Страница:
— Хоть все разъезжайтесь по войскам, но связь чтоб была! К вам поехал начальник связи фронта. Предупредите его, что ему будет плохо, если он не поможет вам.
Костенко заявил, что со связью, конечно, скверно, но мы кое-что делаем. Два офицера посланы в войска на самолетах, еще трое только что выехали туда на машинах. Майор Масюк, вернувшийся от Руссиянова, докладывает, что передовые полки гвардейцев уже завязали бои за Измалково. С Крюченкиным пока связи нет. Наладилось взаимодействие с 13-й армией. Ее 121-я стрелковая заняла оборону по реке Кшень, к ней подходит 6-я стрелковая дивизия. 148-я дивизия нацелена на Ливны. Остальные свои соединения командарм А. М. Городнянский использует для довершения разгрома елецкой группировки противника…
— А вообще, за исключением связи, дела у нас идут успешно: с седьмого по одиннадцатое декабря один лишь кавалерийский корпус Крюченкина прошел с боями двести километров и освободил сто восемьдесят населенных пунктов.
Семей Константинович остыл и, понимая в душе. Что мы делаем все, что в наших возможностях, закончил переговоры вполне доброжелательно.
В полдень 12 декабря от генерала В. Д. Крюченкина возвратился наш делегат связи. Он привез радостную весть: кавкорпус лихой атакой захватил Россошное и Шатилово. В Шатилово разгромлен штаб 34-го армейского корпуса. Командир корпуса, по словам пленных, бросил войска и улетел на самолете.
Ф. Я. Костенко поспешил доложить главкому, что железная дорога Елец — Орел более чем на 10-километровом участке захвачена нашими войсками. Эта весть обрадовала Тимошенко: теперь враг ничего не мог вывезти из района Ельца ни на автомашинах, ни по железной дороге. Он сообщил нам, что части генерала Москаленко, прорвавшись севернее железной дороги к речке Полевые Локотцы, перерезают последние проселочные дороги, по которым враг мог бы ускользнуть на северо-запад. Это означало, что все коммуникации елецкой группировки врага были в наших руках.
Значительное продвижение наших войск заставило нас снова подумать о смене своего командного пункта: штабным офицерам все больше приходилось тратить времени на поездки в соединения. Но у нас не оказалось технических средств, чтобы развернуть узел связи на новом месте.
Я обратился за помощью к генералу Бодину, попросил его выслать фронтовых связистов в Измалково для организации там нового узла связи.
— Но там же идет бой?! — удивился Павел Иванович.
Я ответил, что сегодня там все закончится. Бодин обещал разобраться и помочь.
— А как вы думаете, — спросил он, — организовать управление наступающими войсками в дальнейшем? Обстановка подсказывает, что вашу подвижную группу и впредь нужно оставить в непосредственном подчинении главкому. Видимо, Костенко и вас необходимо освободить от забот по руководству войсками 3-й и 13-й армий. А если так, то все средства связи мы передаем в ваше распоряжение. Возьмите на учет также трофейные проводные средства, распределите их и не давайте растаскивать по частям.
Я сказал, что сейчас нас больше всего беспокоит подвоз горючего и боеприпасов для кавалерийского корпуса.
— Снабжение корпуса Крюченкина главком возложил на командующего третьей армией.
Мы уже привыкли к этому: управление тыла Юго-Западного фронта самоустранилось от забот о нашей подвижной группе. Сначала оно взвалило эту задачу на плечи начальника тыла 13‑й армии, который и со своими заботами справлялся с трудом. Теперь вот, в самый напряженный момент операции, снабжение подвижной группы, игравшей в наступлении главную роль, перекладывалось на тыл 3-й армии. А мы до сих пор даже связи с ее штабом не имеем.
12 декабря кольцо вокруг фашистских дивизий еще больше сжалось. И чем больше оно сжималось, тем отчаяннее сопротивлялись гитлеровцы. Однако наши войска уже отказались от лобовых атак и, умело маневрируя, обходили вражеские узлы сопротивления и брали их с тыла. Таким образом, например, была захвачена на подступах к Измалково деревня Пономаревка. Ее с ходу атаковал батальон 331-го стрелкового полка, которым командовал бывший начальник химической службы этого полка капитан Е. А. Мехов. Враг яростно отстреливался, нашим бойцам пришлось залечь. Тогда Мехов направил в обход взвод младшего лейтенанта П. С. Бекетова. Его гвардейцы скрытно зашли гитлеровцам в тыл и открыли ураганный огонь. Фашисты переполошились, хотели удрать из деревни, но всюду их встречал огонь. На помощь окруженному гарнизону командование бросило до двух рот из соседней деревни Пожарово. Но Бекетов установил пулемет на высоте и метким огнем преградил им путь. Так никто из гитлеровцев и не вырвался из Пономаревки.
13 декабря кавкорпус В. Д. Крюченкина и гвардейцы И. Н. Руссиянова соединились с войсками 13-й армии. Генерал Костенко сказал, рассматривая карту:
— Ну, теперь у фашистов не осталось ни одной лесной дорожки, по которой они могли бы выскользнуть из котла! — И Федор Яковлевич тупым концом карандаша вывел на карте крест: — Теперь нам остается рассекать и уничтожать окруженного противника.
ВПЕРЕДИ — НОВЫЕ ПОБЕДЫ
Костенко заявил, что со связью, конечно, скверно, но мы кое-что делаем. Два офицера посланы в войска на самолетах, еще трое только что выехали туда на машинах. Майор Масюк, вернувшийся от Руссиянова, докладывает, что передовые полки гвардейцев уже завязали бои за Измалково. С Крюченкиным пока связи нет. Наладилось взаимодействие с 13-й армией. Ее 121-я стрелковая заняла оборону по реке Кшень, к ней подходит 6-я стрелковая дивизия. 148-я дивизия нацелена на Ливны. Остальные свои соединения командарм А. М. Городнянский использует для довершения разгрома елецкой группировки противника…
— А вообще, за исключением связи, дела у нас идут успешно: с седьмого по одиннадцатое декабря один лишь кавалерийский корпус Крюченкина прошел с боями двести километров и освободил сто восемьдесят населенных пунктов.
Семей Константинович остыл и, понимая в душе. Что мы делаем все, что в наших возможностях, закончил переговоры вполне доброжелательно.
В полдень 12 декабря от генерала В. Д. Крюченкина возвратился наш делегат связи. Он привез радостную весть: кавкорпус лихой атакой захватил Россошное и Шатилово. В Шатилово разгромлен штаб 34-го армейского корпуса. Командир корпуса, по словам пленных, бросил войска и улетел на самолете.
Ф. Я. Костенко поспешил доложить главкому, что железная дорога Елец — Орел более чем на 10-километровом участке захвачена нашими войсками. Эта весть обрадовала Тимошенко: теперь враг ничего не мог вывезти из района Ельца ни на автомашинах, ни по железной дороге. Он сообщил нам, что части генерала Москаленко, прорвавшись севернее железной дороги к речке Полевые Локотцы, перерезают последние проселочные дороги, по которым враг мог бы ускользнуть на северо-запад. Это означало, что все коммуникации елецкой группировки врага были в наших руках.
Значительное продвижение наших войск заставило нас снова подумать о смене своего командного пункта: штабным офицерам все больше приходилось тратить времени на поездки в соединения. Но у нас не оказалось технических средств, чтобы развернуть узел связи на новом месте.
Я обратился за помощью к генералу Бодину, попросил его выслать фронтовых связистов в Измалково для организации там нового узла связи.
— Но там же идет бой?! — удивился Павел Иванович.
Я ответил, что сегодня там все закончится. Бодин обещал разобраться и помочь.
— А как вы думаете, — спросил он, — организовать управление наступающими войсками в дальнейшем? Обстановка подсказывает, что вашу подвижную группу и впредь нужно оставить в непосредственном подчинении главкому. Видимо, Костенко и вас необходимо освободить от забот по руководству войсками 3-й и 13-й армий. А если так, то все средства связи мы передаем в ваше распоряжение. Возьмите на учет также трофейные проводные средства, распределите их и не давайте растаскивать по частям.
Я сказал, что сейчас нас больше всего беспокоит подвоз горючего и боеприпасов для кавалерийского корпуса.
— Снабжение корпуса Крюченкина главком возложил на командующего третьей армией.
Мы уже привыкли к этому: управление тыла Юго-Западного фронта самоустранилось от забот о нашей подвижной группе. Сначала оно взвалило эту задачу на плечи начальника тыла 13‑й армии, который и со своими заботами справлялся с трудом. Теперь вот, в самый напряженный момент операции, снабжение подвижной группы, игравшей в наступлении главную роль, перекладывалось на тыл 3-й армии. А мы до сих пор даже связи с ее штабом не имеем.
12 декабря кольцо вокруг фашистских дивизий еще больше сжалось. И чем больше оно сжималось, тем отчаяннее сопротивлялись гитлеровцы. Однако наши войска уже отказались от лобовых атак и, умело маневрируя, обходили вражеские узлы сопротивления и брали их с тыла. Таким образом, например, была захвачена на подступах к Измалково деревня Пономаревка. Ее с ходу атаковал батальон 331-го стрелкового полка, которым командовал бывший начальник химической службы этого полка капитан Е. А. Мехов. Враг яростно отстреливался, нашим бойцам пришлось залечь. Тогда Мехов направил в обход взвод младшего лейтенанта П. С. Бекетова. Его гвардейцы скрытно зашли гитлеровцам в тыл и открыли ураганный огонь. Фашисты переполошились, хотели удрать из деревни, но всюду их встречал огонь. На помощь окруженному гарнизону командование бросило до двух рот из соседней деревни Пожарово. Но Бекетов установил пулемет на высоте и метким огнем преградил им путь. Так никто из гитлеровцев и не вырвался из Пономаревки.
13 декабря кавкорпус В. Д. Крюченкина и гвардейцы И. Н. Руссиянова соединились с войсками 13-й армии. Генерал Костенко сказал, рассматривая карту:
— Ну, теперь у фашистов не осталось ни одной лесной дорожки, по которой они могли бы выскользнуть из котла! — И Федор Яковлевич тупым концом карандаша вывел на карте крест: — Теперь нам остается рассекать и уничтожать окруженного противника.
ВПЕРЕДИ — НОВЫЕ ПОБЕДЫ
Вечером 13 декабря генерал Крюченкин по радио коротко донес, что окруженные немецкие войска усиливают нажим на 3-ю и 32-ю кавалерийские дивизии. Зная блестящие боевые качества конников этих соединений, мы надеялись, что они выстоят, хотя и знали, что им придется иметь дело с вражеским армейским корпусом.
Кавалеристам пришлось играть роль наковальни, в то время как гвардейская дивизия Руссиянова являлась молотом, непрерывно бьющим по окруженным фашистам.
Гвардейцы очищали к западу от Измалково один населенный пункт за другим. В селе Слобода они захватили 150 орудий и огромное количество другого военного имущества.
Фашистские войска, запертые в треугольнике между Измалково, Россошное, Успенское, отчаянно отбивались от наших гвардейцев с востока и яростно рвались на запад.
В полдень 14 декабря из кавкорпуса возвратился майор П. А. Масюк. Он был возбужден до крайности.
— Что творится, товарищ генерал! Южнее Россошное фашисты без конца атакуют наших конников. Генерал Крюченкин вынужден был отвести свои дивизии на более удобный рубеж — Верхняя Любовша, Зыбино, Щербачи. Положение конников незавидное: кончилось горючее, на исходе боеприпасы, а подвезти их трудно — повсюду мечутся части противника… Единственный путь — по воздуху.
Молча выслушал это генерал Костенко.
— По воздуху много не перебросишь, — сказал он и повернулся ко мне: — Но утопающий хватается и за соломинку. Переговори с Фалалеевым, передай мою просьбу немедленно помочь нам как подвозом по воздуху, так и ударами по фашистам, наседающим на конницу. Шамшину передай, пусть спешно поворачивает свою мотобригаду на помощь конникам. Крюченкину же отдадим все гвардейские минометы. Четырнадцатую кавалерийскую дивизию подтянуть к главным силам корпуса. Передай по радио Крюченкину — любой ценой не выпустить врага на запад…
Четверть часа спустя мне удалось разыскать по телефону командующего военно-воздушными силами Юго-Западного фронта. Рассказав генералу Фалалееву о тяжелом положении кавалерийских дивизий, я передал ему просьбу Костенко поддержать конницу ударами авиации с воздуха и подвезти ей боеприпасы транспортными самолетами, а то у кавалеристов утром оставалось всего по три снаряда на орудие. Фалалеев ответил не сразу.
— Подожди. Сейчас рассчитаю, что у меня есть, и доложу маршалу о наших возможностях. Но надежд мало: метеорологи пророчат плохую погоду, да и транспортных самолетов у меня очень мало. А вот удары по наземным войскам противника обязательно организую при первой же возможности.
Пока Фалалеев ходил докладывать главкому, к телефону подошел генерал Бодин. Поздоровавшись, он сообщил:
— Маршал сегодня в десять часов утра приказал отправить вам пятьдесят грузовиков в Елец, где их загрузят горючим и боеприпасами. Вот вы их и используйте для оказания помощи кавалерийскому корпусу. Надо быстрее кончать с окруженной группировкой и приступать к выполнению нового боевого приказа, который мы вам сегодня послали.
На мой вопрос, что это за новый боевой приказ, Павел Иванович ответил:
— Сегодня все узнаете. В общем, приказ на новое наступление.
Вскоре к аппарату снова подошел Фалалеев. Он сказал, что маршал приказал ему все грузовые самолеты использовать для доставки боеприпасов в кавкорпус и что он рассчитывает выслать, если будет летная погода, не менее шести Ли-2. Кое-что авиаторы попытаются сбросить на парашютах. Но будет ли погода летной?..
Узнав о результатах разговора с Фалалеевым, Костенко помрачнел:
— Выходит, кавалеристам Крюченкина пока придется полагаться в основном на остроту своих клинков.
Старый кавалерист страдал из-за невозможности помочь конникам. Ему даже поругать некого было! начальника тыла мы не имели, как не имели и своих тыловых учреждений.
В конце дня радиосвязь со штабом кавкорпуса наладилась, и от Крюченкина полетели радиограммы одна тревожней другой. «Противник, пытаясь вырваться на запад, обтекает фланги корпуса». Часом позже: «32-я и 14-я кавалерийские дивизии отрезаны от штаба корпуса, а штаб 32-й кавалерийской дивизии отрезан от полков и находится в расположении 3-й кавалерийской дивизии… Штаб корпуса связь с 32-й дивизией Ковалева поддерживает по радио, а с 14-й дивизией Шмуйло связи совсем нет… Хотя управление нарушено, кавалерийские части стойко отбивают все попытки противника вырваться из окружения».
Пользуясь тем, что наладилась радиосвязь с 34-й мотострелковой бригадой, генерал Костенко приказал ее командиру Шамшину поспешить на помощь кавкорпусу. Но ответ командира бригады был ошеломляюще краток:
«Машины стали из-за отсутствия горючего».
К 8 часам утра 15 декабря от генерала Крюченкина поступила новая радиограмма: «Личный состав корпуса сильно измотан. 20 процентов коней вышло из строя, овса им не даем уже шестые сутки».
Командующий группой после продолжительного молчания задумчиво проговорил:
— Как бы нам сейчас пригодились небольшие автоотряды с боеприпасами, горючим, фуражом! Под прикрытием бронемашин и небольших подразделений пехоты проскочили бы по дорогам, хотя там и рыщут гитлеровцы.
— Кто же знал, — заметил я, — что именно так сложится обстановка?
— Управлять, — сердито отозвался Костенко, — значит предвидеть и направлять события в нужное русло,
А из штаба Юго-Западного фронта прибыл офицер с новым боевым приказом. Нашей группе в числе других войск северного крыла фронта ставилась уже новая задача. «В целях полного разгрома противника, — сообщалось в приказе, — и выхода на рокаду* Тула, Орел войсками 61 **, 3, 13-й армий и группы Костенко с утра 18 декабря перейти в общее наступление с задачей
— — — — — — — — —
* Шоссе, идущее параллельно линии фронта.
** 61-я армия была передана в состав Юго-Западного фронта с началом контрнаступления под Москвой.
завершить разгром 34-го и 35-го армейских корпусов и к исходу 26 декабря главными силами выйти на рубеж Плавск, Чернь, Новосиль, Колпна, а группе Костенко — в район Мценска. Дальнейшая задача — выйти на рубеж Белев, Волхов, Орел, Поныри».
Первой должна была начать наступление 16 декабря наша группа войск, нанося главный удар в общем направлении на Мценск.
Судя по этому приказу, мы поняли: маршал Тимошенко уже не сомневается, что операция по разгрому елецкой группировки подходит к концу, и смотрит уже дальше на запад. Новым продвижением войск северного крыла Юго-Западного фронта он стремился поддержать успешно развивавшееся контрнаступление войск Западного фронта под Москвой. Одним словом, нам приходилось, не завершив еще ликвидацию окруженной группировки противника, начинать подготовку нового наступления. Но окруженные части противника продолжали непрестанно напоминать о себе.
Из кавалерийских дивизий, которые с изумительной стойкостью отбивали атаки пробивавшихся на запад фашистских войск, продолжали поступать жалобы на острую нехватку боеприпасов и горючего. То, что удалось доставить им самолетами, поднявшимися в воздух, невзирая на плохую погоду, было каплей в море. А немецкое командование, понимая трудное положение наших конников, бросало свои части в новые атаки. На какие только уловки ни пускался враг, пытаясь вырваться из окружения! Южнее деревни Давыдово, например, фашистская пехота гнала впереди себя толпу женщин и детей. Наши вынуждены были пропустить колонну: в перестрелке могли бы пострадать мирные жители. Но недалеко ушли гитлеровские захватчики. Кавалеристы в конном строю внезапно атаковали их и порубили клинками.
Пытаясь подбодрить своих отчаявшихся солдат, немецкие самолеты разбрасывали над районом окружения листовки: «Держитесь. Идет помощь».
Узнав об этой листовке, я поручил полковнику Каминскому проверить воздушной разведкой, какие силы и откуда идут на помощь окруженным. Но помощь так и не пришла.
Тогда гитлеровцы, сидевшие в мешке, решились на последнюю попытку прорваться. Они вновь собрали ударную группировку, и командир 134-й пехотной дивизии генерал Кохенхаузен повел ее на прорыв из совхоза Россошное в направлении на Кривец. Наши кавалеристы, вынужденные беречь каждый патрон, не дрогнули и стремительными контратаками рассеяли противника. Генерал Кохенхаузен был убит. Окруженных охватила паника. Они стали метаться от деревни к деревне, словно крысы в мышеловке…
Поняв, что последняя надежда на организованный прорыв рухнула, фашистское командование в своих листовках призвало своих окруженных солдат спасаться кто как может. Но спасение уже было невозможным.
Окруженные части в течение 15 декабря были рассечены на изолированные группы и в последующем уничтожены.
Утром 16 декабря генерал Ф. Я. Костенко, заслушав сообщения офицеров связи и мой краткий доклад о сложившейся обстановке, решительным движением свернул лежавшую на столе карту района окружения и заявил:
— Можно считать, что с елецкой группировкой противника покончено. Достаньте мне новую карту. А Руссиянову и Крюченкину передайте: пусть оставят часть сил для вылавливания мечущихся по дорогам групп противника, а главные силы выдвигают на запад. Направление дальнейшего наступления — согласно последнему приказу главкома…
На этом кончилась Елецкая наступательная операция. Войска 13-й армии и подвижной группы генерала Костенко, выйдя на рубеж Любовша, Понизовка, Дутое, Ливны, стали готовиться к новым боям, теперь уже на орловском направлении.
Всего 10 дней прошло с начала наступления войск правого крыла Юго-Западного фронта во взаимодействии с левофланговыми армиями Западного фронта, а как резко изменилась обстановка! Не успели фашисты оправиться от поражения под Ростовом-на-Дону и под Тихвином, как им пришлось пережить разгром под Москвой. Под нарастающими ударами советских войск гитлеровцы на всем огромном фронте от Калинина до Ливен быстро откатывались на запад. На стыке Западного и Юго-Западного фронтов была разгромлена одна из самых мощных группировок противника — танковая армия Гудериана.
В результате стремительного удара под Ельцом войска правого крыла Юго-Западного фронта освободили 8 тысяч квадратных километров советской земли, свыше 400 населенных пунктов, в том числе города Елец и Ефремов, захватили огромные трофеи. Фашисты потеряли 12 тысяч убитыми и ранеными. Все это вынудило гитлеровское верховное командование бросить для восстановления разрушенного фронта к западу от Ефремова и Ельца крупные резервы, хотя они очень нужны ему были под Москвой.
Начальник гитлеровского генерального штаба сухопутных войск генерал-полковник Гальдер в то время записал в своем дневнике, что обстановка в районе 2-й немецкой армии стала критической, а «командование войск на участке фронта между Тулой и Курском потерпело банкротство».
А ведь это было только начало зимнего наступления 1941/42 года на западном стратегическом направлении. Перед советскими войсками вставали новые задачи по разгрому основных сил фашистской армии. В решении этих задач войскам Калининского и Западного фронтов по-прежнему должны были содействовать войска правого крыла Юго-Западного фронта.
Я выехал в штаб 5-го кавалерийского корпуса для согласования плана дальнейших действий. Впечатляющая картина предстала перед взором: вся дорога была забита брошенными немецкими машинами, повозками, орудиями, танками. Повсюду грудами валялись винтовки, пулеметы, минометы, боеприпасы и запорошенные снегом трупы в серо-зеленых шинелях. На лицах мертвецов застыл ужас. Поняли ли эти немцы в свой последний час, в какую пропасть толкнули их фашистские заправилы? Многочисленные стаи ворон уже кружились над останками горе-завоевателей. И я невольно подумал: а ведь это ждет каждого, кто проник на нашу землю как убийца и грабитель. Гитлеровцы убедились в этом по дороге бегства от Ростова на Таганрог, в промерзших болотах Тихвина и в заснеженных полях Подмосковья — в великой битве, в которой и нам посчастливилось принять участие.
Победа под Москвой явилась решающим военно-политическим событием первого года Великой Отечественной войны. Трудно переоценить огромное значение ее последствий на последующий ход войны. Окончательно был похоронен гитлеровский план блицкрига, была развенчана фальшивая легенда о непобедимости гитлеровской армии. Народы мира впервые поверили в возможность обуздания агрессора.
Воины Юго-Западного фронта испытывали законную гордость, что и им посчастливилось принять непосредственное участие в великой битве под Москвой.
Навстречу новому, 1942 году мы шли с окончательно окрепшей верой в то, что участь немецко-фашистских захватчиков предрешена.
Вот и подошел к концу мой рассказ о том, как начиналась Великая Отечественная война. Я стремился не приукрашивать события. Правда, как бы горька она ни была, всегда дороже самой приятной лжи.
На примере боевых действий войск Юго-Западного направления я попытался показать, как труден был для Красной Армии боевой путь в первые месяцы войны. Не сразу овладела она боевым мастерством, не сразу ее командиры, особенно высшего звена, обрели ту полководческую зрелость, которая позже помогла им в полную силу продемонстрировать неоспоримые преимущества советской военной школы и советского военного искусства.
Советское верховное командование, опираясь на героизм войск, на единый порыв всего народа, серией оборонительных сражений и контрударов сорвало осуществление гитлеровского плана «молниеносной» войны. Заставляя фашистское командование тратить стратегические резервы и одновременно создавая в тылу свои стратегические резервы, советские руководители мужественно готовили поражение мощных армий агрессора. И в заключительной части книги я попытался показать, как успешно осуществляются замыслы первых крупных наступательных операций советских войск, положивших начало разгрому фашистских захватчиков.
Опыт истории свидетельствует, что путь к победе тернист и с честью преодолевают его лишь те, кого окрыляют чувство патриотизма и благородство цели. Глубокое сознание благородства цели, во имя которой сражались наши воины, помогло им под мудрым руководством Коммунистической партии устоять в неравной борьбе, а затем и добиться победы.
Насколько мне удалось показать суровое величие боевых будней первых месяцев войны, пусть читатель судит сам, но я, повторяю, старался нарисовать правдивую картину.
Перед взором читателя прошли не только прославленные советские военачальники, но и сотни малоизвестных героев первых сражений. Боевой путь некоторых из них прервался в начале войны, но большинству доведется прошагать через все ее жестокие испытания и отпраздновать великую победу над фашистскими захватчиками.
Я показал наших героев в те дни, когда они лишь получали свое боевое крещение, проходили первые классы суровой школы сражений. Безмерно рад, что оправдались и мои надежды, высказанные в первом издании этой книги: в недавно вышедшей новой книге моих воспоминаний «Так шли мы к победе» я рассказал и о тех месяцах и годах войны, когда победа стала постоянной спутницей воинов Красной Армии на их трудном боевом пути.
Кавалеристам пришлось играть роль наковальни, в то время как гвардейская дивизия Руссиянова являлась молотом, непрерывно бьющим по окруженным фашистам.
Гвардейцы очищали к западу от Измалково один населенный пункт за другим. В селе Слобода они захватили 150 орудий и огромное количество другого военного имущества.
Фашистские войска, запертые в треугольнике между Измалково, Россошное, Успенское, отчаянно отбивались от наших гвардейцев с востока и яростно рвались на запад.
В полдень 14 декабря из кавкорпуса возвратился майор П. А. Масюк. Он был возбужден до крайности.
— Что творится, товарищ генерал! Южнее Россошное фашисты без конца атакуют наших конников. Генерал Крюченкин вынужден был отвести свои дивизии на более удобный рубеж — Верхняя Любовша, Зыбино, Щербачи. Положение конников незавидное: кончилось горючее, на исходе боеприпасы, а подвезти их трудно — повсюду мечутся части противника… Единственный путь — по воздуху.
Молча выслушал это генерал Костенко.
— По воздуху много не перебросишь, — сказал он и повернулся ко мне: — Но утопающий хватается и за соломинку. Переговори с Фалалеевым, передай мою просьбу немедленно помочь нам как подвозом по воздуху, так и ударами по фашистам, наседающим на конницу. Шамшину передай, пусть спешно поворачивает свою мотобригаду на помощь конникам. Крюченкину же отдадим все гвардейские минометы. Четырнадцатую кавалерийскую дивизию подтянуть к главным силам корпуса. Передай по радио Крюченкину — любой ценой не выпустить врага на запад…
Четверть часа спустя мне удалось разыскать по телефону командующего военно-воздушными силами Юго-Западного фронта. Рассказав генералу Фалалееву о тяжелом положении кавалерийских дивизий, я передал ему просьбу Костенко поддержать конницу ударами авиации с воздуха и подвезти ей боеприпасы транспортными самолетами, а то у кавалеристов утром оставалось всего по три снаряда на орудие. Фалалеев ответил не сразу.
— Подожди. Сейчас рассчитаю, что у меня есть, и доложу маршалу о наших возможностях. Но надежд мало: метеорологи пророчат плохую погоду, да и транспортных самолетов у меня очень мало. А вот удары по наземным войскам противника обязательно организую при первой же возможности.
Пока Фалалеев ходил докладывать главкому, к телефону подошел генерал Бодин. Поздоровавшись, он сообщил:
— Маршал сегодня в десять часов утра приказал отправить вам пятьдесят грузовиков в Елец, где их загрузят горючим и боеприпасами. Вот вы их и используйте для оказания помощи кавалерийскому корпусу. Надо быстрее кончать с окруженной группировкой и приступать к выполнению нового боевого приказа, который мы вам сегодня послали.
На мой вопрос, что это за новый боевой приказ, Павел Иванович ответил:
— Сегодня все узнаете. В общем, приказ на новое наступление.
Вскоре к аппарату снова подошел Фалалеев. Он сказал, что маршал приказал ему все грузовые самолеты использовать для доставки боеприпасов в кавкорпус и что он рассчитывает выслать, если будет летная погода, не менее шести Ли-2. Кое-что авиаторы попытаются сбросить на парашютах. Но будет ли погода летной?..
Узнав о результатах разговора с Фалалеевым, Костенко помрачнел:
— Выходит, кавалеристам Крюченкина пока придется полагаться в основном на остроту своих клинков.
Старый кавалерист страдал из-за невозможности помочь конникам. Ему даже поругать некого было! начальника тыла мы не имели, как не имели и своих тыловых учреждений.
В конце дня радиосвязь со штабом кавкорпуса наладилась, и от Крюченкина полетели радиограммы одна тревожней другой. «Противник, пытаясь вырваться на запад, обтекает фланги корпуса». Часом позже: «32-я и 14-я кавалерийские дивизии отрезаны от штаба корпуса, а штаб 32-й кавалерийской дивизии отрезан от полков и находится в расположении 3-й кавалерийской дивизии… Штаб корпуса связь с 32-й дивизией Ковалева поддерживает по радио, а с 14-й дивизией Шмуйло связи совсем нет… Хотя управление нарушено, кавалерийские части стойко отбивают все попытки противника вырваться из окружения».
Пользуясь тем, что наладилась радиосвязь с 34-й мотострелковой бригадой, генерал Костенко приказал ее командиру Шамшину поспешить на помощь кавкорпусу. Но ответ командира бригады был ошеломляюще краток:
«Машины стали из-за отсутствия горючего».
К 8 часам утра 15 декабря от генерала Крюченкина поступила новая радиограмма: «Личный состав корпуса сильно измотан. 20 процентов коней вышло из строя, овса им не даем уже шестые сутки».
Командующий группой после продолжительного молчания задумчиво проговорил:
— Как бы нам сейчас пригодились небольшие автоотряды с боеприпасами, горючим, фуражом! Под прикрытием бронемашин и небольших подразделений пехоты проскочили бы по дорогам, хотя там и рыщут гитлеровцы.
— Кто же знал, — заметил я, — что именно так сложится обстановка?
— Управлять, — сердито отозвался Костенко, — значит предвидеть и направлять события в нужное русло,
А из штаба Юго-Западного фронта прибыл офицер с новым боевым приказом. Нашей группе в числе других войск северного крыла фронта ставилась уже новая задача. «В целях полного разгрома противника, — сообщалось в приказе, — и выхода на рокаду* Тула, Орел войсками 61 **, 3, 13-й армий и группы Костенко с утра 18 декабря перейти в общее наступление с задачей
— — — — — — — — —
* Шоссе, идущее параллельно линии фронта.
** 61-я армия была передана в состав Юго-Западного фронта с началом контрнаступления под Москвой.
завершить разгром 34-го и 35-го армейских корпусов и к исходу 26 декабря главными силами выйти на рубеж Плавск, Чернь, Новосиль, Колпна, а группе Костенко — в район Мценска. Дальнейшая задача — выйти на рубеж Белев, Волхов, Орел, Поныри».
Первой должна была начать наступление 16 декабря наша группа войск, нанося главный удар в общем направлении на Мценск.
Судя по этому приказу, мы поняли: маршал Тимошенко уже не сомневается, что операция по разгрому елецкой группировки подходит к концу, и смотрит уже дальше на запад. Новым продвижением войск северного крыла Юго-Западного фронта он стремился поддержать успешно развивавшееся контрнаступление войск Западного фронта под Москвой. Одним словом, нам приходилось, не завершив еще ликвидацию окруженной группировки противника, начинать подготовку нового наступления. Но окруженные части противника продолжали непрестанно напоминать о себе.
Из кавалерийских дивизий, которые с изумительной стойкостью отбивали атаки пробивавшихся на запад фашистских войск, продолжали поступать жалобы на острую нехватку боеприпасов и горючего. То, что удалось доставить им самолетами, поднявшимися в воздух, невзирая на плохую погоду, было каплей в море. А немецкое командование, понимая трудное положение наших конников, бросало свои части в новые атаки. На какие только уловки ни пускался враг, пытаясь вырваться из окружения! Южнее деревни Давыдово, например, фашистская пехота гнала впереди себя толпу женщин и детей. Наши вынуждены были пропустить колонну: в перестрелке могли бы пострадать мирные жители. Но недалеко ушли гитлеровские захватчики. Кавалеристы в конном строю внезапно атаковали их и порубили клинками.
Пытаясь подбодрить своих отчаявшихся солдат, немецкие самолеты разбрасывали над районом окружения листовки: «Держитесь. Идет помощь».
Узнав об этой листовке, я поручил полковнику Каминскому проверить воздушной разведкой, какие силы и откуда идут на помощь окруженным. Но помощь так и не пришла.
Тогда гитлеровцы, сидевшие в мешке, решились на последнюю попытку прорваться. Они вновь собрали ударную группировку, и командир 134-й пехотной дивизии генерал Кохенхаузен повел ее на прорыв из совхоза Россошное в направлении на Кривец. Наши кавалеристы, вынужденные беречь каждый патрон, не дрогнули и стремительными контратаками рассеяли противника. Генерал Кохенхаузен был убит. Окруженных охватила паника. Они стали метаться от деревни к деревне, словно крысы в мышеловке…
Поняв, что последняя надежда на организованный прорыв рухнула, фашистское командование в своих листовках призвало своих окруженных солдат спасаться кто как может. Но спасение уже было невозможным.
Окруженные части в течение 15 декабря были рассечены на изолированные группы и в последующем уничтожены.
Утром 16 декабря генерал Ф. Я. Костенко, заслушав сообщения офицеров связи и мой краткий доклад о сложившейся обстановке, решительным движением свернул лежавшую на столе карту района окружения и заявил:
— Можно считать, что с елецкой группировкой противника покончено. Достаньте мне новую карту. А Руссиянову и Крюченкину передайте: пусть оставят часть сил для вылавливания мечущихся по дорогам групп противника, а главные силы выдвигают на запад. Направление дальнейшего наступления — согласно последнему приказу главкома…
На этом кончилась Елецкая наступательная операция. Войска 13-й армии и подвижной группы генерала Костенко, выйдя на рубеж Любовша, Понизовка, Дутое, Ливны, стали готовиться к новым боям, теперь уже на орловском направлении.
Всего 10 дней прошло с начала наступления войск правого крыла Юго-Западного фронта во взаимодействии с левофланговыми армиями Западного фронта, а как резко изменилась обстановка! Не успели фашисты оправиться от поражения под Ростовом-на-Дону и под Тихвином, как им пришлось пережить разгром под Москвой. Под нарастающими ударами советских войск гитлеровцы на всем огромном фронте от Калинина до Ливен быстро откатывались на запад. На стыке Западного и Юго-Западного фронтов была разгромлена одна из самых мощных группировок противника — танковая армия Гудериана.
В результате стремительного удара под Ельцом войска правого крыла Юго-Западного фронта освободили 8 тысяч квадратных километров советской земли, свыше 400 населенных пунктов, в том числе города Елец и Ефремов, захватили огромные трофеи. Фашисты потеряли 12 тысяч убитыми и ранеными. Все это вынудило гитлеровское верховное командование бросить для восстановления разрушенного фронта к западу от Ефремова и Ельца крупные резервы, хотя они очень нужны ему были под Москвой.
Начальник гитлеровского генерального штаба сухопутных войск генерал-полковник Гальдер в то время записал в своем дневнике, что обстановка в районе 2-й немецкой армии стала критической, а «командование войск на участке фронта между Тулой и Курском потерпело банкротство».
А ведь это было только начало зимнего наступления 1941/42 года на западном стратегическом направлении. Перед советскими войсками вставали новые задачи по разгрому основных сил фашистской армии. В решении этих задач войскам Калининского и Западного фронтов по-прежнему должны были содействовать войска правого крыла Юго-Западного фронта.
Я выехал в штаб 5-го кавалерийского корпуса для согласования плана дальнейших действий. Впечатляющая картина предстала перед взором: вся дорога была забита брошенными немецкими машинами, повозками, орудиями, танками. Повсюду грудами валялись винтовки, пулеметы, минометы, боеприпасы и запорошенные снегом трупы в серо-зеленых шинелях. На лицах мертвецов застыл ужас. Поняли ли эти немцы в свой последний час, в какую пропасть толкнули их фашистские заправилы? Многочисленные стаи ворон уже кружились над останками горе-завоевателей. И я невольно подумал: а ведь это ждет каждого, кто проник на нашу землю как убийца и грабитель. Гитлеровцы убедились в этом по дороге бегства от Ростова на Таганрог, в промерзших болотах Тихвина и в заснеженных полях Подмосковья — в великой битве, в которой и нам посчастливилось принять участие.
Победа под Москвой явилась решающим военно-политическим событием первого года Великой Отечественной войны. Трудно переоценить огромное значение ее последствий на последующий ход войны. Окончательно был похоронен гитлеровский план блицкрига, была развенчана фальшивая легенда о непобедимости гитлеровской армии. Народы мира впервые поверили в возможность обуздания агрессора.
Воины Юго-Западного фронта испытывали законную гордость, что и им посчастливилось принять непосредственное участие в великой битве под Москвой.
Навстречу новому, 1942 году мы шли с окончательно окрепшей верой в то, что участь немецко-фашистских захватчиков предрешена.
Вот и подошел к концу мой рассказ о том, как начиналась Великая Отечественная война. Я стремился не приукрашивать события. Правда, как бы горька она ни была, всегда дороже самой приятной лжи.
На примере боевых действий войск Юго-Западного направления я попытался показать, как труден был для Красной Армии боевой путь в первые месяцы войны. Не сразу овладела она боевым мастерством, не сразу ее командиры, особенно высшего звена, обрели ту полководческую зрелость, которая позже помогла им в полную силу продемонстрировать неоспоримые преимущества советской военной школы и советского военного искусства.
Советское верховное командование, опираясь на героизм войск, на единый порыв всего народа, серией оборонительных сражений и контрударов сорвало осуществление гитлеровского плана «молниеносной» войны. Заставляя фашистское командование тратить стратегические резервы и одновременно создавая в тылу свои стратегические резервы, советские руководители мужественно готовили поражение мощных армий агрессора. И в заключительной части книги я попытался показать, как успешно осуществляются замыслы первых крупных наступательных операций советских войск, положивших начало разгрому фашистских захватчиков.
Опыт истории свидетельствует, что путь к победе тернист и с честью преодолевают его лишь те, кого окрыляют чувство патриотизма и благородство цели. Глубокое сознание благородства цели, во имя которой сражались наши воины, помогло им под мудрым руководством Коммунистической партии устоять в неравной борьбе, а затем и добиться победы.
Насколько мне удалось показать суровое величие боевых будней первых месяцев войны, пусть читатель судит сам, но я, повторяю, старался нарисовать правдивую картину.
Перед взором читателя прошли не только прославленные советские военачальники, но и сотни малоизвестных героев первых сражений. Боевой путь некоторых из них прервался в начале войны, но большинству доведется прошагать через все ее жестокие испытания и отпраздновать великую победу над фашистскими захватчиками.
Я показал наших героев в те дни, когда они лишь получали свое боевое крещение, проходили первые классы суровой школы сражений. Безмерно рад, что оправдались и мои надежды, высказанные в первом издании этой книги: в недавно вышедшей новой книге моих воспоминаний «Так шли мы к победе» я рассказал и о тех месяцах и годах войны, когда победа стала постоянной спутницей воинов Красной Армии на их трудном боевом пути.