Страница:
— Какую роль я буду выполнять в этой неуправляемой торпеде? — возмущался один из них.
Никто взбираться в кабину третьего самолета не желал, так как свое положение в ней считал совершенно ненадежным и бессмысленным. Испытания откладывались.
Командиром авиаматки-бомбардировщика ТБ-3 в ту пору был Петр Стефановский, в скором времени ближайший друг Степана Супруна. Однажды прямо на летном поле к Петру подошел летчик-новичок. Он заявил, что его послал руководитель Василий Степанченок, что ему, Степану Супруну, очень хочется участвовать в испытаниях авиазвена с самолетом-торпедой на верху бомбардировщика.
— На бескрылке? — удивился Петр Стефановский.
— На ней, — кивнул Степан.
Полеты в кабине самолета-торпеды, лишенного хвоста и крыльев, посаженного на загорбок бомбардировщику, принесли Степану Супруну известность среди летчиков, техников и всех авиаспециалистов городка НИИ ВВС. Степан вошел в круг опытных мастеров летного дела — Степанченка, Анисимова, Нюхтикова... Скоро уродливый бескрылый самолет увезли в ангар, сама мысль о его использовании для полетов была отвергнута. Но инженер Вахмистров предложил новую конструкцию: к тяжелому бомбардировщику снизу и сверху крыльев подцепляли четыре самолета-истребителя, В одном из них сидел Степан Супрун.
Однако Степан с волнением и завистью наблюдал за своим руководителем — Василием Андреевичем Степанченком. Когда самолет-бомбардировщик взмывал в небо с аэродрома, неся на крыльях и под крыльями самолеты-истребители, следом подымался к облакам на «ястребке» Степанченок. Цель его заключалась в тем, чтобы натренироваться в точном подводе своего воздушного аппарата к шасси авиаматки, где была специальная площадка для посадки пятого «птенца» — истребителя.
Испытания эти проводили авиаконструктор-инженер Владимир Вахмистров, летчики-испытатели Василий Степанченок, Петр Стефановский, Степан Супрун, Константин Будаков, летчики-инженеры Трофим Алтынов, Алексей Никашин.
Зрители с обочины аэродрома наблюдали, как бомбардировщик возносит ввысь четырех «птенцов»-истребителей, как в воздухе вьется пятый, затем он присоединяется к авиаматке, и бомбардировщик кружится над аэродромом. Еще момент — и тяжелая сильная птица как бы сбрасывает с себя «птенцов» — они вьются над нею, разлетаются по сторонам, а когда она касается .колесами аэродрома, по одному садятся следом за нею.
Нужно было время, чтобы оценить эти смелые эксперименты. В начале Великой Отечественной войны самолеты-авианосцы использовали в целях подвоза истребителей-бомбардировщиков для массированных ударов по мостам.
Уже в 20-е годы Валерий Чкалов летал на самолете ФД-7 вверх колесами. Это считалось хулиганством. Позже Чкалов начал сознательно испытывать самолеты в перевернутом виде. Выезжал на проверки летного состава строевых частей. Чкалов узнал, что иногда летчики гибнут в учебных боях в момент штопорения в положении самолета вверх колесами. Именно Чкалов, усложняя свои эксперименты, летая вниз головой, искал выходы из перевернутого штопора.
В 1935 году с перевернутым штопором столкнулся неожиданно Стефановский. Через две недели изучением необычного явления занялись Василий Степанченок, Степан Супрун и другие летчики-испытатели.
Постепенно усложняя фигуры, делая по одному витку, Степанченок и Супрун учились входить в перевернутый штопор и выходить из него. Они пробовали различные варианты.
Штопор был грозным явлением, он закручивал самолет вихрем, неся его навстречу земле. Вертикальное падение самолета при одновременном вращении его вокруг своей оси было загадкой для ученых, оно унесло немало жизней летчиков. Без понимания причин штопора, а также флаттера — самовозбуждающихся колебаний самолета — невозможен был прогресс в авиастроении. Поэтому участие Степана в испытании самолетов на штопор одновременно с одним из крупнейших мастеров советской авиации Василием Степанченком было уже признанием таланта Супруна.
Виртуоз точного полета, Василий Степанченок все усложнял и усложнял себе задачу, вводя самолет в штопор и ища варианты выхода из него. Однажды, увлекшись опытами, он вдруг почувствовал, что рули перестали его слушаться, самолет завихрился и уже никакой силой не остановить столкновение с летящей к нему землей. Волевому и дерзкому мастеру удалось выпрыгнуть из кабины с парашютом, хотя при штопоре тело пилота подверглось сильной перегрузке.
Разбитый вдребезги самолет напоминал о том, к чему ведет штопор. Но собравшиеся вокруг летчики обсуждали экспериментальный материал, принесенный с неба Василием Степанченком. В этом разговоре уже совершенно на равных участвовал Степан Супрун, ибо он, лично испытывая самолеты, тоже проверял их на все виды штопора.
Став равным среди самых опытных летчиков-испытателей, подымаясь в заоблачную высь то для опробования новейшего кислородного прибора, то для опытного образца самолета-истребителя, Степан прошел школу опасных неожиданностей. Он ввинчивал «ястребок» в голубизну неба, протыкал случайное облачко и вдруг, достигнув «потолка», терял сознание... Только могучее здоровье пробуждало его организм при пикировании к земле, и он, очнувшись, догадывался — кислородный прибор отказал. Другой раз самолет его загорелся в момент, когда он переворачивал его из положения вверх колесами в нормальное состояние. Упрямство победило, «оборвав» воздушными потоками языки пламени с мотора, Супрун удачно посадил машину на аэродром, сделав точное заключение: в момент переворота самолета где-то вытекает горючее, попадает на раскаленные части мотора и вспыхивает. Недостаток легкоустранимый, и самолет спасен для долгой жизни.
Сложнейшие испытательные эксперименты утверждали его мастерство в документах руководящего состава Научно-испытательного института ВВС. «Дисциплинирован на земле и в воздухе... В летной работе вынослив н неутомим. Летает на всех типах истребителей. Хорошо владеет элементами воздушного боя скоростных самолетов. Идеологически устойчив. Аварий и поломок не имеет». Но слава нашла Степана Супруна не в этих полетах.
Получив травму при посадке в июле 1934 года, Степан не оставил полетов в звене-пятерке самолетов, которые связывались между собой шелковыми лентами. Пять огненно-красных машин, будто скрепленные не лентами, а металлическими стержнями, шли по небу, набирая высоту, рассекая облачка, падали в отвесное пике, переходили на бреющий полет, восхищали зрителей на аэродроме. Такого, чтобы самолеты слитно входили в пике, делали несколько петель, не теряя строя, одновременно исполняли фигуры и дружно садились на поле, еще не бывало. Вновь взлетев, монолитное звено рассыпалось, как огненные искры, и самолеты восходящим штопором ввинчивались в голубую глубину неба, устраивали карусель.
Когда дело доходило до одиночных полетов, Супрун показывал зрителям такое мастерство, что у всех замирал дух: сложнейшие фигуры мелькали перед глазами наблюдателей в нескольких метрах от земли. Казалось, летчик играет со смертью.
Такими полетами восхищались и молодые летчики, и бывалые асы, и просто любители воздушного спорта. Небесная акробатика входила в моду. Рождались новые и новые пятерки, демонстрируя летное мастерство во многих городах страны. «Дьяволы» первой пятерки, которые, показав искусство в небе над Тушинским аэродромом, вовлекли в это дело сотни и тысячи других летчиков, — это были Степанченок, Супрун, В. Коккинаки. Преман, Евсеев. Полет над Красной площадью в мае 1935 года восхитил тысячи москвичей. Степан был награжден наркомом обороны К. Е. Ворошиловым золотыми именными часами.
В 1936 году Степан уже сам возглавлял пятерку на воздушном параде. Виртуозные полеты перед тысячами зрителей, казавшиеся гражданским лицам акробатическими номерами, на самом деле были как бы элементами воздушного боя. Акробатика над землей — это отработка техники пилотирования, умения маневрировать в вертикальной и горизонтальной плоскостях. Вскоре эта акробатика потребовалась советским пилотам в боях с фашистскими летчиками в небе Испании, в схватках с японцами в раскаленной выси Монголии и Китая.
25 мая 1936 года Михаил Иванович Калинин вручил в Кремле Степану Павловичу Супруну орден Ленина. Степан светился радостью и очень смущался. В августе 1936 года народные комиссары К. Е. Ворошилов и Г. К. Орджоникидзе подарили С. П. Супруну легковую машину М-1.
Многие молодые летчики на всю жизнь запомнили 18 августа 1937 года, когда Степан Супрун на Тушинском аэродроме демонстрировал номер «инструктор с учеником». Сперва он выполнял замысловатые фигуры высшего пилотажа. Потом стал изображать в небе неумелого ученика. Самолет его потерял скорость, двигался неуверенно, попадал в сложнейшие аварийные ситуации, валился к земле, у него проваливался хвост... При посадке самолет ударился колесами о полосу и тут же взмыл вверх, затем опять ударился и вновь подскочил. На такое мог отважиться только Супрун!
Эхо боев в Испании
Письмо К. Е. Ворошилову
Охотничьи рассказы
Никто взбираться в кабину третьего самолета не желал, так как свое положение в ней считал совершенно ненадежным и бессмысленным. Испытания откладывались.
Командиром авиаматки-бомбардировщика ТБ-3 в ту пору был Петр Стефановский, в скором времени ближайший друг Степана Супруна. Однажды прямо на летном поле к Петру подошел летчик-новичок. Он заявил, что его послал руководитель Василий Степанченок, что ему, Степану Супруну, очень хочется участвовать в испытаниях авиазвена с самолетом-торпедой на верху бомбардировщика.
— На бескрылке? — удивился Петр Стефановский.
— На ней, — кивнул Степан.
Полеты в кабине самолета-торпеды, лишенного хвоста и крыльев, посаженного на загорбок бомбардировщику, принесли Степану Супруну известность среди летчиков, техников и всех авиаспециалистов городка НИИ ВВС. Степан вошел в круг опытных мастеров летного дела — Степанченка, Анисимова, Нюхтикова... Скоро уродливый бескрылый самолет увезли в ангар, сама мысль о его использовании для полетов была отвергнута. Но инженер Вахмистров предложил новую конструкцию: к тяжелому бомбардировщику снизу и сверху крыльев подцепляли четыре самолета-истребителя, В одном из них сидел Степан Супрун.
Однако Степан с волнением и завистью наблюдал за своим руководителем — Василием Андреевичем Степанченком. Когда самолет-бомбардировщик взмывал в небо с аэродрома, неся на крыльях и под крыльями самолеты-истребители, следом подымался к облакам на «ястребке» Степанченок. Цель его заключалась в тем, чтобы натренироваться в точном подводе своего воздушного аппарата к шасси авиаматки, где была специальная площадка для посадки пятого «птенца» — истребителя.
Испытания эти проводили авиаконструктор-инженер Владимир Вахмистров, летчики-испытатели Василий Степанченок, Петр Стефановский, Степан Супрун, Константин Будаков, летчики-инженеры Трофим Алтынов, Алексей Никашин.
Зрители с обочины аэродрома наблюдали, как бомбардировщик возносит ввысь четырех «птенцов»-истребителей, как в воздухе вьется пятый, затем он присоединяется к авиаматке, и бомбардировщик кружится над аэродромом. Еще момент — и тяжелая сильная птица как бы сбрасывает с себя «птенцов» — они вьются над нею, разлетаются по сторонам, а когда она касается .колесами аэродрома, по одному садятся следом за нею.
Нужно было время, чтобы оценить эти смелые эксперименты. В начале Великой Отечественной войны самолеты-авианосцы использовали в целях подвоза истребителей-бомбардировщиков для массированных ударов по мостам.
Уже в 20-е годы Валерий Чкалов летал на самолете ФД-7 вверх колесами. Это считалось хулиганством. Позже Чкалов начал сознательно испытывать самолеты в перевернутом виде. Выезжал на проверки летного состава строевых частей. Чкалов узнал, что иногда летчики гибнут в учебных боях в момент штопорения в положении самолета вверх колесами. Именно Чкалов, усложняя свои эксперименты, летая вниз головой, искал выходы из перевернутого штопора.
В 1935 году с перевернутым штопором столкнулся неожиданно Стефановский. Через две недели изучением необычного явления занялись Василий Степанченок, Степан Супрун и другие летчики-испытатели.
Постепенно усложняя фигуры, делая по одному витку, Степанченок и Супрун учились входить в перевернутый штопор и выходить из него. Они пробовали различные варианты.
Штопор был грозным явлением, он закручивал самолет вихрем, неся его навстречу земле. Вертикальное падение самолета при одновременном вращении его вокруг своей оси было загадкой для ученых, оно унесло немало жизней летчиков. Без понимания причин штопора, а также флаттера — самовозбуждающихся колебаний самолета — невозможен был прогресс в авиастроении. Поэтому участие Степана в испытании самолетов на штопор одновременно с одним из крупнейших мастеров советской авиации Василием Степанченком было уже признанием таланта Супруна.
Виртуоз точного полета, Василий Степанченок все усложнял и усложнял себе задачу, вводя самолет в штопор и ища варианты выхода из него. Однажды, увлекшись опытами, он вдруг почувствовал, что рули перестали его слушаться, самолет завихрился и уже никакой силой не остановить столкновение с летящей к нему землей. Волевому и дерзкому мастеру удалось выпрыгнуть из кабины с парашютом, хотя при штопоре тело пилота подверглось сильной перегрузке.
Разбитый вдребезги самолет напоминал о том, к чему ведет штопор. Но собравшиеся вокруг летчики обсуждали экспериментальный материал, принесенный с неба Василием Степанченком. В этом разговоре уже совершенно на равных участвовал Степан Супрун, ибо он, лично испытывая самолеты, тоже проверял их на все виды штопора.
Став равным среди самых опытных летчиков-испытателей, подымаясь в заоблачную высь то для опробования новейшего кислородного прибора, то для опытного образца самолета-истребителя, Степан прошел школу опасных неожиданностей. Он ввинчивал «ястребок» в голубизну неба, протыкал случайное облачко и вдруг, достигнув «потолка», терял сознание... Только могучее здоровье пробуждало его организм при пикировании к земле, и он, очнувшись, догадывался — кислородный прибор отказал. Другой раз самолет его загорелся в момент, когда он переворачивал его из положения вверх колесами в нормальное состояние. Упрямство победило, «оборвав» воздушными потоками языки пламени с мотора, Супрун удачно посадил машину на аэродром, сделав точное заключение: в момент переворота самолета где-то вытекает горючее, попадает на раскаленные части мотора и вспыхивает. Недостаток легкоустранимый, и самолет спасен для долгой жизни.
Сложнейшие испытательные эксперименты утверждали его мастерство в документах руководящего состава Научно-испытательного института ВВС. «Дисциплинирован на земле и в воздухе... В летной работе вынослив н неутомим. Летает на всех типах истребителей. Хорошо владеет элементами воздушного боя скоростных самолетов. Идеологически устойчив. Аварий и поломок не имеет». Но слава нашла Степана Супруна не в этих полетах.
Получив травму при посадке в июле 1934 года, Степан не оставил полетов в звене-пятерке самолетов, которые связывались между собой шелковыми лентами. Пять огненно-красных машин, будто скрепленные не лентами, а металлическими стержнями, шли по небу, набирая высоту, рассекая облачка, падали в отвесное пике, переходили на бреющий полет, восхищали зрителей на аэродроме. Такого, чтобы самолеты слитно входили в пике, делали несколько петель, не теряя строя, одновременно исполняли фигуры и дружно садились на поле, еще не бывало. Вновь взлетев, монолитное звено рассыпалось, как огненные искры, и самолеты восходящим штопором ввинчивались в голубую глубину неба, устраивали карусель.
Когда дело доходило до одиночных полетов, Супрун показывал зрителям такое мастерство, что у всех замирал дух: сложнейшие фигуры мелькали перед глазами наблюдателей в нескольких метрах от земли. Казалось, летчик играет со смертью.
Такими полетами восхищались и молодые летчики, и бывалые асы, и просто любители воздушного спорта. Небесная акробатика входила в моду. Рождались новые и новые пятерки, демонстрируя летное мастерство во многих городах страны. «Дьяволы» первой пятерки, которые, показав искусство в небе над Тушинским аэродромом, вовлекли в это дело сотни и тысячи других летчиков, — это были Степанченок, Супрун, В. Коккинаки. Преман, Евсеев. Полет над Красной площадью в мае 1935 года восхитил тысячи москвичей. Степан был награжден наркомом обороны К. Е. Ворошиловым золотыми именными часами.
В 1936 году Степан уже сам возглавлял пятерку на воздушном параде. Виртуозные полеты перед тысячами зрителей, казавшиеся гражданским лицам акробатическими номерами, на самом деле были как бы элементами воздушного боя. Акробатика над землей — это отработка техники пилотирования, умения маневрировать в вертикальной и горизонтальной плоскостях. Вскоре эта акробатика потребовалась советским пилотам в боях с фашистскими летчиками в небе Испании, в схватках с японцами в раскаленной выси Монголии и Китая.
25 мая 1936 года Михаил Иванович Калинин вручил в Кремле Степану Павловичу Супруну орден Ленина. Степан светился радостью и очень смущался. В августе 1936 года народные комиссары К. Е. Ворошилов и Г. К. Орджоникидзе подарили С. П. Супруну легковую машину М-1.
Многие молодые летчики на всю жизнь запомнили 18 августа 1937 года, когда Степан Супрун на Тушинском аэродроме демонстрировал номер «инструктор с учеником». Сперва он выполнял замысловатые фигуры высшего пилотажа. Потом стал изображать в небе неумелого ученика. Самолет его потерял скорость, двигался неуверенно, попадал в сложнейшие аварийные ситуации, валился к земле, у него проваливался хвост... При посадке самолет ударился колесами о полосу и тут же взмыл вверх, затем опять ударился и вновь подскочил. На такое мог отважиться только Супрун!
Эхо боев в Испании
В 1936 году в Испании вспыхнула гражданская война. Не имея сил справиться с народом, генерал Франко, поднявший мятеж, запросил помощи у Гитлера и Муссолини, и те послали ему свои войска. Добровольцы из разных стран вызвались помочь республиканским войскам в отражении фашистской агрессии. В интернациональных антифашистских бригадах появились советские добровольцы, в гом числе и летчики.
Немецкая и итальянская авиация терпели крупные поражения от советских самолетов. Однако скоро на фронтах появились усовершенствованные немецкие истребители «мессершмитты», наши самолеты все чаще не выдерживали в схватках с ними.
Сведения об этом из Испании привозили военные летчики в Научно-испытательный институт ВВС. Неудачи на испанском фронте обеспокоили летчиков-испытателей, близко к сердцу принял их и Степан Супрун. Занимаясь испытаниями новейших образцов самолетов, он имел возможность замечать недостатки, которые мешали разработке лучших, чем за границей, военных самолетов. Степан часто советовался об этом с другими летчиками-испытателями, беседовал с авиаконструкторами, руководителями ВВС. В середине 1937 года Супрун отправил письмо товарищу Сталину о перспективах создания новых образцов военных воздушных аппаратов. К сожалению, оно, изложенное в слишком запальчивой форме, не получило одобрения. Об этом пишет в книге «Цель жизни» авиаконструктор А. С. Яковлев.
«Между прочим, Супрун рассказал мне такую историю. Под впечатлением неудач в Испании в кругах наших военных летчиков, особенно в Научно-испытательном институте ВВС, возникали критические настроения и сомнения в правильности технической политики в области военной авиации. Наиболее видные в то время летчики-испытатели НИИ ВВС С. П. Супрун и П. М. Стефановский обратились в Центральный Комитет партии с письмом о необходимости иметь в нашем воздушном флоте истребители с двигателями не только воздушного охлаждения, но и водяного охлаждения, причем они подробно мотивировали эту свою идею.
Через некоторое время летчиков вызвал Сталин. Он сказал, что их предложение в принципе встречает одобрение. Но при встрече Стефановский вел себя очень резко, нападал на Наркомат авиационной промышленности. По словам Стефановского, все у нас было плохо. Сталину это не понравилось. У него создалось впечатление, что Стефановский — злобный критикан.
Отпустив летчиков, Сталин тут же позвонил Ворошилову, рассказал о своем впечатлении от встречи с ними. Ворошилов предложил начальнику самолетного отдела НИИ ВВС генералу И. Ф. Петрову проверить Стефановского. Как на грех, у того в анкете было что-то не в порядке.
Иван Федорович Петров доложил все, что было известно о Стефановском, Ворошилову и спросил, как же с ним быть. Ворошилов спросил: «Вы сами-то ему верите?» И в ответ на слова Петрова: «Конечно, верю», — -сказал: «Ну, тогда поступайте по совести».
Со Стефановским все обошлось...
Немецкая и итальянская авиация терпели крупные поражения от советских самолетов. Однако скоро на фронтах появились усовершенствованные немецкие истребители «мессершмитты», наши самолеты все чаще не выдерживали в схватках с ними.
Сведения об этом из Испании привозили военные летчики в Научно-испытательный институт ВВС. Неудачи на испанском фронте обеспокоили летчиков-испытателей, близко к сердцу принял их и Степан Супрун. Занимаясь испытаниями новейших образцов самолетов, он имел возможность замечать недостатки, которые мешали разработке лучших, чем за границей, военных самолетов. Степан часто советовался об этом с другими летчиками-испытателями, беседовал с авиаконструкторами, руководителями ВВС. В середине 1937 года Супрун отправил письмо товарищу Сталину о перспективах создания новых образцов военных воздушных аппаратов. К сожалению, оно, изложенное в слишком запальчивой форме, не получило одобрения. Об этом пишет в книге «Цель жизни» авиаконструктор А. С. Яковлев.
«Между прочим, Супрун рассказал мне такую историю. Под впечатлением неудач в Испании в кругах наших военных летчиков, особенно в Научно-испытательном институте ВВС, возникали критические настроения и сомнения в правильности технической политики в области военной авиации. Наиболее видные в то время летчики-испытатели НИИ ВВС С. П. Супрун и П. М. Стефановский обратились в Центральный Комитет партии с письмом о необходимости иметь в нашем воздушном флоте истребители с двигателями не только воздушного охлаждения, но и водяного охлаждения, причем они подробно мотивировали эту свою идею.
Через некоторое время летчиков вызвал Сталин. Он сказал, что их предложение в принципе встречает одобрение. Но при встрече Стефановский вел себя очень резко, нападал на Наркомат авиационной промышленности. По словам Стефановского, все у нас было плохо. Сталину это не понравилось. У него создалось впечатление, что Стефановский — злобный критикан.
Отпустив летчиков, Сталин тут же позвонил Ворошилову, рассказал о своем впечатлении от встречи с ними. Ворошилов предложил начальнику самолетного отдела НИИ ВВС генералу И. Ф. Петрову проверить Стефановского. Как на грех, у того в анкете было что-то не в порядке.
Иван Федорович Петров доложил все, что было известно о Стефановском, Ворошилову и спросил, как же с ним быть. Ворошилов спросил: «Вы сами-то ему верите?» И в ответ на слова Петрова: «Конечно, верю», — -сказал: «Ну, тогда поступайте по совести».
Со Стефановским все обошлось...
Письмо К. Е. Ворошилову
Вскоре став избранником народа, Степан Павлович вдруг почувствовал, что его чрезмерно опекают. Это вызвало в нем бурю протеста.
Сперва свои ощущения, что его оберегают от сложных полетов, Супрун высказывал друзьям. Затем пошел к руководителям НИИ ВВС. Их объяснения его не удовлетворили. Тогда Степан Павлович написал письмо наркому К. Е. Ворошилову. Но этому предшествовали важные события.
В конце 1938 года и в начале 1939 года среди летчиков уже открыто шли разговоры, что лучший в мире истребитель И-16 в испанском небе терпит поражения от новейшей модели «мессершмитта». Авиаконструктор Николай Николаевич Поликарпов начал усиленно работать над новым самолетом. Летная часть НИИ ВВС тогда базировалась в Москве, на Центральном аэродроме. В декабре 1938 года там появился доработанный экземпляр истребителя И-180. Окруженный высокими зданиями Ленинградского шоссе, аэродром этот уже не очень-то подходил для облетов самолетов. 15 декабря испытывать новейший образец скоростной машины приехал Валерий Павлович Чкалов. В течение двух-трех недель до этого дня у него были встречи и разговоры о новом истребителе со Степаном Супруном, с Юлианом Пионтковским, Владимиром Коккинаки и другими летчиками-испытателями. Он верил в И-180, как верил в любимого им авиаконструктора Поликарпова. Подняв в морозный воздух красный короткокрылый истребитель, Чкалов описывал круги над городом. Затем он повел аппарат на снижение, и вдруг у самолета отказал мотор, летчик понял, что ему не перескочить жилые дома, резко отвернул нос самолета в сторону; Чкалов попытался уклониться от столкновения с бараками и врезался в столб.
Гибель прославленного летчика-испытателя была горем для миллионов советских людей. Событие обсуждалось в правительстве. Было принято решение построит), еще три опытных экземпляра И-180 и облетать их. Кому доверить испытания?
Вот тогда-то Супрун и послал письмо К. Е. Ворошилову.
«К XVIII съезду нашей партии выходит второй экземпляр самолета И-180, на котором погиб лучший летчик нашей Родины Валерий Чкалов, — писал Степан Павлович К. Е. Ворошилову, — на первом экземпляре этого самолета должны были проводить испытания: Чкалов — заводские и я — государственные. Сейчас же люди боятся доверить мне провести испытания и первым вылететь на этом самолете только лишь потому, что я депутат Верховного Совета Союза ССР.
Тов. народный комиссар! Мне сейчас стало исключительно тяжело работать — все начальство в целях страховки... всяческими способами старается меня оттеснить в сторону, лишь бы я только не летал. Все это в корне неверно и крайне мне обидно.
По-моему, Вы лично знаете, как я летаю на скоростном самолете — за десять лет летной работы я не имел ни одной аварии, не разбил ни одного самолета...
У меня имеются десятки фактов, которые я мог бы привести, чтобы доказать Вам, как мне не доверяют. Не буду отвлекать Ваше внимание на ряде мелких фактов, укажу только самые основные: в течение ряда лет я прошу послать меня в командировку в Китай или Испанию — для приобретения боевого опыта. Все мои старания остаются безрезультатными.
По моему личному совету были построены 5 облегченных (красных) самолетов И-16, на которых в 1937 году мы пятеркой показывали высший групповой пилотаж 18 августа в День авиации.
Сейчас у нас все эnи самолеты отобрали, даже самолет, на котором я водил пятерку, поддерживая свою технику пилотирования, воздушный бой и воздушную стрельбу, забрали люди, которые приобрели боевой опыт.
Скоро уже будет полгода, как я не проводил никакого испытания, налетал за это время я не больше 5 часов на скоростном истребителе, и нет самолета, на котором я мог бы тренироваться.
Вместе с летчиком-испытателем Стефановским мы Вам лично писали рапорт, чтобы Вы помогли нам получить унашего правительства разрешение на установление мирового рекорда — полет вокруг света без посадки. Военный Совет ВВС одобрил наше предложение, но, по-моему, Вам лично это не доложено, т. к. мы от Вас гак и не получили ответа».
Степан Павлович настоятельно просил наркома разрешить ему испытать самолет И-180.
И с каким вдохновением, азартом взялся он объезжать строптивый самолет, когда получил на это разрешение! Крылатый конь восхищал его. Он вился птицей, покорно исполнял фигуры высшего пилотажа. Еще не закончив программы испытаний, Степан Павлович в беседе с командованием ВВС похвалил поликарповский истребитель. Это сразу дало заказ на сто машин! Однако Супрун продолжал гонять самолет в небо, ища причину, погубившую Чкалова. И не находил. Еще вылет. Еще один. И когда можно было уже поверить в совершенство истребителя, он, коснувшись колесами посадочной полосы, скапотировал — упал на спину... Степана, который, потеряв сознание, висел вниз головой, вытащили из кабины. Когда летчик пришел в себя, его отвезли в Боткинскую больницу. Палату Супруна в тот же день завалили цветами, у дверей отделения, где лежал летчик-испытатель, толпились девушки и женщины. А он мучился не от ушибов, а от неудачи с самолетом.
Оказалось, что колесо шасси при посадке повернулось и стало поперек оси, это и перевернуло самолет.
Но слишком велик был авторитет конструктора Поликарпова, чтобы вторая неудача остановила испытания истребителя.
Тайна истребителя не могла оставить равнодушным к нему летчиков-испытателей. Правом самого опытного, верящего в ценность машины воспользовался Томас Павлович Сузи.
Бросив с большой высоты самолет в штопор, Томас Сузи сознательно испытывал его послушность и вдруг понял, что он ему но подчиняется. Летчик успел выпрыгнуть из кабины, но парашют его не раскрылся, и Сузи погиб.
Что это — роковое стечение обстоятельств или несовершенство истребителя? Самолет И-180 забраковали. Степан Павлович горько переживал гибель Чкалова и Томаса Сузи. Осенью, побывав у родителей в Сумах, он признался матери:
— Нет, не буду я жениться, мама, не имею права... Прасковья Осиповна, вырастившая четырех сыновей и дочь, всплеснула руками:
— Ой, лишеньки... Да яки таки права...
— Анютка родит первенца, его и возьму на воспитание, — пошутил всерьез Степан, смягчая свое признание.
Знакомясь с аттестационным листком Супруна за 1938 год, мы читаем:
«Имеет налет на 1.Х.1938 г. 1282 часа 13 мин. (3838 посадок). Из них ночью 35 час. 29 мин. Налет за 1938 г. с 1.I по 1.Х. — 149 час. 30 мин...
...Над повышением своих знаний работает с большим интересом, осваивает новую технику и в этой части незаменим.
Физически здоров и хорошо развит.
Должности летчика-испытателя самолетов-истребителей вполне соответствует. По своим личным качествам и знаниям дела может командовать истребительным полком и бригадой».
В характеристике за 1939 год отмечается: « Участвовал в облете почти всех опытных самолетови дал конструкторам целый ряд ценных замечаний, пользуется большим авторитетом в конструкторском мире, влияет на улучшение конструкции самолетов».
«Незаменим» — с такой оценкой вступил Супрун в 1939 год.
Сперва свои ощущения, что его оберегают от сложных полетов, Супрун высказывал друзьям. Затем пошел к руководителям НИИ ВВС. Их объяснения его не удовлетворили. Тогда Степан Павлович написал письмо наркому К. Е. Ворошилову. Но этому предшествовали важные события.
В конце 1938 года и в начале 1939 года среди летчиков уже открыто шли разговоры, что лучший в мире истребитель И-16 в испанском небе терпит поражения от новейшей модели «мессершмитта». Авиаконструктор Николай Николаевич Поликарпов начал усиленно работать над новым самолетом. Летная часть НИИ ВВС тогда базировалась в Москве, на Центральном аэродроме. В декабре 1938 года там появился доработанный экземпляр истребителя И-180. Окруженный высокими зданиями Ленинградского шоссе, аэродром этот уже не очень-то подходил для облетов самолетов. 15 декабря испытывать новейший образец скоростной машины приехал Валерий Павлович Чкалов. В течение двух-трех недель до этого дня у него были встречи и разговоры о новом истребителе со Степаном Супруном, с Юлианом Пионтковским, Владимиром Коккинаки и другими летчиками-испытателями. Он верил в И-180, как верил в любимого им авиаконструктора Поликарпова. Подняв в морозный воздух красный короткокрылый истребитель, Чкалов описывал круги над городом. Затем он повел аппарат на снижение, и вдруг у самолета отказал мотор, летчик понял, что ему не перескочить жилые дома, резко отвернул нос самолета в сторону; Чкалов попытался уклониться от столкновения с бараками и врезался в столб.
Гибель прославленного летчика-испытателя была горем для миллионов советских людей. Событие обсуждалось в правительстве. Было принято решение построит), еще три опытных экземпляра И-180 и облетать их. Кому доверить испытания?
Вот тогда-то Супрун и послал письмо К. Е. Ворошилову.
«К XVIII съезду нашей партии выходит второй экземпляр самолета И-180, на котором погиб лучший летчик нашей Родины Валерий Чкалов, — писал Степан Павлович К. Е. Ворошилову, — на первом экземпляре этого самолета должны были проводить испытания: Чкалов — заводские и я — государственные. Сейчас же люди боятся доверить мне провести испытания и первым вылететь на этом самолете только лишь потому, что я депутат Верховного Совета Союза ССР.
Тов. народный комиссар! Мне сейчас стало исключительно тяжело работать — все начальство в целях страховки... всяческими способами старается меня оттеснить в сторону, лишь бы я только не летал. Все это в корне неверно и крайне мне обидно.
По-моему, Вы лично знаете, как я летаю на скоростном самолете — за десять лет летной работы я не имел ни одной аварии, не разбил ни одного самолета...
У меня имеются десятки фактов, которые я мог бы привести, чтобы доказать Вам, как мне не доверяют. Не буду отвлекать Ваше внимание на ряде мелких фактов, укажу только самые основные: в течение ряда лет я прошу послать меня в командировку в Китай или Испанию — для приобретения боевого опыта. Все мои старания остаются безрезультатными.
По моему личному совету были построены 5 облегченных (красных) самолетов И-16, на которых в 1937 году мы пятеркой показывали высший групповой пилотаж 18 августа в День авиации.
Сейчас у нас все эnи самолеты отобрали, даже самолет, на котором я водил пятерку, поддерживая свою технику пилотирования, воздушный бой и воздушную стрельбу, забрали люди, которые приобрели боевой опыт.
Скоро уже будет полгода, как я не проводил никакого испытания, налетал за это время я не больше 5 часов на скоростном истребителе, и нет самолета, на котором я мог бы тренироваться.
Вместе с летчиком-испытателем Стефановским мы Вам лично писали рапорт, чтобы Вы помогли нам получить унашего правительства разрешение на установление мирового рекорда — полет вокруг света без посадки. Военный Совет ВВС одобрил наше предложение, но, по-моему, Вам лично это не доложено, т. к. мы от Вас гак и не получили ответа».
Степан Павлович настоятельно просил наркома разрешить ему испытать самолет И-180.
И с каким вдохновением, азартом взялся он объезжать строптивый самолет, когда получил на это разрешение! Крылатый конь восхищал его. Он вился птицей, покорно исполнял фигуры высшего пилотажа. Еще не закончив программы испытаний, Степан Павлович в беседе с командованием ВВС похвалил поликарповский истребитель. Это сразу дало заказ на сто машин! Однако Супрун продолжал гонять самолет в небо, ища причину, погубившую Чкалова. И не находил. Еще вылет. Еще один. И когда можно было уже поверить в совершенство истребителя, он, коснувшись колесами посадочной полосы, скапотировал — упал на спину... Степана, который, потеряв сознание, висел вниз головой, вытащили из кабины. Когда летчик пришел в себя, его отвезли в Боткинскую больницу. Палату Супруна в тот же день завалили цветами, у дверей отделения, где лежал летчик-испытатель, толпились девушки и женщины. А он мучился не от ушибов, а от неудачи с самолетом.
Оказалось, что колесо шасси при посадке повернулось и стало поперек оси, это и перевернуло самолет.
Но слишком велик был авторитет конструктора Поликарпова, чтобы вторая неудача остановила испытания истребителя.
Тайна истребителя не могла оставить равнодушным к нему летчиков-испытателей. Правом самого опытного, верящего в ценность машины воспользовался Томас Павлович Сузи.
Бросив с большой высоты самолет в штопор, Томас Сузи сознательно испытывал его послушность и вдруг понял, что он ему но подчиняется. Летчик успел выпрыгнуть из кабины, но парашют его не раскрылся, и Сузи погиб.
Что это — роковое стечение обстоятельств или несовершенство истребителя? Самолет И-180 забраковали. Степан Павлович горько переживал гибель Чкалова и Томаса Сузи. Осенью, побывав у родителей в Сумах, он признался матери:
— Нет, не буду я жениться, мама, не имею права... Прасковья Осиповна, вырастившая четырех сыновей и дочь, всплеснула руками:
— Ой, лишеньки... Да яки таки права...
— Анютка родит первенца, его и возьму на воспитание, — пошутил всерьез Степан, смягчая свое признание.
Знакомясь с аттестационным листком Супруна за 1938 год, мы читаем:
«Имеет налет на 1.Х.1938 г. 1282 часа 13 мин. (3838 посадок). Из них ночью 35 час. 29 мин. Налет за 1938 г. с 1.I по 1.Х. — 149 час. 30 мин...
...Над повышением своих знаний работает с большим интересом, осваивает новую технику и в этой части незаменим.
Физически здоров и хорошо развит.
Должности летчика-испытателя самолетов-истребителей вполне соответствует. По своим личным качествам и знаниям дела может командовать истребительным полком и бригадой».
В характеристике за 1939 год отмечается: « Участвовал в облете почти всех опытных самолетови дал конструкторам целый ряд ценных замечаний, пользуется большим авторитетом в конструкторском мире, влияет на улучшение конструкции самолетов».
«Незаменим» — с такой оценкой вступил Супрун в 1939 год.
Охотничьи рассказы
В июне 1939 года пятьдесят советских летчиков-добровольцев привели свои самолеты во временную столицу Китая — Чунцин. Прилет их был связан с просьбой китайского правительства защитить город от японских бомбардировщиков.
С 4 мая японская авиация массированными налетами превращала в развалины густонаселенные районы города, гибли женщины, дети и старики.
Группа истребителей, которую возглавлял майор Супрун, быстро навела порядок в небе над городом. Теряя бомбардировщики, японцы уже в июле отказались от дневных налетов. Догадываясь о возможных ночных бомбардировках, Степан Супрун рассредоточил свои самолеты на стоянках в кустах вдоль шоссе, которое вело к аэродрому. И оказался прав: в первый ночной налет японцы сбросили бомбы на шоссе. Кто-то им выдавал секреты маскировки советских добровольцев. И хотя ни одного самолета не пострадало, Супрун принял еще более строгие меры маскировки. Его изобретательность привела к тому, что он подымал свои эскадрильи в воздух в темноте, уничтожал японские бомбардировщики, а затем сажал самолеты при фонарях «летучая мышь», при свете фар самолетов, стоявших на аэродроме. По его примеру летчики-истребители стали вылетать на встречу с японцами, вооруженные крупнокалиберными пулеметами, которые были установлены в самолетах.
Однажды за городом был пойман штурман со сбитого японского бомбардировщика. На допросе он не только назвал фамилии Супруна, Коккинаки и других советских асов, но и номера их самолетов, ведь разведка у японцев была поставлена неплохо. Советские добровольцы продолжали сбивать японских летчиков над всей провинцией Сычуань.
Как-то японские самолеты начали бомбометание по аэродрому, на который китайские летчики только что посадили свои машины. В воздухе остался один китайский истребитель. Стартовые прожекторы разбиты. Китайский летчик обреченно носился в темноте над летным полем. Он не мог сесть и не рисковал выбрасываться с парашютом. Да и это небезопасно: вокруг горы. В эти минуты находчивый Супрун вскочил в автомобиль, выехал на летное поле и осветил фарами посадочную полосу. Китайский летчик успел благополучно приземлиться, и, когда второй эшелон японских бомбардировщиков начал утюжить аэродром, то Супрун уже увел автомашину с поля.
15 ноября 1939 года японцы высадили крупный десант в районе Циньчжоу, стремясь занять узел дорог Наньнин, перерезать связь китайцев с Индокитаем и Бирмой. Японские самолеты бомбили резервы китайских войск; не сумев организовать оборону, сдав Датан и отойдя с ранее занимаемых рубежей, китайское командование запросило помощи советских истребителей. На запрос генерала Бай Чун-си, командовавшего Юго-Западным направлением, Ставка и главный военный советник в Китае перевели 30 самолетов чунцинской группы во главе с Супруном на аэродромы Гуйлиня и Лючжоу. Помощь советских добровольцев помогла стабилизировать фронт. В декабре китайские войска перешли в наступление.
В январе Степан был отозван в Москву, командиром группы вместо него был назначен Константин Коккинаки.
20 мая 1940 года Супруну было присвоено звание Героя Советского Союза.
В марте 1940 года он побывал в командировке в Германии вместе с комиссией, которую возглавлял И. Ф. Тевосян; руководителем группы по закупке самолетов был заместитель наркома авиационной промышленности по опытному самолетостроению и науке авиаконструктор А. С. Яковлев. Из поездки Степан привез множество впечатлений: он встречался с немецкими авиаконструкторами Хейнкелём и Мессершмиттом, был на многих заводах, летал на совершенно незнакомых ему германских самолетах, восхитив этим Хейнкеля, который вскоре послал ему из Берлина альбом с фотографиями, а также немецких летчиков-испытателей, журналистов и публику.
В своих мемуарах уже после войны Хейнкель написал о Супруне:
«Это был высокий, статный мужчина. Перед первым полетом на Хе-100, самом скоростном из всех самолетов, на которых он когда-либо летал, он имел десятиминутную консультацию с одним из моих лучших летчиков-испытателей. Затем он поднял машину в воздух и стал швырять ее по небу, выполняя такие фигуры, что мои летчики почти онемели от удивления».
Из Германии вернулся Степан Павлович не только еще более прославленным, но и привез себе работы — надо было на своем аэродроме облетывать немецкие самолеты. Закупили там и «Мессершмитт-109», и «Хейнкель-100», и «Юнкерс-88»...
Перед Великой Отечественной войной Степан Павлович Супрун вел напряженную работу по испытанию новейших образцов самолетов-истребителей. С 15 по 27 июня 1940 года Степан Павлович вместе со Стефановским проводил государственные испытания самолета ЛаГГ-3. Будучи ведущим летчиком-испытателем самолета И-21, Степан Павлович убедился, что истребитель неустойчив в полете, а посадка на нем опасна. Посадив самолет, он подошел к ведущему инженеру-летчику испытания этого самолета, сказал:
— На этой штуке делать посадку все равно что целовать тигрицу: опасно и никакого удовольствия.
«В этой фразе весь Супрун», — вспоминает о нем Андрей Григорьевич Кочетков, ныне заслуженный летчик-испытатель СССР, Герой Советского Союза. Степан Супрун был остроумен, точен в выражении мыслей. И не очень любил писать бумажные отчеты.
И вот в октябрьские дни 1940 года выдался случай поохотиться. В Москву из Борисоглебска нагрянул неожиданно брат Александр, который заканчивал летное училище, и Степан вместе с ним выехал за город. В лесу, на заимке, охотников встретил старый егерь. У него были лодки, он знал места перелета уток.
Однако в первый вечер охоты не получилось. На берегу заговорили о том, о сем — о воздушных боях в Китае, о поездках Степана во Францию, в США, в Германию. Его расспрашивали летчики, приехавшие вместе с ним.
С 4 мая японская авиация массированными налетами превращала в развалины густонаселенные районы города, гибли женщины, дети и старики.
Группа истребителей, которую возглавлял майор Супрун, быстро навела порядок в небе над городом. Теряя бомбардировщики, японцы уже в июле отказались от дневных налетов. Догадываясь о возможных ночных бомбардировках, Степан Супрун рассредоточил свои самолеты на стоянках в кустах вдоль шоссе, которое вело к аэродрому. И оказался прав: в первый ночной налет японцы сбросили бомбы на шоссе. Кто-то им выдавал секреты маскировки советских добровольцев. И хотя ни одного самолета не пострадало, Супрун принял еще более строгие меры маскировки. Его изобретательность привела к тому, что он подымал свои эскадрильи в воздух в темноте, уничтожал японские бомбардировщики, а затем сажал самолеты при фонарях «летучая мышь», при свете фар самолетов, стоявших на аэродроме. По его примеру летчики-истребители стали вылетать на встречу с японцами, вооруженные крупнокалиберными пулеметами, которые были установлены в самолетах.
Однажды за городом был пойман штурман со сбитого японского бомбардировщика. На допросе он не только назвал фамилии Супруна, Коккинаки и других советских асов, но и номера их самолетов, ведь разведка у японцев была поставлена неплохо. Советские добровольцы продолжали сбивать японских летчиков над всей провинцией Сычуань.
Как-то японские самолеты начали бомбометание по аэродрому, на который китайские летчики только что посадили свои машины. В воздухе остался один китайский истребитель. Стартовые прожекторы разбиты. Китайский летчик обреченно носился в темноте над летным полем. Он не мог сесть и не рисковал выбрасываться с парашютом. Да и это небезопасно: вокруг горы. В эти минуты находчивый Супрун вскочил в автомобиль, выехал на летное поле и осветил фарами посадочную полосу. Китайский летчик успел благополучно приземлиться, и, когда второй эшелон японских бомбардировщиков начал утюжить аэродром, то Супрун уже увел автомашину с поля.
15 ноября 1939 года японцы высадили крупный десант в районе Циньчжоу, стремясь занять узел дорог Наньнин, перерезать связь китайцев с Индокитаем и Бирмой. Японские самолеты бомбили резервы китайских войск; не сумев организовать оборону, сдав Датан и отойдя с ранее занимаемых рубежей, китайское командование запросило помощи советских истребителей. На запрос генерала Бай Чун-си, командовавшего Юго-Западным направлением, Ставка и главный военный советник в Китае перевели 30 самолетов чунцинской группы во главе с Супруном на аэродромы Гуйлиня и Лючжоу. Помощь советских добровольцев помогла стабилизировать фронт. В декабре китайские войска перешли в наступление.
В январе Степан был отозван в Москву, командиром группы вместо него был назначен Константин Коккинаки.
20 мая 1940 года Супруну было присвоено звание Героя Советского Союза.
В марте 1940 года он побывал в командировке в Германии вместе с комиссией, которую возглавлял И. Ф. Тевосян; руководителем группы по закупке самолетов был заместитель наркома авиационной промышленности по опытному самолетостроению и науке авиаконструктор А. С. Яковлев. Из поездки Степан привез множество впечатлений: он встречался с немецкими авиаконструкторами Хейнкелём и Мессершмиттом, был на многих заводах, летал на совершенно незнакомых ему германских самолетах, восхитив этим Хейнкеля, который вскоре послал ему из Берлина альбом с фотографиями, а также немецких летчиков-испытателей, журналистов и публику.
В своих мемуарах уже после войны Хейнкель написал о Супруне:
«Это был высокий, статный мужчина. Перед первым полетом на Хе-100, самом скоростном из всех самолетов, на которых он когда-либо летал, он имел десятиминутную консультацию с одним из моих лучших летчиков-испытателей. Затем он поднял машину в воздух и стал швырять ее по небу, выполняя такие фигуры, что мои летчики почти онемели от удивления».
Из Германии вернулся Степан Павлович не только еще более прославленным, но и привез себе работы — надо было на своем аэродроме облетывать немецкие самолеты. Закупили там и «Мессершмитт-109», и «Хейнкель-100», и «Юнкерс-88»...
Перед Великой Отечественной войной Степан Павлович Супрун вел напряженную работу по испытанию новейших образцов самолетов-истребителей. С 15 по 27 июня 1940 года Степан Павлович вместе со Стефановским проводил государственные испытания самолета ЛаГГ-3. Будучи ведущим летчиком-испытателем самолета И-21, Степан Павлович убедился, что истребитель неустойчив в полете, а посадка на нем опасна. Посадив самолет, он подошел к ведущему инженеру-летчику испытания этого самолета, сказал:
— На этой штуке делать посадку все равно что целовать тигрицу: опасно и никакого удовольствия.
«В этой фразе весь Супрун», — вспоминает о нем Андрей Григорьевич Кочетков, ныне заслуженный летчик-испытатель СССР, Герой Советского Союза. Степан Супрун был остроумен, точен в выражении мыслей. И не очень любил писать бумажные отчеты.
* * *
Кому приходилось бывать на утиной охоте, тот поймет азарт Степана, с каким он выезжал каждый раз в лес. Он любил в осенний вечерний час или рано утром на зорьке, затаив дыхание сидеть в скрадке и, выглядывая из-за ссохшихся желтоватых верхушек камыша, всматриваться в сумеречное небо, поджидая диких уток. Даже из Китая он посылал письма, в которых была мечта об охоте. «Будешь мне писать, — обращался он к сестре Ане в письме от 1 октября 1939 года, — напиши, как идет охота этой осенью! Только мне не придется поохотиться. Но здесь охота поинтереснее. Наступили горячие деньки».И вот в октябрьские дни 1940 года выдался случай поохотиться. В Москву из Борисоглебска нагрянул неожиданно брат Александр, который заканчивал летное училище, и Степан вместе с ним выехал за город. В лесу, на заимке, охотников встретил старый егерь. У него были лодки, он знал места перелета уток.
Однако в первый вечер охоты не получилось. На берегу заговорили о том, о сем — о воздушных боях в Китае, о поездках Степана во Францию, в США, в Германию. Его расспрашивали летчики, приехавшие вместе с ним.