Страница:
Получалось так, что один военный министр вынужден был исправлять ошибки другого.
СМЕРТЕЛЬНАЯ "КАПУСТА"
В военное время самая большая опасность для армии - ядерные удары противника. В мирное - финансовый кризис. Нехватка денег - самый опасный враг, который без единого выстрела уничтожает военные округа и флоты, армии и дивизии. Танки перестают стрелять, самолеты - летать, корабли - выходить в море. Военные перестают быть военными. Армия превращается в гигантское скопище бесцельно существующего, вооруженного ржавеющим старьем люда, унылого, бедного и злого.
Офицеры стреляются. Семьи распадаются.
В одном из документов Минобороны РФ, направленном в правительство еще в 1993 году, говорилось:
"...Семьи военнослужащих, большинство из которых не имеют других источников дохода, оказались в крайне тяжелом материальном положении, а некоторые из них - практически без средств к существованию. По этой причине в войсках уже есть случаи отказа от заступления на боевое дежурство и выполнения своих служебных обязанностей. Теряется вера людей в нашу способность решить социальные проблемы армии и флота".
Задержки с выплатами денежного содержания становились системой. Труднее всего приходилось более чем 120-тысячному отряду бесквартирных офицеров и прапорщиков, у которых лишь 40% жен имели работу (таким семьям почти половину семейного бюджета приходилось расходовать на оплату снимаемого жилья). В Москве в 1995 году поднаем двухкомнатной квартиры обходился офицеру в 150-200 долларов. А денежный оклад полковника Генштаба в то время в переводе на валюту составлял 185 долларов США...
Говорят, история повторяется в виде фарса. Но только не в России. В конце ХIХ века военный министр Ванновский докладывал государю, что "сиделец в кабаке более офицера получает". И сейчас, в конце ХХ века, кадровые офицеры даже в чине полковника получают меньше швейцаров московских ресторанов.
Кстати, о ресторанах. Один из моих бывших подчиненных в течение шести месяцев подрабатывал по вечерам в частном ресторане, чтобы помочь сыну выкупить кооперативную квартиру. За 6 часов работы у дверей он получал половину своего месячного денежного содержания в Генштабе. Но лишь до тех пор, пока с него не стали требовать дань рэкетиры. Получив серьезную травму в драке с ними, он покинул доходный пост.
Не один раз от своих сослуживцев я слышал признания, что им приходится испытывать чувство стыда перед женами и детьми из-за неспособности обеспечить хотя бы более-менее сносное существование своих семей.
Центр военно-социологических исследований Минобороны РФ провел закрытые опросы нескольких тысяч сухопутных и морских офицеров. 70% из них признались, что не имеют возможности удовлетворить даже минимальные потребности семей.
Командование Тихоокеанского флота прислало министру обороны и Главкому ВМФ телеграмму, в которой говорилось, что "в связи с многомесячной невыплатой денежного содержания отдельные офицеры вопреки Закону "О статусе военнослужащих" вынуждены искать себе работу на гражданке, чтобы прокормить свои семьи".
Главком Сухопутных войск Владимир Семенов на совещании высшего руксостава Вооруженных сил сказал:
- Как можно требовать от подчиненного офицера выполнения служебного долга, если он несколько месяцев не получает зарплату, у него нет жилья, его семья сидит на голодном пайке.
Тяжелым было и положение солдат и сержантов. Во многих гарнизонах они вместо хлеба уже грызли сухари и бродили по улицам, выпрашивая у прохожих еду, сигареты, деньги.
А тем временем армейские и флотские тыловики и финансисты все чаще попадались на воровстве. От них не отставали некоторые генералы - они разворовывали армейские склады, строили дачи за счет казенных средств, эксплуатировали подчиненную "рабсилу".
Лейтенанты и капитаны ротами убегали на гражданку в поисках лучшей жизни. Майор Ракетных войск стратегического назначения из гарнизона Мирный написал в "Красной звезде": "...Когда я учился в Москве и охранял после занятий в академии палатку коммерсанта, имел два миллиона в месяц. Сейчас охраняю Родину - ни хрена не имею".
Наверное, и самый гениальный фантаст не способен вообразить, какая жуткая профессиональная и нравственная эпидемия может охватить безденежную армию. Мы вынуждены снимать с боевого дежурства сильно постаревшие стратегические ракеты. Из-за нехватки средств чахнет и система спутникового наблюдения за поверхностью земли. Наша ракетно-космическая оборона теряет "зрение".
Вместо положенных 150 часов в год боевые летчики проводят в небе от силы 15-20 (в 10-15 раз меньше, чем американцы). При таком налете любой пилот становится смертником. Его нельзя допускать в кабину самолета. У нас на это плюют.
Еще в 1994 году министр обороны России Грачев на заседании Совета безопасности заявил: "Из-за резкого снижения натренированности летного состава могут быть подняты в воздух только 50% самолетов днем и 30% ночью... На 53 аэродромах ВВС (всего 99) полностью отсутствует авиатопливо текущего довольствия... На 17 аэродромах уже израсходовано свыше 50% топлива из неприкосновенного запаса"...
Вместо того чтобы нести боевое дежурство в океане, наши подлодки (в том числе и атомные) болтаются у причальных стенок. В одном из аналитических документов Главного штаба ВМФ говорилось:
"...Если разрушительные процессы не будут остановлены и сохранятся проблемы с недостаточным финансированием, судоремонтом, личным составом, топливом и другими материальными ресурсами, то к 2000 году ВМФ России будет иметь в составе боеготовых сил не более 7-10 подлодок с баллистическими ракетами со сроками эксплуатации, близкими к предельным; 15-20 атомных многоцелевых и 10-12 дизельных ПЛ (в том числе МСЯС - морские силы ядерного сдерживания. В целом ВМФ РФ смогут иметь 112-160 подлодок против 432 у ВМФ США).
То же касается и надводных кораблей: останутся боеготовыми 1 авианесущий крейсер, 2-3 ракетных крейсера, 7-10 эсминцев УРО и столько же фрегатов, а также 30-40 ракетных катеров, разбросанных по различным морским театрам.
Таким образом, от второй по силе мировой морской державы в начале 1990-х годов, когда отношение суммарных боевых потенциалов (СБП) ВМФ СССР и ВМФ США было 1:3, к 2000 году уцелеют только остатки, и отношение СБП составит примерно 1:25..."
Главный штурман ВМФ РФ контр-адмирал Валерий Алексин утверждал:
- К 2000 году при дальнейшем развитии таких тенденций Россия по морской мощи будет уступать: на Балтике - Швеции в 2-3 раза, Германии - в 5 раз и на Черном море Турции - в 2 раза.
Уже не могут прикрыть гигантские "дыры" в воздушной границе России войска ПВО.
Из года в год Генштаб был вынужден свертывать войсковые и флотские тактические учения. В 1993-1997 годах не было проведено ни одного полномасштабного дивизионного или полкового тактического учения с боевой стрельбой. Вместо них стали проводиться лишь командно-штабные учения (игры на картах).
Полупустая военная казна все больше превращала армию в хронического должника местным органам власти. По этой причине нередко воинские части и военные объекты отключались от источников электроэнергии.
В Калининградской области стали отключать от электроэнергии подразделения Балтийского флота. Задолженность военных перед энергетиками уже в 1994 году превышала 24 миллиарда рублей. Была прекращена подача электричества на военный аэродром в поселке Нивенское, на базу Балтфлота в поселке Донское, в высшее военно-инженерное училище в Калининграде, на ряд объектов военной базы в Балтийске.
Такая же картина наблюдалась и во многих других регионах России. Акционерное общество "Читаэнерго" полностью отключило подачу электроэнергии сразу трем авиационным гарнизонам Забайкальского военного округа. В этих гарнизонах были приостановлены полеты, обесточены аэродромы и жилые зоны. Люди, оставшиеся без света и воды, готовили пищу на кострах.
21 сентября 1994 года произошло ЧП в Ракетных войсках стратегического назначения: от электросети отключили Центральный командный пункт РВСН. Это могло привести к подрыву боеготовности Стратегических ядерных сил. И лишь аварийное подключение к автономному питанию позволило сбить остроту ситуации.
Серьезное недовольство в Вооруженных силах вызвало и постановление правительства № 806 (от 6.07.94 г.), которое многие местные администрации России стали рассматривать как основание для того, чтобы не допускать бесплатного проезда военнослужащих в городском и пригородном транспорте. В связи с этим в МО стали часто поступать сигналы о стычках военнослужащих с милицией и контролерами. Об этом приходили к нам на Арбат сообщения из Ленинградской, Московской, Новосибирской и многих других областей (постановление затем отменили).
Финансовая задолженность воинских частей местным администрациям приводила к тому, что между армией и органами госвласти все чаще случалось опасное противостояние. Долги Минобороны за продовольствие, электроэнергию, коммунальные услуги составляли на 1 сентября 1994 года 3,3 трлн рублей. На 1 апреля 1995 года эта сумма достигла уже почти 5, а к осени 1996 года - 7 трлн рублей. К концу 1997 - более 10. В конце 1998 набежало почти 15. Положение не изменилось и в 99-м...
Естественно, что в такой ситуации говорить о военной реформе было несерьезно. Реформа - дело дорогостоящее. Замышляя военную реформу после Вьетнама, американцы удвоили военный бюджет. И наращивали его затем из года в год. У нас же наоборот - из года в год (с учетом инфляции) его урезали. К тому же деньги от государства за последние семь лет армия ни разу не получала в том объеме, который был предусмотрен законом.
Расходы на национальную оборону России в последние годы составляли: 1994 год - 40,6 трлн руб., 1995 - 50,8 трлн рублей, 1996 - 80,1 трлн руб., 1997 102,4 трлн рублей (но 30 ушло на секвестирование, а из того, что осталось, выделили примерно 60%). В 1998 армии назначили чуть больше 75 трлн (после 17 августа эти деньги "подешевели" втрое). В 1999 на военные расходы планировалось выделить 93,7 млрд рублей.
***
Грачев, возглавлявший МО РФ четыре года, долгое время не решался открыто воевать с властями из-за скуднеющего военного бюджета. Но в 1994 году он не выдержал. В одном из интервью заявил:
- Выделяемых финансовых средств не хватает на покрытие и половины потребностей армии.
К тому же нельзя было не учитывать, что Вооруженные силы РФ все эти годы находились в стадии постоянной реорганизации, а для этого требовались дополнительные затраты, связанные с выплатами положенных сумм увольняемым военнослужащим, обеспечением их жильем и льготами. Плюс - дополнительные средства на контрактников, на обеспечение миротворческой деятельности России в ближнем и дальнем зарубежье. Только на миротворческую операцию в Югославии (Босния) от России требовалось свыше 60 млрд рублей из отечественной казны (а в 99-м - на участие в миротворческой операции в Косово - 70 млн долларов).
В 1995 году Грачев пожаловался президенту, что реформа армии задыхается без денег. Ельцин ответил:
- Пал Сергеич, есть такие сферы реформирования армии, которые можно проводить без денег. Это сложно, но все же постарайтесь.
И Грачев старался.
Купить рояль за две копейки...
В 1994-1996 годах положение усугубилось - бюджетные деньги стала пожирать Чечня (только за первые полгода войны из военного бюджета вылетело в трубу более 2,5 трлн рублей).
Когда же наши генералы стали требовать, чтобы эти расходы шли без зачета в военном бюджете, министр финансов России Пансков категорически не согласился с этим.
Армию заставляли воевать за свои кровные.
Пансков стал для военных "врагом № 1".
Чем хуже было положение в финансовой сфере армии, тем чаще наши минобороновские генералы вступали в перебранки с финансистами. Кастрация военного бюджета вела к дальнейшему развалу Вооруженных сил. На арбатских этажах все чаще можно было слышать раздраженные разговоры о том, что "армией командуют не Верховный Главнокомандующий и не министр обороны, а Минфин".
Споры между генералитетом и финансистами шли по всему фронту денежных проблем. Чем хуже было положение в стране и армии, тем чаще случались такие схватки. Однажды стали спорить о том, какова же в действительности доля общих военных расходов в структуре валового внутреннего продукта (ВВП). В 1994 году в США, например, она составляла 4,3%, в Великобритании - 3,5, во Франции 3,2. А в России, по утверждениям финансистов, военные расходы равнялись... аж 7% внутреннего валового продукта.
Тут уж наши генералы совсем рассвирепели и стали тыкать оппонентов носом в документы и доказывать, что такое утверждение ошибочно - данная цифра относится к военным расходам на все силовые структуры (они суммарно насчитывали более 4,1 млн человек). При этом минобороновские финансисты считали, что если выделять на нужды армии даже 5% ВВП, то ее численность (если она будет оснащена на уровне вооруженных сил европейских стран НАТО) может составить только 600-700 тысяч человек.
Не найдя общего языка по этому вопросу, Минобороны и Минфин схватывались над другим, - а каковы военные расходы на 1 человека? Как смотрится Россия в сравнении с другими государствами?
Сравнительный анализ военных расходов на душу населения показывал, что в США они составляли 1151,9 доллара, в Великобритании - 726,1, во Франции 794,3, а в России - 44,5 доллара.
Наши генералы размахивали этими расчетами перед кремлевскими, правительственными, минфиновскими чиновниками. А те в ответ выдвигали свой самый мощный аргумент:
- Меньше надо воровать!
И предъявляли свои убийственные документы. О гигантских бюджетных суммах, переведенных в коммерческие банки, о загородных виллах, стоимостью 500 и более тысяч долларов, о тайных продажах оружия в ближнее зарубежье, о растранжиривании недвижимости Минобороны.
По этой причине в парламентских документах появился вывод о том, что "существующий способ формирования и исполнения военных расходов федерального бюджета предоставляет возможность МО использовать выделенные ему средства практически без всякого контроля". Это подтверждал и начальник Главного управления Федерального казначейства Минфина РФ Александр Смирнов. Однажды он заявил:
- До сих пор никому в государстве, кроме военных чинов самого Минобороны, неизвестно, как расходуются бюджетные деньги для армии.
И тем не менее, все попытки инициативных групп в парламенте принять Закон о военных расходах в 1992-1995 годах не увенчались успехом (а таких попыток было больше 10).
Но, конечно, не только бесконтрольное расходование "военных" денег было причиной бедственного финансового положения армии. Главная причина оставалась прежней - все больше ухудшалось положение дел в экономике страны. По этому поводу в одном из аналитических документов Пентагона отмечалось: "...Сейчас мы имеем дело со страной, экономика которой сопоставима с экономикой Бразилии... Она не способна поддерживать свою былую военную мощь..."
Валовой внутренний продукт в России сократился за 1992-1997 годы более чем в 4 раза. Это объективно не могло не отразиться на военных расходах государства. В ноябре 1998 года министр обороны России Игорь Сергеев заявил, что объем расходов на оборону, закладываемых в военный бюджет 1999 года, может окончательно добить армию. "Эта сумма будет равна 2,4% ВВП. Это не то что мало - это смертельно..."
В начале декабря 1998 года на закрытом заседании президиума правительства обсуждался военный бюджет на будущий год. Сергеев вышел с заседания довольный. Окружившим его журналистам маршал сказал:
- Я надеюсь, что указание президента - расходовать на нужды армии 3,5% внутреннего валового продукта, будет выполнено. Мне приятно, что правительство и премьер повернулись к армии лицом.
Последние слова Сергеева были похожи на ритуальный комплимент. У нас еще не было в последние годы такого правительства, которое бы не поворачивалось к армии лицом. Но армия почему-то все время в заднице...
К концу 1998 года общая задолженность государства Вооруженным силам достигла 70 млрд рублей. Это было на 20 млрд меньше военного бюджета на следующий год.
И профану было ясно, что отдать такие долги армии в 99-м году власти не смогут.
Об этом свидетельствовало уже то, что супротив президентского указа вместо минимальных 3,5% ВВП на оборону в бюджете-99 официально отводилось 3,1% (неофициально - 2,6%). И это значило, что государство сознательно закладывало в Закон очевидный дефицит в финансировании армии. Всерьез говорить о возможности эффективно реформировать ее при таком положении мог только сумасшедший.
Все возвращалось на круги своя: как и в былые годы, руководство МО закрыло структуру военного бюджета от глаз налогоплательщиков. Объяснялось это тем, что, дескать, прозрачность расходов на оборону опасна, поскольку дает противникам представление о наших военных планах и приоритетах. И такой аргумент выглядит внушительно.
Но трудно было понять иное: почему же тогда представители российских властей регулярно носили в "клювике" в ООН и Международный валютный фонд подробную информацию о наших военных расходах? И в то же время при маршале Сергееве минобороновским финансистам было дано указание никаких сведений думскому Комитету по обороне не сообщать.
Зато когда МВФ в качестве одного из условий выделения очередного кредита потребовал такую справку, Москва безоговорочно ее представила.
Выступая перед высшим руксоставом армии в начале июля 99-го, Ельцин сказал, что проблема ликвидации долгов государства перед армией должна быть приоритетной для правительства. Эти его слова участники совещания восприняли с откровенным скепсисом. Президент уже не раз и в этом же зале в старом здании Генштаба на Знаменке, и в Кремле, и в других местах заявлял, что военным будут платить зарплату вовремя. Но эти его обещания не выполнялись - уже не раз обманутая армия равнодушно воспринимала их как популистские лозунги.
Но было бы слишком примитивно считать, что лишь тревога о хронических задержках денежного довольствия владела сознанием генералов и офицеров. Для этих людей, которые уже много лет подряд мужественно терпели удары высшей власти по собственной армии, во сто крат важнее денежных долгов были судьбы России и ее Вооруженных сил на пороге грядущего века, грозящего нам суровыми испытаниями. Разрушительный ельцинский режим, многие годы державший армию на голодном финансовом пайке, сильно подточил центральную опору государства.
Власть, которая сегодня задолжала армии рубль, завтра может расплачиваться за это с нежданно нагрянувшим врагом тысячами квадратных километров государственной территории. Остается лишь молить Бога, чтобы он при новой власти помог нам, детям и внукам нашим избежать этой жестокой кары войны и дал России возможность подняться с колен в мирных условиях...
К середине лета 1999 года критическое положение с финансированием армии еще больше усугубилось. И без того гигантские долги государства перед военными и служащими достигли пика. Плюс к этому, так и не было увеличено денежное содержание военнослужащим и гражданскому персоналу армии ни с 1 апреля, ни с 1 июля (как это требовал указ президента). Начальник Главного управления военного бюджета и финансирования МО генерал-полковник Г. Олейник 21 июля разослал по войскам телеграмму (№ 180/5/793), из которой следовало, что долги и надбавки будут возвращаться людям "по мере поступления средств". Фактически это означало, что главный военный казначей официально признавал очередной обман армии властью. Обман этот длился уже лет восемь - государство постоянно было должником военных. А самые трудные времена для армии наступали всегда перед парламентскими и президентскими выборами - "военные" деньги часто уходили на прокрутку в коммерческие банки. Так было 93-м, так было в 1995-1996 годах. Наверняка так делается и сейчас. Перед самыми выборами армии обязательно подкинут деньжат и подадут это как трогательную заботу о человеке в погонах. Хотя на самом деле - возвратят этому человеку то, что накануне у него же стащили. Страшная страна, бессовестная власть...
ПИДЖАКИ И ПОГОНЫ
С момента образования Российской армии (май 1992 года) вопрос об установлении гражданского контроля над ней новые власти рассматривали как одну из важнейших целей военной реформы. О серьезности их намерений двигаться в этом направлении свидетельствовало и назначение цивильного лица - Андрея Кокошина, первым заместителем министра обороны РФ.
Появление Андрея Афанасьевича на Арбате выглядело экзотично: в МО и Генштабе такого еще не было. Многие генералы и офицеры относились к Кокошину настороженно. Все знали, что пришел он к нам из Института США и Канады, заведения, руководство которого давно вызывало раздражение у личного состава МО и ГШ своими прозападными взглядами.
Директор Института Георгий Арбатов порой высказывал в прессе такие рекомендации по реформированию Вооруженных сил, которые встречали острое неприятие в "Арбатском военном округе" (особенно - по сокращению стратегических наступательных вооружений). Кокошина многие считали учеником Арбатова и потому этот фактор априори настраивал людей на прохладное отношение к Андрею Афанасьевичу.
Проработав рядом с Кокошиным почти пять лет, я так и не понял, какую роль играл он в системе гражданского контроля над армией. В соответствии со служебными обязанностями, утвержденными министром, Кокошин отвечал в МО за военно-техническую политику. С первых дней работы на Арбате он с головой ушел в эту проблему и какие-то зримые признаки "гражданского контроля" с его стороны заметить было трудно. Зато появившиеся в аппарате первого замминистра цивильные люди бдительно контролировали распродажу подержанных минобороновских машин по льготным ценам и однажды попались на махинации, связанной с подделкой документов.
А серьезных проблем, требующих действительного демократического контроля над Вооруженными силами, было немало. Они касались, например, проработки законодательных норм применения армии на территории России. И если бы люди, в обязанности которых входило решение этих вопросов, вовремя поставили надежные заслоны волюнтаризму высшей исполнительной власти, страна смогла бы избежать и трагических событий октября 1993 года, и чеченской войны (и в том и в другом случае были допущены грубейшие нарушения законов, в результате которых армия оказалась втянутой в преступные деяния против соотечественников).
Отсутствие эффективного гражданского контроля над Вооруженными силами привело к тому, что уже много лет подряд в полном объеме не исполняется военный бюджет, а денежное содержание в армии и на флоте меньше, чем в других силовых структурах. В ходе предвыборной президентской кампании 1996 года грубо нарушались требования Закона, запрещающие агитацию в армии, - она открыто велась в войсках в пользу Ельцина с ведома руководства Минобороны и Генштаба.
В конце 1996 года Кремль еще раз объявил о своем намерении идти по пути усиления демократического контроля над Воруженными силами - президент издал указ, в соответствии с которым глава военного ведомства Игорь Родионов обретал статус гражданского министра. Но при чем здесь широко разрекламированное "усиление системы демократического контроля", понять было невозможно. Зато совершенно ясно было другое: Кремлю наш военный министр при погонах не угоден (да и без них тоже). Но это решение Ельцина в стане демократов было встречено аплодисментами. Его восхищенно называли "широким шагом к усилению гражданского контроля над армией".
Ровно через пять месяцев президент вновь назначил на пост министра сугубо военного человека, но никто из демократов при этом и не заикнулся о том, что сделан "широкий шаг назад".
Вообще если проанализировать все перипетии, касающиеся этого вопроса, то станет совершенно очевидно, что все попытки высшей исполнительной власти установить гражданский эффективный контроль над Вооруженными силами - это длинная цепь непоследовательных и глубоко подверженных политической конъюнктуре мер. Как любил говорить Павел Сергеевич Грачев: "Где факты?" Вот они.
Уже вскоре после победы демократов в России новые власти пришли к безусловно верному выводу - Главная военная инспекция (ГВИ) должна быть независимой от Минобороны. Ибо только при таком подходе можно было добиться объективной информации о профессионально-нравственном состоянии армии (госинспекторов издревле называли "государевым оком" в войсках).
Какое-то время ГВИ находилась в непосредственном подчинении президента и сумела поставить в Кремль немало правдивых сведений о состоянии боеготовности войск, дисциплины и правопорядка в армии, вскрыть серьезные недоработки высшего военного начальства. Но это стало вызывать недовольство в МО. Руководство начало активно инициировать идею возвращения ГВИ в "родное лоно" военного ведомства. И все вернулось на круги своя. Главная военная инспекция снова была введена в структуру МО, а Главный военный инспектор был даже возведен в ранг замминистра.
Это означало откат новых властей от установления государственного контроля над армией и привело к усилению закрытости военного ведомства, упрочению его "кастовых" интересов, бурному развитию коррупции в высшем военном руководстве.
Военное ведомство, как и раньше, само себе определяло задачи в подготовке войск и само же контролировало их выполнение. Результаты большинства проверок в военных округах и на флотах в итоговых документах нередко подгонялись так, чтобы они устраивали министра и не слишком раздражали Верховного Главнокомандующего. Вот как отзывался о таком очковтирательстве бывший в ту пору начальником академии Генерального штаба Игорь Родионов:
СМЕРТЕЛЬНАЯ "КАПУСТА"
В военное время самая большая опасность для армии - ядерные удары противника. В мирное - финансовый кризис. Нехватка денег - самый опасный враг, который без единого выстрела уничтожает военные округа и флоты, армии и дивизии. Танки перестают стрелять, самолеты - летать, корабли - выходить в море. Военные перестают быть военными. Армия превращается в гигантское скопище бесцельно существующего, вооруженного ржавеющим старьем люда, унылого, бедного и злого.
Офицеры стреляются. Семьи распадаются.
В одном из документов Минобороны РФ, направленном в правительство еще в 1993 году, говорилось:
"...Семьи военнослужащих, большинство из которых не имеют других источников дохода, оказались в крайне тяжелом материальном положении, а некоторые из них - практически без средств к существованию. По этой причине в войсках уже есть случаи отказа от заступления на боевое дежурство и выполнения своих служебных обязанностей. Теряется вера людей в нашу способность решить социальные проблемы армии и флота".
Задержки с выплатами денежного содержания становились системой. Труднее всего приходилось более чем 120-тысячному отряду бесквартирных офицеров и прапорщиков, у которых лишь 40% жен имели работу (таким семьям почти половину семейного бюджета приходилось расходовать на оплату снимаемого жилья). В Москве в 1995 году поднаем двухкомнатной квартиры обходился офицеру в 150-200 долларов. А денежный оклад полковника Генштаба в то время в переводе на валюту составлял 185 долларов США...
Говорят, история повторяется в виде фарса. Но только не в России. В конце ХIХ века военный министр Ванновский докладывал государю, что "сиделец в кабаке более офицера получает". И сейчас, в конце ХХ века, кадровые офицеры даже в чине полковника получают меньше швейцаров московских ресторанов.
Кстати, о ресторанах. Один из моих бывших подчиненных в течение шести месяцев подрабатывал по вечерам в частном ресторане, чтобы помочь сыну выкупить кооперативную квартиру. За 6 часов работы у дверей он получал половину своего месячного денежного содержания в Генштабе. Но лишь до тех пор, пока с него не стали требовать дань рэкетиры. Получив серьезную травму в драке с ними, он покинул доходный пост.
Не один раз от своих сослуживцев я слышал признания, что им приходится испытывать чувство стыда перед женами и детьми из-за неспособности обеспечить хотя бы более-менее сносное существование своих семей.
Центр военно-социологических исследований Минобороны РФ провел закрытые опросы нескольких тысяч сухопутных и морских офицеров. 70% из них признались, что не имеют возможности удовлетворить даже минимальные потребности семей.
Командование Тихоокеанского флота прислало министру обороны и Главкому ВМФ телеграмму, в которой говорилось, что "в связи с многомесячной невыплатой денежного содержания отдельные офицеры вопреки Закону "О статусе военнослужащих" вынуждены искать себе работу на гражданке, чтобы прокормить свои семьи".
Главком Сухопутных войск Владимир Семенов на совещании высшего руксостава Вооруженных сил сказал:
- Как можно требовать от подчиненного офицера выполнения служебного долга, если он несколько месяцев не получает зарплату, у него нет жилья, его семья сидит на голодном пайке.
Тяжелым было и положение солдат и сержантов. Во многих гарнизонах они вместо хлеба уже грызли сухари и бродили по улицам, выпрашивая у прохожих еду, сигареты, деньги.
А тем временем армейские и флотские тыловики и финансисты все чаще попадались на воровстве. От них не отставали некоторые генералы - они разворовывали армейские склады, строили дачи за счет казенных средств, эксплуатировали подчиненную "рабсилу".
Лейтенанты и капитаны ротами убегали на гражданку в поисках лучшей жизни. Майор Ракетных войск стратегического назначения из гарнизона Мирный написал в "Красной звезде": "...Когда я учился в Москве и охранял после занятий в академии палатку коммерсанта, имел два миллиона в месяц. Сейчас охраняю Родину - ни хрена не имею".
Наверное, и самый гениальный фантаст не способен вообразить, какая жуткая профессиональная и нравственная эпидемия может охватить безденежную армию. Мы вынуждены снимать с боевого дежурства сильно постаревшие стратегические ракеты. Из-за нехватки средств чахнет и система спутникового наблюдения за поверхностью земли. Наша ракетно-космическая оборона теряет "зрение".
Вместо положенных 150 часов в год боевые летчики проводят в небе от силы 15-20 (в 10-15 раз меньше, чем американцы). При таком налете любой пилот становится смертником. Его нельзя допускать в кабину самолета. У нас на это плюют.
Еще в 1994 году министр обороны России Грачев на заседании Совета безопасности заявил: "Из-за резкого снижения натренированности летного состава могут быть подняты в воздух только 50% самолетов днем и 30% ночью... На 53 аэродромах ВВС (всего 99) полностью отсутствует авиатопливо текущего довольствия... На 17 аэродромах уже израсходовано свыше 50% топлива из неприкосновенного запаса"...
Вместо того чтобы нести боевое дежурство в океане, наши подлодки (в том числе и атомные) болтаются у причальных стенок. В одном из аналитических документов Главного штаба ВМФ говорилось:
"...Если разрушительные процессы не будут остановлены и сохранятся проблемы с недостаточным финансированием, судоремонтом, личным составом, топливом и другими материальными ресурсами, то к 2000 году ВМФ России будет иметь в составе боеготовых сил не более 7-10 подлодок с баллистическими ракетами со сроками эксплуатации, близкими к предельным; 15-20 атомных многоцелевых и 10-12 дизельных ПЛ (в том числе МСЯС - морские силы ядерного сдерживания. В целом ВМФ РФ смогут иметь 112-160 подлодок против 432 у ВМФ США).
То же касается и надводных кораблей: останутся боеготовыми 1 авианесущий крейсер, 2-3 ракетных крейсера, 7-10 эсминцев УРО и столько же фрегатов, а также 30-40 ракетных катеров, разбросанных по различным морским театрам.
Таким образом, от второй по силе мировой морской державы в начале 1990-х годов, когда отношение суммарных боевых потенциалов (СБП) ВМФ СССР и ВМФ США было 1:3, к 2000 году уцелеют только остатки, и отношение СБП составит примерно 1:25..."
Главный штурман ВМФ РФ контр-адмирал Валерий Алексин утверждал:
- К 2000 году при дальнейшем развитии таких тенденций Россия по морской мощи будет уступать: на Балтике - Швеции в 2-3 раза, Германии - в 5 раз и на Черном море Турции - в 2 раза.
Уже не могут прикрыть гигантские "дыры" в воздушной границе России войска ПВО.
Из года в год Генштаб был вынужден свертывать войсковые и флотские тактические учения. В 1993-1997 годах не было проведено ни одного полномасштабного дивизионного или полкового тактического учения с боевой стрельбой. Вместо них стали проводиться лишь командно-штабные учения (игры на картах).
Полупустая военная казна все больше превращала армию в хронического должника местным органам власти. По этой причине нередко воинские части и военные объекты отключались от источников электроэнергии.
В Калининградской области стали отключать от электроэнергии подразделения Балтийского флота. Задолженность военных перед энергетиками уже в 1994 году превышала 24 миллиарда рублей. Была прекращена подача электричества на военный аэродром в поселке Нивенское, на базу Балтфлота в поселке Донское, в высшее военно-инженерное училище в Калининграде, на ряд объектов военной базы в Балтийске.
Такая же картина наблюдалась и во многих других регионах России. Акционерное общество "Читаэнерго" полностью отключило подачу электроэнергии сразу трем авиационным гарнизонам Забайкальского военного округа. В этих гарнизонах были приостановлены полеты, обесточены аэродромы и жилые зоны. Люди, оставшиеся без света и воды, готовили пищу на кострах.
21 сентября 1994 года произошло ЧП в Ракетных войсках стратегического назначения: от электросети отключили Центральный командный пункт РВСН. Это могло привести к подрыву боеготовности Стратегических ядерных сил. И лишь аварийное подключение к автономному питанию позволило сбить остроту ситуации.
Серьезное недовольство в Вооруженных силах вызвало и постановление правительства № 806 (от 6.07.94 г.), которое многие местные администрации России стали рассматривать как основание для того, чтобы не допускать бесплатного проезда военнослужащих в городском и пригородном транспорте. В связи с этим в МО стали часто поступать сигналы о стычках военнослужащих с милицией и контролерами. Об этом приходили к нам на Арбат сообщения из Ленинградской, Московской, Новосибирской и многих других областей (постановление затем отменили).
Финансовая задолженность воинских частей местным администрациям приводила к тому, что между армией и органами госвласти все чаще случалось опасное противостояние. Долги Минобороны за продовольствие, электроэнергию, коммунальные услуги составляли на 1 сентября 1994 года 3,3 трлн рублей. На 1 апреля 1995 года эта сумма достигла уже почти 5, а к осени 1996 года - 7 трлн рублей. К концу 1997 - более 10. В конце 1998 набежало почти 15. Положение не изменилось и в 99-м...
Естественно, что в такой ситуации говорить о военной реформе было несерьезно. Реформа - дело дорогостоящее. Замышляя военную реформу после Вьетнама, американцы удвоили военный бюджет. И наращивали его затем из года в год. У нас же наоборот - из года в год (с учетом инфляции) его урезали. К тому же деньги от государства за последние семь лет армия ни разу не получала в том объеме, который был предусмотрен законом.
Расходы на национальную оборону России в последние годы составляли: 1994 год - 40,6 трлн руб., 1995 - 50,8 трлн рублей, 1996 - 80,1 трлн руб., 1997 102,4 трлн рублей (но 30 ушло на секвестирование, а из того, что осталось, выделили примерно 60%). В 1998 армии назначили чуть больше 75 трлн (после 17 августа эти деньги "подешевели" втрое). В 1999 на военные расходы планировалось выделить 93,7 млрд рублей.
***
Грачев, возглавлявший МО РФ четыре года, долгое время не решался открыто воевать с властями из-за скуднеющего военного бюджета. Но в 1994 году он не выдержал. В одном из интервью заявил:
- Выделяемых финансовых средств не хватает на покрытие и половины потребностей армии.
К тому же нельзя было не учитывать, что Вооруженные силы РФ все эти годы находились в стадии постоянной реорганизации, а для этого требовались дополнительные затраты, связанные с выплатами положенных сумм увольняемым военнослужащим, обеспечением их жильем и льготами. Плюс - дополнительные средства на контрактников, на обеспечение миротворческой деятельности России в ближнем и дальнем зарубежье. Только на миротворческую операцию в Югославии (Босния) от России требовалось свыше 60 млрд рублей из отечественной казны (а в 99-м - на участие в миротворческой операции в Косово - 70 млн долларов).
В 1995 году Грачев пожаловался президенту, что реформа армии задыхается без денег. Ельцин ответил:
- Пал Сергеич, есть такие сферы реформирования армии, которые можно проводить без денег. Это сложно, но все же постарайтесь.
И Грачев старался.
Купить рояль за две копейки...
В 1994-1996 годах положение усугубилось - бюджетные деньги стала пожирать Чечня (только за первые полгода войны из военного бюджета вылетело в трубу более 2,5 трлн рублей).
Когда же наши генералы стали требовать, чтобы эти расходы шли без зачета в военном бюджете, министр финансов России Пансков категорически не согласился с этим.
Армию заставляли воевать за свои кровные.
Пансков стал для военных "врагом № 1".
Чем хуже было положение в финансовой сфере армии, тем чаще наши минобороновские генералы вступали в перебранки с финансистами. Кастрация военного бюджета вела к дальнейшему развалу Вооруженных сил. На арбатских этажах все чаще можно было слышать раздраженные разговоры о том, что "армией командуют не Верховный Главнокомандующий и не министр обороны, а Минфин".
Споры между генералитетом и финансистами шли по всему фронту денежных проблем. Чем хуже было положение в стране и армии, тем чаще случались такие схватки. Однажды стали спорить о том, какова же в действительности доля общих военных расходов в структуре валового внутреннего продукта (ВВП). В 1994 году в США, например, она составляла 4,3%, в Великобритании - 3,5, во Франции 3,2. А в России, по утверждениям финансистов, военные расходы равнялись... аж 7% внутреннего валового продукта.
Тут уж наши генералы совсем рассвирепели и стали тыкать оппонентов носом в документы и доказывать, что такое утверждение ошибочно - данная цифра относится к военным расходам на все силовые структуры (они суммарно насчитывали более 4,1 млн человек). При этом минобороновские финансисты считали, что если выделять на нужды армии даже 5% ВВП, то ее численность (если она будет оснащена на уровне вооруженных сил европейских стран НАТО) может составить только 600-700 тысяч человек.
Не найдя общего языка по этому вопросу, Минобороны и Минфин схватывались над другим, - а каковы военные расходы на 1 человека? Как смотрится Россия в сравнении с другими государствами?
Сравнительный анализ военных расходов на душу населения показывал, что в США они составляли 1151,9 доллара, в Великобритании - 726,1, во Франции 794,3, а в России - 44,5 доллара.
Наши генералы размахивали этими расчетами перед кремлевскими, правительственными, минфиновскими чиновниками. А те в ответ выдвигали свой самый мощный аргумент:
- Меньше надо воровать!
И предъявляли свои убийственные документы. О гигантских бюджетных суммах, переведенных в коммерческие банки, о загородных виллах, стоимостью 500 и более тысяч долларов, о тайных продажах оружия в ближнее зарубежье, о растранжиривании недвижимости Минобороны.
По этой причине в парламентских документах появился вывод о том, что "существующий способ формирования и исполнения военных расходов федерального бюджета предоставляет возможность МО использовать выделенные ему средства практически без всякого контроля". Это подтверждал и начальник Главного управления Федерального казначейства Минфина РФ Александр Смирнов. Однажды он заявил:
- До сих пор никому в государстве, кроме военных чинов самого Минобороны, неизвестно, как расходуются бюджетные деньги для армии.
И тем не менее, все попытки инициативных групп в парламенте принять Закон о военных расходах в 1992-1995 годах не увенчались успехом (а таких попыток было больше 10).
Но, конечно, не только бесконтрольное расходование "военных" денег было причиной бедственного финансового положения армии. Главная причина оставалась прежней - все больше ухудшалось положение дел в экономике страны. По этому поводу в одном из аналитических документов Пентагона отмечалось: "...Сейчас мы имеем дело со страной, экономика которой сопоставима с экономикой Бразилии... Она не способна поддерживать свою былую военную мощь..."
Валовой внутренний продукт в России сократился за 1992-1997 годы более чем в 4 раза. Это объективно не могло не отразиться на военных расходах государства. В ноябре 1998 года министр обороны России Игорь Сергеев заявил, что объем расходов на оборону, закладываемых в военный бюджет 1999 года, может окончательно добить армию. "Эта сумма будет равна 2,4% ВВП. Это не то что мало - это смертельно..."
В начале декабря 1998 года на закрытом заседании президиума правительства обсуждался военный бюджет на будущий год. Сергеев вышел с заседания довольный. Окружившим его журналистам маршал сказал:
- Я надеюсь, что указание президента - расходовать на нужды армии 3,5% внутреннего валового продукта, будет выполнено. Мне приятно, что правительство и премьер повернулись к армии лицом.
Последние слова Сергеева были похожи на ритуальный комплимент. У нас еще не было в последние годы такого правительства, которое бы не поворачивалось к армии лицом. Но армия почему-то все время в заднице...
К концу 1998 года общая задолженность государства Вооруженным силам достигла 70 млрд рублей. Это было на 20 млрд меньше военного бюджета на следующий год.
И профану было ясно, что отдать такие долги армии в 99-м году власти не смогут.
Об этом свидетельствовало уже то, что супротив президентского указа вместо минимальных 3,5% ВВП на оборону в бюджете-99 официально отводилось 3,1% (неофициально - 2,6%). И это значило, что государство сознательно закладывало в Закон очевидный дефицит в финансировании армии. Всерьез говорить о возможности эффективно реформировать ее при таком положении мог только сумасшедший.
Все возвращалось на круги своя: как и в былые годы, руководство МО закрыло структуру военного бюджета от глаз налогоплательщиков. Объяснялось это тем, что, дескать, прозрачность расходов на оборону опасна, поскольку дает противникам представление о наших военных планах и приоритетах. И такой аргумент выглядит внушительно.
Но трудно было понять иное: почему же тогда представители российских властей регулярно носили в "клювике" в ООН и Международный валютный фонд подробную информацию о наших военных расходах? И в то же время при маршале Сергееве минобороновским финансистам было дано указание никаких сведений думскому Комитету по обороне не сообщать.
Зато когда МВФ в качестве одного из условий выделения очередного кредита потребовал такую справку, Москва безоговорочно ее представила.
Выступая перед высшим руксоставом армии в начале июля 99-го, Ельцин сказал, что проблема ликвидации долгов государства перед армией должна быть приоритетной для правительства. Эти его слова участники совещания восприняли с откровенным скепсисом. Президент уже не раз и в этом же зале в старом здании Генштаба на Знаменке, и в Кремле, и в других местах заявлял, что военным будут платить зарплату вовремя. Но эти его обещания не выполнялись - уже не раз обманутая армия равнодушно воспринимала их как популистские лозунги.
Но было бы слишком примитивно считать, что лишь тревога о хронических задержках денежного довольствия владела сознанием генералов и офицеров. Для этих людей, которые уже много лет подряд мужественно терпели удары высшей власти по собственной армии, во сто крат важнее денежных долгов были судьбы России и ее Вооруженных сил на пороге грядущего века, грозящего нам суровыми испытаниями. Разрушительный ельцинский режим, многие годы державший армию на голодном финансовом пайке, сильно подточил центральную опору государства.
Власть, которая сегодня задолжала армии рубль, завтра может расплачиваться за это с нежданно нагрянувшим врагом тысячами квадратных километров государственной территории. Остается лишь молить Бога, чтобы он при новой власти помог нам, детям и внукам нашим избежать этой жестокой кары войны и дал России возможность подняться с колен в мирных условиях...
К середине лета 1999 года критическое положение с финансированием армии еще больше усугубилось. И без того гигантские долги государства перед военными и служащими достигли пика. Плюс к этому, так и не было увеличено денежное содержание военнослужащим и гражданскому персоналу армии ни с 1 апреля, ни с 1 июля (как это требовал указ президента). Начальник Главного управления военного бюджета и финансирования МО генерал-полковник Г. Олейник 21 июля разослал по войскам телеграмму (№ 180/5/793), из которой следовало, что долги и надбавки будут возвращаться людям "по мере поступления средств". Фактически это означало, что главный военный казначей официально признавал очередной обман армии властью. Обман этот длился уже лет восемь - государство постоянно было должником военных. А самые трудные времена для армии наступали всегда перед парламентскими и президентскими выборами - "военные" деньги часто уходили на прокрутку в коммерческие банки. Так было 93-м, так было в 1995-1996 годах. Наверняка так делается и сейчас. Перед самыми выборами армии обязательно подкинут деньжат и подадут это как трогательную заботу о человеке в погонах. Хотя на самом деле - возвратят этому человеку то, что накануне у него же стащили. Страшная страна, бессовестная власть...
ПИДЖАКИ И ПОГОНЫ
С момента образования Российской армии (май 1992 года) вопрос об установлении гражданского контроля над ней новые власти рассматривали как одну из важнейших целей военной реформы. О серьезности их намерений двигаться в этом направлении свидетельствовало и назначение цивильного лица - Андрея Кокошина, первым заместителем министра обороны РФ.
Появление Андрея Афанасьевича на Арбате выглядело экзотично: в МО и Генштабе такого еще не было. Многие генералы и офицеры относились к Кокошину настороженно. Все знали, что пришел он к нам из Института США и Канады, заведения, руководство которого давно вызывало раздражение у личного состава МО и ГШ своими прозападными взглядами.
Директор Института Георгий Арбатов порой высказывал в прессе такие рекомендации по реформированию Вооруженных сил, которые встречали острое неприятие в "Арбатском военном округе" (особенно - по сокращению стратегических наступательных вооружений). Кокошина многие считали учеником Арбатова и потому этот фактор априори настраивал людей на прохладное отношение к Андрею Афанасьевичу.
Проработав рядом с Кокошиным почти пять лет, я так и не понял, какую роль играл он в системе гражданского контроля над армией. В соответствии со служебными обязанностями, утвержденными министром, Кокошин отвечал в МО за военно-техническую политику. С первых дней работы на Арбате он с головой ушел в эту проблему и какие-то зримые признаки "гражданского контроля" с его стороны заметить было трудно. Зато появившиеся в аппарате первого замминистра цивильные люди бдительно контролировали распродажу подержанных минобороновских машин по льготным ценам и однажды попались на махинации, связанной с подделкой документов.
А серьезных проблем, требующих действительного демократического контроля над Вооруженными силами, было немало. Они касались, например, проработки законодательных норм применения армии на территории России. И если бы люди, в обязанности которых входило решение этих вопросов, вовремя поставили надежные заслоны волюнтаризму высшей исполнительной власти, страна смогла бы избежать и трагических событий октября 1993 года, и чеченской войны (и в том и в другом случае были допущены грубейшие нарушения законов, в результате которых армия оказалась втянутой в преступные деяния против соотечественников).
Отсутствие эффективного гражданского контроля над Вооруженными силами привело к тому, что уже много лет подряд в полном объеме не исполняется военный бюджет, а денежное содержание в армии и на флоте меньше, чем в других силовых структурах. В ходе предвыборной президентской кампании 1996 года грубо нарушались требования Закона, запрещающие агитацию в армии, - она открыто велась в войсках в пользу Ельцина с ведома руководства Минобороны и Генштаба.
В конце 1996 года Кремль еще раз объявил о своем намерении идти по пути усиления демократического контроля над Воруженными силами - президент издал указ, в соответствии с которым глава военного ведомства Игорь Родионов обретал статус гражданского министра. Но при чем здесь широко разрекламированное "усиление системы демократического контроля", понять было невозможно. Зато совершенно ясно было другое: Кремлю наш военный министр при погонах не угоден (да и без них тоже). Но это решение Ельцина в стане демократов было встречено аплодисментами. Его восхищенно называли "широким шагом к усилению гражданского контроля над армией".
Ровно через пять месяцев президент вновь назначил на пост министра сугубо военного человека, но никто из демократов при этом и не заикнулся о том, что сделан "широкий шаг назад".
Вообще если проанализировать все перипетии, касающиеся этого вопроса, то станет совершенно очевидно, что все попытки высшей исполнительной власти установить гражданский эффективный контроль над Вооруженными силами - это длинная цепь непоследовательных и глубоко подверженных политической конъюнктуре мер. Как любил говорить Павел Сергеевич Грачев: "Где факты?" Вот они.
Уже вскоре после победы демократов в России новые власти пришли к безусловно верному выводу - Главная военная инспекция (ГВИ) должна быть независимой от Минобороны. Ибо только при таком подходе можно было добиться объективной информации о профессионально-нравственном состоянии армии (госинспекторов издревле называли "государевым оком" в войсках).
Какое-то время ГВИ находилась в непосредственном подчинении президента и сумела поставить в Кремль немало правдивых сведений о состоянии боеготовности войск, дисциплины и правопорядка в армии, вскрыть серьезные недоработки высшего военного начальства. Но это стало вызывать недовольство в МО. Руководство начало активно инициировать идею возвращения ГВИ в "родное лоно" военного ведомства. И все вернулось на круги своя. Главная военная инспекция снова была введена в структуру МО, а Главный военный инспектор был даже возведен в ранг замминистра.
Это означало откат новых властей от установления государственного контроля над армией и привело к усилению закрытости военного ведомства, упрочению его "кастовых" интересов, бурному развитию коррупции в высшем военном руководстве.
Военное ведомство, как и раньше, само себе определяло задачи в подготовке войск и само же контролировало их выполнение. Результаты большинства проверок в военных округах и на флотах в итоговых документах нередко подгонялись так, чтобы они устраивали министра и не слишком раздражали Верховного Главнокомандующего. Вот как отзывался о таком очковтирательстве бывший в ту пору начальником академии Генерального штаба Игорь Родионов: