Бакулина Элеонора Дмитриевна. Волшебный браслет

   Тимка замахал руками и решительно двинулся на Рана. Тот с удивлением поглядел на Тимку и недовольно заквакал, отплывая в сторону.
   «Ну, теперь я, кажется, понял, почему у лягушек так много икры! Если бы икринок было мало, они все бы и погибли в первые же дни жизни, – подумал Тимка, – а так, наверное, хоть несколько да дорастет до взрослых лягушек…»
   Только он это подумал, как наступила мертвая тишина, пропало озеро с его лягушачьим царством и пожирателями головастиков, потух солнечный свет, и Тимка непонятным образом, сухой и невредимый, оказался в Пещере Времен Года, откуда он начал свое путешествие за малахитовую дверцу.

НОВАЯ ЗАДАЧА

   В пещере по-прежнему было тихо-тихо, светилась летним солнцем одна стена, голубела весенним небом другая, переливалась осенними красками третья, и искрилась снежными шапками четвертая. Пожалуй, все было в пещере точно таким же, как и в тот момент, когда Тимка шагнул за порог малахитовой дверцы. Но нет, кое-что изменилось: невидимая прежде за ветвями кустов малахитовая дверка, через которую Тимка недавно прошел в весеннее озеро, четко выделялась в стене.
   – Кто-то что-то увидал, кто-то что-то отгадал!
   Тимка вздрогнул от неожиданности, услышав сверху знакомый тонкий, писклявый и слегка шамкающий голосочек; в тишине подземного зала он раздавался очень четко, и слышно было каждое слово. Сверху, увеличиваясь с каждой секундой, спускался к Тимке Хранитель Вит, в своем берестяном плаще, ярко-зеленых чулках и больших желтых деревянных ботинках. Он не двигал ни рукой, ни ногой, только его серебристая борода слегка колыхалась от движения воздуха.
   – Все видел, все знаю, можешь не рассказывать про головастиков! – не давая сказать ни слова Тимке, заговорил старичок. – Кое-что увидел с моей помощью в болоте – и очень хорошо! Знаешь, теперь так трудно живется головастикам весной и летом. Ну-ка скажи мне: зачем Рана столько икринок откладывает? Зачем? Зачем?
   Теперь Тимка не особенно боялся Хранителя Вита и быстро, как на уроке, ответил:
   – Очень много икринок и головастиков погибает. Если икринок будет мало, их всех съедят плавунцы, стрекозы, утки, лягушки, рыбы…
   – Правильно, – прервал его Вит, – посмотри на браслет. Тимка взглянул на браслет и увидел, что малахит браслета стал чуть-чуть прозрачным и в нем что-то двигалось. Он поднес браслет ближе к глазам и ясно различил в глубине камня большого неуклюжего головастика, слегка шевелящего хвостом. Этот оживший камень в браслете резко отличался от остальных – красивых, переливающихся разными цветами и оттенками, но холодных и неподвижных.
   – Ну, я пошел по другим делам! Посмотрю, что будешь делать дальше! Посмотрю, что найдешь еще! А мне некогда тут рассиживаться. Только помни: не узнаешь, не найдешь, не поймешь – пропадешь!

 
Не узнаешь – пропадешь!
Не найдешь – пропа…
Не пой… – про…
 

   Голос Хранителя опять замер где-то вверху пещеры, и вновь наступила гнетущая тишина.
   – Ну, если я не пропал за первой дверкой, то почему бы не попробовать найти остальные? – вслух проговорил Тимка, чтобы под бодрить себя в этой молчаливой пещере. – Теперь мне все ясно: надо искать новую дверку и узнавать, что там делается… Вот, наверное, следующая дверка должна быть на этом месте стены, здесь как будто тропка какая-то проходит. – Разговаривая так сам с собой, Тимка внимательно разглядывал каждую травинку, каждый камешек на стенке у основания пещеры, где ему почудилась тропинка.
   Ага! Есть тропинка незаметная, вот она стала побольше… Тимка шагнул прямо в стену, она чуть отодвинулась, тропка обозначилась яснее, яснее, и вот на тебе! Дверка! Ну конечно же, снова каменная дверка!
   «Ишь ты, какая она на этот раз красивая – желтоватая, с коричневыми и черными прожилками! И опять без единой трещинки или щелки. Ни петель, ни ручек нет. А ну-ка, какой камешек из браслета подходит к ней?»
   Тимка повертел браслет на руке и обнаружил чудесный кусочек пестрой яшмы, который как раз подходил по цвету к этой дверце.
   – Надо теперь найти место, куда приложить этот камень… – увлеченно шептал он. – Сверху вроде ничего не видно, внизу тоже нет подходящего углубления. Постой-ка, – скомандовал он сам себе, – а здесь, на боку дверки, что за щербинка? Не это ли замочная скважина для моего камешка?
   Так и было: стоило Тимке вставить браслет кусочком яшмы в эту выемку, как дверка бесшумно открылась, и Тимка смело шагнул вперед, навстречу новым приключениям.
   Шагнул и опять, как в прошлый раз, замер, пораженный. Он-то собирался еще долго-долго бродить по подземным лабиринтам пещеры, отгадывая загадки Хранителя Вита, а тут прямо перед ним стояла… их дача. На террасе хлопочет бабушка, видно, готовит обед. Мамы нет, еще не приехала из города, да и солнце высоко – греет сильно, до обеда осталось часа два, не меньше.
   – Вот чудеса! Уж не приснилась ли мне пещера Хранителя Вита? Ба-а-бушка! Ба-баа!.. – позвал Тимка. – Да послушай же! – закричал он во весь голос, видя, что бабушка даже не повернула головы на его голос. – Бабушка! Я такое видел!
   Забыв обо всем, Тимка рванулся в сторону с дорожки прямо к террасе… и не смог сделать ни шагу. Нет, ноги не прилипли, и никто не тянул сзади, просто он не продвинулся ни на шаг вперед, хотя все мышцы работали, ноги вроде бы бежали и все было совершенно нормально. Чувствуя неладное, Тимка рванулся еще сильнее, но результат был тот же: дача с бабушкой стояла рядом, в нескольких метрах от него, но сколько он ни бежал, ни на сантиметр не продвигался вперед. Тимка хотел было испугаться, но неожиданно для себя рассмеялся, подумав, как нелепо выглядит он со стороны, дрыгаясь на одном и том же месте.
   «Ладно, рано или поздно бабушка посмотрит в мою сторону и увидит меня! Она уж что-нибудь придумает, чтоб вытащить меня отсюда. Не может быть такого, чтобы сила старикашки распространялась и на нее тоже, – с надеждой подумал Тимка. – Надо, пожалуй, помахать посильнее руками, чтобы бабушка увидела».
   Он сначала махал руками, потом, сняв с себя майку, принялся размахивать ею. Безрезультатно. Бабушка раза два посмотрела в его сторону, но, наверное, ничего не заметила, потому что спокойно продолжала что-то делать на террасе. Между тем Тимка устал, и постепенно его восторг по поводу неожиданного возвращения домой сменился унынием: он остается в плену у Хранителя Вита.
   – Посмотри на меня! Посмотри на меня! – до Тимки донесся слабый голос.
   Тимка удивленно оглянулся кругом, но никого, кто бы мог его позвать, не увидел.
   – Посмотри на меня! Посмотри на меня! – снова и снова прозвучали тихие слова.
   Звуки были приглушенные, шелестящие и неслись откуда-то снизу. Тимка сел на корточки и с еще большим вниманием стал оглядываться кругом, чуть не носом ползая по дорожке и по траве рядом. Опять никого.
   – Куда посмотреть? Куда? Кто ты?! – не выдержал Тимка и, к своему ужасу, прошелестел, а не проговорил эти слова.
   – Ну вот и хорошо, что ты заговорил на нашем языке, – донеслось откуда-то сзади.
   Он быстро обернулся и не увидел никого, кроме двух приземистых кустиков подорожника, пристроившихся у края дорожки, там, где еще не начиналась высокая трава.

   Именно от них и неслись шелестящие звуки, складывающиеся – как это ни странно! – в ясные и четкие слова.
   – У меня есть что сказать тебе! Есть что сказать, пока ты понимаешь наш язык.
   – Подорожник разговаривать не умеет! Не обманывайте меня!
   – Ну, разговаривай тогда с кем хочешь, посмотрим, кто тебя поймет! Ведь ты кричал своей бабушке, – услышал он в ответ, – и она тебя не услышала и не поняла! А попробуй позови эту березу!

   Невольно подчиняясь совету, Тимка позвал березу, стоящую у дома:
   – Здравствуй, береза! Ты меня понимаешь?
   – Здравствуй, Тимка! Но мы с тобой уже виделись сегодня много раз! Почему ты мне раньше никогда не говорил «здравствуй»?
   Тимка прикусил язык от удивления: «Ну и ну! Видно, в самом деле я разговариваю на языке растений! Но ведь у растений нет языка, нет слов и нет речи – это-то я отлично знаю!»
   – У кого на руке волшебный браслет, тот знаком с Хранителем! – словно отвечая на его мысли, прошелестела береза. – Только Хранитель Вит понимает наш язык, только он может разговаривать с нами. Он или его друзья с волшебным браслетом. А все-таки неплохо, когда тебе говорят «здравствуйте»! – береза зашелестела тысячами своих листочков, закачала ветвями и снова замерла, греясь на солнышке; казалось, что она задумчиво улыбается.
   – Ну кто был прав? – услышал Тимка снизу голос подорожника. – Я тебе что говорил? Хватит удивляться, а расскажи-ка мне лучше, зачем ты у меня вчера оторвал целый лист! Зачем?
   – А я обрезал палец осокой и не хотел показывать ранку бабушке – она бы залила ее йодом! Вот ты не знаешь, как щиплет йод, когда им мажут свежий порез?!
   – Зато я знаю, как бывает больно, когда отрывают целый лист! – недовольно зашелестел подорожник. – А главное, лист мне очень нужен в эти дни. Вот оторвать бы у тебя руку или ногу!
   – Нет, пожалуйста, не надо об этом говорить, – зашептал Тимка, с испугом оглядываясь по сторонам и невольно ощупывая рукой карман: здесь ли его пинцет? – Я тоже знаю, как бывает плохо, когда у тебя отрывают руку или ногу. А ты жадина! Ведь у тебя много листьев, зачем их столько?
   – Ты разве не знаешь, что без листьев я не могу жить? Как бы я дышал без листьев? Откуда бы у меня взялись силы для жизни, если бы не мои зеленые листья, которые так хорошо ловят солнечные лучи? А особенно нужны мне эти силы теперь. Посмотри, сколько на мне цветов, их всех надо выкормить и вырастить из них хорошие семена!
   – О каких цветах ты говоришь? – с удивлением зашелестел Тимка. – Я не видел никогда цветов на подорожнике. И сейчас я вижу только какие-то зеленые крысиные хвостики, торчащие вверх между листьями!
   – Сам ты крысиный хвостик! – с обидой прошелестел подорожник и замолчал. Помолчав немного, он продолжал обиженным голосом: – Посмотри на мой замечательный колосок на крепкой высокой ножке! Посмотри, какие чудесные цветы сидят на этой ножке, какие у них красивые тычинки с большими коричневыми пыльниками!
   Тимка наклонился пониже и – что бы вы думали? – увидел, что высокий стебель подорожника в самом деле весь плотно усажен мелкими-мелкими цветами. Он-то думал раньше, что это какие-то чешуйки, а на самом деле это были цветы с прозрачными лепесточками, с большим длинным пестиком и четырьмя нежными тычинками в каждом. Тычинки были полны пыльцой, и от каждого покачивания она слетала с них маленьким коричневым облачком. В верхней части колоса цветочки еще не распустились, в средней из каждого торчал только пестик, а полностью раскрытые цветы были только в нижней части колоска; самые нижние цветы, видно, уже отцвели и чуть побурели.
   – Прости, пожалуйста, меня, – начал оправдываться Тимка, – но я на самом деле никогда раньше не думал, что у тебя столько цветов!
   – Вот тебе и «не думал»! Смотреть надо внимательнее вокруг себя! Ты еще и не знаешь, сколько у меня семян бывает! В каждом цветке штук по семь-восемь, а во всем колоске их несколько тысяч! Теперь понимаешь, что выкормить столько цветов мне трудновато! А тут еще ты со своей болячкой оторвал самый лучший листок.
   – Постой-постой! Зачем же тебе выкармливать столько семян? Ну у лягушек, я понимаю, жизнь тяжелая – пока-а еще дорастут до больших, так их останется из тысячи одна-две. А у тебя-то, у тебя какие заботы? Расти себе и расти! Дождя не боишься, солнца не боишься, ветра не боишься. На тебя даже наступать можно сколько хочешь – вот на самой дорожке растешь и хорошо себя чувствуешь! – стал стыдить Тимка очень уж, по его мнению, расхныкавшийся подорожник. – Никто тебя не ест – наверное, ты невкусный. В букеты тебя не собирают – ты не очень красивый. Косой тебя не косят – слишком маленький…
   – Все это так, а жизнь все равно очень трудная! – начал оправдываться подорожник. – Во-первых, тесно очень: смотри, сколько других растений кругом растет – им всем надо и место наверху для листьев, и место в земле для корешков. Во-вторых, для того чтобы вырастить здоровые семена, надо, чтобы на мои зрелые пестики попала пыльца с других подорожников. А тут то ветер подует не вовремя и пыльцу принесет тогда, когда у меня пестики еще не готовы; то дождь пойдет и смоет пыльцу; то жучище прилетит какой-нибудь неуклюжий – столько пестиков обломает да цветков повредит, что уж лучше бы не прилетал, не приносил на себе пыльцу с других подорожников. Посмотри-ка внимательнее на колосок. Видишь, сколько пустых цветочков? Отцвели, а семян не завязалось!
   – Да что я тебе все рассказываю, – продолжал шелестеть подорожник, – сам можешь увидеть все: ты же с волшебным браслетом. Выбери несколько семечек на моем колоске да посмотри, что с ними будет.
   «Было бы здорово посмотреть, что будет с семенами! – подумал Тимка. – Вот, например, что будет с семенами из этого цветка? Сколько их тут? Ага, штук восемь! Вот и посмотрю…»
   Только он так подумал, как время для подорожника чудесным образом побежало невероятно быстро. Вот уже перед ним на дорожке и наступила осень, подул ветер, семечки из колоска рассыпались в разные стороны. Тимка внимательно смотрел на выбранные им семена – они все легли недалеко друг от друга. Четыре попали на дорожку, два отлетели вбок и упали между травинками, одно упало прямо вниз, между листьями подорожника (там скопилось много-много семян), а последнее закатилось в щель между двумя небольшими камешками.
   «Ну все-таки, – подумал Тимка, – шесть семечек в хорошие места попали, наверняка из них вырастут новые растения».
   А между тем на дорожке появилась группа маленьких рыжих муравьев. Их членистые усики-антенны непрерывно двигались из стороны в сторону, выискивая, что бы можно утащить в муравейник. Два последних муравья уже тащили какую-то упиравшуюся гусеницу.
   Вот передовой муравей заметил семечко подорожника, лежащее на дорожке. Он замер, словно обдумывая что-то, потом тщательно ощупал его усиками-антеннами и решительно схватил челюстями. Чуть отставший товарищ его немедленно юркнул вправо – нет ничего; влево – ага, есть, и еще такое же! – и без колебаний схватил второе семечко. Тимка с замиранием сердца следил за третьим муравьем. Но тот не заметил других семян, лежавших поодаль, и пробежал мимо.
   Пошел густой осенний дождь. Скоро на дорожке появилась тонкая струйка ручейка, которая все росла, набухала, и наконец один берег потока подобрался к третьему семечку. Струйка воды подхватила его, лениво крутанула и понесла с тысячью других семян и мусоринок куда-то вдаль.

   «А что же с другими семенами?» – подумал Тимка и стал рассматривать, что происходит с остальными.
   Между тем наступила зима, и рассматривать особенно было нечего – все покрылось снегом. Тимка не испугался, он уже привык, что в этом мире Хранителя Вита можно наблюдать за происходящим, как будто за прозрачной стеной, как в аквариуме. На вот уже весеннее солнышко растопило снежную корку, и Тимка с облегчением обнаружил, что два семечка, которые попали между травинками, спокойно принялись расти навстречу теплым солнечным лучам. Проросли и два семечка, оставшиеся на дорожке.
   «А из-под камней никакого росточка не показалось, – отмечает Тимка, – наверное, слишком глубоко провалилось семечко. Не проросли и семена, скопившиеся между листьями старого подорожника: здесь было так много семечек и так влажно от воды, что они все, видно, сгнили».

   Четыре оставшиеся растения быстро набирали силу: вот уже развернулись розетки листьев около земли. Особенно славно росли и те, что поближе к середине дорожки – вот-вот появится и цветоножка с цветками. Но тут случилось непредвиденное – откуда ни возьмись, пришел сам Тимка с метлой (странно было Тимке смотреть на себя со стороны) и вырвал с корнем это самое большое из оставшихся, а на крайнее у дорожки наступил так сильно, что все листья его поникли и только что появившийся колосок с цветами сломался.
   «И зачем это я протопал по краю дорожки!» – с огорчением подумал Тимка и принялся искать среди густой травы два последних растения. Их легко было найти в траве – рядом с ними поселился погремок. Его светло-зеленый стебелек хорошо выделялся среди других темно-зеленых растений. Двум маленьким подорожникам, конечно, тесно было в траве, и даже их розетки не расстилались по поверхности, а торчком поднимались вверх. Но листьев у них было много, и вот-вот оба должны были зацвести.
   Да, казалось, что они вот-вот зацветут, а вместо этого оба цветка стали быстро-быстро желтеть, чахнуть, вот и листья их повисли бессильными тряпочками, и оба растения погибли. А погремок рядом расцвел пышным цветом.
   «Вот тебе и хорошая жизнь! Ни одного семечка из моих подопечных не успело вырасти до взрослого растения! – рассердился Тимка. – Почему же погибли два последних подорожника? Сейчас раскопаю и посмотрю, что там делается».
   А под верхним слоем земли крепкие корешки погремка густо оплели корешки подорожника, срослись с ними и тянули соки из них.
   «Ну конечно, разве выживешь рядом с таким бессовестным паразитом! Но как же тогда вообще ухитряется выживать подорожник – ведь у него столько неприятностей в жизни?! Пожалуй, действительно и подорожнику живется не проще, чем лягушкам… И недаром столько семян приносит каждое растение. Из всех этих тысяч, хорошо, если выживут несколько… Эге-ге! А что было бы хорошего, если бы все семена выросли? – начал спорить сам с собой Тимка. – На следующий год от одного вырастет несколько, через год от нескольких этих – несколько раз по стольку, и скоро весь сад зарос бы только одними подорожниками! Во-первых, в этом ничего хорошего нет, а во-вторых, им тогда бы пришлось воевать друг с другом за землю, воду и свет… Вот и правильно выходит, что гибнет много семян…»
   Не успел Тимка закончить свой спор, как вновь оказался посредине Пещеры Времен Года на густом моховом ковре. Как сюда попал – не понимает, но обрадовался, будто домой вернулся:
   – Ага, значит, пока все правильно узнаю!
   Оглянулся кругом: ничего в пещере не изменилось. Тихо-тихо кругом. Не выдержал этой тишины Тимка, закричал:
   – Дедушка! Хранитель Вит!
   Прокатилось по пещере эхо, и полная тишина снова обступила Тимку.
   – Что делать мне? Куда теперь идти? – опять вслух, но потише произнес он, обращаясь скорее к себе: ему приятно было слышать свой, человеческий голос, а не шелест листьев, несущийся изо рта.
   Тимка взглянул на браслет. Рядом с малахитовым камешком ожила, заструилась жилками поверхность яшмы. Казалось, на ней вырос подорожник, слегка покачивая своим высоким колоском.
   «Эх, жалко, так и не сумел поговорить с бабушкой, предупредить, что могу опоздать к обеду! Вот будет нагоняй от мамы! – подумал Тимка, но тут же спохватился: – Еще неизвестно, смогу ли я вообще выбраться отсюда, от этого таинственного Хранителя Вита».
   Однако, скажем прямо, последняя мысль теперь не доставила Тимке особенного огорчения, и он подумал об этом скорее по привычке, а совсем не потому, что ему хотелось поскорее отсюда выбраться. Наоборот, любопытство, этот извечный друг и враг человечества, захватило его в плен и повлекло за собой.
   «Что же скрывается за другими камнями браслета?» – только этот вопрос назойливо крутился в голове. Но молчали и агат, и янтарь, и сапфир, и мрачно темнел гранат, и даже тигровый глаз, казалось, зажмурился…
   – Где же искать следующую дверцу? Наверное, камень-ключ от следующей дверки должен быть либо рядом с малахитом, либо рядом с яшмой, а значит, это янтарь или агат!

КТО ДОЛЖЕН ЗДОРОВАТЬСЯ ПЕРВЫМ

   – Агат или янтарь… Агат или янтарь… – вслух размышлял Тимка.
   Где же могут скрываться такие дверки в стенах пещеры? Он еще раз внимательно посмотрел на браслет: рядом с малахитом чернел агат, а рядом с яшмой матово переливался желтоватый янтарь.
   – Предположим, желтых, янтарного цвета, дверок много может скрыться на осенней стене за желтыми листьями, их там и не увидишь… издали… Да и всю стенку осеннюю никогда не просмотришь как следует – очень уж она велика и высока… Пожалуй, лучше поискать черную дверку… Но где же может скрываться в пещере черная дверка? На зимней стене вроде бы нет черного цвета… На летней стене тоже нет… На осенней опять же ничего черного не видно, и на весенней не должно быть… Не должно быть, не должно быть, – на разные лады запел Тимка, чтобы подбодрить себя звуками собственного голоса. – Не должно быть, не должно быть… Ну хоть немножечко бы черного найти где-нибудь! – в порыве огорчения вскрикнул он. – Хоть немножечко! Вот никогда не думал, что в лесу нет нигде черного цвета! Как же нет черного! Какой же я осел! А на берёзе черные пятна есть? Есть! Ну-ка, где здесь березовый ствол? Ну разве я не говорил! – торжествующе завопил Тимка, обнаружив на стволе большой березы, что стояла у весенней стены, большие черные полосы и метины. Они-то и придавали белоствольной березке ее неповторимый узор, по которому всякий издали отличит березовый ствол от покрашенного столба. – А теперь посмотрим, не скрывается ли за чернотой агатовая дверка? – внимательно осматривая ствол березы, приговаривал Тимка. – Нет, только кора чернеет здесь; сразу видно, лопнула, когда береза стала большой и толстой. Во-он там, вверху, что-то уж очень много черного… Не дверка ли?
   Пришлось вскарабкаться по сучкам повыше. Ствол березы стал гладким и без трещин, а самые большие черные пятна располагались только в тех местах, где от ствола отходили толстые ветки. Тимка был так уверен, что где-то здесь должна скрываться агатовая дверка, что даже не особенно обрадовался, когда нашел ее за толстым корявым суком.
   – Дальше все уже просто, – продолжал рассуждать Тимка, – найти надо впадинку на поверхности дверки… Ага, вот она здесь, теперь сверху; вставляю агат из браслета в эту впадинку, и вот она открывается… Ай-яй-яй! Держите меня, я падаю! – в страхе закричал Тимка, почувствовав, как ноги провалились в пустоту, и отчаянно замахал руками, будто крыльями.
   Земля, покрытая кустарником и небольшими елками, была далеко-далеко внизу. Он сидел верхом на большом и толстом березовом сучке на вершине огромной старой березы и балансировал, чтобы не свалиться. На развилке соседних веток, что росли чуть пониже, у самого ствола, прочно лежало на первый взгляд бесформенное сооружение из сучков. Оно было большое и круглое, наверное, не меньше чем в половину Тимкиного роста. Сучки и ветки, лежащие в основании, были потолще и подлиннее, наверху – совсем тоненькие. Посредине было сделано овальное углубление, выстланное шерстью.
   «Да ведь это же птичье гнездо!» – сообразил Тимка.
   В центре, на шерстяной подстилке, лежали шесть голубовато-зеленых, с серыми отметинами крупных яиц. На краю стояла, привлеченная появлением Тимки, большая и совершенно черная птица. Верх головы, шея и поверхность крыльев отливали фиолетовым оттенком, на нижней стороне тела этот оттенок переходил в синеватый. Птица повернулась, слегка распустила крылья, став величиной почти с Тимку, раскрыла острый черный клюв длиной с Тимкин палец и прокаркала:
   – Я всегда говорила, что люди удивительно невежливые создания! Каа-крук-кук! Кто должен первым здороваться: кто приходит или кто сидит на месте? Краа-крук!
   – Ну конечно, кто приходит! Это я хорошо знаю, – стал оправдываться Тимка, – но я чуть было не свалился с этой ветки, когда появился, и так испугался, что забыл поздороваться. Здравствуйте, меня зовут Тимка!
   – Здрравствуй! Здрравствуй! Меня зовут Кора. Я о тебе знаю от Хрранителя Вита. Он прредупредил нас, что ты появишься и тебе надо будет показать нашу жизнь. Это хоррошо, это хорр-ррошо! Поживи с нами!
   – А кто вы?
   – Фу ты, глупый какой попался человек! Ты не узнал меня срразу, как увидел? Ай-ай! А еще сказки любишь! У бабы-яги кто служил? Ивана-царревича кто вырручал из беды? Ворр-ррон! Вор-рон я и есть.
   – А я думал, что ворон – это черный самец вороны, – начал было Тимка, но его тут же гневно перебила Кора:
   – Нет, вы только послушайте, что говорит этот человек! Вор-рон – это самец ворроны! Ха-ха! Кра-кра! Можно кра-кракнуть от смеха!
   – Теперь я вижу, что вы побольше, чем вороны, и совсем черные, – не сдавался Тимка, покрепче ухватившись за сучок, который он оседлал.
   В это время солнце, до того скрытое за облаком, выглянуло и осветило все вокруг. Тимка даже удивился, до чего красивой оказалась Кора. Металлический отлив перьев, важная осанка и спокойная уверенность придавали ей совершенно царственный вид.
   – И еще вы очень-очень красивые! Гораздо красивее вороны! – польстил Тимка.
   – Эрр! Бррось подлизываться, каждый из нашего рода – вороны, грачи, галки, сороки, сойки – хоррош по-своему. Но мы – самые большие и сильные.