Еще год назад сферы влияния предводителей одесских кидал были поделены. Основные два региона, городской и толчковый, поддерживали между собой уважительные дипломатические отношения. При существенной разнице внутриведомственных порядков.
Ударными точками городского ведомства были вокзал и прилегающие к нему территории, а также Привоз.
Толчковское ведомство курировало знаменитый одесский толчок. Самодостаточный торговый град со сказочным названием — Поле Чудес.
С описания нравов и некоторых уставных взаимоотношений толчковских кидал и начну.
Описывать буду не сам. Лучше, чем специалист из ведомства, не сумею. Специалист в свободное от службы время ставил литературные опыты, заготавливал наброски к будущим мемуарам. Результаты этих опытов были изъяты киевским ОМОНом во время обыска. Но опубликовать их разрешил сам мемуарист. Запретил лишь раньше времени засвечивать его имя, а также наложил вето на правку.
Запрет выполняю. Имя не указываю вообще, от правки воздержусь и прошу редактора издательства воздержаться тоже.
Итак...
«...Не помню, чтобы валютные кидалы процветали на толчке весной 199... года, по крайней мере мало кто с ними сталкивался тогда и мало что о них слышал. Кидалы как класс на толчке еще не процветали, и немногие „залетные“ криминальной картины толчка изменить не могли. Но летом того же года эта хилая доселе поросль расцвела буйным цветом, причем кидалы четко разделились на две разновидности — кукольников, как они с гордостью называли сами себя, и собственно кидал. И методы работы этих „собственно кидал“ особым изяществом не блистали.
Когда заинтересованный предложением менялы доставал купюру, он имел возможность наблюдать в руках менялы солидную пачку денег. Это усыпляло его бдительность, и он отдавал свою купюру меняле на осмотр. Меняла, естественно, отдавал ему свою пачку и, в зависимости от обстановки, предупреждал лоха, что с него причитается сдача в такой-то сумме. Когда доллары (или марки, или рубли) оказывались в руках менялы, а пачка купонов в руках у лоха, откуда ни возьмись появлялись двое ребят спортивного вида (точнее сказать, солидно-подтянутого — за внешним видом своих «разводных» кукольники следили строго), которые первым делом пытались «поймать» менялу. Естественно, меняла ловко увертывался от протянутых к нему рук и делал ноги. Во время спровоцированной заминки лох успевал спрятать «пачку денег», полученную от менялы, в карман. Когда спортивные ребята, изображающие стражей порядка, принимались укорять его в том, что он-де нарушает установленный правительством закон, обменивая валюту на рынке, лох поспешно ретировался, пожимая плечами и делая вид, что ничего нарушать и не думал. Но когда он, укрывшись наконец в укромном уголке, раскрывал все-таки пачку, глазам его представлялась весьма жуткая картина. Некоторое время еще лох пребывал в шоковом состоянии, а потом начинал понимать, что его просто-напросто кинули. Редкие кинутые возвращались на место «сделки», потому что все наверняка слышали, что если в Одессе, а тем более на толчке, «обдурют» на деньги или своруют что-нибудь, то вернуть свое добро потом будет невозможно. А если кто-то и возвращался потом в поисках фальшивого менялы, то обнаруживал на старом месте совсем другого человека с табличкой «рубли-доллары-марки», спрос с которого был невелик.
Впрочем, кукольники редко меняли места, они неделями паслись на облюбованных позициях (это исключительно были столы, то есть железные прилавки) и нисколько не мешали продавцам. Наоборот, большинство торгующих уважало их за профессионализм и с интересом наблюдало за их работой. Наиболее азартные продавцы даже заключали между собою пари на мелкие суммы, кто быстрее кинет — Ваня или Маня. Кукольники и сами гордились своими «прогрессивными» (по сравнению с другими толчковскими преступниками) методами и неоднократно подчеркивали свое превосходство как делом, так и словом.
Так, один из кукольников по имени Степа время от времени, в минуты затишья, проводил перед окружающими лекции на тему различия между «хорошими кукольниками» и «плохими ки-далами».
— Мы не кидалы, — заключал он в конце каждой своей речи. — Мы почти такие же торговцы, как и вы, только немного химичим со своим товаром. В конце концов, в кармане у потерпевшего всегда что-то остается после встречи со мной.
Когда приманенный зычным голосом менялы и поверивший в его искренние обещания лох вынимает из кошелька купюру, меняла тут же протягивает к ней свободную руку и требует, чтобы ему предоставили ее на «экспертизу». Но лох, чувствуя в этом какой-то подвох, часто начинает артачиться. Однако меняла быстро убеждает его в том, что его не обманут. Ведь меняле бежать некуда, к тому же на столе разложен его товар (на столе абсолютно не его товар, но в данный момент это не имеет никакого значения). Впрочем, если намечающаяся жертва чересчур долго артачится, но продолжает держать купюру в руках, мнимый меняла, потеряв терпение, просто вырывает у него доллары и кидается наутек. Чтобы пресечь возможные попытки лоха схватить кидалу, появляются два парня, как и в случае с кукольниками. Но в отличие от них, эти «блюстители порядка» зачастую имеют довольно непрезентабельный вид, помятые лица, а в ряде случаев от них шибает перегаром. Они хватают жертву за руки и держат до тех пор, пока кидала не скроется из глаз.
Порой «удачно проведенная операция по изъятию валюты» заканчивается потасовкой, и, если дело принимает непредвиденный оборот, в драку вступают все окрестные кидалы.
Если жертва благоразумна, она немедленно ретируется, невзирая на пинки и оскорбления. Если же попадается накачанный дурак, то для него дело оборачивается еще худшей стороной. Бывают случаи, когда отделаться разбитой мордой не удается, и тогда ему одна дорога — в реанимацию.
Кидал торговцы не переваривают, и находятся такие смелые и достаточно крутые, которые не разрешают кидалам становиться за свой прилавок, а то даже и по соседству, и гонят их прочь, пока не вмешивается сам бригадир и не уговаривает разошедшегося реализатора успокоиться.
Приведенные выше наблюдения как нельзя лучше отражают две крайности «кидательного толчковского движения» в целом. Однако методы валютного кидняка весьма разнообразны, и с годами одни из них видоизменились, другие перестали практиковать, но вместо них совсем недавно появились третьи.
Например, кукольники, несмотря на свою «прогрессивность», на толчке не прижились. Они существовали в чистом виде всего около года, затем растворились в общей массе кидал и в большинстве своем приняли на вооружение более жесткие приемы. Однако и матерые экстремисты поумерили свой пыл, и если в 199... году еще встречались кидалы, применявшие в разборках с «клиентами» ножи и прочее холодное оружие, то позже положение изменилось. Вышестоящие хозяева запретили кидалам применять какое бы то ни было оружие в конфликтных ситуациях, будь то даже палка или кирпич. Ослушавшихся строго наказывали. Теперь кидалы могли рассчитывать разве что на свои кулаки, в крайнем случае каблуки.
Принимая на работу новеньких, кидальное начальство тщательно следило, чтобы не попадались ранее судимые, предпочтение отдавалось иногородним или жителям одесских пригородов. С каждым годом состав кидал заметно «молодел», порой среди менял встречались даже несовершеннолетние девчонки. Впрочем, все по порядку.
Все кидалы объединены в бригады. Каждая бригада состоит из двух-пяти звеньев, в звене чаще всего насчитывается четыре человека.
Самая ответственная работа — у менялы, но менялами их на рынке никто, кроме лохов, не называет. У них есть свое кодовое наименование — «нижний». Работу «нижнего» прикрывают двое «верхних», в ответственный момент они выступают в качестве переодетых в штатское блюстителей порядка и обязаны любой ценой оградить своего подопечного от кинутых им и потому в порыве отчаяния способных на любые неожиданности клиентов.
Бывали случаи, когда кинутый проявлял такую реакцию и силу, что с ним не могли справиться ни натренированные руки «верхних», ни проворные ноги «нижнего». Клиент настигал менялу — в большинстве своем это были несовершеннолетние девчонки — и принимался отнимать у них свои деньги. Удача ему светила лишь в том случае, если поблизости вдруг оказывался мент. Тогда кидала швыряла зажиленные доллары на землю и скрывалась. Если же ментов поблизости не было (как обычно), то жаждущего справедливости ждало большое несчастье, вплоть до... (см. выше).
Кроме упомянутой троицы, в состав звена входил и четвертый, так называемый «разводящий» (или «разводной»). В его обязанности входило наблюдать за окружающей обстановкой и предупреждать о приближении ментов.
Чаще всего «разводящий» был и начальником звена, как наиболее опытный и сообразительный из всей четверки.
В начале трудового дня «разводной» должен был организовать работу, проинструктировать новичка, если таковой имелся, позаботиться об «инвентаре» (у каждого звена обязательно должна быть своя табличка с обменными курсами валют, так называемое табло), и вообще он отвечал за все, что происходило в его звене. В том случае, если попадался тихий лох и помощь «верхних» была необязательна, «разводящий» сам выступал в роли «блюстителя порядка». Однако должность звеньевого никак не отражалась на его зарплате, зато у него было больше возможностей выбиться в бригадиры.
Бригадиры, как уже говорилось, курировали несколько звеньев, число которых в бригаде варьировалось в зависимости от организаторских способностей бригадира.
Бригадир принадлежал к высшей касте. Он занимался набором кадров, созданием новых звеньев, а также держал постоянную связь с ментами и хозяевами. Если рядовым кидалам и звеньевым частенько приходилось попадаться в лапы наиболее наглых ментов и лучшие часы рабочего дня просиживать за оградой милицейского отделения в «телевизоре» или простаивать во дворе отделения с упертыми в стенку руками, то бригадир для ментов была личность неприкосновенная. Ведь от них зависела не только своевременная уплата ментам «штрафа» за каждого задержанного, но именно через них также поступала «кому надо» оговоренная часть налога с кидального промысла.
В основном бригадиры презирали патрульных ментов, некоторых из них весьма откровенно посылая к «е... матери», но все же им приходилось мириться с тем, что патрульный мент — лицо неприкосновенное и по рынку шатается не из праздного любопытства. Впрочем, о взаимоотношениях кидал с ментами речь еще впереди.
Схема расстановки кидал проста и меняется лишь с переменами в организации торговых точек на самом рынке.
В те годы, когда основной поток прибывающих на толчок покупателей проходил через полукилометровый отрезок торговой площади, состоявший из рядов железных прилавков, основная масса кидал концентрировалась именно там. В лучшие дни численность звеньев на толчке доходила до полутора сотен, и таблички кидал с нарисованными на них жирным фломастером или цветной гуашью курсами «льготного» обмена валют можно было наблюдать чуть ли не за каждым прилавком.
Каждое звено старалось облюбовать прилавок с наиболее терпеливым реализатором, который часто попросту боялся вступать в спор с агрессивными соседями. Впрочем, кроме монотонных призывов менять валюту да отрицательного морального эффекта при виде грубого кидняка, неприятностей от кидал продавцам не было никаких. Помимо этого, кидалы строго следили за тем, чтобы у приютившего их торговца с прилавка ничего ненароком не пропало. Были случаи, когда недавно нанятые и недостаточно проверенные на «вшивость» «нижние» умудрялись воровать у соседствующего с ними реализатора деньги или ценные вещи и исчезали с толчка навечно. Но украденные деньги или полноценная компенсация за товар возвращались немедленно еще до того, как с воришкой успевали разобраться после порой долгих поисков.
Трудовой день у кидал начинался еще до того, как толчковские торговцы занимали свои рабочие места. Каждое звено имело свой постоянный стол, хотя могли быть и вариации. Даже в самый безлюдный торговый день ряды всегда были наполнены фланирующими или кучкующимися молодыми людьми, которые даже не скрывали перед приезжими своего очень отдаленного отношения к торговле. Временами можно было наблюдать толпу кидал, собравшихся прямо посреди потока покупателей и громко обсуждающих свои насущные проблемы или обговаривающих, кому сколько отстегнуть в случае успешной операции.
Бывали даже случаи, когда «верхние» так самоувлеченно проводили разборы, что не замечали ничего на свете, и «разводить» клиента, остановившегося возле их одинокой в этот момент «нижней», срочно приходилось членам соседствующего звена. Впрочем, такое бывало нечасто: рядовые кидалы, особенно новички, очень боялись бригадирского гнева и старались не расслабляться даже в очень неудачные, и потому крайне утомительные, дни.
К слову сказать, штрафы за разные провинности были немалыми (например, за опоздание взимали от пяти до десяти долларов, а за прогул можно было лишиться и двадцатки...), и взимались они с любого нарушителя дисциплины, невзирая на его ранг и квалификацию.
Итак, рабочий день начинался с рассветом, и самым удачливым фортуна могла улыбнуться в первые же минуты.
Когда кинутого лоха утихомиривали и отправляли восвояси, в среде окрестных кидал царило праздничное оживление. Близстоящие «нижние» громко обсуждали со своими соседками детали проведенной у них на глазах операции, звеньевые нервно покрикивали на них, требуя почина, затем появлялся бригадир, и девчонки увлеченно начинали голосить свое «рубли-доллары-марки...». Бригадир получал у звеньевого необходимую информацию о результатах операции и быстро удалялся на поиски счастливицы. Звеньевой, как правило, следовал за кинутым клиентом, чтобы разведать, пойдет ли тот за ментами или нет, а если и пойдет, то что именно станет предпринимать мент, или вообще — чем все обернется. Часто на разведку отправляется все звено, потому что самый ударный их член все равно находится в «бегах» и к работе приступить не сможет, пока все не образуется.
«Нижняя» после успешно проведенной работы имеет право расслабиться, почиститься и покурить, короче, она отдыхает до получения последующих приказов. Но часто бывало так, что бригадир не давал звену передышки, а переводил его в другое место, подальше от «зоны поиска», потому что самое «рабочее» время выпадало как раз на первые послерассветные часы.
Бывали также дни, когда звену удавалось «насобирать» до пятисот долларов, но, как правило, работа заканчивалась на второй кинутой сотке или полтиннике. На купюры меньше пятидесяти долларов кидалы не «падали», и на это были свои причины, о которых речь еще впереди, хотя бывали дни, когда, как говорится, и рыба раком станет.
Под конец провального дня могли соблазниться и десяткой, чтобы даром домой не ехать. Но наиболее удачливые и квалифицированные «нижние» могли умудриться так расположить к себе клиента, что он запросто отдавал им в руки все, с чем приехал. Тогда у кидал «прославившегося» звена был настоящий праздник. После того как в милиции утрясались проблемы с обиженным и звено получало свою долю, начиналась грандиозная пьянка. Правда, бригадиры отгоняли празднующих подальше от «рабочих» мест, чтобы не совращали оставшихся, а то и вовсе требовали исчезнуть с рынка до следующего дня.
Доходы каждого звена определялись исключительно мастерством его менялы. Работа «нижней» была сложна и опасна. Впрочем, у нее имелись свои защитники, но помочь ей выдурить у клиента доллары, да побольше, не мог никто.
Многое зависело от ее внешности. Ведь клиент, который и понятия не имеет о том, что за менялы предлагают ему свои услуги, вправе выбирать из них. И определяющим моментом порой является отнюдь не самый выгодный курс предлагаемой сделки, так как у всех кидал он примерно одинаков. Только самые самоуверенные могут предложить клиенту больше, чем другие, не рискуя вызвать в нем обоснованных подозрений.
Многие кидалы в надежде первыми привлечь клиента, бывало, так разрисовывали свои табло с графиком расценок, что со стороны могло показаться, будто за столом стоит личный представитель государственного банка. Однако не фирменное табло зачастую привлекало клиента, а сам человек, предлагающий сделку. Причем, как было замечено, мужики быстрее подходят к самым молодым и привлекательным девкам, а баб тянет на противоположность.
Очень часто «нижними» были парни с самоуверенными наглыми рожами, и на них клевали исключительно деревенские молодухи.
Натуральным же лохам, различимым с первого взгляда, было все равно в принципе, у кого менять, и потому их выбор был непредсказуем. Зато с такими проблем у «нижней» не возникало. «Натуральный лох», не подозревая вообще ни о чем, часто извлекал на обозрение заинтересованным взглядам весь бумажник сразу только для того, чтобы обменять всего лишь полтинник или сотку, и многие малоопытные менялы, набранные по «экстренному набору» и прошедшие недостаточно углубленный курс по овладению специальностью, начинали пороть горячку.
Доходило до того, что необоснованно дотошные советы обменять сразу всю наличность по самому что ни на есть супервыгодному курсу оборачивались катастрофой. И у самого лоховитого лоха существует предел, дальше которого его доверчивость не может распространяться. Тогда уже спасти ситуацию не могли никакие ухищрения. Клиент уходил. Своей сотки он все равно лишался у какой-нибудь более скромной менялы, но у всего звена настроение было испорчено на весь день, а то и на целую неделю. Незадачливого менялу «парафинили» во всех инстанциях, вплоть до ментов, лишний раз внушая ему такие банальные истины, как «жадность фраера погубит», «не уверен — не обгоняй», «лучше синица в руке, чем журавль в небе». Однако с места его не убирали, потому как было замечено, что именно из таких «обосравшихся» и выходят потом самые лучшие спецы своего дела.
У опытного менялы проблем с клиентом нет, даже если тот страдает излишней подозрительностью. Настоящие универсалы могли так соблазнить жертву, что, бывало, помощь «верхних» не требовалась и даже вредила.
Одна девчонка, например, по внешнему виду сама похожая на какую-нибудь провинциалку, так «развела» трех здоровенных мужиков, что они еще десять минут после того, как она их кинула, стояли возле прилавка и переговаривались между собою на отвлеченные темы. И только когда реализатор, за столом которого «поработала» кидала, начал их отгонять, чтобы не заслоняли товар на прилавке, лохи стали возмущаться, что «эта девка так долго задерживается...» Оказывается, «эта девка» спокойно приняла у мужиков две сотенные бумажки и со словами:
«Мама, а ну проверь эти доллары и дай мне сдачу» — перелезла через наваленные между столами баулы и исчезла за развешенными кофтами и платьями. Естественно, свое табло она унесла тоже.
В том же ряду работал кидала покличке Гвоздь, прозванный так за свой нескладный рост. Он вечно приходил на работу с бодуна и часто опаздывал, за что его нещадно штрафовали. Конечно, бывали и у него прогарные дни, но если он кидал, то кидал без осечек.
Как-то раз его звено после нескольких часов бесплодного ожидания соответствующего «клиента» плюнуло на такую «работу» и ушло пить водку в ближайшую забегаловку.
Гвоздю тоже хотелось выпить, но денег у него не было даже на обратную дорогу. Он взял у соседа маленькую складную скамеечку и со словами: «Да ну их, тунеядцев, мешают только» — уселся прямо в проходе, под ногами шляющейся толпы оптовиков.
Но через некоторое время он куда-то исчез.
Подошел заинтересованный звеньевой соседнего звена и увидел, как хозяин скамеечки прячет ее в свой стол. На вопрос: «А где Гвоздь делся?» — он получил от того объяснение в двух словах: «Кинул лоха».
Но самое удивительное ждало всех впереди. Когда все стихло, из-под соседнего стола появилась кучерявая голова Гвоздя. «Ушел?» — спросил он у изумленного звеньевого.
Оказалось, Гвоздь кинул на сто долларов какого-то тракториста так искусно, что этого не заметил даже сам хозяин табуретки, находившийся от него практически в двух шагах. Он увидел лишь свою пустую табуретку и в недоумении топчущегося возле нее мордатого парня.
Гвоздь выдал секрет своего исчезновения. Когда парень протянул деньги беспечно и потому располагающе рассевшемуся на стульчике кидале, аферист указал ему куда-то за спину и громко крикнул: «Тетя Маня, выдайте парню за сотню!» Пока лох оборачивался и выискивал несуществующую «тетю Маню», Гвоздь вопреки неудобной конструкции своего тела метнулся к соседнему столу. И счастье его было, что внутренности этого лотка не были забиты приготовленными по обыкновению к продаже тюками со шмотками...
Таких примеров можно привести немало, но с годами опытных кидал, которые изымали деньги у простаков с помощью своих мозгов, а не кулаков, изрядно поубавилось. И дело вовсе не в том, что «бизнес» этот становился менее прибыльным — ничуть не бывало. Опыт показывает, что, невзирая на разъяснительную работу, лохи плодятся со скоростью света.
Однажды довелось наблюдать такую картину: на одном из пустовавших лотков сидел молодой человек лет тридцати пяти, явно провинциальной наружности и с горьким простодушием рассказывал окружившим его сочувствующим: «В прошлом году именно вот на этом месте кинули меня на сотню! А сегодня — на двести...»
Да, дело тут вовсе не в снижении прибыльности. Просто настоящим мошенникам мозги напрягать приходится, а зачем кидале их напрягать, когда глупый приезжий становится еще глупее. Чуть что — на него просто цыкни, он и успокоится. Это не мои слова. Они принадлежат кидале так называемой «новой генерации», пришедшей на смену прошлым кукольникам и Гвоздям.
Так или иначе, но единожды кинутая крупная сумма все же лучше мелкой. К тому же многие «нижние», недооценивая собственные силы или просто опасаясь кидания на крупные суммы, готовы порой довольствоваться малым, тем самым снижая показатели всей бригады в целом. Чтобы стимулировать кидал «на подвиги», руководство не считает кинутую мелочь вроде десятки или пятерки «хорошо проделанной работой» и часто отбирает эти «бумажки», не выплачивая за них кидалам никакой компенсации.
Скрывать от руководства кинутые суммы у кидал не принято. Менты, например, узнают о сумме буквально через десять минут, даже в том случае, если потерпевший и не думает к ним обращаться. Всегда находится еще кто-то, кроме кидал и потерпевших, кто становится свидетелем произведенной «операции».
Был случай, когда один кидала, «нагревший» своего клиента в довольно безлюдном месте где-то за будкой на пятьдесят долларов, сразу же побежал к бригадиру и, еще не достав из кармана (или рукава) купюру, перепутав у себя в голове от счастья цифры, выпалил: «Сотка!» На это бригадир ему заметил: «Еще раз напутаешь, сотку и внесешь. Доставай свой полтинник...»
Дело в том, что, пока кидала разыскивал бригадира, кто-то из ментов, пообщавшись с жертвой, закодированным словом сообщил обо всем нужному бригадиру, у которого имелась такая же рация, настроенная на ментовскую волну...
Ударными точками городского ведомства были вокзал и прилегающие к нему территории, а также Привоз.
Толчковское ведомство курировало знаменитый одесский толчок. Самодостаточный торговый град со сказочным названием — Поле Чудес.
С описания нравов и некоторых уставных взаимоотношений толчковских кидал и начну.
Описывать буду не сам. Лучше, чем специалист из ведомства, не сумею. Специалист в свободное от службы время ставил литературные опыты, заготавливал наброски к будущим мемуарам. Результаты этих опытов были изъяты киевским ОМОНом во время обыска. Но опубликовать их разрешил сам мемуарист. Запретил лишь раньше времени засвечивать его имя, а также наложил вето на правку.
Запрет выполняю. Имя не указываю вообще, от правки воздержусь и прошу редактора издательства воздержаться тоже.
Итак...
«...Не помню, чтобы валютные кидалы процветали на толчке весной 199... года, по крайней мере мало кто с ними сталкивался тогда и мало что о них слышал. Кидалы как класс на толчке еще не процветали, и немногие „залетные“ криминальной картины толчка изменить не могли. Но летом того же года эта хилая доселе поросль расцвела буйным цветом, причем кидалы четко разделились на две разновидности — кукольников, как они с гордостью называли сами себя, и собственно кидал. И методы работы этих „собственно кидал“ особым изяществом не блистали.
Кукольники
Работали тихо и мирно, по крайней мере никого особо не обижали, то есть не оскорбляли физическим действием. Главным их орудием труда была «кукла» — пачка аккуратно нарезанной бумаги или купюр самых мелких достоинств, прикрытых сверху и снизу купюрами самого большого существовавшего в то время достоинства. «Кукла» намертво паковалась в целлофан, в основном это были целлофановые обертки от сигаретных пачек.Когда заинтересованный предложением менялы доставал купюру, он имел возможность наблюдать в руках менялы солидную пачку денег. Это усыпляло его бдительность, и он отдавал свою купюру меняле на осмотр. Меняла, естественно, отдавал ему свою пачку и, в зависимости от обстановки, предупреждал лоха, что с него причитается сдача в такой-то сумме. Когда доллары (или марки, или рубли) оказывались в руках менялы, а пачка купонов в руках у лоха, откуда ни возьмись появлялись двое ребят спортивного вида (точнее сказать, солидно-подтянутого — за внешним видом своих «разводных» кукольники следили строго), которые первым делом пытались «поймать» менялу. Естественно, меняла ловко увертывался от протянутых к нему рук и делал ноги. Во время спровоцированной заминки лох успевал спрятать «пачку денег», полученную от менялы, в карман. Когда спортивные ребята, изображающие стражей порядка, принимались укорять его в том, что он-де нарушает установленный правительством закон, обменивая валюту на рынке, лох поспешно ретировался, пожимая плечами и делая вид, что ничего нарушать и не думал. Но когда он, укрывшись наконец в укромном уголке, раскрывал все-таки пачку, глазам его представлялась весьма жуткая картина. Некоторое время еще лох пребывал в шоковом состоянии, а потом начинал понимать, что его просто-напросто кинули. Редкие кинутые возвращались на место «сделки», потому что все наверняка слышали, что если в Одессе, а тем более на толчке, «обдурют» на деньги или своруют что-нибудь, то вернуть свое добро потом будет невозможно. А если кто-то и возвращался потом в поисках фальшивого менялы, то обнаруживал на старом месте совсем другого человека с табличкой «рубли-доллары-марки», спрос с которого был невелик.
Впрочем, кукольники редко меняли места, они неделями паслись на облюбованных позициях (это исключительно были столы, то есть железные прилавки) и нисколько не мешали продавцам. Наоборот, большинство торгующих уважало их за профессионализм и с интересом наблюдало за их работой. Наиболее азартные продавцы даже заключали между собою пари на мелкие суммы, кто быстрее кинет — Ваня или Маня. Кукольники и сами гордились своими «прогрессивными» (по сравнению с другими толчковскими преступниками) методами и неоднократно подчеркивали свое превосходство как делом, так и словом.
Так, один из кукольников по имени Степа время от времени, в минуты затишья, проводил перед окружающими лекции на тему различия между «хорошими кукольниками» и «плохими ки-далами».
— Мы не кидалы, — заключал он в конце каждой своей речи. — Мы почти такие же торговцы, как и вы, только немного химичим со своим товаром. В конце концов, в кармане у потерпевшего всегда что-то остается после встречи со мной.
Кидалы
После встречи с настоящими кидалами у потерпевшего, как правило, что-то остается не в кармане, а на лице. У кидал методы более примитивные. Они не утруждают себя созданием «куклы», но в руках у менялы обязательно имеется пачка денег, причем состоит она из самых настоящих денег. Впрочем, деньги эти хоть и мелькают перед носом у кидаемого, но в руки к нему никогда не попадают, служа исключительно приманкой.Когда приманенный зычным голосом менялы и поверивший в его искренние обещания лох вынимает из кошелька купюру, меняла тут же протягивает к ней свободную руку и требует, чтобы ему предоставили ее на «экспертизу». Но лох, чувствуя в этом какой-то подвох, часто начинает артачиться. Однако меняла быстро убеждает его в том, что его не обманут. Ведь меняле бежать некуда, к тому же на столе разложен его товар (на столе абсолютно не его товар, но в данный момент это не имеет никакого значения). Впрочем, если намечающаяся жертва чересчур долго артачится, но продолжает держать купюру в руках, мнимый меняла, потеряв терпение, просто вырывает у него доллары и кидается наутек. Чтобы пресечь возможные попытки лоха схватить кидалу, появляются два парня, как и в случае с кукольниками. Но в отличие от них, эти «блюстители порядка» зачастую имеют довольно непрезентабельный вид, помятые лица, а в ряде случаев от них шибает перегаром. Они хватают жертву за руки и держат до тех пор, пока кидала не скроется из глаз.
Порой «удачно проведенная операция по изъятию валюты» заканчивается потасовкой, и, если дело принимает непредвиденный оборот, в драку вступают все окрестные кидалы.
Если жертва благоразумна, она немедленно ретируется, невзирая на пинки и оскорбления. Если же попадается накачанный дурак, то для него дело оборачивается еще худшей стороной. Бывают случаи, когда отделаться разбитой мордой не удается, и тогда ему одна дорога — в реанимацию.
Кидал торговцы не переваривают, и находятся такие смелые и достаточно крутые, которые не разрешают кидалам становиться за свой прилавок, а то даже и по соседству, и гонят их прочь, пока не вмешивается сам бригадир и не уговаривает разошедшегося реализатора успокоиться.
Приведенные выше наблюдения как нельзя лучше отражают две крайности «кидательного толчковского движения» в целом. Однако методы валютного кидняка весьма разнообразны, и с годами одни из них видоизменились, другие перестали практиковать, но вместо них совсем недавно появились третьи.
Например, кукольники, несмотря на свою «прогрессивность», на толчке не прижились. Они существовали в чистом виде всего около года, затем растворились в общей массе кидал и в большинстве своем приняли на вооружение более жесткие приемы. Однако и матерые экстремисты поумерили свой пыл, и если в 199... году еще встречались кидалы, применявшие в разборках с «клиентами» ножи и прочее холодное оружие, то позже положение изменилось. Вышестоящие хозяева запретили кидалам применять какое бы то ни было оружие в конфликтных ситуациях, будь то даже палка или кирпич. Ослушавшихся строго наказывали. Теперь кидалы могли рассчитывать разве что на свои кулаки, в крайнем случае каблуки.
Принимая на работу новеньких, кидальное начальство тщательно следило, чтобы не попадались ранее судимые, предпочтение отдавалось иногородним или жителям одесских пригородов. С каждым годом состав кидал заметно «молодел», порой среди менял встречались даже несовершеннолетние девчонки. Впрочем, все по порядку.
Структура
Все кидалы на толчке принадлежат одному из городских авторитетов, многие даже сами не знают, кому именно, а называют его просто «блатным». Подчиняются же они либо самому начальнику толчка, либо же кому-то из его ближайшего окружения. Но толчковские менты, по сути, работу кидал никак не направляют, только мешают, стремясь при этом, однако, получать денег с них больше и чаще.Все кидалы объединены в бригады. Каждая бригада состоит из двух-пяти звеньев, в звене чаще всего насчитывается четыре человека.
Самая ответственная работа — у менялы, но менялами их на рынке никто, кроме лохов, не называет. У них есть свое кодовое наименование — «нижний». Работу «нижнего» прикрывают двое «верхних», в ответственный момент они выступают в качестве переодетых в штатское блюстителей порядка и обязаны любой ценой оградить своего подопечного от кинутых им и потому в порыве отчаяния способных на любые неожиданности клиентов.
Бывали случаи, когда кинутый проявлял такую реакцию и силу, что с ним не могли справиться ни натренированные руки «верхних», ни проворные ноги «нижнего». Клиент настигал менялу — в большинстве своем это были несовершеннолетние девчонки — и принимался отнимать у них свои деньги. Удача ему светила лишь в том случае, если поблизости вдруг оказывался мент. Тогда кидала швыряла зажиленные доллары на землю и скрывалась. Если же ментов поблизости не было (как обычно), то жаждущего справедливости ждало большое несчастье, вплоть до... (см. выше).
Кроме упомянутой троицы, в состав звена входил и четвертый, так называемый «разводящий» (или «разводной»). В его обязанности входило наблюдать за окружающей обстановкой и предупреждать о приближении ментов.
Чаще всего «разводящий» был и начальником звена, как наиболее опытный и сообразительный из всей четверки.
В начале трудового дня «разводной» должен был организовать работу, проинструктировать новичка, если таковой имелся, позаботиться об «инвентаре» (у каждого звена обязательно должна быть своя табличка с обменными курсами валют, так называемое табло), и вообще он отвечал за все, что происходило в его звене. В том случае, если попадался тихий лох и помощь «верхних» была необязательна, «разводящий» сам выступал в роли «блюстителя порядка». Однако должность звеньевого никак не отражалась на его зарплате, зато у него было больше возможностей выбиться в бригадиры.
Бригадиры, как уже говорилось, курировали несколько звеньев, число которых в бригаде варьировалось в зависимости от организаторских способностей бригадира.
Бригадир принадлежал к высшей касте. Он занимался набором кадров, созданием новых звеньев, а также держал постоянную связь с ментами и хозяевами. Если рядовым кидалам и звеньевым частенько приходилось попадаться в лапы наиболее наглых ментов и лучшие часы рабочего дня просиживать за оградой милицейского отделения в «телевизоре» или простаивать во дворе отделения с упертыми в стенку руками, то бригадир для ментов была личность неприкосновенная. Ведь от них зависела не только своевременная уплата ментам «штрафа» за каждого задержанного, но именно через них также поступала «кому надо» оговоренная часть налога с кидального промысла.
В основном бригадиры презирали патрульных ментов, некоторых из них весьма откровенно посылая к «е... матери», но все же им приходилось мириться с тем, что патрульный мент — лицо неприкосновенное и по рынку шатается не из праздного любопытства. Впрочем, о взаимоотношениях кидал с ментами речь еще впереди.
Распорядок и прочее
Каждое звено практикует свои собственные методы работы, и хотя кардинально они мало отличаются друг от друга, встречаются порой и любопытные.Схема расстановки кидал проста и меняется лишь с переменами в организации торговых точек на самом рынке.
В те годы, когда основной поток прибывающих на толчок покупателей проходил через полукилометровый отрезок торговой площади, состоявший из рядов железных прилавков, основная масса кидал концентрировалась именно там. В лучшие дни численность звеньев на толчке доходила до полутора сотен, и таблички кидал с нарисованными на них жирным фломастером или цветной гуашью курсами «льготного» обмена валют можно было наблюдать чуть ли не за каждым прилавком.
Каждое звено старалось облюбовать прилавок с наиболее терпеливым реализатором, который часто попросту боялся вступать в спор с агрессивными соседями. Впрочем, кроме монотонных призывов менять валюту да отрицательного морального эффекта при виде грубого кидняка, неприятностей от кидал продавцам не было никаких. Помимо этого, кидалы строго следили за тем, чтобы у приютившего их торговца с прилавка ничего ненароком не пропало. Были случаи, когда недавно нанятые и недостаточно проверенные на «вшивость» «нижние» умудрялись воровать у соседствующего с ними реализатора деньги или ценные вещи и исчезали с толчка навечно. Но украденные деньги или полноценная компенсация за товар возвращались немедленно еще до того, как с воришкой успевали разобраться после порой долгих поисков.
Трудовой день у кидал начинался еще до того, как толчковские торговцы занимали свои рабочие места. Каждое звено имело свой постоянный стол, хотя могли быть и вариации. Даже в самый безлюдный торговый день ряды всегда были наполнены фланирующими или кучкующимися молодыми людьми, которые даже не скрывали перед приезжими своего очень отдаленного отношения к торговле. Временами можно было наблюдать толпу кидал, собравшихся прямо посреди потока покупателей и громко обсуждающих свои насущные проблемы или обговаривающих, кому сколько отстегнуть в случае успешной операции.
Бывали даже случаи, когда «верхние» так самоувлеченно проводили разборы, что не замечали ничего на свете, и «разводить» клиента, остановившегося возле их одинокой в этот момент «нижней», срочно приходилось членам соседствующего звена. Впрочем, такое бывало нечасто: рядовые кидалы, особенно новички, очень боялись бригадирского гнева и старались не расслабляться даже в очень неудачные, и потому крайне утомительные, дни.
К слову сказать, штрафы за разные провинности были немалыми (например, за опоздание взимали от пяти до десяти долларов, а за прогул можно было лишиться и двадцатки...), и взимались они с любого нарушителя дисциплины, невзирая на его ранг и квалификацию.
Итак, рабочий день начинался с рассветом, и самым удачливым фортуна могла улыбнуться в первые же минуты.
Когда кинутого лоха утихомиривали и отправляли восвояси, в среде окрестных кидал царило праздничное оживление. Близстоящие «нижние» громко обсуждали со своими соседками детали проведенной у них на глазах операции, звеньевые нервно покрикивали на них, требуя почина, затем появлялся бригадир, и девчонки увлеченно начинали голосить свое «рубли-доллары-марки...». Бригадир получал у звеньевого необходимую информацию о результатах операции и быстро удалялся на поиски счастливицы. Звеньевой, как правило, следовал за кинутым клиентом, чтобы разведать, пойдет ли тот за ментами или нет, а если и пойдет, то что именно станет предпринимать мент, или вообще — чем все обернется. Часто на разведку отправляется все звено, потому что самый ударный их член все равно находится в «бегах» и к работе приступить не сможет, пока все не образуется.
«Нижняя» после успешно проведенной работы имеет право расслабиться, почиститься и покурить, короче, она отдыхает до получения последующих приказов. Но часто бывало так, что бригадир не давал звену передышки, а переводил его в другое место, подальше от «зоны поиска», потому что самое «рабочее» время выпадало как раз на первые послерассветные часы.
Бывали также дни, когда звену удавалось «насобирать» до пятисот долларов, но, как правило, работа заканчивалась на второй кинутой сотке или полтиннике. На купюры меньше пятидесяти долларов кидалы не «падали», и на это были свои причины, о которых речь еще впереди, хотя бывали дни, когда, как говорится, и рыба раком станет.
Под конец провального дня могли соблазниться и десяткой, чтобы даром домой не ехать. Но наиболее удачливые и квалифицированные «нижние» могли умудриться так расположить к себе клиента, что он запросто отдавал им в руки все, с чем приехал. Тогда у кидал «прославившегося» звена был настоящий праздник. После того как в милиции утрясались проблемы с обиженным и звено получало свою долю, начиналась грандиозная пьянка. Правда, бригадиры отгоняли празднующих подальше от «рабочих» мест, чтобы не совращали оставшихся, а то и вовсе требовали исчезнуть с рынка до следующего дня.
Доходы каждого звена определялись исключительно мастерством его менялы. Работа «нижней» была сложна и опасна. Впрочем, у нее имелись свои защитники, но помочь ей выдурить у клиента доллары, да побольше, не мог никто.
Многое зависело от ее внешности. Ведь клиент, который и понятия не имеет о том, что за менялы предлагают ему свои услуги, вправе выбирать из них. И определяющим моментом порой является отнюдь не самый выгодный курс предлагаемой сделки, так как у всех кидал он примерно одинаков. Только самые самоуверенные могут предложить клиенту больше, чем другие, не рискуя вызвать в нем обоснованных подозрений.
Многие кидалы в надежде первыми привлечь клиента, бывало, так разрисовывали свои табло с графиком расценок, что со стороны могло показаться, будто за столом стоит личный представитель государственного банка. Однако не фирменное табло зачастую привлекало клиента, а сам человек, предлагающий сделку. Причем, как было замечено, мужики быстрее подходят к самым молодым и привлекательным девкам, а баб тянет на противоположность.
Очень часто «нижними» были парни с самоуверенными наглыми рожами, и на них клевали исключительно деревенские молодухи.
Натуральным же лохам, различимым с первого взгляда, было все равно в принципе, у кого менять, и потому их выбор был непредсказуем. Зато с такими проблем у «нижней» не возникало. «Натуральный лох», не подозревая вообще ни о чем, часто извлекал на обозрение заинтересованным взглядам весь бумажник сразу только для того, чтобы обменять всего лишь полтинник или сотку, и многие малоопытные менялы, набранные по «экстренному набору» и прошедшие недостаточно углубленный курс по овладению специальностью, начинали пороть горячку.
Доходило до того, что необоснованно дотошные советы обменять сразу всю наличность по самому что ни на есть супервыгодному курсу оборачивались катастрофой. И у самого лоховитого лоха существует предел, дальше которого его доверчивость не может распространяться. Тогда уже спасти ситуацию не могли никакие ухищрения. Клиент уходил. Своей сотки он все равно лишался у какой-нибудь более скромной менялы, но у всего звена настроение было испорчено на весь день, а то и на целую неделю. Незадачливого менялу «парафинили» во всех инстанциях, вплоть до ментов, лишний раз внушая ему такие банальные истины, как «жадность фраера погубит», «не уверен — не обгоняй», «лучше синица в руке, чем журавль в небе». Однако с места его не убирали, потому как было замечено, что именно из таких «обосравшихся» и выходят потом самые лучшие спецы своего дела.
У опытного менялы проблем с клиентом нет, даже если тот страдает излишней подозрительностью. Настоящие универсалы могли так соблазнить жертву, что, бывало, помощь «верхних» не требовалась и даже вредила.
Одна девчонка, например, по внешнему виду сама похожая на какую-нибудь провинциалку, так «развела» трех здоровенных мужиков, что они еще десять минут после того, как она их кинула, стояли возле прилавка и переговаривались между собою на отвлеченные темы. И только когда реализатор, за столом которого «поработала» кидала, начал их отгонять, чтобы не заслоняли товар на прилавке, лохи стали возмущаться, что «эта девка так долго задерживается...» Оказывается, «эта девка» спокойно приняла у мужиков две сотенные бумажки и со словами:
«Мама, а ну проверь эти доллары и дай мне сдачу» — перелезла через наваленные между столами баулы и исчезла за развешенными кофтами и платьями. Естественно, свое табло она унесла тоже.
В том же ряду работал кидала покличке Гвоздь, прозванный так за свой нескладный рост. Он вечно приходил на работу с бодуна и часто опаздывал, за что его нещадно штрафовали. Конечно, бывали и у него прогарные дни, но если он кидал, то кидал без осечек.
Как-то раз его звено после нескольких часов бесплодного ожидания соответствующего «клиента» плюнуло на такую «работу» и ушло пить водку в ближайшую забегаловку.
Гвоздю тоже хотелось выпить, но денег у него не было даже на обратную дорогу. Он взял у соседа маленькую складную скамеечку и со словами: «Да ну их, тунеядцев, мешают только» — уселся прямо в проходе, под ногами шляющейся толпы оптовиков.
Но через некоторое время он куда-то исчез.
Подошел заинтересованный звеньевой соседнего звена и увидел, как хозяин скамеечки прячет ее в свой стол. На вопрос: «А где Гвоздь делся?» — он получил от того объяснение в двух словах: «Кинул лоха».
Но самое удивительное ждало всех впереди. Когда все стихло, из-под соседнего стола появилась кучерявая голова Гвоздя. «Ушел?» — спросил он у изумленного звеньевого.
Оказалось, Гвоздь кинул на сто долларов какого-то тракториста так искусно, что этого не заметил даже сам хозяин табуретки, находившийся от него практически в двух шагах. Он увидел лишь свою пустую табуретку и в недоумении топчущегося возле нее мордатого парня.
Гвоздь выдал секрет своего исчезновения. Когда парень протянул деньги беспечно и потому располагающе рассевшемуся на стульчике кидале, аферист указал ему куда-то за спину и громко крикнул: «Тетя Маня, выдайте парню за сотню!» Пока лох оборачивался и выискивал несуществующую «тетю Маню», Гвоздь вопреки неудобной конструкции своего тела метнулся к соседнему столу. И счастье его было, что внутренности этого лотка не были забиты приготовленными по обыкновению к продаже тюками со шмотками...
Таких примеров можно привести немало, но с годами опытных кидал, которые изымали деньги у простаков с помощью своих мозгов, а не кулаков, изрядно поубавилось. И дело вовсе не в том, что «бизнес» этот становился менее прибыльным — ничуть не бывало. Опыт показывает, что, невзирая на разъяснительную работу, лохи плодятся со скоростью света.
Однажды довелось наблюдать такую картину: на одном из пустовавших лотков сидел молодой человек лет тридцати пяти, явно провинциальной наружности и с горьким простодушием рассказывал окружившим его сочувствующим: «В прошлом году именно вот на этом месте кинули меня на сотню! А сегодня — на двести...»
Да, дело тут вовсе не в снижении прибыльности. Просто настоящим мошенникам мозги напрягать приходится, а зачем кидале их напрягать, когда глупый приезжий становится еще глупее. Чуть что — на него просто цыкни, он и успокоится. Это не мои слова. Они принадлежат кидале так называемой «новой генерации», пришедшей на смену прошлым кукольникам и Гвоздям.
Оплата труда и связи с ментами
Оплата труда у толчковских кидал ежедневная. Она составляет пятьдесят процентов с кинутой суммы на звено, включая бригадира. Впрочем, это так, когда разговор идет о ста долларах. С полтинника, например, кидалы получают всего сорок процентов, и чем меньше бумажка (если только она одна), тем меньше и процент с нее. Такая такса придумана хозяином для того, чтоб кидалы старались раскрутить клиента на всю катушку, то есть на самую крупную сумму, какую он только сможет выложить, и не соблазнялись тощими десятками и двадцатками. Как правило, более «солидный» клиент, если он решит все же пожаловаться ментам, порой приносит меньше хлопот, чем ободранный хозяин злосчастной десятки. Замечено, что те, кто меняет по-мелкому, самые вредные и готовы бежать к ментам и требовать справедливости даже за копейку.Так или иначе, но единожды кинутая крупная сумма все же лучше мелкой. К тому же многие «нижние», недооценивая собственные силы или просто опасаясь кидания на крупные суммы, готовы порой довольствоваться малым, тем самым снижая показатели всей бригады в целом. Чтобы стимулировать кидал «на подвиги», руководство не считает кинутую мелочь вроде десятки или пятерки «хорошо проделанной работой» и часто отбирает эти «бумажки», не выплачивая за них кидалам никакой компенсации.
Скрывать от руководства кинутые суммы у кидал не принято. Менты, например, узнают о сумме буквально через десять минут, даже в том случае, если потерпевший и не думает к ним обращаться. Всегда находится еще кто-то, кроме кидал и потерпевших, кто становится свидетелем произведенной «операции».
Был случай, когда один кидала, «нагревший» своего клиента в довольно безлюдном месте где-то за будкой на пятьдесят долларов, сразу же побежал к бригадиру и, еще не достав из кармана (или рукава) купюру, перепутав у себя в голове от счастья цифры, выпалил: «Сотка!» На это бригадир ему заметил: «Еще раз напутаешь, сотку и внесешь. Доставай свой полтинник...»
Дело в том, что, пока кидала разыскивал бригадира, кто-то из ментов, пообщавшись с жертвой, закодированным словом сообщил обо всем нужному бригадиру, у которого имелась такая же рация, настроенная на ментовскую волну...