Страница:
— Пожалуй, — сказал он, — мне стоило бы отказаться от снаряжения и отправки экспедиций, а вместо этого организовать «Дистанционную спрингерную службу неотложной медицинской помощи Пола Пэтрона».
— Идея весьма недурна, — кивнул я. — Да вот только вы, каледонцы, не очень-то суеверны, и вряд ли кто-то из вас смог бы отказаться от задуманного из-за какой-то там аварии, какой бы серьезной она ни была. Не думаю, что мысль о снаряжении экспедиций стоит похоронить навсегда. Как только будет создана спасательная служба и заработает надежная интерком-связь, ты сможешь приступить к организации регулярных туров. И я очень рад тому, что все вы успели до отъезда записать свои псипиксы. Теперь Анне будет грозить только легкая амнезия. Но когда она просмотрит видеозаписи похода, отрицательные последствия сведутся к минимуму.
Пол застонал. Дело в том, что он имел обыкновение, разговаривая, мотать головой, а теперь, всякий раз когда он пытался делать это, он получал напоминание о том, что закован в прочную фиксирующую пену.
— Это если ее псипикс приживется, — сказал он. — Еще никогда в жизни не попадался человек вроде Валери-Бетси.
Пол пребывал сейчас в полусидячем положении, в которое мы медленно, постепенно его перевели. Мы проделали в пене отверстия в нужных местах, дабы Пол мог совершать естественные отправления, но головой он не мог пошевелить при всем желании, и это удручало его настолько же, насколько мог огорчить аквитанца разговор с завязанными руками.
— А-а-а… Жиро.
— Я здесь. Пол.
— Прости, пожалуйста, но мне надо… по-большому. Знаешь, когда я это делаю, у меня такое ощущение, будто у меня бедра накачаны, как у чемпиона по легкой атлетике.
— Ладно, нет проблем. Секундочку… — Я подставил ведро под отверстие в кресле. — Сейчас-сейчас…
Конечно, положение Пола было унизительным. Все его функции регулировались нейростатом. Он даже не мог опорожнить кишечник, если бы кто-то не нажал соответствующую кнопку. Делалось это для его же блага — чтобы он не испытывал лишней боли. Как правило, мы занимались этим профилактически несколько раз в день, независимо от того, испытывал ли Пол соответствующие желания, так что меня порадовало то, что сейчас он сам захотел очистить кишечник.
Процесс этот не поддавался тонкой регулировке. Как только я нажал кнопку. Пол со страшной силой опорожнил кишечник, и я порадовался тому, что он испытал при этом всего лишь бледное подобие тех ощущений, которые испытал бы, если бы нейростат был отключен. Ну а уж запах… Опустим эти подробности. Я только заметил для себя, что стоило бы давать ему побольше слабительного.
— Давай-ка заодно и по-маленькому, если не возражаешь, — предложил я.
— Нисколько не возражаю, — отозвался Пол.
Я пристроил катетер и отвернулся к пульту управления нейростатом.
— А как думаешь, можно было бы с помощью этой машины давать уроки Валери? — спросил Пол.
Вопрос был настолько неожиданным, что я согнулся пополам от хохота. Отсмеявшись, я ответил:
— Пожалуй, проще было бы давать уроки Бетси, чтобы затем она делилась опытом с Валери.
Пол согласно фыркнул.
— К несчастью, они словно сговорились. Валери дарит свое тело мне, а Бетси — всем остальным.
Согласно слухам, последнее утверждение было в корне неверным, но я не стал этого говорить Полу.
— При этом обе утверждают, что ничего подобного нет и в помине. Ладно, Жиро, давай включай.
Я нажал на кнопку. По катетеру утекло огромное количество мочи. Видимо, в последнее время Пол ухитрился выпить много жидкости. Я наполнил водой резервуар, а он проговорил:
— В данное время я кажусь себе устройством для перегонки воды, — проворчал Пол, и я занялся уборкой.
Небольшая часть содержимого ведра перекочевала в медицинский анализатор, а остальное я спустил в унитаз из туалетной кабинки, которую пришлось ранее снимать с потолка. Теперь она исправно работала. Послышался негромкий плеск — заработала система переработки жидкости, а потом — тихий удар. Это упали в приемник заключенные в герметичную оболочку фекалии.
Теперь предстояла самая неприятная, на мой взгляд, работа. Нужно было обмыть и вытереть Пола. Мне было легко представить, как это смущает его. Я занимался этим, когда Пол вдруг снова обратился ко мне:
— Жиро?
— Я здесь, companhon, — ответил я из-под кресла.
— Я ужасно рад тому, что ты появился в Каледонии. Несмотря на все, что случилось.
Я решил, что он сразу же уснул, и, закончив мытье, принялся вытирать его, и тут он заговорил снова:
— Нам могло грозить нечто похуже. Сальтини рано или поздно непременно захватил бы власть, но тогда у нас не было бы выхода, и даже мыслей не было бы о каком-то там сопротивлении. Большинство из нас ощутили бы собственную бесполезность и добровольно ушли бы из жизни. — Он испустил протяжный вздох. — О Боже, какое блаженство! Трудно представить, что при действии нейростата желание облегчиться беспокоит сильнее, чем боль, но это так и есть. Да ты и сам видишь. Но все будет хорошо. Анна вернется к нам через свой псипикс, а меня мгновенно поставят на ноги.
Насчет первого я не был так уж уверен, а насчет последнего… Если в ближайшее время никто не пришел бы нам на помощь, то сломанные позвонки Пола могли и не срастить, как нужно. Но я не стал спорить с ним.
— Жиро?
— Яп.
— Почему Валери не заглянет навестить меня?
На самом деле она этого не делала, потому что крепко спала в одном из вездеходов, напичканная снотворными. Один раз в день мы давали ей тонизирующий препарат и будили ее, и тогда Бетси получала нормально работающий мозг, но через пару часов Валери неизменно начинала истерить, и нам приходилось снова усыплять ее.
— Валери оказывала тебе первую помощь после аварии, — сказал я. — Знаешь, некоторым трудно смотреть на своих возлюбленных, когда те страдают от боли.
Сказав это, я понял, что солгал. Как бы сильно ни страдала Маргарет, я бы ее ни за что не бросил. Между прочим, когда в свое время Азалис, которая была моей entendedora до Гарсенды, получила случайное ранение нейропарализатором, я первые несколько дней вообще не отходил от ее постели.
Но тяжелобольные редко могут представить себе, какие переживания они приносят тем, кто их любит.
К сожалению. Пол хорошо себя чувствовал, когда ему лгали, а мне он доверял больше, чем кому бы то ни было из тех, кто возле него дежурил.
— Мне никто не скажет, Жиро, но я-то знаю. Сразу после аварии со мной возилась Бетси, а не Валери, верно?
Я понимал, что возненавижу себя за любой ответ на этот вопрос, поэтому я сказал правду:
— Да.
— Это не имеет значения, — отозвался Пол. — Это на самом деле не имеет никакого значения. Видимо, Валери была слишком напугана, и ей трудно смотреть на то, что страшно. Наверное, ее даже память о пережитом страхе пугает.
Он надолго умолк. Мне почему-то вдруг захотелось рассказать ему, как все обстоит на самом деле, но я удержался.
Никакого толку от моей откровенности не было бы. Просто Пол начал бы переживать за Валери, а это ему было положительно ни к чему.
— Это не имеет значения, — повторил он еле слышно, и я решил, что теперь он точно заснул. А когда я уселся так, чтобы мне было удобно наблюдать за ним, я увидел, что его лицо залито слезами.
Через некоторое время меня — вернее, Петру — сменили, и я поднялся наверх, забрался в вездеход, в котором меня ждали Сюзанна и Роберт, и тронулся в обратный путь. Из Утилитопии по-прежнему не было ответа. Казалось, мы одни-одинешеньки на всей планете. Сюзанна и Роберт тут же улеглись спать на задних сиденьях. Я осторожно вел машину на спуск — довольно быстро, но так, чтобы полозья не соскользнули по склону.
Не успев проехать и пяти километров, я убедился в том, что все намного сложнее, чем я предполагал. Следы, оставленные гусеницами наших вездеходов, местами были совсем не видны, а местами дорога стала еще более скользкой из-за того, что мы разворотили ее, проезжая здесь раньше. Кое-где склоны были превращены в подобие катков, и теперь по ним невозможно было въехать вверх, а кое-где рельеф казался просто неузнаваемым. Я просто поражался тому, как Анна вообще сумела провести свой вездеход по горам. Она была первоклассной водительницей, и то, что ее машина упала в пропасть, стало просто нелепой случайностью. Если бы все зависело только от мастерства вождения, то нам бы ничего не грозило.
Я проехал еще несколько километров. Взошло солнце.
В езде наметился определенный ритм. Конечно, мне по-прежнему было немного не по себе, но все же намного спокойнее, чем в начале пути. Дважды, не сумев проехать по усыпанному гравием склону по оставленным нами следам, я был вынужден сворачивать и ехать в объезд по снегу и льду. Но предварительно я останавливал машину, выходил и самым скрупулезным образом проверял с помощью ультразвука участки, по которым мне предстояло проехать, да еще и прихватывал с собой длинный шест — на тот случай, если все-таки провалюсь. Оба раза я обнаружил под снегом и льдом прочный камень, а местами толщина льда составляла от десяти до двенадцати метров. Но даже все проверив, потом я вел машину по собственным следам затаив дыхание.
При всем том дорога на спуск мне понравилась больше, чем на подъем, и к тому времени, когда проснулся Роберт и пересел ко мне поближе, я уже проехал место нашей предыдущей стоянки. Роберт попытался выйти на связь с помощью интеркома, но ничего не вышло. Глухое молчание. Правда, нам еще предстояло проделать многокилометровый путь до самой первой стоянки перед въездом в ущелье, где у нас в свое время не было никаких проблем с интеркомом.
Машину приходилось вести почти вплотную к скалам из-за того, каким обезображенным предстал перед нами склон, а это было опасно. Из-за постоянного таяния вперемежку с замерзанием сверху наверняка должны были постоянно сыпаться камни — ведь откуда-то, если на то пошло, должен был взяться весь этот гравий и камни покрупнее. Однако выбора у нас не было. Мы объезжали очередную скалу, когда Роберт вдруг негромко проговорил:
— Остановись на минутку.
Я остановил машину, решив, что он увидел нечто, что грозило нашему безопасному проезду, но он сказал:
— Посмотри-ка. Что это такое?
Все это время я не спускал глаз с дороги, но тут посмотрел в ту сторону, куда указывал Роберт. Мы пробирались вдоль щербатой каменной стенки, которая была раза в четыре выше нашего «кота» и тянулась вдоль склона ущелья.
Если мне чем и казалась эта стенка, так это гигантской каменной ступенью.
Но теперь я увидел слева, чуть впереди, отверстие в стенке. Прежде всего можно было нисколько не сомневаться в его происхождении: оно было проделано в камне лазером, а не силами природы. Кто-то пробил это отверстие в стене толщиной в несколько метров.
За отверстием, как выяснилось, стояла каменная стена вдвое выше «кота», с высокой аркой посередине и башнями по обе стороны от арки. Ни дать ни взять — замок из старинной книжки с картинками.
Мы с Робертом переглянулись, не зная, что и думать. Я заметил, как пальцы Роберта забегали по клавиатуре. Ясно — он решил записать координаты этого места. Инерционная система навигации «кота», конечно, грешила, но по крайней мере, согласно этим координатам, можно было оказаться хотя бы где-то неподалеку от этого места.
— Что случилось? Почему мы стоим? — спросила, пробираясь по проходу между сиденьями, заспанная Сюзанна. Увидев то, на что смотрели мы, она не удержалась и ахнула.
— Нам сегодня еще много надо проехать, — попробовал было урезонить я своих сменщиков, но Сюзанна с Робертом уже похватали видеокамеры. Мне явно не светило их переспорить. Тем более мне и самому хотелось размяться. Светило солнце, да и окрестности здесь были посимпатичнее того места, где нам пришлось проторчать в последние несколько дней.
По другую сторону арки мы обнаружили город — вернее, небольшой поселок, но было в нем кое-что такое, из-за чего его не стыдно было назвать и городом. Большая часть домов жалась к краю впадины в стене ущелья, и это напомнило мне о пещерных городах на древней Земле. Но и посередине стояли два длинных каменных дома с обрушившимся крышами.
Между ними располагалась круглая каменная чаша. «Наверное, фонтан», — подумал я.
Сюзанна самым старательным образом засняла весь городок, обернулась ко мне и сказала:
— Прости, но мимо этого нельзя было проехать. Теперь можно ехать дальше. Я просто хотела заснять как можно больше, чтобы у людей был стимул сюда попасть.
Мы поспешили к нашему вездеходу. Мы отсутствовали всего несколько минут, но какой бы оправданной ни была задержка, это все равно была задержка. Я сел за руль и на максимально возможной скорости повел машину дальше.
— Как думаете, что это за город? — спросил Роберт.
— Может быть, тут жили какие-нибудь чокнутые отшельники с Земли Святого Михаила, — предположила Сьюзен. — Вполне в их вкусе. Но почему бы им вздумалось перебираться на наш континент? Голых скал у них и у самих хватает. И крыши обрушились. Это значит, что не было каменных сводов или куполов. Тогда по идее должны были стоять деревянные стропила или еще что-то в этом роде, но я ничего подобного не заметила.
— И что же это значит? — спросил я, не отрывая глаз от дороги и радуясь возможности отвлечься от мыслей, которые мучили меня уже несколько часов.
— Ну… Может быть, опорные конструкции были слишком ценными, и те, кто покидал город, унесли их с собой. А может быть, они были изготовлены из такого материала, что он просто-напросто успел сгнить.
— Здесь за тысячу лет ничто не сгниет, — возразил Роберт. — Тут все заморожено. Льды на Пессималях тают со времени падения астероида, но только на самых высоких пиках и склонах, куда попадает много солнца. А в этом ущелье такая холодрыга, что и думать нечего о том, чтобы тут что-то хотя бы немножко подгнило, тем более — дерево. И если ко времени падения астероида в этих домах находилась одежда и даже тела людей, то все это до сих пор находилось бы там, и притом — в превосходном состоянии.
Из-под гусениц брызнул гравий. Сюзанна и Роберт умолкли, следя за тем, как я осторожно огибаю скалу. Ну, ясное дело, они были более опытными водителями.
Но вряд ли им доводилось водить «кота» в Содомскую котловину и обратно. В принципе я мог бы сказать, что я устал, и предоставить возможность Сюзанне или Роберту сесть за руль, но мне не хотелось этого делать, тем более что я действительно не устал.
— Ну конечно, если опорные конструкции не сгнили до того, как Нансен замерз, — проговорила Сюзанна, и ее слова повисли в воздухе.
— Но Нансен пребывает в замерзшем состоянии… ну хорошо: считается, что он пребывает в замерзшем состоянии с тех пор, как из-за эффекта Файю-Факутору образовался, так сказать, на костях газового гиганта, — протараторил Роберт. — Но лично мне кажется, что не всегда он был замороженным.
— Вы явно на что-то намекаете, — вмешался я, — у меня в голове сейчас совсем не осталось места для новых загадок.
— Быть может, этот город уже существовал к тому времени, как планета замерзла. Может быть, мы нашли источник бактерий, которые ответственны за предтерраформирование Нансена.
Если бы я не сидел за рулем, я бы, наверное, вскочил или вздрогнул. Я же только крепче сжал руль и вперился в дорогу.
— Если это правда, то это очень впечатляюще, — сказал я.
— Да это проделает колоссальную дырищу в доктрине селективизма! — воскликнул Роберт. — И Сальтини придется очень даже повертеться. Сюда хлынут тысячи экспертов с других планет, если действительно окажется, что этот город — первое инопланетное нелюдское поселение. Интересно будет посмотреть, как он будет навязывать Рыночную Молитву множеству сотрудников Гуманитарного Совета… Конечно, сейчас гораздо важнее добраться до места, откуда мы сможем выйти на связь по интеркому, но уж точно, эта наша находка может сильно повлиять на положение дел в Каледонии.
— На положении дел на всех планетах Тысячи Цивилизаций, — уточнила Сюзанна. — Послушайте, а ведь это смешно: вероятно, мы обнаружили нечто такое, что человечество разыскивает уже тысячу лет, а у нас, как назло, есть более срочное дело. Но я так думаю…
Я так и не узнал, о чем она подумала, потому что Роберт так оглушительно завопил, что я срочно затормозил. Честно признаться, на пологом склоне это было не таким уж героическим подвигом.
Навстречу нам по нашему старому следу ехал другой вездеход, и я его сразу узнал — еще до того, как разглядел через ветровое стекло сидевшего за рулем Брюса.
Глава 8
— Идея весьма недурна, — кивнул я. — Да вот только вы, каледонцы, не очень-то суеверны, и вряд ли кто-то из вас смог бы отказаться от задуманного из-за какой-то там аварии, какой бы серьезной она ни была. Не думаю, что мысль о снаряжении экспедиций стоит похоронить навсегда. Как только будет создана спасательная служба и заработает надежная интерком-связь, ты сможешь приступить к организации регулярных туров. И я очень рад тому, что все вы успели до отъезда записать свои псипиксы. Теперь Анне будет грозить только легкая амнезия. Но когда она просмотрит видеозаписи похода, отрицательные последствия сведутся к минимуму.
Пол застонал. Дело в том, что он имел обыкновение, разговаривая, мотать головой, а теперь, всякий раз когда он пытался делать это, он получал напоминание о том, что закован в прочную фиксирующую пену.
— Это если ее псипикс приживется, — сказал он. — Еще никогда в жизни не попадался человек вроде Валери-Бетси.
Пол пребывал сейчас в полусидячем положении, в которое мы медленно, постепенно его перевели. Мы проделали в пене отверстия в нужных местах, дабы Пол мог совершать естественные отправления, но головой он не мог пошевелить при всем желании, и это удручало его настолько же, насколько мог огорчить аквитанца разговор с завязанными руками.
— А-а-а… Жиро.
— Я здесь. Пол.
— Прости, пожалуйста, но мне надо… по-большому. Знаешь, когда я это делаю, у меня такое ощущение, будто у меня бедра накачаны, как у чемпиона по легкой атлетике.
— Ладно, нет проблем. Секундочку… — Я подставил ведро под отверстие в кресле. — Сейчас-сейчас…
Конечно, положение Пола было унизительным. Все его функции регулировались нейростатом. Он даже не мог опорожнить кишечник, если бы кто-то не нажал соответствующую кнопку. Делалось это для его же блага — чтобы он не испытывал лишней боли. Как правило, мы занимались этим профилактически несколько раз в день, независимо от того, испытывал ли Пол соответствующие желания, так что меня порадовало то, что сейчас он сам захотел очистить кишечник.
Процесс этот не поддавался тонкой регулировке. Как только я нажал кнопку. Пол со страшной силой опорожнил кишечник, и я порадовался тому, что он испытал при этом всего лишь бледное подобие тех ощущений, которые испытал бы, если бы нейростат был отключен. Ну а уж запах… Опустим эти подробности. Я только заметил для себя, что стоило бы давать ему побольше слабительного.
— Давай-ка заодно и по-маленькому, если не возражаешь, — предложил я.
— Нисколько не возражаю, — отозвался Пол.
Я пристроил катетер и отвернулся к пульту управления нейростатом.
— А как думаешь, можно было бы с помощью этой машины давать уроки Валери? — спросил Пол.
Вопрос был настолько неожиданным, что я согнулся пополам от хохота. Отсмеявшись, я ответил:
— Пожалуй, проще было бы давать уроки Бетси, чтобы затем она делилась опытом с Валери.
Пол согласно фыркнул.
— К несчастью, они словно сговорились. Валери дарит свое тело мне, а Бетси — всем остальным.
Согласно слухам, последнее утверждение было в корне неверным, но я не стал этого говорить Полу.
— При этом обе утверждают, что ничего подобного нет и в помине. Ладно, Жиро, давай включай.
Я нажал на кнопку. По катетеру утекло огромное количество мочи. Видимо, в последнее время Пол ухитрился выпить много жидкости. Я наполнил водой резервуар, а он проговорил:
— В данное время я кажусь себе устройством для перегонки воды, — проворчал Пол, и я занялся уборкой.
Небольшая часть содержимого ведра перекочевала в медицинский анализатор, а остальное я спустил в унитаз из туалетной кабинки, которую пришлось ранее снимать с потолка. Теперь она исправно работала. Послышался негромкий плеск — заработала система переработки жидкости, а потом — тихий удар. Это упали в приемник заключенные в герметичную оболочку фекалии.
Теперь предстояла самая неприятная, на мой взгляд, работа. Нужно было обмыть и вытереть Пола. Мне было легко представить, как это смущает его. Я занимался этим, когда Пол вдруг снова обратился ко мне:
— Жиро?
— Я здесь, companhon, — ответил я из-под кресла.
— Я ужасно рад тому, что ты появился в Каледонии. Несмотря на все, что случилось.
Я решил, что он сразу же уснул, и, закончив мытье, принялся вытирать его, и тут он заговорил снова:
— Нам могло грозить нечто похуже. Сальтини рано или поздно непременно захватил бы власть, но тогда у нас не было бы выхода, и даже мыслей не было бы о каком-то там сопротивлении. Большинство из нас ощутили бы собственную бесполезность и добровольно ушли бы из жизни. — Он испустил протяжный вздох. — О Боже, какое блаженство! Трудно представить, что при действии нейростата желание облегчиться беспокоит сильнее, чем боль, но это так и есть. Да ты и сам видишь. Но все будет хорошо. Анна вернется к нам через свой псипикс, а меня мгновенно поставят на ноги.
Насчет первого я не был так уж уверен, а насчет последнего… Если в ближайшее время никто не пришел бы нам на помощь, то сломанные позвонки Пола могли и не срастить, как нужно. Но я не стал спорить с ним.
— Жиро?
— Яп.
— Почему Валери не заглянет навестить меня?
На самом деле она этого не делала, потому что крепко спала в одном из вездеходов, напичканная снотворными. Один раз в день мы давали ей тонизирующий препарат и будили ее, и тогда Бетси получала нормально работающий мозг, но через пару часов Валери неизменно начинала истерить, и нам приходилось снова усыплять ее.
— Валери оказывала тебе первую помощь после аварии, — сказал я. — Знаешь, некоторым трудно смотреть на своих возлюбленных, когда те страдают от боли.
Сказав это, я понял, что солгал. Как бы сильно ни страдала Маргарет, я бы ее ни за что не бросил. Между прочим, когда в свое время Азалис, которая была моей entendedora до Гарсенды, получила случайное ранение нейропарализатором, я первые несколько дней вообще не отходил от ее постели.
Но тяжелобольные редко могут представить себе, какие переживания они приносят тем, кто их любит.
К сожалению. Пол хорошо себя чувствовал, когда ему лгали, а мне он доверял больше, чем кому бы то ни было из тех, кто возле него дежурил.
— Мне никто не скажет, Жиро, но я-то знаю. Сразу после аварии со мной возилась Бетси, а не Валери, верно?
Я понимал, что возненавижу себя за любой ответ на этот вопрос, поэтому я сказал правду:
— Да.
— Это не имеет значения, — отозвался Пол. — Это на самом деле не имеет никакого значения. Видимо, Валери была слишком напугана, и ей трудно смотреть на то, что страшно. Наверное, ее даже память о пережитом страхе пугает.
Он надолго умолк. Мне почему-то вдруг захотелось рассказать ему, как все обстоит на самом деле, но я удержался.
Никакого толку от моей откровенности не было бы. Просто Пол начал бы переживать за Валери, а это ему было положительно ни к чему.
— Это не имеет значения, — повторил он еле слышно, и я решил, что теперь он точно заснул. А когда я уселся так, чтобы мне было удобно наблюдать за ним, я увидел, что его лицо залито слезами.
Через некоторое время меня — вернее, Петру — сменили, и я поднялся наверх, забрался в вездеход, в котором меня ждали Сюзанна и Роберт, и тронулся в обратный путь. Из Утилитопии по-прежнему не было ответа. Казалось, мы одни-одинешеньки на всей планете. Сюзанна и Роберт тут же улеглись спать на задних сиденьях. Я осторожно вел машину на спуск — довольно быстро, но так, чтобы полозья не соскользнули по склону.
Не успев проехать и пяти километров, я убедился в том, что все намного сложнее, чем я предполагал. Следы, оставленные гусеницами наших вездеходов, местами были совсем не видны, а местами дорога стала еще более скользкой из-за того, что мы разворотили ее, проезжая здесь раньше. Кое-где склоны были превращены в подобие катков, и теперь по ним невозможно было въехать вверх, а кое-где рельеф казался просто неузнаваемым. Я просто поражался тому, как Анна вообще сумела провести свой вездеход по горам. Она была первоклассной водительницей, и то, что ее машина упала в пропасть, стало просто нелепой случайностью. Если бы все зависело только от мастерства вождения, то нам бы ничего не грозило.
Я проехал еще несколько километров. Взошло солнце.
В езде наметился определенный ритм. Конечно, мне по-прежнему было немного не по себе, но все же намного спокойнее, чем в начале пути. Дважды, не сумев проехать по усыпанному гравием склону по оставленным нами следам, я был вынужден сворачивать и ехать в объезд по снегу и льду. Но предварительно я останавливал машину, выходил и самым скрупулезным образом проверял с помощью ультразвука участки, по которым мне предстояло проехать, да еще и прихватывал с собой длинный шест — на тот случай, если все-таки провалюсь. Оба раза я обнаружил под снегом и льдом прочный камень, а местами толщина льда составляла от десяти до двенадцати метров. Но даже все проверив, потом я вел машину по собственным следам затаив дыхание.
При всем том дорога на спуск мне понравилась больше, чем на подъем, и к тому времени, когда проснулся Роберт и пересел ко мне поближе, я уже проехал место нашей предыдущей стоянки. Роберт попытался выйти на связь с помощью интеркома, но ничего не вышло. Глухое молчание. Правда, нам еще предстояло проделать многокилометровый путь до самой первой стоянки перед въездом в ущелье, где у нас в свое время не было никаких проблем с интеркомом.
Машину приходилось вести почти вплотную к скалам из-за того, каким обезображенным предстал перед нами склон, а это было опасно. Из-за постоянного таяния вперемежку с замерзанием сверху наверняка должны были постоянно сыпаться камни — ведь откуда-то, если на то пошло, должен был взяться весь этот гравий и камни покрупнее. Однако выбора у нас не было. Мы объезжали очередную скалу, когда Роберт вдруг негромко проговорил:
— Остановись на минутку.
Я остановил машину, решив, что он увидел нечто, что грозило нашему безопасному проезду, но он сказал:
— Посмотри-ка. Что это такое?
Все это время я не спускал глаз с дороги, но тут посмотрел в ту сторону, куда указывал Роберт. Мы пробирались вдоль щербатой каменной стенки, которая была раза в четыре выше нашего «кота» и тянулась вдоль склона ущелья.
Если мне чем и казалась эта стенка, так это гигантской каменной ступенью.
Но теперь я увидел слева, чуть впереди, отверстие в стенке. Прежде всего можно было нисколько не сомневаться в его происхождении: оно было проделано в камне лазером, а не силами природы. Кто-то пробил это отверстие в стене толщиной в несколько метров.
За отверстием, как выяснилось, стояла каменная стена вдвое выше «кота», с высокой аркой посередине и башнями по обе стороны от арки. Ни дать ни взять — замок из старинной книжки с картинками.
Мы с Робертом переглянулись, не зная, что и думать. Я заметил, как пальцы Роберта забегали по клавиатуре. Ясно — он решил записать координаты этого места. Инерционная система навигации «кота», конечно, грешила, но по крайней мере, согласно этим координатам, можно было оказаться хотя бы где-то неподалеку от этого места.
— Что случилось? Почему мы стоим? — спросила, пробираясь по проходу между сиденьями, заспанная Сюзанна. Увидев то, на что смотрели мы, она не удержалась и ахнула.
— Нам сегодня еще много надо проехать, — попробовал было урезонить я своих сменщиков, но Сюзанна с Робертом уже похватали видеокамеры. Мне явно не светило их переспорить. Тем более мне и самому хотелось размяться. Светило солнце, да и окрестности здесь были посимпатичнее того места, где нам пришлось проторчать в последние несколько дней.
По другую сторону арки мы обнаружили город — вернее, небольшой поселок, но было в нем кое-что такое, из-за чего его не стыдно было назвать и городом. Большая часть домов жалась к краю впадины в стене ущелья, и это напомнило мне о пещерных городах на древней Земле. Но и посередине стояли два длинных каменных дома с обрушившимся крышами.
Между ними располагалась круглая каменная чаша. «Наверное, фонтан», — подумал я.
Сюзанна самым старательным образом засняла весь городок, обернулась ко мне и сказала:
— Прости, но мимо этого нельзя было проехать. Теперь можно ехать дальше. Я просто хотела заснять как можно больше, чтобы у людей был стимул сюда попасть.
Мы поспешили к нашему вездеходу. Мы отсутствовали всего несколько минут, но какой бы оправданной ни была задержка, это все равно была задержка. Я сел за руль и на максимально возможной скорости повел машину дальше.
— Как думаете, что это за город? — спросил Роберт.
— Может быть, тут жили какие-нибудь чокнутые отшельники с Земли Святого Михаила, — предположила Сьюзен. — Вполне в их вкусе. Но почему бы им вздумалось перебираться на наш континент? Голых скал у них и у самих хватает. И крыши обрушились. Это значит, что не было каменных сводов или куполов. Тогда по идее должны были стоять деревянные стропила или еще что-то в этом роде, но я ничего подобного не заметила.
— И что же это значит? — спросил я, не отрывая глаз от дороги и радуясь возможности отвлечься от мыслей, которые мучили меня уже несколько часов.
— Ну… Может быть, опорные конструкции были слишком ценными, и те, кто покидал город, унесли их с собой. А может быть, они были изготовлены из такого материала, что он просто-напросто успел сгнить.
— Здесь за тысячу лет ничто не сгниет, — возразил Роберт. — Тут все заморожено. Льды на Пессималях тают со времени падения астероида, но только на самых высоких пиках и склонах, куда попадает много солнца. А в этом ущелье такая холодрыга, что и думать нечего о том, чтобы тут что-то хотя бы немножко подгнило, тем более — дерево. И если ко времени падения астероида в этих домах находилась одежда и даже тела людей, то все это до сих пор находилось бы там, и притом — в превосходном состоянии.
Из-под гусениц брызнул гравий. Сюзанна и Роберт умолкли, следя за тем, как я осторожно огибаю скалу. Ну, ясное дело, они были более опытными водителями.
Но вряд ли им доводилось водить «кота» в Содомскую котловину и обратно. В принципе я мог бы сказать, что я устал, и предоставить возможность Сюзанне или Роберту сесть за руль, но мне не хотелось этого делать, тем более что я действительно не устал.
— Ну конечно, если опорные конструкции не сгнили до того, как Нансен замерз, — проговорила Сюзанна, и ее слова повисли в воздухе.
— Но Нансен пребывает в замерзшем состоянии… ну хорошо: считается, что он пребывает в замерзшем состоянии с тех пор, как из-за эффекта Файю-Факутору образовался, так сказать, на костях газового гиганта, — протараторил Роберт. — Но лично мне кажется, что не всегда он был замороженным.
— Вы явно на что-то намекаете, — вмешался я, — у меня в голове сейчас совсем не осталось места для новых загадок.
— Быть может, этот город уже существовал к тому времени, как планета замерзла. Может быть, мы нашли источник бактерий, которые ответственны за предтерраформирование Нансена.
Если бы я не сидел за рулем, я бы, наверное, вскочил или вздрогнул. Я же только крепче сжал руль и вперился в дорогу.
— Если это правда, то это очень впечатляюще, — сказал я.
— Да это проделает колоссальную дырищу в доктрине селективизма! — воскликнул Роберт. — И Сальтини придется очень даже повертеться. Сюда хлынут тысячи экспертов с других планет, если действительно окажется, что этот город — первое инопланетное нелюдское поселение. Интересно будет посмотреть, как он будет навязывать Рыночную Молитву множеству сотрудников Гуманитарного Совета… Конечно, сейчас гораздо важнее добраться до места, откуда мы сможем выйти на связь по интеркому, но уж точно, эта наша находка может сильно повлиять на положение дел в Каледонии.
— На положении дел на всех планетах Тысячи Цивилизаций, — уточнила Сюзанна. — Послушайте, а ведь это смешно: вероятно, мы обнаружили нечто такое, что человечество разыскивает уже тысячу лет, а у нас, как назло, есть более срочное дело. Но я так думаю…
Я так и не узнал, о чем она подумала, потому что Роберт так оглушительно завопил, что я срочно затормозил. Честно признаться, на пологом склоне это было не таким уж героическим подвигом.
Навстречу нам по нашему старому следу ехал другой вездеход, и я его сразу узнал — еще до того, как разглядел через ветровое стекло сидевшего за рулем Брюса.
Глава 8
— Я думал, что четыре переносных спрингера — это перебор, — сказал Брюс, — но меня стали убеждать, что один всегда может выйти из строя по дороге. На самом деле нужен один большой для всех участников экспедиции и еще один специализированный, медицинский, для Пола и… м-м-м… для останков. Такие спрингер-кабины, в общем-то, не предназначены для работы в полевых условиях, и случись что — починить было бы некому. Вот поэтому я и вынужден был взять по две кабины каждой разновидности. Так что наша машина забита под завязку.
Вид у него был усталый, а когда меня обняла Биерис, она буквально повисла на мне, и я понял, что она тоже измождена до крайности.
— Вы смогли бы наладить спрингеры через восемь часов, если бы до этого времени поспали? — спросила Сюзанна.
— Я бы, наверное, их даже во сне смогла наладить, — призналась Биерис. — И больше всего, если честно, сейчас больше всего на свете мне хочется поспать. Кабины не местного производства — стандартные аквитанские модели, выделенные нам Гуманитарным Советом.
— В таком случае ваши койки перенесем в наш вездеход. Я поведу первую машину, Роберт поведет вашу, а Жиро сядет рядом со мной и будет указывать дорогу. Мы доберемся до лагеря за восемь часов, а через десять все уже будут дома.
Сюзанна была не из тех, кто любит попусту бросаться словами, поэтому сразу направилась к нашей машине.
— Она права, — сказал я, дабы предупредить любые возражения со стороны Брюса. — Сюзанна и Роберт всю ночь крепко спали и проснулись всего три часа назад. Что касается меня, то я мало на что способен, но сидеть рядом с Сюзанной и указывать дорогу смогу. Если Роберт будет ехать точно по нашей колее, то все должно получиться. А у вас обоих вид полумертвый. Давайте-ка забирайтесь в кабину и по дороге расскажете нам, как вы сюда попали. Кстати, сколько времени вы не спали?
— Почти сутки, — ответил Брюс и, пошатываясь, побрел к нашему вездеходу. — Ну, может, сутки и еще один Свет…
То есть — почти сорок два часа? Спасательная экспедиция, снаряженная на ферме Брюса и с черного хода Посольства?
Конечно, подозрения и у меня, и у Сюзанны, и у Роберта были самые нехорошие, но все мы, не сговариваясь, решили, что торчать на месте и разговаривать об этом смысла не имело. Хотя бы теперь у нас были спрингеры, и с их помощью можно было куда-то переместиться.
Как только на западе взошла луна и озарила горы, мы тронулись в обратный путь. Сюзанна оказалась неплохим водителем. Она вела «кота» согласно пословице «Тише едешь — дальше будешь», и поэтому мне редко приходилось ей что-либо подсказывать. Брюс и Биерис крепко спали на койках у дальней стенки кабины. Легли они молча, не раздеваясь, поверх одеял, и когда мы с Сюзанной подошли, чтоб пристегнуть их ремнями, они уже уснули.
Луна взбиралась по небу все выше и светила все ярче. Вскоре стали видны только самые яркие звезды. Даже Арктур стал обычной красноватой звездочкой чуть ярче остальных. Я рассеянно думал том, что это ущелье могло бы стать неплохой натурой для Биерис. Серебро, чернота и синева, и изрезанные очертания скал, подступавших со всех сторон. Если все уладится, она сможет еще побывать здесь. Ну а если нет — значит, нет.
Брюс вошел в нее и исчез, а буквально через мгновение вернулся в сопровождении шестерых человек, которые, как я вскоре понял, были членами бригады неотложной медицинской помощи. Они захватили с собой еще один медицинский спрингер.
— Чтобы подстраховаться, на всякий случай, — объяснил один из медиков. — Мало ли, может быть, те кабины, которые вы везли на вездеходе, пострадали от вибрации.
Через несколько минут медики уже спустились к Полу на нашем самодельном подъемнике.
Дальше все происходило, как во сне. Я ходил по лагерю, в десятый раз проверял, на месте ли моя лютня, гитара, рюкзак, напоминал Бетси о том, чтобы она позаботилась об инструментах Валери, и старался на смотреть в пропасть, где медики снимали брезент с замороженных трупов и отправляли их… куда? Ведь никто пока не удосужился сообщить нам, куда мы отправляемся.
Я понимал, что Пола уже успели переправить в какую-то больницу, понимал, что и я сам исчезну отсюда, не успев сделать и сотни вздохов. Я оглядывался по сторонам — хотел, наверное, запечатлеть в памяти это место, но видел только вездеходы с закрытыми дверцами и заглушенными моторами, яркие огни фонарей медиков на дне пропасти, выстроившихся в ряд взволнованных людей. Скалы озаряла луна, далеко, на востоке занималась заря. Красивое небо, прекрасные горы…
Но ничто в моей душе не шевельнулось, ничто не пробудило вдохновения.
Заработал подъемник, наверх поднялись медики.
— Ну что? — деловито проговорил старший врач. — Задерживаться вроде бы нет смысла. Спрингер проверен — мы совершили пробную транспортировку. Теперь постройтесь друг за другом с вещами. Будем отправлять вас по трое-четверо.
Сам не знаю, почему, но я автоматически встал в конец цепочки. Ко мне подошла Маргарет.
— Тяжелая была поездка? — спросила она.
— Не то слово. Даже не верится, что все позади.
Стоявшая впереди нас Сьюзен вдруг бросилась к тому вездеходу, на котором мы вернулись в лагерь, и через минуту возвратилась с блоком видеокассет под мышкой.
— Это то, что мы засняли в древнем городе, — сказала. она, обернувшись ко мне. — Кому-нибудь это наверняка понадобится.
Тут она и еще три человека вошли в кабину спрингера и исчезли. Следом за ними вошла последняя группа, в том числе — и мы с Маргарет. Остались только медики. Мы очутились в Посольстве, где нас встретил посол Шэн собственной персоной, а с ним — Аймерик и Каррузерс-старший.
Мы подошли к остальным участникам экспедиции. Роботы-носильщики забрали наш багаж и куда-то унесли. Послышался мелодичный звон — прибыла бригада медиков.
— Если вы не против, — сказал Шэн, — сейчас мы все направимся в конференц-зал, и там я расскажу вам обо всем, что здесь произошло за время вашего отсутствия. Боюсь, что большей частью новости не слишком радостные.
Когда мы шли по коридору, все молчали. И так наше присутствие в Посольстве выглядело довольно странно. Повсюду сновали сотрудники Гуманитарного Совета. Вид у большинства из них был озабоченный.
Нам подали горячие напитки. На самом деле это было совершенно ни к чему, потому что мы не проголодались и не замерзли. Мы все расселись. Слушая посла, я думал о том, что он решил сказать нам всю правду, нимало не стараясь ее приукрасить.
— Самое главное: Гуманитарный Совет ликвидировал каледонскую хартию независимости и объявил в Утилитопии чрезвычайное положение. Отдельные представители смещенного правительства — большей частью отряды полиции ПСП — продолжают оказывать сопротивление, но город — в наших руках, и до захода солнца мы планируем окончательно подавить очаги сопротивления. Преподобный Сальтини арестован и вывезен с планеты. В данный момент ведется подготовка к судебному процессу против него.
Второе. Во время беспорядков в жилых районах города погибло и ранено большое число граждан. В данное время несколько общественных зданий срочно переоборудуется под временные больницы, чтобы можно было справиться с потоком пострадавших. Тяжелораненые, в том числе ваш друг Пол Пэтрон, переправлены на Землю Святого Михаила, в Новоархангельск, где им оказывают всю необходимую помощь.
Больные, чье состояние внушало наибольшее опасение, в том числе и люди с нейротравмами, отправлены в Нупето, где их лечением занимаются лучшие специалисты в этой области.
Через несколько минут мы наладим интерком-связь, и вы сможете поговорить со своими друзьями и родственниками. В этом целиком и полностью можете рассчитывать на нашу помощь.
И наконец, я с болью в сердце должен сказать вам о том, что беспорядки в городе начались с того, что вооруженная толпа напала на Центр Аквитанского Искусства. Здание почти разгромлено, а Торвальд Спендерс погиб, пытаясь защитить людей, нашедших приют в Центре.
Помимо прочих преступлений, в которых обвиняется преподобный Сальтини, есть одно поистине чудовищное. В последние часы пребывания у власти он распорядился о том, чтобы были захвачены хранилища псипиксов в целом ряде страховых компаний. Агенты ПСП намеренно уничтожили все копии псипиксов, принадлежавших людям, связанным с движением сопротивления. Среди людей, записи личностей которых утрачены навсегда, — Торвальд Спендерс и Анна К. Тервиллигер.
Вид у него был усталый, а когда меня обняла Биерис, она буквально повисла на мне, и я понял, что она тоже измождена до крайности.
— Вы смогли бы наладить спрингеры через восемь часов, если бы до этого времени поспали? — спросила Сюзанна.
— Я бы, наверное, их даже во сне смогла наладить, — призналась Биерис. — И больше всего, если честно, сейчас больше всего на свете мне хочется поспать. Кабины не местного производства — стандартные аквитанские модели, выделенные нам Гуманитарным Советом.
— В таком случае ваши койки перенесем в наш вездеход. Я поведу первую машину, Роберт поведет вашу, а Жиро сядет рядом со мной и будет указывать дорогу. Мы доберемся до лагеря за восемь часов, а через десять все уже будут дома.
Сюзанна была не из тех, кто любит попусту бросаться словами, поэтому сразу направилась к нашей машине.
— Она права, — сказал я, дабы предупредить любые возражения со стороны Брюса. — Сюзанна и Роберт всю ночь крепко спали и проснулись всего три часа назад. Что касается меня, то я мало на что способен, но сидеть рядом с Сюзанной и указывать дорогу смогу. Если Роберт будет ехать точно по нашей колее, то все должно получиться. А у вас обоих вид полумертвый. Давайте-ка забирайтесь в кабину и по дороге расскажете нам, как вы сюда попали. Кстати, сколько времени вы не спали?
— Почти сутки, — ответил Брюс и, пошатываясь, побрел к нашему вездеходу. — Ну, может, сутки и еще один Свет…
То есть — почти сорок два часа? Спасательная экспедиция, снаряженная на ферме Брюса и с черного хода Посольства?
Конечно, подозрения и у меня, и у Сюзанны, и у Роберта были самые нехорошие, но все мы, не сговариваясь, решили, что торчать на месте и разговаривать об этом смысла не имело. Хотя бы теперь у нас были спрингеры, и с их помощью можно было куда-то переместиться.
Как только на западе взошла луна и озарила горы, мы тронулись в обратный путь. Сюзанна оказалась неплохим водителем. Она вела «кота» согласно пословице «Тише едешь — дальше будешь», и поэтому мне редко приходилось ей что-либо подсказывать. Брюс и Биерис крепко спали на койках у дальней стенки кабины. Легли они молча, не раздеваясь, поверх одеял, и когда мы с Сюзанной подошли, чтоб пристегнуть их ремнями, они уже уснули.
Луна взбиралась по небу все выше и светила все ярче. Вскоре стали видны только самые яркие звезды. Даже Арктур стал обычной красноватой звездочкой чуть ярче остальных. Я рассеянно думал том, что это ущелье могло бы стать неплохой натурой для Биерис. Серебро, чернота и синева, и изрезанные очертания скал, подступавших со всех сторон. Если все уладится, она сможет еще побывать здесь. Ну а если нет — значит, нет.
* * *
Я думал, что ко времени нашего возвращения будут хоть какие-то новости из Утилитопии, но ошибся. Главную кабину спрингера Биерис собрала и отладила так быстро, что народ едва успел проснуться, одеться и упаковать рюкзаки.Брюс вошел в нее и исчез, а буквально через мгновение вернулся в сопровождении шестерых человек, которые, как я вскоре понял, были членами бригады неотложной медицинской помощи. Они захватили с собой еще один медицинский спрингер.
— Чтобы подстраховаться, на всякий случай, — объяснил один из медиков. — Мало ли, может быть, те кабины, которые вы везли на вездеходе, пострадали от вибрации.
Через несколько минут медики уже спустились к Полу на нашем самодельном подъемнике.
Дальше все происходило, как во сне. Я ходил по лагерю, в десятый раз проверял, на месте ли моя лютня, гитара, рюкзак, напоминал Бетси о том, чтобы она позаботилась об инструментах Валери, и старался на смотреть в пропасть, где медики снимали брезент с замороженных трупов и отправляли их… куда? Ведь никто пока не удосужился сообщить нам, куда мы отправляемся.
Я понимал, что Пола уже успели переправить в какую-то больницу, понимал, что и я сам исчезну отсюда, не успев сделать и сотни вздохов. Я оглядывался по сторонам — хотел, наверное, запечатлеть в памяти это место, но видел только вездеходы с закрытыми дверцами и заглушенными моторами, яркие огни фонарей медиков на дне пропасти, выстроившихся в ряд взволнованных людей. Скалы озаряла луна, далеко, на востоке занималась заря. Красивое небо, прекрасные горы…
Но ничто в моей душе не шевельнулось, ничто не пробудило вдохновения.
Заработал подъемник, наверх поднялись медики.
— Ну что? — деловито проговорил старший врач. — Задерживаться вроде бы нет смысла. Спрингер проверен — мы совершили пробную транспортировку. Теперь постройтесь друг за другом с вещами. Будем отправлять вас по трое-четверо.
Сам не знаю, почему, но я автоматически встал в конец цепочки. Ко мне подошла Маргарет.
— Тяжелая была поездка? — спросила она.
— Не то слово. Даже не верится, что все позади.
Стоявшая впереди нас Сьюзен вдруг бросилась к тому вездеходу, на котором мы вернулись в лагерь, и через минуту возвратилась с блоком видеокассет под мышкой.
— Это то, что мы засняли в древнем городе, — сказала. она, обернувшись ко мне. — Кому-нибудь это наверняка понадобится.
Тут она и еще три человека вошли в кабину спрингера и исчезли. Следом за ними вошла последняя группа, в том числе — и мы с Маргарет. Остались только медики. Мы очутились в Посольстве, где нас встретил посол Шэн собственной персоной, а с ним — Аймерик и Каррузерс-старший.
Мы подошли к остальным участникам экспедиции. Роботы-носильщики забрали наш багаж и куда-то унесли. Послышался мелодичный звон — прибыла бригада медиков.
— Если вы не против, — сказал Шэн, — сейчас мы все направимся в конференц-зал, и там я расскажу вам обо всем, что здесь произошло за время вашего отсутствия. Боюсь, что большей частью новости не слишком радостные.
Когда мы шли по коридору, все молчали. И так наше присутствие в Посольстве выглядело довольно странно. Повсюду сновали сотрудники Гуманитарного Совета. Вид у большинства из них был озабоченный.
Нам подали горячие напитки. На самом деле это было совершенно ни к чему, потому что мы не проголодались и не замерзли. Мы все расселись. Слушая посла, я думал о том, что он решил сказать нам всю правду, нимало не стараясь ее приукрасить.
— Самое главное: Гуманитарный Совет ликвидировал каледонскую хартию независимости и объявил в Утилитопии чрезвычайное положение. Отдельные представители смещенного правительства — большей частью отряды полиции ПСП — продолжают оказывать сопротивление, но город — в наших руках, и до захода солнца мы планируем окончательно подавить очаги сопротивления. Преподобный Сальтини арестован и вывезен с планеты. В данный момент ведется подготовка к судебному процессу против него.
Второе. Во время беспорядков в жилых районах города погибло и ранено большое число граждан. В данное время несколько общественных зданий срочно переоборудуется под временные больницы, чтобы можно было справиться с потоком пострадавших. Тяжелораненые, в том числе ваш друг Пол Пэтрон, переправлены на Землю Святого Михаила, в Новоархангельск, где им оказывают всю необходимую помощь.
Больные, чье состояние внушало наибольшее опасение, в том числе и люди с нейротравмами, отправлены в Нупето, где их лечением занимаются лучшие специалисты в этой области.
Через несколько минут мы наладим интерком-связь, и вы сможете поговорить со своими друзьями и родственниками. В этом целиком и полностью можете рассчитывать на нашу помощь.
И наконец, я с болью в сердце должен сказать вам о том, что беспорядки в городе начались с того, что вооруженная толпа напала на Центр Аквитанского Искусства. Здание почти разгромлено, а Торвальд Спендерс погиб, пытаясь защитить людей, нашедших приют в Центре.
Помимо прочих преступлений, в которых обвиняется преподобный Сальтини, есть одно поистине чудовищное. В последние часы пребывания у власти он распорядился о том, чтобы были захвачены хранилища псипиксов в целом ряде страховых компаний. Агенты ПСП намеренно уничтожили все копии псипиксов, принадлежавших людям, связанным с движением сопротивления. Среди людей, записи личностей которых утрачены навсегда, — Торвальд Спендерс и Анна К. Тервиллигер.