Хозяйственный прокашлялся, попытался сказать нечто умное, но получилось только: «Ам! Ам…»
– Интересно, это кто кого есть собрался? – удивился дракон. – Похоже, что меня. Вот так гости! – он осуждающе покачал головой. – Предупреждаю сразу: все, что вам про меня наплели, – враки. Я всегда кушаю только фрукты. И молочное: творог, сыр. Кефир тоже ем. У вас есть кефир?
Боня молча шагнул к столу и положил на него свой мешочек. Тимыч сел рядом на стул.
– Что это? – полюбопытствовал дракон и принюхался. – Приятно пахнет… Узнаю! Это ведь драконья особая успокоительная смесь! И как вы догадались, что она мне нужна? Спасибо, молодцы. А то я, понимаешь, иногда уснуть не могу от кофе. Я так его люблю! А потом мучаюсь бессоницей. И что только не делал: ночные прогулки под луной, холодной водой обливался, даже голодом лечился! Плохо помогает, однако.
Хозяйственный деревянно сел на стул, робко спросил:
– Вы нас точно есть не будете? Я и не думал, что драконы такие… такие миролюбивые.
– А вы, милейший, явно не рыцарь, – прищурился дракон. – Те, как нас увидят, так сразу за меч и ну драться, даже не поздороваются для приличия. Как же я не люблю эти драки! Всегда можно объясниться, найти нужные слова, не правда ли? Мы же все разумные существа. Дети Космоса, понимаешь.
Тимыч согласно кивнул, шмыгнул носом:
– Я тоже так думаю. А то некоторые чуть что обзываться начинают: Буфет, Буфет! – и осекся.
– Да, верно! – спохватился дракон. – Совсем забыл! К чаю нужен десерт. – Он протянул лапу в сторону и открыл дверцы необъятного буфета, который почти не был виден в темноте: тут же запахло лимонным бисквитом. Через пять минут все пили чай. Дракон добавил в свою громадную кружку немного от коричневого травяного шарика, что лежал в мешочке, и с блаженным видом прихлебывал напиток.
– Вот интересно… не знаю, как вас звать-величать, уважаемый дракон… почему вы не взрываетесь от чая? – поинтересовался Боня, когда хозяин выпил вторую ведерную чашку чая. – У вас же огонь внутри! Все в животе должно просто закипать, а? У меня в книжке так и написано, сам читал.
Дракон кивнул, почесал в ухе когтем.
– Понял. Ну, во-первых, я уже, скажем, пожилой дракон. Огонь у меня теперь не такой уж и сильный. А во-вторых, чаевничаю давно, привык. Если же пару во мне много становится, я его выплевываю. У меня на горушке пароходный гудок стоит, специально раздобыл. – Дракон опустил сверху из потолка трубу, очень похожую на ту, по которой капитаны старинных кораблей передавали свои приказы в машинное отделение. – Сейчас услышите! – пообещал дракон и приложил пасть к трубе. В пещере сильно запахло банной парной; откуда-то сверху донесся густой низкий гудок.
– Тише, тише, лошадь испугаете, – замахал руками Хозяйственный, – она там за бугром прячется, переживает.
Тимыч зажал уши и с восторгом смотрел на дракона.
– Вот так, – довольно прорычал тот и налил себе еще чаю.
– Но все же, как вас зовут? – спросил Боня. – Надо же нам знать имя хозяина пещеры!
– Н-ну… – Дракон почесал затылок. – Как зовут? Трудно объяснить. По-драконьи вам не понять, а если на человеческий перевести, то долго произносить, устанете.
– Все же, – попросил Тимыч, – переведите! Можно и покороче, что-нибудь по смыслу похожее. Давайте, дядя дракон, не стесняйтесь.
Дракон задумался, подперев голову лапой. Его огненные глаза закатились вверх. – Эхэ… а… нда-а… Ну-у… тэк-с… – Боня наклонился к Тимке и укоризненно прошептал:
–Задал ты ему задачку. Драконий язык – так написано в книжке – вообще не переводится. Он теперь долго думать будет! Может, весь день!
– Я же не знал! – Тимыч виновато развел руками. – Это вы специалист по драконам, а я… Что я про них знаю?
Дракон откашлялся, подмигнул.
– Слушайте. Звучит примерно так: «Я – тот, который не спит ни ночью, ни днем, глаз своих не смыкая, стережет ту единственную дверь, за которой есть все и ничего, и об этом не знает никто, кроме одного, который рано или поздно придет, но до тех пор стерегущий будет ждать и охранять самую главную дверь.» Уф-ф… Я раза в четыре сократил, но все равно многовато… для вас, конечно.
– Понятно, – важно кивнул Тимыч, – это вы сторожевой собакой… то есть сторожевым драконом работаете. У моих знакомых была на даче собака-сторож. Большой такой пес, злой, Полканом звали. Никого не пускал дачу грабить.
– Я еще чашечку налью, ладно? – спросил Боня. Он полностью освоился и, похоже, больше ничего не боялся. – Ну, Тим, ты бы еще Трезора какого или Бобика вспомнил, – усмехнулся Хозяйственный. Дракон изумленно посмотрел на собеседников:
– Минуточку. А в этом что-то есть… Что-то военное такое. Полкан! Полк! Ан! Ать-два, равняйсь! Хорошее имя, военное. Мне нравится. Звучит! Хочу быть военным драконом. Полканом.
– А может, просто Каня? Каник? – простодушно предложил Боня. – Вид-то у вас и так грозный. Зачем военное имя? Вовсе оно вам ни к чему. Подобрее имечко надо, я так думаю.
Дракон пожал плечами:
– Каник так Каник. Хорошо, я не против. Я дракон мирный, йогой занимаюсь. Добрый я, понимаешь. – Где-то в темноте пробили часы: красивый серебряный звон долго звучал в пещере, не затихал.
– Нам наверное, пора? – спросил Тимыч. – По правде говоря, мне вовсе уходить не хочется. У вас здесь хорошо!
– Нет, – улыбнулся Каник, – это мне напоминание: дедушку надо покормить.
Боня вскочил и с ужасом огляделся. Всю его храбрость сразу как ветром сдуло, от страха он даже уронил чашку с чаем:
– Дедушка? Он же нас съест! Он небось такой драконище, ого-го! Нет, пора уходить, пора-пора! – Хозяйственный засуетился, принялся торопливо надевать рыцарский шлем. Каник печально глянул на Боню, улыбнулся грустно.
– Я-то думал, что вы про драконов все знаете. Эх, темнота! – Каник сунул лапу под стол и достал оттуда попугаичью клетку, накрытую пестрой цыганской шалью. Тимыч вытянул шею, попытался разглядеть, что же там в клетке. Дракон сдернул с нее шаль, открыл дверцу, поставил клетку на стол и тихонько постучал когтем по прутьям:
– Деда, утю-тю, пора обедать. Тю-тю-тю! – Из клетки вынырнула ящерка, маленькая и зеленая. Она робко огляделась, увидела людей и с писком нырнула назад в клетку. – Боится, – вздохнул Каник, – а каким орлом был дед лет эдак тыщу назад! Вот уж хулиганил так хулиганил – то корову проглотит, то дом спалит. Озоровал дедуля! Скучно ему тут было сидеть… Буяном слыл даже среди своих, среди драконов. А что с ним годы сделали? Усох деда. Такая уж наша драконья судьба. И я когда-нибудь… – Каник смахнул слезу с морды и литровая капля упала в клетку. Там зашуршало, послышался злой писк.
– Ну вот, испугался и искупался, – расстроился дракон и ласково погладил клетку. – Дедушка у меня теперь только орехи кушает, так что потерпите чуток, – извинился Каник и вынул из правого кармана жилетки пригоршню орехов, а из-за щеки достал странный прозрачный молоток, как будто отлитый из стекла. В большой лапе Каника молоток казался игрушечным, но дракон ловко пристроил его между когтей и быстро наколол орешков, вместо наковальни используя свое колено. Скорлупу он бросил в камин, молоток снова сунул за щеку, отчего та немного вздулась.
– Не мешает? – участливо спросил Тим, с восторгом глядя на такой фокус.
– Нет, я давно привык, – покачал головой Каник. – Это, между прочим, драконий молоток, от дедушки по наследству мне достался. Зачем он – не знаю, но орехи колет здорово! Раньше дедушка за щекой его носил, но усох, стал маленьким, и молоточек во рту у дедули помещаться перестал. Кстати, очень удобная штука: я его вместо леденцов сосу. Сладкий, а не тает. Волшебный! – Каник насыпал сквозь прутья ядрышки орехов. – Приятного аппетита, – сказал он, накрыл клетку шалью и снова поставил ее под стол.
– Это что же такое было-то? – ошалело спросил Боня. – Неужто и вправду дедушка?
– Факт, папин папа, – кивнул дракон. – Мы появляемся на свет маленькими, растет, мужаем, а к старости начинаем сохнуть, уменьшаться. Почти все драконы в этом королевстве усохли, один я держусь. И только потому, что мяса не ем! – Каник назидательно, словно палец, поднял вверх коготь.
– Так. Усохли. Эт-то мы понимаем, эт-то нам ясно. А где же молодые драконы? – Тимыч поглядел на Каника. Тот смутился, потом ответил:
– Видишь ли, в этом королевстве драконы жить могут. А вот яйца откладывать мы летаем в горы. Драконята только там могут вылупиться. Воздух там особый, Космос рядом… Сейчас же, уже почти пятьсот лет, мы не можем летать туда, волшебные стены Олафа не пускают нас. Вот и измельчали, повывелись драконы в этой стране.
Все минутку помолчали, очень уж драконов было жалко.
– Беда от этих стен, – наконец подал голос Боня. – Живем как рыбы в аквариуме: все, что снаружи, видно, а ни до чего не дотянешься! Жуть.
Тимыч заерзал на стуле, поднял руку, как на уроке:
– Вопрос можно?
– Конечно. – Каник почесал живот, фиолетовая шерсть волнами прокатилась сквозь гребень когтей.
– А про какую такую дверь говорилось в вашем драконьем имени? Это тайна или как? – Тимка в ожидании затаил дыхание.
Дракон молча встал, поворошил угли в камине большой кривой кочергой. Пламя вспыхнуло ярче, осветив всю пещеру.
– Смотрите. – Каник протянул лапу, указывая на что-то, едва видимое в полумраке.
Поодаль от стола обнаружилась кровать необъятных размеров; на стенах висели полки с утварью, инструментами. А в глубине пещеры тускло сияла желтым блеском высокая двустворчатая дверь, почти ворота.
– Вот она, – просто сказал дракон, – любуйтесь.
Тимыч подбежал к двери, постучал сначала по ней кулаком, а потом и медной ручкой кинжала постукал – ого, такую мощную дверь и танком не возьмешь! Неспешно подошедший к двери Боня внимательно осмотрел странные желтые створки и, изумленный, повернулся к дракону:
– Ну и дела! Это же чистое золото! Бесценные двери – и без замочной скважины. Как же такую громадину открыть? Явно колдовство какое-то.
Дракон огорченно развел лапами:
– Вот уж чего не знаю, того не знаю. Сам уж сколько лет голову ломаю – может, зря я эту дверь сторожу? Вдруг за ней ничего нет, одна пыль и дохлые пауки? А сколько веков на охрану этой двери было потрачено! И дед мой, и папаша (хорошо хоть он за волшебной стеной оказался, прежде чем она закрылась), да и я тоже – все здесь и здесь, в этой окаянной пещере. Олаф вот заходил когда-то, я его спрашивал насчет двери. А он ничего не ответил, улыбнулся только в бороду. Сказал – стереги! У вас, сказал, драконов, работа такая – стеречь. Оставил мне скатерть-самобранку и всегляд на хранение, потом ушел. Лет пятьсот уже не заходил.
– Вот оно что! – вдруг обрадовано хлопнул себя по лбу Боня. – Я-то все думаю, как это вы себе сыр и овощи достаете и никто столько лет здесь дракона не видел! Теперь понял. А что такое «всегляд»?
– Ну и гости нынче пришли, – сердито запыхтел дракон, – все им покажи да расскажи. Может у меня быть маленькая тайна или нет?
– Конечно-конечно, – немедленно согласился Тимыч и дернул Боню за рукав:
– Ты чего к человеку пристал?
– К дракону, – рассеянно поправил Тима рыцарь.
– Нет, к человеку, – уперся Тимка. – Он хороший! Значит, не совсем дракон…
Каник немного попыхтел сердитым паром, после выпил чаю и подобрел. – Ладно. Всегляд – это такая вещь, которая показывает все, что творится вокруг моей горы. Как бы я иначе узнал, что вы ко мне в гости едете?
– Интересно, – задумчиво повертел в руках новую чашку Хозяйственный, – а где же этот волшебник Олаф может быть? Столько неприятностей из-за его отсутствия. Найти бы его, думаю, он и Тим-Тимычу помог бы.
– А что случилось? – Каник повернулся к мальчику. Тимка, путаясь от волнения, рассказал свою короткую и удивительную историю.
– Вот как, – озабоченно проговорил дракон. – Надо вам, друзья, идти к Сторожевой горе: там, на самой вершине, стоит замок волшебника Олафа. Только он вам и поможет, никто другой! Но будьте осторожны – говорят, сама Лурда живет теперь в этом замке и покорные ей чудовища охраняют к нему дорогу.
– Лурда? – переспросил Тимыч. – Я уже слышал это имя. Кто она?
– Колдунья, – мрачно ответил вместо дракона Бонифаций, – и хватит об этом, потом расскажу… Ладно, нам пора. Я королю доложу все как надо и больше вас, Каник, беспокоить не будут. Сокровищ у вас нет, про дверь я умолчу. Главное, людей вы не едите! Зачем же тогда на вас охотиться?
– Вот и ладно, – развеселился дракон, – вот славно. Да, кстати, возьмите себе на дорогу. – Каник вынул из левого кармана жилетки необычный фиолетовый стакан.
– Зачем он нам? У нас кружки есть, – стал отнекиваться Боня, – мы и из них чай попить сможем.
– Нет-нет, из этого стакана вовсе не пьют! Если, предположим, я вам вдруг понадоблюсь, то говорите в него. А чтобы ответ мой услышать – к уху стакан приложите: у вас один стаканчик, другой у меня. Кстати, через него и мелкие предметы передавать можно. Я, скажем, в свой стакан орех кину, а он тотчас из вашего выкатится.
– Вот как! – Тим с восторгом повертел стаканчик в руках. – Интересный телефон получается! Класс!
Дракон отрицательно помотал головой:
– Никаких таких «телефонов» не знаю. Простой, обычный волшебный стакан, без всяких заумных штучек-дрючек! Пока, ребята.
Хозяйственный с уважением пожал лапу дракону, и Боня с Тимкой пошли к выходу из пещеры.
Глава 4
– Интересно, это кто кого есть собрался? – удивился дракон. – Похоже, что меня. Вот так гости! – он осуждающе покачал головой. – Предупреждаю сразу: все, что вам про меня наплели, – враки. Я всегда кушаю только фрукты. И молочное: творог, сыр. Кефир тоже ем. У вас есть кефир?
Боня молча шагнул к столу и положил на него свой мешочек. Тимыч сел рядом на стул.
– Что это? – полюбопытствовал дракон и принюхался. – Приятно пахнет… Узнаю! Это ведь драконья особая успокоительная смесь! И как вы догадались, что она мне нужна? Спасибо, молодцы. А то я, понимаешь, иногда уснуть не могу от кофе. Я так его люблю! А потом мучаюсь бессоницей. И что только не делал: ночные прогулки под луной, холодной водой обливался, даже голодом лечился! Плохо помогает, однако.
Хозяйственный деревянно сел на стул, робко спросил:
– Вы нас точно есть не будете? Я и не думал, что драконы такие… такие миролюбивые.
– А вы, милейший, явно не рыцарь, – прищурился дракон. – Те, как нас увидят, так сразу за меч и ну драться, даже не поздороваются для приличия. Как же я не люблю эти драки! Всегда можно объясниться, найти нужные слова, не правда ли? Мы же все разумные существа. Дети Космоса, понимаешь.
Тимыч согласно кивнул, шмыгнул носом:
– Я тоже так думаю. А то некоторые чуть что обзываться начинают: Буфет, Буфет! – и осекся.
– Да, верно! – спохватился дракон. – Совсем забыл! К чаю нужен десерт. – Он протянул лапу в сторону и открыл дверцы необъятного буфета, который почти не был виден в темноте: тут же запахло лимонным бисквитом. Через пять минут все пили чай. Дракон добавил в свою громадную кружку немного от коричневого травяного шарика, что лежал в мешочке, и с блаженным видом прихлебывал напиток.
– Вот интересно… не знаю, как вас звать-величать, уважаемый дракон… почему вы не взрываетесь от чая? – поинтересовался Боня, когда хозяин выпил вторую ведерную чашку чая. – У вас же огонь внутри! Все в животе должно просто закипать, а? У меня в книжке так и написано, сам читал.
Дракон кивнул, почесал в ухе когтем.
– Понял. Ну, во-первых, я уже, скажем, пожилой дракон. Огонь у меня теперь не такой уж и сильный. А во-вторых, чаевничаю давно, привык. Если же пару во мне много становится, я его выплевываю. У меня на горушке пароходный гудок стоит, специально раздобыл. – Дракон опустил сверху из потолка трубу, очень похожую на ту, по которой капитаны старинных кораблей передавали свои приказы в машинное отделение. – Сейчас услышите! – пообещал дракон и приложил пасть к трубе. В пещере сильно запахло банной парной; откуда-то сверху донесся густой низкий гудок.
– Тише, тише, лошадь испугаете, – замахал руками Хозяйственный, – она там за бугром прячется, переживает.
Тимыч зажал уши и с восторгом смотрел на дракона.
– Вот так, – довольно прорычал тот и налил себе еще чаю.
– Но все же, как вас зовут? – спросил Боня. – Надо же нам знать имя хозяина пещеры!
– Н-ну… – Дракон почесал затылок. – Как зовут? Трудно объяснить. По-драконьи вам не понять, а если на человеческий перевести, то долго произносить, устанете.
– Все же, – попросил Тимыч, – переведите! Можно и покороче, что-нибудь по смыслу похожее. Давайте, дядя дракон, не стесняйтесь.
Дракон задумался, подперев голову лапой. Его огненные глаза закатились вверх. – Эхэ… а… нда-а… Ну-у… тэк-с… – Боня наклонился к Тимке и укоризненно прошептал:
–Задал ты ему задачку. Драконий язык – так написано в книжке – вообще не переводится. Он теперь долго думать будет! Может, весь день!
– Я же не знал! – Тимыч виновато развел руками. – Это вы специалист по драконам, а я… Что я про них знаю?
Дракон откашлялся, подмигнул.
– Слушайте. Звучит примерно так: «Я – тот, который не спит ни ночью, ни днем, глаз своих не смыкая, стережет ту единственную дверь, за которой есть все и ничего, и об этом не знает никто, кроме одного, который рано или поздно придет, но до тех пор стерегущий будет ждать и охранять самую главную дверь.» Уф-ф… Я раза в четыре сократил, но все равно многовато… для вас, конечно.
– Понятно, – важно кивнул Тимыч, – это вы сторожевой собакой… то есть сторожевым драконом работаете. У моих знакомых была на даче собака-сторож. Большой такой пес, злой, Полканом звали. Никого не пускал дачу грабить.
– Я еще чашечку налью, ладно? – спросил Боня. Он полностью освоился и, похоже, больше ничего не боялся. – Ну, Тим, ты бы еще Трезора какого или Бобика вспомнил, – усмехнулся Хозяйственный. Дракон изумленно посмотрел на собеседников:
– Минуточку. А в этом что-то есть… Что-то военное такое. Полкан! Полк! Ан! Ать-два, равняйсь! Хорошее имя, военное. Мне нравится. Звучит! Хочу быть военным драконом. Полканом.
– А может, просто Каня? Каник? – простодушно предложил Боня. – Вид-то у вас и так грозный. Зачем военное имя? Вовсе оно вам ни к чему. Подобрее имечко надо, я так думаю.
Дракон пожал плечами:
– Каник так Каник. Хорошо, я не против. Я дракон мирный, йогой занимаюсь. Добрый я, понимаешь. – Где-то в темноте пробили часы: красивый серебряный звон долго звучал в пещере, не затихал.
– Нам наверное, пора? – спросил Тимыч. – По правде говоря, мне вовсе уходить не хочется. У вас здесь хорошо!
– Нет, – улыбнулся Каник, – это мне напоминание: дедушку надо покормить.
Боня вскочил и с ужасом огляделся. Всю его храбрость сразу как ветром сдуло, от страха он даже уронил чашку с чаем:
– Дедушка? Он же нас съест! Он небось такой драконище, ого-го! Нет, пора уходить, пора-пора! – Хозяйственный засуетился, принялся торопливо надевать рыцарский шлем. Каник печально глянул на Боню, улыбнулся грустно.
– Я-то думал, что вы про драконов все знаете. Эх, темнота! – Каник сунул лапу под стол и достал оттуда попугаичью клетку, накрытую пестрой цыганской шалью. Тимыч вытянул шею, попытался разглядеть, что же там в клетке. Дракон сдернул с нее шаль, открыл дверцу, поставил клетку на стол и тихонько постучал когтем по прутьям:
– Деда, утю-тю, пора обедать. Тю-тю-тю! – Из клетки вынырнула ящерка, маленькая и зеленая. Она робко огляделась, увидела людей и с писком нырнула назад в клетку. – Боится, – вздохнул Каник, – а каким орлом был дед лет эдак тыщу назад! Вот уж хулиганил так хулиганил – то корову проглотит, то дом спалит. Озоровал дедуля! Скучно ему тут было сидеть… Буяном слыл даже среди своих, среди драконов. А что с ним годы сделали? Усох деда. Такая уж наша драконья судьба. И я когда-нибудь… – Каник смахнул слезу с морды и литровая капля упала в клетку. Там зашуршало, послышался злой писк.
– Ну вот, испугался и искупался, – расстроился дракон и ласково погладил клетку. – Дедушка у меня теперь только орехи кушает, так что потерпите чуток, – извинился Каник и вынул из правого кармана жилетки пригоршню орехов, а из-за щеки достал странный прозрачный молоток, как будто отлитый из стекла. В большой лапе Каника молоток казался игрушечным, но дракон ловко пристроил его между когтей и быстро наколол орешков, вместо наковальни используя свое колено. Скорлупу он бросил в камин, молоток снова сунул за щеку, отчего та немного вздулась.
– Не мешает? – участливо спросил Тим, с восторгом глядя на такой фокус.
– Нет, я давно привык, – покачал головой Каник. – Это, между прочим, драконий молоток, от дедушки по наследству мне достался. Зачем он – не знаю, но орехи колет здорово! Раньше дедушка за щекой его носил, но усох, стал маленьким, и молоточек во рту у дедули помещаться перестал. Кстати, очень удобная штука: я его вместо леденцов сосу. Сладкий, а не тает. Волшебный! – Каник насыпал сквозь прутья ядрышки орехов. – Приятного аппетита, – сказал он, накрыл клетку шалью и снова поставил ее под стол.
– Это что же такое было-то? – ошалело спросил Боня. – Неужто и вправду дедушка?
– Факт, папин папа, – кивнул дракон. – Мы появляемся на свет маленькими, растет, мужаем, а к старости начинаем сохнуть, уменьшаться. Почти все драконы в этом королевстве усохли, один я держусь. И только потому, что мяса не ем! – Каник назидательно, словно палец, поднял вверх коготь.
– Так. Усохли. Эт-то мы понимаем, эт-то нам ясно. А где же молодые драконы? – Тимыч поглядел на Каника. Тот смутился, потом ответил:
– Видишь ли, в этом королевстве драконы жить могут. А вот яйца откладывать мы летаем в горы. Драконята только там могут вылупиться. Воздух там особый, Космос рядом… Сейчас же, уже почти пятьсот лет, мы не можем летать туда, волшебные стены Олафа не пускают нас. Вот и измельчали, повывелись драконы в этой стране.
Все минутку помолчали, очень уж драконов было жалко.
– Беда от этих стен, – наконец подал голос Боня. – Живем как рыбы в аквариуме: все, что снаружи, видно, а ни до чего не дотянешься! Жуть.
Тимыч заерзал на стуле, поднял руку, как на уроке:
– Вопрос можно?
– Конечно. – Каник почесал живот, фиолетовая шерсть волнами прокатилась сквозь гребень когтей.
– А про какую такую дверь говорилось в вашем драконьем имени? Это тайна или как? – Тимка в ожидании затаил дыхание.
Дракон молча встал, поворошил угли в камине большой кривой кочергой. Пламя вспыхнуло ярче, осветив всю пещеру.
– Смотрите. – Каник протянул лапу, указывая на что-то, едва видимое в полумраке.
Поодаль от стола обнаружилась кровать необъятных размеров; на стенах висели полки с утварью, инструментами. А в глубине пещеры тускло сияла желтым блеском высокая двустворчатая дверь, почти ворота.
– Вот она, – просто сказал дракон, – любуйтесь.
Тимыч подбежал к двери, постучал сначала по ней кулаком, а потом и медной ручкой кинжала постукал – ого, такую мощную дверь и танком не возьмешь! Неспешно подошедший к двери Боня внимательно осмотрел странные желтые створки и, изумленный, повернулся к дракону:
– Ну и дела! Это же чистое золото! Бесценные двери – и без замочной скважины. Как же такую громадину открыть? Явно колдовство какое-то.
Дракон огорченно развел лапами:
– Вот уж чего не знаю, того не знаю. Сам уж сколько лет голову ломаю – может, зря я эту дверь сторожу? Вдруг за ней ничего нет, одна пыль и дохлые пауки? А сколько веков на охрану этой двери было потрачено! И дед мой, и папаша (хорошо хоть он за волшебной стеной оказался, прежде чем она закрылась), да и я тоже – все здесь и здесь, в этой окаянной пещере. Олаф вот заходил когда-то, я его спрашивал насчет двери. А он ничего не ответил, улыбнулся только в бороду. Сказал – стереги! У вас, сказал, драконов, работа такая – стеречь. Оставил мне скатерть-самобранку и всегляд на хранение, потом ушел. Лет пятьсот уже не заходил.
– Вот оно что! – вдруг обрадовано хлопнул себя по лбу Боня. – Я-то все думаю, как это вы себе сыр и овощи достаете и никто столько лет здесь дракона не видел! Теперь понял. А что такое «всегляд»?
– Ну и гости нынче пришли, – сердито запыхтел дракон, – все им покажи да расскажи. Может у меня быть маленькая тайна или нет?
– Конечно-конечно, – немедленно согласился Тимыч и дернул Боню за рукав:
– Ты чего к человеку пристал?
– К дракону, – рассеянно поправил Тима рыцарь.
– Нет, к человеку, – уперся Тимка. – Он хороший! Значит, не совсем дракон…
Каник немного попыхтел сердитым паром, после выпил чаю и подобрел. – Ладно. Всегляд – это такая вещь, которая показывает все, что творится вокруг моей горы. Как бы я иначе узнал, что вы ко мне в гости едете?
– Интересно, – задумчиво повертел в руках новую чашку Хозяйственный, – а где же этот волшебник Олаф может быть? Столько неприятностей из-за его отсутствия. Найти бы его, думаю, он и Тим-Тимычу помог бы.
– А что случилось? – Каник повернулся к мальчику. Тимка, путаясь от волнения, рассказал свою короткую и удивительную историю.
– Вот как, – озабоченно проговорил дракон. – Надо вам, друзья, идти к Сторожевой горе: там, на самой вершине, стоит замок волшебника Олафа. Только он вам и поможет, никто другой! Но будьте осторожны – говорят, сама Лурда живет теперь в этом замке и покорные ей чудовища охраняют к нему дорогу.
– Лурда? – переспросил Тимыч. – Я уже слышал это имя. Кто она?
– Колдунья, – мрачно ответил вместо дракона Бонифаций, – и хватит об этом, потом расскажу… Ладно, нам пора. Я королю доложу все как надо и больше вас, Каник, беспокоить не будут. Сокровищ у вас нет, про дверь я умолчу. Главное, людей вы не едите! Зачем же тогда на вас охотиться?
– Вот и ладно, – развеселился дракон, – вот славно. Да, кстати, возьмите себе на дорогу. – Каник вынул из левого кармана жилетки необычный фиолетовый стакан.
– Зачем он нам? У нас кружки есть, – стал отнекиваться Боня, – мы и из них чай попить сможем.
– Нет-нет, из этого стакана вовсе не пьют! Если, предположим, я вам вдруг понадоблюсь, то говорите в него. А чтобы ответ мой услышать – к уху стакан приложите: у вас один стаканчик, другой у меня. Кстати, через него и мелкие предметы передавать можно. Я, скажем, в свой стакан орех кину, а он тотчас из вашего выкатится.
– Вот как! – Тим с восторгом повертел стаканчик в руках. – Интересный телефон получается! Класс!
Дракон отрицательно помотал головой:
– Никаких таких «телефонов» не знаю. Простой, обычный волшебный стакан, без всяких заумных штучек-дрючек! Пока, ребята.
Хозяйственный с уважением пожал лапу дракону, и Боня с Тимкой пошли к выходу из пещеры.
Глава 4
Битва с чудовищем
Люпа весело трусила по дороге: она радовалась, что все, к счастью, обошлось. Ей было очень страшно стоять одной возле драконьей пещеры, особенно когда на вершине горы громко заревел паровой гудок – Люпа даже присела со страху прямо в повозку! Но все хорошо, что хорошо кончается. И теперь лошадка бежала налегке – Боня и Тим шли рядом пешком; ненужные жестяные доспехи Хозяйственный сунул в повозку, и они глухо брякали каждый раз, когда колесо наезжало на очередную кочку.
Вокруг зеленели поля, в голубом небе плыли легкие облака, а сквозь них ныряли птицы. Все страшное осталось позади – так думала Люпа. Тимыч тоже был доволен: он то и дело доставал из кармана подарок Каника, делал шпионское лицо и таинственно шипел в стаканчик:
– Пятый, Пятый! Я Седьмой, как слышно? Прием.
– Очень хорошо слышно, – негромко доносилось из стаканчика, – прием. Буль-буль.
– Ты чего сейчас делаешь?
– Чай пью. Сейчас паром гудеть буду. – И точно, издалека донесся слабый гудок, как будто маленький пароход заблудился в поле и теперь отчаянно звал на помощь. Хозяйственный вздрогнул, рассмеялся:
– Ну, нашли друг дружку, дракоша с Тимошей! Что один, что другой, шпионы-весельчаки!
Так они и шли весь долгий-долгий день, пока вдалеке не показались дома. Хозяйственный остановил Люпу, надел свои серые доспехи, прицепил меч.
– Мы с тобой, Тим, охотники на драконов и должны войти в город как положено, при полном параде. Там и заночуем. А утром пойдем дальше, к королю во дворец, два-три дня пути всего. Ну, вперед! – Тимыч приосанился, застегнул все пуговицы на куртке, поправил на боку свой кинжальчик.
– Вперед! – Тим шлепнул Люпу по боку. Люпа покосилась на мальчика, скучно махнула хвостом, чихнула и они быстро пошли к домикам. Но чем ближе маленький отряд подходил к городу, тем больше мрачнел Боня, что-то ему явно не нравилось: он хмуро озирался по сторонам, держа руку на мече. Наконец Хозяйственный остановил лошадь.
– Слушай, Тим! Внимательно слушай!
– Чего слушай? – удивился Тимыч. – В каком смысле?
– Нет, ты просто слушай. Может, услышишь что? – Тим приложил к уху ладонь трубочкой и очень старательно принялся вслушиваться. Потом приложил другую руку к другому уху и стал похож на локатор. Локатор ничего не слышал. Разве что только Люпу – она громко хрустела травой, подкрепляясь.
– Не-е, – развел руками Тимыч, – ничего не слышу.
– То-то и оно. – Боня вынул меч из ножен, попробовал его пальцем, острый ли, закинул меч назад в ножны. – Здесь что-то не так! Пойдем тихонько, только чур, я – впереди.
Они вошли в городок. Скорее, его можно было назвать не городком, а поселком: домики здесь были хоть и высокие, но одноэтажные, сложенные из желтого ракушечника; домики окружали пышные деревья и цветущие кусты роз. Дворы с домами разделяли маленькие заборчики: смотрелись цветущие дворики очень мило, словно нарисованные в детской книжке. Копыта Люпы застучали по деревянной мостовой – жители городка выложили всю улицу кругляшами пиленых деревьев.
Тимыч с тревогой поглядывал по сторонам: окна в домах не светились, нигде ни кошки, ни собаки. И людей тоже никого… Очень странно!
Улица нырнула в сторону и вывела спутников к площади, где стояла высокая башня с часами. Часы не шли, остановились ровно на пяти то ли утра, то ли вечера.
– Опасность, – глухо сказал Бонифаций, – Тим, оставайся здесь. И еще, возьми-ка в повозке секиру, это сейчас будет куда как лучше, чем твой кинжал!
– Секира? А это как? Это что? – заволновался Тимка.
– Увидишь. – отмахнулся Боня, высматривая что-то на площади. – Вроде большого топора на длинной ручке. Скорей! – Тимыч кинулся к повозке, раскидал все подряд и нашел секиру, она лежала в кожаном чехле. Тим сорвал чехол, полированная сталь вспыхнула красным огнем под лучами вечернего солнца. Мальчик подбежал ко входу на площадь, положил секиру на плечо.
Боня стоял на площади возле башни, вынув меч из ножен, и оглядывался, выискивая неведомую опасность: широкая площадь белела кругляшами деревьев, никого и ничего.
– Тимыч, – громко окликнул мальчика Хозяйственный, – если увидишь что странное, кричи. По-моему, здесь где-то прячется скакул!
– Кто? – шепотом спросил Тим. Люпа вдруг заржала и попятилась, задирая голову вверх: Тимыч посмотрел на башенные часы. Странная толстая лента струилась вокруг башни, стремительно опускаясь вниз – лента блестела как черная сталь, облитая маслом.
– Боня, вверху! – отчаянно закричал Тим.
Хозяйственный резко отпрыгнул в сторону, а на то место, где он только что стоял, бесшумно упала черная спираль и осталась стоять торчком, покачиваясь из стороны в сторону. Это была громадная змея с двумя головами, одна была вверху, другая внизу. Обе головы беззвучно открывали рты, из которых то и дело высовывались острые, как шило, костяные жала-языки. Змея замерла в раздумье – одна ее голова смотрела на Боню, другая на мальчика.
Хозяйственный понял: еще немного, и гадина прыгнет на Тима. Боня вдруг перехватил меч под мышку и засвистел странным переливчатым свистом, засунув пальцы в рот колечком. Змея сразу повернула к нему обе головы и тонко засвистела в ответ, потом начала скручиваться в грозную, готовую к прыжку черную пружину: она сделала свой выбор. Хозяйственный крепко взял тяжелый меч обеими руками за длинную рукоять и отвел его для удара…
Солнце окончательно ушло, стало темно. И сразу же странно засветилась мостовая – свет шел из деревянных кругляшей. Две тени, две фигуры темнели на их фоне: человек с мечом и страшная гадина, блестящая, скользкая.
Змея прыгнула. Хозяйственный успел увернуться, взмахнул мечом – эх, мимо! Спираль пролетела над ним, упала на землю, собралась в комок и снова прыгнула. Удар – мимо; Боня упал и откатился в сторону, вскочил. Меч он держал перед собой, поводя им из стороны в сторону, змея раскачивалась, следя за клинком. Боня крикнул, не оборачиваясь:
– Беги отсюда, Тим! Скорее!
– Еще чего! – срывающимся голосом ответил Тим. Он взял секиру наперевес и, трясясь от страха, ждал. Люпа уже не ржала, а лишь тихо хрипела, пена сыпалась из ее пасти.
Змея прыгнула, раскручивая свои ужасные кольца в воздухе так, чтобы сразу накрыть ими человека. Хозяйственный успел нырнуть под живую пружину, быстро откатился в сторону: меч остался лежать на земле. Боня вскочил и выхватил из ножен кинжал – последнее, чем он мог обороняться. Но что такое кинжал для такой гадины-громадины! Змея тоже поняла это. Она медленно свилась в спираль для последнего броска – обе ее головы холодно смотрели на почти безоружного человека, с высунутых острых языков-жал стекала зеленая слизь.
Тимыч размахнулся секирой и вприпрыжку припустил по площади, мягкие туфли беззвучно касались мостовой. Он и сам не успел понять, как это случилось, но змеюка оказалась прямо перед ним. Раз – Тимка махнул секирой справа налево, два – и змея развалилась пополам, на пару скрученных половинок. Тим дико заорал, уронил свое оружие и кинулся прочь, к лошади. Позади раздалось хриплое шипение; Тимыч остановился и повернул голову – обе половинки, две змеи, прыгали туда-сюда по площади. Они уже забыли про добычу: свиваясь и развиваясь от боли и ярости, гадины кинулись друг на дружку. Смертельная схватка завязалась между тем, что минуту назад было одним целым. Через несколько секунд все было кончено – одна половина змеи ухватила за обрубок-хвост другую и стала ее судорожно пожирать, а та ответила ей тем же… Вместо живой спирали теперь на площади лежало громадное черное кольцо, в котором что-то мерзко пищало и скрежетало. Кольцо вздрогнуло раз, другой и замерло. Гадина сдохла. И тут Тимыча заколотило, да так, что он чуть не упал: зубы стучали, ноги тряслись! Такое бывает – человеку в драке некогда сильно бояться, настоящий страх появляется потом, после, задним числом. Но и проходит быстро.
Тим сел на мостовую и закрыл лицо руками. Горячая ладонь опустилась ему на плечо. Тимыч задрал голову. Над ним стоял Боня и смотрел на него, так смотрел, словно впервые видел.
– А ты молодец, – наконец сказал Хозяйственный, – не ожидал я, нда-а…
Боня поднял мальчика на ноги, подвел к мертвому змеиному кольцу.
– Знаешь, что это?
– Змея, – дрожащим голосом ответил Тим. Руки у него тоже еще тряслись.
– Запомни, это – скакул. И охотятся на него не вдвоем, и даже десять охотников вряд ли пойдут за такой добычей. Он очень живуч и каждая капля его крови ядовита. А ты р-раз – и готово! – Хозяйственный весело расхохотался, уперев руки в бока:
– Мальчишка уложил скакула! Ай да Тим, ай да Тимыч! Ха-ха! Ха! – Тимка тоже засмеялся. Сначала тихо, а потом так, что даже икать начал. Так они стояли и смеялись, а Люпа стучала копытами и тоже по-своему, по лошадиному, смеялась. Хотя не понимала, чего здесь смешного.
Из темноты стали появляться люди. Они робко выходили на площадь, поначалу испуганные, но потом видели мертвого скакула, смеющегося рыцаря и мальчика, и тоже начинали смеяться. Всем стало ясно, что беда ушла. Зажгли факелы, на площади стало ярко и весело.
– Скакул убит! – кричали одни.
– Ура рыцарю в серых латах! – вторили им другие. В этом оглушительном шуме Тимыч наконец сообразил, что они не одни. Он дернул Хозяйственного за руку, Боня перестал смеяться, огляделся.
– Здравствуйте, – сказал он и помахал всем рукой, – мы хотели у вас переночевать – и на тебе! Вы уж нас извините, намусорили мы вам немного.
– Очень даже хорошо! – Сквозь толпу пробился растрепанный толстяк в черной бархатной куртке и с золотой бляхой на груди. – Великолепно намусорили! Большое вам спасибо. Я – мэр этого города, Берто Бенц. Прошу ко мне, переночуете, поедите. Мы таких героев просто так не отпустим. Великий рыцарь, вы спасли нас всех!
– Нет уж, – улыбнулся Боня, – хотел было я вас спасти, да вот этот мальчик проделал за меня всю работу. – И Хозяйственный в красках расписал, как все случилось. Толпа в изумлении молчала, разглядывая юного героя. Тимыч застеснялся:
– Да чего там! На моем месте каждый…
– Испугался бы! – громко закончил фразу Берто Бенц. – Что мы и сделали. Мы, взрослые мужчины, испугались, да-да, а мальчик… Тебя как зовут?
– Тим… Тим-Тимыч, – совсем сконфузился Тимка.
– Ура Тим-Тимычу, победителю скакула! Ура! – Все на площади кричали «Ура!» так громко, что в небе, казалось, стали раскачиваться звезды, а пролетавшие над городом птицы в испуге помчались в разные стороны: они подумали, что начался сезон охоты.
Жители города остались приводить в порядок площадь, а Берто Бенц повел почетных гостей к себе домой. Жил он недалеко, потому добрались быстро. Люпу поставили в стойло и насыпали ей самого вкусного лошадиного корма, какой только смогли найти. После хозяин дома и его гости сели ужинать: госпожа Берта Бенц, жена мэра, поспешно накрыла на стол в саду под вишнями, и пир начался. Когда все поели горячее, Тим принялся за торт с компотом. Боня и Берто, раскурив трубки, налили себе по кружке пива и стали беседовать о том о сем. Услышав про поход на дракона, Берто Бенц очень огорчился:
– Кому это в голову пришло убивать такого милого человека? Да, я не оговорился. Я его считаю хорошим порядочным человеком и соседом. Мне самому приходилось к нему в гости ездить. Поговоришь с ним, о трудностях своих расскажешь, глядишь, чем и поможет. То советом каким, то подарит чего. У него раньше золота много было, так он нам его отдал. Мне оно, говорит, без надобности, а вы себе дома хорошие поставите. Мы даже главную улицу свою так и назвали: Драконья. Непонятно, непонятно… Видно, оклеветали его, кому-то он помешал. Были здесь недавно проезжие, пять человек. Говорили, травы лечебные собирают. Мы пустили их переночевать, но они плохими людьми оказались, обокрали хозяина дома и сбежали. Может, они?
– Может быть, – согласился Боня Хозяйственный. – Очень даже может…
А потом взрослые заговорили про дела обыденные, у них нашлось что сказать друг другу. Боня был все же начальником склада, а Берто – начальником города. Тоже своего рода склад, только гораздо больше.
Вокруг зеленели поля, в голубом небе плыли легкие облака, а сквозь них ныряли птицы. Все страшное осталось позади – так думала Люпа. Тимыч тоже был доволен: он то и дело доставал из кармана подарок Каника, делал шпионское лицо и таинственно шипел в стаканчик:
– Пятый, Пятый! Я Седьмой, как слышно? Прием.
– Очень хорошо слышно, – негромко доносилось из стаканчика, – прием. Буль-буль.
– Ты чего сейчас делаешь?
– Чай пью. Сейчас паром гудеть буду. – И точно, издалека донесся слабый гудок, как будто маленький пароход заблудился в поле и теперь отчаянно звал на помощь. Хозяйственный вздрогнул, рассмеялся:
– Ну, нашли друг дружку, дракоша с Тимошей! Что один, что другой, шпионы-весельчаки!
Так они и шли весь долгий-долгий день, пока вдалеке не показались дома. Хозяйственный остановил Люпу, надел свои серые доспехи, прицепил меч.
– Мы с тобой, Тим, охотники на драконов и должны войти в город как положено, при полном параде. Там и заночуем. А утром пойдем дальше, к королю во дворец, два-три дня пути всего. Ну, вперед! – Тимыч приосанился, застегнул все пуговицы на куртке, поправил на боку свой кинжальчик.
– Вперед! – Тим шлепнул Люпу по боку. Люпа покосилась на мальчика, скучно махнула хвостом, чихнула и они быстро пошли к домикам. Но чем ближе маленький отряд подходил к городу, тем больше мрачнел Боня, что-то ему явно не нравилось: он хмуро озирался по сторонам, держа руку на мече. Наконец Хозяйственный остановил лошадь.
– Слушай, Тим! Внимательно слушай!
– Чего слушай? – удивился Тимыч. – В каком смысле?
– Нет, ты просто слушай. Может, услышишь что? – Тим приложил к уху ладонь трубочкой и очень старательно принялся вслушиваться. Потом приложил другую руку к другому уху и стал похож на локатор. Локатор ничего не слышал. Разве что только Люпу – она громко хрустела травой, подкрепляясь.
– Не-е, – развел руками Тимыч, – ничего не слышу.
– То-то и оно. – Боня вынул меч из ножен, попробовал его пальцем, острый ли, закинул меч назад в ножны. – Здесь что-то не так! Пойдем тихонько, только чур, я – впереди.
Они вошли в городок. Скорее, его можно было назвать не городком, а поселком: домики здесь были хоть и высокие, но одноэтажные, сложенные из желтого ракушечника; домики окружали пышные деревья и цветущие кусты роз. Дворы с домами разделяли маленькие заборчики: смотрелись цветущие дворики очень мило, словно нарисованные в детской книжке. Копыта Люпы застучали по деревянной мостовой – жители городка выложили всю улицу кругляшами пиленых деревьев.
Тимыч с тревогой поглядывал по сторонам: окна в домах не светились, нигде ни кошки, ни собаки. И людей тоже никого… Очень странно!
Улица нырнула в сторону и вывела спутников к площади, где стояла высокая башня с часами. Часы не шли, остановились ровно на пяти то ли утра, то ли вечера.
– Опасность, – глухо сказал Бонифаций, – Тим, оставайся здесь. И еще, возьми-ка в повозке секиру, это сейчас будет куда как лучше, чем твой кинжал!
– Секира? А это как? Это что? – заволновался Тимка.
– Увидишь. – отмахнулся Боня, высматривая что-то на площади. – Вроде большого топора на длинной ручке. Скорей! – Тимыч кинулся к повозке, раскидал все подряд и нашел секиру, она лежала в кожаном чехле. Тим сорвал чехол, полированная сталь вспыхнула красным огнем под лучами вечернего солнца. Мальчик подбежал ко входу на площадь, положил секиру на плечо.
Боня стоял на площади возле башни, вынув меч из ножен, и оглядывался, выискивая неведомую опасность: широкая площадь белела кругляшами деревьев, никого и ничего.
– Тимыч, – громко окликнул мальчика Хозяйственный, – если увидишь что странное, кричи. По-моему, здесь где-то прячется скакул!
– Кто? – шепотом спросил Тим. Люпа вдруг заржала и попятилась, задирая голову вверх: Тимыч посмотрел на башенные часы. Странная толстая лента струилась вокруг башни, стремительно опускаясь вниз – лента блестела как черная сталь, облитая маслом.
– Боня, вверху! – отчаянно закричал Тим.
Хозяйственный резко отпрыгнул в сторону, а на то место, где он только что стоял, бесшумно упала черная спираль и осталась стоять торчком, покачиваясь из стороны в сторону. Это была громадная змея с двумя головами, одна была вверху, другая внизу. Обе головы беззвучно открывали рты, из которых то и дело высовывались острые, как шило, костяные жала-языки. Змея замерла в раздумье – одна ее голова смотрела на Боню, другая на мальчика.
Хозяйственный понял: еще немного, и гадина прыгнет на Тима. Боня вдруг перехватил меч под мышку и засвистел странным переливчатым свистом, засунув пальцы в рот колечком. Змея сразу повернула к нему обе головы и тонко засвистела в ответ, потом начала скручиваться в грозную, готовую к прыжку черную пружину: она сделала свой выбор. Хозяйственный крепко взял тяжелый меч обеими руками за длинную рукоять и отвел его для удара…
Солнце окончательно ушло, стало темно. И сразу же странно засветилась мостовая – свет шел из деревянных кругляшей. Две тени, две фигуры темнели на их фоне: человек с мечом и страшная гадина, блестящая, скользкая.
Змея прыгнула. Хозяйственный успел увернуться, взмахнул мечом – эх, мимо! Спираль пролетела над ним, упала на землю, собралась в комок и снова прыгнула. Удар – мимо; Боня упал и откатился в сторону, вскочил. Меч он держал перед собой, поводя им из стороны в сторону, змея раскачивалась, следя за клинком. Боня крикнул, не оборачиваясь:
– Беги отсюда, Тим! Скорее!
– Еще чего! – срывающимся голосом ответил Тим. Он взял секиру наперевес и, трясясь от страха, ждал. Люпа уже не ржала, а лишь тихо хрипела, пена сыпалась из ее пасти.
Змея прыгнула, раскручивая свои ужасные кольца в воздухе так, чтобы сразу накрыть ими человека. Хозяйственный успел нырнуть под живую пружину, быстро откатился в сторону: меч остался лежать на земле. Боня вскочил и выхватил из ножен кинжал – последнее, чем он мог обороняться. Но что такое кинжал для такой гадины-громадины! Змея тоже поняла это. Она медленно свилась в спираль для последнего броска – обе ее головы холодно смотрели на почти безоружного человека, с высунутых острых языков-жал стекала зеленая слизь.
Тимыч размахнулся секирой и вприпрыжку припустил по площади, мягкие туфли беззвучно касались мостовой. Он и сам не успел понять, как это случилось, но змеюка оказалась прямо перед ним. Раз – Тимка махнул секирой справа налево, два – и змея развалилась пополам, на пару скрученных половинок. Тим дико заорал, уронил свое оружие и кинулся прочь, к лошади. Позади раздалось хриплое шипение; Тимыч остановился и повернул голову – обе половинки, две змеи, прыгали туда-сюда по площади. Они уже забыли про добычу: свиваясь и развиваясь от боли и ярости, гадины кинулись друг на дружку. Смертельная схватка завязалась между тем, что минуту назад было одним целым. Через несколько секунд все было кончено – одна половина змеи ухватила за обрубок-хвост другую и стала ее судорожно пожирать, а та ответила ей тем же… Вместо живой спирали теперь на площади лежало громадное черное кольцо, в котором что-то мерзко пищало и скрежетало. Кольцо вздрогнуло раз, другой и замерло. Гадина сдохла. И тут Тимыча заколотило, да так, что он чуть не упал: зубы стучали, ноги тряслись! Такое бывает – человеку в драке некогда сильно бояться, настоящий страх появляется потом, после, задним числом. Но и проходит быстро.
Тим сел на мостовую и закрыл лицо руками. Горячая ладонь опустилась ему на плечо. Тимыч задрал голову. Над ним стоял Боня и смотрел на него, так смотрел, словно впервые видел.
– А ты молодец, – наконец сказал Хозяйственный, – не ожидал я, нда-а…
Боня поднял мальчика на ноги, подвел к мертвому змеиному кольцу.
– Знаешь, что это?
– Змея, – дрожащим голосом ответил Тим. Руки у него тоже еще тряслись.
– Запомни, это – скакул. И охотятся на него не вдвоем, и даже десять охотников вряд ли пойдут за такой добычей. Он очень живуч и каждая капля его крови ядовита. А ты р-раз – и готово! – Хозяйственный весело расхохотался, уперев руки в бока:
– Мальчишка уложил скакула! Ай да Тим, ай да Тимыч! Ха-ха! Ха! – Тимка тоже засмеялся. Сначала тихо, а потом так, что даже икать начал. Так они стояли и смеялись, а Люпа стучала копытами и тоже по-своему, по лошадиному, смеялась. Хотя не понимала, чего здесь смешного.
Из темноты стали появляться люди. Они робко выходили на площадь, поначалу испуганные, но потом видели мертвого скакула, смеющегося рыцаря и мальчика, и тоже начинали смеяться. Всем стало ясно, что беда ушла. Зажгли факелы, на площади стало ярко и весело.
– Скакул убит! – кричали одни.
– Ура рыцарю в серых латах! – вторили им другие. В этом оглушительном шуме Тимыч наконец сообразил, что они не одни. Он дернул Хозяйственного за руку, Боня перестал смеяться, огляделся.
– Здравствуйте, – сказал он и помахал всем рукой, – мы хотели у вас переночевать – и на тебе! Вы уж нас извините, намусорили мы вам немного.
– Очень даже хорошо! – Сквозь толпу пробился растрепанный толстяк в черной бархатной куртке и с золотой бляхой на груди. – Великолепно намусорили! Большое вам спасибо. Я – мэр этого города, Берто Бенц. Прошу ко мне, переночуете, поедите. Мы таких героев просто так не отпустим. Великий рыцарь, вы спасли нас всех!
– Нет уж, – улыбнулся Боня, – хотел было я вас спасти, да вот этот мальчик проделал за меня всю работу. – И Хозяйственный в красках расписал, как все случилось. Толпа в изумлении молчала, разглядывая юного героя. Тимыч застеснялся:
– Да чего там! На моем месте каждый…
– Испугался бы! – громко закончил фразу Берто Бенц. – Что мы и сделали. Мы, взрослые мужчины, испугались, да-да, а мальчик… Тебя как зовут?
– Тим… Тим-Тимыч, – совсем сконфузился Тимка.
– Ура Тим-Тимычу, победителю скакула! Ура! – Все на площади кричали «Ура!» так громко, что в небе, казалось, стали раскачиваться звезды, а пролетавшие над городом птицы в испуге помчались в разные стороны: они подумали, что начался сезон охоты.
Жители города остались приводить в порядок площадь, а Берто Бенц повел почетных гостей к себе домой. Жил он недалеко, потому добрались быстро. Люпу поставили в стойло и насыпали ей самого вкусного лошадиного корма, какой только смогли найти. После хозяин дома и его гости сели ужинать: госпожа Берта Бенц, жена мэра, поспешно накрыла на стол в саду под вишнями, и пир начался. Когда все поели горячее, Тим принялся за торт с компотом. Боня и Берто, раскурив трубки, налили себе по кружке пива и стали беседовать о том о сем. Услышав про поход на дракона, Берто Бенц очень огорчился:
– Кому это в голову пришло убивать такого милого человека? Да, я не оговорился. Я его считаю хорошим порядочным человеком и соседом. Мне самому приходилось к нему в гости ездить. Поговоришь с ним, о трудностях своих расскажешь, глядишь, чем и поможет. То советом каким, то подарит чего. У него раньше золота много было, так он нам его отдал. Мне оно, говорит, без надобности, а вы себе дома хорошие поставите. Мы даже главную улицу свою так и назвали: Драконья. Непонятно, непонятно… Видно, оклеветали его, кому-то он помешал. Были здесь недавно проезжие, пять человек. Говорили, травы лечебные собирают. Мы пустили их переночевать, но они плохими людьми оказались, обокрали хозяина дома и сбежали. Может, они?
– Может быть, – согласился Боня Хозяйственный. – Очень даже может…
А потом взрослые заговорили про дела обыденные, у них нашлось что сказать друг другу. Боня был все же начальником склада, а Берто – начальником города. Тоже своего рода склад, только гораздо больше.