Страница:
— Ну всего пару часов — я прошу вас.
— Вы знаете, страховая компания…
Флоренс взяла доктора под руку и потянула его за собой в угол. Доктор не сопротивлялся. Как правило, мужчины легко следуют в угол за симпатичными женщинами. Теперь Флоренс говорила уже без всякого васабийского акцента.
— Я обращаюсь к вам от лица правительства Соединенных Штатов, — она быстро показала ему свое госдеповское удостоверение. — И прошу вас не выписывать эту женщину из больницы в ближайшие несколько часов. Ведь вы наверняка можете взять у нее еще какие-нибудь анализы?
— Я не понимаю — что происходит?
— Вам известно, что значит «убийство за поруганное достоинство»?
— Послушайте, у нас тут больница…
— В той стране, где она родилась, так поступают с женщиной, которая обесчестила своего мужа или родственника. Ни суда, ни присяжных, ни апелляций — просто смерть. Быстро и навсегда. Забивают камнями или отрубают голову. Вы следите за моей мыслью?
— Кто она такая?
— Жена посла королевства Васабия. Точнее, одна из его жен. Она хотела сбежать. Если вы ее выпишете до того, как я смогу что-нибудь придумать, и она попадет к ним — можете считать, что вынесли ей смертный приговор.
— Господи! Да что вы говорите?!!
— Простите, доктор, что перекладываю это на ваши плечи, — невесело улыбнулась Флоренс.
— И сколько я должен ее тут держать?
— Всего пару часов. Если бы вы знали, как я вам благодарна. Там снаружи стоит высокий мужчина восточного типа с очень неприятной наружностью, худощавый такой, с усиками и козлиной бородкой. Скажите ему, что вам надо взять еще кое-какие анализы и что к ней пока никому нельзя.
— Боже мой, что я делаю!
— Вы просто чудо! Настоящее чудо! Доктор, я ваша должница на всю жизнь.
Флоренс слегка подтолкнула его в сторону вращающейся двери, затем вошла в палату к Назре и отдернула занавес у ее кровати.
Назра, которая вплоть до этого момента изо всех сил старалась держать себя в руках, при виде Флоренс наконец разрыдалась. Вся Великая Пустыня королевства Васабия не видела, наверное, такого обилия влаги за целый год. Как и все остальные женщины своей страны, Назра густо красила ресницы тушью, которая теперь черными струйками стекала по ее смуглым щекам. Флоренс слушала, кивала и протягивала ей бесчисленные салфетки. Назра сбивчиво обьясняла, что она ничего такого не планировала, что ни в коем случае не хотела вмешивать Флоренс, что собиралась доехать лишь до вокзала и сесть там в экспресс до Нью-Йорка, а потом… потом будь что будет. Но вместо этого она свернула направо, и тут вдруг этот полицейский автомобиль, а потом ворота в ЦРУ выскочили как непонятно что… И затем страшный удар. И единственный человек, кому она могла позвонить, была Флоренс. В общем, Назра просила у Флоренс прощения.
Флоренс хотела сказать что-нибудь ободряющее, но промолчала, поскольку оснований для бодрости не было никаких. Она держала Назру за руку и даже сама, казалось, этого не замечала.
В конце концов бурный поток слез иссяк. Назра просто устала и успокоилась. Посмотрев на больничный потолок, она вдруг сказала:
— Что они со мной сделают?
В этот момент занавес распахнулся, и перед ними предстал принц Бавад со своей свитой.
«Надо же, как похож на Отелло, — успела подумать Флоренс. — А вот и Шаззик в роли Яго».
Среди остальных она узнала руководителя службы безопасности Госдепартамента и (о черт!) мистера Даккетта. А также Макфолла, главу ближневосточного отдела ЦРУ.
Из-за спин всех этих представителей официоза долетал голос доктора, мужественно пытавшегося что-то обьяснить насчет опасности осложнений, но было ясно, что он здесь уже не хозяин. Принц Бавад, который одним щелчком мог поднять на ноги целое королевство, привез своего личного терапевта и санитаров, чтобы забрать отсюда свою жену. По отношению к Соединенным Штатам Назра была суверенной и неприкосновенной территорией Васабии.
Глава вторая
Глава третья
— Вы знаете, страховая компания…
Флоренс взяла доктора под руку и потянула его за собой в угол. Доктор не сопротивлялся. Как правило, мужчины легко следуют в угол за симпатичными женщинами. Теперь Флоренс говорила уже без всякого васабийского акцента.
— Я обращаюсь к вам от лица правительства Соединенных Штатов, — она быстро показала ему свое госдеповское удостоверение. — И прошу вас не выписывать эту женщину из больницы в ближайшие несколько часов. Ведь вы наверняка можете взять у нее еще какие-нибудь анализы?
— Я не понимаю — что происходит?
— Вам известно, что значит «убийство за поруганное достоинство»?
— Послушайте, у нас тут больница…
— В той стране, где она родилась, так поступают с женщиной, которая обесчестила своего мужа или родственника. Ни суда, ни присяжных, ни апелляций — просто смерть. Быстро и навсегда. Забивают камнями или отрубают голову. Вы следите за моей мыслью?
— Кто она такая?
— Жена посла королевства Васабия. Точнее, одна из его жен. Она хотела сбежать. Если вы ее выпишете до того, как я смогу что-нибудь придумать, и она попадет к ним — можете считать, что вынесли ей смертный приговор.
— Господи! Да что вы говорите?!!
— Простите, доктор, что перекладываю это на ваши плечи, — невесело улыбнулась Флоренс.
— И сколько я должен ее тут держать?
— Всего пару часов. Если бы вы знали, как я вам благодарна. Там снаружи стоит высокий мужчина восточного типа с очень неприятной наружностью, худощавый такой, с усиками и козлиной бородкой. Скажите ему, что вам надо взять еще кое-какие анализы и что к ней пока никому нельзя.
— Боже мой, что я делаю!
— Вы просто чудо! Настоящее чудо! Доктор, я ваша должница на всю жизнь.
Флоренс слегка подтолкнула его в сторону вращающейся двери, затем вошла в палату к Назре и отдернула занавес у ее кровати.
Назра, которая вплоть до этого момента изо всех сил старалась держать себя в руках, при виде Флоренс наконец разрыдалась. Вся Великая Пустыня королевства Васабия не видела, наверное, такого обилия влаги за целый год. Как и все остальные женщины своей страны, Назра густо красила ресницы тушью, которая теперь черными струйками стекала по ее смуглым щекам. Флоренс слушала, кивала и протягивала ей бесчисленные салфетки. Назра сбивчиво обьясняла, что она ничего такого не планировала, что ни в коем случае не хотела вмешивать Флоренс, что собиралась доехать лишь до вокзала и сесть там в экспресс до Нью-Йорка, а потом… потом будь что будет. Но вместо этого она свернула направо, и тут вдруг этот полицейский автомобиль, а потом ворота в ЦРУ выскочили как непонятно что… И затем страшный удар. И единственный человек, кому она могла позвонить, была Флоренс. В общем, Назра просила у Флоренс прощения.
Флоренс хотела сказать что-нибудь ободряющее, но промолчала, поскольку оснований для бодрости не было никаких. Она держала Назру за руку и даже сама, казалось, этого не замечала.
В конце концов бурный поток слез иссяк. Назра просто устала и успокоилась. Посмотрев на больничный потолок, она вдруг сказала:
— Что они со мной сделают?
В этот момент занавес распахнулся, и перед ними предстал принц Бавад со своей свитой.
«Надо же, как похож на Отелло, — успела подумать Флоренс. — А вот и Шаззик в роли Яго».
Среди остальных она узнала руководителя службы безопасности Госдепартамента и (о черт!) мистера Даккетта. А также Макфолла, главу ближневосточного отдела ЦРУ.
Из-за спин всех этих представителей официоза долетал голос доктора, мужественно пытавшегося что-то обьяснить насчет опасности осложнений, но было ясно, что он здесь уже не хозяин. Принц Бавад, который одним щелчком мог поднять на ноги целое королевство, привез своего личного терапевта и санитаров, чтобы забрать отсюда свою жену. По отношению к Соединенным Штатам Назра была суверенной и неприкосновенной территорией Васабии.
Глава вторая
Почему она позвонила вам?
— Вы спрашивали об этом уже двенадцать раз.
Двенадцать раз в ходе трех допросов.
На этом присутствовали: Чарльз Даккетт, помощник заместителя госсекретаря по ближневосточным вопросам (ПЗГСБВВ); два блеклых типа из Национального совета по безопасности при Белом доме; госдеповский сотрудник ФБР и какой-то парень из ЦРУ, представившийся явно не своим именем и скорее всего работавший на Макфолла. Плюс стенографист, который все время кашлял.
Флоренс подивилась, почему это они не прислали кого-нибудь из отдела, скажем, градостроительства.
— Тогда я спрошу вас еще раз.
— Может, просто подключите ко мне свои датчики?
Она была уже в таком состоянии, что предпочла бы пройти тестирование на детекторе лжи.
— Никто этого делать не собирается. Почему она вам звонила?
— Почему, почему! Она попала в аварию, Чарльз. Выглянула из окна и увидела мужчин с оружием. Мы с ней знакомы уже давно. Мы дружили. Я женщина. Она оказалась в стрессовой ситуации. Возможно, она хотела поговорить с каким-нибудь отзывчивым человеком из правительства США. Вам ли не знать, как трудно найти такого.
— Почему вы не доложили об этом немедленно?
— Я собиралась… После того как положение стабилизируется.
— Стабилизируется? Попытка изолировать сбежавшую жену дипломата! Жену принца Бавада! На каком языке, скажите на милость, это может называться стабилизацией положения?
— Я просто пыталась выиграть немного времени — вот и все. Она была в панике. Можете назвать это актом человеческого сострадания. А чтобы у вас не оставалось сомнений — я вам сразу скажу, что не являюсь владелицей подпольной железной дороги для беглых васабийских жен. Понятно?
Даккетт раскрыл красную папку с грифом «Совершенно секретно» и что-то там прочитал.
— Вы сказали ей следующее: «Скажи им, что ты ранена. Проси отвезти тебя в больницу. В больницу Фэрфакс. Уговори их, Назра! Ты меня понимаешь? « Почему именно Фэрфакс?
То, что у них была распечатка ее телефонного разговора с Назрой, могло иметь две причины: либо специалисты из ЦРУ обладают возможностью спонтанно перехватывать любой мобильный звонок, сделанный на контролируемой территории, либо — что более интересно — правительство уже до этого прослушивало сотовый телефон Назры.
— Это ближайшая больница.
Даккетт, нахмурившись, открыл зеленую папку с грифом «Совершенно секретно»
— Вы сообщаете, что встречались с ней… семь раз… по самым различным поводам.
— Совершенно верно. Четыре ланча, одно чаепитие в отеле «Времена года» и два похода по магазинам. Все это есть у вас в папке. В желтенькой посмотрите.
Даккетт открыл желтую папку.
— Эти доклады содержат исчерпывающую информацию?
— В каком смысле — исчерпывающую?
— Вы обо всем в них писали?
— Конечно. Обо всем, что имеет отношение к делу.
— А что вы считаете не имеющим отношения к делу?
— Подробности личной жизни.
— Поконкретней, пожалуйста.
— Девичьи разговоры.
Возможно, это был наилучший способ обрисовать проблему всей этой группе самцов с высоким содержанием тестостерона.
Даккетт тяжело вздохнул, как может вздохнуть только истинный бюрократ, — из самой глубины сердца.
— Флоренс, у нас тут не викторина «Двадцать вопросов». Все, что она вам говорила, имеет отношение к делу.
Флоренс взглянула на Даккетта, потом на человека из ФБР, на парочку из Белого дома и, наконец, на цээрушника, который явно разглядывал ее не только с деловым интересом. Затем она снова повернулась к Даккетту.
— Хорошо… Назра рассказывала мне, что принц любит курить гашиш. После этого он наряжается в ковбойские сапоги и эту свою национальную тряпочку, которую носят на голове. Больше на нем ничего нет. Затем он выстраивает в ряд всех своих четырех жен, нагибает их и… в общем, думаю, что технически это можно описать словом…
— Так, спасибо, больше не надо.
Цээрушник разразился смехом. Серые мышки из Белого дома застыли, как будто пораженные громом. А Флоренс добавила:
— В следующий раз, когда жена дипломата снова доверит мне свои секреты, я непременно сообщу обо всем в письменном виде.
— Оставьте нас на минуту, — попросил Даккетт всех остальных и кивнул стенографисту: — Вы тоже.
Цээрушник, выходя из комнаты, посмотрел на Флоренс и ухмыльнулся.
— Господи боже мой! Зачем вы рассказываете о таких вещах? — в ужасе воскликнул Даккетт. — Да еще в их присутствии! Вы что, не понимаете ситуации? Васабийцы и без того бесятся от злости. Если они узнают, что Госдеп сливает в ЦРУ интимные подробности жизни таких людей… — он схватился руками за голову. — Господи! Да это же катастрофа. Они нас за это распнут. Вы ведь знаете, что они скажут! Что для вас все это было личной вендеттой.
— Бросьте! Я просто пыталась помочь человеку в беде. Уж простите, что это теперь не модно.
— Вы были замужем за васабийцем. Вы итальянка. А «вендетта» — итальянское слово.
— Я ровно такая же американка, как вы. И все это — совершенно другая история. О ней даже вспоминать глупо.
— Вы это их министру иностранных дел попробуйте обьяснить!
Флоренс выросла, очарованная рассказами своего дедушки о Ближнем Востоке. В колледже она изучала арабскую культуру и к моменту окончания Йельского университета свободно говорила на арабском языке. Именно в Йеле она познакомилась с Хамзиром, одним из васабийских принцев не очень знатного рода. Хамзир был обаятелен, красив, беспутен, богат и, поскольку успел послужить летчиком-истребителем в Королевских ВВС Васабии, любил полихачить. Ну какая американская девушка, свихнувшаяся на любви к Востоку, устояла бы в этой ситуации? Они поженились практически на выпускном балу.
После медового месяца, проведенного на борту 42-метровой яхты в Средиземном море, Флоренс прибыла в свой новый дом в Каффе, где ей предстояло сделать целый ряд все более и более неприятных открытий. Выяснилось, что Хамзир был не совсем откровенен с ней, описывая ее будущую жизнь васабийской жены-иностранки. Он обещал, что на нее не будут распространяться те строгости, которые касаются местных женщин.
— Не о чем беспокоиться, дорогая!
На деле же Флоренс оказалась под настоящим домашним арестом. Она не могла покинуть дом без чадры и без мужского сопровождения. Впрочем, с этим она еще соглашалась мириться. Однако через три месяца выяснилось, что ее противозачаточные пилюли кто-то подменил кусочками сахара — похожими на те, что кладут в кофе. В ответ на ее негодование Хамзир лишь пожал плечами и буркнул, что в любом случае пора заводить ребенка. Флоренс решила отстаивать свои права в стиле Аристофановой Лисистраты, отказав ему в сексе. Хамзир пришел в бешенство и буквально на следующий вечер сообщил ей за ужином — как мельком вспоминают о назначенном на завтра визите к стоматологу, — что он берет себе вторую жену, одну из его кузин.
— И передай кусочек ягненка, будь так добра.
Наутро Флоренс уселась за руль (проступок, наказуемый поркой) и поехала прямиком в посольство США, где, подобно героям космического сериала «Вавилон V», попавшим в беду на чужой планете, не раздумывая, потребовала: «Телепортируй меня обратно, Скотти».
Ответ был таков: «Вы заварили эту кашу, а теперь хотите, чтобы мы вместо вас ее расхлебывали? Прочтите вот это, пожалуйста». И ей вручили буклет с длинным названием «О чем должны помнить американки, выходя замуж за лиц васабийской национальности». Помощь Госдепартамента гражданам США, оказавшимся в экстремальной ситуации за границей, как правило, оборачивается вручением подобного буклета — наряду со списком никуда не годных местных адвокатов — и фразой: «Мы вас предупреждали».
Однако Флоренс оставаться в Васабии не собиралась. Она твердо заявила, что покинет посольство только в автомобиле, направляющемся в аэропорт имени принца Бабуллы, и в сопровождении посольского сотрудника. В итоге некий инициативный молодой чиновник из министерства иностранных дел, имевший, как и она, итальянские корни, провернул быструю и не совсем законную комбинацию с итальянским посольством и помог ей выбраться из страны с итальянским паспортом, на который Флоренс теоретически имела некоторые права.
Вернувшись в Америку, она устроилась на работу в один ближневосточный фонд в Вашингтоне. Как-то раз от скуки и от мыслей об инициативном мидовском чиновнике из Каффы она пошла на собеседование в министерство иностранных дел. Ее приняли на работу. Учитывая свободное владение арабским и глубокое знание местной культуры, ее отправили в Чад. Однако после 11 сентября начальство решило, что она будет полезнее в Штатах, и Флоренс перевели в отдел по ближневосточным вопросам.
Она посмотрела на Даккетта и сказала:
— Ее телефон уже был у них на прослушке? Или они просто перехватили звонок?
— Да какая разница? У них на пленке ваш голос, и вы склоняете ее к побегу. Практически предоставляете поддержку правительства США.
— Но кто все-таки прослушивал телефон? Кто передал вам распечатку разговора?
— Человек Макфолла. Брент… как его там…
— Спросите у него, каким образом этот разговор был зафиксирован.
— Они мне не скажут. Вы же знаете, как они реагируют, стоит только заикнуться об их методах и источниках информации.
— Скажите им, что знаете про их делишки, — шепнула Флоренс.
Даккетт удивленно уставился на нее:
— В смысле?
— Что ЦРУ поставило телефон Назры на прослушку задолго до того, как она врезалась в их ворота. Что они уже давно ее разрабатывают. Что она их обьект. Что они собирались, подцепив ее на крючок, шантажировать принца Бавада.
Даккетт поджал губы и сказал:
— Благодаря вам у них теперь действительно есть кое-что на него.
— Но они не смогут воспользоваться этим, если вы скажете, что разгадали их замысел. Что вы за ними следите. Что вы сорвали их операцию. И что теперь собираетесь залезть на памятник Вашингтону и прокричать об этом во весь голос.
— А если все не так?
— Вот и пусть директор ЦРУ это опровергнет. Прямо в присутствии президента. В его кабинете.
Морщины на лбу Даккетта разгладились, как будто ему неожиданно вкололи инъекцию ботокса. Он на секунду задумался, а потом удовлетворенно хмыкнул. Его ненависть к ЦРУ началась еще во время одной из первых командировок за границу — в Эквадор. Там он отвечал за открытие одного из нелепых американских центров, занимающихся культурным обменом. Этот центр был призван «всячески освещать историческую связь между культурами Соединенных Штатов и Эквадора». На следующий день после открытия всю эту лавочку взорвали. По официальной версии теракт совершили местные партизаны, но на самом деле бомбу заложили специалисты из ЦРУ. Они хотели инсценировать антиамериканские бесчинства, чтобы заручиться поддержкой правительства в ходе своей кампании, которая велась в тот момент против повстанцев. Даккетт десятилетиями зализывал эту рану. Теперь он радостно улыбался.
Пригласив обратно всех участвовавших в допросе, он заявил:
— Я задал мисс Фарфаллетти все необходимые вопросы и к своему удовлетворению установил, что изложенная ею версия событий является полной и достоверной. — Он взял в руки распечатку телефонного разговора Назры и продолжил: — А что касается вот этой вот информации, то я не буду спрашивать ни вас, ни вас, — Даккетт перевел взгляд с одного сотрудника спецслужб на другого, — каким образом она была зафиксирована. Поскольку это может не только скомпрометировать ваши методы и источники информации, но также привести к вопиющему предположению, что одна или несколько организаций, подчиняющихся правительству США, шпионили за женой дипломата. И даже не просто дипломата, а главы целого дипломатического корпуса и близкого друга президента Соединенных Штатов.
— Да говно это все собачье, — сказал цээрушник.
— Которое ваш директор или же ваш, — Даккетт слегка поклонился в сторону обоих агентов, — легко счистит со своих ботинок в кабинете президента, после того как Госдепартамент представит собственное видение этого происшествия.
Агент ФБР и цээрушник изумленно смотрели на Даккетта.
— Если, конечно, — продолжал тот, наслаждаясь моментом своего триумфа, — мы все не придем к соглашению, что дело можно считать закрытым. Принцесса Назра в данную минуту находится на борту транспортного самолета Королевских ВВС Васабии и направляется домой. В средства массовой информации ничего не просочилось. Итак, джентльмены, каков будет ваш выбор?
Люди из Белого дома немного пошептались с работниками спецслужб, и сотрудник ФБР мрачно сказал: «У нас больше вопросов нет». Цээрушник на пороге подмигнул Флоренс.
На следующее утро Флоренс вставила свое удостоверение в турникет при входе в Госдепартамент, сильно подозревая, что на дисплее появится надпись «Недействительно». Однако этого не случилось. Судя по всему, на сей раз она все-таки не лишилась работы в аппарате правительства Соединенных Штатов.
Флоренс искала Джорджа. Этот Джордж был настоящим кабинетным червем в отделе политики и экономики. Во время ланча он развлекался тем, что составлял кроссворды на древнефиникийском языке, помимо которого свободно владел еще одиннадцатью. Джордж утверждал, что на семи из них он видит сны, и, скорее всего, не бахвалился. Его идеалом был сэр Ричард Бёртон, путешественник-полиглот, который жил в девятнадцатом веке, говорил на тридцати пяти языках и видел сны на семнадцати. Один из самых дерзких любителей приключений за всю человеческую историю, для Джорджа Бёртон был мало подходящим образцом для подражания — Джордж страдал агорафобией и за несколько лет работы сумел отвертеться от всех предложенных ему заграничных поездок, кроме разве что командировки на полтора года в Оттаву, где он зато выучил весьма сложный язык канадских аборигенов микмак.
— Ты представляешь, этой ночью мне снился удивительный сон, — сказал Джордж. — На турецком языке. Я был на Босфоре с лордом Байроном и Шелли. Мы сидели, каждый в своей дурацкой педальной лодочке для туристов, и пытались переплыть с одного берега на другой, но континенты вдруг начали удаляться в разные стороны. Что ты об этом думаешь? Слушай, ты выглядишь просто ужасно… А что такое? Мы, видимо, прошлой ночью совсем не спали? У нас головка болит?
— Джордж, сегодня ночью Назра Хамудж просила у меня политическое убежище.
— Ну-у, — разочарованно протянул он. — Если ты считаешь, что это важнее, чем разгадывать мой сон, тогда конечно…
И Флоренс рассказала ему обо всем, что случилось, умолчав лишь о ковбойских фантазиях принца Бавада.
— Н-да. А я, между прочим, догадывался, что заваривается какая-то каша. Депеши в Каффу и обратно мчатся одна за другой. Из Джексонвилла в Вашингтон по тревоге вылетел транспортный самолет, принадлежащий Васабии. О, род людской! О бюрократия!
Внезапно он заметил перемену в лице Флоренс.
— Так это она находится на борту? Боже мой! Я уже слышу, как где-то затачивают клинок. Вжик-вжик…
— Я позвоню Тони Базиллу в Каффу, — сказала Флоренс. — Может быть, он сумеет…
— Что? Взять штурмом дворец? Да брось ты. Забудь об этом. В конце концов, она может отделаться какой-нибудь сотней плетей. — Джордж внимательно посмотрел на Флоренс. — Кажется, мы что-то недоговариваем? Мы не все рассказали? А ну, выкладывай.
— Я… Да ну тебя, — она махнула рукой.
— Тогда по-итальянски.
На этом языке они сплетничали в офисе.
И Флоренс ему рассказала.
— Мамма миа! — сказал Джордж. — Всех четверых? Одновременно? Я, конечно, знал, что принц человек веселый, но не до такой же степени. Вот старый козел! Не удивительно, что бедняжка запросила политическое убежище. Она ведь, наверное, мечтала о милой и скучной жизни в пригороде Нью-Йорка. Фартук, домашнее платьице, пирожки, остывающие на подоконнике, золотистый ретривер по кличке… Бренди, занятия фитнессом по вторникам, йогой — по четвергам, экстремальное «Шоу Лорда и Тейлора» по телевизору каждый вечер в половине восьмого во время ужина с мужем по имени Клифф… нет, лучше Брэд. Да — Брэд Сажающий на Кол. Не граф Дракула, конечно, но колышек все же имеется. Хотя об оральном сексе осмеливается попросить только на свой день рождения… Но все оказалось тщетным. Она теперь летит обратно в Васабию. В страну счастья и солнца… Послушай меня, дорогая — ты сделала все, что было возможно. Господь знает —ты старалась изо всех сил.
Через два дня Флоренс позвонила Базиллу в американское посольство в Каффе, и тот связал ее с посольским сотрудником, который вел учет экзекуций на площади Секир-Башка. Назре Хамудж отрубили голову на рассвете тем самым утром по обвинению в супружеской измене.
— По нашей информации, она вела себя довольно спокойно. Иногда эти девушки устраивают настоящее светопреставление. В прошлом месяце была жена принца Рахмаля. Вот она им задала жару! Вопила, визжала, пиналась. Пока не накачали ее валиумом, палач просто не мог подступиться. На завтра у них в программе забивание булыжниками. Какая-то дама отважилась положить глаз на своего чернокожего повара. У них тут настоящие «Тысяча и одна ночь». Никак не могут со всем этим покончить. Тоже мне — великая страна!
— Вы спрашивали об этом уже двенадцать раз.
Двенадцать раз в ходе трех допросов.
На этом присутствовали: Чарльз Даккетт, помощник заместителя госсекретаря по ближневосточным вопросам (ПЗГСБВВ); два блеклых типа из Национального совета по безопасности при Белом доме; госдеповский сотрудник ФБР и какой-то парень из ЦРУ, представившийся явно не своим именем и скорее всего работавший на Макфолла. Плюс стенографист, который все время кашлял.
Флоренс подивилась, почему это они не прислали кого-нибудь из отдела, скажем, градостроительства.
— Тогда я спрошу вас еще раз.
— Может, просто подключите ко мне свои датчики?
Она была уже в таком состоянии, что предпочла бы пройти тестирование на детекторе лжи.
— Никто этого делать не собирается. Почему она вам звонила?
— Почему, почему! Она попала в аварию, Чарльз. Выглянула из окна и увидела мужчин с оружием. Мы с ней знакомы уже давно. Мы дружили. Я женщина. Она оказалась в стрессовой ситуации. Возможно, она хотела поговорить с каким-нибудь отзывчивым человеком из правительства США. Вам ли не знать, как трудно найти такого.
— Почему вы не доложили об этом немедленно?
— Я собиралась… После того как положение стабилизируется.
— Стабилизируется? Попытка изолировать сбежавшую жену дипломата! Жену принца Бавада! На каком языке, скажите на милость, это может называться стабилизацией положения?
— Я просто пыталась выиграть немного времени — вот и все. Она была в панике. Можете назвать это актом человеческого сострадания. А чтобы у вас не оставалось сомнений — я вам сразу скажу, что не являюсь владелицей подпольной железной дороги для беглых васабийских жен. Понятно?
Даккетт раскрыл красную папку с грифом «Совершенно секретно» и что-то там прочитал.
— Вы сказали ей следующее: «Скажи им, что ты ранена. Проси отвезти тебя в больницу. В больницу Фэрфакс. Уговори их, Назра! Ты меня понимаешь? « Почему именно Фэрфакс?
То, что у них была распечатка ее телефонного разговора с Назрой, могло иметь две причины: либо специалисты из ЦРУ обладают возможностью спонтанно перехватывать любой мобильный звонок, сделанный на контролируемой территории, либо — что более интересно — правительство уже до этого прослушивало сотовый телефон Назры.
— Это ближайшая больница.
Даккетт, нахмурившись, открыл зеленую папку с грифом «Совершенно секретно»
— Вы сообщаете, что встречались с ней… семь раз… по самым различным поводам.
— Совершенно верно. Четыре ланча, одно чаепитие в отеле «Времена года» и два похода по магазинам. Все это есть у вас в папке. В желтенькой посмотрите.
Даккетт открыл желтую папку.
— Эти доклады содержат исчерпывающую информацию?
— В каком смысле — исчерпывающую?
— Вы обо всем в них писали?
— Конечно. Обо всем, что имеет отношение к делу.
— А что вы считаете не имеющим отношения к делу?
— Подробности личной жизни.
— Поконкретней, пожалуйста.
— Девичьи разговоры.
Возможно, это был наилучший способ обрисовать проблему всей этой группе самцов с высоким содержанием тестостерона.
Даккетт тяжело вздохнул, как может вздохнуть только истинный бюрократ, — из самой глубины сердца.
— Флоренс, у нас тут не викторина «Двадцать вопросов». Все, что она вам говорила, имеет отношение к делу.
Флоренс взглянула на Даккетта, потом на человека из ФБР, на парочку из Белого дома и, наконец, на цээрушника, который явно разглядывал ее не только с деловым интересом. Затем она снова повернулась к Даккетту.
— Хорошо… Назра рассказывала мне, что принц любит курить гашиш. После этого он наряжается в ковбойские сапоги и эту свою национальную тряпочку, которую носят на голове. Больше на нем ничего нет. Затем он выстраивает в ряд всех своих четырех жен, нагибает их и… в общем, думаю, что технически это можно описать словом…
— Так, спасибо, больше не надо.
Цээрушник разразился смехом. Серые мышки из Белого дома застыли, как будто пораженные громом. А Флоренс добавила:
— В следующий раз, когда жена дипломата снова доверит мне свои секреты, я непременно сообщу обо всем в письменном виде.
— Оставьте нас на минуту, — попросил Даккетт всех остальных и кивнул стенографисту: — Вы тоже.
Цээрушник, выходя из комнаты, посмотрел на Флоренс и ухмыльнулся.
— Господи боже мой! Зачем вы рассказываете о таких вещах? — в ужасе воскликнул Даккетт. — Да еще в их присутствии! Вы что, не понимаете ситуации? Васабийцы и без того бесятся от злости. Если они узнают, что Госдеп сливает в ЦРУ интимные подробности жизни таких людей… — он схватился руками за голову. — Господи! Да это же катастрофа. Они нас за это распнут. Вы ведь знаете, что они скажут! Что для вас все это было личной вендеттой.
— Бросьте! Я просто пыталась помочь человеку в беде. Уж простите, что это теперь не модно.
— Вы были замужем за васабийцем. Вы итальянка. А «вендетта» — итальянское слово.
— Я ровно такая же американка, как вы. И все это — совершенно другая история. О ней даже вспоминать глупо.
— Вы это их министру иностранных дел попробуйте обьяснить!
Флоренс выросла, очарованная рассказами своего дедушки о Ближнем Востоке. В колледже она изучала арабскую культуру и к моменту окончания Йельского университета свободно говорила на арабском языке. Именно в Йеле она познакомилась с Хамзиром, одним из васабийских принцев не очень знатного рода. Хамзир был обаятелен, красив, беспутен, богат и, поскольку успел послужить летчиком-истребителем в Королевских ВВС Васабии, любил полихачить. Ну какая американская девушка, свихнувшаяся на любви к Востоку, устояла бы в этой ситуации? Они поженились практически на выпускном балу.
После медового месяца, проведенного на борту 42-метровой яхты в Средиземном море, Флоренс прибыла в свой новый дом в Каффе, где ей предстояло сделать целый ряд все более и более неприятных открытий. Выяснилось, что Хамзир был не совсем откровенен с ней, описывая ее будущую жизнь васабийской жены-иностранки. Он обещал, что на нее не будут распространяться те строгости, которые касаются местных женщин.
— Не о чем беспокоиться, дорогая!
На деле же Флоренс оказалась под настоящим домашним арестом. Она не могла покинуть дом без чадры и без мужского сопровождения. Впрочем, с этим она еще соглашалась мириться. Однако через три месяца выяснилось, что ее противозачаточные пилюли кто-то подменил кусочками сахара — похожими на те, что кладут в кофе. В ответ на ее негодование Хамзир лишь пожал плечами и буркнул, что в любом случае пора заводить ребенка. Флоренс решила отстаивать свои права в стиле Аристофановой Лисистраты, отказав ему в сексе. Хамзир пришел в бешенство и буквально на следующий вечер сообщил ей за ужином — как мельком вспоминают о назначенном на завтра визите к стоматологу, — что он берет себе вторую жену, одну из его кузин.
— И передай кусочек ягненка, будь так добра.
Наутро Флоренс уселась за руль (проступок, наказуемый поркой) и поехала прямиком в посольство США, где, подобно героям космического сериала «Вавилон V», попавшим в беду на чужой планете, не раздумывая, потребовала: «Телепортируй меня обратно, Скотти».
Ответ был таков: «Вы заварили эту кашу, а теперь хотите, чтобы мы вместо вас ее расхлебывали? Прочтите вот это, пожалуйста». И ей вручили буклет с длинным названием «О чем должны помнить американки, выходя замуж за лиц васабийской национальности». Помощь Госдепартамента гражданам США, оказавшимся в экстремальной ситуации за границей, как правило, оборачивается вручением подобного буклета — наряду со списком никуда не годных местных адвокатов — и фразой: «Мы вас предупреждали».
Однако Флоренс оставаться в Васабии не собиралась. Она твердо заявила, что покинет посольство только в автомобиле, направляющемся в аэропорт имени принца Бабуллы, и в сопровождении посольского сотрудника. В итоге некий инициативный молодой чиновник из министерства иностранных дел, имевший, как и она, итальянские корни, провернул быструю и не совсем законную комбинацию с итальянским посольством и помог ей выбраться из страны с итальянским паспортом, на который Флоренс теоретически имела некоторые права.
Вернувшись в Америку, она устроилась на работу в один ближневосточный фонд в Вашингтоне. Как-то раз от скуки и от мыслей об инициативном мидовском чиновнике из Каффы она пошла на собеседование в министерство иностранных дел. Ее приняли на работу. Учитывая свободное владение арабским и глубокое знание местной культуры, ее отправили в Чад. Однако после 11 сентября начальство решило, что она будет полезнее в Штатах, и Флоренс перевели в отдел по ближневосточным вопросам.
Она посмотрела на Даккетта и сказала:
— Ее телефон уже был у них на прослушке? Или они просто перехватили звонок?
— Да какая разница? У них на пленке ваш голос, и вы склоняете ее к побегу. Практически предоставляете поддержку правительства США.
— Но кто все-таки прослушивал телефон? Кто передал вам распечатку разговора?
— Человек Макфолла. Брент… как его там…
— Спросите у него, каким образом этот разговор был зафиксирован.
— Они мне не скажут. Вы же знаете, как они реагируют, стоит только заикнуться об их методах и источниках информации.
— Скажите им, что знаете про их делишки, — шепнула Флоренс.
Даккетт удивленно уставился на нее:
— В смысле?
— Что ЦРУ поставило телефон Назры на прослушку задолго до того, как она врезалась в их ворота. Что они уже давно ее разрабатывают. Что она их обьект. Что они собирались, подцепив ее на крючок, шантажировать принца Бавада.
Даккетт поджал губы и сказал:
— Благодаря вам у них теперь действительно есть кое-что на него.
— Но они не смогут воспользоваться этим, если вы скажете, что разгадали их замысел. Что вы за ними следите. Что вы сорвали их операцию. И что теперь собираетесь залезть на памятник Вашингтону и прокричать об этом во весь голос.
— А если все не так?
— Вот и пусть директор ЦРУ это опровергнет. Прямо в присутствии президента. В его кабинете.
Морщины на лбу Даккетта разгладились, как будто ему неожиданно вкололи инъекцию ботокса. Он на секунду задумался, а потом удовлетворенно хмыкнул. Его ненависть к ЦРУ началась еще во время одной из первых командировок за границу — в Эквадор. Там он отвечал за открытие одного из нелепых американских центров, занимающихся культурным обменом. Этот центр был призван «всячески освещать историческую связь между культурами Соединенных Штатов и Эквадора». На следующий день после открытия всю эту лавочку взорвали. По официальной версии теракт совершили местные партизаны, но на самом деле бомбу заложили специалисты из ЦРУ. Они хотели инсценировать антиамериканские бесчинства, чтобы заручиться поддержкой правительства в ходе своей кампании, которая велась в тот момент против повстанцев. Даккетт десятилетиями зализывал эту рану. Теперь он радостно улыбался.
Пригласив обратно всех участвовавших в допросе, он заявил:
— Я задал мисс Фарфаллетти все необходимые вопросы и к своему удовлетворению установил, что изложенная ею версия событий является полной и достоверной. — Он взял в руки распечатку телефонного разговора Назры и продолжил: — А что касается вот этой вот информации, то я не буду спрашивать ни вас, ни вас, — Даккетт перевел взгляд с одного сотрудника спецслужб на другого, — каким образом она была зафиксирована. Поскольку это может не только скомпрометировать ваши методы и источники информации, но также привести к вопиющему предположению, что одна или несколько организаций, подчиняющихся правительству США, шпионили за женой дипломата. И даже не просто дипломата, а главы целого дипломатического корпуса и близкого друга президента Соединенных Штатов.
— Да говно это все собачье, — сказал цээрушник.
— Которое ваш директор или же ваш, — Даккетт слегка поклонился в сторону обоих агентов, — легко счистит со своих ботинок в кабинете президента, после того как Госдепартамент представит собственное видение этого происшествия.
Агент ФБР и цээрушник изумленно смотрели на Даккетта.
— Если, конечно, — продолжал тот, наслаждаясь моментом своего триумфа, — мы все не придем к соглашению, что дело можно считать закрытым. Принцесса Назра в данную минуту находится на борту транспортного самолета Королевских ВВС Васабии и направляется домой. В средства массовой информации ничего не просочилось. Итак, джентльмены, каков будет ваш выбор?
Люди из Белого дома немного пошептались с работниками спецслужб, и сотрудник ФБР мрачно сказал: «У нас больше вопросов нет». Цээрушник на пороге подмигнул Флоренс.
На следующее утро Флоренс вставила свое удостоверение в турникет при входе в Госдепартамент, сильно подозревая, что на дисплее появится надпись «Недействительно». Однако этого не случилось. Судя по всему, на сей раз она все-таки не лишилась работы в аппарате правительства Соединенных Штатов.
Флоренс искала Джорджа. Этот Джордж был настоящим кабинетным червем в отделе политики и экономики. Во время ланча он развлекался тем, что составлял кроссворды на древнефиникийском языке, помимо которого свободно владел еще одиннадцатью. Джордж утверждал, что на семи из них он видит сны, и, скорее всего, не бахвалился. Его идеалом был сэр Ричард Бёртон, путешественник-полиглот, который жил в девятнадцатом веке, говорил на тридцати пяти языках и видел сны на семнадцати. Один из самых дерзких любителей приключений за всю человеческую историю, для Джорджа Бёртон был мало подходящим образцом для подражания — Джордж страдал агорафобией и за несколько лет работы сумел отвертеться от всех предложенных ему заграничных поездок, кроме разве что командировки на полтора года в Оттаву, где он зато выучил весьма сложный язык канадских аборигенов микмак.
— Ты представляешь, этой ночью мне снился удивительный сон, — сказал Джордж. — На турецком языке. Я был на Босфоре с лордом Байроном и Шелли. Мы сидели, каждый в своей дурацкой педальной лодочке для туристов, и пытались переплыть с одного берега на другой, но континенты вдруг начали удаляться в разные стороны. Что ты об этом думаешь? Слушай, ты выглядишь просто ужасно… А что такое? Мы, видимо, прошлой ночью совсем не спали? У нас головка болит?
— Джордж, сегодня ночью Назра Хамудж просила у меня политическое убежище.
— Ну-у, — разочарованно протянул он. — Если ты считаешь, что это важнее, чем разгадывать мой сон, тогда конечно…
И Флоренс рассказала ему обо всем, что случилось, умолчав лишь о ковбойских фантазиях принца Бавада.
— Н-да. А я, между прочим, догадывался, что заваривается какая-то каша. Депеши в Каффу и обратно мчатся одна за другой. Из Джексонвилла в Вашингтон по тревоге вылетел транспортный самолет, принадлежащий Васабии. О, род людской! О бюрократия!
Внезапно он заметил перемену в лице Флоренс.
— Так это она находится на борту? Боже мой! Я уже слышу, как где-то затачивают клинок. Вжик-вжик…
— Я позвоню Тони Базиллу в Каффу, — сказала Флоренс. — Может быть, он сумеет…
— Что? Взять штурмом дворец? Да брось ты. Забудь об этом. В конце концов, она может отделаться какой-нибудь сотней плетей. — Джордж внимательно посмотрел на Флоренс. — Кажется, мы что-то недоговариваем? Мы не все рассказали? А ну, выкладывай.
— Я… Да ну тебя, — она махнула рукой.
— Тогда по-итальянски.
На этом языке они сплетничали в офисе.
И Флоренс ему рассказала.
— Мамма миа! — сказал Джордж. — Всех четверых? Одновременно? Я, конечно, знал, что принц человек веселый, но не до такой же степени. Вот старый козел! Не удивительно, что бедняжка запросила политическое убежище. Она ведь, наверное, мечтала о милой и скучной жизни в пригороде Нью-Йорка. Фартук, домашнее платьице, пирожки, остывающие на подоконнике, золотистый ретривер по кличке… Бренди, занятия фитнессом по вторникам, йогой — по четвергам, экстремальное «Шоу Лорда и Тейлора» по телевизору каждый вечер в половине восьмого во время ужина с мужем по имени Клифф… нет, лучше Брэд. Да — Брэд Сажающий на Кол. Не граф Дракула, конечно, но колышек все же имеется. Хотя об оральном сексе осмеливается попросить только на свой день рождения… Но все оказалось тщетным. Она теперь летит обратно в Васабию. В страну счастья и солнца… Послушай меня, дорогая — ты сделала все, что было возможно. Господь знает —ты старалась изо всех сил.
Через два дня Флоренс позвонила Базиллу в американское посольство в Каффе, и тот связал ее с посольским сотрудником, который вел учет экзекуций на площади Секир-Башка. Назре Хамудж отрубили голову на рассвете тем самым утром по обвинению в супружеской измене.
— По нашей информации, она вела себя довольно спокойно. Иногда эти девушки устраивают настоящее светопреставление. В прошлом месяце была жена принца Рахмаля. Вот она им задала жару! Вопила, визжала, пиналась. Пока не накачали ее валиумом, палач просто не мог подступиться. На завтра у них в программе забивание булыжниками. Какая-то дама отважилась положить глаз на своего чернокожего повара. У них тут настоящие «Тысяча и одна ночь». Никак не могут со всем этим покончить. Тоже мне — великая страна!
Глава третья
Если бы у Флоренс был свой кабинет с дверью, она бы крепко захлопнула ее и как следует поплакала в одиночестве, но поскольку не было ни кабинета, ни двери, ей пришлось воспользоваться женским туалетом. Она просидела там почти все утро, до тех пор пока Джордж не попросил одну из своих сотрудниц выманить ее оттуда.
Увидев ее, он покачал головой и сказал:
— Если честно, ты бы сейчас гораздо лучше выглядела в чадре.
После этого он посадил ее в такси и отправил домой.
Дома Флоренс выдернула телефонный шнур из розетки и улеглась в постель. Ей приснилась Назра, лежавшая на больничной койке с перепачканными тушью щеками, и Шаззик, в халате медсестры, который ставил ей капельницу со смертельным ядом. Тело Назры постепенно съеживалось и становилось все меньше, пока его не засосало в трубочку от капельницы, а потом она оказалась в пластиковом мешочке с ядом. Назра кричала оттуда о помощи, но ничего не было слышно.
Проснувшись в холодном поту, Флоренс забралась в ванну и долго стояла под душем.
На следующее утро она пошла на работу и в течение ближайших трех дней не уходила из офиса раньше полуночи.
Закончив наконец свой лихорадочный труд, она распечатала три пронумерованных варианта, вложила их в папки с грифом «Совершенно секретно» и передала одну секретарше Даккетта, другую вручила Джорджу, а третью отправила прямиком на самый верх.
— Так вот чем ты занималась целых три дня, — сказал Джордж, открывая папку.
Он прочел заглавие на титульной странице и даже присвистнул. После этого он буквально проглотил пятьдесят с лишним страниц.
— Ну как? — спросила его Флоренс.
— Просто не мог оторваться. Хотя в середине надо немного отшлифовать. Практику клиторального обрезания у женщин племени хавави инициировал Таллула Второй, а не Третий. И называется эта операция, между прочим, куйша,а не куйшаа.С ударением на первый слог.
— А помимо этого что-нибудь?
— Думаю, что вся эта писанина помогла тебе справиться с нервным срывом.
— Ты знаешь, я передала это Даккетту.
Джордж в изумлении уставился на нее.
— А почему бы тебе сразу не зарезать его кинжалом Малаля?
Этот кинжал девятнадцатого века, выкованный из золота и серебра, был подарком принца Малаля, министра сельского хозяйства Васабии, и всегда лежал на столе их босса. Возможно, это был самый дешевый подарок, когда-либо сделанный особой королевской крови из Васабии, но Даккетт тем не менее им гордился. Он открывал с его помощью письма, а иногда драматически взмахивал им над головой, когда хотел сказать что-нибудь особенно важное.
— Джордж, я спрашиваю тебя — что ты об этом думаешь?
— Даже не знаю, с чего начать. Это сильно отличается от наших обычных меморандумов… Слушай, ну ты ведь не передавала это ему? Ну, скажи честно.
Флоренс кивнула:
— Ему и ГС.
— Ты отправила это ГС?
Глаза Джорджа стали круглыми от удивления.
— Конечно. Чтобы Даккетт не положил это под сукно. Ты же сам всегда говоришь: легче потом извиниться, чем просить разрешения.
— Так, — сказал Джордж. — Так, так, так… Круто.
В этот момент зазвонил телефон Флоренс.
— Флоренс? Мистер Даккетт хочет вас видеть. Немедленно.
— Ты что предпочитаешь? — сказал Джордж. — Кремацию или традиционное погребение?
Флоренс вошла в кабинет Даккетта без стука и осторожно закрыла за собой дверь. Дверь зловеще щелкнула.
Чарльз Даккетт сидел, откинувшись на спинку своего кресла, будто стараясь отодвинуться как можно дальше от лежащего перед ним документа. Он смотрел на него, словно на полуразложившийся труп какогото животного, которое кощунственно подбросили на древний алтарь, предназначенный совсем для других целей.
На титульном листе вызывающе чернело заглавие:
ЭМАНСИПАЦИЯ ЖЕНЩИН КАК СРЕДСТВО ДОСТИЖЕНИЯ
ДОЛГОСРОЧНОЙ ПОЛИТИЧЕСКОЙ СТАБИЛЬНОСТИ НА
БЛИЖНЕМ ВОСТОКЕ: ДОКЛАДНАЯ ЗАПИСКА
Составлена: Флоренс Фарфалетти, ЗПЗГСБВВ
Предназначена для: Госсекретарь, ПЗГСБВВ
— Я знаю, что вам было тяжело, Флоренс, — наконец заговорил Даккетт. — И я понимаю, что…
Увидев ее, он покачал головой и сказал:
— Если честно, ты бы сейчас гораздо лучше выглядела в чадре.
После этого он посадил ее в такси и отправил домой.
Дома Флоренс выдернула телефонный шнур из розетки и улеглась в постель. Ей приснилась Назра, лежавшая на больничной койке с перепачканными тушью щеками, и Шаззик, в халате медсестры, который ставил ей капельницу со смертельным ядом. Тело Назры постепенно съеживалось и становилось все меньше, пока его не засосало в трубочку от капельницы, а потом она оказалась в пластиковом мешочке с ядом. Назра кричала оттуда о помощи, но ничего не было слышно.
Проснувшись в холодном поту, Флоренс забралась в ванну и долго стояла под душем.
На следующее утро она пошла на работу и в течение ближайших трех дней не уходила из офиса раньше полуночи.
Закончив наконец свой лихорадочный труд, она распечатала три пронумерованных варианта, вложила их в папки с грифом «Совершенно секретно» и передала одну секретарше Даккетта, другую вручила Джорджу, а третью отправила прямиком на самый верх.
— Так вот чем ты занималась целых три дня, — сказал Джордж, открывая папку.
Он прочел заглавие на титульной странице и даже присвистнул. После этого он буквально проглотил пятьдесят с лишним страниц.
— Ну как? — спросила его Флоренс.
— Просто не мог оторваться. Хотя в середине надо немного отшлифовать. Практику клиторального обрезания у женщин племени хавави инициировал Таллула Второй, а не Третий. И называется эта операция, между прочим, куйша,а не куйшаа.С ударением на первый слог.
— А помимо этого что-нибудь?
— Думаю, что вся эта писанина помогла тебе справиться с нервным срывом.
— Ты знаешь, я передала это Даккетту.
Джордж в изумлении уставился на нее.
— А почему бы тебе сразу не зарезать его кинжалом Малаля?
Этот кинжал девятнадцатого века, выкованный из золота и серебра, был подарком принца Малаля, министра сельского хозяйства Васабии, и всегда лежал на столе их босса. Возможно, это был самый дешевый подарок, когда-либо сделанный особой королевской крови из Васабии, но Даккетт тем не менее им гордился. Он открывал с его помощью письма, а иногда драматически взмахивал им над головой, когда хотел сказать что-нибудь особенно важное.
— Джордж, я спрашиваю тебя — что ты об этом думаешь?
— Даже не знаю, с чего начать. Это сильно отличается от наших обычных меморандумов… Слушай, ну ты ведь не передавала это ему? Ну, скажи честно.
Флоренс кивнула:
— Ему и ГС.
— Ты отправила это ГС?
Глаза Джорджа стали круглыми от удивления.
— Конечно. Чтобы Даккетт не положил это под сукно. Ты же сам всегда говоришь: легче потом извиниться, чем просить разрешения.
— Так, — сказал Джордж. — Так, так, так… Круто.
В этот момент зазвонил телефон Флоренс.
— Флоренс? Мистер Даккетт хочет вас видеть. Немедленно.
— Ты что предпочитаешь? — сказал Джордж. — Кремацию или традиционное погребение?
Флоренс вошла в кабинет Даккетта без стука и осторожно закрыла за собой дверь. Дверь зловеще щелкнула.
Чарльз Даккетт сидел, откинувшись на спинку своего кресла, будто стараясь отодвинуться как можно дальше от лежащего перед ним документа. Он смотрел на него, словно на полуразложившийся труп какогото животного, которое кощунственно подбросили на древний алтарь, предназначенный совсем для других целей.
На титульном листе вызывающе чернело заглавие:
ЭМАНСИПАЦИЯ ЖЕНЩИН КАК СРЕДСТВО ДОСТИЖЕНИЯ
ДОЛГОСРОЧНОЙ ПОЛИТИЧЕСКОЙ СТАБИЛЬНОСТИ НА
БЛИЖНЕМ ВОСТОКЕ: ДОКЛАДНАЯ ЗАПИСКА
Составлена: Флоренс Фарфалетти, ЗПЗГСБВВ
Предназначена для: Госсекретарь, ПЗГСБВВ
— Я знаю, что вам было тяжело, Флоренс, — наконец заговорил Даккетт. — И я понимаю, что…