Раньше ее не видели, не заметить же ее было невозможно. Она так хороша!
Высокая стройная фигура, маленькая головка с пышными черными локонами, подобранным под большой гребень. Тонкое венецианское кружево заложено за гребень и прикрывает собою лицо, вместо маски, до самых глаз.
Незнакомка одета в голубое шелковое платье: материя старинная и фасон средних веков. На шее у ней нитка розовых кораллов. У корсажа пучок пунцовых роз. На пальцах дорогие кольца.
Она идет по залу с видом владелицы замка, едва отвечая на поклоны.
В глазах ее властная, притягательная сила.
Гарри совершенно очарован своей дамой. Он проходит с ней все бальные залы и подходит к главному буфету.
Но на все предложения любезного хозяина незнакомка качает отрицательно головкой.
Умоляя ее отпить из бокала шампанского, Гарри берет ее за руку.
– Боже, какая холодная ручка. Вам холодно! – и он торопливо отдает приказание затопить камин у себя в кабинете.
Кабинет, спальня и уборная хозяина – почти единственные комнаты в этом этаже, закрытые для гостей.
Музыка играет веселый вальс.
Гарри делает несколько туров со своей дамой. Она танцует превосходно, точно скользит по полу, отдаваясь в объятия своего кавалера.
– Довольно, – шепчет она, и Гарри тотчас же останавливается.
Джемс на другом конце зала занят усиленным флиртом с маленькой испанкой в желтой шелковой юбке; он в это время поднимает голову, и взгляд его падает на красавицу рядом с Гарри.
Он слегка вскрикивает, и веер, который он выпросил у своей дамы, со стуком падает к ее ногам.
Кое-как проговорив «извините», Джемс бросается через зал к Гарри, но пока он пробирается между танцующими, пара исчезла.
Он хочет бежать дальше… Рука Райта его останавливает.
– Джемми, что с тобою, ты бледен, как мертвец? – говорит капитан.
– Но это она, она, я узнал ее, пусти меня, – вырывается Джемс.
– Нет. Кто «она», говори, – властно приказывает Райт.
– Та, в голубом платье, из Охотничьего дома. Райт вздрагивает и бледнеет, в свою очередь.
– Где она? – тревожно спрашивает он.
– С Гарри под руку, с Гарри, надо предупредить; я чувствую сердцем, Гарри грозит опасность, – взволнованно твердит Джемс, порываясь бежать.
– Да, ты прав; надо искать, надо узнать, кто она? – решает Райт.
Они обегают все залы, невежливо толкая танцующих, нахально заглядывают в уютные уголки, прерывая жаркие признания. И уже готовы спуститься в сад, как Райту приходит на ум спросить камердинера: «Где господин хозяин?»
– Мистер приказал затопить камин в кабинете; вероятно, он там, – отвечает Сабо.
– Идем туда!
Глава 4
Глава 5
Глава 6
Глава 7
ЭПИЛОГ
Высокая стройная фигура, маленькая головка с пышными черными локонами, подобранным под большой гребень. Тонкое венецианское кружево заложено за гребень и прикрывает собою лицо, вместо маски, до самых глаз.
* * *
Глаза открыты. Это большие черные, полные неги и страсти. Под кружевом можно рассмотреть правильные черты лица, коралловый ротик с белыми острыми зубками.Незнакомка одета в голубое шелковое платье: материя старинная и фасон средних веков. На шее у ней нитка розовых кораллов. У корсажа пучок пунцовых роз. На пальцах дорогие кольца.
Она идет по залу с видом владелицы замка, едва отвечая на поклоны.
В глазах ее властная, притягательная сила.
Гарри совершенно очарован своей дамой. Он проходит с ней все бальные залы и подходит к главному буфету.
Но на все предложения любезного хозяина незнакомка качает отрицательно головкой.
Умоляя ее отпить из бокала шампанского, Гарри берет ее за руку.
– Боже, какая холодная ручка. Вам холодно! – и он торопливо отдает приказание затопить камин у себя в кабинете.
Кабинет, спальня и уборная хозяина – почти единственные комнаты в этом этаже, закрытые для гостей.
Музыка играет веселый вальс.
Гарри делает несколько туров со своей дамой. Она танцует превосходно, точно скользит по полу, отдаваясь в объятия своего кавалера.
– Довольно, – шепчет она, и Гарри тотчас же останавливается.
Джемс на другом конце зала занят усиленным флиртом с маленькой испанкой в желтой шелковой юбке; он в это время поднимает голову, и взгляд его падает на красавицу рядом с Гарри.
Он слегка вскрикивает, и веер, который он выпросил у своей дамы, со стуком падает к ее ногам.
Кое-как проговорив «извините», Джемс бросается через зал к Гарри, но пока он пробирается между танцующими, пара исчезла.
Он хочет бежать дальше… Рука Райта его останавливает.
– Джемми, что с тобою, ты бледен, как мертвец? – говорит капитан.
– Но это она, она, я узнал ее, пусти меня, – вырывается Джемс.
– Нет. Кто «она», говори, – властно приказывает Райт.
– Та, в голубом платье, из Охотничьего дома. Райт вздрагивает и бледнеет, в свою очередь.
– Где она? – тревожно спрашивает он.
– С Гарри под руку, с Гарри, надо предупредить; я чувствую сердцем, Гарри грозит опасность, – взволнованно твердит Джемс, порываясь бежать.
– Да, ты прав; надо искать, надо узнать, кто она? – решает Райт.
Они обегают все залы, невежливо толкая танцующих, нахально заглядывают в уютные уголки, прерывая жаркие признания. И уже готовы спуститься в сад, как Райту приходит на ум спросить камердинера: «Где господин хозяин?»
– Мистер приказал затопить камин в кабинете; вероятно, он там, – отвечает Сабо.
– Идем туда!
Глава 4
Между тем Гарри, окончив вальс, повел свою даму к двери кабинета.
– Я сейчас вас согрею, – шептал он, – там топится камин, и никто туда не войдет.
Его тешила мысль остаться наедине с красавицей и упросить ее снять кружево с лица.
Лакей распахнул перед ними двери кабинета.
«Сейчас я увижу ее рядом с собою, – подумал Гарри, – зеркало висит как раз против двери».
Они входят. Что за странность: Гарри видит себя в зеркале, но одного; рядом нет ничего; видно только, как лакей закрывает дверь.
Прежде чем ошеломленный Гарри мог что-либо сообразить, спутница увлекает его на низенький диван, кладет себе под руку мягкую подушку. Она это делает с таким видом, точно бывала не раз в этой комнате.
Грациозным движением вытаскивает розовую сердоликовую булавку и откидывает кружево.
Если через кружево она казалась красавицей, то теперь она была еще лучше.
Гарри позабыл весь мир: он соскальзывает с дивана на ковер к ногам красавицы и кладет голову на ручку дивана.
Дама наклоняется низко-низко;
Гарри чувствует одуряющий запах лаванды и неизъяснимую сладкую истому. Глаза сами собой закрываются.
Он сознает, как сквозь сон, что холодные пальчики с острыми ногтями ищут расстегнуть ворот его костюма…
Вдруг дверь с шумом открывается: это Райт и Джемс, вопреки настоянию лакея, входят в кабинет.
Женщина поднимает голову, и взгляд, полный злости и ненависти, на минуту останавливает молодых людей.
Она встает, а Гарри безжизненно падает на ковер. Он в глубоком обмороке.
Райт бросается к незнакомке, чтобы задержать ее; но уже поздно. Она у двери, портьера скрывает ее.
Друзья, не зовя слуг, освещают и обыскивают все: спальню, уборную – никого. Все двери заперты и заложены изнутри.
Гарри кладут на диван и приводят в чувство. Первое его слово о красавице.
Райт старается уверить его, что он ошибся, что душный воздух зала был причиною его обморока.
– Полноте, я отлично все помню. Она была здесь; вот и подушка, на которую она опиралась; вот и ямка от локтя; затем он быстро нагибается, что-то поднимает и с торжеством, показывая сердоликовую булавку, восклицает:
– А это что? Вы и теперь будете отрицать ее существование! И какая у вас цель? – и ревность, горячая ревность загорелась у него во взгляде.
– Полно, Гарри, только не это! – вскрикивает Райт.
– Мне одно странно, – продолжает Гарри, – когда мы вошли, я не видел ее в зеркале, хотя она и была рядом со мной.
При этих словах Джемс вздрагивает и испуганно смотрит на Райта.
– Все это мы разберем после, а теперь нельзя оставлять гостей одних, – благоразумно замечает капитан.
Гарри послушно поднимается, и все выходят из кабинета.
Джемс берет капитана под руку и шепчет ему:
– А мне эта история не нравится; тут что-то неладно… И скажи, где я ее видел, а что видел, то это несомненно.
– А заметил ты странность, – продолжал Джемс, – в спальне Гарри, на обеих стенках его кровати, есть знак пентаграммы? Видел ты его?
– Пентаграммы? Ты хочешь сказать о том каббалистическом знаке пятигранной звезды, что, по преданию, в средние века употребляли как заклинание против злых духов?
– Ну, да, – подтвердил Джемс.
– Неужели Гарри сам велел их приделать к спинкам? Я ясно рассмотрел; они не входят в рисунок кровати, а помещены сверху.
– Не вижу тут ничего особенного, – сказал спокойно Райт. – Знак пентаграммы, видимо, почему-то был любим бывшим владельцем замка. В вещах, перешедших к Гарри по наследству, он часто встречается, и я видел золотую цепь, на которой висит знак пентаграммы из чистого золота, усыпанный бриллиантами. Вещь в высшей степени художественная, и Гарри сказал, что она нравится ему больше всех остальных вещей и что носить ее он будет охотно.
– Райт, мне необходимо сегодня же говорить с тобою, – заявляет Джемс.
– Хорошо, когда проводим гостей. Смотри, к тебе идет твоя испанка.
– А, ну ее к черту, не до того теперь! – ворчит Джемс.
Веселье, ничем не нарушаемое, царит в залах; гости по-прежнему танцуют, пьют, любезничают. Только хозяин стал холоднее; он не замечает ни страстных взглядов, ни вздохов, ни милых улыбок, которыми щедро дарят его красивые и некрасивые особы женского пола.
Он молча бродит по комнатам.
Красавица в голубом платье как внезапно появилась, так внезапно и исчезла, унеся с собою и веселье хозяина.
Джемс тоже потерял охоту к флирту. Он хотя и ходит под руку со своей дамой и говорит любезности, но, видимо, думает о другом и сильно озабочен.
Испанка, не зная, как вернуть к себе внимание своего кавалера, предлагает пройтись по саду.
Они спускаются. Сад красиво освещен, но довольно свежо, и публики немного.
Подходят к обрыву. Долина залита лунным светом, под ногами блестит озеро.
– Как странно, – говорит испанка, – погода ясная, а по скале тянется полоса тумана.
И правда: с середины горы, кверху, поднимается столб белого светящегося тумана: он ползет выше и выше и пропадает в соседних кустах.
– Если б я не была с вами, – шепчет нежно испанка, прижимаясь к Джемсу, – я бы боялась этого тумана: в нем точно кто-то есть.
Как будто в подтверждение ее слов из кустов выходит женщина в белом платье и легкой походкой направляется в замок.
Джемс и слегка упирающаяся испанка следуют за ней.
«Кажется, я не видел еще этой маски, – думает Джемс, – и она хороша, не хуже «той».
В зале белую фигуру тотчас же окружает рой кавалеров и увлекает в танцы.
Белое легкое платье, как облачко, носится по залу. Золотистые локоны рассыпались по плечам, и их едва сдерживает венок из мертвых роз. Лицо плотно укутано газом, только большие голубые глаза ясно и ласково осматривают всех.
Маска имеет большой успех.
Но больше всех за ней ухаживает молодой корнет Визе, одетый словаком; он, как тень, следует за ней всюду. Да и она сама, видимо, выказывает ему предпочтение.
Так что понемногу кавалеры отстают, и словака с белой дамой предоставляют друг другу.
– Я сейчас вас согрею, – шептал он, – там топится камин, и никто туда не войдет.
Его тешила мысль остаться наедине с красавицей и упросить ее снять кружево с лица.
Лакей распахнул перед ними двери кабинета.
«Сейчас я увижу ее рядом с собою, – подумал Гарри, – зеркало висит как раз против двери».
Они входят. Что за странность: Гарри видит себя в зеркале, но одного; рядом нет ничего; видно только, как лакей закрывает дверь.
Прежде чем ошеломленный Гарри мог что-либо сообразить, спутница увлекает его на низенький диван, кладет себе под руку мягкую подушку. Она это делает с таким видом, точно бывала не раз в этой комнате.
Грациозным движением вытаскивает розовую сердоликовую булавку и откидывает кружево.
Если через кружево она казалась красавицей, то теперь она была еще лучше.
Гарри позабыл весь мир: он соскальзывает с дивана на ковер к ногам красавицы и кладет голову на ручку дивана.
Дама наклоняется низко-низко;
Гарри чувствует одуряющий запах лаванды и неизъяснимую сладкую истому. Глаза сами собой закрываются.
Он сознает, как сквозь сон, что холодные пальчики с острыми ногтями ищут расстегнуть ворот его костюма…
Вдруг дверь с шумом открывается: это Райт и Джемс, вопреки настоянию лакея, входят в кабинет.
Женщина поднимает голову, и взгляд, полный злости и ненависти, на минуту останавливает молодых людей.
Она встает, а Гарри безжизненно падает на ковер. Он в глубоком обмороке.
Райт бросается к незнакомке, чтобы задержать ее; но уже поздно. Она у двери, портьера скрывает ее.
Друзья, не зовя слуг, освещают и обыскивают все: спальню, уборную – никого. Все двери заперты и заложены изнутри.
Гарри кладут на диван и приводят в чувство. Первое его слово о красавице.
Райт старается уверить его, что он ошибся, что душный воздух зала был причиною его обморока.
– Полноте, я отлично все помню. Она была здесь; вот и подушка, на которую она опиралась; вот и ямка от локтя; затем он быстро нагибается, что-то поднимает и с торжеством, показывая сердоликовую булавку, восклицает:
– А это что? Вы и теперь будете отрицать ее существование! И какая у вас цель? – и ревность, горячая ревность загорелась у него во взгляде.
– Полно, Гарри, только не это! – вскрикивает Райт.
– Мне одно странно, – продолжает Гарри, – когда мы вошли, я не видел ее в зеркале, хотя она и была рядом со мной.
При этих словах Джемс вздрагивает и испуганно смотрит на Райта.
– Все это мы разберем после, а теперь нельзя оставлять гостей одних, – благоразумно замечает капитан.
Гарри послушно поднимается, и все выходят из кабинета.
Джемс берет капитана под руку и шепчет ему:
– А мне эта история не нравится; тут что-то неладно… И скажи, где я ее видел, а что видел, то это несомненно.
– А заметил ты странность, – продолжал Джемс, – в спальне Гарри, на обеих стенках его кровати, есть знак пентаграммы? Видел ты его?
– Пентаграммы? Ты хочешь сказать о том каббалистическом знаке пятигранной звезды, что, по преданию, в средние века употребляли как заклинание против злых духов?
– Ну, да, – подтвердил Джемс.
– Неужели Гарри сам велел их приделать к спинкам? Я ясно рассмотрел; они не входят в рисунок кровати, а помещены сверху.
– Не вижу тут ничего особенного, – сказал спокойно Райт. – Знак пентаграммы, видимо, почему-то был любим бывшим владельцем замка. В вещах, перешедших к Гарри по наследству, он часто встречается, и я видел золотую цепь, на которой висит знак пентаграммы из чистого золота, усыпанный бриллиантами. Вещь в высшей степени художественная, и Гарри сказал, что она нравится ему больше всех остальных вещей и что носить ее он будет охотно.
– Райт, мне необходимо сегодня же говорить с тобою, – заявляет Джемс.
– Хорошо, когда проводим гостей. Смотри, к тебе идет твоя испанка.
– А, ну ее к черту, не до того теперь! – ворчит Джемс.
Веселье, ничем не нарушаемое, царит в залах; гости по-прежнему танцуют, пьют, любезничают. Только хозяин стал холоднее; он не замечает ни страстных взглядов, ни вздохов, ни милых улыбок, которыми щедро дарят его красивые и некрасивые особы женского пола.
Он молча бродит по комнатам.
Красавица в голубом платье как внезапно появилась, так внезапно и исчезла, унеся с собою и веселье хозяина.
Джемс тоже потерял охоту к флирту. Он хотя и ходит под руку со своей дамой и говорит любезности, но, видимо, думает о другом и сильно озабочен.
Испанка, не зная, как вернуть к себе внимание своего кавалера, предлагает пройтись по саду.
Они спускаются. Сад красиво освещен, но довольно свежо, и публики немного.
Подходят к обрыву. Долина залита лунным светом, под ногами блестит озеро.
– Как странно, – говорит испанка, – погода ясная, а по скале тянется полоса тумана.
И правда: с середины горы, кверху, поднимается столб белого светящегося тумана: он ползет выше и выше и пропадает в соседних кустах.
– Если б я не была с вами, – шепчет нежно испанка, прижимаясь к Джемсу, – я бы боялась этого тумана: в нем точно кто-то есть.
Как будто в подтверждение ее слов из кустов выходит женщина в белом платье и легкой походкой направляется в замок.
Джемс и слегка упирающаяся испанка следуют за ней.
«Кажется, я не видел еще этой маски, – думает Джемс, – и она хороша, не хуже «той».
В зале белую фигуру тотчас же окружает рой кавалеров и увлекает в танцы.
Белое легкое платье, как облачко, носится по залу. Золотистые локоны рассыпались по плечам, и их едва сдерживает венок из мертвых роз. Лицо плотно укутано газом, только большие голубые глаза ясно и ласково осматривают всех.
Маска имеет большой успех.
Но больше всех за ней ухаживает молодой корнет Визе, одетый словаком; он, как тень, следует за ней всюду. Да и она сама, видимо, выказывает ему предпочтение.
Так что понемногу кавалеры отстают, и словака с белой дамой предоставляют друг другу.
Глава 5
Начинается разъезд.
Гарри стоит наверху лестницы, откланиваясь и благодаря. Он уже без маски.
Залы мало-помалу пустеют. Огни гаснут.
По комнатам быстро проходит молодой человек в костюме пажа и спрашивает лакеев, не видели ли его товарища, корнета Визе, в костюме словака, – белая, широкая, с открытым воротом рубашка.
Одни не видели, другие заметили, как он проходил с дамой в белом платье, с цветами в волосах, но где сейчас, не знают.
Паж еще раз пробегает темные уже залы. Визе нет.
В саду все погашено, и он освещен только светом луны через огромные зеркальные стекла.
При изменчивом и неверном свете предметы принимают какие-то неясные и сказочные очертания. Листья пальмы образуют хитрый узор; темный кактус выглядит чудовищем; филодендрон протягивает свои лапы-листья и точно хочет схватить; вот там в углу, под тенью большой музы, точно раскинулось белое, легкое платье; а здесь от окна, по песку, тянется белая полоса, точно вода.
– Визе, тут ли ты? – окликает паж.
Тихо. Фу, как тут сыро, – думает паж и в самом деле, из темного угла к дальнему открытому окну плывет полоса тумана. Она колеблется и от ветра и лунного света странно меняет очертания; в ней чудятся то золотистые локоны, то голубые глаза. Туман уплывает в окно.
– Визе! – еще раз окликает паж.
Из-под листьев большой музы раздается стон. И то, что паж принял за белое, дамское платье, оказывается белым костюмом словака.
Визе лежит на полу и болезненно стонет.
– Что с тобой! – ответа нет.
Испуганный паж бросается в комнаты за помощью и возвращается в сопровождении доктора, Райта и слуг. Приносят свечи.
Визе поднимают и садят на садовую скамейку. Он бледен и слаб.
На участливые расспросы товарища вначале он молчал, а потом рассказал какую-то сказку. Он много танцевал, много пил, затем устал и пошел отдохнуть в зимний сад вместе с дамой в белом платье.
Тут он объяснился ей в любви, и она дала согласие на поцелуй.
Газовый шарф был снят. Но когда он наклонился к ее лицу, она так пристально смотрела ему в глаза, что он растерялся и не мог двинуться с места.
Дама закинула назад его голову и укусила его в горло.
Но ему не было больно, а, напротив, такого наслаждения он никогда не испытывал!
С помощью товарища Визе поднялся и, раскланявшись, уехал в город.
Когда отъехал последний экипаж, то на востоке уже показались первые лучи солнца.
Все были так утомлены, что через час замок спал так же крепко и повсюду, как и в спящей красавице.
Джемс, желавший немедленно говорить с Райтом, похрапывал так же исправно, как и сам Райт.
Гарри стоит наверху лестницы, откланиваясь и благодаря. Он уже без маски.
Залы мало-помалу пустеют. Огни гаснут.
По комнатам быстро проходит молодой человек в костюме пажа и спрашивает лакеев, не видели ли его товарища, корнета Визе, в костюме словака, – белая, широкая, с открытым воротом рубашка.
Одни не видели, другие заметили, как он проходил с дамой в белом платье, с цветами в волосах, но где сейчас, не знают.
Паж еще раз пробегает темные уже залы. Визе нет.
* * *
«Амурничает в зимнем саду!» – проносится в голове товарища, и он спешит туда.В саду все погашено, и он освещен только светом луны через огромные зеркальные стекла.
При изменчивом и неверном свете предметы принимают какие-то неясные и сказочные очертания. Листья пальмы образуют хитрый узор; темный кактус выглядит чудовищем; филодендрон протягивает свои лапы-листья и точно хочет схватить; вот там в углу, под тенью большой музы, точно раскинулось белое, легкое платье; а здесь от окна, по песку, тянется белая полоса, точно вода.
– Визе, тут ли ты? – окликает паж.
Тихо. Фу, как тут сыро, – думает паж и в самом деле, из темного угла к дальнему открытому окну плывет полоса тумана. Она колеблется и от ветра и лунного света странно меняет очертания; в ней чудятся то золотистые локоны, то голубые глаза. Туман уплывает в окно.
– Визе! – еще раз окликает паж.
Из-под листьев большой музы раздается стон. И то, что паж принял за белое, дамское платье, оказывается белым костюмом словака.
Визе лежит на полу и болезненно стонет.
– Что с тобой! – ответа нет.
Испуганный паж бросается в комнаты за помощью и возвращается в сопровождении доктора, Райта и слуг. Приносят свечи.
Визе поднимают и садят на садовую скамейку. Он бледен и слаб.
На участливые расспросы товарища вначале он молчал, а потом рассказал какую-то сказку. Он много танцевал, много пил, затем устал и пошел отдохнуть в зимний сад вместе с дамой в белом платье.
Тут он объяснился ей в любви, и она дала согласие на поцелуй.
Газовый шарф был снят. Но когда он наклонился к ее лицу, она так пристально смотрела ему в глаза, что он растерялся и не мог двинуться с места.
Дама закинула назад его голову и укусила его в горло.
Но ему не было больно, а, напротив, такого наслаждения он никогда не испытывал!
С помощью товарища Визе поднялся и, раскланявшись, уехал в город.
* * *
– Натянулся паренек-то изрядно! – пошутил доктор.Когда отъехал последний экипаж, то на востоке уже показались первые лучи солнца.
Все были так утомлены, что через час замок спал так же крепко и повсюду, как и в спящей красавице.
Джемс, желавший немедленно говорить с Райтом, похрапывал так же исправно, как и сам Райт.
Глава 6
На другой день вечером все общество собралось в столовой.
Гарри был угрюм, несмотря на целую кучу писем и визитных карточек, выражавших благодарность и восхищение за вчерашний роскошный праздник.
Несколько более знакомых лиц явилось лично благодарить его.
– А слышали новость? – спросил вновь вошедший аптекарь, не успев даже и поздороваться, – умер скоропостижно корнет Визе. Я был у него.
– Как, что, расскажите! – послышались вопросы. Довольный общим вниманием, аптекарь начал:
– Вчера на балу с Визе был обморок.
– Обморок? А я и не знал, – сказал Гарри.
– Да, его товарищ корнет Давинсон нашел его без чувств в зимнем саду, – продолжал аптекарь. – Визе был выпивши и бормотал какую-то чушь. Но потом он оправился и они прямо с бала поехали в лагерь в офицерскую столовую. Там обильно позавтракали. Визе был здоров, хотя и очень бледен.
Собирались к часу ехать в город с визитами, но вдруг в 12 часов Визе объявил, что он так устал и так хочет спать, что не в силах держаться на ногах.
И правда, он очень ослабел, так что только с помощью Давинсона добрался до своей палатки и упал на постель.
Больше не суждено ему было с нее встать.
Перед вечером денщик нашел его мертвым. Лицо спокойное, даже радостное, а в кулаке зажата поблекшая мертвая роза-ненюфар. Надо думать, дорогое воспоминание прошедшего бала, – ораторствовал с азартом аптекарь.
Все жалели покойного: корнет Визе был еще так молод!
Многие, в том числе и Гарри, спрашивали, когда похороны, и тут же условились поехать отдать последний долг усопшему.
Только Джемс и Райт угрюмо молчали…
Закурив сигары, они откланялись обществу и вышли в сад на обрыв.
– Ну, что? – первый прервал молчание Джемс. Райт молчал.
– Не прав ли я, дело неладно. Я едва ли ошибусь, если скажу, что участь Визе грозила вчера и Гарри.
Райт все молчал.
– Что ты молчишь, как истукан! – вспылил Джемс.
– Что ты пристал ко мне! Разве я что понимаю в этой чертовщине, – огрызнулся Райт.
– Не сердись, голубчик, подумай, что нам делать, – просил взволнованно Джемс.
– Если б это были команчи или туги – дело другое, а тут я ничего не понимаю, – хмурясь, ответил Райт.
– Но я ее видел, но где, когда? А видел, видел, – не унимался Джемс.
– Ты говоришь «она», а кто она? Дама в голубом платье, а что мы можем о ней сказать?… Видение в Охотничьем доме и вчерашняя маска. Да, быть может, это совпадение! А если предположить, что мы видели ее призрак прежде, чем увидели ее самое. Разве ты не знаешь: «Есть много, друг Горацио, чего не снилось нашим мудрецам!» – задумчиво говорит Райт. – Но где тут опасность? – как бы про себя продолжал он.
– Где опасность? Вот в том-то и вопрос! А что опасность есть, то это я чувствую, чувствую, – горячо убеждал Джемс.
– Да еще бы тебе не чувствовать опасности или преступления, на то ты и Шерлок Холмс, – засмеялся Райт.
– Ладно, посмотрим, кто будет смеяться последним! – сердито проворчал Джемс и, круто повернувшись, ушел в дом.
Гарри был угрюм, несмотря на целую кучу писем и визитных карточек, выражавших благодарность и восхищение за вчерашний роскошный праздник.
Несколько более знакомых лиц явилось лично благодарить его.
– А слышали новость? – спросил вновь вошедший аптекарь, не успев даже и поздороваться, – умер скоропостижно корнет Визе. Я был у него.
– Как, что, расскажите! – послышались вопросы. Довольный общим вниманием, аптекарь начал:
– Вчера на балу с Визе был обморок.
– Обморок? А я и не знал, – сказал Гарри.
– Да, его товарищ корнет Давинсон нашел его без чувств в зимнем саду, – продолжал аптекарь. – Визе был выпивши и бормотал какую-то чушь. Но потом он оправился и они прямо с бала поехали в лагерь в офицерскую столовую. Там обильно позавтракали. Визе был здоров, хотя и очень бледен.
Собирались к часу ехать в город с визитами, но вдруг в 12 часов Визе объявил, что он так устал и так хочет спать, что не в силах держаться на ногах.
И правда, он очень ослабел, так что только с помощью Давинсона добрался до своей палатки и упал на постель.
Больше не суждено ему было с нее встать.
Перед вечером денщик нашел его мертвым. Лицо спокойное, даже радостное, а в кулаке зажата поблекшая мертвая роза-ненюфар. Надо думать, дорогое воспоминание прошедшего бала, – ораторствовал с азартом аптекарь.
Все жалели покойного: корнет Визе был еще так молод!
Многие, в том числе и Гарри, спрашивали, когда похороны, и тут же условились поехать отдать последний долг усопшему.
Только Джемс и Райт угрюмо молчали…
Закурив сигары, они откланялись обществу и вышли в сад на обрыв.
– Ну, что? – первый прервал молчание Джемс. Райт молчал.
– Не прав ли я, дело неладно. Я едва ли ошибусь, если скажу, что участь Визе грозила вчера и Гарри.
Райт все молчал.
– Что ты молчишь, как истукан! – вспылил Джемс.
– Что ты пристал ко мне! Разве я что понимаю в этой чертовщине, – огрызнулся Райт.
– Не сердись, голубчик, подумай, что нам делать, – просил взволнованно Джемс.
– Если б это были команчи или туги – дело другое, а тут я ничего не понимаю, – хмурясь, ответил Райт.
– Но я ее видел, но где, когда? А видел, видел, – не унимался Джемс.
– Ты говоришь «она», а кто она? Дама в голубом платье, а что мы можем о ней сказать?… Видение в Охотничьем доме и вчерашняя маска. Да, быть может, это совпадение! А если предположить, что мы видели ее призрак прежде, чем увидели ее самое. Разве ты не знаешь: «Есть много, друг Горацио, чего не снилось нашим мудрецам!» – задумчиво говорит Райт. – Но где тут опасность? – как бы про себя продолжал он.
– Где опасность? Вот в том-то и вопрос! А что опасность есть, то это я чувствую, чувствую, – горячо убеждал Джемс.
– Да еще бы тебе не чувствовать опасности или преступления, на то ты и Шерлок Холмс, – засмеялся Райт.
– Ладно, посмотрим, кто будет смеяться последним! – сердито проворчал Джемс и, круто повернувшись, ушел в дом.
* * *
Райт еще долго сидел на краю обрыва, куря сигару за сигарой, машинально следя за колечками дыма, и тяжелое предчувствие томило его сердце.
Глава 7
После бала прошла неделя. Веселая жизнь в замке плохо налаживалась.
Гарри с утра до вечера делал обещанные визиты, что очень утомляло и раздражало его.
Райт молчал, как истукан, а Джемс, всегда веселый и живой Джемс, просто переродился. Целые дни он сидел у себя в комнате, обложенный книгами и словарями. Причем он тщательно скрывал свою работу.
Только один Карл Иванович имел доступ в его комнату. Да и вообще за последнее время Джемс очень сдружился со стариком и много ему помогал в разборке архива и библиотеки.
Таким образом на доктора и Смита упала вся забота о веселье замковых гостей. Они усердно устраивали облавы на коз и зайцев; ездили с гостями на вечерние перелеты уток; травили лисиц…, и все, по обыкновению, кончалось обильными ужинами и вином, но все это было не то, не прежнее.
Рассеянность и какая-то нервность хозяина давали себя чувствовать.
Доктор часто ворчал себе под нос:
– И что это с Гарри, влюбился, что ли, он на балу? Да в кого? Говорят, была какая-то красавица в голубом платье. Не она ли? – соображал толстяк.
Был у доктора и пациент – молодой поденщик, но он не доставил доктору много хлопот: захворал ночью, а к закату солнца и умер.
На вопрос Гарри о причине смерти доктор ответил:
– А черт его знает, точно угас!
В деревне также было два случая смерти и также почти внезапной.
Но так как умирали люди бедные, то никто на это и не обратил внимания.
В обоих случаях Джемс и Карл Иванович лично вызвались отнести помощь, пожертвованную Гарри.
Угнетенное состояние духа хозяина замка заразило, наконец, и гостей. От охоты и поездок понемногу начали отказываться или уклоняться.
Он зорко следил за малейшими желаниями и нуждами гостей.
– Что с вами, – обратился он однажды к молоденькому мальчику Жоржу К., – вам что-то нужно, не стесняйтесь.
– Я бы хотел другую спальню, – стыдливо сказал мальчик.
– Почему? – осведомился доктор.
– Видите ли, моя…, моя очень холодна, – сказал, краснея, Жорж.
– Холодна летом? – удивился доктор, но видя, что Жорж покраснел еще более, проговорил:
– Хорошо!
Вечером он увел Жоржа к себе в комнаты и начал расспрашивать.
– Вы не стыдитесь, мой милый, доктору, что духовнику, все можно сказать.
– Ах, доктор, как я вам благодарен, но мне, право, неловко, – бормотал мальчик.
– Смелее, смелее, я курю и на вас не смотрю, – шутил доктор.
– Еще там в деревне, в гостинице, она приходила ко мне, – начал Жорж.
– Кто она?
– Она, красавица, с черными локонами и большим гребнем…
– Ну, дальше, – поощрял доктор.
– В Охотничьем доме она опять была у меня и оставила голубой бант, вот этот, – и Жорж вынул из кармана голубой шелковый бант.
Доктор взял его и, рассмотрев, весело захохотал:
– Жорж, милый, да ведь это тот самый бант, который наш повеса Джемми преподнес вам в день осмотра замка. Припомните.
– Но я же бросил его, – пробормотал мальчик.
– Что из этого, кто-нибудь из слуг видел шутку Джемми и отнес бант в вашу комнату. У нас очень строго следят за чужими вещами, – проговорил доктор, – мистер Гарри в этих случаях неумолим.
– Не знаю…, быть может…, вы и правы, доктор, но… – и Жорж замолчал.
– Ну, а еще видели вы ее?
– Да, видел.
– Как, где, когда? – торопил доктор.
Вчера, в моей спальне. Она еще похорошела и говорит, что любит меня и даст мне счастье, – совсем застыдившись, проговорил Жорж.
Доктор молчал.
– Она даже обняла меня и хотела поцеловать, но потом раздумала и спросила, зачем я ношу вот это, – и при этих словах Жорж показал черные мелкие четки с крестиком. – Это благословение бабушки: она привезла их из Рима, – пояснил он.
А еще она пообещала подарить мне розу.
– А потом что было? – спросил заинтересованный доктор.
– А потом…, потом я уснул, – сказал конфузливо Жорж. – Мы так много играли в этот день в лаун-теннис, и я был очень уставшим, – прибавил он.
– Знаете, Жорж, ложитесь сегодня у меня в кабинете на кушетку, на которой сидите. Спальня у меня рядом и дверей нет, а только одна портьера.
Так что мы, не стесняя один другого, будем спать как бы в одной комнате.
Жорж, видимо, с радостью согласился.
Приготовили постель.
Доктор, по обыкновению, запер дверь на ключ и ушел в свою спальню.
Он, благодаря кочевой, полной приключений жизни, привык спать чутко, и вот среди ночи ему послышались шаги и подергивание двери, ключ от которой лежал на его письменном столе.
Доктор живо встал и заглянул за портьеру.
Жорж стоял у двери и старался ее открыть. Глаза его были плотно закрыты.
– Э, да ты, голубчик, лунатик, – прошептал доктор. – Это интересно.
Жорж между тем вернулся к кушетке и лег на нее.
Доктор подошел к окну, отдернул занавесы и открыл одну половинку. Лунный свет наполнил комнату.
– Понаблюдаем! – решил доктор и уселся в кресло в своей комнате так, чтобы видеть кушетку и окно.
Жорж спал спокойно. Незаметно для себя уснул и доктор.
Жорж спал тихо и спокойно, на груди у него лежала свежая пунцовая роза.
Доктор взял ее, повертел и поставил в вазочку на свой письменный стол.
– Досадно, что я не видел, как он ухитрился вылезти в окно и спуститься в сад, а что он лунатик и ходит ночью – доказательство налицо, бормотал доктор.
Доктор оделся и тогда уже начал будить Жоржа.
– А, это вы, доктор, как я рад! – потом поискав вокруг себя, Жорж спросил:
– А где же роза?
– Какая роза?… – притворился доктор непонимающим.
– Она была, дала мне розу, вот такую же, как стоит на вашем столе, и велела снять вот их. – Он указал на четки.
– Полноте, Жорж, ни розы, ни красавицы не было. А дам я вам сегодня снотворного.
Не говорить же ему, что он лунатик! – подумал доктор.
– А теперь нас с вами ждут к кофе. Торопитесь.
Гарри с утра до вечера делал обещанные визиты, что очень утомляло и раздражало его.
Райт молчал, как истукан, а Джемс, всегда веселый и живой Джемс, просто переродился. Целые дни он сидел у себя в комнате, обложенный книгами и словарями. Причем он тщательно скрывал свою работу.
Только один Карл Иванович имел доступ в его комнату. Да и вообще за последнее время Джемс очень сдружился со стариком и много ему помогал в разборке архива и библиотеки.
Таким образом на доктора и Смита упала вся забота о веселье замковых гостей. Они усердно устраивали облавы на коз и зайцев; ездили с гостями на вечерние перелеты уток; травили лисиц…, и все, по обыкновению, кончалось обильными ужинами и вином, но все это было не то, не прежнее.
Рассеянность и какая-то нервность хозяина давали себя чувствовать.
Доктор часто ворчал себе под нос:
– И что это с Гарри, влюбился, что ли, он на балу? Да в кого? Говорят, была какая-то красавица в голубом платье. Не она ли? – соображал толстяк.
Был у доктора и пациент – молодой поденщик, но он не доставил доктору много хлопот: захворал ночью, а к закату солнца и умер.
На вопрос Гарри о причине смерти доктор ответил:
– А черт его знает, точно угас!
В деревне также было два случая смерти и также почти внезапной.
Но так как умирали люди бедные, то никто на это и не обратил внимания.
В обоих случаях Джемс и Карл Иванович лично вызвались отнести помощь, пожертвованную Гарри.
Угнетенное состояние духа хозяина замка заразило, наконец, и гостей. От охоты и поездок понемногу начали отказываться или уклоняться.
* * *
Доктор выходил из себя, не зная, как развлечь общество. Он предлагал то то, то другое; устраивал кавалькады, карты, игру на бильярде и т, д.Он зорко следил за малейшими желаниями и нуждами гостей.
– Что с вами, – обратился он однажды к молоденькому мальчику Жоржу К., – вам что-то нужно, не стесняйтесь.
– Я бы хотел другую спальню, – стыдливо сказал мальчик.
– Почему? – осведомился доктор.
– Видите ли, моя…, моя очень холодна, – сказал, краснея, Жорж.
– Холодна летом? – удивился доктор, но видя, что Жорж покраснел еще более, проговорил:
– Хорошо!
Вечером он увел Жоржа к себе в комнаты и начал расспрашивать.
– Вы не стыдитесь, мой милый, доктору, что духовнику, все можно сказать.
– Ах, доктор, как я вам благодарен, но мне, право, неловко, – бормотал мальчик.
– Смелее, смелее, я курю и на вас не смотрю, – шутил доктор.
– Еще там в деревне, в гостинице, она приходила ко мне, – начал Жорж.
– Кто она?
– Она, красавица, с черными локонами и большим гребнем…
– Ну, дальше, – поощрял доктор.
– В Охотничьем доме она опять была у меня и оставила голубой бант, вот этот, – и Жорж вынул из кармана голубой шелковый бант.
Доктор взял его и, рассмотрев, весело захохотал:
– Жорж, милый, да ведь это тот самый бант, который наш повеса Джемми преподнес вам в день осмотра замка. Припомните.
– Но я же бросил его, – пробормотал мальчик.
– Что из этого, кто-нибудь из слуг видел шутку Джемми и отнес бант в вашу комнату. У нас очень строго следят за чужими вещами, – проговорил доктор, – мистер Гарри в этих случаях неумолим.
– Не знаю…, быть может…, вы и правы, доктор, но… – и Жорж замолчал.
– Ну, а еще видели вы ее?
– Да, видел.
– Как, где, когда? – торопил доктор.
Вчера, в моей спальне. Она еще похорошела и говорит, что любит меня и даст мне счастье, – совсем застыдившись, проговорил Жорж.
Доктор молчал.
– Она даже обняла меня и хотела поцеловать, но потом раздумала и спросила, зачем я ношу вот это, – и при этих словах Жорж показал черные мелкие четки с крестиком. – Это благословение бабушки: она привезла их из Рима, – пояснил он.
А еще она пообещала подарить мне розу.
– А потом что было? – спросил заинтересованный доктор.
– А потом…, потом я уснул, – сказал конфузливо Жорж. – Мы так много играли в этот день в лаун-теннис, и я был очень уставшим, – прибавил он.
– Знаете, Жорж, ложитесь сегодня у меня в кабинете на кушетку, на которой сидите. Спальня у меня рядом и дверей нет, а только одна портьера.
Так что мы, не стесняя один другого, будем спать как бы в одной комнате.
Жорж, видимо, с радостью согласился.
Приготовили постель.
Доктор, по обыкновению, запер дверь на ключ и ушел в свою спальню.
Он, благодаря кочевой, полной приключений жизни, привык спать чутко, и вот среди ночи ему послышались шаги и подергивание двери, ключ от которой лежал на его письменном столе.
Доктор живо встал и заглянул за портьеру.
Жорж стоял у двери и старался ее открыть. Глаза его были плотно закрыты.
– Э, да ты, голубчик, лунатик, – прошептал доктор. – Это интересно.
Жорж между тем вернулся к кушетке и лег на нее.
Доктор подошел к окну, отдернул занавесы и открыл одну половинку. Лунный свет наполнил комнату.
– Понаблюдаем! – решил доктор и уселся в кресло в своей комнате так, чтобы видеть кушетку и окно.
Жорж спал спокойно. Незаметно для себя уснул и доктор.
* * *
Рассвет застал доктора в кресле. Протерев глаза, он вспомнил приключения ночи и первым долом подошел к кушетке.Жорж спал тихо и спокойно, на груди у него лежала свежая пунцовая роза.
Доктор взял ее, повертел и поставил в вазочку на свой письменный стол.
– Досадно, что я не видел, как он ухитрился вылезти в окно и спуститься в сад, а что он лунатик и ходит ночью – доказательство налицо, бормотал доктор.
Доктор оделся и тогда уже начал будить Жоржа.
– А, это вы, доктор, как я рад! – потом поискав вокруг себя, Жорж спросил:
– А где же роза?
– Какая роза?… – притворился доктор непонимающим.
– Она была, дала мне розу, вот такую же, как стоит на вашем столе, и велела снять вот их. – Он указал на четки.
– Полноте, Жорж, ни розы, ни красавицы не было. А дам я вам сегодня снотворного.
Не говорить же ему, что он лунатик! – подумал доктор.
– А теперь нас с вами ждут к кофе. Торопитесь.
ЭПИЛОГ
(Из семейной хроники графов Дракула-Карди. По желанию Е. Л. X.)
Палуба большого американского парохода. Чудный закат солнца; огненный шар вот-вот погрузится в волны, море охвачено светом, точно пожаром. Волны плещут о борт парохода и навевают на душу безотчетную грусть.
В привилегированном месте палубы сидит общество мужчин. Это Гарри, теперь граф Дракула-Карди, и его спутники, все старые, неизменные друзья: капитан Райт, доктор Вейс, Джемс и старый библиотекарь Карл Иванович. В памятную ночь бегства из старого замка в Карпатских горах Карл Иванович бежал со всеми, как-то не возник даже вопрос, что он может остаться, что ему лично опасность не грозит.
Позднее, когда, уставшие, грязные, оборванные, после тяжелого и опасного спуска с горы, они явились в город, то Гарри не захотел расстаться со стариком. Тем более, когда выяснилось, что Карл Иванович одинок на свете, ничего не имеет и существует тем, что занимается библиотекарством, где и когда случится.
– Нет, мистер Гарри, я не могу, я слишком стар, я буду вам в тягость, – твердил старик.
Гарри с всегдашним своим тактом уверил Карла Ивановича, что он будет не только полезен, но даже прямо необходим ему, самому Гарри, что ему нужен личный секретарь, а в Америке огромная библиотека в полном беспорядке.
Карл Иванович, со слезами на глазах, согласился, и у Гарри с этого дня стало одним верным человеком больше.
Вот уже три дня, как пароход отошел из Гамбурга. Спешные сборы, ликвидация дел, расчеты поглотили последние дни перед отъездом. Теперь все хлопоты и заботы отошли в область прошедшего, и друзья вздохнули, наконец, свободно.
– Слава Богу, кончено; теперь долго не заманите меня в Европу, – говорит Гарри. – По мне уж лучше иметь дело с команчами или хищными зверями, чем с прекрасными женщинами, которые спускаются по лучу месяца и кусаются, как гадюки; достаточно с меня всякой чертовщины!
– Кстати, Гарри, мы до сих пор ничего не знаем, о чем сообщил тебе граф Карло, – сказал доктор.
– Да, да, за тобой рассказ, – подхватил Джемс.
– Извольте, если это вас еще интересует, – согласился Гарри.
Закурили новые сигары, уселись поудобнее и приготовились слушать.
– И время-то самое подходящее: закат солнца, – сказал Джемс.
– Вы, конечно, поймете, – так начал Гарри, – мое удивление, когда монах, которого я принял за бедного просителя, оказался графом Карло, а следовательно, и настоящим владельцем «моего» замка.
С первых же слов он уверил меня, что никаких прав на замок более не имеет и не желает иметь, что он давным-давно отказался от всякой собственности и посвятил свою жизнь посту и молитве. Что страшный грех тяготил его душу, и он надеялся, вдали от света, замолить и забыть его. Он дал обет больше не покидать своей кельи.
Вдруг до него дошли слухи о здешних событиях; т. е. о моем приезде в замок и о появлении в окрестности загадочной смертности.
Известие это поразило его, как громом!
Ведь он-то знал, что это за болезнь, откуда она, это и был его грех. Но его слабости, когда-то близкие ему женщины: мать и невеста – не были уничтожены, сделавшись вампирами. И вот теперь они губили окрестное население, выпивая его кровь.
Он знал также, что с годами их вампирическая сила увеличилась, и бороться с ними людям не посвященным очень трудно.
Сердце и разум сказали ему, что он обязан нарушить свою клятву не посещать мир и идти вновь в замок в Карпатских горах; несмотря на весь ужас и тяжесть его положения, он должен хоть и поздно, но исполнить свой долг.
Он спросил совета у своего духовника, очень ученого и старого прелата, который давно знал всю печальную историю Карло. Прелат одобрил решение графа, дал ему священных облаток, без которых человек бессилен против нечистой силы, и предупредил, что по старым книгам ему известно существование «не мертвого» в горах Карпат, как очень сильного и хитрого, и гибель которого зависит от мужественной женщины, но что время гибели еще не настало.
Относительно женщин, как более слабых, граф Карло предложил мне борьбу под его наблюдением и помощью.
Это, как вы знаете, не удалось. Мятеж вспыхнул скорее, чем мы рассчитали.
Видя подобную случайность, граф решился остаться один и силою заговора вернуть женщин в положение спящих, ограничив их подвижность стенами замка.
Палуба большого американского парохода. Чудный закат солнца; огненный шар вот-вот погрузится в волны, море охвачено светом, точно пожаром. Волны плещут о борт парохода и навевают на душу безотчетную грусть.
В привилегированном месте палубы сидит общество мужчин. Это Гарри, теперь граф Дракула-Карди, и его спутники, все старые, неизменные друзья: капитан Райт, доктор Вейс, Джемс и старый библиотекарь Карл Иванович. В памятную ночь бегства из старого замка в Карпатских горах Карл Иванович бежал со всеми, как-то не возник даже вопрос, что он может остаться, что ему лично опасность не грозит.
Позднее, когда, уставшие, грязные, оборванные, после тяжелого и опасного спуска с горы, они явились в город, то Гарри не захотел расстаться со стариком. Тем более, когда выяснилось, что Карл Иванович одинок на свете, ничего не имеет и существует тем, что занимается библиотекарством, где и когда случится.
– Нет, мистер Гарри, я не могу, я слишком стар, я буду вам в тягость, – твердил старик.
Гарри с всегдашним своим тактом уверил Карла Ивановича, что он будет не только полезен, но даже прямо необходим ему, самому Гарри, что ему нужен личный секретарь, а в Америке огромная библиотека в полном беспорядке.
Карл Иванович, со слезами на глазах, согласился, и у Гарри с этого дня стало одним верным человеком больше.
Вот уже три дня, как пароход отошел из Гамбурга. Спешные сборы, ликвидация дел, расчеты поглотили последние дни перед отъездом. Теперь все хлопоты и заботы отошли в область прошедшего, и друзья вздохнули, наконец, свободно.
– Слава Богу, кончено; теперь долго не заманите меня в Европу, – говорит Гарри. – По мне уж лучше иметь дело с команчами или хищными зверями, чем с прекрасными женщинами, которые спускаются по лучу месяца и кусаются, как гадюки; достаточно с меня всякой чертовщины!
– Кстати, Гарри, мы до сих пор ничего не знаем, о чем сообщил тебе граф Карло, – сказал доктор.
– Да, да, за тобой рассказ, – подхватил Джемс.
– Извольте, если это вас еще интересует, – согласился Гарри.
Закурили новые сигары, уселись поудобнее и приготовились слушать.
– И время-то самое подходящее: закат солнца, – сказал Джемс.
– Вы, конечно, поймете, – так начал Гарри, – мое удивление, когда монах, которого я принял за бедного просителя, оказался графом Карло, а следовательно, и настоящим владельцем «моего» замка.
С первых же слов он уверил меня, что никаких прав на замок более не имеет и не желает иметь, что он давным-давно отказался от всякой собственности и посвятил свою жизнь посту и молитве. Что страшный грех тяготил его душу, и он надеялся, вдали от света, замолить и забыть его. Он дал обет больше не покидать своей кельи.
Вдруг до него дошли слухи о здешних событиях; т. е. о моем приезде в замок и о появлении в окрестности загадочной смертности.
Известие это поразило его, как громом!
Ведь он-то знал, что это за болезнь, откуда она, это и был его грех. Но его слабости, когда-то близкие ему женщины: мать и невеста – не были уничтожены, сделавшись вампирами. И вот теперь они губили окрестное население, выпивая его кровь.
Он знал также, что с годами их вампирическая сила увеличилась, и бороться с ними людям не посвященным очень трудно.
Сердце и разум сказали ему, что он обязан нарушить свою клятву не посещать мир и идти вновь в замок в Карпатских горах; несмотря на весь ужас и тяжесть его положения, он должен хоть и поздно, но исполнить свой долг.
Он спросил совета у своего духовника, очень ученого и старого прелата, который давно знал всю печальную историю Карло. Прелат одобрил решение графа, дал ему священных облаток, без которых человек бессилен против нечистой силы, и предупредил, что по старым книгам ему известно существование «не мертвого» в горах Карпат, как очень сильного и хитрого, и гибель которого зависит от мужественной женщины, но что время гибели еще не настало.
Относительно женщин, как более слабых, граф Карло предложил мне борьбу под его наблюдением и помощью.
Это, как вы знаете, не удалось. Мятеж вспыхнул скорее, чем мы рассчитали.
Видя подобную случайность, граф решился остаться один и силою заговора вернуть женщин в положение спящих, ограничив их подвижность стенами замка.