Страница:
— Вы говорите так, словно делали это раньше.
Тайлер многозначительно промычал мотив бетховенского «ди-ди-ди-да» из Пятой симфонии. Я оглянулся на Ланда, который даже не пытался делать вид, что уважает конфиденциальность нашей беседы.
— О'кей, Ланд, — сказал я. — Приступайте-ка к поискам Тины.
На следующий день детектив сообщил мне по телефону, что он проверил всю служебную информацию по автомобилю Тины. Машина не была снабжена радиомаячком и замечена оказалась единственный раз — когда Тина проезжала пост на въезде в Делавэр через пару дней после моей операции. Не слишком много толку. По словам Ланда, это вовсе не означало, что Тина все еще в Делавэре. Она могла быть где угодно.
Еще он попытался проверить ее банковский счет, но не сумел ни купить, ни выкрасть какой-нибудь ценной информации.
— Ваша подружка и правда хорошо замела следы, — сказал он мне.
— На нее это не похоже, — возразил я. — А может, их и не было, этих следов? Вдруг она никуда не ездила?
— Да, — сказал он обиженно. — Вполне возможно.
* * *
Я прошел мимо кабинета Тины — не то чтобы надеялся увидеть ее там, а просто меня туда тянуло. Пусто. От скуки и одиночества я забрел к Свами.
— Как продвигаются дела с твоей «травой»? — спросил я.
— Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается, — ответил он в своем духе. Потом встрепенулся и крутанул коляску на триста шестьдесят градусов. — Но мы найдем ее. Тайлер помог мне проникнуть в алгоритм создания объектов. Уничтожительную функцию симулятора я тоже смогу обойти. Это огромное подспорье, но приходится отсматривать чертову тучу объектов.
— И сколько времени это займет?
— Кто его знает. Может, годы.
— У-у… — Только теперь до меня дошло, что перед Свами стояли противоречивые цели. Ему требовалась помощь Тайлера в собственном проекте, но Тайлер был связан со мной, а я занимался тем, что гробил компанию. — Свами, можно я тебя кое о чем спрошу? Помнишь, как-то раз ты сказал: мы организмы, а не организация, верно?
Он улыбнулся, польщенный тем, что я запомнил.
— Да, точно.
— Зачем такому человеку, как ты, работать в таком месте?
— Потому что нет такой революции, которая могла бы перевернуть эту страну. Бороться с системой — пустая трата времени. Единственный способ что-то изменить — начать изнутри, выйти отсюда тем же способом, которым мы здесь оказались.
— Выжигать огонь огнем, да?
— Ну, да, кто-то может сказать, что это тупик. Но понимаешь, ведь компания — это не враг. У нас с ней одна цель — исцеление болезни. Только я делаю это искренне, а у компании цели исключительно материальные. Но если ты знаешь другой способ — получше, я буду рад.
* * *
Позвонила адвокат и назначила мне встречу в своем офисе. Судя по всему, она владела какой-то информацией, которую нельзя обсуждать по служебному телефону. Когда я вошел, Маккензи сидела в кресле, слегка наклонившись вперед. И хотя она по-прежнему взирала на меня высокомерно, а ее костюм был так же строг, как и раньше, эта непринужденная поза позволила мне почувствовать себя скорее партнером, чем клиентом. Перед ней на Г-образном смартдеске, усеянном виртуальными документами, лежали две стопки бумаги.
— Вы что-нибудь слышали о биоколониальном режиме? — спросила она с оттенком злорадства в голосе.
— Нет.
— Государству принадлежат патенты на генетический материал народа.
— Кажется, вы об этом уже говорили.
— Да, но на этот раз добавилось кое-что еще. Все начиналось с малых народов с вымирающим населением, типа островных культур, якобы для того, чтобы предотвратить исчезновение этих народностей. Но потом начались отвратительные вещи…
Она стала говорить о том, что я есть часть масштабного коллективного иска, которым они занимаются. Он выходит далеко за границы моего отдельно взятого случая и займет гораздо больше времени, зато в результате справедливость восторжествует для многих.
Мне все это не понравилось. Я-то думал, с моим делом все просто и ясно: я легко его выиграю, и жизнь пойдет своим чередом. И я смогу щедро отблагодарить тех, кто мне помог, а сам заживу по-человечески. Но чем дальше, тем сложнее становилась эта затея, и тем больше народу в нее втягивалось. Торжество справедливости — это, конечно, замечательно, но задержки в этом деле не входили в мои планы.
Судебный процесс становился масштабнее, чем простая тяжба против тех, кто хитростью лишил меня патента. Во-первых, Маккензи навела кое-какие справки и выяснила, что у моих тканей большой лечебный потенциал, а не только способность к регенерации. Нервная система у меня была не такой, как у нормальных людей, и, возможно, на ее основе будут созданы средства для лечения болезней спинного и головного мозга. Но случись это со мной, я же буду вынужден платить за лечение.
— Вы понимаете, что это означает? — спросила она.
— Да. Меня могут обокрасть снова.
— Думайте шире. Для нас это очень интересная сфера деятельности. В нашей профессии это называется «гиперсобственность».
— Какая разница?
Она многозначительно улыбнулась.
— Я знаю, это звучит несколько сложно, но во время дачи показаний нам придется называть вещи своими именами. Неважно, чем вы владеете — целым человеческим телом или его частью, но если вы используете его для получения выгоды без разрешения и без выплаты компенсации законному владельцу, то это самое настоящее рабство!
Тут со мной случился приступ неудержимого хохота, до жжения в ключицах. Потом я закашлялся и надсадно хрипел так, что вся грудная клетка выворачивалась наизнанку вместе с этими проклятыми ручонками.
Маккензи тоже посмеялась из вежливости, потом поморгала, не зная, что предпринять.
— С вами все в порядке?
— Да, — сказал я, переводя дух. — Уф! Вы это серьезно?
— Абсолютно. Мы докажем, что ваша компания путем манипуляций, мошенничества и психологического давления пыталась поработить вас ради получения выгоды. Кроме того, мы обвиним ее в злоупотреблении служебным положением, принуждении к хирургической операции и — особенно — в принудительном расчленении. Так что вы немало получите и за это тоже… Есть и кое-что еще.
— А что это за затея с коллективным иском?
— Вы не единственная жертва подобных махинаций. Мы собираем доказательства, что есть и другие люди, оказавшиеся в похожей ситуации. Один мой партнер хотел бы встретиться с вами, чтобы побеседовать о медицинской биографии вашей матери. Здесь тоже возможно получение компенсации. И весьма серьезной.
Все становилось серьезнее и серьезнее, и я вернулся на работу с сильной головной болью. Я направился прямиком к Свами и пересказал ему свой разговор с адвокатом. Я думал, что перспектива торжества справедливости будет музыкой для его ушей, но он только отмахнулся:
— Просто теперь тобой завладеет не компания, а юридические фирмы. Они будут полностью контролировать процесс, а твоя задача будет заключаться в том, чтобы сделать для них побольше денег, так?
Этого я не мог отрицать.
— Либо ты полностью принадлежишь себе, либо нет, — подытожил Свами.
— За сотню миллионов баксов я готов принадлежать кому угодно.
* * *
Ланд не терял времени даром. Он разыскал мать Тины и связался с ней. Она была замужем и жила на каком-то озере в Теннесси. По ее словам, она не виделась с дочерью больше двадцати лет, и Ланд ей верил.
Еще он предложил мне снова написать Тине. Возможно, она все же проверяет свой почтовый ящик, и хотя она никак не отреагировала на мое предыдущее письмо, но коли новое составить правильно, сказал Ланд, то можно вынудить ее ответить. Я послал ей сообщение с одноразового аккаунта, который невозможно отследить. Намекнул, что готов отсудить у компании сотни миллионов и что для этого необходимо ее присутствие. Еще я солгал, что ее отец серьезно болен. Я был против, но Ланду виднее.
К моему удивлению, ответ пришел через пару минут.
* * *
Джимми — врать ты не умеешь. В пристегнутом файле мой роман ужасов, помнишь я тебе говорила. Я бы ни за что его не закончила если бы не забилась в нору. Я хочу, чтобы ты попытался его продать, поэтому обещай, пожалуйста, что не забьешь на это дело, пока его не напечатают. И не слушай этих козлов, если тебе скажут, что книжка плохая, потому что это не так. Да, и еще иди до конца и засуди эту компанию, но без меня. ПНТТ.
* * *
К письму был прикреплен файл под названием «Зловредность Aeterna», автор Кристина Пеш. Я начал читать, но никак не мог сосредоточиться и уловить какой-то смысл. Быть может, там объяснялось, что означает ПНТТ. По-настоящему страшно мне стало не от романа, а от письма Тины. Я не смог дождаться конца рабочего дня, ушел с работы пораньше и пошел к ее дому. Может, теперь, когда книга закончена. Тина вылезла из своего укрытия?
Ее машина стояла перед домом. Я вздрогнул, и сердце молотом забилось в груди. Кисти на недоразвитых руках рефлекторно сжались. Дверь была заперта, и на стук никто не отозвался. Я стал ломиться в дверь, так что чуть не сломал бедро, но преграда была железная, и я вспомнил, что там еще были засов и цепочка. Тогда я выбил окно, не думая о том, что меня увидят соседи. Забравшись внутрь, я стал кричать и бегать кругами, как идиот, не зная, куда броситься первым делом.
В квартире царили темнота и духота. Горел свет, стол на кухне был завален какой-то рекламной макулатурой. В раковине лежало несколько грязных тарелок с остатками спагетти, на кресле в гостиной валялась блестящая фиолетовая сумочка. Я тихонько, на цыпочках, зашел в гостиную. На панели домашнего кинотеатра горели какие-то лампочки, но ни изображения, ни звука не было.
— Тина? — позвал я почти шепотом. Сквозь приоткрытую дверь пробивался свет из ванной комнаты. — Тина? — Я ни разу не заходил в ванную и теперь, перешагивая порог, чувствовал себя так, словно оскверняю святыню.
Потом я услышал, как что-то капает. Тина была в ванной, но все, что я видел, оказалось красным. В мои уши ворвался шум тысяч настойчивых голосов. Он ревел, как рассерженная вода, и я словно очутился над Ниагарским водопадом.
Очнулся я замерзший и дрожащий. Голова кружилась, пот стекал со лба на волосы. Голоса превратились в эхо. Я попробовал встать, но чуть не грохнулся снова. Так и остался сидеть на пороге ванной, боясь посмотреть внутрь.
Ночь я провел там же, на полу. А утром вызвал полицию и выполз из дома, так и не заглянув в ванну еще раз. Полицейские приехали раньше, чем я успел уйти, и когда они начали меня допрашивать, я почувствовал какой-то странный голод и снова потерял сознание.
* * *
Свами подкатил к моему кабинету, чтобы принести свои соболезнования. Его электрическое кресло было довольно компактным, но сквозь дверь моей ячейки оно не пролезло. И вот он сидел тут и говорил какие-то ожидаемые, но бесполезные слова. А я чувствовал себя запертым, потому что он загородил собой дверь. Я видел, что он хочет о чем-то побеседовать, но не знает, с чего начать. Он опустил глаза, катнул свое кресло туда-сюда на несколько дюймов, а потом шумно вздохнул.
— Слушай, Джимми, — сказал он, озираясь, чтобы убедиться, что в коридоре никого нет. — Как там твой объект? Ну, ты знаешь, о чем я…
Я кивнул и указал глазами на перегородку, отделяющую нас от Кейтлин. Он кивнул.
— Я сам к тебе зайду, — сказал я.
Немного позже, убедившись в надежности его кабинета, я рассказал Свами, что, по словам адвоката, я и теперь могу легко выиграть дело, даже без показаний Тины. Уже одно то, что я подписал эти бумаги в таком состоянии плюс та правовая ситуация, которая возникла в результате, все это явный случай гиперсобственности, полученной обманным путем. Они называют это рабством.
— Значит, ты подаешь в суд?
— Надо только подождать, пока юристы выяснят, есть ли у родителей Тины основания для иска.
Свами мрачно поджал губы и кивнул.
— Значит, пора мне искать другую работу.
Это был камень в мой огород, но я слишком устал, чтобы сопротивляться:
— Ты и правда думаешь, что наша контора накроется?
— Конечно. В этом же весь смысл, разве не так?
— Ну а чего ты от меня хочешь? — спросил я, повышая голос. — Эти идиотские руки отрастают обратно, все остальное так же паршиво, как и всегда, за исключением того, что Тина умерла — хотя всем на это наплевать, — и ты хочешь, чтобы я спокойно стоял и смотрел, как наша компания на всем этом наживается?
Он молча сидел с довольно глупым видом перед постерами с деревьями.
— Либо они меня поимеют, либо я их, — сказал я. — Ты сам это сказал. Посмотри, что они сделали с Тиной. Да, черт побери, я подаю в суд.
* * *
Когда жаждешь крови, обычно не целишься туда, где ее будет больше. Просто берешь ее — всю и сразу.
— Когда я получу компенсацию, — сказал я Тайлеру через стекло, — я разорю этот «Счастливый случай».
— Значит, больше никаких случайно найденных лекарств? — уточнил он.
— И никаких украденных органов и патентов на человеческое нет счастье, — сказал я.
— А как же Свами со своим деревом?
Я раздраженно запыхтел. У меня не было ответа. Выходило так, что я мщу не организации, а тем людям, которые там работают, но ведь я вовсе не считал, что деревья Свами — это полная ерунда. Я и сам, бывало, обнаруживал хорошие объекты, и это было приятно.
— Тайлер, — сказал я, закипая снова. — Эти типы виноваты в том, что случилось с вашей дочерью. Вы предлагаете все забыть?
— Нет. Это слишком хорошая возможность, чтобы ее упускать.
* * *
Во мне теплилась иррациональная надежда, что теперь, когда у меня не торчат лишние руки, Кейтлин наконец согласится со мной пообедать. К тому же мне нужно было спросить у нее кое-что важное.
— Нет, спасибо, — сказала она, изогнув губы в якобы вежливой улыбке, в которой не было ни капли дружелюбия.
— Это же просто обед, — настаивал я.
— Джимми, я тебе уже давным-давно сказала: мне это не интересно. Как мне объяснить, чтобы ты понял?
— Экстренное сообщение: я приглашаю тебя на обед не потому, что ты меня интересуешь. Если хочешь, можем расплатиться каждый за себя.
На лице Кейтлин появилось замешательство. Похоже, она и сама не знала, радоваться или обижаться.
— Просто я хочу кое-что с тобой обсудить и не могу этого сделать на работе.
— Насчет Тины?
Уже тепло. Не совсем в точку, но пусть так, если это заставит девушку сказать «да». Я кивнул.
Ее глаза сканировали меня, словно детектор лжи.
— Ладно, — согласилась Кейтлин.
Я решил отвести ее в ближайшую закусочную, чтобы она не вообразила, что я хочу куда-то ее затащить. Сюда частенько заскакивали пообедать наши сослуживцы, и я подумал, что это ее успокоит. Но Кейтлин еще больше разнервничалась — думаю, она не хотела, чтобы нас видели вместе. Я тоже нервничал и не снимал куртку, чтобы она не заметила выпуклостей там, где отрастали руки. У меня, конечно, не было скрытых мотивов, но я был вовсе не против, если бы они получили тайное продолжение.
Подошла официантка и посмотрела на меня.
— У нас просто бизнес-ланч, — торопливо сказала Кейтлин. Я улыбнулся в подтверждение, и мы сделали заказ. Официантка ушла, и Кейтлин сразу перешла к делу.
— Так что там такого важного? — спросила она.
— Вообще-то мне нужен твой совет.
Она молча взглянула на меня, ожидая продолжения и показывая всем своим видом, что не намерена поддерживать светскую беседу.
Я уже давно выказывал интерес к Кейтлин и несколько раз приглашал ее куда-нибудь сходить. На работе мы бывало мило болтали, но только не наличные темы. В основном, все наши разговоры крутились вокруг найденных кем-то безумных объектов или других профессиональных вопросов. Помню, однажды я даже тешил себя мыслью, что нравлюсь ей, — и только потом понял: ей просто нужно было изображение одного моего объекта, чтобы сделать из него забавную открытку. Что-то вроде морщинистого пасхального зайца без шерсти. И вот наконец у нас с ней что-то вроде свидания, а я чувствую себя, как мешок со льдом.
— Как ты думаешь, — сказал я, — это правильно — подавать в суд на фирму, в которой работаешь?
— Не знаю… К чему это ты?
— Не могу сказать точно, но предположим, какая-нибудь фирма делает тонну денег на том, что эксплуатирует своих сотрудников. Нескольких.
— Ну конечно, они должны подать в суд.
— Вот и я так думал. Но мой друг, который работает в этой конторе, боится ее разорения.
— Ну и что?
Все как-то слишком просто…
— Что-то вид у тебя не радостный, — заметила она. — Ты совсем не это хотел услышать?
— Наверное, нет. Наверное, я как-то не так рассказал эту историю, а мне хотелось услышать честный ответ.
Она нахмурилась и сказала очень тихо и отчетливо:
— Как ты можешь ожидать от меня честного ответа, если я даже не знаю, о чем речь?
— Ты права. — Я с примирительным видом занялся изучением своих коленок. — Просто не могу рассказать тебе всего.
— Ты имеешь в виду нашу компанию, да? Они что-то сделали с Тиной, и ее семья хочет подать на них в суд, да? — Ее глаза вдруг округлились от ужаса, и она громко выдохнула: — Ты что, хочешь сказать, что она не сама себя убила?
— Да нет, сама. Это же я ее нашел.
— Ой… — Кейтлин поглядела на меня со страдальческим выражением. — Извини, — сказала она. — Должно быть, это было ужасно.
— Да.
— Ну, если «Счастливый случай» каким-то образом причастен к ее смерти, то процесс может его разорить.
— Знаю.
— Хотя это уже ничего не изменит… А как же мы? Ты хоть представляешь себе, как тяжело сейчас найти работу? — Чуть не плача, Кейтлин ждала от меня ответа. Сам я человек не слишком чувствительный, но мне тяжело было видеть ее в таком состоянии. — Представляешь? — повторила она.
— Нет. Честно говоря, у меня никогда не было проблем с поиском работы.
— А-а, — сказала она, начиная понимать. Ей не обязательно было знать, что мое уродство возникло из-за того, что матушка лечила поврежденный позвоночник нейротрофическими стволовыми клетками саламандры, зато всем было известно о программах распределения, которые гарантированно обеспечивали работой таких, как я. — Как это подло! Пустить компанию по миру, самому разбогатеть и оставить всех остальных без работы!
Принесли еду, и Кейтлин принялась яростно ее пережевывать. Не думаю, что она злилась на меня, ведь она не знала, что иск подаю я. И все же мне не хотелось, чтобы она так переживала по моей вине.
— А ты видела новую рефальсификацию «Волшебника из страны Оз»? — спросил я, пытаясь оживить трапезу. — Джуди Гарланд там помолодела на восемь лет, зато доброй волшебнице забабахали вот такенную грудь…
— Все женщины в этом фильме — полные идиотки, — отрезала она.
Вот так. Хотел просто поболтать, а вместо этого задел больное место. И все же, кажется, я услышал то, что хотел. И мне это не понравилось.
* * *
На следующий день позвонила Маккензи. Никаких новостей, просто дежурный звонок. В этом смысле она вела себя профессионально, даже чересчур. Для нее моя жизнь была всего-навсего очередной деловой операцией. Видимо, почувствовав недоброе, она спросила, в чем дело. Я в ответ промычал нечто невразумительное.
— В подобных делах частенько кошки скребут на душе, и это нормально, — сказала она. — Послушайте, у меня отличная мысль. Не хотите присоединиться ко мне за обедом?
Господи! Вот же лиса!
— За ваш счет?
— Конечно! Я заеду за вами на работу. Хочу вас кое с кем познакомить.
Должно быть, Маккензи действительно хотела устроить эту встречу, потому что мы отправились в дорогой ресторан. Я ехал на переднем сиденье. На заднем расположилась какая-то несуразная тридцатилетняя тетка по имени Мэйзи. После короткого представления она погрузилась в печаль и за всю дорогу не промолвила ни слова. Когда мы подъехали к ресторану, швейцар в смокинге распахнул перед нами двери, а другой отогнал машину на стоянку. Мэйзи была какая-то заторможенная и как будто не в себе, словно она шла за нами лишь потому, что была к нам приклеена.
Мы уселись за круглым столиком в центре роскошного зала. Окна были затемнены и покрыты золотыми огоньками, которые стекали вниз, словно струйки дождя. Стены были укрыты драпировками цвета темного золота, а с потолка свисали огромные светящиеся шары — несмотря на свои размеры, очень тусклые.
Мы с Маккензи о чем-то поболтали немного и сделали заказ. Поскольку названия многих блюд я видел впервые в жизни, то заказал обычный стейк на косточке.
— Я хотела, чтобы вы познакомились с Мэйзи, — начала Маккензи, — потому что она один из истцов в нашем коллективном иске. Я расскажу Джимми о вашем случае, вы не возражаете?
Та кивнула, и Маккензи продолжила:
— Мэйзи только что потеряла ребенка во время родов. Как и вы, она подписала какие-то документы в неподходящий момент, не получив четкого объяснения, что они означают. Впрочем, не мне вам рассказывать, как это бывает.
— Да, — кивнул я. — Когда отправляешься рожать ребенка и что-то идет не так, вряд ли ты в состоянии читать, что написано мелким шрифтом.
Маккензи слащаво улыбнулась.
— Вы очень проницательны. К сожалению, бумаги, которые она якобы подписала, дают «Счастливому случаю», а вернее, его материнской компании, все права на то, что они называют «удаленными тканями».
— Это был мой сын. — Самая длинная фраза из всего, что Мэйзи произнесла до сих пор. — Я держала его на руках. Я знала, что все зря, но я уже придумала имя…
Губы у нее задрожали, рот приоткрылся, и ниточка слюны протянулась между губ. Когда она моргнула, из обоих глаз вытекло по слезинке. Говорить она больше не могла. Я молча смотрел туда, где на скатерти осталось мокрое пятнышко от упавшей слезы.
— Они добились значительных успехов в лечении болезни, убившей ее сына, — сказала Маккензи. — И сделали это благодаря телу маленького мальчика, от которого ее заставили отказаться. На лечении они заработают сотни миллионов.
Мэйзи сумела взять себя в руки.
— Честно говоря, я рада, что эту болезнь теперь можно вылечить, — сказала она. — Но иногда мне так жаль, что я его не похоронила. — Она с трудом подыскивала слова. — Как будто он все еще где-то там, среди чужих людей, которые его используют…
— Вот видите, Джимми? Дело не только в деньгах, не только в собственности. Дело в основополагающих правах человека. И случай Мэйзи — не единственный. Но с вами все по-другому, поскольку вы живы. Вы можете дать веские показания. Вы нужны нам для борьбы за ваши права от имени всех этих людей — таких, как Мэйзи.
И она пригвоздила меня к месту пристальным взглядом — какой обычно бывает у учительницы, если не сделаешь домашнее задание. Когда принесли тарелки с едой, стейк уже не лез мне в горло.
* * *
В ночном кошмаре меня снова мучили мои собственные руки. Отец с матерью уже умерли, но все еще были связаны с моим телом, как и в прошлом сне. Пока руки душили меня, последние куски родителей наконец отвалились. Тут, словно привидение, явилась Тина, и мои руки неподвижно обвисли.
— Ты что, хочешь занять место моих предков? — спросил я ее. Она не ответила, только указала на мои ручонки.
— Я знаю, как сделать, чтобы они перестали тебя мучить.
— Отрезать я уже пробовал. Не помогает.
Она лишь рассмеялась и заскользила прочь, как это принято у духов.
— ПНТТ, — бросила она через плечо. — Прощай навсегда! Твоя Тина.
Я проснулся весь в поту и с температурой: может, из-за прорезывания новых кулачков. Я стиснул крошечные пальчики с еще нетвердыми костями, наполовину скрытые коростами, которые чесались, как ненормальные. Я лежал и думал о том, что имела в виду Тина, сказав, будто знает, как заставить их перестать меня душить. Не нравился мне ее способ решения проблем.
* * *
Заупокойную мессу собирались служить в тюремной церкви, чтобы Тайлер мог на ней присутствовать. Даже мать Тины обещала приехать. Чтобы не думать обо всем этом, я продолжал заниматься взломом компьютерных систем нашей компании. Я уже и сам не знал — зачем, но мне все еще хотелось выяснить, кто именно подсунул Тине тот объект. Я пришел к Свами за помощью, но каким-то образом кончилось все тем, что он прочитал мне лекцию о быстром эволюционировании конопли, вызванном какой-то штукой под названием полиморфизм.
— Пророк Иезекиль и некоторые священники использовали матриархальный штамм под названием «паннаг», но в основном трава приберегалась для умашения Ковчега Завета, — сообщил он мне. — Если бы только мы смогли повернуть вспять развитие ДНК, это было бы уже неплохо.
— Ты похож на студента-медика гораздо больше меня, — заметил я.
— Я не учился в медицинском.
— Знаю, знаю. Слушай, я хочу попросить тебя кое-куда заглянуть. Посмотри, сможешь ли ты получить доступ к административной, а не технической части компании. Ну, знаешь, там, где деньги.
— Не думаю, что я захочу это сделать, — сказал Свами. Глаза выдавали его замысел.
— Да ладно, Тайлер — умница. Никто ничего не узнает.
— Дело не в этом. Понимаешь, Джимми, если ты потопишь компанию, то уничтожишь шансы на совершение важных открытий.
— Каких, например? Как твоя священная политура для ковчега? Он нахмурил лоб и облокотился на рукоять кресла-каталки. Кресло накренилось и поползло по кабинету ко мне.
— Думаешь, я это все делаю для себя? — сказал он. — Все это — ради исцеления народов! То есть ради всех, включая таких, как ты. Ради людей с лишними конечностями, с изуродованными конечностями или вообще без конечностей. Людей, родившихся с висящими наружу кишками, которым бессердечная наука сохранила жизнь, думая, что совершает доброе дело.
Тайлер многозначительно промычал мотив бетховенского «ди-ди-ди-да» из Пятой симфонии. Я оглянулся на Ланда, который даже не пытался делать вид, что уважает конфиденциальность нашей беседы.
— О'кей, Ланд, — сказал я. — Приступайте-ка к поискам Тины.
На следующий день детектив сообщил мне по телефону, что он проверил всю служебную информацию по автомобилю Тины. Машина не была снабжена радиомаячком и замечена оказалась единственный раз — когда Тина проезжала пост на въезде в Делавэр через пару дней после моей операции. Не слишком много толку. По словам Ланда, это вовсе не означало, что Тина все еще в Делавэре. Она могла быть где угодно.
Еще он попытался проверить ее банковский счет, но не сумел ни купить, ни выкрасть какой-нибудь ценной информации.
— Ваша подружка и правда хорошо замела следы, — сказал он мне.
— На нее это не похоже, — возразил я. — А может, их и не было, этих следов? Вдруг она никуда не ездила?
— Да, — сказал он обиженно. — Вполне возможно.
* * *
Я прошел мимо кабинета Тины — не то чтобы надеялся увидеть ее там, а просто меня туда тянуло. Пусто. От скуки и одиночества я забрел к Свами.
— Как продвигаются дела с твоей «травой»? — спросил я.
— Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается, — ответил он в своем духе. Потом встрепенулся и крутанул коляску на триста шестьдесят градусов. — Но мы найдем ее. Тайлер помог мне проникнуть в алгоритм создания объектов. Уничтожительную функцию симулятора я тоже смогу обойти. Это огромное подспорье, но приходится отсматривать чертову тучу объектов.
— И сколько времени это займет?
— Кто его знает. Может, годы.
— У-у… — Только теперь до меня дошло, что перед Свами стояли противоречивые цели. Ему требовалась помощь Тайлера в собственном проекте, но Тайлер был связан со мной, а я занимался тем, что гробил компанию. — Свами, можно я тебя кое о чем спрошу? Помнишь, как-то раз ты сказал: мы организмы, а не организация, верно?
Он улыбнулся, польщенный тем, что я запомнил.
— Да, точно.
— Зачем такому человеку, как ты, работать в таком месте?
— Потому что нет такой революции, которая могла бы перевернуть эту страну. Бороться с системой — пустая трата времени. Единственный способ что-то изменить — начать изнутри, выйти отсюда тем же способом, которым мы здесь оказались.
— Выжигать огонь огнем, да?
— Ну, да, кто-то может сказать, что это тупик. Но понимаешь, ведь компания — это не враг. У нас с ней одна цель — исцеление болезни. Только я делаю это искренне, а у компании цели исключительно материальные. Но если ты знаешь другой способ — получше, я буду рад.
* * *
Позвонила адвокат и назначила мне встречу в своем офисе. Судя по всему, она владела какой-то информацией, которую нельзя обсуждать по служебному телефону. Когда я вошел, Маккензи сидела в кресле, слегка наклонившись вперед. И хотя она по-прежнему взирала на меня высокомерно, а ее костюм был так же строг, как и раньше, эта непринужденная поза позволила мне почувствовать себя скорее партнером, чем клиентом. Перед ней на Г-образном смартдеске, усеянном виртуальными документами, лежали две стопки бумаги.
— Вы что-нибудь слышали о биоколониальном режиме? — спросила она с оттенком злорадства в голосе.
— Нет.
— Государству принадлежат патенты на генетический материал народа.
— Кажется, вы об этом уже говорили.
— Да, но на этот раз добавилось кое-что еще. Все начиналось с малых народов с вымирающим населением, типа островных культур, якобы для того, чтобы предотвратить исчезновение этих народностей. Но потом начались отвратительные вещи…
Она стала говорить о том, что я есть часть масштабного коллективного иска, которым они занимаются. Он выходит далеко за границы моего отдельно взятого случая и займет гораздо больше времени, зато в результате справедливость восторжествует для многих.
Мне все это не понравилось. Я-то думал, с моим делом все просто и ясно: я легко его выиграю, и жизнь пойдет своим чередом. И я смогу щедро отблагодарить тех, кто мне помог, а сам заживу по-человечески. Но чем дальше, тем сложнее становилась эта затея, и тем больше народу в нее втягивалось. Торжество справедливости — это, конечно, замечательно, но задержки в этом деле не входили в мои планы.
Судебный процесс становился масштабнее, чем простая тяжба против тех, кто хитростью лишил меня патента. Во-первых, Маккензи навела кое-какие справки и выяснила, что у моих тканей большой лечебный потенциал, а не только способность к регенерации. Нервная система у меня была не такой, как у нормальных людей, и, возможно, на ее основе будут созданы средства для лечения болезней спинного и головного мозга. Но случись это со мной, я же буду вынужден платить за лечение.
— Вы понимаете, что это означает? — спросила она.
— Да. Меня могут обокрасть снова.
— Думайте шире. Для нас это очень интересная сфера деятельности. В нашей профессии это называется «гиперсобственность».
— Какая разница?
Она многозначительно улыбнулась.
— Я знаю, это звучит несколько сложно, но во время дачи показаний нам придется называть вещи своими именами. Неважно, чем вы владеете — целым человеческим телом или его частью, но если вы используете его для получения выгоды без разрешения и без выплаты компенсации законному владельцу, то это самое настоящее рабство!
Тут со мной случился приступ неудержимого хохота, до жжения в ключицах. Потом я закашлялся и надсадно хрипел так, что вся грудная клетка выворачивалась наизнанку вместе с этими проклятыми ручонками.
Маккензи тоже посмеялась из вежливости, потом поморгала, не зная, что предпринять.
— С вами все в порядке?
— Да, — сказал я, переводя дух. — Уф! Вы это серьезно?
— Абсолютно. Мы докажем, что ваша компания путем манипуляций, мошенничества и психологического давления пыталась поработить вас ради получения выгоды. Кроме того, мы обвиним ее в злоупотреблении служебным положением, принуждении к хирургической операции и — особенно — в принудительном расчленении. Так что вы немало получите и за это тоже… Есть и кое-что еще.
— А что это за затея с коллективным иском?
— Вы не единственная жертва подобных махинаций. Мы собираем доказательства, что есть и другие люди, оказавшиеся в похожей ситуации. Один мой партнер хотел бы встретиться с вами, чтобы побеседовать о медицинской биографии вашей матери. Здесь тоже возможно получение компенсации. И весьма серьезной.
Все становилось серьезнее и серьезнее, и я вернулся на работу с сильной головной болью. Я направился прямиком к Свами и пересказал ему свой разговор с адвокатом. Я думал, что перспектива торжества справедливости будет музыкой для его ушей, но он только отмахнулся:
— Просто теперь тобой завладеет не компания, а юридические фирмы. Они будут полностью контролировать процесс, а твоя задача будет заключаться в том, чтобы сделать для них побольше денег, так?
Этого я не мог отрицать.
— Либо ты полностью принадлежишь себе, либо нет, — подытожил Свами.
— За сотню миллионов баксов я готов принадлежать кому угодно.
* * *
Ланд не терял времени даром. Он разыскал мать Тины и связался с ней. Она была замужем и жила на каком-то озере в Теннесси. По ее словам, она не виделась с дочерью больше двадцати лет, и Ланд ей верил.
Еще он предложил мне снова написать Тине. Возможно, она все же проверяет свой почтовый ящик, и хотя она никак не отреагировала на мое предыдущее письмо, но коли новое составить правильно, сказал Ланд, то можно вынудить ее ответить. Я послал ей сообщение с одноразового аккаунта, который невозможно отследить. Намекнул, что готов отсудить у компании сотни миллионов и что для этого необходимо ее присутствие. Еще я солгал, что ее отец серьезно болен. Я был против, но Ланду виднее.
К моему удивлению, ответ пришел через пару минут.
* * *
Джимми — врать ты не умеешь. В пристегнутом файле мой роман ужасов, помнишь я тебе говорила. Я бы ни за что его не закончила если бы не забилась в нору. Я хочу, чтобы ты попытался его продать, поэтому обещай, пожалуйста, что не забьешь на это дело, пока его не напечатают. И не слушай этих козлов, если тебе скажут, что книжка плохая, потому что это не так. Да, и еще иди до конца и засуди эту компанию, но без меня. ПНТТ.
* * *
К письму был прикреплен файл под названием «Зловредность Aeterna», автор Кристина Пеш. Я начал читать, но никак не мог сосредоточиться и уловить какой-то смысл. Быть может, там объяснялось, что означает ПНТТ. По-настоящему страшно мне стало не от романа, а от письма Тины. Я не смог дождаться конца рабочего дня, ушел с работы пораньше и пошел к ее дому. Может, теперь, когда книга закончена. Тина вылезла из своего укрытия?
Ее машина стояла перед домом. Я вздрогнул, и сердце молотом забилось в груди. Кисти на недоразвитых руках рефлекторно сжались. Дверь была заперта, и на стук никто не отозвался. Я стал ломиться в дверь, так что чуть не сломал бедро, но преграда была железная, и я вспомнил, что там еще были засов и цепочка. Тогда я выбил окно, не думая о том, что меня увидят соседи. Забравшись внутрь, я стал кричать и бегать кругами, как идиот, не зная, куда броситься первым делом.
В квартире царили темнота и духота. Горел свет, стол на кухне был завален какой-то рекламной макулатурой. В раковине лежало несколько грязных тарелок с остатками спагетти, на кресле в гостиной валялась блестящая фиолетовая сумочка. Я тихонько, на цыпочках, зашел в гостиную. На панели домашнего кинотеатра горели какие-то лампочки, но ни изображения, ни звука не было.
— Тина? — позвал я почти шепотом. Сквозь приоткрытую дверь пробивался свет из ванной комнаты. — Тина? — Я ни разу не заходил в ванную и теперь, перешагивая порог, чувствовал себя так, словно оскверняю святыню.
Потом я услышал, как что-то капает. Тина была в ванной, но все, что я видел, оказалось красным. В мои уши ворвался шум тысяч настойчивых голосов. Он ревел, как рассерженная вода, и я словно очутился над Ниагарским водопадом.
Очнулся я замерзший и дрожащий. Голова кружилась, пот стекал со лба на волосы. Голоса превратились в эхо. Я попробовал встать, но чуть не грохнулся снова. Так и остался сидеть на пороге ванной, боясь посмотреть внутрь.
Ночь я провел там же, на полу. А утром вызвал полицию и выполз из дома, так и не заглянув в ванну еще раз. Полицейские приехали раньше, чем я успел уйти, и когда они начали меня допрашивать, я почувствовал какой-то странный голод и снова потерял сознание.
* * *
Свами подкатил к моему кабинету, чтобы принести свои соболезнования. Его электрическое кресло было довольно компактным, но сквозь дверь моей ячейки оно не пролезло. И вот он сидел тут и говорил какие-то ожидаемые, но бесполезные слова. А я чувствовал себя запертым, потому что он загородил собой дверь. Я видел, что он хочет о чем-то побеседовать, но не знает, с чего начать. Он опустил глаза, катнул свое кресло туда-сюда на несколько дюймов, а потом шумно вздохнул.
— Слушай, Джимми, — сказал он, озираясь, чтобы убедиться, что в коридоре никого нет. — Как там твой объект? Ну, ты знаешь, о чем я…
Я кивнул и указал глазами на перегородку, отделяющую нас от Кейтлин. Он кивнул.
— Я сам к тебе зайду, — сказал я.
Немного позже, убедившись в надежности его кабинета, я рассказал Свами, что, по словам адвоката, я и теперь могу легко выиграть дело, даже без показаний Тины. Уже одно то, что я подписал эти бумаги в таком состоянии плюс та правовая ситуация, которая возникла в результате, все это явный случай гиперсобственности, полученной обманным путем. Они называют это рабством.
— Значит, ты подаешь в суд?
— Надо только подождать, пока юристы выяснят, есть ли у родителей Тины основания для иска.
Свами мрачно поджал губы и кивнул.
— Значит, пора мне искать другую работу.
Это был камень в мой огород, но я слишком устал, чтобы сопротивляться:
— Ты и правда думаешь, что наша контора накроется?
— Конечно. В этом же весь смысл, разве не так?
— Ну а чего ты от меня хочешь? — спросил я, повышая голос. — Эти идиотские руки отрастают обратно, все остальное так же паршиво, как и всегда, за исключением того, что Тина умерла — хотя всем на это наплевать, — и ты хочешь, чтобы я спокойно стоял и смотрел, как наша компания на всем этом наживается?
Он молча сидел с довольно глупым видом перед постерами с деревьями.
— Либо они меня поимеют, либо я их, — сказал я. — Ты сам это сказал. Посмотри, что они сделали с Тиной. Да, черт побери, я подаю в суд.
* * *
Когда жаждешь крови, обычно не целишься туда, где ее будет больше. Просто берешь ее — всю и сразу.
— Когда я получу компенсацию, — сказал я Тайлеру через стекло, — я разорю этот «Счастливый случай».
— Значит, больше никаких случайно найденных лекарств? — уточнил он.
— И никаких украденных органов и патентов на человеческое нет счастье, — сказал я.
— А как же Свами со своим деревом?
Я раздраженно запыхтел. У меня не было ответа. Выходило так, что я мщу не организации, а тем людям, которые там работают, но ведь я вовсе не считал, что деревья Свами — это полная ерунда. Я и сам, бывало, обнаруживал хорошие объекты, и это было приятно.
— Тайлер, — сказал я, закипая снова. — Эти типы виноваты в том, что случилось с вашей дочерью. Вы предлагаете все забыть?
— Нет. Это слишком хорошая возможность, чтобы ее упускать.
* * *
Во мне теплилась иррациональная надежда, что теперь, когда у меня не торчат лишние руки, Кейтлин наконец согласится со мной пообедать. К тому же мне нужно было спросить у нее кое-что важное.
— Нет, спасибо, — сказала она, изогнув губы в якобы вежливой улыбке, в которой не было ни капли дружелюбия.
— Это же просто обед, — настаивал я.
— Джимми, я тебе уже давным-давно сказала: мне это не интересно. Как мне объяснить, чтобы ты понял?
— Экстренное сообщение: я приглашаю тебя на обед не потому, что ты меня интересуешь. Если хочешь, можем расплатиться каждый за себя.
На лице Кейтлин появилось замешательство. Похоже, она и сама не знала, радоваться или обижаться.
— Просто я хочу кое-что с тобой обсудить и не могу этого сделать на работе.
— Насчет Тины?
Уже тепло. Не совсем в точку, но пусть так, если это заставит девушку сказать «да». Я кивнул.
Ее глаза сканировали меня, словно детектор лжи.
— Ладно, — согласилась Кейтлин.
Я решил отвести ее в ближайшую закусочную, чтобы она не вообразила, что я хочу куда-то ее затащить. Сюда частенько заскакивали пообедать наши сослуживцы, и я подумал, что это ее успокоит. Но Кейтлин еще больше разнервничалась — думаю, она не хотела, чтобы нас видели вместе. Я тоже нервничал и не снимал куртку, чтобы она не заметила выпуклостей там, где отрастали руки. У меня, конечно, не было скрытых мотивов, но я был вовсе не против, если бы они получили тайное продолжение.
Подошла официантка и посмотрела на меня.
— У нас просто бизнес-ланч, — торопливо сказала Кейтлин. Я улыбнулся в подтверждение, и мы сделали заказ. Официантка ушла, и Кейтлин сразу перешла к делу.
— Так что там такого важного? — спросила она.
— Вообще-то мне нужен твой совет.
Она молча взглянула на меня, ожидая продолжения и показывая всем своим видом, что не намерена поддерживать светскую беседу.
Я уже давно выказывал интерес к Кейтлин и несколько раз приглашал ее куда-нибудь сходить. На работе мы бывало мило болтали, но только не наличные темы. В основном, все наши разговоры крутились вокруг найденных кем-то безумных объектов или других профессиональных вопросов. Помню, однажды я даже тешил себя мыслью, что нравлюсь ей, — и только потом понял: ей просто нужно было изображение одного моего объекта, чтобы сделать из него забавную открытку. Что-то вроде морщинистого пасхального зайца без шерсти. И вот наконец у нас с ней что-то вроде свидания, а я чувствую себя, как мешок со льдом.
— Как ты думаешь, — сказал я, — это правильно — подавать в суд на фирму, в которой работаешь?
— Не знаю… К чему это ты?
— Не могу сказать точно, но предположим, какая-нибудь фирма делает тонну денег на том, что эксплуатирует своих сотрудников. Нескольких.
— Ну конечно, они должны подать в суд.
— Вот и я так думал. Но мой друг, который работает в этой конторе, боится ее разорения.
— Ну и что?
Все как-то слишком просто…
— Что-то вид у тебя не радостный, — заметила она. — Ты совсем не это хотел услышать?
— Наверное, нет. Наверное, я как-то не так рассказал эту историю, а мне хотелось услышать честный ответ.
Она нахмурилась и сказала очень тихо и отчетливо:
— Как ты можешь ожидать от меня честного ответа, если я даже не знаю, о чем речь?
— Ты права. — Я с примирительным видом занялся изучением своих коленок. — Просто не могу рассказать тебе всего.
— Ты имеешь в виду нашу компанию, да? Они что-то сделали с Тиной, и ее семья хочет подать на них в суд, да? — Ее глаза вдруг округлились от ужаса, и она громко выдохнула: — Ты что, хочешь сказать, что она не сама себя убила?
— Да нет, сама. Это же я ее нашел.
— Ой… — Кейтлин поглядела на меня со страдальческим выражением. — Извини, — сказала она. — Должно быть, это было ужасно.
— Да.
— Ну, если «Счастливый случай» каким-то образом причастен к ее смерти, то процесс может его разорить.
— Знаю.
— Хотя это уже ничего не изменит… А как же мы? Ты хоть представляешь себе, как тяжело сейчас найти работу? — Чуть не плача, Кейтлин ждала от меня ответа. Сам я человек не слишком чувствительный, но мне тяжело было видеть ее в таком состоянии. — Представляешь? — повторила она.
— Нет. Честно говоря, у меня никогда не было проблем с поиском работы.
— А-а, — сказала она, начиная понимать. Ей не обязательно было знать, что мое уродство возникло из-за того, что матушка лечила поврежденный позвоночник нейротрофическими стволовыми клетками саламандры, зато всем было известно о программах распределения, которые гарантированно обеспечивали работой таких, как я. — Как это подло! Пустить компанию по миру, самому разбогатеть и оставить всех остальных без работы!
Принесли еду, и Кейтлин принялась яростно ее пережевывать. Не думаю, что она злилась на меня, ведь она не знала, что иск подаю я. И все же мне не хотелось, чтобы она так переживала по моей вине.
— А ты видела новую рефальсификацию «Волшебника из страны Оз»? — спросил я, пытаясь оживить трапезу. — Джуди Гарланд там помолодела на восемь лет, зато доброй волшебнице забабахали вот такенную грудь…
— Все женщины в этом фильме — полные идиотки, — отрезала она.
Вот так. Хотел просто поболтать, а вместо этого задел больное место. И все же, кажется, я услышал то, что хотел. И мне это не понравилось.
* * *
На следующий день позвонила Маккензи. Никаких новостей, просто дежурный звонок. В этом смысле она вела себя профессионально, даже чересчур. Для нее моя жизнь была всего-навсего очередной деловой операцией. Видимо, почувствовав недоброе, она спросила, в чем дело. Я в ответ промычал нечто невразумительное.
— В подобных делах частенько кошки скребут на душе, и это нормально, — сказала она. — Послушайте, у меня отличная мысль. Не хотите присоединиться ко мне за обедом?
Господи! Вот же лиса!
— За ваш счет?
— Конечно! Я заеду за вами на работу. Хочу вас кое с кем познакомить.
Должно быть, Маккензи действительно хотела устроить эту встречу, потому что мы отправились в дорогой ресторан. Я ехал на переднем сиденье. На заднем расположилась какая-то несуразная тридцатилетняя тетка по имени Мэйзи. После короткого представления она погрузилась в печаль и за всю дорогу не промолвила ни слова. Когда мы подъехали к ресторану, швейцар в смокинге распахнул перед нами двери, а другой отогнал машину на стоянку. Мэйзи была какая-то заторможенная и как будто не в себе, словно она шла за нами лишь потому, что была к нам приклеена.
Мы уселись за круглым столиком в центре роскошного зала. Окна были затемнены и покрыты золотыми огоньками, которые стекали вниз, словно струйки дождя. Стены были укрыты драпировками цвета темного золота, а с потолка свисали огромные светящиеся шары — несмотря на свои размеры, очень тусклые.
Мы с Маккензи о чем-то поболтали немного и сделали заказ. Поскольку названия многих блюд я видел впервые в жизни, то заказал обычный стейк на косточке.
— Я хотела, чтобы вы познакомились с Мэйзи, — начала Маккензи, — потому что она один из истцов в нашем коллективном иске. Я расскажу Джимми о вашем случае, вы не возражаете?
Та кивнула, и Маккензи продолжила:
— Мэйзи только что потеряла ребенка во время родов. Как и вы, она подписала какие-то документы в неподходящий момент, не получив четкого объяснения, что они означают. Впрочем, не мне вам рассказывать, как это бывает.
— Да, — кивнул я. — Когда отправляешься рожать ребенка и что-то идет не так, вряд ли ты в состоянии читать, что написано мелким шрифтом.
Маккензи слащаво улыбнулась.
— Вы очень проницательны. К сожалению, бумаги, которые она якобы подписала, дают «Счастливому случаю», а вернее, его материнской компании, все права на то, что они называют «удаленными тканями».
— Это был мой сын. — Самая длинная фраза из всего, что Мэйзи произнесла до сих пор. — Я держала его на руках. Я знала, что все зря, но я уже придумала имя…
Губы у нее задрожали, рот приоткрылся, и ниточка слюны протянулась между губ. Когда она моргнула, из обоих глаз вытекло по слезинке. Говорить она больше не могла. Я молча смотрел туда, где на скатерти осталось мокрое пятнышко от упавшей слезы.
— Они добились значительных успехов в лечении болезни, убившей ее сына, — сказала Маккензи. — И сделали это благодаря телу маленького мальчика, от которого ее заставили отказаться. На лечении они заработают сотни миллионов.
Мэйзи сумела взять себя в руки.
— Честно говоря, я рада, что эту болезнь теперь можно вылечить, — сказала она. — Но иногда мне так жаль, что я его не похоронила. — Она с трудом подыскивала слова. — Как будто он все еще где-то там, среди чужих людей, которые его используют…
— Вот видите, Джимми? Дело не только в деньгах, не только в собственности. Дело в основополагающих правах человека. И случай Мэйзи — не единственный. Но с вами все по-другому, поскольку вы живы. Вы можете дать веские показания. Вы нужны нам для борьбы за ваши права от имени всех этих людей — таких, как Мэйзи.
И она пригвоздила меня к месту пристальным взглядом — какой обычно бывает у учительницы, если не сделаешь домашнее задание. Когда принесли тарелки с едой, стейк уже не лез мне в горло.
* * *
В ночном кошмаре меня снова мучили мои собственные руки. Отец с матерью уже умерли, но все еще были связаны с моим телом, как и в прошлом сне. Пока руки душили меня, последние куски родителей наконец отвалились. Тут, словно привидение, явилась Тина, и мои руки неподвижно обвисли.
— Ты что, хочешь занять место моих предков? — спросил я ее. Она не ответила, только указала на мои ручонки.
— Я знаю, как сделать, чтобы они перестали тебя мучить.
— Отрезать я уже пробовал. Не помогает.
Она лишь рассмеялась и заскользила прочь, как это принято у духов.
— ПНТТ, — бросила она через плечо. — Прощай навсегда! Твоя Тина.
Я проснулся весь в поту и с температурой: может, из-за прорезывания новых кулачков. Я стиснул крошечные пальчики с еще нетвердыми костями, наполовину скрытые коростами, которые чесались, как ненормальные. Я лежал и думал о том, что имела в виду Тина, сказав, будто знает, как заставить их перестать меня душить. Не нравился мне ее способ решения проблем.
* * *
Заупокойную мессу собирались служить в тюремной церкви, чтобы Тайлер мог на ней присутствовать. Даже мать Тины обещала приехать. Чтобы не думать обо всем этом, я продолжал заниматься взломом компьютерных систем нашей компании. Я уже и сам не знал — зачем, но мне все еще хотелось выяснить, кто именно подсунул Тине тот объект. Я пришел к Свами за помощью, но каким-то образом кончилось все тем, что он прочитал мне лекцию о быстром эволюционировании конопли, вызванном какой-то штукой под названием полиморфизм.
— Пророк Иезекиль и некоторые священники использовали матриархальный штамм под названием «паннаг», но в основном трава приберегалась для умашения Ковчега Завета, — сообщил он мне. — Если бы только мы смогли повернуть вспять развитие ДНК, это было бы уже неплохо.
— Ты похож на студента-медика гораздо больше меня, — заметил я.
— Я не учился в медицинском.
— Знаю, знаю. Слушай, я хочу попросить тебя кое-куда заглянуть. Посмотри, сможешь ли ты получить доступ к административной, а не технической части компании. Ну, знаешь, там, где деньги.
— Не думаю, что я захочу это сделать, — сказал Свами. Глаза выдавали его замысел.
— Да ладно, Тайлер — умница. Никто ничего не узнает.
— Дело не в этом. Понимаешь, Джимми, если ты потопишь компанию, то уничтожишь шансы на совершение важных открытий.
— Каких, например? Как твоя священная политура для ковчега? Он нахмурил лоб и облокотился на рукоять кресла-каталки. Кресло накренилось и поползло по кабинету ко мне.
— Думаешь, я это все делаю для себя? — сказал он. — Все это — ради исцеления народов! То есть ради всех, включая таких, как ты. Ради людей с лишними конечностями, с изуродованными конечностями или вообще без конечностей. Людей, родившихся с висящими наружу кишками, которым бессердечная наука сохранила жизнь, думая, что совершает доброе дело.