Страница:
Если у Доминика и были сомнения, что за этой историей стоит Латимер, то после этих слов они рассеялись как дым. Латимер явно требовал уплаты, и первое июля — последняя дата, когда он готов получить эти деньги, или… Зная Латимера, Доминик догадывался, чего тот добивается. Но он был не в силах понять — почему? Почему Латимер оценивал столь непривлекательную девушку в такую значительную сумму? Потом вдруг ухмыльнулся про себя: если она смогла так приковать к себе его, так почему Латимер должен избежать ее чар?
Однако просьба Мелиссы завтра же выложить деньги озадачила его. Доминик был богат, но держать на руках такую сумму? Помолчав, он медленно сказал:
— Я очень сомневаюсь, что смогу так быстро приготовить деньги. Но я вас уверяю, что вы их получите до конца недели. — Он бросил на нее быстрый проницательный взгляд, потом, подбирая слова, добавил:
— Я уверен, что человек, которому вы должны такую сумму, вряд ли успеет сделать что-то плохое за столь короткое время.
Глаза Мелиссы широко раскрылись, в них читались страх и удивление. Девушка нервно проглотила слюну и тихо спросила:
— А откуда вы знаете, что мне нужны деньги именно для того… чтобы отдать долг? Доминик беззаботно ответил:
— Просто догадался, моя дорогая. Пусть вас это не беспокоит. — Движимый необъяснимым порывом, он встал перед девушкой, поднял ее руку с колен и, взяв в свою, тихо сказал:
— Если я могу еще чем-то вам услужить… В его словах было столько искренности, что на какой-то безумный миг Мелиссе захотелось рассказать ему все о гнусном предложении Латимера. Ее рука чувствовала тепло и силу его руки, а пальцы горели от прикосновения Доминика. Ее сердце заколотилось в безумном ритме; испуганная, что ее выдадут волнение и смятение, девушка — нервно выдернула свою руку и, заикаясь, сказала:
— О, спасибо вам, но… в этом нет необходимости…
Доминика не убедили ее слова, но не мог же он заставить ее рассказать о своих проблемах. Пожав с явным недоверием плечами, он отступил от нее.
Секунду спустя в комнату вошел Захарий.
Все трое еще поговорили, потом Доминик и Мелисса подписали договор об условиях сделки и, аккуратно уложив бумагу в карман жилета, Доминик уехал. Он был доволен собой и взволнован. Сомнений не осталось — именно Латимеру пойдут деньги от его партнерской сделки с мисс Сеймур, и Слэйд принялся размышлять, каким образом выведать планы Латимера.
Вернувшись к себе, Доминик застал ожидавшего его Ройса и кратко рассказал ему о сделке. Понимающая улыбка на губах Ройса заставила Доминика стиснуть кулаки, но, спустя секунду, он сам невольно улыбнулся.
— Да, я спятил! — признался он. — И ты можешь мне этого не объяснять!
Ройс кивнул, давая понять, что тут спорить не о чем, и в течение нескольких минут добродушно выслушивал безжалостные филиппики Доминика по поводу своих свихнутых мозгов и бараньей башки, а потом объявил о причине своего появления.
— Отец приглашает тебя на ужин. — Улыбнувшись другу, Ройс добавил:
— Он недоволен, что ты остановился здесь, а не у нас. Но, я думаю, если ты приедешь, все утрясется.
Доминик принял приглашение, и друзья собрались в дорогу. Они уже вскочили на лошадей, когда Доминик вдруг заметил какого-то джентльмена, входящего в гостиницу. Сдвинув брови, он пристально всмотрелся в его лицо, и Ройс, заметив озабоченность приятеля, спросил:
— В чем дело? Что-то случилось?
— Пожалуй, — сквозь зубы ответил Доминик. — Я могу поклясться, что в гостиницу вошел Латимер.
Ройса передернуло:
— Ну, если это и так, что ты собираешься делать? В конце концов, он вправе войти в эту чертову гостиницу.
Доминик поморщился, сознавая, что Ройс прав, и молча развернул лошадь в сторону Дубовой Лощины. Но его продолжал мучить вопрос: действительно ли человек, которого он видел, Джулиус Латимер? И, что еще важнее, не собирается ли он сегодня вечером встретиться с Мелиссой. И на оба вопроса он ответил себе «да». Доминик видел Латимера, который остановился в третьем номере, отделенном от его пятью комнатами по коридору. Но еще неприятнее Доминику было узнать, что, едва обосновавшись в гостинице, тот написал записку мисс Мелиссе Сеймур.
Предвкушая грядущие события, он сообщал, что находится в Батон-Руже. Неприятная улыбка играла у него на губах, когда он торопливо водил пером по бумаге. Латимер писал Мелиссе, что, прежде чем возбудить дело о выплате долга, он хотел бы встретиться с ней, дабы обговорить окончательные условия. Уверенной рукой выведя номер своей комнаты, он приписал, что в ее интересах было бы увидеться сегодня же вечером.
Это было оскорбительное послание. Мелисса, читая его, дрожала от ярости. Она ждала его приезда, но только после получения этой записки поняла, сколь бесконечно признательна должна быть мистеру Слэйду, благодаря великодушию которого Латимер лишился власти над ней. Страшно подумать, что было бы, если бы Доминик не отозвался на ее письмо, или замедлил с ответом, или не захотел бы платить такую цену… Во рту Мелиссы пересохло, когда она представила, что испытывала бы сейчас, получив записку Латимера и зная, что у нее нет денег.
Она еще долго сидела, уставившись на письмо этого негодяя, понимая, как близко была к катастрофе. Она благодарно улыбнулась, вспомнив о Доминике и его щедрости, представив себе, как он улыбается, какие у него глаза, когда он шутит. Потом со вздохом сожаления девушка заставила себя думать о другом.
Мелисса еще раз перечитала письмо Латимера. Он писал, что хотел бы увидеть ее сегодня вечером. Зачем? С какой стати? Разве что хотел бы позлорадствовать, в каком трудном она положении оказалась… Глаза девушки сверкнули гневом, и она было решила: пусть этот негодяй прождет ее хоть всю ночь, но глубоко задумалась. Она не могла оставить без внимания его просьбу, ведь Латимер, если она не приедет, может появиться здесь, в Уиллоуглене… По телу пробежали мурашки. Если у Захария возникнут какие-то подозрения… Мелисса вновь взглянула на письмо, пытаясь разобраться в каракулях Латимера, какая у него комната — номер три или восемь, и решила — восемь.
Отложив в сторону письмо. Мелисса встала, подошла к окну, рассеянно расчесывая волнистые волосы. Она вымыла их после отъезда Доминика, и теперь они ниспадали на плечи золотистыми локонами. Щетка ритмично ходила по густой копне волос, а мысли Мелиссы вращались в заколдованном кругу, очерченном запиской Латимера.
Почему бы ей не встретиться с ним? Какое удовольствие взглянуть на выражение его лица, когда она решительно отвергнет его гнусное предложение? И чем дольше девушка думала, тем больше ей нравилась эта идея. Он ее оскорбил, поставил на грань разорения, так почему бы ей не заставить его выслушать то, что она готова ему сказать? Зачем ждать до завтра?
Мелисса впервые за последние дни слабо улыбнулась, представив себе кислое лицо Латимера, узнавшего, что Мелисса не собирается стать его любовницей.
Итак, она решилась. Несколько минут девушка думала, как ей уехать незамеченной и пробраться в комнату Латимера, не вызвав скандала своим поведением. Страшно вообразить, что будет, если раскроется, что она на ночь глядя отправилась в гостиницу, в комнату мужчины для встречи наедине!
Едва ли Мелиссе удалось бы пройти незамеченной в номер Латимера через большое здание гостиницы, но она вспомнила о наружной лестнице. С довольной улыбкой девушка посмотрела в зеркало старого шкафа красного дерева, в котором висело несколько платьев, но ни одно из них нельзя было назвать верхом изящества. Улыбка ее слегка увяла, сегодня ей хотелось выглядеть как можно лучше. Пусть Латимер больнее ощутит, что он теряет! Разве нельзя назвать естественным желанием заставить его помучиться после всего пережитого? Поэтому чем соблазнительнее она будет, тем лучше.
Мелисса вынула из шкафа платье янтарного цвета, приложила к себе и посмотрелась в зеркало. Оно не новое, еще отец привез его из Англии, но очень ей шло: своими плавными линиями оно привлекало внимание к плечам цвета слоновой кости, к красивой форме груди, а янтарный цвет шелка оттенял темно-золотистый цвет волос и блеск глаз. Мелисса покружилась перед зеркалом, наслаждаясь, как вздымается юбка вокруг талии… Да, именно в этом платье она отправится сегодня вечером.
Все складывалось удачно. Девушка, сославшись на головную боль, уединилась в спальне, переоделась, потом, накинув поношенный плащ с капюшоном из коричневого бархата, открыла наружную дверь и выскользнула. Быстро сбежав по лестнице, в минуту она долетела до конюшни и оседлала кобылу; ее сердце неистово колотилось, когда она выехала на главную дорогу, но постепенно Мелисса успокоилась. Итак, из дома ей удалось ускользнуть незамеченной. Теперь встреча с Латимером…
По дороге в Батон-Руж девушка старалась держаться теневой стороны, чтобы никто не узнал ее; к счастью, гостиница стояла на краю городка. Соскользнув с, лошади, Мелисса торопливо привязала животное к молодому дубку и быстрыми шагами направилась к зданию.
Ее сердце гулко билось в груди, когда она, обойдя его, обнаружила ту самую лестницу, ведущую наверх. Одно дело предстать перед Латимером у себя дома, в полной безопасности, и совсем другое — войти к нему в комнату. Она заколебалась, внезапно испугавшись того, что делает, и уже готова была отказаться от задуманного. Но, вспомнив, что Латимер может явиться к ней сам, девушка решительно поставила ногу на ступеньку лестницы. Никто не должен видеть ее. Кстати, Латимер тоже должен быть заинтересован в этом, иначе дело получит скандальную известность, а он предпочитает, чтобы его считали «очаровательным англичанином».
Стараясь сдерживать неистовое биение сердца, Мелисса поднялась по лестнице. Дверь скрипнула, когда она толкнула ее, и этот звук заставил ее вздрогнуть. Скрывая лицо под капюшоном плаща, девушка вступила в узкий коридор. Комната номер восемь, к ее облегчению, была первой от входа. Представив себе, как собирался поступить с ней Латимер, она со сверкающим взором решительно распахнула дверь в его номер.
К ее разочарованию, комната была темна и пуста. Смутившись, Мелисса вошла в нее и, найдя свечу, зажгла. Осмотрелась. Помещение было небольшое, оно скорее напоминало чулан, а не спальню. Но постель была приготовлена для постояльца и покрыта одеялом с желтыми и зелеными цветами. Грубый сосновый стол с подсвечником дополнял меблировку.
Мелисса рассеянно поставила свечу и опустилась на стул; теперь, когда она находилась у цели, ее нервозность понемногу исчезла, зато гнев на обитателя этого номера все больше разгорался. Девушка перебирала в уме все обвинения, которые она бросит в гнусное лицо мистера Джулиуса Латимера, когда тот появится. Но время шло, а его все не было; Мелисса устало сидела на стуле, стиснув кулаки на коленях, и ждала. Она не знала, который час, но понимала, что времени прошло уже немало: у девушки возникли сомнения, правильно ли она прочла записку, однако ошибки быть не могло. Она зевнула и с тоской посмотрела на кровать. Он что, ночью приедет?
Может, Латимер специально заставляет ее ждать так долго, рассчитывая ослабить ее волю? Зевнув еще раз, Мелисса решилась прилечь на кровать, не опасаясь заснуть: уж слишком она была взволнована.
Девушка укрылась плащом, пригрелась, и сама не заметила, как ее веки смежились, золотисто-каштановые волосы волной легли вокруг головы, а ткань плаща очертила ее стройную фигуру.
Тем временем внизу, в таверне, Доминик, Джош и Ройс уютно сидели за грубым деревянным столом, наслаждаясь последними за этот вечер порциями бренди… После ужина в Дубовой Лощине мужчины отправились в таверну, чтобы отпраздновать сделку, заключенную Домиником. Джош был доволен тем, как разворачиваются события: ведь Слэйд и его племянница станут теперь совладельцами Фолли, и это их в известной мере свяжет, что Джоша очень устраивало.
Вечер шел к концу, и Доминик, принявший уже немалую дозу, пытался сосредоточиться на том, что говорил Ройс:
— Не могу поверить, что она действительно продала тебе лошадь. Даже половину. Слэйд ухмыльнулся:
— Сомневаешься в моем очаровании и умении вести дело с леди?
Улыбнувшись в ответ, Ройс покачал головой.
— Никогда не сомневался. Дело не в этом. Если ты что-то решил — никто не устоит, будь то мужчина или женщина.
— Возможно, — ответил Доминик. — Я ведь еще тогда решил, что твоя кузина все равно продаст мне жеребца.
— Но за такую цену?! — воскликнул Джош.
— Как бы то ни было, я выполню все обязательства по этой сделке. Кто знает, может, мне и не придется в конце концов выплачивать всю сумму.
Это заявление было не более чем праздной болтовней подвыпившего джентльмена, но Джош за него уцепился.
— Что? — спросил он. — Почему? Какие-то планы насчет моей племянницы? — Ну, конечно, молодому Слэйду не придется платить всю сумму, если он женится на Мелиссе! Хорошо бы заполучить его в семью!
Ройса не заботили планы Доминика относительно Мелиссы или отсутствие таковых, и,
наклонившись через стол, он насмешливо спросил:
— А где соглашение, которое вы с Мелиссой подписали? Я хочу посмотреть на него собственными глазами, чтобы убедиться, что это правда.
— Да оно наверху, у меня в комнате. Но если ты хочешь его посмотреть, я принесу, хотя не думаю, что в этом есть нужда.
Однако Доминик забыл, как упрям может быть Ройс, напившись. И поскольку тот настаивал, что хочет увидеть это соглашение собственными глазами, Слэйду пришлось сдаться. Поднявшись, он сказал:
— Сейчас принесу. Закажи нам еще бренди, пока я хожу.
Доминик поднялся наверх, зашел в свой номер и потянулся к портмоне, когда вдруг обратил внимание на свет свечи. Не веря своим глазам, он смотрел на прекрасное создание, беззаботно спящее на его кровати.
Очарованный необыкновенной красотой девушки, освещенной мерцающим пламенем свечи, он смотрел на пышные медовые волосы, беспорядочно лежавшие на подушке и одеяле, на полуобнаженные груди, манящую ложбинку цвета сметаны между ними. Наконец Доминик с немалым трудом оторвался от завораживающего зрелища, еще раз взглянув на округлый подбородок, полные соблазнительные губы, на красивый вздернутый носик. Ресницы, как два черных веера, лежали на щеках девушки. «Она действительно прелестна», — как в тумане подумал он. Но какого юрта, что она делает в его постели?
ЧАСТЬ II. МЫШЕЛОВКА НА ДВОИХ
Глава 11
Однако просьба Мелиссы завтра же выложить деньги озадачила его. Доминик был богат, но держать на руках такую сумму? Помолчав, он медленно сказал:
— Я очень сомневаюсь, что смогу так быстро приготовить деньги. Но я вас уверяю, что вы их получите до конца недели. — Он бросил на нее быстрый проницательный взгляд, потом, подбирая слова, добавил:
— Я уверен, что человек, которому вы должны такую сумму, вряд ли успеет сделать что-то плохое за столь короткое время.
Глаза Мелиссы широко раскрылись, в них читались страх и удивление. Девушка нервно проглотила слюну и тихо спросила:
— А откуда вы знаете, что мне нужны деньги именно для того… чтобы отдать долг? Доминик беззаботно ответил:
— Просто догадался, моя дорогая. Пусть вас это не беспокоит. — Движимый необъяснимым порывом, он встал перед девушкой, поднял ее руку с колен и, взяв в свою, тихо сказал:
— Если я могу еще чем-то вам услужить… В его словах было столько искренности, что на какой-то безумный миг Мелиссе захотелось рассказать ему все о гнусном предложении Латимера. Ее рука чувствовала тепло и силу его руки, а пальцы горели от прикосновения Доминика. Ее сердце заколотилось в безумном ритме; испуганная, что ее выдадут волнение и смятение, девушка — нервно выдернула свою руку и, заикаясь, сказала:
— О, спасибо вам, но… в этом нет необходимости…
Доминика не убедили ее слова, но не мог же он заставить ее рассказать о своих проблемах. Пожав с явным недоверием плечами, он отступил от нее.
Секунду спустя в комнату вошел Захарий.
Все трое еще поговорили, потом Доминик и Мелисса подписали договор об условиях сделки и, аккуратно уложив бумагу в карман жилета, Доминик уехал. Он был доволен собой и взволнован. Сомнений не осталось — именно Латимеру пойдут деньги от его партнерской сделки с мисс Сеймур, и Слэйд принялся размышлять, каким образом выведать планы Латимера.
Вернувшись к себе, Доминик застал ожидавшего его Ройса и кратко рассказал ему о сделке. Понимающая улыбка на губах Ройса заставила Доминика стиснуть кулаки, но, спустя секунду, он сам невольно улыбнулся.
— Да, я спятил! — признался он. — И ты можешь мне этого не объяснять!
Ройс кивнул, давая понять, что тут спорить не о чем, и в течение нескольких минут добродушно выслушивал безжалостные филиппики Доминика по поводу своих свихнутых мозгов и бараньей башки, а потом объявил о причине своего появления.
— Отец приглашает тебя на ужин. — Улыбнувшись другу, Ройс добавил:
— Он недоволен, что ты остановился здесь, а не у нас. Но, я думаю, если ты приедешь, все утрясется.
Доминик принял приглашение, и друзья собрались в дорогу. Они уже вскочили на лошадей, когда Доминик вдруг заметил какого-то джентльмена, входящего в гостиницу. Сдвинув брови, он пристально всмотрелся в его лицо, и Ройс, заметив озабоченность приятеля, спросил:
— В чем дело? Что-то случилось?
— Пожалуй, — сквозь зубы ответил Доминик. — Я могу поклясться, что в гостиницу вошел Латимер.
Ройса передернуло:
— Ну, если это и так, что ты собираешься делать? В конце концов, он вправе войти в эту чертову гостиницу.
Доминик поморщился, сознавая, что Ройс прав, и молча развернул лошадь в сторону Дубовой Лощины. Но его продолжал мучить вопрос: действительно ли человек, которого он видел, Джулиус Латимер? И, что еще важнее, не собирается ли он сегодня вечером встретиться с Мелиссой. И на оба вопроса он ответил себе «да». Доминик видел Латимера, который остановился в третьем номере, отделенном от его пятью комнатами по коридору. Но еще неприятнее Доминику было узнать, что, едва обосновавшись в гостинице, тот написал записку мисс Мелиссе Сеймур.
Предвкушая грядущие события, он сообщал, что находится в Батон-Руже. Неприятная улыбка играла у него на губах, когда он торопливо водил пером по бумаге. Латимер писал Мелиссе, что, прежде чем возбудить дело о выплате долга, он хотел бы встретиться с ней, дабы обговорить окончательные условия. Уверенной рукой выведя номер своей комнаты, он приписал, что в ее интересах было бы увидеться сегодня же вечером.
Это было оскорбительное послание. Мелисса, читая его, дрожала от ярости. Она ждала его приезда, но только после получения этой записки поняла, сколь бесконечно признательна должна быть мистеру Слэйду, благодаря великодушию которого Латимер лишился власти над ней. Страшно подумать, что было бы, если бы Доминик не отозвался на ее письмо, или замедлил с ответом, или не захотел бы платить такую цену… Во рту Мелиссы пересохло, когда она представила, что испытывала бы сейчас, получив записку Латимера и зная, что у нее нет денег.
Она еще долго сидела, уставившись на письмо этого негодяя, понимая, как близко была к катастрофе. Она благодарно улыбнулась, вспомнив о Доминике и его щедрости, представив себе, как он улыбается, какие у него глаза, когда он шутит. Потом со вздохом сожаления девушка заставила себя думать о другом.
Мелисса еще раз перечитала письмо Латимера. Он писал, что хотел бы увидеть ее сегодня вечером. Зачем? С какой стати? Разве что хотел бы позлорадствовать, в каком трудном она положении оказалась… Глаза девушки сверкнули гневом, и она было решила: пусть этот негодяй прождет ее хоть всю ночь, но глубоко задумалась. Она не могла оставить без внимания его просьбу, ведь Латимер, если она не приедет, может появиться здесь, в Уиллоуглене… По телу пробежали мурашки. Если у Захария возникнут какие-то подозрения… Мелисса вновь взглянула на письмо, пытаясь разобраться в каракулях Латимера, какая у него комната — номер три или восемь, и решила — восемь.
Отложив в сторону письмо. Мелисса встала, подошла к окну, рассеянно расчесывая волнистые волосы. Она вымыла их после отъезда Доминика, и теперь они ниспадали на плечи золотистыми локонами. Щетка ритмично ходила по густой копне волос, а мысли Мелиссы вращались в заколдованном кругу, очерченном запиской Латимера.
Почему бы ей не встретиться с ним? Какое удовольствие взглянуть на выражение его лица, когда она решительно отвергнет его гнусное предложение? И чем дольше девушка думала, тем больше ей нравилась эта идея. Он ее оскорбил, поставил на грань разорения, так почему бы ей не заставить его выслушать то, что она готова ему сказать? Зачем ждать до завтра?
Мелисса впервые за последние дни слабо улыбнулась, представив себе кислое лицо Латимера, узнавшего, что Мелисса не собирается стать его любовницей.
Итак, она решилась. Несколько минут девушка думала, как ей уехать незамеченной и пробраться в комнату Латимера, не вызвав скандала своим поведением. Страшно вообразить, что будет, если раскроется, что она на ночь глядя отправилась в гостиницу, в комнату мужчины для встречи наедине!
Едва ли Мелиссе удалось бы пройти незамеченной в номер Латимера через большое здание гостиницы, но она вспомнила о наружной лестнице. С довольной улыбкой девушка посмотрела в зеркало старого шкафа красного дерева, в котором висело несколько платьев, но ни одно из них нельзя было назвать верхом изящества. Улыбка ее слегка увяла, сегодня ей хотелось выглядеть как можно лучше. Пусть Латимер больнее ощутит, что он теряет! Разве нельзя назвать естественным желанием заставить его помучиться после всего пережитого? Поэтому чем соблазнительнее она будет, тем лучше.
Мелисса вынула из шкафа платье янтарного цвета, приложила к себе и посмотрелась в зеркало. Оно не новое, еще отец привез его из Англии, но очень ей шло: своими плавными линиями оно привлекало внимание к плечам цвета слоновой кости, к красивой форме груди, а янтарный цвет шелка оттенял темно-золотистый цвет волос и блеск глаз. Мелисса покружилась перед зеркалом, наслаждаясь, как вздымается юбка вокруг талии… Да, именно в этом платье она отправится сегодня вечером.
Все складывалось удачно. Девушка, сославшись на головную боль, уединилась в спальне, переоделась, потом, накинув поношенный плащ с капюшоном из коричневого бархата, открыла наружную дверь и выскользнула. Быстро сбежав по лестнице, в минуту она долетела до конюшни и оседлала кобылу; ее сердце неистово колотилось, когда она выехала на главную дорогу, но постепенно Мелисса успокоилась. Итак, из дома ей удалось ускользнуть незамеченной. Теперь встреча с Латимером…
По дороге в Батон-Руж девушка старалась держаться теневой стороны, чтобы никто не узнал ее; к счастью, гостиница стояла на краю городка. Соскользнув с, лошади, Мелисса торопливо привязала животное к молодому дубку и быстрыми шагами направилась к зданию.
Ее сердце гулко билось в груди, когда она, обойдя его, обнаружила ту самую лестницу, ведущую наверх. Одно дело предстать перед Латимером у себя дома, в полной безопасности, и совсем другое — войти к нему в комнату. Она заколебалась, внезапно испугавшись того, что делает, и уже готова была отказаться от задуманного. Но, вспомнив, что Латимер может явиться к ней сам, девушка решительно поставила ногу на ступеньку лестницы. Никто не должен видеть ее. Кстати, Латимер тоже должен быть заинтересован в этом, иначе дело получит скандальную известность, а он предпочитает, чтобы его считали «очаровательным англичанином».
Стараясь сдерживать неистовое биение сердца, Мелисса поднялась по лестнице. Дверь скрипнула, когда она толкнула ее, и этот звук заставил ее вздрогнуть. Скрывая лицо под капюшоном плаща, девушка вступила в узкий коридор. Комната номер восемь, к ее облегчению, была первой от входа. Представив себе, как собирался поступить с ней Латимер, она со сверкающим взором решительно распахнула дверь в его номер.
К ее разочарованию, комната была темна и пуста. Смутившись, Мелисса вошла в нее и, найдя свечу, зажгла. Осмотрелась. Помещение было небольшое, оно скорее напоминало чулан, а не спальню. Но постель была приготовлена для постояльца и покрыта одеялом с желтыми и зелеными цветами. Грубый сосновый стол с подсвечником дополнял меблировку.
Мелисса рассеянно поставила свечу и опустилась на стул; теперь, когда она находилась у цели, ее нервозность понемногу исчезла, зато гнев на обитателя этого номера все больше разгорался. Девушка перебирала в уме все обвинения, которые она бросит в гнусное лицо мистера Джулиуса Латимера, когда тот появится. Но время шло, а его все не было; Мелисса устало сидела на стуле, стиснув кулаки на коленях, и ждала. Она не знала, который час, но понимала, что времени прошло уже немало: у девушки возникли сомнения, правильно ли она прочла записку, однако ошибки быть не могло. Она зевнула и с тоской посмотрела на кровать. Он что, ночью приедет?
Может, Латимер специально заставляет ее ждать так долго, рассчитывая ослабить ее волю? Зевнув еще раз, Мелисса решилась прилечь на кровать, не опасаясь заснуть: уж слишком она была взволнована.
Девушка укрылась плащом, пригрелась, и сама не заметила, как ее веки смежились, золотисто-каштановые волосы волной легли вокруг головы, а ткань плаща очертила ее стройную фигуру.
Тем временем внизу, в таверне, Доминик, Джош и Ройс уютно сидели за грубым деревянным столом, наслаждаясь последними за этот вечер порциями бренди… После ужина в Дубовой Лощине мужчины отправились в таверну, чтобы отпраздновать сделку, заключенную Домиником. Джош был доволен тем, как разворачиваются события: ведь Слэйд и его племянница станут теперь совладельцами Фолли, и это их в известной мере свяжет, что Джоша очень устраивало.
Вечер шел к концу, и Доминик, принявший уже немалую дозу, пытался сосредоточиться на том, что говорил Ройс:
— Не могу поверить, что она действительно продала тебе лошадь. Даже половину. Слэйд ухмыльнулся:
— Сомневаешься в моем очаровании и умении вести дело с леди?
Улыбнувшись в ответ, Ройс покачал головой.
— Никогда не сомневался. Дело не в этом. Если ты что-то решил — никто не устоит, будь то мужчина или женщина.
— Возможно, — ответил Доминик. — Я ведь еще тогда решил, что твоя кузина все равно продаст мне жеребца.
— Но за такую цену?! — воскликнул Джош.
— Как бы то ни было, я выполню все обязательства по этой сделке. Кто знает, может, мне и не придется в конце концов выплачивать всю сумму.
Это заявление было не более чем праздной болтовней подвыпившего джентльмена, но Джош за него уцепился.
— Что? — спросил он. — Почему? Какие-то планы насчет моей племянницы? — Ну, конечно, молодому Слэйду не придется платить всю сумму, если он женится на Мелиссе! Хорошо бы заполучить его в семью!
Ройса не заботили планы Доминика относительно Мелиссы или отсутствие таковых, и,
наклонившись через стол, он насмешливо спросил:
— А где соглашение, которое вы с Мелиссой подписали? Я хочу посмотреть на него собственными глазами, чтобы убедиться, что это правда.
— Да оно наверху, у меня в комнате. Но если ты хочешь его посмотреть, я принесу, хотя не думаю, что в этом есть нужда.
Однако Доминик забыл, как упрям может быть Ройс, напившись. И поскольку тот настаивал, что хочет увидеть это соглашение собственными глазами, Слэйду пришлось сдаться. Поднявшись, он сказал:
— Сейчас принесу. Закажи нам еще бренди, пока я хожу.
Доминик поднялся наверх, зашел в свой номер и потянулся к портмоне, когда вдруг обратил внимание на свет свечи. Не веря своим глазам, он смотрел на прекрасное создание, беззаботно спящее на его кровати.
Очарованный необыкновенной красотой девушки, освещенной мерцающим пламенем свечи, он смотрел на пышные медовые волосы, беспорядочно лежавшие на подушке и одеяле, на полуобнаженные груди, манящую ложбинку цвета сметаны между ними. Наконец Доминик с немалым трудом оторвался от завораживающего зрелища, еще раз взглянув на округлый подбородок, полные соблазнительные губы, на красивый вздернутый носик. Ресницы, как два черных веера, лежали на щеках девушки. «Она действительно прелестна», — как в тумане подумал он. Но какого юрта, что она делает в его постели?
ЧАСТЬ II. МЫШЕЛОВКА НА ДВОИХ
Глава 11
Сколько простоял он, любуясь соблазнительными формами девушки, лежащей на его постели, Доминик не помнил. Он только знал, что уже через несколько мгновений его тело ответило на ее близость. Желание, жгучее и требовательное, пронзило его. Картины обладания ею проносились в голове. Вот он целует соблазнительные губы. Освобождает от одежды ее грудь. Сила ответа его тела на представшее перед ним напомнила ему, как много недель он не имел дело с женщинами.
И вдруг ему все стало ясно. Он засмеялся. Ну, конечно, это Ройс о нем позаботился. Вот почему он придумал причину, чтобы отправить его в комнату, где был приготовлен такой подарок! И когда Доминик снова посмотрел на соблазнительные формы едва прикрытого старомодным плащом девичьего тела, его охватило страстное желание.
Улыбаясь, он растерянно опустился на стул, предвкушая ожидающее его блаженство. Он снял сапоги, потом сюртук, белоснежный галстук, вышитый жилет и, уже не в силах раздеваться дальше, подошел к кровати, не переставая удивляться, где это Ройс отыскал такую красотку. Впрочем, неважно. Она здесь, и он ее хочет. Неслышно опустившись рядом со спящей, он вдохнул аромат ее волос и коснулся плеча. Она пахла солнцем и лавандой, и Доминик удивился, как естественные запахи усиливают желание. Ему не терпелось открыть прелести ее тела, сердце его билось в бешеном ритме. Девушка не ответила на его прикосновения, и Доминик языком коснулся мочки ее уха, прошептав:
— Проснись, спящая, красавица.
До сознания Мелиссы дошли эти слова и, стараясь преодолеть сладкий сон, девушка неохотно начала возвращаться к реальности. Ей снился Доминик, целующий ее, и, когда она открыла глаза и увидела его лицо над собой, ей показалось, что она еще спит. Ее золотисто-карие глаза, сонные и соблазнительно томные, приоткрылись, и улыбка пробежала по лицу.
— Ты здесь, — хрипловато выдохнула она, еще не проснувшись.
Доминик был очарован. Спящая, она хороша, а проснувшись… В его серых повлажневших глазах отражалась ее фигура, спутанные локоны, шелковистые ресницы и слегка раскосые топазовые глаза. Без сомнения, она самая очаровательная девушка из всех, которых ему довелось встретить. Его взгляд невольно задержался на мягком изгибе ее рта, и ему показалось, что он где-то видел ее или даже был с ней знаком. Пожалев, что выпил столько бренди, он нахмурился. Нет, он нигде не встречал ее раньше. Увидев, что Доминик сосредоточенно что-то пытается понять, Мелисса слегка откинула волосы, волной прикрывавшие ее лоб.
— Что-то не так? — спросила она. Сон по-прежнему не отпускал ее.
Доминик покачал головой.
— Нет, — сказал он и потянулся к ней губами. Когда его жадные губы впились в ее, пламя желания охватило тело Мелиссы, против воли ее руки обвились вокруг шеи, притягивая к себе. Его поцелуй стал еще жарче, и девушка не думала сопротивляться, когда языком он раздвинул ее губы…
Стон страсти вырвался из груди Доминика, когда он наконец оторвался от нее и принялся осыпать лицо и шею горячими поцелуями.
— Боже мой! Ты колдунья. Ты сводишь меня с ума!
Чувствуя себя странно. Мелисса сонно погладила его темные волосы, обнаружив, что это не менее приятно, чем его прикосновения. Ей не хотелось просыпаться — ведь тогда это блаженное состояние исчезнет. Его горячие губы вновь приникли к ее рту, и Мелисса отдалась во власть сладкого томления и наслаждения, разлившихся по ее телу.
Даже когда рука Доминика, сорвав с девушки плащ, которым она была укрыта, начала расстегивать ее платье, обнажая грудь, она не в силах была поверить, что это не сон. Да, это был сон-мечта, и она будет делать все, что хочет, без всякого стыда. И ее проворные пальцы расстегнули его белую рубашку, гладили обнаженное тело. Как прекрасно, когда сердце сладостно бьется, когда ее руки касаются его мускулистой груди. Мелисса притронулась к затвердевшему соску Доминика, окруженному жесткими черными волосами, и тот застонал от наслаждения, а ее руки, ведомые желанием, спустились так низко, что ее сердце забилось в груди от собственной смелости.
Он слегка придавил зубами ее нижнюю губу.
— Не надо, — с усилием проговорил он. — Не мучай меня. Я уже готов…
Сонная блаженная улыбка пробежала по лицу Мелиссы, и, глубоко вздохнув, она выгнулась ему навстречу. Опытные пальцы мужчины ласкали ее грудь, и девушка лежала не дыша, потрясенная чувством, вызванным этим простым действием. Казалось, вся ее кровь наполнилась желанием. А когда лицо Доминика склонилось над ней и его губы нежно обхватили ее сосок. Мелиссе показалось, что на свете ничего не может быть прекраснее этого. Но, похоже, она ошибалась, потому что, когда он слегка сжал сосок зубами, из ее груди вырвался стон наслаждения. Немного испуганная, девушка запустила пальцы в его темные волосы, желая еще большего. Мелисса никогда бы не поверила, что такое наслаждение, такую страсть можно вызвать одними лишь прикосновениями. Напряженное, почти болезненное томление возникло у нее между бедер, и она бессознательно прижалась ими к Доминику, к его стройному телу, и тот после этого нежного прикосновения почувствовал, как трудно ему длить происходящее, но он хотел, чтобы они оба насладились безграничным блаженством, и жаждал целовать и ласкать каждый восхитительный дюйм ее чарующего, так страстно трепещущего под ним тела девушки. Так возбудила его эта сладкая распутница.
Подняв голову от ее груди, Доминик взглянул на нее горящими страстью глазами и с чувственной улыбкой на губах хрипло проговорил:
— Я вижу, ты не можешь больше ждать. Я… Ах, какое наслаждение… Боюсь, что на этот раз я буду слишком скор…
Одним движением руки он сорвал с девушки шелковую юбку: нестерпимо желая ее, он не мог длить эту сладостную муку, и прижал Мелиссу к себе.
Глаза девушки широко раскрылись, когда она почувствовала, что лишь его бриджи разделяют их плоть, и вдруг, ужаснувшись, поняла, что все происходящее с ней сейчас — вовсе не сон.
События вечера мгновенно пронеслись в ее памяти, испуг, которого никогда прежде она не знала, заставил девушку оцепенеть. Когда рука Доминика коснулась сокровенного уголка ее тела, она вздохнула от страха и наслаждения, но потрясение было слишком велико, и девушка попыталась отстранить от себя пылающего страстью Доминика.
Они не услышали тихого стука в дверь и того, как она открылась. Как раз в этот миг Мелисса отчаянно закричала:
— Перестаньте! Остановитесь! Ее руки больше не гладили его темных волос, она колотила Доминика по спине кулаками.
— О, я прошу вас, прекратите! В дверях застыл Ройс, не в силах поверить собственным глазам.
— Бог мой! Лисса! — его голос был гневным. Мелисса онемела. Ее взгляд, полный ужаса, упал на бледное лицо Ройса. Ее щеки пылали от смущения и стыда, в волнении она принялась шарить вокруг себя, пытаясь собрать одежду и прикрыть обнаженную грудь и бедра.
В комнате повисло тяжелое молчание, девушке казалось, что она умрет от унижения, от стыда перед этой, более чем неприглядной ситуацией, хуже которой не может быть. Но она ошиблась: над плечом Ройса возникла голова Джоша.
— Что такое, мой мальчик? Доминик пьяный и в постели?
Ройс сделал движение, пытаясь загородить происходящее от любопытного Джоша, но было поздно, и тот, отодвинув сына в сторону, вошел. Когда весь смысл безобразной сцены дошел до него, он, задыхаясь, попытался выразить свое отношение к происходящему, но язык отказался ему повиноваться.
Первым пришел в себя Доминик. Он быстро поднялся с постели, оторвавшись от лежащей в ней, по его мнению, потаскушки, и прохрипел:
— Ради Бога! Закройте эту проклятую дверь! Вы хотите, чтобы нас увидела вся гостиница?
Его голос вывел всех из оцепенения. Джош яростно взревел:
— Нет! Вы только посмотрите на этого молодого человека! Он смеет разговаривать со мной таким тоном после того, как пытался соблазнить мою племянницу?! — Стараясь не глядеть на полуобнаженную Мелиссу, он прорычал:
— Лисса! Как могло случиться, что ты одна оказалась в комнате мужчины?! Мы опозорены! Ты обесчещена!
Ройс хмуро уставился на Доминика:
— Но это легко исправить. Мой бывший друг может назвать имена секундантов, и мы смоем позор.
— Не дури, Ройс, — холодно сказал Доминик. — Я вовсе не собираюсь размозжить твою голову или позволить тебе это сделать с моей из-за какой-то чепухи.
— Ничего себе — «чепуха»! — взвизгнул Джош. — Как вы можете называть это «чепухой»? Или это не моя племянница у вас в постели? Мы появились в тот момент, когда вы пытались изнасиловать ее!
— Изнасиловать? Это не то слово, которое бы я употребил. Да я и не знал, что она ваша племянница.
Самообладание понемногу возвращалось к Ройсу, и, когда волна гнева и ярости улеглась, он поинтересовался у приятеля:
— Может быть, ты нам все-таки объяснишь, что здесь происходит?
Объяснить и в самом деле было нелегко. Но теперь Слэйд испытывал уже не замешательство, а ярость. Ярость из-за того, что не узнал Мелиссу Сеймур. Ярость от того, что он так влип, и теперь надо объяснять вполне справедливо рассерженным джентльменам, что он делал здесь с девушкой из их семьи. Ярость от того, что он позволил похоти заманить себя в ловушку. Молча он проклинал себя за утрату бдительности. Он знал, что Джош способен сводничать, но он никогда не подозревал, что Манчестер может зайти так далеко, чтобы заполучить мужа для племянницы.
Доминик посмотрел на Мелиссу с презрением. Она поймала его в простенькую ловушку, используемую женщинами с незапамятных времен, и это бесило его больше всего на свете. Враждебным взглядом он окинул ее фигуру. Съежившись в изголовье кровати. Мелисса держала перед собой янтарное платье, пытаясь прикрыться, и с ужасом наблюдала за разворачивающейся драмой. Доминик почувствовал, что внутри у него шевельнулось что-то вроде жалости к девушке, но он подавил в себе это чувство и холодно сказал:
— Я готов объяснить свою роль в этой отвратительной сцене, но полагаю, что гораздо интереснее узнать, почему мисс Сеймур, неузнанная и неприглашенная, оказалась в моей комнате, более того, — в моей постели сегодня вечером?
— Что?!! — хором спросили Джош и Ройс. Глаза Ройса вопросительно сощурились, а у Джоша они готовы были вылезти из орбит.
Доминик натянуто улыбнулся, мрачно посмотрел на белое лицо Мелиссы, на секунду задержавшись взглядом на искусанных его поцелуями губах:
— Именно то, что я сказал. Я поднялся сюда с единственной целью — взять документ, о котором мы говорили. Но представьте себе мое удивление, когда я обнаружил спящую в моей постели женщину! — Он насмешливо посмотрел на Рейса. — Я решил, что ты прислал ее ко мне, чтобы сделать своего рода сюрприз. — Он с презрением посмотрел на Мелиссу. — Я никогда не видел твою кузину такой, поэтому и не мог ее узнать. Как я мог соединить в своем сознании это соблазнительное создание с чопорной мисс Сеймур? И вообще, для порядочной девушки одной явиться ночью в комнату полузнакомого мужчины… И предлагать себя ему?
И вдруг ему все стало ясно. Он засмеялся. Ну, конечно, это Ройс о нем позаботился. Вот почему он придумал причину, чтобы отправить его в комнату, где был приготовлен такой подарок! И когда Доминик снова посмотрел на соблазнительные формы едва прикрытого старомодным плащом девичьего тела, его охватило страстное желание.
Улыбаясь, он растерянно опустился на стул, предвкушая ожидающее его блаженство. Он снял сапоги, потом сюртук, белоснежный галстук, вышитый жилет и, уже не в силах раздеваться дальше, подошел к кровати, не переставая удивляться, где это Ройс отыскал такую красотку. Впрочем, неважно. Она здесь, и он ее хочет. Неслышно опустившись рядом со спящей, он вдохнул аромат ее волос и коснулся плеча. Она пахла солнцем и лавандой, и Доминик удивился, как естественные запахи усиливают желание. Ему не терпелось открыть прелести ее тела, сердце его билось в бешеном ритме. Девушка не ответила на его прикосновения, и Доминик языком коснулся мочки ее уха, прошептав:
— Проснись, спящая, красавица.
До сознания Мелиссы дошли эти слова и, стараясь преодолеть сладкий сон, девушка неохотно начала возвращаться к реальности. Ей снился Доминик, целующий ее, и, когда она открыла глаза и увидела его лицо над собой, ей показалось, что она еще спит. Ее золотисто-карие глаза, сонные и соблазнительно томные, приоткрылись, и улыбка пробежала по лицу.
— Ты здесь, — хрипловато выдохнула она, еще не проснувшись.
Доминик был очарован. Спящая, она хороша, а проснувшись… В его серых повлажневших глазах отражалась ее фигура, спутанные локоны, шелковистые ресницы и слегка раскосые топазовые глаза. Без сомнения, она самая очаровательная девушка из всех, которых ему довелось встретить. Его взгляд невольно задержался на мягком изгибе ее рта, и ему показалось, что он где-то видел ее или даже был с ней знаком. Пожалев, что выпил столько бренди, он нахмурился. Нет, он нигде не встречал ее раньше. Увидев, что Доминик сосредоточенно что-то пытается понять, Мелисса слегка откинула волосы, волной прикрывавшие ее лоб.
— Что-то не так? — спросила она. Сон по-прежнему не отпускал ее.
Доминик покачал головой.
— Нет, — сказал он и потянулся к ней губами. Когда его жадные губы впились в ее, пламя желания охватило тело Мелиссы, против воли ее руки обвились вокруг шеи, притягивая к себе. Его поцелуй стал еще жарче, и девушка не думала сопротивляться, когда языком он раздвинул ее губы…
Стон страсти вырвался из груди Доминика, когда он наконец оторвался от нее и принялся осыпать лицо и шею горячими поцелуями.
— Боже мой! Ты колдунья. Ты сводишь меня с ума!
Чувствуя себя странно. Мелисса сонно погладила его темные волосы, обнаружив, что это не менее приятно, чем его прикосновения. Ей не хотелось просыпаться — ведь тогда это блаженное состояние исчезнет. Его горячие губы вновь приникли к ее рту, и Мелисса отдалась во власть сладкого томления и наслаждения, разлившихся по ее телу.
Даже когда рука Доминика, сорвав с девушки плащ, которым она была укрыта, начала расстегивать ее платье, обнажая грудь, она не в силах была поверить, что это не сон. Да, это был сон-мечта, и она будет делать все, что хочет, без всякого стыда. И ее проворные пальцы расстегнули его белую рубашку, гладили обнаженное тело. Как прекрасно, когда сердце сладостно бьется, когда ее руки касаются его мускулистой груди. Мелисса притронулась к затвердевшему соску Доминика, окруженному жесткими черными волосами, и тот застонал от наслаждения, а ее руки, ведомые желанием, спустились так низко, что ее сердце забилось в груди от собственной смелости.
Он слегка придавил зубами ее нижнюю губу.
— Не надо, — с усилием проговорил он. — Не мучай меня. Я уже готов…
Сонная блаженная улыбка пробежала по лицу Мелиссы, и, глубоко вздохнув, она выгнулась ему навстречу. Опытные пальцы мужчины ласкали ее грудь, и девушка лежала не дыша, потрясенная чувством, вызванным этим простым действием. Казалось, вся ее кровь наполнилась желанием. А когда лицо Доминика склонилось над ней и его губы нежно обхватили ее сосок. Мелиссе показалось, что на свете ничего не может быть прекраснее этого. Но, похоже, она ошибалась, потому что, когда он слегка сжал сосок зубами, из ее груди вырвался стон наслаждения. Немного испуганная, девушка запустила пальцы в его темные волосы, желая еще большего. Мелисса никогда бы не поверила, что такое наслаждение, такую страсть можно вызвать одними лишь прикосновениями. Напряженное, почти болезненное томление возникло у нее между бедер, и она бессознательно прижалась ими к Доминику, к его стройному телу, и тот после этого нежного прикосновения почувствовал, как трудно ему длить происходящее, но он хотел, чтобы они оба насладились безграничным блаженством, и жаждал целовать и ласкать каждый восхитительный дюйм ее чарующего, так страстно трепещущего под ним тела девушки. Так возбудила его эта сладкая распутница.
Подняв голову от ее груди, Доминик взглянул на нее горящими страстью глазами и с чувственной улыбкой на губах хрипло проговорил:
— Я вижу, ты не можешь больше ждать. Я… Ах, какое наслаждение… Боюсь, что на этот раз я буду слишком скор…
Одним движением руки он сорвал с девушки шелковую юбку: нестерпимо желая ее, он не мог длить эту сладостную муку, и прижал Мелиссу к себе.
Глаза девушки широко раскрылись, когда она почувствовала, что лишь его бриджи разделяют их плоть, и вдруг, ужаснувшись, поняла, что все происходящее с ней сейчас — вовсе не сон.
События вечера мгновенно пронеслись в ее памяти, испуг, которого никогда прежде она не знала, заставил девушку оцепенеть. Когда рука Доминика коснулась сокровенного уголка ее тела, она вздохнула от страха и наслаждения, но потрясение было слишком велико, и девушка попыталась отстранить от себя пылающего страстью Доминика.
Они не услышали тихого стука в дверь и того, как она открылась. Как раз в этот миг Мелисса отчаянно закричала:
— Перестаньте! Остановитесь! Ее руки больше не гладили его темных волос, она колотила Доминика по спине кулаками.
— О, я прошу вас, прекратите! В дверях застыл Ройс, не в силах поверить собственным глазам.
— Бог мой! Лисса! — его голос был гневным. Мелисса онемела. Ее взгляд, полный ужаса, упал на бледное лицо Ройса. Ее щеки пылали от смущения и стыда, в волнении она принялась шарить вокруг себя, пытаясь собрать одежду и прикрыть обнаженную грудь и бедра.
В комнате повисло тяжелое молчание, девушке казалось, что она умрет от унижения, от стыда перед этой, более чем неприглядной ситуацией, хуже которой не может быть. Но она ошиблась: над плечом Ройса возникла голова Джоша.
— Что такое, мой мальчик? Доминик пьяный и в постели?
Ройс сделал движение, пытаясь загородить происходящее от любопытного Джоша, но было поздно, и тот, отодвинув сына в сторону, вошел. Когда весь смысл безобразной сцены дошел до него, он, задыхаясь, попытался выразить свое отношение к происходящему, но язык отказался ему повиноваться.
Первым пришел в себя Доминик. Он быстро поднялся с постели, оторвавшись от лежащей в ней, по его мнению, потаскушки, и прохрипел:
— Ради Бога! Закройте эту проклятую дверь! Вы хотите, чтобы нас увидела вся гостиница?
Его голос вывел всех из оцепенения. Джош яростно взревел:
— Нет! Вы только посмотрите на этого молодого человека! Он смеет разговаривать со мной таким тоном после того, как пытался соблазнить мою племянницу?! — Стараясь не глядеть на полуобнаженную Мелиссу, он прорычал:
— Лисса! Как могло случиться, что ты одна оказалась в комнате мужчины?! Мы опозорены! Ты обесчещена!
Ройс хмуро уставился на Доминика:
— Но это легко исправить. Мой бывший друг может назвать имена секундантов, и мы смоем позор.
— Не дури, Ройс, — холодно сказал Доминик. — Я вовсе не собираюсь размозжить твою голову или позволить тебе это сделать с моей из-за какой-то чепухи.
— Ничего себе — «чепуха»! — взвизгнул Джош. — Как вы можете называть это «чепухой»? Или это не моя племянница у вас в постели? Мы появились в тот момент, когда вы пытались изнасиловать ее!
— Изнасиловать? Это не то слово, которое бы я употребил. Да я и не знал, что она ваша племянница.
Самообладание понемногу возвращалось к Ройсу, и, когда волна гнева и ярости улеглась, он поинтересовался у приятеля:
— Может быть, ты нам все-таки объяснишь, что здесь происходит?
Объяснить и в самом деле было нелегко. Но теперь Слэйд испытывал уже не замешательство, а ярость. Ярость из-за того, что не узнал Мелиссу Сеймур. Ярость от того, что он так влип, и теперь надо объяснять вполне справедливо рассерженным джентльменам, что он делал здесь с девушкой из их семьи. Ярость от того, что он позволил похоти заманить себя в ловушку. Молча он проклинал себя за утрату бдительности. Он знал, что Джош способен сводничать, но он никогда не подозревал, что Манчестер может зайти так далеко, чтобы заполучить мужа для племянницы.
Доминик посмотрел на Мелиссу с презрением. Она поймала его в простенькую ловушку, используемую женщинами с незапамятных времен, и это бесило его больше всего на свете. Враждебным взглядом он окинул ее фигуру. Съежившись в изголовье кровати. Мелисса держала перед собой янтарное платье, пытаясь прикрыться, и с ужасом наблюдала за разворачивающейся драмой. Доминик почувствовал, что внутри у него шевельнулось что-то вроде жалости к девушке, но он подавил в себе это чувство и холодно сказал:
— Я готов объяснить свою роль в этой отвратительной сцене, но полагаю, что гораздо интереснее узнать, почему мисс Сеймур, неузнанная и неприглашенная, оказалась в моей комнате, более того, — в моей постели сегодня вечером?
— Что?!! — хором спросили Джош и Ройс. Глаза Ройса вопросительно сощурились, а у Джоша они готовы были вылезти из орбит.
Доминик натянуто улыбнулся, мрачно посмотрел на белое лицо Мелиссы, на секунду задержавшись взглядом на искусанных его поцелуями губах:
— Именно то, что я сказал. Я поднялся сюда с единственной целью — взять документ, о котором мы говорили. Но представьте себе мое удивление, когда я обнаружил спящую в моей постели женщину! — Он насмешливо посмотрел на Рейса. — Я решил, что ты прислал ее ко мне, чтобы сделать своего рода сюрприз. — Он с презрением посмотрел на Мелиссу. — Я никогда не видел твою кузину такой, поэтому и не мог ее узнать. Как я мог соединить в своем сознании это соблазнительное создание с чопорной мисс Сеймур? И вообще, для порядочной девушки одной явиться ночью в комнату полузнакомого мужчины… И предлагать себя ему?