Я увидел, что гардеробщик снял с вешалки неказистое пальто.
Я ошибся номером.
Что мне оставалось делать?.. Девушку, пальто которой я получил, отделяло от меня два человека. Она все видела, растерянно смотрела, как я принимаю ее одежду.
Приняв, я шагнул к ней, взял за руку и сказал:
— Я уже взял.
И повел ее в сторону. Я действовал по наитию, от испуга и растерянности. Но девушка пошла за мной. И когда я отдал ей пальто, испуганно и не очень умно спросила:
— Зачем вы это делаете?
— Извините, — глупо сказал я. — Обстоятельства. — И поспешил к выходу, не сомневаясь, что мне хана.
Но все было тихо. Девушка, видно, не успела прийти в себя.
Первым делом я позвонил приятелю и предупредил, что меня накрыли.
Дома я сначала ничего не сказал жене, а потом, среди ночи, все выложил. Я не сомневался, что мне крышка, и решил, что будет лучше, если она узнает все от меня.
Я рассказал о том, откуда деньги, и о том, что попался. К моему удивлению, она приняла новость спокойно.
Спросила, на какую сумму мы набрали вещей в последний раз. И, чуть подумав, успокоила, что, может, все и обойдется. Если свидетельница сразу не подняла шум, может, не поднимет его и в дальнейшем.
Я был благодарен жене за понимание и поддержку.
Потом жена стала расспрашивать о том, какие вещи нам попадались. Я знал, о каком фасоне дубленки она мечтала, и сказал, что нам такой попался только один раз. И то вещь оказалась с дефектом. Возле левого кармана была заметная латка.
На следующий день я боялся идти на занятия в университет. Был уверен, что меня арестуют. Но пошел.
И удивился, что все было тихо. Меня не арестовали и через день, и во все последующие дни. Прогнозы жены оправдались. Девушка почему-то не выдала меня.
Зато приятель мой потерялся. Домашние его сказали, что он уехал в санаторий лечить почки. Я его понимал.
Но был уверен, что долю он отдаст мне, когда вернется.
Жену известие о том, что денег пока не будет, заметно расстроило. Она сделала мне замечание за то, что я поднял напрасный переполох и спугнул приятеля. И сказала, что если я не изменюсь, то меня будут кидать до конца жизни.
Через месяц вернувшийся в город приятель сообщил, что в Трускавце обворовали его номер и ту часть денег, которую он получил за вещи, украли. Оказалось, что и за те дубленки, которые он отдал скупщикам в Одессе, денег пока не будет. Скупщики, в связи с приближением лета, перенесли расчет на осень.
Жена, узнав новости, устроила мне грандиозный скандал. Я слушал ее и понимал: все, что ей нужно от меня и от жизни, — это деньги. И все равно я хотел, чтобы мы были вместе. Я любил ее.
К лету я стал подумывать о том, что пора приниматься за осуществление плана «клад». Но тут случилась крупная неприятность. В конце мая я вдруг заболел, и болезнь эта оказалась далеко не из приятных.
Я слышал когда-то про астму и мучения астматиков, но никогда не предполагал, что это так страшно. Да-да, на меня вдруг напала самая настоящая астма. Именно напала. Все произошло за несколько дней, и через эти несколько дней я стал самым настоящим инвалидом. Сначала я подумал, что это просто какой-то вид простуды — погода была переменчивая... Но когда я едва не задохнулся во время очередного приступа и сразу после этого пошел к врачу на обследование, он меня не обрадовал. По его версии, у меня была не просто астма, а астма бронхиальная, и он немедленно потребовал, чтобы я не откладывая отправился на лечение в больницу, иначе...
Я перепугался еще больше. Обычно врачи не пугают пациентов такими страшными словами, но раз врач решился открыть мне столь страшную правду, значит, на самом деле все обстояло еще хуже. Я немедленно лег .в больницу.
Но денег в семье было совсем немного. Я попросил жену взять кое-что у родных. Она сказала, что постарается достать.
Через два дня она пришла ко мне с известием: как она ни старалась себя перебороть, ей это не удалось. Жить с потенциальным уголовником она не может и переезжает к неизвестным мне ее знакомым.
Вот так внезапно и просто я остался один.
Что я испытал в те дни, описывать не буду. Письмо о другом.
Деньги брать было негде. Я сунулся было по своим должникам, которые, вместе взятые, должны были мне довольно приличную сумму. Но, как обычно бывает в таких случаях, никто мне ничего не вернул, прогулки же по более состоятельным друзьям и приятелям тоже почти ничего не дали.
Я вынужден был продолжать лечение дома. Ни о какой работе, конечно, в моем состоянии не могло быть и речи. Мне пришлось заняться прозаической распродажей вещей из дома. Это тоже был не выход. За видеомагнитофон, например, которому было всего три месяца и который обошелся нам в триста долларов, я смог получить только пятьдесят. Телевизор ушел вообще даром, потому что был не самой супермодной модели. Но я рассчитывал на то, что вещи — дело наживное. Главное было расквитаться с болячкой. Однако лекарства, на которые я тратил деньги, помогли только улучшить мое состояние, но никак не избавиться от болезни. Я по-прежнему передвигался с трудом и с ужасом ждал нового приступа. Каждодневные уколы и капельницы порядком надоели, на моих руках не было уже живого места. Бывали периоды, когда я даже спать не мог в нормальном положении и потому почти все время проводил сидя в своем старом кресле за столом, читая книги и журналы.
Продавать из квартиры больше было нечего, про своих «друзей» да «приятелей» я и вовсе не вспоминал. Как-то вечером сидел за своим письменным столом и глядел за окно. За окном было темно и холодно, как, впрочем, и в моем будущем. Я вдруг со всей отчетливостью понял, что оказался на дне. На самом дне!
В эту ночь я уснул голодным прямо за столом.
Проснувшись на следующее утро, я стал думать о том, чтобы начать все сначала. Но, конечно же, ни до чего не додумался. На работу я устроиться не мог, даже сторожем. Каждый шаг давался мне с трудом, и если порою я мог производить впечатление здорового человека, то впечатление это, конечно же, было обманчивым.
Капельницы мне делала приходящая участковая медсестра. Каждый раз одна и та же. Но однажды, открыв дверь по звонку, я увидел другую. Ту девушку из мединститута, у которой я чуть не украл пальто.
Не буду распространяться о том, что испытали мы оба, встретившись на этот раз.
Люба решила, что я воровал дубленки для того, чтобы лечиться. Я не стал ее разубеждать.
Пропущу и весь период развития нашего романа. Скажу только, что она была студенткой пятого курса, жила в общежитии и вынуждена была подрабатывать фельдшером.
В один из очередных вызовов она осталась ночевать у меня.
Жили мы, мягко говоря, бедно. Ее заработки целиком уходили на мои лекарства. Я рад был бы отказаться от ее поддержки, но такого благородного жеста не мог себе позволить. На еду не оставалось почти ничего. Мы перебивались с макарон на картошку.
Хоть приступы несколько и отступили, я превратился в инвалида. Я наводил справки насчет получения инвалидности. Но все те, к кому я обращался, советовали поскорее отказаться от этой мысли. Моя болезнь теоретически была излечима, дело было только в средствах.
В одном из своих походов по инстанциям я нашел вдруг прямо на улице небольшой сверток. Распечатав его, обнаружил пачку новеньких неиспользованных конвертов с марками. Их было пятьдесят штук, и я решил кому-нибудь их загнать хотя бы за полцены — товар ведь ходовой, несмотря на почти полное обнищание населения, письма-то писать людям приходится.
Я пошел на почту и узнал, что каждый конверт стоит столько, что если бы я их сдал за полцены, то вполне хватило бы на килограмм среднего качества мяса или же пять буханок хлеба.
Я вышел из отделения и, обойдя здание, подошел к служебному входу.
Выловив почтовую работницу, я предложил ей по дешевке свой товар.
Наверное, вид у меня в тот момент был заслуживающий доверия, а сделка, как ни крути, для нее очень выгодная. Не моргнув глазом она предложила мне еще меньше, чем требовал я, но я согласился.
Работница исчезла вместе с пачкой конвертов, а через несколько минут вернулась и сунула мне в руки купюру, заговорщически сообщив, что если я еще найду какую-нибудь пачку с почтовой продукцией и буду покладистым насчет цены, то могу появляться тут хоть каждый день.
Вне себя от радости я поковылял к рынку, купил полкило мяса, хлеба, и у меня еще оставалась мелочь на карманные расходы.
Когда вечером Люба пришла домой, на столе ее ждал вполне сносный ужин, состоящий из хлеба, мяса и вермишели. Не было только чая, да я и отвык от него за время полунищей жизни. Впрочем, Люба принесла банку кофе, которую ей дали в виде взятки, а кроме того, газету, полную рекламных объявлений.
Я рассказал ей про свою находку и последовавшую за ней сделку.
Она только улыбнулась, справедливо заметив, что пачки с конвертами на дороге каждый день не валяются. Взамен она рекомендовала обратить внимание на объявления в газете, помещенные в рубрике «ПРЕДЛАГАЮ РАБОТУ». Среди прочих ей понравилось одно: «Предлагаю надомную работу по обработке информации. Заработок 25— 30 долларов в месяц».
Я и понятия не имел о том, что это за работа такая по обработке информации на дому, но деньги предлагались немалые, в нашем положении — просто гигантские, тем более так скоро. В объявлении, правда, указывалось, что по прилагаемому адресу в Харькове следует выслать два чистых конверта, дабы оплатить почтовые расходы. Я пожалел, что не оставил себе на всякий случай несколько конвертиков из числа найденных сегодня на улице. Впрочем, мелочь у меня еще оставалась, и на нее я как раз смог бы приобрести эти два конверта. Правда, нужен был еще один конверт, чтобы отправить в нем заявку, но над этим я долго не мудрствовал.
Я полез в шкаф, где хранились бумаги, и извлек на свет пару старых писем. Выбрав конверт с маркой, наименее запачканной штемпелем, я вооружился лезвием, и через десять минут у меня была марка довольно сносной чистоты. Я просто соскоблил с нее штемпельную краску, а затем вырезал ножницами из конверта. Сделав из бумаги новый конверт, я осторожно наклеил на него обновленную марку.
На следующее утро я сходил на почту, купил там еще два и отправил свою заявку в Харьков.
Ответ пришел неожиданно быстро. Через три дня я обнаружил в почтовом ящике письмо. Разорвал конверт прямо у ящика и вынул из него бланк с набранным на компьютере текстом.
«Здравствуйте! Ваше письмо получено. Если Вы хотите зарабатывать деньги в свободное от основной работы время, причем почти не выходя из дома, то у Вас есть реальная возможность получить этот заработок на следующей неделе».
— Вот здорово! — подумал я вслух. К следующей неделе деньги были бы как раз кстати.
«Вам предлагается дополнительный метод заработка, который относится к сфере услуг и заключается в размножении инструкций от руки или на машинке, поясняющих ответы на письме (20—30 в день)...
...Заработанные деньги Вы будете получать на почте вместе с корреспонденцией...
...Если Вы готовы добросовестно трудиться и хотите приступить к этому методу заработка немедленно, то Вам необходимо заполнить и переслать почтовый перевод в сумме двести девяносто тысяч украинских карбованцев за подготовку и пересылку Вам всего необходимого материала, информации и программы эффективного метода заработка, а также заполнить все необходимые данные в регистрационную форму».
...Конечно, я ждал более конструктивного предложения. К тому же меня очень смутил тот факт, что для получения работы мне придется еще и самому уплатить.
Сейчас невооруженным глазом вид но, что это элементарная ловушка для дураков. Но тогда такие объявления были в диковинку, и многие люди (и даже очень многие) на них откликались. Советский человек привык доверять печатному слову.
Помощи ждать мне было абсолютно неоткуда, на чудо тоже рассчитывать не приходилось, и потому желание быстро получить заработок полностью лишило меня здравого смысла. Дело было только в этих трехстах тысячах.
Даже не заходя в квартиру, чтобы не терять драгоценного времени, я поспешил на рынок.
Покупатель на куртку, которую я снял с себя, нашелся сразу — такая вещь, даже ношеная, стоила никак не меньше двух миллионов (около десяти долларов). Но я отдал куртку всего лишь за четверть этих денег.
Холодрыга стояла страшная, но я забежал и на почту. Отправил перевод в Харьков, а дома соорудил новый конверт, сунул в него квитанцию перевода и бросил в почтовый ящик....
Вечером на оставшиеся деньги мы с Любой устроили пир. Мы пили вино, закусывали жареной курицей и предавались идиотским мечтам о том, как будем зарабатывать в неделю не тридцать, а триста долларов. Ночами будем работать на износ, а добьемся своей штуки в месяц!
Третья неделя была на исходе, когда пришло долгожданное письмо.
Я ожидал, что это будет объемный пакете «рабочими материалами». Мы с Любой готовы были приняться за обработку немедленно, но в конверте оказался всего один листок.
Я начал читать текст, силясь понять, за что я заплатил с такими муками добытые триста тысяч. Но, не дочитав и до половины, вдруг со всей отчетливостью понял, с каким беспардонным шиком меня кинули. Да! Именно с шиком!
«Вам высылается программа, — прочитал я, — суть которой такова: Вы можете зарабатывать деньги, почти не выходя из дома (это я прекрасно усвоил еще из первого послания). Данная деятельность относится к сфере услуг и представляет собой разновидность информационного бизнеса. В ее основе лежит интенсивное взаимодействие предпринимателя (кем являетесь Вы) с потенциальными клиентами...»
Я читал и представлял себе несущиеся со всех концов страны к одной точке почтовые квитанции на эти несчастные сами по себе, но грозные в общей массе триста тысяч.
Я вдруг прозрел. Но мне стало обидно вовсе не за деньги, отданные жуликам. В конце концов, если бы они попросту удовольствовались ими и больше ничего не прислали, то так было бы гораздо лучше. Но мне прислали бумажку, в которой прямым текстом сообщали мне, что я есть дурак. Дурак редкий, и вместе с тем один из многих. Я-то всю жизнь считал себя какой-никакой, но индивидуальностью.
Мне предлагали выманивать деньги у таких же дураков, как и сам, посредством этой самой «программы», по которой у меня выдурили триста тысяч.
Концовка текста добила меня:
«Внимание! У Вас есть право перепродавать программу другим. Вы заплатили деньги за информацию и поэтому можете воспроизвести все материалы, которые получили. Мы не оставляем за собой авторского права на эти материалы».
...Люба утешала меня тем, что «хорошо, хоть только триста тысяч, могли потребовать и миллион»...
Меня, однако, такое положение вовсе не устраивало. Я был взбешен. Кинувшие меня не скрылись чинно-благородно, как и полагается жуликам. Они не поленились напоследок сунуть мне в морду жирный кукиш. Да еще посоветовали, как мне лучше утереться. Это было невыносимо.
Конечно, я не собирался куда-то жаловаться и кому-то мстить. Я понимал, что все эти хлопоты будут напрасными. Утерянного чувства собственного достоинства таким образом не вернуть. Но зато я понимал, что реабилитироваться можно только таким же образом, каким умудрился и облажаться.
Но просто последовать совету обманувших меня было противно. Я решил изобрести свой способ.
У меня в кармане была кое-какая мелочь, и я вышел в ближайший киоск за газетами. Дома разворачивал их одну за другой и тщательно изучал предложения о работе. В одной из газет я увидел объявление, которое меня заинтересовало:
«Вышлю бесплатно всем желающим каталог интересной информации — работа на дому. От вас: заявка, конверт с обратным адресом».
Я соорудил из тещиной корреспонденции два конверта, написал заявку и бросил письмо в почтовый ящик.
Было интересно, по какому принципу меня постараются кинуть на этот раз.
И тут в голове моей шевельнулась идея. Если находятся дураки вроде меня, готовые за мифический бесплатный каталог пожертвовать два конверта, то, значит, нужно ориентироваться на конверты. Конверты — не деньги, хотя за деньги в конце концов и покупаются. И продаются.
Я взялся вырезать купоны бесплатных объявлений из купленных газет и писать в них так:
«Бесплатно вышлю каталог КАК ЗАРАБАТЫВАТЬ НА ЖИЗНЬ, НЕ ВЫХОДЯ ИЗ ДОМА. От вас — заявка +4 конверта».
Я немного подумал и решил, что четыре конверта это слишком. Не хотелось уступать своим будущим лохам, но я все же благоразумно переправил четверку на тройку. Затем запечатал объявления в конверты и вышел на улицу, чтобы кинуть их в почтовый ящик...
Через несколько дней стал приходить первый улов.
Как сейчас помню, первые четыре письма были из Киева и Чернигова. И каждое письмо содержало в себе по три затребованных мною конверта. Кроме того, в них были еще и письма со стенаниями, что нет работы и моя помощь как нельзя кстати. Пишущие заранее благодарили, но я не мог читать такие вещи, потому что они излагались так доверчиво, что брали за душу. Словно я крал последние надежды.
Выбрасывать эти письма рука не поднималась. Я складывал их на шкафу, утешая себя мыслью, что, когда придет время, я отплачу этим несчастным с лихвой...
Треть от присланного оказалась негодной из-за отсутствия марок. Эти письма писали солдаты, которые надеялись обеспечить себе после дембеля обещанный мною заработок.
Конечно, я не был готов к такому положению, но и без того масса чистых конвертов была приличной. Тщательно отсортировал поступивший ко мне товар, разгладил как мог (все конверты без исключения были сложены вдвое, и на многих из них прослеживался довольно четкий след в месте сгиба) и помчался на почту, где сбыл свою первую добычу...
На счастье, мне попалась та же самая работница. Она меня узнала и выразила согласие приобрести товар. Пожелала только,чтобы конверты, по возможности, были без следов сгибов, но деньги отсчитала немедленно. И поинтересовалась, когда ждать следующей партии.
Дома меня ждала следующая партия писем. Я быстро распотрошил их и принялся за подсчет прибылей.
Я сдал сто пятьдесят конвертов по цене в десять копеек каждый (номинальная стоимость — двадцать шесть), то есть получил за них пятнадцать гривен. На эти деньги можно было тогда (да и сейчас, впрочем, тоже) сделать приличный базар. К тому же поток корреспонденции от жаждущих получить вожделенную работу на дому возрастал.
Но это означало и то, что наступит момент, и мне придется искать новые точки сбыта.
Вечером Люба испуганно сказала:
— Это плохо кончится....
Я и сам понимал, чем это кончится. Вернее, может кончиться, если я не придумаю афере какого-нибудь прикрытия. Но тогда я принялся успокаивать ее, что конверты — не деньги. Кто будет жаловаться в милицию за то, что его обманули на три конверта? Хуже, конечно, если выйдут на мои связи с почтой... Но это означает лишь то, что надо действовать осторожней.
На следующий день я проснулся от настойчивого звонка в дверь. Я не на шутку испугался. Был уверен, что за дверью милиция. Но звонила почтальонша. Она вручила мне прозрачный полиэтиленовый мешок, полный писем.
— В ящик не влазят, — сообщила она с осуждением в голосе. — Выложи, а торбу верни.
Я схватил торбу и вытряхнул ее содержимое на пол тут же, в прихожей. Вид кучи писем еще больше испугал меня.
Две гривны я все же почтальонше дал.
Ох и намучился же я! В этот раз мне пришло с разных концов Украины пятьсот писем. Тысяча пятьсот чистых конвертов, из них более тысячи — с марками. За них я мог получить столько же, сколько Люба зарабатывала за месяц.
И такие поступления ожидались каждый день. А я ведь дал объявления всего лишь в семь газет разных областей Украины. Но областей-то на Украине намного больше. И в каждой по несколько газет.
Тут уж я задумался крепко. Афера перехлестывала границы моего воображения.
Назавтра я «скинул» небольшую пачку конвертов, двести штук.
Но почтальонша вновь принесла груду писем. Правда, вдвое меньше вчерашней.
Я отправился на поиски новых точек сбыта.
Необходимо было срочно получить побольше денег, чтобы снять другую квартиру и перенести все дело из дому.
День был удачным. Я прошелся по всем почтовым отделениям в округе и сдал почти две тысячи конвертов. Полную, набитую доверху сумку! Все шло хорошо, одно только мне не понравилось — почтовики требовали конвертов без следов изгиба.
Еще одной претензией почтовиков к товару была его разношерстность. На Украине (впрочем, как и в России, и везде в мире) выпускают конверты с сотнями, а то и тысячами вариантов нанесенных на них рисунков.
Я взялся сортировать конверты. Поначалу это мало помогало. Но с увеличением объема писем проблему удалось решить. Для каждого почтового отделения я накапливал конверты с одним рисунком. Старался даже с таким же, с каким они получали конверты с почтамта.
Через некоторое время я снял по дешевке маленькую квартирку в другом конце города и перевел все производственные мощности туда. Попутно я познакомился с несколькими запойными пьяницами, которые никогда в жизни в свои почтовые ящики не заглядывали. Теперь в объявлениях, посылаемых в газеты, я указывал только их координаты. Для того чтобы у почтальонов, заполняющих эти ящики, не возникало ненужного любопытства, я расширил круг подобных знакомств до нескольких десятков.
На меня работало несколько вполне надежных человек, которые в нужные моменты опорожняли почтовые ящики и сносили все письма в одно указанное мною и тщательно замаскированное место.
О моей конспиративной квартире никто, включая Любу, не знал. Я не хотел, чтобы она имела к этому делу хоть какое-то отношение. Заработки уже позволяли ей уйти из поликлиники и спокойно заканчивать пятый курс. Но мое предложение поступить так Люба отвергла. Работа ей нравилась.
Со сбытом проблем почти не было. Я завел нужные знакомства почти во всех почтовых отделениях города, которых и сейчас насчитывается около двухсот, а также на Главпочтамте. Для начала поинтересовался пропускной способностью всех этих точек. Оказалось, что город с полуторамиллионным населением ежедневно расходует что-то около двадцати тысяч конвертов. Ежедневно! Так что мой вклад, достигавший всего двух-трех тысяч единиц продукции вдень, был хоть и крупной, но каплей в этом океане.
Я стал зарабатывать пятьдесят-шестьдесят долларов в день, но мне хотелось большего. Однако понимал, что для того, чтобы достичь этого «большего», необходимо основательно укрепить «настоящее».
Та цепь, которую я создал, могла в любом месте разъединиться. Сообщники, которые делали за меня основную часть черновой работы, в большинстве своем были гражданами законопослушными. Они не ведали, что творили, и потому малейший нажим на них со стороны представителей власти был чреват неприятностями.
Я работал один.
Наиболее слабыми звеньями были почтовые отделения. Заявляясь в то или иное отделение, я каждый раз ждал рокового события, знакомого по криминальным фильмам: задержание, наручники и прочее. Кустарь есть кустарь. Хоть суммы, получаемые мною, и были мизерными по сравнению со многими делами, которые в те времена вели власти, но, соединенные вместе, могли привести к катастрофе. За всем я уследить не мог, как ни старался. Мне нужен был помощник.
Я вспомнил о приятеле, с которым мы провернули аферу с дубленками. Долю с последней операции он мне так и не вернул, но только потому, что сам не получил денег. Перекупщики кинули его. Сейчас это не имело для меня значения. Размах аферы настоящей делал прошлые долги неактуальными.
Я сразу не решился, но сейчас подумал, что, пожалуй, могу про приятеля кое-что рассказать, не навредив ему.
Зовут его Боря Атанасов. Он уже в Америке, понемногу продувает в казино доходы, нажитые вместе со мною.
Незадолго до нашей первой аферы он вышел из тюрьмы, где отсидел пять лет за подделку лотерейных билетов. Вообще то дело тянуло на «червонец», но Борьку выручили связи.
Сейчас я разыскал его и выложил все начистоту. И я не ошибся в нем. Боря вдохнул новую жизнь в мое детище. Во-первых, он предложил разделить предприятие на две строго изолированные друг от друга части, или, как выразился Боря, на два отдела: отдел производства и отдел сбыта. Если власти вышли бы на один отдел, то его работу можно временно свернуть, не нарушая работы всего предприятия. В дальнейшем планировалось разбить и эти отделы на более мелкие подотделы. Работники одного подразделения не должны знать и даже подозревать о том, чем именно занимаются работники другого.
Я возглавил отдел реализации. Так как заниматься производством уже не приходилось, появились новые возможности реализовать свои фантазии. Я заслал коробейников в ближайшие крупные города — Николаев и Измаил.
Боря закинул удочки в российские газеты, и оттуда тоже немедленно хлынул поток почтовой продукции. Но возможности выйти на российский рынок у нас пока не было. И мы решили не развивать пока это направление.
Поток корреспонденции все нарастал, и для того, чтобы несколько «разгрузить» одесские точки, Боря арендовал абонентские ящики в нескольких близлежащих поселках.
Однажды я встретил в городе свою бывшую жену. Вернее, она сама посигналила мне из «Жигулей» и предложила подвезти. Оказывается, она вышла замуж за бизнесмена, у которого два небольших магазина. У нее, конечно же, все было хорошо. И ей даже предложили опять какую-то роль в кино. Я не удержался и пригласил ее к себе на кофе. Мне захотелось, чтобы она поняла, как ошибалась на мой счет.
Я ошибся номером.
Что мне оставалось делать?.. Девушку, пальто которой я получил, отделяло от меня два человека. Она все видела, растерянно смотрела, как я принимаю ее одежду.
Приняв, я шагнул к ней, взял за руку и сказал:
— Я уже взял.
И повел ее в сторону. Я действовал по наитию, от испуга и растерянности. Но девушка пошла за мной. И когда я отдал ей пальто, испуганно и не очень умно спросила:
— Зачем вы это делаете?
— Извините, — глупо сказал я. — Обстоятельства. — И поспешил к выходу, не сомневаясь, что мне хана.
Но все было тихо. Девушка, видно, не успела прийти в себя.
Первым делом я позвонил приятелю и предупредил, что меня накрыли.
Дома я сначала ничего не сказал жене, а потом, среди ночи, все выложил. Я не сомневался, что мне крышка, и решил, что будет лучше, если она узнает все от меня.
Я рассказал о том, откуда деньги, и о том, что попался. К моему удивлению, она приняла новость спокойно.
Спросила, на какую сумму мы набрали вещей в последний раз. И, чуть подумав, успокоила, что, может, все и обойдется. Если свидетельница сразу не подняла шум, может, не поднимет его и в дальнейшем.
Я был благодарен жене за понимание и поддержку.
Потом жена стала расспрашивать о том, какие вещи нам попадались. Я знал, о каком фасоне дубленки она мечтала, и сказал, что нам такой попался только один раз. И то вещь оказалась с дефектом. Возле левого кармана была заметная латка.
На следующий день я боялся идти на занятия в университет. Был уверен, что меня арестуют. Но пошел.
И удивился, что все было тихо. Меня не арестовали и через день, и во все последующие дни. Прогнозы жены оправдались. Девушка почему-то не выдала меня.
Зато приятель мой потерялся. Домашние его сказали, что он уехал в санаторий лечить почки. Я его понимал.
Но был уверен, что долю он отдаст мне, когда вернется.
Жену известие о том, что денег пока не будет, заметно расстроило. Она сделала мне замечание за то, что я поднял напрасный переполох и спугнул приятеля. И сказала, что если я не изменюсь, то меня будут кидать до конца жизни.
Через месяц вернувшийся в город приятель сообщил, что в Трускавце обворовали его номер и ту часть денег, которую он получил за вещи, украли. Оказалось, что и за те дубленки, которые он отдал скупщикам в Одессе, денег пока не будет. Скупщики, в связи с приближением лета, перенесли расчет на осень.
Жена, узнав новости, устроила мне грандиозный скандал. Я слушал ее и понимал: все, что ей нужно от меня и от жизни, — это деньги. И все равно я хотел, чтобы мы были вместе. Я любил ее.
К лету я стал подумывать о том, что пора приниматься за осуществление плана «клад». Но тут случилась крупная неприятность. В конце мая я вдруг заболел, и болезнь эта оказалась далеко не из приятных.
Я слышал когда-то про астму и мучения астматиков, но никогда не предполагал, что это так страшно. Да-да, на меня вдруг напала самая настоящая астма. Именно напала. Все произошло за несколько дней, и через эти несколько дней я стал самым настоящим инвалидом. Сначала я подумал, что это просто какой-то вид простуды — погода была переменчивая... Но когда я едва не задохнулся во время очередного приступа и сразу после этого пошел к врачу на обследование, он меня не обрадовал. По его версии, у меня была не просто астма, а астма бронхиальная, и он немедленно потребовал, чтобы я не откладывая отправился на лечение в больницу, иначе...
Я перепугался еще больше. Обычно врачи не пугают пациентов такими страшными словами, но раз врач решился открыть мне столь страшную правду, значит, на самом деле все обстояло еще хуже. Я немедленно лег .в больницу.
Но денег в семье было совсем немного. Я попросил жену взять кое-что у родных. Она сказала, что постарается достать.
Через два дня она пришла ко мне с известием: как она ни старалась себя перебороть, ей это не удалось. Жить с потенциальным уголовником она не может и переезжает к неизвестным мне ее знакомым.
Вот так внезапно и просто я остался один.
Что я испытал в те дни, описывать не буду. Письмо о другом.
Деньги брать было негде. Я сунулся было по своим должникам, которые, вместе взятые, должны были мне довольно приличную сумму. Но, как обычно бывает в таких случаях, никто мне ничего не вернул, прогулки же по более состоятельным друзьям и приятелям тоже почти ничего не дали.
Я вынужден был продолжать лечение дома. Ни о какой работе, конечно, в моем состоянии не могло быть и речи. Мне пришлось заняться прозаической распродажей вещей из дома. Это тоже был не выход. За видеомагнитофон, например, которому было всего три месяца и который обошелся нам в триста долларов, я смог получить только пятьдесят. Телевизор ушел вообще даром, потому что был не самой супермодной модели. Но я рассчитывал на то, что вещи — дело наживное. Главное было расквитаться с болячкой. Однако лекарства, на которые я тратил деньги, помогли только улучшить мое состояние, но никак не избавиться от болезни. Я по-прежнему передвигался с трудом и с ужасом ждал нового приступа. Каждодневные уколы и капельницы порядком надоели, на моих руках не было уже живого места. Бывали периоды, когда я даже спать не мог в нормальном положении и потому почти все время проводил сидя в своем старом кресле за столом, читая книги и журналы.
Продавать из квартиры больше было нечего, про своих «друзей» да «приятелей» я и вовсе не вспоминал. Как-то вечером сидел за своим письменным столом и глядел за окно. За окном было темно и холодно, как, впрочем, и в моем будущем. Я вдруг со всей отчетливостью понял, что оказался на дне. На самом дне!
В эту ночь я уснул голодным прямо за столом.
Проснувшись на следующее утро, я стал думать о том, чтобы начать все сначала. Но, конечно же, ни до чего не додумался. На работу я устроиться не мог, даже сторожем. Каждый шаг давался мне с трудом, и если порою я мог производить впечатление здорового человека, то впечатление это, конечно же, было обманчивым.
Капельницы мне делала приходящая участковая медсестра. Каждый раз одна и та же. Но однажды, открыв дверь по звонку, я увидел другую. Ту девушку из мединститута, у которой я чуть не украл пальто.
Не буду распространяться о том, что испытали мы оба, встретившись на этот раз.
Люба решила, что я воровал дубленки для того, чтобы лечиться. Я не стал ее разубеждать.
Пропущу и весь период развития нашего романа. Скажу только, что она была студенткой пятого курса, жила в общежитии и вынуждена была подрабатывать фельдшером.
В один из очередных вызовов она осталась ночевать у меня.
Жили мы, мягко говоря, бедно. Ее заработки целиком уходили на мои лекарства. Я рад был бы отказаться от ее поддержки, но такого благородного жеста не мог себе позволить. На еду не оставалось почти ничего. Мы перебивались с макарон на картошку.
Хоть приступы несколько и отступили, я превратился в инвалида. Я наводил справки насчет получения инвалидности. Но все те, к кому я обращался, советовали поскорее отказаться от этой мысли. Моя болезнь теоретически была излечима, дело было только в средствах.
В одном из своих походов по инстанциям я нашел вдруг прямо на улице небольшой сверток. Распечатав его, обнаружил пачку новеньких неиспользованных конвертов с марками. Их было пятьдесят штук, и я решил кому-нибудь их загнать хотя бы за полцены — товар ведь ходовой, несмотря на почти полное обнищание населения, письма-то писать людям приходится.
Я пошел на почту и узнал, что каждый конверт стоит столько, что если бы я их сдал за полцены, то вполне хватило бы на килограмм среднего качества мяса или же пять буханок хлеба.
Я вышел из отделения и, обойдя здание, подошел к служебному входу.
Выловив почтовую работницу, я предложил ей по дешевке свой товар.
Наверное, вид у меня в тот момент был заслуживающий доверия, а сделка, как ни крути, для нее очень выгодная. Не моргнув глазом она предложила мне еще меньше, чем требовал я, но я согласился.
Работница исчезла вместе с пачкой конвертов, а через несколько минут вернулась и сунула мне в руки купюру, заговорщически сообщив, что если я еще найду какую-нибудь пачку с почтовой продукцией и буду покладистым насчет цены, то могу появляться тут хоть каждый день.
Вне себя от радости я поковылял к рынку, купил полкило мяса, хлеба, и у меня еще оставалась мелочь на карманные расходы.
Когда вечером Люба пришла домой, на столе ее ждал вполне сносный ужин, состоящий из хлеба, мяса и вермишели. Не было только чая, да я и отвык от него за время полунищей жизни. Впрочем, Люба принесла банку кофе, которую ей дали в виде взятки, а кроме того, газету, полную рекламных объявлений.
Я рассказал ей про свою находку и последовавшую за ней сделку.
Она только улыбнулась, справедливо заметив, что пачки с конвертами на дороге каждый день не валяются. Взамен она рекомендовала обратить внимание на объявления в газете, помещенные в рубрике «ПРЕДЛАГАЮ РАБОТУ». Среди прочих ей понравилось одно: «Предлагаю надомную работу по обработке информации. Заработок 25— 30 долларов в месяц».
Я и понятия не имел о том, что это за работа такая по обработке информации на дому, но деньги предлагались немалые, в нашем положении — просто гигантские, тем более так скоро. В объявлении, правда, указывалось, что по прилагаемому адресу в Харькове следует выслать два чистых конверта, дабы оплатить почтовые расходы. Я пожалел, что не оставил себе на всякий случай несколько конвертиков из числа найденных сегодня на улице. Впрочем, мелочь у меня еще оставалась, и на нее я как раз смог бы приобрести эти два конверта. Правда, нужен был еще один конверт, чтобы отправить в нем заявку, но над этим я долго не мудрствовал.
Я полез в шкаф, где хранились бумаги, и извлек на свет пару старых писем. Выбрав конверт с маркой, наименее запачканной штемпелем, я вооружился лезвием, и через десять минут у меня была марка довольно сносной чистоты. Я просто соскоблил с нее штемпельную краску, а затем вырезал ножницами из конверта. Сделав из бумаги новый конверт, я осторожно наклеил на него обновленную марку.
На следующее утро я сходил на почту, купил там еще два и отправил свою заявку в Харьков.
Ответ пришел неожиданно быстро. Через три дня я обнаружил в почтовом ящике письмо. Разорвал конверт прямо у ящика и вынул из него бланк с набранным на компьютере текстом.
«Здравствуйте! Ваше письмо получено. Если Вы хотите зарабатывать деньги в свободное от основной работы время, причем почти не выходя из дома, то у Вас есть реальная возможность получить этот заработок на следующей неделе».
— Вот здорово! — подумал я вслух. К следующей неделе деньги были бы как раз кстати.
«Вам предлагается дополнительный метод заработка, который относится к сфере услуг и заключается в размножении инструкций от руки или на машинке, поясняющих ответы на письме (20—30 в день)...
...Заработанные деньги Вы будете получать на почте вместе с корреспонденцией...
...Если Вы готовы добросовестно трудиться и хотите приступить к этому методу заработка немедленно, то Вам необходимо заполнить и переслать почтовый перевод в сумме двести девяносто тысяч украинских карбованцев за подготовку и пересылку Вам всего необходимого материала, информации и программы эффективного метода заработка, а также заполнить все необходимые данные в регистрационную форму».
...Конечно, я ждал более конструктивного предложения. К тому же меня очень смутил тот факт, что для получения работы мне придется еще и самому уплатить.
Сейчас невооруженным глазом вид но, что это элементарная ловушка для дураков. Но тогда такие объявления были в диковинку, и многие люди (и даже очень многие) на них откликались. Советский человек привык доверять печатному слову.
Помощи ждать мне было абсолютно неоткуда, на чудо тоже рассчитывать не приходилось, и потому желание быстро получить заработок полностью лишило меня здравого смысла. Дело было только в этих трехстах тысячах.
Даже не заходя в квартиру, чтобы не терять драгоценного времени, я поспешил на рынок.
Покупатель на куртку, которую я снял с себя, нашелся сразу — такая вещь, даже ношеная, стоила никак не меньше двух миллионов (около десяти долларов). Но я отдал куртку всего лишь за четверть этих денег.
Холодрыга стояла страшная, но я забежал и на почту. Отправил перевод в Харьков, а дома соорудил новый конверт, сунул в него квитанцию перевода и бросил в почтовый ящик....
Вечером на оставшиеся деньги мы с Любой устроили пир. Мы пили вино, закусывали жареной курицей и предавались идиотским мечтам о том, как будем зарабатывать в неделю не тридцать, а триста долларов. Ночами будем работать на износ, а добьемся своей штуки в месяц!
Третья неделя была на исходе, когда пришло долгожданное письмо.
Я ожидал, что это будет объемный пакете «рабочими материалами». Мы с Любой готовы были приняться за обработку немедленно, но в конверте оказался всего один листок.
Я начал читать текст, силясь понять, за что я заплатил с такими муками добытые триста тысяч. Но, не дочитав и до половины, вдруг со всей отчетливостью понял, с каким беспардонным шиком меня кинули. Да! Именно с шиком!
«Вам высылается программа, — прочитал я, — суть которой такова: Вы можете зарабатывать деньги, почти не выходя из дома (это я прекрасно усвоил еще из первого послания). Данная деятельность относится к сфере услуг и представляет собой разновидность информационного бизнеса. В ее основе лежит интенсивное взаимодействие предпринимателя (кем являетесь Вы) с потенциальными клиентами...»
Я читал и представлял себе несущиеся со всех концов страны к одной точке почтовые квитанции на эти несчастные сами по себе, но грозные в общей массе триста тысяч.
Я вдруг прозрел. Но мне стало обидно вовсе не за деньги, отданные жуликам. В конце концов, если бы они попросту удовольствовались ими и больше ничего не прислали, то так было бы гораздо лучше. Но мне прислали бумажку, в которой прямым текстом сообщали мне, что я есть дурак. Дурак редкий, и вместе с тем один из многих. Я-то всю жизнь считал себя какой-никакой, но индивидуальностью.
Мне предлагали выманивать деньги у таких же дураков, как и сам, посредством этой самой «программы», по которой у меня выдурили триста тысяч.
Концовка текста добила меня:
«Внимание! У Вас есть право перепродавать программу другим. Вы заплатили деньги за информацию и поэтому можете воспроизвести все материалы, которые получили. Мы не оставляем за собой авторского права на эти материалы».
...Люба утешала меня тем, что «хорошо, хоть только триста тысяч, могли потребовать и миллион»...
Меня, однако, такое положение вовсе не устраивало. Я был взбешен. Кинувшие меня не скрылись чинно-благородно, как и полагается жуликам. Они не поленились напоследок сунуть мне в морду жирный кукиш. Да еще посоветовали, как мне лучше утереться. Это было невыносимо.
Конечно, я не собирался куда-то жаловаться и кому-то мстить. Я понимал, что все эти хлопоты будут напрасными. Утерянного чувства собственного достоинства таким образом не вернуть. Но зато я понимал, что реабилитироваться можно только таким же образом, каким умудрился и облажаться.
Но просто последовать совету обманувших меня было противно. Я решил изобрести свой способ.
У меня в кармане была кое-какая мелочь, и я вышел в ближайший киоск за газетами. Дома разворачивал их одну за другой и тщательно изучал предложения о работе. В одной из газет я увидел объявление, которое меня заинтересовало:
«Вышлю бесплатно всем желающим каталог интересной информации — работа на дому. От вас: заявка, конверт с обратным адресом».
Я соорудил из тещиной корреспонденции два конверта, написал заявку и бросил письмо в почтовый ящик.
Было интересно, по какому принципу меня постараются кинуть на этот раз.
И тут в голове моей шевельнулась идея. Если находятся дураки вроде меня, готовые за мифический бесплатный каталог пожертвовать два конверта, то, значит, нужно ориентироваться на конверты. Конверты — не деньги, хотя за деньги в конце концов и покупаются. И продаются.
Я взялся вырезать купоны бесплатных объявлений из купленных газет и писать в них так:
«Бесплатно вышлю каталог КАК ЗАРАБАТЫВАТЬ НА ЖИЗНЬ, НЕ ВЫХОДЯ ИЗ ДОМА. От вас — заявка +4 конверта».
Я немного подумал и решил, что четыре конверта это слишком. Не хотелось уступать своим будущим лохам, но я все же благоразумно переправил четверку на тройку. Затем запечатал объявления в конверты и вышел на улицу, чтобы кинуть их в почтовый ящик...
Через несколько дней стал приходить первый улов.
Как сейчас помню, первые четыре письма были из Киева и Чернигова. И каждое письмо содержало в себе по три затребованных мною конверта. Кроме того, в них были еще и письма со стенаниями, что нет работы и моя помощь как нельзя кстати. Пишущие заранее благодарили, но я не мог читать такие вещи, потому что они излагались так доверчиво, что брали за душу. Словно я крал последние надежды.
Выбрасывать эти письма рука не поднималась. Я складывал их на шкафу, утешая себя мыслью, что, когда придет время, я отплачу этим несчастным с лихвой...
Треть от присланного оказалась негодной из-за отсутствия марок. Эти письма писали солдаты, которые надеялись обеспечить себе после дембеля обещанный мною заработок.
Конечно, я не был готов к такому положению, но и без того масса чистых конвертов была приличной. Тщательно отсортировал поступивший ко мне товар, разгладил как мог (все конверты без исключения были сложены вдвое, и на многих из них прослеживался довольно четкий след в месте сгиба) и помчался на почту, где сбыл свою первую добычу...
На счастье, мне попалась та же самая работница. Она меня узнала и выразила согласие приобрести товар. Пожелала только,чтобы конверты, по возможности, были без следов сгибов, но деньги отсчитала немедленно. И поинтересовалась, когда ждать следующей партии.
Дома меня ждала следующая партия писем. Я быстро распотрошил их и принялся за подсчет прибылей.
Я сдал сто пятьдесят конвертов по цене в десять копеек каждый (номинальная стоимость — двадцать шесть), то есть получил за них пятнадцать гривен. На эти деньги можно было тогда (да и сейчас, впрочем, тоже) сделать приличный базар. К тому же поток корреспонденции от жаждущих получить вожделенную работу на дому возрастал.
Но это означало и то, что наступит момент, и мне придется искать новые точки сбыта.
Вечером Люба испуганно сказала:
— Это плохо кончится....
Я и сам понимал, чем это кончится. Вернее, может кончиться, если я не придумаю афере какого-нибудь прикрытия. Но тогда я принялся успокаивать ее, что конверты — не деньги. Кто будет жаловаться в милицию за то, что его обманули на три конверта? Хуже, конечно, если выйдут на мои связи с почтой... Но это означает лишь то, что надо действовать осторожней.
На следующий день я проснулся от настойчивого звонка в дверь. Я не на шутку испугался. Был уверен, что за дверью милиция. Но звонила почтальонша. Она вручила мне прозрачный полиэтиленовый мешок, полный писем.
— В ящик не влазят, — сообщила она с осуждением в голосе. — Выложи, а торбу верни.
Я схватил торбу и вытряхнул ее содержимое на пол тут же, в прихожей. Вид кучи писем еще больше испугал меня.
Две гривны я все же почтальонше дал.
Ох и намучился же я! В этот раз мне пришло с разных концов Украины пятьсот писем. Тысяча пятьсот чистых конвертов, из них более тысячи — с марками. За них я мог получить столько же, сколько Люба зарабатывала за месяц.
И такие поступления ожидались каждый день. А я ведь дал объявления всего лишь в семь газет разных областей Украины. Но областей-то на Украине намного больше. И в каждой по несколько газет.
Тут уж я задумался крепко. Афера перехлестывала границы моего воображения.
Назавтра я «скинул» небольшую пачку конвертов, двести штук.
Но почтальонша вновь принесла груду писем. Правда, вдвое меньше вчерашней.
Я отправился на поиски новых точек сбыта.
Необходимо было срочно получить побольше денег, чтобы снять другую квартиру и перенести все дело из дому.
День был удачным. Я прошелся по всем почтовым отделениям в округе и сдал почти две тысячи конвертов. Полную, набитую доверху сумку! Все шло хорошо, одно только мне не понравилось — почтовики требовали конвертов без следов изгиба.
Еще одной претензией почтовиков к товару была его разношерстность. На Украине (впрочем, как и в России, и везде в мире) выпускают конверты с сотнями, а то и тысячами вариантов нанесенных на них рисунков.
Я взялся сортировать конверты. Поначалу это мало помогало. Но с увеличением объема писем проблему удалось решить. Для каждого почтового отделения я накапливал конверты с одним рисунком. Старался даже с таким же, с каким они получали конверты с почтамта.
Через некоторое время я снял по дешевке маленькую квартирку в другом конце города и перевел все производственные мощности туда. Попутно я познакомился с несколькими запойными пьяницами, которые никогда в жизни в свои почтовые ящики не заглядывали. Теперь в объявлениях, посылаемых в газеты, я указывал только их координаты. Для того чтобы у почтальонов, заполняющих эти ящики, не возникало ненужного любопытства, я расширил круг подобных знакомств до нескольких десятков.
На меня работало несколько вполне надежных человек, которые в нужные моменты опорожняли почтовые ящики и сносили все письма в одно указанное мною и тщательно замаскированное место.
О моей конспиративной квартире никто, включая Любу, не знал. Я не хотел, чтобы она имела к этому делу хоть какое-то отношение. Заработки уже позволяли ей уйти из поликлиники и спокойно заканчивать пятый курс. Но мое предложение поступить так Люба отвергла. Работа ей нравилась.
Со сбытом проблем почти не было. Я завел нужные знакомства почти во всех почтовых отделениях города, которых и сейчас насчитывается около двухсот, а также на Главпочтамте. Для начала поинтересовался пропускной способностью всех этих точек. Оказалось, что город с полуторамиллионным населением ежедневно расходует что-то около двадцати тысяч конвертов. Ежедневно! Так что мой вклад, достигавший всего двух-трех тысяч единиц продукции вдень, был хоть и крупной, но каплей в этом океане.
Я стал зарабатывать пятьдесят-шестьдесят долларов в день, но мне хотелось большего. Однако понимал, что для того, чтобы достичь этого «большего», необходимо основательно укрепить «настоящее».
Та цепь, которую я создал, могла в любом месте разъединиться. Сообщники, которые делали за меня основную часть черновой работы, в большинстве своем были гражданами законопослушными. Они не ведали, что творили, и потому малейший нажим на них со стороны представителей власти был чреват неприятностями.
Я работал один.
Наиболее слабыми звеньями были почтовые отделения. Заявляясь в то или иное отделение, я каждый раз ждал рокового события, знакомого по криминальным фильмам: задержание, наручники и прочее. Кустарь есть кустарь. Хоть суммы, получаемые мною, и были мизерными по сравнению со многими делами, которые в те времена вели власти, но, соединенные вместе, могли привести к катастрофе. За всем я уследить не мог, как ни старался. Мне нужен был помощник.
Я вспомнил о приятеле, с которым мы провернули аферу с дубленками. Долю с последней операции он мне так и не вернул, но только потому, что сам не получил денег. Перекупщики кинули его. Сейчас это не имело для меня значения. Размах аферы настоящей делал прошлые долги неактуальными.
Я сразу не решился, но сейчас подумал, что, пожалуй, могу про приятеля кое-что рассказать, не навредив ему.
Зовут его Боря Атанасов. Он уже в Америке, понемногу продувает в казино доходы, нажитые вместе со мною.
Незадолго до нашей первой аферы он вышел из тюрьмы, где отсидел пять лет за подделку лотерейных билетов. Вообще то дело тянуло на «червонец», но Борьку выручили связи.
Сейчас я разыскал его и выложил все начистоту. И я не ошибся в нем. Боря вдохнул новую жизнь в мое детище. Во-первых, он предложил разделить предприятие на две строго изолированные друг от друга части, или, как выразился Боря, на два отдела: отдел производства и отдел сбыта. Если власти вышли бы на один отдел, то его работу можно временно свернуть, не нарушая работы всего предприятия. В дальнейшем планировалось разбить и эти отделы на более мелкие подотделы. Работники одного подразделения не должны знать и даже подозревать о том, чем именно занимаются работники другого.
Я возглавил отдел реализации. Так как заниматься производством уже не приходилось, появились новые возможности реализовать свои фантазии. Я заслал коробейников в ближайшие крупные города — Николаев и Измаил.
Боря закинул удочки в российские газеты, и оттуда тоже немедленно хлынул поток почтовой продукции. Но возможности выйти на российский рынок у нас пока не было. И мы решили не развивать пока это направление.
Поток корреспонденции все нарастал, и для того, чтобы несколько «разгрузить» одесские точки, Боря арендовал абонентские ящики в нескольких близлежащих поселках.
Однажды я встретил в городе свою бывшую жену. Вернее, она сама посигналила мне из «Жигулей» и предложила подвезти. Оказывается, она вышла замуж за бизнесмена, у которого два небольших магазина. У нее, конечно же, все было хорошо. И ей даже предложили опять какую-то роль в кино. Я не удержался и пригласил ее к себе на кофе. Мне захотелось, чтобы она поняла, как ошибалась на мой счет.