ряд за другим.
Богатырь накинул на ближайшее дерево поводья и подошёл к реке. Окинув её взглядом, он с недоверием повернулся:
— И такие чудища живут в этом ручье? Хм… ерунда!
Лейрус нахмурился:
— Не спеши, Зеникс. Какова глубина реки?
«А ты неглуп» — одобрительно отметил про себя Зихий и ответил:
— Никто точно не знает… Не меньше двухсот локтей. [1]
— Проаквусы живут только на глубине?
— Да, на мелководье они не суются. Один раз на моей памяти было такое, что проаквус всплыл возле стоянки торговых кораблей, южнее, на границах Урунии. Так его быстро копьями закидали.
— Ты сам видел?
— Нет, отец рассказывал.
Во время разговора Лейруса и Зихия их громадный спутник пристально вглядывался в реку, всё более покрывающуюся тенями деревьев, пытаясь высмотреть хотя бы намёк на проаквуса.
— Понятно. Поехали к броду. Он далеко?
— Нет. Пару тысяч шагов вверх по течению. Больше на много тысяч шагов что в ту, что в другую сторону бродов нет. Этим пользуются в основном охотники — ни торговцам, ни пастухам в леса ворлоков заезжать не особенно хочется.
Лейрус позвал Зеникса и троица двинулась вдоль берега к броду. Иногда из чащи лиственных деревьев, оплетаемых лианами, выскакивали напуганные всадниками олени. Зихий взялся было за стрелу, но Лейрус сказал, что, раз уж они решили выследить ворлока, то не стоит тратить время на другую живность, да и незачем таскать с собою по лесу лишние туши. Когда они подъехали к месту, где река внезапно расширялась почти вдвое и открывала участок покрытого мелким камнем дна, охотников настигла гроза с севера. В вершинах дубов тревожно зашелестел налетевший резкий ветер, мгновенно потемнело, горизонт покрылся искрящимися ледяным огнём нитями молний. Река исказилась, словно скривившись от боли, атакуемая пока что редкими крупными каплями дождя. По всей глади стали возникать круги, кое-где вздувались пузыри, отчего река приобрела смутный серебристый оттенок. Зихий привстал в седле, озабоченно глядя на воду.
— Нужно торопиться, проаквусы в дождь всплывают ближе к поверхности. Кто знает, что взбредёт в голову этой твари.
Путники спешились и повели лошадей в поводу. Первым на скользкое каменистое дно вступил Зихий, замыкал шествие Зеникс. Шли медленно, внимательно осматриваясь, куда поставить ногу. Однажды Зеникс всё-таки поскользнулся и едва не завалился набок, но обошлось.
К тому времени, когда переправа завершилась, грозовая мгла затянула небосвод целиком. Дождь становился всё сильнее, река буквально кипела. Промокшие охотники поспешили укрыться в чаще. Лейрус стряхнул с себя дождевую воду и поднял голову вверх. Над ними возвышалась синяя громада хвойного леса, совершенно скрывая небо. Широкие, с человеческий палец, ярко синие иглы древних сосен, почти не допускали к земле влагу — если на том берегу с шумом падал сильный дождь, то здесь в воздухе лишь клубилась густая водяная пыль, окутывая всё вокруг густой дымкой. Контуры сосен в неверной полутьме казались расплывчатыми и трудно было определить, находится ли тот большой куст в двадцати или в ста шагах, или это не куст вовсе.
— Теперь понятно, почему вы зовётесь племенем Синих Лесов.
Зихий, рассеянно кивнув в ответ на замечание Лейруса, присел на корточки возле кряжистой старой сосны и внимательно разглядывал её ствол, проводя ладонью по заскорузлой коре. Потом подозвал своих спутников и указал на сосну:
— Видите эти следы?
Сверху, с высоты примерно в восемь-десять локтей, до толстых прямых корней, выступающих из земли, кора сосны была вырвана двумя широкими полосами, обнажив зеленовато-коричневую древесину. Земля под этим местом была пропитана стекающим древесным соком.
— Это ворлок. Здесь он точил свои когти. Так ворлоки-самцы помечают границы своих охотничьих территорий.
— Видно, большой… — уважительно протянул Зеникс, разглядывая изуродованную сосну.
— Да, — согласился Зихий. — Самец крупный.
— Давно он здесь был? — поинтересовался Лейрус.
Зихий пристально осмотрел землю около сосны, обошёл дерево вокруг, принюхиваясь к содранной коре. Затем задумчиво взглянул на видневшуюся реку и произнёс:
— Часа четыре назад. Точно после полудня.
— После полудня… Дождь в этот лес всё равно не проникнет, так что должны остаться его следы.
— Ты прав, Лейрус, на земле должны быть следы. Но ворлоки прекрасно лазают по деревьям, так что всё не так просто.
— Пойдём по следам, а там посмотрим.
Зихий кивнул.
— Хорошо.
Следующие два часа охотники шли по следу ворлока, петлявшего по лесу и уводившего всё дальше от реки. Ехать верхом в густой чаще было трудно, поэтому шли пешком. Зихий, обладавший немалым опытом охоты на ворлоков в родных лесах, был за следопыта. Видимо, ворлок рыскал по лесу в поисках добычи — подтверждением этому были свежие кости молодого лесного кабана, попавшиеся путникам спустя час блуканий по лесу. Следы на влажном ковре из опавших бурых иголок становились всё отчётливее и глубже. Зверь проходил здесь недавно. И вдруг следы исчезли. Судя по напрягшемуся лицу и округлившимся глазам Зеникса, тот был немало удивлён:
— Куда они делись?
— Я же говорил: ворлоки отлично лазают по деревьям. Было бы у нас больше времени до заката, можно было осмотреть окрестные деревья и узнать, куда он направился. Но ночью его искать бесполезно. А ночь, — Зихий повёл рукой в сторону стремительно черневшего неба, — уже скоро.
Зеникс разочарованно прорычал что-то про себя и недовольно посмотрел на своего коня, будто именно он виноват в неудавшейся сегодня охоте. Конь, возмущённый такой несправедливостью, обижено фыркнул и помотал короткой гривой.
— Там впереди какой-то просвет, — сказал, вглядываясь в смутные очертания леса, Лейрус. — Если уж на сегодня охота закончена, надо искать место для ночёвки.
Просвет оказался обширной поляной, образовавшейся после урагана. Вырванные с конем, переломившиеся посреди ствола, наклонённые сосны создали большие хаотичные завалы. Среди нагромождённых одно на другое деревьев нашлось свободное место, по размерам достаточное для того, чтобы на нём разместилось трое человек с лошадьми. Там и решено было остановиться на ночь, а утром продолжить поиски ворлока.
Однако запланированная на завтра охота не состоялась. Вернее, она сама собой перенеслась на сегодняшний вечер. Собравшиеся располагаться на ночлег только успели привязать лошадей к брёвнам, как сверху послышалось глухое низкое рычание. Кони шарахнулись, люди, напротив, как по сигналу дружно застыли. Плавно, стараясь не дёргаться, Зихий и Лейрус медленно повернулись в сторону гигантской накренившейся почти к самой земле сосны, от которой слышалось непрекращающееся рычание. Зеникс тем временем раздумывал, что ему лучше сделать: попытаться без резких движений развернуть свою массивную фигуру в сторону опасности или, выхватив воткнутое в землю большое копьё, ринуться в направлении, где предположительно находится враг.
— Тупой молокосос, — сквозь зубы выругался на себя Зихий, быстро взглянув на оставленный им на седле лук со стрелами. Шансов добраться до них было мало, шансов же успеть воспользоваться этим оружием не было никаких.
Тем временем ворлок медленно спускался по широкому стволу поваленного дерева. Размером со старого буйвола, он походил на льва, только полностью заросшего медвежьей шерстью и без хвоста. Лишь огромная голова была лишена обильной растительности, являя собой морду с прищуренными в холодной ярости глазами и толстыми короткими клыками. Шерсть ворлока была настолько плотной и жёсткой, что не всякий удар острого меча мог добраться сквозь него до кожи и нанести хищнику рану. Стрелы были вовсе бесполезны против него, если только лучник не был настолько искусен, что мог поразить ворлока точно в глаз. Зихию такое удавалось, но сейчас его лук был привязан к седлу, а сам он стоял перед зверем, не отводя от того глаз. Рычание ворлока становилось всё громче, шерсть на загривке начинала топорщиться. Зихий знал, что это верный признак скорой атаки.
— Зеникс! — негромко, растягивая слова, выговорил Зихий. — Оставайся на месте и попробуй осторожно повернуться.
Впервые за два дня огромный воин не стал выказывать никакого неудовольствия словами Зихия.
— Лейрус, — продолжал сын Урсуса. — Я пойду направо, ты двигай налево. Только медленно. Его нужно запутать.
— Угу, — наклонил голову в знак согласия Лейрус. — Где его слабое место?
— Глаза… И горло.
Медленно, вымеривая каждое движение, Лейрус и Зихий стали расходиться в противоположные стороны. Зеникс тем временем с изяществом слона в лавке горшочника поворачивался к ворлоку. Зверь насторожился, поворачивая голову то на одного, то на другого, то на третьего охотника. Рассредоточение врага ему явно не нравилось, он стал раздражённо скалить клыки, пытаясь определить, с какой стороны опасность больше. Тучи, излив из себя на землю настоящие водопады, сдулись, словно прохудившиеся меха с вином, и поползли вверх, открывая широкую полосу чистого неба вдоль горизонта. Остывающий солнечный диск густого красного цвета уже начал уходить под землю. На землю стремительно набегали сумерки.
— Зеникс! — позвал Зихий.
— А?
— Возьми копьё. На всякий слу…
Ворлок не стал дожидаться окончания фразы. Решив, что Зихий является наиболее слабым противником, он, широко раскрыв пасть, огласил погружающийся в ночь лес громким рыком и бросился на юного наследника Дрока. Зихий рванул ворлоку наперерез, чем выиграл несколько мгновений: зверь, привыкший, что всё живое бежит от него, не ожидал движения почти себе навстречу, и слегка замешкался. Пока ворлок разворачивался, Зихий преодолел пару десятков шагов и приближался к завалу, где у него был шанс спрятаться. Но хищник в два прыжка сократил своё отставание донельзя и времени укрыться в тесных лазах между упавшими деревьями у Зихия не было. Древославный уже чувствовал за спиной движение рассекаемого мощным зверем воздуха. Ещё два прыжка, прыжок, и…
На счастье Урсусу и многочисленным разбитым девичьим сердцам Дрока их любимцу подвернулась сосна, которую ураган не смог вырвать из земли, но слегка наклонил. Взбежав по почти вертикальному стволу на высоту, в полтора раза превышающую собственный рост, Зихий оттолкнулся ногами от дерева и перевернулся в воздухе через врезавшегося в сосну на всём ходу ворлока. Приземляясь, Зихий успел заметить полный изумления взгляд, которым наградил его Лейрус. На большее времени не хватило — юный прыгун, не удержавшись на ногах, кувырком откатился от ворлока. Тот приходил в себе после столкновения с деревом и неуверенно покачивал головой. В этот момент на него с рёвом налетел Зеникс и саданул по туловищу своим здоровенным копьём. Сила удара была такова, что даже такую громаду, как ворлок, развернуло на полукруг, и теперь он смотрел прямо на поднимавшегося на ноги Зихия. Зеникс, проскочивший мимо ворлока, слегка задумчиво посмотрел на обломки своего копья. Ворлок, растерявшись от столкновения с сосной и удара Зеникса, мутным взглядом пытался рассмотреть своих врагов. Вряд ли бы это заняло у него много времени и тогда Зихий с Зениксом оставались вовсе с голыми руками. Но в это время к приходившему в себя зверю подбежал Лейрус, молниеносно приставил к его горлу меч и резко, с оттягом, полоснул ту часть шеи ворлока, которая не была покрыта неуязвимой буро-рыжей шерстью. Ворлок всем телом дёрнулся вверх, голова стала закидываться вбок, из широкой раны на горле хлынула яркая алая кровь, заливая грудь и ноги хищника. Короткое время ворлок, застыв на месте и вращая обезумевшими от боли, страха и запаха собственной крови глазами, пытался издать какие-то звуки, но из разорванного горла доносились только бульканье и всхлипы. Наконец лапы хищника подкосились, он рухнул на передние лапы, затем завалился всем корпусом набок и затих.
Как раз в этот момент солнце послало свой последний луч засыпающему миру и исчезло в далёких болотах. Лес ненадолго притих, готовясь вскоре зашуметь музыкой звуков ночной жизни. Тишину нарушил Зеникс, подобравший погнувшийся наконечник копья:
— Да что же у вас за железо в кузнице, что гнётся, будто медный котелок?
Зихий, отдышавшись, усмехнулся:
— Нормальное у нас железо. Ты слышал, что дружинники Эбенора, короля Лайтии, обивают свои щиты шерстью ворлоков? Это потому, что даже железо не может разрубить эту шерсть.
Все подошли к лежавшему ворлоку. Зихий присвистнул:
— Ого! Никогда такого большого не видел. Обычно они раза в полтора меньше.
Лейрус спокойно рассматривал мёртвого зверя, как будто ему каждодневно доводилось встречаться с таким чудищем и убивать его. Затем он повернулся к Зихию:
— Ты где так скакать научился? Такие прыжки я у людей не видел, только у дрононов.
Довольный похвалой Зихий рассмеялся:
— У дрононов и научился. Когда я был мальчишкой, отец из набега на пещеры дрононов привёз добычу — дронона-детёныша. Всем известно, что дрононы настолько гибкие и прыгучие, что вытворяют такие штуки, которые людям не по зубам. А эти страшномордые способны на такое с рождения. Ну вот, этот дронёныш жил у нас при доме, на цепи сидел. Мы его не били, наоборот, кормили, играли с ним. Я с ним, можно сказать, подружился. Ну, и в играх Зверёныш (так я его звал) обучил меня некоторым приёмам.
Лейрус погладил подбородок.
— Ясно. Нужно развести костёр.
_____
Подходящих дров на поляне было предостаточно, благо поваленные сосны надёжно укрывали кустарник и мелкие сухие ветки от дождя. Пока Зихий с Зениксом снимали с ворлока шкуру в качестве доказательства своей охотничьей доблести, Лейрус собирал ветки для костра. Сын вождя заметил, что светловолосый богатырь стал относиться к нему гораздо дружелюбнее, чем вчера или утром. Титул «сын вождя, наследник рода Древославных» не имел для Зеникса никакой ценности, зато храбрость и находчивость он уважал. Что ж, сегодняшний день показал, что этими качествами Зихий не обделён.Лейрус бросил на землю охапку собранных дров. Зихий, бросив взгляд в его сторону, сильным рывком закончил сдирать шкуру, повернулся к Нерождённому и замер. На том месте, где секунду назад лежала куча веток, теперь бойко плясало пламя разгорающегося костра. Зихий похлопал глазами.
«Не мог же он вмиг развести огонь. И огнива у него в руках нет. Как же? Волшебство? Да, говорят, в городах волшебники продают за большой мешок серебра специальные заклинания для разведения огня. Но ведь эти заклинания нужно произносить вслух, да ещё что-то там тереть, что-то подбрасывать… А здесь отвернулся — нет огня, повернулся — есть огонь…».
Зихий с надеждой посмотрел на Зеникса, надеясь по его реакции что-нибудь понять. Но гигант продолжал спокойно заниматься своими делами, бережно развешивая ворлочью шкуру просушиваться на бревне, будто ничего необычного не произошло.
— А-а-а…
— Что такое? — Лейрус поднял глаза на застывшего в нерешительности Зихия. Лицо таинственного героя было абсолютно невозмутимым.
«Ладно, как-нибудь потом разберусь» подумал Зихий и махнул рукой:
— Нет, ничего.
Лейрус кивнул: ну ничего, так ничего. Подвигав палкой дрова, чтобы быстрее разгорались, сказал Зихию:
— Судя по той вони, которая исходит от ворлока, мясо его не слишком вкусное.
— Оно вообще несъедобно.
— Охотиться уже поздно, ночь. В сумках у нас есть какая-то снедь, но её на нормальный ужин не хватит. Ну ладно, ляжем натощак.
Подошедший к огню Зеникс недовольно засопел:
— Как это натощак? Проклятье, я так голоден, что мог бы съесть целую корову.
Зихий улыбнулся.
— Не сомневаюсь. Насчёт коровы помочь не могу, но без мяса, будьте спокойны, мы не останемся.
Спустя полчаса на костре жарился не в меру любопытный двухвостый корнегрыз, высунувшийся из чащи посмотреть на огонь и мгновенно пронзённый стрелой Зихия. Утомлённые поездкой и схваткой с ворлоком юноши в момент обглодали жареного корнегрыза до костей.
— Да, нет ничего вкуснее мяса с прожаренной корочкой, — прогудел Зеникс, обсасывая жирные пальцы. — Жалко, что мало.
— Чего ж ты ночью ещё хотел? — спросил Зихий.
— А ведь кто-то говорил, что в здешних местах он лучший охотник. Охотник, а нормально накормить товарищей не можешь.
— Так ночь же…
— Да шучу. Шучу, — Зихий впервые увидел на лице Зеникса улыбку и с удивлением отметил, что совершенно детская, безоружная и наивная улыбка каким-то образом уживаются с резкими чертами лица и грозным видом могучего воина.
— Будем ложиться, — заговорил до того молчавший и пристально, не по доброму смотревший в огонь Лейрус. — Встанем пораньше, чтобы быстрее вернуться в Дрок.
Зеникс всегда беспрекословно подчинялся своему спутнику. Зихий же чувствовал к Лейрусу какое-то расположение, трудно объяснимое чувство родства; поэтому сын вождя племени Синих Лесов последовал примеру Зеникса без особых раздумий.
Ночью, когда тучи, принесшие дневной дождь, окончательно рассеялись и обе луны, Большая и Малая, освещали синие сосны, несколько раз Зихия будил какой-то шум на поляне. Но всякий раз, когда он приподнимался посмотреть в чём дело, Лейрус, полулежавший с закрытыми глазами возле дорожных сумок, успокаивающе поднимал руку: мол, всё нормально, зверьё всякое по лесу шастает, спи. Зихий послушно укладывался, каждый раз недоумённо задавая себе вопрос, засыпал ли вообще Лейрус.
Проснувшись с восходом солнца, юноши быстро перекусили припасами из сумок, лепёшками с душистым сыром, и, свернув высохшую за ночь шкуру ворлока, двинулись в обратный путь. На первых порах Зихий пытался разговорить своих спутников, но Лейрус и Зеникс предпочитали в основном отмалчиваться. Впрочем, это не особенно расстроило Зихия — на своём ещё небогатом жизненном опыте он уже знал, что разговор разговору и молчание молчанию рознь. Случается, что человек болтает без умолку, и про погоду порассуждает, и новостями от близких поинтересуется, и каким-то проблемам посочувствует, а как был он при встрече чужой, так чужим при расставании и остаётся. А бывает, что кто-то за весь день считанное число раз что-то спросит, на что-то ответит, что-то оставит без ответа, а к вечеру появляется чувство, что знаешь его почти всю жизнь, и уверен в этом человеке, и спокоен за свой тыл. Именно такая немногословность и была на обратном пути у сына Урсуса, Нерождённого и могучего воина с лицом каменного тролля и улыбкой ребёнка. И чувствовал Зихий, что Лейрус и Зеникс больше не равнодушно настороженны с ним, а испытывают к нему уважение и симпатию. «Ну вот и хорошо. Можно и в Минору, и куда угодно отправляться.».
Зеникс и его конь стали лучше понимать друг друга, движение маленького отряда пошло быстрее и на желтокаменную дорогу в Дрок выбрались ещё до полудня. Не доезжая до ворот Дрока несколько сотен шагов, Лейрус остановился и нахмурился:
— Что-то не так.
Крестьянские поля Дрока, окружавшие его деревянные стены, всегда кишели многочисленными работниками, вспахивающими, сеющими, выдёргивающими сорные растения, что-то сажающими и выкапывающими. Сейчас же все земельные участки пустовали. Огороженное крепкой невысокой изгородью поле для выпаса скота Урсуса и Лучших (домашние животные крестьян и дружинников обычно кормились на неогороженных лугах) также было пусто, деревянная калитка загона была распахнута. На башнях вместо полагавшихся четырёх стояли только двое стражников. Из селенья отрывисто, с порывами весеннего ветра, доносились приглушённые звуки: вот мужской голос, вот бряцание металла, ржание лошадей, а вот высокий визгливый женский вопль.
Юноши, переглянувшись, молча огрели лошадей кнутами, понуждая тех перейти в галоп. Дружинник на башне издали заметил возвращающихся охотников и крикнул вниз, чтобы открывали ворота. Влетев в селенье через со скрипом разошедшиеся створы, Лейрус, Зихий и Зеникс увидели толпящийся перед домом вождя люд. Воинов почти не было (да и откуда им было взяться, если почти всю дружину Урсусу увёл с собой?), зато было много женщин и детей. «Странно, что нигде не видно Лучших» — озабоченно подумал Зихий, проезжая сквозь раздвигавшуюся перед всадниками толпу.
— Убили! Убили! — истошно закричала, увидев Зихия, женщина с растрёпанными волосами и, перейдя на вой, забилась в беззвучном рыдании. Её подхватили под локти какие-то крестьянки, отвели к вросшей в землю каменной скамье и захлопотали над ней. Не успел Зихий задать вслух вопрос, кого же убили, как заметил на крыльце своего дома лежавшее на спине тело воина. Подошедший принять поводья дружинник, один из тех, кто должен был находиться сейчас на башне, тихо произнёс:
— Мой господин, это Уннар.
Сын вождя и его спутники взбежали по ступеням. Там действительно лежал Уннар, с рассечённой несколькими ударами меча грудью. Пальцы мертвеца были судорожно сжаты, седеющая борода потемнела от вытекшей из рта крови, глаза закрыты. Зихий скривился, будто от зубной боли: он знал Уннара с самого детства, когда отец уезжал по делам, воин брал мальчика с собой на охоту, а когда отчитывал за шалости, то всегда втихомолку посмеиваясь.
— Кто это сделал?
Галдящие до того люди разом замолчали, поглядывая друг на друга и будто пожимая плечами.
— Кто это сделал?
Из скопления людей донёсся сомневающийся мужской голос:
— Наверно, скотокрады…
— Скотокрады? — Зихий повернулся к стоящему возле мёртвого тела стражнику. Тот кивнул:
— Ночью кто-то угнал стада Лучших и Вождя. Уннар в это время как раз ездил проверять ограду загона. Утром его нашли…
— Он один ездил?
— Один. Дружины-то нет.
— А где Лучшие? — вступил в разговор Лейрус.
— Там, — несколько замявшись, указал в сторону дома вождя воин.
— И что они там делают?
— Спят…
— Что??? — в один голос воскликнули Зихий, Зеникс и Лейрус.
— Старики говорят, это какое-то магическое зелье, погружающее в глубокий и долгий сон. Мы пытались их разбудить, но всё без толку.
— Давно они спят?
— С вечера. Как собрались, чтобы с Уннаром что-то обсудить, так и спят.
Зихий с каждым словом дружинника становился всё мрачнее и мрачнее. Уннар, оставленный отцом заниматься делами племени на время его отсутствия, убит; лучшее стадо, отборный скот вождя и виднейших воинов Дрока, украдены; Лучшие под воздействием непонятных чар беспробудно дрыхнут. О том, что с ним сделает отец по возвращении, лучше было не думать — Зихию уже слышался разгневанный голос Урсуса: «Стоило на несколько дней тебя одного оставить, так уже почти разорил племя! Тебе не людьми командовать, а только девок дворовых брюхатить! Тоже мне, вояка сопливый!».
Лейрус, словно прочитав мысли юного наследника, ободряюще похлопал Зихия по плечу и тихо сказал:
— Не спеши убиваться. Разберёмся.