Страница:
Габриэль кивнул, и только хотел что-то сказать в ответ, как голос дю Буа перебил его. Спотыкаясь и весело крича на ходу, француз направлялся к ним.
— Большое спасибо, друзья, что помогли мне поймать этих двух злючек. Когда я попользуюсь ими, можете взять их себе.
Левой рукой Габриэль обнял Марию за талию и притянул к себе, а правой не торопясь вытащил из ножен саблю. Угрожающе держа клинок перед собой и четко выговаривая каждое слово, он сказал:
— Ты ошибаешься, друг. Это наши женщины. Ты упустил их, а мы поймали.
Дю Буа почернел от злости и заорал:
— Ни за что! Они мои! Я, дю Буа, поймал их, и они мои! Верните их мне!
— Нет! — резко оборвал его Габриэль, и появившееся в его глазах выражение не предвещало ничего хорошего.
— Ну, это мы еще посмотрим! — прорычал дю Буа, вытаскивая саблю и делая шаг вперед, но, увидев Зевса, который, осторожно опустив Пилар на землю, вытащил из-за пояса пистолет и встал рядом с Габриэлем, остановился. Он обвел всех четверых злобным взглядом.
— Можешь считать, что эту схватку ты выиграл, Черный ангел, но мы посмотрим, что скажет адмирал. Женщины у нас общие. Ты должен будешь поделиться ими.
Габриэль отрицательно покачал головой.
— Нет! — глухо повторил он тоном, не терпящим возражений.
Бросив на них полный ненависти взгляд, дю Буа развернулся и зашагал прочь; распрямившиеся плечи и ставшая более твердой походка говорили о его решимости настоять на своем.
— Мой капитан, — сказал Зевс, глядя французу вслед, — это еще только начало. Он прав, женщины принадлежат всем. Если мы хотим оставить их себе, это будет стоить нам части нашей добычи.
— А разве ты против? Или хочешь потом отдать ее обратно дю Буа?
Зевс посмотрел на Пилар, устало прислонившуюся К его плечу, и, обняв ее за талию, отрицательно замотал головой.
— Нет, она моя. Я заплачу за нее любую цену.
— Я тоже, — мрачно произнес Габриэль и еще сильнее прижал к себе Марию. Посмотрев на ее низко опущенную голову, он добавил:
— Она моя, и никто у меня ее не отнимет!
Но обиженный дю Буа не собирался упускать свою добычу, и не успели Зевс и Габриэль с обессилевшими женщинами дойти до приготовленного для них дома, как один из адмиральских адъютантов доставил им записку от Моргана.
— Адмирал хочет нас видеть.., вместе с женщинами, — мрачно сказал Габриэль, с трудом прочитав написанное неразборчивым почерком послание. — Дю Буа нажаловался ему на нас, и Морган хочет решить эту проблему немедленно.
Без лишних разговоров все четверо направились к дому алькальда, где после взятия Пуэрто-Белло разместился Морган вместе со своим штабом. Мария и Пилар, с трудом передвигая ноги от усталости, еле успевали за быстро идущими мужчинами.
На главной площади к моменту появления Габриэля собрались пираты, многие из которых были из команды дю Буа. Сам капитан с независимым видом прохаживался вокруг расположенного в центре площади фонтана, и по усмешке, мелькавшей на его лице, было видно, что он уверен в успехе.
Морган поджидал их на ступенях дома, красивый фасад которого был обращен к площади, и резким взмахом руки приказал Ланкастеру подойти ближе. Габриэль повиновался и, оставив женщин под присмотром Зевса, поднялся к адмиралу. По нерешительному взгляду друга и по тому, как Морган нервно покусывал верхнюю губу, Габриэль понял — адмирал не знает, как поступить в сложившейся ситуации. Но была ли эта нерешительность вызвана боязнью из-за возникшего спора потерять контроль над пиратами или причиной была их недавняя размолвка перед штурмом форта Сантьяго — Габриэль не знал. Крепкое рукопожатие тоже не дало ответа на эти вопросы.
Над площадью нависла напряженная тишина, но Морган, по-видимому, не замечал ее и как ни в чем не бывало весело крикнул:
— Заходи, друг, и мы обсудим возникшее.., э… разногласие. Я уверен, — он бросил взгляд в сторону дю Буа, — что этот вопрос можно будет решить мирно и без кровопролития.
Но, закрыв за собой двойные двери дома, Морган нахмурился.
— Дело дрянь. Дю Буа обвинил меня в том, что я покровительствую английским пиратам. Тебе придется отдать девчонку. Ничего, найдешь себе другую, если не хочешь, чтобы он взбунтовал остальных ребят. Неужели ты не можешь найти себе кого-нибудь еще? — почти умоляющим голосом проговорил Морган.
Габриэль отрицательно покачал головой.
— Нет. Это Мария Дельгато, Гарри, и я не отдам ее никому!
— Мария Дельгато! — на лице адмирала появилось радостное и одновременно растерянное выражение. — Наконец-то ты нашел ее! Вот это новость! Только было бы гораздо лучше, если бы ты сделал это раньше дю Буа.
Понимая, что значит для Ланкастера эта девушка, Морган не стал уговаривать друга. Кроме того, после сегодняшней размолвки, он не собирался подвергать их дружбу еще одному испытанию.
— Ты все еще зол на меня из-за штурма Сантьяго? — спросил он.
Габриэль пожал плечами.
— Давай забудем это. Я не в силах ничего изменить, но должен признаться, что мне не нравятся твои методы, Гарри. Одно дело сражаться с вооруженными мужчинами и совсем другое убивать невинных людей — неважно, испанцы они или нет.
— Скажи мне, — требовательно начал Морган, — если бы, пожертвовав невинными, как ты их называешь, — хотя тех, кто служит инквизиции, вряд ли можно причислить к таковым, — если бы, пожертвовав ими, ты смог спасти свою сестру или жену.., разве ты не поступил бы так же?
Вопрос Моргана остался без ответа.
— Что ты собираешься делать с дю Буа? — спросил Габриэль.
Какое-то время адмирал расхаживал взад и вперед по комнате. Наконец, подойдя к Габриэлю и слегка приподняв пальцем его подбородок, Морган посмотрел ему в глаза.
— Но вторую-то ты можешь отдать? Может быть, я уговорю дю Буа и он согласится на одну? Габриэль усмехнулся.
— Об этом ты должен спросить у Зевса. Она ему очень приглянулась, и он поклялся, что никому ее не отдаст.
— Н-да! Чертовски неприятное положение! Ну почему, черт вас побери, из всех городских женщин вам нужны только те две, что стали добычей дю Буа?
— Морган, — Габриэль хитро улыбнулся, — мы готовы заплатить за них любой выкуп. Разве так нельзя уладить дело?
— Будем надеяться, но, зная, что от дю Буа всегда можно ждать беды, а ты ни за что не отдашь девчонку… Думаю, он не успокоится, пока не раскроит тебе череп. Если.., если только мы не уговорим Зевса.
— Спроси его, — посоветовал Габриэль, но голос его звучал неуверенно.
Через несколько минут адмирал получил ответ. Зевс был неумолим:
— Нет! Она убежала от него, и я ее поймал. Теперь она моя! Если он хочет, я заплачу за нее.
Сообщение Моргана о том, что Габриэль и Зевс хотят заплатить за женщин, отдав часть своей добычи, вызвало одобрительный гул на площади. Это была честная сделка. Скоро собравшиеся у бывшей резиденции алькальда уже знали, кто такая Мария, и упорство Габриэля стало понятно — его отношения с семейством Дельгато были всем хорошо известны. Но не так-то легко было уломать дю Буа. Растолкав пиратов, столпившихся вокруг Габриэля и Зевса, он выскочил вперед и, вынув из ножен саблю, заорал:
— Нет! Я не согласен! Мы будем драться за эту малышку, а амазонку Зевс может оставить себе. Я требую отдать мне молодую женщину — или мы будем драться.., сейчас же!
Морган беспомощно посмотрел на Габриэля и еле слышно сказал:
— Хорошо… Пусть будет так.., но только до первой крови. Я не позволю пиратам убивать друг друга!
Мария с трудом понимала, что происходит вокруг, слишком много было пережито за последний день. Она беспрекословно шла за Габриэлем Ланкастером, с грустью думая о том, что ждет ее впереди. Ничего хорошего, как ей казалось, уже не могло быть, но даже печальные мысли о предстоящей неволе не могли омрачить радость встречи. Он жив! Жив! Когда Габриэль получил записку и потащил ее на площадь, она сразу заподозрила неладное. А когда он оставил ее с Зевсом, а сам уединился с Морганом, она почувствовала, как все у нее внутри сжалось от страха.
Должно быть, Зевс почувствовал ее испуг, потому что, обняв Марию за плечи огромной ручищей, мягко сказал:
— Не волнуйся, малышка, с ним все будет в порядке. Не бойся, он не отдаст тебя дю Буа.
Мария чувствовала себя спокойно, стоя рядом с Зевсом, и, поймав на себе жадный взгляд дю Буа, еще сильнее прижалась к великану. Немного успокоившись, она осмотрелась, но увиденное вновь повергло ее в панику. Сколько грубых и жестоких лиц! Боже! Между ней и этими людьми стоит только один человек — Габриэль Ланкастер. Но и он ненавидит ее. Она содрогнулась при этой мысли, но тут из дома алькальда появились Морган и Габриэль.
Дальше события развивались с невероятной быстротой. Мария едва успела понять, что Габриэль и Зевс готовы выкупить ее и Пилар, как вперед вышел дю Буа. Он держал в руке саблю, и Мария поняла, что поединок неизбежен. Ее сердце бешено забилось, когда она увидела медленно спускающегося по ступеням Габриэля. Он тоже был готов к бою. О Боже! Неужели они встретились только для того, чтобы он вновь рисковал своей жизнью.., ради нее.
На площадь уже опустились сумерки, но небольшой пятачок, образованный зеваками, в центре которого кружили два человека, был освещен факелами, и отсвет их пламени плясал на булыжной мостовой, выхватывая из темноты дикие лица пиратов. Сборище было живописным: вооруженные до зубов люди, увешанные пистолетами, ножами, саблями; некоторые держали даже пики. У большинства были длинные до плеч нечесаные волосы, но попадались и бритые, как у Зевса, головы, и модные украшенные перьями шляпы, и повязанные вокруг голов пестрые носовые платки. Одежда тоже отличалась большим разнообразием цветов и фасонов: от простых рубах и штанов до явно краденных шикарных нарядов — шелковых халатов, гонких чулок, атласных камзолов и воротников тончайшего кружева. Но одно объединяло этих людей — на всех лицах лежала печать дикой и порочной жизни, которую они вели. Мысль о том, что будет с ней, если Габриэль проиграет эту схватку, привела Марию в ужас. От страха она закрыла глаза и принялась молиться.
Звон клинков мешал ей сосредоточиться, и она, затаив дыхание, стала следить за разворачивающимся перед ее глазами поединком. В свете факелов мелькали то иссиня-черные волосы Габриэля, то отливающая золотом голова дю Буа.
Француз дрался яростно, умело отбивая каждый выпад, каждый удар Габриэля и отчаянно пытаясь заставить противника сделать какой-нибудь промах. Но недаром Габриэль славился своим мастерством — ни разу не дал он клинку противника коснуться себя. Ловким приемом обманув соперника, он вонзил саблю в его правую руку. Взвыв от ярости и боли, дю Буа выронил саблю и левой рукой зажал глубокую рану. Голубые глаза француза пылали ненавистью.
— Придет день, Черный ангел, — прохрипел он, — и ты заплатишь за это!
— Для меня будет огромным удовольствием встретиться с тобой еще раз, когда бы ты ни пожелал, дю Буа, — насмешливо сказал Габриэль и откланялся с оскорбительной для француза торжественностью. Затем, повернувшись на каблуках, он подошел к дому алькальда, на верхней ступени которого стоял Морган. — Я могу быть свободен? — спросил он сухо. — Или кто-то еще хочет предъявить права на этих женщин?
На площади воцарилось молчание. Через минуту Габриэль и его спутники уже направлялись к приготовленному для них богатому купеческому дому. Всю дорогу он поддерживал падавшую от усталости Марию за талию, но на подступах к дому неожиданно подхватил ее на руки и так и внес в дом. Остановившись перед дверью, за которой располагались предназначенные для него покои, он странно посмотрел на Марию. Его глаза были совсем близко; кровь застучала у нее в висках, и сердце забилось так сильно, что, казалось, вот-вот выскочит из груди. Она с трудом сглотнула — от переживаний у нее пересохло во рту — и наконец решилась спросить:
— Что ты собираешься со мной сделать? Странная улыбка промелькнула на лице Габриэля — она не была доброй, но и злой ее тоже назвать было нельзя.
— Хочу узнать, так ли сладко отмщение, как мне однажды показалось, — сказал он хрипло, открывая ногой дверь.
Глава 5
— Большое спасибо, друзья, что помогли мне поймать этих двух злючек. Когда я попользуюсь ими, можете взять их себе.
Левой рукой Габриэль обнял Марию за талию и притянул к себе, а правой не торопясь вытащил из ножен саблю. Угрожающе держа клинок перед собой и четко выговаривая каждое слово, он сказал:
— Ты ошибаешься, друг. Это наши женщины. Ты упустил их, а мы поймали.
Дю Буа почернел от злости и заорал:
— Ни за что! Они мои! Я, дю Буа, поймал их, и они мои! Верните их мне!
— Нет! — резко оборвал его Габриэль, и появившееся в его глазах выражение не предвещало ничего хорошего.
— Ну, это мы еще посмотрим! — прорычал дю Буа, вытаскивая саблю и делая шаг вперед, но, увидев Зевса, который, осторожно опустив Пилар на землю, вытащил из-за пояса пистолет и встал рядом с Габриэлем, остановился. Он обвел всех четверых злобным взглядом.
— Можешь считать, что эту схватку ты выиграл, Черный ангел, но мы посмотрим, что скажет адмирал. Женщины у нас общие. Ты должен будешь поделиться ими.
Габриэль отрицательно покачал головой.
— Нет! — глухо повторил он тоном, не терпящим возражений.
Бросив на них полный ненависти взгляд, дю Буа развернулся и зашагал прочь; распрямившиеся плечи и ставшая более твердой походка говорили о его решимости настоять на своем.
— Мой капитан, — сказал Зевс, глядя французу вслед, — это еще только начало. Он прав, женщины принадлежат всем. Если мы хотим оставить их себе, это будет стоить нам части нашей добычи.
— А разве ты против? Или хочешь потом отдать ее обратно дю Буа?
Зевс посмотрел на Пилар, устало прислонившуюся К его плечу, и, обняв ее за талию, отрицательно замотал головой.
— Нет, она моя. Я заплачу за нее любую цену.
— Я тоже, — мрачно произнес Габриэль и еще сильнее прижал к себе Марию. Посмотрев на ее низко опущенную голову, он добавил:
— Она моя, и никто у меня ее не отнимет!
Но обиженный дю Буа не собирался упускать свою добычу, и не успели Зевс и Габриэль с обессилевшими женщинами дойти до приготовленного для них дома, как один из адмиральских адъютантов доставил им записку от Моргана.
— Адмирал хочет нас видеть.., вместе с женщинами, — мрачно сказал Габриэль, с трудом прочитав написанное неразборчивым почерком послание. — Дю Буа нажаловался ему на нас, и Морган хочет решить эту проблему немедленно.
Без лишних разговоров все четверо направились к дому алькальда, где после взятия Пуэрто-Белло разместился Морган вместе со своим штабом. Мария и Пилар, с трудом передвигая ноги от усталости, еле успевали за быстро идущими мужчинами.
На главной площади к моменту появления Габриэля собрались пираты, многие из которых были из команды дю Буа. Сам капитан с независимым видом прохаживался вокруг расположенного в центре площади фонтана, и по усмешке, мелькавшей на его лице, было видно, что он уверен в успехе.
Морган поджидал их на ступенях дома, красивый фасад которого был обращен к площади, и резким взмахом руки приказал Ланкастеру подойти ближе. Габриэль повиновался и, оставив женщин под присмотром Зевса, поднялся к адмиралу. По нерешительному взгляду друга и по тому, как Морган нервно покусывал верхнюю губу, Габриэль понял — адмирал не знает, как поступить в сложившейся ситуации. Но была ли эта нерешительность вызвана боязнью из-за возникшего спора потерять контроль над пиратами или причиной была их недавняя размолвка перед штурмом форта Сантьяго — Габриэль не знал. Крепкое рукопожатие тоже не дало ответа на эти вопросы.
Над площадью нависла напряженная тишина, но Морган, по-видимому, не замечал ее и как ни в чем не бывало весело крикнул:
— Заходи, друг, и мы обсудим возникшее.., э… разногласие. Я уверен, — он бросил взгляд в сторону дю Буа, — что этот вопрос можно будет решить мирно и без кровопролития.
Но, закрыв за собой двойные двери дома, Морган нахмурился.
— Дело дрянь. Дю Буа обвинил меня в том, что я покровительствую английским пиратам. Тебе придется отдать девчонку. Ничего, найдешь себе другую, если не хочешь, чтобы он взбунтовал остальных ребят. Неужели ты не можешь найти себе кого-нибудь еще? — почти умоляющим голосом проговорил Морган.
Габриэль отрицательно покачал головой.
— Нет. Это Мария Дельгато, Гарри, и я не отдам ее никому!
— Мария Дельгато! — на лице адмирала появилось радостное и одновременно растерянное выражение. — Наконец-то ты нашел ее! Вот это новость! Только было бы гораздо лучше, если бы ты сделал это раньше дю Буа.
Понимая, что значит для Ланкастера эта девушка, Морган не стал уговаривать друга. Кроме того, после сегодняшней размолвки, он не собирался подвергать их дружбу еще одному испытанию.
— Ты все еще зол на меня из-за штурма Сантьяго? — спросил он.
Габриэль пожал плечами.
— Давай забудем это. Я не в силах ничего изменить, но должен признаться, что мне не нравятся твои методы, Гарри. Одно дело сражаться с вооруженными мужчинами и совсем другое убивать невинных людей — неважно, испанцы они или нет.
— Скажи мне, — требовательно начал Морган, — если бы, пожертвовав невинными, как ты их называешь, — хотя тех, кто служит инквизиции, вряд ли можно причислить к таковым, — если бы, пожертвовав ими, ты смог спасти свою сестру или жену.., разве ты не поступил бы так же?
Вопрос Моргана остался без ответа.
— Что ты собираешься делать с дю Буа? — спросил Габриэль.
Какое-то время адмирал расхаживал взад и вперед по комнате. Наконец, подойдя к Габриэлю и слегка приподняв пальцем его подбородок, Морган посмотрел ему в глаза.
— Но вторую-то ты можешь отдать? Может быть, я уговорю дю Буа и он согласится на одну? Габриэль усмехнулся.
— Об этом ты должен спросить у Зевса. Она ему очень приглянулась, и он поклялся, что никому ее не отдаст.
— Н-да! Чертовски неприятное положение! Ну почему, черт вас побери, из всех городских женщин вам нужны только те две, что стали добычей дю Буа?
— Морган, — Габриэль хитро улыбнулся, — мы готовы заплатить за них любой выкуп. Разве так нельзя уладить дело?
— Будем надеяться, но, зная, что от дю Буа всегда можно ждать беды, а ты ни за что не отдашь девчонку… Думаю, он не успокоится, пока не раскроит тебе череп. Если.., если только мы не уговорим Зевса.
— Спроси его, — посоветовал Габриэль, но голос его звучал неуверенно.
Через несколько минут адмирал получил ответ. Зевс был неумолим:
— Нет! Она убежала от него, и я ее поймал. Теперь она моя! Если он хочет, я заплачу за нее.
Сообщение Моргана о том, что Габриэль и Зевс хотят заплатить за женщин, отдав часть своей добычи, вызвало одобрительный гул на площади. Это была честная сделка. Скоро собравшиеся у бывшей резиденции алькальда уже знали, кто такая Мария, и упорство Габриэля стало понятно — его отношения с семейством Дельгато были всем хорошо известны. Но не так-то легко было уломать дю Буа. Растолкав пиратов, столпившихся вокруг Габриэля и Зевса, он выскочил вперед и, вынув из ножен саблю, заорал:
— Нет! Я не согласен! Мы будем драться за эту малышку, а амазонку Зевс может оставить себе. Я требую отдать мне молодую женщину — или мы будем драться.., сейчас же!
Морган беспомощно посмотрел на Габриэля и еле слышно сказал:
— Хорошо… Пусть будет так.., но только до первой крови. Я не позволю пиратам убивать друг друга!
Мария с трудом понимала, что происходит вокруг, слишком много было пережито за последний день. Она беспрекословно шла за Габриэлем Ланкастером, с грустью думая о том, что ждет ее впереди. Ничего хорошего, как ей казалось, уже не могло быть, но даже печальные мысли о предстоящей неволе не могли омрачить радость встречи. Он жив! Жив! Когда Габриэль получил записку и потащил ее на площадь, она сразу заподозрила неладное. А когда он оставил ее с Зевсом, а сам уединился с Морганом, она почувствовала, как все у нее внутри сжалось от страха.
Должно быть, Зевс почувствовал ее испуг, потому что, обняв Марию за плечи огромной ручищей, мягко сказал:
— Не волнуйся, малышка, с ним все будет в порядке. Не бойся, он не отдаст тебя дю Буа.
Мария чувствовала себя спокойно, стоя рядом с Зевсом, и, поймав на себе жадный взгляд дю Буа, еще сильнее прижалась к великану. Немного успокоившись, она осмотрелась, но увиденное вновь повергло ее в панику. Сколько грубых и жестоких лиц! Боже! Между ней и этими людьми стоит только один человек — Габриэль Ланкастер. Но и он ненавидит ее. Она содрогнулась при этой мысли, но тут из дома алькальда появились Морган и Габриэль.
Дальше события развивались с невероятной быстротой. Мария едва успела понять, что Габриэль и Зевс готовы выкупить ее и Пилар, как вперед вышел дю Буа. Он держал в руке саблю, и Мария поняла, что поединок неизбежен. Ее сердце бешено забилось, когда она увидела медленно спускающегося по ступеням Габриэля. Он тоже был готов к бою. О Боже! Неужели они встретились только для того, чтобы он вновь рисковал своей жизнью.., ради нее.
На площадь уже опустились сумерки, но небольшой пятачок, образованный зеваками, в центре которого кружили два человека, был освещен факелами, и отсвет их пламени плясал на булыжной мостовой, выхватывая из темноты дикие лица пиратов. Сборище было живописным: вооруженные до зубов люди, увешанные пистолетами, ножами, саблями; некоторые держали даже пики. У большинства были длинные до плеч нечесаные волосы, но попадались и бритые, как у Зевса, головы, и модные украшенные перьями шляпы, и повязанные вокруг голов пестрые носовые платки. Одежда тоже отличалась большим разнообразием цветов и фасонов: от простых рубах и штанов до явно краденных шикарных нарядов — шелковых халатов, гонких чулок, атласных камзолов и воротников тончайшего кружева. Но одно объединяло этих людей — на всех лицах лежала печать дикой и порочной жизни, которую они вели. Мысль о том, что будет с ней, если Габриэль проиграет эту схватку, привела Марию в ужас. От страха она закрыла глаза и принялась молиться.
Звон клинков мешал ей сосредоточиться, и она, затаив дыхание, стала следить за разворачивающимся перед ее глазами поединком. В свете факелов мелькали то иссиня-черные волосы Габриэля, то отливающая золотом голова дю Буа.
Француз дрался яростно, умело отбивая каждый выпад, каждый удар Габриэля и отчаянно пытаясь заставить противника сделать какой-нибудь промах. Но недаром Габриэль славился своим мастерством — ни разу не дал он клинку противника коснуться себя. Ловким приемом обманув соперника, он вонзил саблю в его правую руку. Взвыв от ярости и боли, дю Буа выронил саблю и левой рукой зажал глубокую рану. Голубые глаза француза пылали ненавистью.
— Придет день, Черный ангел, — прохрипел он, — и ты заплатишь за это!
— Для меня будет огромным удовольствием встретиться с тобой еще раз, когда бы ты ни пожелал, дю Буа, — насмешливо сказал Габриэль и откланялся с оскорбительной для француза торжественностью. Затем, повернувшись на каблуках, он подошел к дому алькальда, на верхней ступени которого стоял Морган. — Я могу быть свободен? — спросил он сухо. — Или кто-то еще хочет предъявить права на этих женщин?
На площади воцарилось молчание. Через минуту Габриэль и его спутники уже направлялись к приготовленному для них богатому купеческому дому. Всю дорогу он поддерживал падавшую от усталости Марию за талию, но на подступах к дому неожиданно подхватил ее на руки и так и внес в дом. Остановившись перед дверью, за которой располагались предназначенные для него покои, он странно посмотрел на Марию. Его глаза были совсем близко; кровь застучала у нее в висках, и сердце забилось так сильно, что, казалось, вот-вот выскочит из груди. Она с трудом сглотнула — от переживаний у нее пересохло во рту — и наконец решилась спросить:
— Что ты собираешься со мной сделать? Странная улыбка промелькнула на лице Габриэля — она не была доброй, но и злой ее тоже назвать было нельзя.
— Хочу узнать, так ли сладко отмщение, как мне однажды показалось, — сказал он хрипло, открывая ногой дверь.
Глава 5
Габриэль плечом толкнул дверь, и она с шумом захлопнулась за ними. Не торопясь оглядев внушительные покои, он увидел в дальнем конце раскрытые створки другой двери, за которой оказалась еще одна комната более скромных размеров. Заглянув туда, он обнаружил третью дверь, которая, как он решил, вела в приемную. Судя по обстановке обеих комнат, можно было с уверенностью сказать, что здесь обитал сам хозяин дома.
Вдоль стен цвета слоновой кости стояла массивная мебель темного дерева, сделанная в испанском стиле и обильно украшенная резьбой. Натертые до блеска полы были покрыты яркими мавританскими коврами, но главное место в комнате занимала возвышающаяся на помосте огромная кровать с балдахином. Она была задрапирована тонкой, как дымка, нежно-кремовой тканью, служившей защитой от москитов.
Габриэль подошел к кровати, слегка отодвинул в сторону легкий полог и бросил Марию на огромную пуховую перину. Она упала на спину, и шелковые юбки платья взметнулись с легким шелестом. Решив сохранять спокойствие, чего бы ей это ни стоило, она взяла себя в руки и, приподнявшись на локтях, с серьезным видом посмотрела на Габриэля, как бы вопрошая: что же за этим последует? Не набросится ли он на нее, как дикарь?
Габриэль стоял у кровати, восхищенно взирая на свою пленницу. Как же она была хороша! Взметнувшиеся юбки позволяли увидеть маленькие точеные ножки, глубокий вырез платья открывал прелестную грудь, а чудесные длинные волосы разметались по плечам. Ярко-синие глаза, от волнения ставшие почти фиолетовыми, настороженно смотрели на него, а чудесно очерченные розовые губы откровенно манили. Габриэль почувствовал неудержимое волнение. Что это? Страсть? Желание? Или другое, менее возвышенное чувство? Он злился на свою слабость: вместо того чтобы думать о мести и воспользоваться создавшимся положением, он забыл обо всем на свете и не видел ничего, кроме прекрасных глаз, в которых ясно отражалось нарастающее чувство тревоги.
Когда он сражался с мужчинами, ему были неведомы компромиссы, но обращаться с женщинами и детьми с бессмысленной жестокостью он не мог — воспоминания о смерти жены и постоянно терзающие его душу мысли о судьбе сестры, которую, возможно, постигла та же участь, служили горьким примером бесцельно погубленных невинных жизней. Не будучи в силах ожесточиться по отношению к Марии, он с удивлением заметил, что наперекор всем мыслям о мести у него появилось безумное желание взять ее на руки, приласкать, сделать для нее нечто такое, чтобы прекрасные глаза раз и навсегда перестали смотреть на него так недоверчиво и тревожно.
Стряхнув оцепенение, он заставил себя вернуться на землю и вспомнить, что Мария Дельгато вовсе не, невинная жертва — она сестра его злейшего врага, и он будет последним дураком, если позволит поколебать свою решимость. Разве Диего сжалился над молодостью и красотой Каролины, разве не обрек он ее на рабство, унижение и, вероятно, смерть? Нет! И он тоже не отступит! Да поможет ему Всевышний!
Разозлившись на себя за нерешительность и решив больше не церемониться, Габриэль сел на край кровати и грубо притянул к себе Марию. Пытаясь усмирить мечущуюся от страха девушку, он крепко обнял ее и, не обращая внимания на сопротивление, приник к ее губам.
Он пытался быть с ней грубым и бесчувственным, надеясь, что это поможет преодолеть невесть откуда появившуюся и совершенно несвойственную ему сентиментальность, но кроме неприятного чувства неудовлетворенности не испытал ничего. Не возникло ни радости, ни восторга от того, что он наконец-то держит ее в объятиях, и в поцелуе его было какое-то отчаяние, словно он силой заставлял себя ощущать всю прелесть этого волнующего момента.
Сначала Мария очень испугалась — после всех событий она не ожидала от него такой грубости. И в следующую секунду неудержимая злость захлестнула ее, и она начала вырываться из его рук, сопротивляясь так яростно, как если бы вместо Габриэля ее обнимал дю Буа. В отчаянии она схватила его за волосы и дернула с такой силой, что, вскрикнув от боли и неожиданности, Габриэль выпустил ее из рук и отпрянул назад.
Их разделяло ничтожно малое расстояние, и, поймав его свирепый взгляд, Мария съежилась от испуга. В комнате воцарилась гнетущая тишина. Они сидели на огромной кровати, напряженно уставясь друг на друга и ожидая, кто же сделает первый шаг.
Любой другой пират на месте Габриэля как следует отлупил бы Марию за такую дерзость. Сначала отлупил бы, а потом изнасиловал — для большинства из них это было так же просто, как выпить кружку пива. Но Габриэль чувствовал, что, несмотря на столь долго взращиваемую в душе ненависть к Марии, он не может так жестоко обойтись с ней. Как бы ему хотелось быть беспощадным! Но по каким-то ему самому неясным мотивам он не смел так безжалостно унизить ее. Злясь на собственную слабость, он что-то злобно пробурчал себе под нос, поднялся и, резко развернувшись, вышел из комнаты, громко хлопнув дверью.
Мария удивленно смотрела ему вслед. Неужели она победила? Что же теперь будет? Может быть, он бросит ее? Отдаст дю Буа?
При этой мысли она содрогнулась.
Но Габриэль не собирался так легко расставаться с Марией. Ему просто требовалось время, чтобы справиться со своей нерешительностью и осуществить так долго вынашиваемые планы мести. Она враг, внушал он себе, и он отомстит ей! Пускай она выглядит такой слабой и беззащитной — ничто не остановит его сегодня ночью! Ей не удастся пробудить в нем раскаяние или сострадание! С этими нежностями будет покончено — разве не умерли его чувства в день гибели Элизабет? Разве он не поклялся отомстить Дельгато? Разве не по праву заслужил он прозвище Черного ангела, беспощадно преследуя испанцев? Почему же теперь, когда настал долгожданный момент, он колеблется? Нет! Он не позволит околдовать себя, как тогда на Эспаньоле… Немного успокоившись, он напомнил себе, что ситуация изменилась — теперь она его пленница, и сегодня он будет безжалостен, как настоящий корсар. Никакой пощады!
Приняв твердое решение, Габриэль вновь обрел хладнокровие и, увидев пробегающего мимо испуганного слугу, приказал приготовить ванну в комнате хозяина для молодой леди и принести ей что-нибудь поесть. В глубине души Габриэль понимал, что делает это не для того, чтобы смутить Марию, продлить состояние тревожного, напряженного ожидания, в котором она находится, что движет им совсем другое желание, просто он ищет оправдания своим действиям, стараясь настроиться на более решительное, если не агрессивное поведение.
Все эти рассуждения действовали ему на нервы. Он со злостью распахнул ногой дверь в одну из комнат и увидел Зевса, который, удобно устроившись в глубоком кожаном кресле, медленно потягивал испанский херес. Эта мирная картина нисколько не уменьшила раздражения Ланкастера. Кинув на Зевса недружелюбный взгляд, он остановился в дверях и со злой насмешкой спросил:
— Ты здесь? А я-то думал, что ты давно нежишься в объятиях своей амазонки. Или ты так быстро разочаровался?
Увидев недоуменное выражение лица и ярость, сверкавшую в глазах друга, Зевс понимающе кивнул и неторопливым жестом указал на большой графин с хересом, стоящий на массивном буфете.
— Налей себе выпить и садись, мой капитан. Давай предадимся маленьким радостям, поскольку ничего другого нам пока не дано.
Услышав эти слова и увидев невозмутимое лицо Зевса, Габриэль смягчился и, налив себе вина, удобно устроился на маленьком диванчике.
— Извини меня, я просто в плохом настроении. Зевс благоразумно воздержался от расспросов. Так они и сидели в тишине, молча потягивая херес, еще сегодня утром принадлежавший богатому испанскому купцу, дом которого Зевс присмотрел для своего капитана. Габриэль почувствовал, что впервые с начала “секретной миссии” немного расслабился. Молчание затягивалось.
— Чем занимается твоя воительница? — спросил Габриэль, первым нарушив тишину.
На лице Зевса заиграла блаженная улыбка.
— Когда я покидал ее в последний раз, она была занята тем, что бросала в меня все, что попадалось ей под руку. Поэтому, естественно, я решил дать ей время привыкнуть к новому положению. У нее такой темперамент! Ну а как твоя пленница? Что делает твоя красавица?
Габриэль хмыкнул.
— Моя красавица, как ты ее называешь, только что попыталась сделать мою голову такой же лысой, как и твоя. Так же, как и ты, я оставил ее поразмыслить на досуге. Если бы Пуэрто-Белло охраняли женщины, подобные тем, которые понравились нам, — добавил он сухо, — мы бы никогда не взяли его.
— Значит, это правда? — спросил Зевс насмешливо. — Значит, тебе понравилась маленькая Дельгато? Или только из чувства мести ты взял ее в плен.., и уложишь в свою постель?
Габриэль замер — вопрос Зевса попал в цель. Но между ними давно уже не было никаких секретов.
— Не знаю, — сказал он спокойно. — Если бы я встретился лицом к лицу с ее братом, я бы ни на минуту не задумался о своих чувствах, но ведь она женщина… — Голос Габриэля дрогнул, и на лице появилось смущенное выражение.
Зевс, видимо, остался доволен ответом. Удовлетворенно хмыкнув, он весело проговорил:
— Хватит этих разговоров о мести. Мне ничего не надо, кроме хорошего куска мяса, горячей ванны и теплой женщины в постели.., и именно в таком порядке!
Зевс чувствовал себя в этом доме хозяином, и уже через десять минут по его приказанию им накрыли стол в просторной столовой. Отбросив в сторону косточку от цыплячьей ножки, Габриэль сытым взглядом обвел изящно обставленную комнату.
— Этот купец, должно быть, был очень богат. И дом, и слуги, и обстановка достойны лучших домов.
— Да. Мне очень хотелось, чтобы тебе понравилось. Особенно после того, как я слегка похлопал тебя по подбородку.
Габриэль улыбнулся и поднял бокал.
— Ну, здесь я твой должник, мой большой друг. Берегись!
Зевс залпом осушил бокал, не обратив ни малейшего внимания на угрозу приятеля. Они долго сидели и разговаривали, пока в шутку не заспорили о том, кому первому мыться в роскошной медной ванне бывшего хозяина, большой редкости по тем временам. После недолгих препирательств Габриэль наконец убедил Зевса, что, прежде чем отправиться отдыхать, он хочет насладиться прекрасным вином, а потому еще немного посидит за столом. Предвкушая удовольствие, Зевс отправился на поиски ванны и слуг, которые должны были принести горячую воду.
Допив в одиночестве второй бокал вина, Габриэль стал размышлять о том, как изменчива судьба и непредсказуема удача. Подумать только, он так долго искал Марию по всему Карибскому морю, тайно мечтая встречать ее если не на захваченном пиратами корабле, то на одном из многочисленных островов, где они частенько пополняли запасы пищи и питьевой воды. И вот, когда он меньше всего ожидал этого, она неожиданно попала ему в руки. Даже самому себе он не хотел при гнаться в том, что все эти годы искал именно ее, и причиной тому было, конечно, не чувство мести. Не желая больше копаться в своих переживаниях, он предпочел насладиться моментом триумфа, вспомнив, какое удивление было написано на лице Марии, когда она поняла, в чьи руки угодила. Он встал из-за стола, почувствовав непреодолимое желание сейчас же увидеть Марию, еще раз убедиться в том, что она не плод его воспаленного воображения, а пленница, терпеливо дожидающаяся своего господина в комнате, расположенной как раз под столовой, где они ужинали с Зевсом.
Но сначала Габриэль решил разыскать ванну — мысль о том, что он может впервые за много дней помыться по-настоящему, показалась ему очень заманчивой. Зевс как раз закончил купание, и Габриэль приказал слугам отнести медное сооружение в маленькую комнату, смежную с его покоями. Расторопные слуги заранее нагрели воду, и через несколько минут, держа в руке душистое мыло, Габриэль с наслаждением погрузился в горячую ванну. Он поморщился от резкого сладковатого запаха мыла. Неужели он будет благоухать, как щеголь, семенящий по коридорам Уайтхолла? Ну и пусть. Во всяком случае, это было настоящее мыло.
Найти чистую одежду оказалось несложно. Несколько сундуков с награбленным добром были доставлены в дом еще до прихода Ланкастера. Из многочисленных нарядов Габриэль выбрал богато расшитый халат желтовато-коричневого цвета. Он только успел завернуться в него и начал насухо вытирать мокрую голову, как раздался легкий стук в дверь, ведущую в приемную. Габриэль был очень удивлен, увидев сконфуженно улыбающегося Зевса, который робко входил в комнату.
— У меня нет ни малейшего желания утихомиривать ее всю ночь. — произнес он, глядя на удивленно вскинутые брови капитана. — Но она обещала быть милой и покладистой, если я сначала позволю ей поговорить с тобой. Она поклялась, что не попытается сбежать или убить меня ночью, если я выполню ее единственную просьбу.
— Ну, в таком случае я непременно должен поговорить с этой свирепой воительницей, — насмешливо сказал Габриэль. — Мне бы очень не хотелось найти поутру твое холодное тело, Зевс смущенно улыбнулся. Нелепость ситуации была очевидна, как и то, что Зевс по уши влюбился в свою амазонку и готов был потворствовать всякому ее желанию. Любая другая женщина уже давно бы познакомилась с крутым нравом темнокожего гиганта — он не терпел, когда ему перечили. Однако Пилар за считанные часы удалось сделать, казалось, невозможное, в ее руках он стал мягок и податлив, как воск.
Вдоль стен цвета слоновой кости стояла массивная мебель темного дерева, сделанная в испанском стиле и обильно украшенная резьбой. Натертые до блеска полы были покрыты яркими мавританскими коврами, но главное место в комнате занимала возвышающаяся на помосте огромная кровать с балдахином. Она была задрапирована тонкой, как дымка, нежно-кремовой тканью, служившей защитой от москитов.
Габриэль подошел к кровати, слегка отодвинул в сторону легкий полог и бросил Марию на огромную пуховую перину. Она упала на спину, и шелковые юбки платья взметнулись с легким шелестом. Решив сохранять спокойствие, чего бы ей это ни стоило, она взяла себя в руки и, приподнявшись на локтях, с серьезным видом посмотрела на Габриэля, как бы вопрошая: что же за этим последует? Не набросится ли он на нее, как дикарь?
Габриэль стоял у кровати, восхищенно взирая на свою пленницу. Как же она была хороша! Взметнувшиеся юбки позволяли увидеть маленькие точеные ножки, глубокий вырез платья открывал прелестную грудь, а чудесные длинные волосы разметались по плечам. Ярко-синие глаза, от волнения ставшие почти фиолетовыми, настороженно смотрели на него, а чудесно очерченные розовые губы откровенно манили. Габриэль почувствовал неудержимое волнение. Что это? Страсть? Желание? Или другое, менее возвышенное чувство? Он злился на свою слабость: вместо того чтобы думать о мести и воспользоваться создавшимся положением, он забыл обо всем на свете и не видел ничего, кроме прекрасных глаз, в которых ясно отражалось нарастающее чувство тревоги.
Когда он сражался с мужчинами, ему были неведомы компромиссы, но обращаться с женщинами и детьми с бессмысленной жестокостью он не мог — воспоминания о смерти жены и постоянно терзающие его душу мысли о судьбе сестры, которую, возможно, постигла та же участь, служили горьким примером бесцельно погубленных невинных жизней. Не будучи в силах ожесточиться по отношению к Марии, он с удивлением заметил, что наперекор всем мыслям о мести у него появилось безумное желание взять ее на руки, приласкать, сделать для нее нечто такое, чтобы прекрасные глаза раз и навсегда перестали смотреть на него так недоверчиво и тревожно.
Стряхнув оцепенение, он заставил себя вернуться на землю и вспомнить, что Мария Дельгато вовсе не, невинная жертва — она сестра его злейшего врага, и он будет последним дураком, если позволит поколебать свою решимость. Разве Диего сжалился над молодостью и красотой Каролины, разве не обрек он ее на рабство, унижение и, вероятно, смерть? Нет! И он тоже не отступит! Да поможет ему Всевышний!
Разозлившись на себя за нерешительность и решив больше не церемониться, Габриэль сел на край кровати и грубо притянул к себе Марию. Пытаясь усмирить мечущуюся от страха девушку, он крепко обнял ее и, не обращая внимания на сопротивление, приник к ее губам.
Он пытался быть с ней грубым и бесчувственным, надеясь, что это поможет преодолеть невесть откуда появившуюся и совершенно несвойственную ему сентиментальность, но кроме неприятного чувства неудовлетворенности не испытал ничего. Не возникло ни радости, ни восторга от того, что он наконец-то держит ее в объятиях, и в поцелуе его было какое-то отчаяние, словно он силой заставлял себя ощущать всю прелесть этого волнующего момента.
Сначала Мария очень испугалась — после всех событий она не ожидала от него такой грубости. И в следующую секунду неудержимая злость захлестнула ее, и она начала вырываться из его рук, сопротивляясь так яростно, как если бы вместо Габриэля ее обнимал дю Буа. В отчаянии она схватила его за волосы и дернула с такой силой, что, вскрикнув от боли и неожиданности, Габриэль выпустил ее из рук и отпрянул назад.
Их разделяло ничтожно малое расстояние, и, поймав его свирепый взгляд, Мария съежилась от испуга. В комнате воцарилась гнетущая тишина. Они сидели на огромной кровати, напряженно уставясь друг на друга и ожидая, кто же сделает первый шаг.
Любой другой пират на месте Габриэля как следует отлупил бы Марию за такую дерзость. Сначала отлупил бы, а потом изнасиловал — для большинства из них это было так же просто, как выпить кружку пива. Но Габриэль чувствовал, что, несмотря на столь долго взращиваемую в душе ненависть к Марии, он не может так жестоко обойтись с ней. Как бы ему хотелось быть беспощадным! Но по каким-то ему самому неясным мотивам он не смел так безжалостно унизить ее. Злясь на собственную слабость, он что-то злобно пробурчал себе под нос, поднялся и, резко развернувшись, вышел из комнаты, громко хлопнув дверью.
Мария удивленно смотрела ему вслед. Неужели она победила? Что же теперь будет? Может быть, он бросит ее? Отдаст дю Буа?
При этой мысли она содрогнулась.
Но Габриэль не собирался так легко расставаться с Марией. Ему просто требовалось время, чтобы справиться со своей нерешительностью и осуществить так долго вынашиваемые планы мести. Она враг, внушал он себе, и он отомстит ей! Пускай она выглядит такой слабой и беззащитной — ничто не остановит его сегодня ночью! Ей не удастся пробудить в нем раскаяние или сострадание! С этими нежностями будет покончено — разве не умерли его чувства в день гибели Элизабет? Разве он не поклялся отомстить Дельгато? Разве не по праву заслужил он прозвище Черного ангела, беспощадно преследуя испанцев? Почему же теперь, когда настал долгожданный момент, он колеблется? Нет! Он не позволит околдовать себя, как тогда на Эспаньоле… Немного успокоившись, он напомнил себе, что ситуация изменилась — теперь она его пленница, и сегодня он будет безжалостен, как настоящий корсар. Никакой пощады!
Приняв твердое решение, Габриэль вновь обрел хладнокровие и, увидев пробегающего мимо испуганного слугу, приказал приготовить ванну в комнате хозяина для молодой леди и принести ей что-нибудь поесть. В глубине души Габриэль понимал, что делает это не для того, чтобы смутить Марию, продлить состояние тревожного, напряженного ожидания, в котором она находится, что движет им совсем другое желание, просто он ищет оправдания своим действиям, стараясь настроиться на более решительное, если не агрессивное поведение.
Все эти рассуждения действовали ему на нервы. Он со злостью распахнул ногой дверь в одну из комнат и увидел Зевса, который, удобно устроившись в глубоком кожаном кресле, медленно потягивал испанский херес. Эта мирная картина нисколько не уменьшила раздражения Ланкастера. Кинув на Зевса недружелюбный взгляд, он остановился в дверях и со злой насмешкой спросил:
— Ты здесь? А я-то думал, что ты давно нежишься в объятиях своей амазонки. Или ты так быстро разочаровался?
Увидев недоуменное выражение лица и ярость, сверкавшую в глазах друга, Зевс понимающе кивнул и неторопливым жестом указал на большой графин с хересом, стоящий на массивном буфете.
— Налей себе выпить и садись, мой капитан. Давай предадимся маленьким радостям, поскольку ничего другого нам пока не дано.
Услышав эти слова и увидев невозмутимое лицо Зевса, Габриэль смягчился и, налив себе вина, удобно устроился на маленьком диванчике.
— Извини меня, я просто в плохом настроении. Зевс благоразумно воздержался от расспросов. Так они и сидели в тишине, молча потягивая херес, еще сегодня утром принадлежавший богатому испанскому купцу, дом которого Зевс присмотрел для своего капитана. Габриэль почувствовал, что впервые с начала “секретной миссии” немного расслабился. Молчание затягивалось.
— Чем занимается твоя воительница? — спросил Габриэль, первым нарушив тишину.
На лице Зевса заиграла блаженная улыбка.
— Когда я покидал ее в последний раз, она была занята тем, что бросала в меня все, что попадалось ей под руку. Поэтому, естественно, я решил дать ей время привыкнуть к новому положению. У нее такой темперамент! Ну а как твоя пленница? Что делает твоя красавица?
Габриэль хмыкнул.
— Моя красавица, как ты ее называешь, только что попыталась сделать мою голову такой же лысой, как и твоя. Так же, как и ты, я оставил ее поразмыслить на досуге. Если бы Пуэрто-Белло охраняли женщины, подобные тем, которые понравились нам, — добавил он сухо, — мы бы никогда не взяли его.
— Значит, это правда? — спросил Зевс насмешливо. — Значит, тебе понравилась маленькая Дельгато? Или только из чувства мести ты взял ее в плен.., и уложишь в свою постель?
Габриэль замер — вопрос Зевса попал в цель. Но между ними давно уже не было никаких секретов.
— Не знаю, — сказал он спокойно. — Если бы я встретился лицом к лицу с ее братом, я бы ни на минуту не задумался о своих чувствах, но ведь она женщина… — Голос Габриэля дрогнул, и на лице появилось смущенное выражение.
Зевс, видимо, остался доволен ответом. Удовлетворенно хмыкнув, он весело проговорил:
— Хватит этих разговоров о мести. Мне ничего не надо, кроме хорошего куска мяса, горячей ванны и теплой женщины в постели.., и именно в таком порядке!
Зевс чувствовал себя в этом доме хозяином, и уже через десять минут по его приказанию им накрыли стол в просторной столовой. Отбросив в сторону косточку от цыплячьей ножки, Габриэль сытым взглядом обвел изящно обставленную комнату.
— Этот купец, должно быть, был очень богат. И дом, и слуги, и обстановка достойны лучших домов.
— Да. Мне очень хотелось, чтобы тебе понравилось. Особенно после того, как я слегка похлопал тебя по подбородку.
Габриэль улыбнулся и поднял бокал.
— Ну, здесь я твой должник, мой большой друг. Берегись!
Зевс залпом осушил бокал, не обратив ни малейшего внимания на угрозу приятеля. Они долго сидели и разговаривали, пока в шутку не заспорили о том, кому первому мыться в роскошной медной ванне бывшего хозяина, большой редкости по тем временам. После недолгих препирательств Габриэль наконец убедил Зевса, что, прежде чем отправиться отдыхать, он хочет насладиться прекрасным вином, а потому еще немного посидит за столом. Предвкушая удовольствие, Зевс отправился на поиски ванны и слуг, которые должны были принести горячую воду.
Допив в одиночестве второй бокал вина, Габриэль стал размышлять о том, как изменчива судьба и непредсказуема удача. Подумать только, он так долго искал Марию по всему Карибскому морю, тайно мечтая встречать ее если не на захваченном пиратами корабле, то на одном из многочисленных островов, где они частенько пополняли запасы пищи и питьевой воды. И вот, когда он меньше всего ожидал этого, она неожиданно попала ему в руки. Даже самому себе он не хотел при гнаться в том, что все эти годы искал именно ее, и причиной тому было, конечно, не чувство мести. Не желая больше копаться в своих переживаниях, он предпочел насладиться моментом триумфа, вспомнив, какое удивление было написано на лице Марии, когда она поняла, в чьи руки угодила. Он встал из-за стола, почувствовав непреодолимое желание сейчас же увидеть Марию, еще раз убедиться в том, что она не плод его воспаленного воображения, а пленница, терпеливо дожидающаяся своего господина в комнате, расположенной как раз под столовой, где они ужинали с Зевсом.
Но сначала Габриэль решил разыскать ванну — мысль о том, что он может впервые за много дней помыться по-настоящему, показалась ему очень заманчивой. Зевс как раз закончил купание, и Габриэль приказал слугам отнести медное сооружение в маленькую комнату, смежную с его покоями. Расторопные слуги заранее нагрели воду, и через несколько минут, держа в руке душистое мыло, Габриэль с наслаждением погрузился в горячую ванну. Он поморщился от резкого сладковатого запаха мыла. Неужели он будет благоухать, как щеголь, семенящий по коридорам Уайтхолла? Ну и пусть. Во всяком случае, это было настоящее мыло.
Найти чистую одежду оказалось несложно. Несколько сундуков с награбленным добром были доставлены в дом еще до прихода Ланкастера. Из многочисленных нарядов Габриэль выбрал богато расшитый халат желтовато-коричневого цвета. Он только успел завернуться в него и начал насухо вытирать мокрую голову, как раздался легкий стук в дверь, ведущую в приемную. Габриэль был очень удивлен, увидев сконфуженно улыбающегося Зевса, который робко входил в комнату.
— У меня нет ни малейшего желания утихомиривать ее всю ночь. — произнес он, глядя на удивленно вскинутые брови капитана. — Но она обещала быть милой и покладистой, если я сначала позволю ей поговорить с тобой. Она поклялась, что не попытается сбежать или убить меня ночью, если я выполню ее единственную просьбу.
— Ну, в таком случае я непременно должен поговорить с этой свирепой воительницей, — насмешливо сказал Габриэль. — Мне бы очень не хотелось найти поутру твое холодное тело, Зевс смущенно улыбнулся. Нелепость ситуации была очевидна, как и то, что Зевс по уши влюбился в свою амазонку и готов был потворствовать всякому ее желанию. Любая другая женщина уже давно бы познакомилась с крутым нравом темнокожего гиганта — он не терпел, когда ему перечили. Однако Пилар за считанные часы удалось сделать, казалось, невозможное, в ее руках он стал мягок и податлив, как воск.