Басби Ширли. Испанская роза

   — Я могу быть, свободна, господин? — еле сдерживаясь спросила Мария.
   — Да, иди. Но как только ты переоденешься, я жду тебя наверху в столовой. И пожалуйста, причешись.
   Мария поспешила удалиться. Но его голос остановил ее в дверях.
   — И прошу тебя, Мария, выбери что-нибудь приличное. Если ты вздумаешь явиться в столовую в неподобающем виде, пеняй на себя. Я раздену тебя догола и в таком виде проведу по улицам Пуэрто-Белло!
   Мария вышла в коридор — голос Габриэля все еще звучал у нее в ушах — и, тяжело вздохнув, послушно отправилась искать другую одежду.
   В одном из сундуков она обнаружила черную камчатную юбку и черный с золотом атласный лиф, несколько накрахмаленных нижних юбок, отделанных тончайшими кружевами, и нижнюю рубашку из чудесного золотистого шелка. Найти чулки, туфли и другие предметы туалета также не составило труда. Держа вещи в руках, Мария осторожно вошла в спальню. К счастью, Габриэль уже ушел, и она могла спокойно привести себя в порядок.
   Вода еще не остыла, и она с огромным удовольствием помылась, беспощадно растирая руки, плечи, спину, словно хотела смыть даже воспоминания о его прикосновениях. Почувствовав себя гораздо бодрее после такого обтирания, она быстро оделась, расчесала волосы и, заплетя их в косу, уложила вокруг головы. Посмотрев в зеркало, она осталась довольна собой, и, не мешкая, направилась туда, где ее ждал Габриэль. Мария надеялась, что Зевс и Пилар тоже там будут, но, не увидев никого, кроме Габриэля, она в нерешительности остановилась в дверях.
   В комнате повисла напряженная тишина.
   — Благодарю, что ты не дала повода в очередной раз сердиться на тебя, — сухо сказал он, поднимаясь из-за стола. — Садись, и я прикажу принести нам завтрак.
   За едой ни один не проронил ни слова. От волнения у Марии пересохло во рту, и она с трудом глотала маленькие кусочки вкусного пирога, запивая их горячим шоколадом, не замечая, что Габриэль украдкой наблюдает за ней.
   Вскоре появились Зевс и Пилар.
   — Сеньор! — нарушила тишину Пилар, увидев безобразный кровоподтек на лице Габриэля. — Что с вами случилось? — Но тут же прикусила язык, догадавшись о том, что произошло, и, поджав губы, с тревогой взглянула на Марию.
   Возникла неловкая пауза, и здесь, как и в прошлый раз, на выручку пришел Зевс.
   — Дорогая, — сказал он, с невозмутимым видом усаживаясь за стол, — надо что-то делать с твоей ужасной привычкой задавать бестактные вопросы. — Заметив, как запылали негодованием глаза Пилар, он как ни в чем не бывало положил себе на тарелку холодного мяса, к которому не притронулись ни Габриэль, ни Мария. — Очевидно, наша маленькая голубка решила немного поучить Черного ангела хорошим манерам. И поскольку мы застали их вместе за этим столом, можно предположить, что все закончилось как и должно. — Приподняв бровь, он насмешливо посмотрел на Габриэля. — Ведь так?
   Габриэль хмыкнул и, отодвинув от себя тарелку с остатками еды, спокойно сказал:
   — Будем считать, что все закончилось без лишнего кровопролития, ладно? — Он странно посмотрел на Марию и добавил:
   — Но подозреваю, что у каждого из нас остались невидимые миру шрамы.
   При этих словах Мария вздрогнула и, украдкой взглянув на Габриэля, опустила глаза. Странное выражение его лица взволновало ее. Что было в том взгляде? Сожаление? Извинение? Нет, не может быть! Увидев плотно сжатые губы Марии, Пилар насторожилась. Она хорошо знала характер своей подопечной и очень огорчилась. Опять это упрямство, это дурацкое высокомерие Дельгато!
   Благодаря Зевсу и Пилар, завтрак закончился очень мило, но как только мужчины встали из-за стола, тучи снова сгустились. Подойдя к Марии, которая по-прежнему сидела упрямо опустив голову, Габриэль твердо сказал:
   — Надеюсь, что вечером, когда я вернусь домой, ты встретишь меня, как подобает. Мне бы не хотелось вновь обнаружить тебя на кухне в тех лохмотьях, которые были на тебе вчера. И если я… — Он не стал продолжать; угроза, прозвучавшая в его голосе, ясно говорила о его намерениях.
   Не успела закрыться дверь за мужчинами, как Мария вскочила со стула и гневно прокричала:
   — Паршивая английская собака! Я не дождусь, когда они уйдут из города и наконец оставят нас в покое!
   — Ты так уверена, что он оставит тебя здесь? — сухо спросила Пилар.
   Мария с изумлением посмотрела на дуэнью; ей и в голову не приходило, что Габриэль может забрать ее с собой. Она побледнела и тяжело опустилась на стул. Чувства и мысли пришли в смятение. Ей так хотелось забыть, что она носит имя Дельгато и что он — Габриэль Ланкастер, английский пират, злейший враг ее семьи.
   — Что мне делать, Пилар? — спросила она растерянно.
   — Боюсь, что тут ты ничего не решаешь. Если сеньор Ланкастер решит взять тебя с собой на Ямайку, у тебя не будет выбора.
   Мария подумала, что при других обстоятельствах поехать с Габриэлем Ланкастером на Ямайку и начать новую жизнь было бы крайне заманчиво, но теперь… Она с удивлением посмотрела на невозмутимую Пилар.
   — Тебя это не пугает?
   — Нет, — спокойно ответила Пилар. — Как видишь, я ни на кого не бросаюсь с ножом. — Ей было трудно разговаривать с Марией в таком тоне, но как иначе внушить этой упрямице, что их судьба полностью зависит от этих двоих мужчин и что Мария в целях собственной безопасности должна укротить свой темперамент и унять разбушевавшуюся гордость.
   — Мария, — продолжала дуэнья, — я предупредила его, что ты еще молода и невинна, но я не знала, что в первую очередь мне надо было предупредить его и о твоем слабоумии. Если бы ты сопротивлялась и ранила его в первую ночь, я еще могла бы тебя понять, но сейчас? Ради всего святого, скажи, зачем ты это сделала?
   Задетая тоном Пилар, смущенная и растерянная, Мария с отчаянием в голосе тихо сказала:
   — Мне не надо было… — Комок подступил к горлу, и слезы покатились по ее побледневшим щекам. — Той ночи вообще не должно было быть.., я забыла, кто я и кто он.., но потом я вспомнила, и все, что произошло, показалось мне… Его отец, — с болью в голосе крикнула она, — убил моего отца! Как я могу быть его любовницей? Как я могу забыть, что сделал с ним и его семьей мой брат? И что не любовь, а ненависть и чувство мести привели его сюда? Ты думаешь, он хотел меня? Нет! Это просто потому, что я Мария Дельгато — сестра его злейшего врага. — Она горько заплакала и выбежала из комнаты.
   Пилар бросилась вслед за ней. Поймав Марию в коридоре, она обняла ее и крепко прижала к груди.
   — Не плачь, девочка! И не вини себя! Почему он не может тебе нравиться? Он молод, хорош собой. И какое это имеет значение, что ты Дельгато, а он Ланкастер?
   — Да потому, что его гордость не позволит ему забыть это.., боюсь, что и моя тоже. — Освободившись из объятий Пилар, она грустно сказала:
   — Оставь это, моя дорогая. Ты уже ничего не сможешь изменить. Наши судьбы были предначертаны давным-давно.., кровью предков.
   Габриэль вернулся домой усталый и в плохом расположении духа. День выдался тяжелый. Любое грубое замечание или непристойная шутка по поводу его раны злили Габриэля, лишний раз напоминая о ночи, которую он предпочел бы забыть. Он всегда гордился своей выдержкой, но этой маленькой ведьме каким-то образом удалось вывести его из себя. Сначала она привела в смущение его чувства, потом расстроила все планы и под конец довела до того, что против собственной воли он дурно обошелся с ней. Ему было стыдно, но все равно он чувствовал, как его неудержимо тянет к ней, и в этом желании не было места мести. Он с удивлением обнаружил, что она, единственная из всех женщин, разбудила в нем чувство собственника, и, насколько глубоко сидело в нем это чувство, он понял лишь тогда, когда, сидя в таверне, услышал, как дю Буа сказал:
   — Надо было отдать ее мне, уж со мной бы такого не произошло, я бы живо научил ее хорошим манерам! — И он гадко засмеялся, театрально закатив глаза.
   При мысли, что Мария могла оказаться в руках другого, Габриэль почувствовал, как его захватывает волна слепой звериной ярости, и, прежде чем собравшиеся смогли сообразить, что происходит, он подошел к дю Буа и изо всей силы ударил его.
   — Только посмей ее тронуть, и я выпущу тебе кишки, — сказал он, четко выговаривая каждое слово, и презрительно оттолкнул француза. В воцарившейся тишине он гордо прошествовал мимо собравшихся пиратов и вышел вон. Зевс и Гарри Морган обменялись удивленными взглядами.
   — Мой дорогой Зевс, — сказал Морган, — я думаю, мне стоит поговорить с этой маленькой Дельгато. Оказывается, она невероятным образом влияет на нашего обычно дружелюбного Черного ангела.
   Зевс медленно покачал головой.
   — Мне кажется, сейчас не время. У них возникли кое-какие проблемы. Я думаю, лучше это сделать позже, когда они наконец доберутся до истины.
   — Истины? — с любопытством спросил Морган. Зевс загадочно улыбнулся.
   — Они оба как слепые котята. Когда ты увидишь их вместе, то поймешь, что я имею в виду.
   Хорошо, что Габриэль не слышал этого разговора, иначе он поссорился бы и со своими друзьями. Настроение у него было хуже некуда, и даже покорность Марии не произвела на него должного впечатления. Совсем наоборот, она еще больше разъярила его. Мария была одета в новое зелено-коричневое платье, волосы расчесаны на прямой пробор и забраны в низкий пучок, который она украсила ниткой жемчуга.
   — Я вижу, ты нашла драгоценности, значит, не теряла времени даром, — зло сказал он', рассматривая украшение.
   В его голосе слышалось возмущение, как будто она сделала что-то непозволительное. Глаза Марии потемнели от негодования, и, с трудом сдерживая себя, она резко сказала:
   — Но ты же сам приказал мне быть прилично одетой!
   — И ты так чудесно выглядишь в этом наряде, моя маленькая голубка, — прозвучал невозмутимый голос Зевса. — Почему я, слепец, выбрал Пилар?
   Сжав кулаки, Габриэль гневно обернулся, готовый сорваться, но Зевс уже обнимал Пилар, приговаривая:
   — Дорогая, я же пошутил. Для меня не существует никого, кроме тебя. Ну иди ко мне и увидишь, как я соскучился.
   . Ужин прошел гораздо веселее, чем завтрак. Зевс и Пилар весь вечер болтали за столом, развлекая грустную Марию и хмурого Габриэля. Но чем ближе был конец застолья, тем напряженнее становилась Мария. Неужели ей предстоит еще одна такая же ночь?
   У Габриэля и в мыслях не было обижать ее. Наоборот, увидев маленькую фигурку, стоящую посреди огромной спальни, и взглянув в испуганное лицо Марии, он почувствовал сострадание, желание утешить и успокоить ее. Он хотел коснуться ее, но Мария, неверно поняв его, отскочила в сторону.
   — Я не обижу тебя, я даже не дотронусь до тебя, если ты этого не захочешь, — сказал он, устало опустив руки.
   — С каких это пор, сеньор, вы интересуетесь желаниями ваших смиренных слуг? — сказала Мария с вызовом, чувствуя, что снова подпадает под его обаяние.
   — Спасибо за напоминание.., о разнице наших положений, — презрительно произнес Габриэль. Все его дружелюбие вмиг исчезло; повернувшись к ней спиной, он решительно подошел к кровати и, схватив подушку и одеяло, швырнул их на пол к ее ногам. — Раз ты моя служанка — спи на полу, черт с тобой!

Глава 9

   Мария чуть было не швырнула подушку и одеяло обратно, но, вовремя спохватившись, молча подобрала их и направилась в дальний угол комнаты. Она может поспать и на полу, но не как верный пес у ног своего хозяина.
   Габриэль долго не мог уснуть. Он лежал в темноте и думал о Марии. Мысли эти будоражили душу, и ему казалось, что он не в силах что-либо изменить в их непростых отношениях. Многолетняя вражда, принесшая много горя обеим семьям, стояла между ними.
   Мария чувствовала себя не лучше и, долго ворочаясь на жестком полу в поисках более удобного положения, думала о постигшей ее печальной участи. С момента их последней ссоры прошло уже достаточно времени, но чувство обиды не покидало обоих. Даже воздух вокруг них, казалось, был пронизан враждебностью, злобой, ненавистью. Не столько из-за гордости, сколько из-за упрямства никто не желал сдаваться первым.
   По приказу Габриэля Мария весь день занималась домашними делами, приводя в порядок комнаты и его вещи: чинила одежду, чистила сапоги, стирала белье. Это было нелегкой задачей. Казалось, он специально, чтобы доставить ей как можно больше хлопот, приводил все в беспорядок, пачкал и разбрасывал вещи, и при виде сосредоточенно нахмуренного лица Марии в его глазах появлялось насмешливое выражение. Ей было нестерпимо больно, но, стиснув от негодования зубы и ругаясь про себя словами, которые еще две недели назад привели бы ее в крайнее смущение, Мария молча отворачивалась.
   Габриэль теперь мало бывал дома. С утра до ночи они с Зевсом наблюдали за сбором дани и руководили ее погрузкой на корабли пиратского флота Гарри Моргана, стоявшие в гавани. Судя по поспешности, с которой заполнялись трюмы, было ясно, что пираты не намерены долго оставаться в Пуэрто-Белло, и вскоре покинут многострадальный город.
   С одной стороны, Мария была бы несказанно рада, если бы головорезы Гарри Моргана наконец-то убрались из города, но мысль о разлуке с Габриэлем Ланкастером приводила ее в уныние. Она с волнением думала и о том, что, может быть, придется поехать с ним на Ямайку, и испытывала страх перед тем, что ждало ее впереди, — это было понятно, но чувство облегчения, которое не покидало ее с тех пор, как она впервые подумала об отъезде, смущало Марию. Что ждет ее там, на Ямайке? Она приедет туда как невольница английского пирата и попадет в чуждый ей мир, в круг совершенно незнакомых людей. Каково ей будет там? Она даже не знает толком языка, и только благодаря общению с Каролиной и Пилар с трудом может объясниться на нем. Она подумала о Каролине, и впервые по-настоящему поняла, как страшно, должно быть, было бедной девушке, когда она впервые попала на Эспаньолу. А теперь и ее ждет та же судьба, что выпала на долю сестры Габриэля.
   Если не считать той ужасной ночи, Мария не могла пожаловаться на плохое обращение. Слушая, как слуги шепотом рассказывают друг другу о зверствах, творимых пиратами в городе, и об ужасном состоянии, в котором находится Пуэрто-Белло, она думала о том, как ей повезло, — она должна благодарить Бога, что попала в руки к Габриэлю Ланкастеру, а не к кому-то другому. Марию всю передернуло, когда она вспомнила похотливое лицо дю Буа. Судьба была благосклонна к ней с Пилар. В то время как город сотрясали все новые и новые вспышки жестокости и насилия, они жили в довольстве и роскоши, к ним относились с неслыханным терпением и великодушием. Запертые в четырех стенах, они не знали, что творилось в городе: не представляли масштабов грабежей и убийств, не ведали участи, постигшей многих женщин, которым ради собственного спасения приходилось отдаваться грязным разбойникам, не знали, что такое орудия пыток, с помощью которых в подвалах священной инквизиции пираты пытали испанских пленников, вырывая из замученных до полусмерти людей сведения о припрятанных богатствах. Их дом не был разорен бандой диких корсаров, и они не валялись в ногах у дикарей и варваров, вымаливая пощаду своим близким. Пока им суждено было только слушать наводившие ужас рассказы. Но исключительность их положения как раз и внушала Марии чувство вины.
   Отношения Марии и Габриэля с каждым днем становились все напряженнее. Даже Зевс и Пилар предпочитали как можно меньше времени проводить в их обществе. Несмотря на то что Мария многим была обязана Габриэлю, она не могла укротить свой буйный темперамент и сознательно злила его, выводя из терпения и порой доводя до такого состояния, что он готов был ударить ее. Она не понимала, зачем ей это было нужно, но чувствовала, что больше так продолжаться не может. Она устала от непрестанной внутренней борьбы, которая терзала ее и днем и ночью. Время от времени, теряя над собой контроль, она смотрела на Габриэля другими глазами, но, спохватившись, снова начинала ругать себя, повторяя, что он грязный пират, заклятый враг семьи и государства, а с некоторых пор и ее личный враг.
   Мария постоянно возвращалась к мысли о побеге, но в городе ей было не на что надеяться и неоткуда ждать помощи. Если бы она смогла добраться до Панама-сити, это был бы ее единственный шанс. Но между Панама-сити и Пуэрто-Белло лежали многие километры непроходимых джунглей, кишащих ядовитыми змеями; она легко могла стать добычей кровожадных хищников или столкнуться с враждебно настроенными индейцами, что тоже не сулило ничего хорошего. Мария старалась гнать прочь эти мысли, но каждую ночь они приходили к ней снова и снова. Она презирала себя за эти глупые мечтания, но еще больше за то горькое чувство потери и одиночества, которое посещало ее, когда она представляла свою жизнь без Габриэля Ланкастера.
   Не меньшая борьба происходила и в душе Габриэля. Мария была его пленницей, рабыней, а он не мог заставить себя обращаться с ней так, как поклялся себе однажды, — с презрением и жестокостью. Вместо того чтобы одеть ее в лохмотья и, заковав в кандалы, заставить выполнять тяжелую работу, чтобы она почитала за счастье только прикоснуться к одежде хозяина, не говоря о том, чтобы делить с ним ложе, вместо этого он одел ее в дорогие наряды, защищал, заботился о ней и уже столько дней не позволял себе даже дотронуться до нее. Должно быть, Мария околдовала его, если, лежа ночами без сна и мечтая о ней, он боялся притронуться к ней, не желая повторения последней ночи.
   Так не могло продолжаться долго. Кипящая в Габриэле злость и саднящее чувство обиды, не дававшее покоя Марии, должны были найти выход. И вот в одно прекрасное утро произошло событие, немало удивившее их обоих.
   Проснувшись на рассвете, когда нежные краски зари еще только начинали окрашивать горизонт, Габриэль взглянул в угол, где спала Мария. Ночь была душной, и, ворочаясь во сне, она сбросила с себя легкое одеяло; слишком большая сорочка сползла с плеча, оголив грудь. Как зачарованный Габриэль смотрел на Марию, и сладкое, как мед, пьянящее, как вино, желание забурлило в нем. Первые лучи солнца золотили ее нежную кожу, темные ресницы казались еще темнее, а чувственная линия рта еще соблазнительнее. Забыв обо всем, Габриэль соскользнул с постели, но, сделав пару шагов, остановился. Он, должно быть, сошел с ума. Снова пережить то, что произошло между ними в последний раз, и опять мучиться угрызениями совести? Нет, это было выше его сил. Но разве она не его невольница? И он как хозяин не имеет права обладать ею, когда ему угодно? Разве не давал он клятвы, что, попади Мария в его руки, он отомстит всем Дельгато за горе, причиненное ему и его близким? И если на все эти вопросы можно ответить положительно, то почему он проводит ночи в одиночестве? Разозлившись на свою нерешительность и слабохарактерность, Габриэль решил положить конец этой неопределенности. Сегодня она будет принадлежать ему, нравится ей это или нет.
   Принятое решение не улучшило его настроения; подняв с пола туфлю с серебряной пряжкой, Габриэль прицелился и швырнул ее в Марию. Он был меткий стрелок, и туфля с глухим стуком упала в пяти сантиметрах от головы спящей девушки. Она вздрогнула, сердце ее забилось так сильно, что, казалось, готово было выскочить из груди, и широко раскрытыми от испуга глазами посмотрела на Габриэля.
   Возможно, она бы не испугалась так сильно, если бы не ночной кошмар — она опять видела во сне кровавый поединок между Габриэлем и Диего, который сопровождался звуками канонады, и стук упавшей туфли прозвучал над ее ухом, как пушечный выстрел. Увидев насмерть перепуганную Марию, Габриэль почувствовал, как предательски сжалось сердце. Но он дал себе слово и должен его держать.
   — Хорошо обученный раб не спит дольше своею господина. И если тебе не хочется попробовать кнут, немедленно вставай и отправляйся на кухню. Мне нужна вода для умывания.
   Спросонья Мария не сразу сообразила, что происходит, но через пару секунд, придя в себя и услышав тон, которым он отдавал приказание, возмутилась. Черт возьми! Подумать только, еще несколько минут назад, во сне, она переживала за его жизнь! С трудом подавив желание ответить дерзостью, Мария вскочила и оделась. Она со злостью посмотрела на Габриэля и, увидев свежий шрам, уродовавший его красивое лицо, испытала чувство удовлетворения. “Жаль, что не удалось вонзить нож в его черное сердце”, — думала Мария, направляясь на кухню.
   Злая и невыспавшаяся, она увидела только что принесенные ведра холодной воды, и в ее голове родилась шальная мысль. Не думая о последствиях, она схватила одно из ведер и поспешила из кухни, но голос повара остановил ее.
   — О сеньорита! Вы взяли не то ведро! Эго холодная вода. Я уже согрел воду для хозяина и сейчас принесу.
   — Очень холодная, вы говорите? — Мария ласково улыбнулась ему.
   — Да! Ее только что зачерпнули из очень глубокого колодца.
   — Тогда это как раз то, что нужно. — Она задорно улыбнулась и покинула кухню.
   Не думая, что Мария так быстро вернется, Габриэль задремал в ожидании воды. Сквозь дремоту он услышал ее шаги, и ему показалось странным, что она направилась к кровати, а не в смежную комнату, куда обычно относила воду. Он открыл глаза, но было уже поздно.
   Со словами “ваша вода, хозяин” она вылила ему на голову ведро холодной воды.
   В первый момент от ледяного душа у Габриэля перехватило дыхание, он не ожидал такой дерзости от Марии. Придя в себя, он сел на кровати и затряс мокрой головой, как пес после купания, рассыпая вокруг себя тысячи брызг.
   Мария поняла чудовищность своего поступка, но ей было безразлично: что бы он с ней не сделал, она ни о чем не жалела и, забавляясь нелепым видом Габриэля Ланкастера, прикрыла рукой рот, пытаясь подавить истерический смех, готовый сорваться с губ в любую минуту.
   Габриэль вскочил с кровати в чем мать родила.
   — Зачем ты это сделала, маленькая дрянь? — прохрипел он. — Погоди, я доберусь до тебя, и ты еще проклянешь тот день, когда мы встретились.
   Но Мария, казалось, ничего не слышала, она не могла оторвать глаз от его тела: она даже не представляла, что мужчина может быть настолько красив, все в нем восхищало ее. И вдруг ей стало очень стыдно, оттого что она стоит и рассматривает обнаженного мужчину. Она подняла глаза, и их взгляды встретились. То, что она увидела, потрясло ее — столько тоски, отчаяния и желания было в этом взгляде, что она не выдержала и шагнула ему навстречу. Сильные руки подхватили Марию, и его рот жадно прильнул к ее губам. Весь груз мучивших ее предрассудков, заставлявших в одиночку сражаться за честь бесчисленных поколений Дельгато, моментально растворился в нахлынувшем на нее восторге, и она в исступлении погрузилась в мир ожидавших ее наслаждений.
   Они вздрогнули от испуга, когда дверь неожиданно с шумом распахнулась. Глаза Габриэля метнули молнии, и он в ярости повернулся, чтобы наказать виновного, но, увидев стоящего на пороге Зевса, с тревогой спросил:
   — В чем дело? Что случилось? Испанцы? Нисколько не смутившись при виде сцены, которую он застал, Зевс кивнул.
   — Да! Я только что от Моргана. Пока я был там, пришел индеец и принес нерадостную весть — вице-король Панамы с отрядом в три тысячи человек приближается к городу и.., догадайся, кто сопровождает его.
   Быстро натягивая штаны и рубашку, Габриэль внимательно изучал расплывшееся в довольной улыбке лицо друга.
   — Неужели Дельгато? — спросил он недоверчиво.
   — Так точно! Новый вице-адмирал собственной персоной! Если верить индейцам, то Дельгато прибыл в Панаму за несколько часов до того, как отряд тронулся в путь, и сразу же предложил свою помощь. — Он бросил взгляд на Марию. — Как ты думаешь, он знает, что она здесь?
   Габриэль повернулся к девушке.
   — Он знает, что ты здесь? — спросил он как можно спокойнее.
   Мария растерянно смотрела на него не в состоянии вымолвить ни слова. В голове у нее все перепуталось: счастливое ликование и внезапно нахлынувший страх не давали возможности собраться с мыслями. Она не совсем понимала, чего от нее хотят. Да и какое значение может иметь та, что она скажет.
   — Я не знаю… Он мог догадаться, что я здесь… Ему не известно, успела ли я отплыть из Пуэрто-Белло до вашего нападения или, к несчастью, попала в плен…
   — Значит, прежде чем убить его, я должен сообщить ему о постигшем тебя несчастье, не так ли? — резко спросил Габриэль.
   Через минуту ни его, ни Зевса в комнате уже не было. Они отправились к дому Моргана, чтобы поскорее выяснить намерения адмирала. У Моргана уже собрались капитаны нескольких пиратских судов; по их виду можно было сразу догадаться, что тревожное сообщение подняло большинство из них прямо с постели, но, несмотря на это, все были вооружены до зубов.
   По тому, как Морган быстро и точно отвечал на многочисленные вопросы капитанов, Габриэль понял, что он контролирует ситуацию.
   — Гром и молния! Вы мужчины или перепуганные слюнтяи? Неужели вы думаете, что мы позволим этим испанским собакам вырвать добычу у нас прямо из рук? Как бы не так! — Морган обвел собравшихся уверенным взглядом. — У меня есть план. Испанцы не знают, что индейцы обнаружили их и предупредили нас о приближении отряда… — Он внимательно посмотрел на капитанов и, увидев их напряженные и заинтересованные лица, с лукавым видом произнес:
   — Недалеко отсюда есть небольшое ущелье.., прекрасное место для засады. Там могут спрятаться человек сто и даже больше. Что вы скажете на это? — В комнате воцарилась тишина. Не дав им времени опомниться, Морган хитро улыбнулся. — И каждый, кто добровольно примет участие в этой операции, — сказал он твердо, — получит дополнительную часть добычи!