Николай Басов
Доказательство человечности
ГЛАВА 1
Лотар, прозванный Желтоголовым, торопился. Он хотел попасть в Ашмилону, столицу королевства Гурхор, до того, как на ночь закроют ворота. Конечно, ворота можно было перелететь, но он хотел войти в город как обычный путник, не привлекая внимания.
Крылья, которые он отрастил себе в оазисе Беклем вместо рук, устали. Вечереющий воздух уже не казался таким надежным и прозрачным, как в начале полета, он стал слишком плотным и в то же время слишком разреженным, чтобы можно было опереться на него кожистыми драконьими перепонками. Немногие вещи, захваченные Лотаром из оазиса, стали стеснять движения, а фляга, которую он неудачно привесил к поясу на слишком длинном ремне, при каждом взмахе била по ногам.
На этот раз Лотар не слишком трансформировал себя. Он практически не изменил ноги, голову, шею, хотя вынужден был нарастить на торс дополнительные мускулы, чтобы управлять крыльями, и совершенно изменил руки. На концах крыльев он оставил человеческие кисти, чтобы при необходимости обхватить рукоять меча, хотя одному Кроссу известно, каково это – биться крыльями вместо рук.
В крайнем случае можно попытаться удрать. А если не получится, решил Лотар, придется трансформировать крылья в руки во время схватки. Это было в высшей степени сомнительно, потому что трансформация требовала огромного напряжения и вызывала дикие приступы боли. Но иметь возможность держать меч было лучше, чем ничего.
Улетая из Беклема, Лотар взял с собой огромную серебряную флягу с водой, уложил в кожаную сумку кошелек разменного серебра, несколько красивых безделушек, дюжину старинных книг по медицине и не очень сложному колдовству, а на самый верх положил рубашку и длинную куртку, которые собирался надеть после перелета. Большое чистое полотенце уже не поместилось, и его пришлось засунуть в наружный карман сумки. На себе Лотар оставил сапожки, штаны из темного грубого шелка и широкий кожаный пояс, в потайные кармашки которого уместилось триста цехинов.
Вооружился Лотар длинным широким кинжалом для левой руки с замысловатой плетеной гардой, легкими поножами, чтобы блокировать низовые атаки, и небольшой нагрудной пластиной, похожей на украшение, но способной выдержать удар алебарды. Кроме того, в ней был устроен небольшой тайник, в котором уместилось жало мантикоры, сохранившее, как ни странно, многие свои свойства и после того, как Лотар отрезал его. Кованые наручи из черной меди с когтями и потайными захватами для клинка противника Лотар вынужден был оставить в сумке, потому что на измененные руки они не надевались.
Но главным его приобретением был меч. Когда Лотар в оружейной убитого колдуна впервые увидел это оружие, то сначала не обратил внимания – другие клинки формой и блеском затмевали его. Лишь опробовав его, Лотар понял его совершенство. За простотой меча скрывалось мастерство боя, которому даже нынешнему Лотару предстояло еще учиться. Кроме того, в стали клинка было что-то, что не позволяло накладывать на него ни темное заклятье, ни светлые чары. Но и без всякой магии эта дуга чистой стали была губительна для всякой нечисти не меньше, чем самородное серебро.
Чем дольше смотрел Лотар на свой новый клинок, чем глубже пытался проникнуть внутренним зрением в его прошлое, тем больше убеждался – меч выкован гениальным мастером и ни разу не подвел своего обладателя. Всех его прежних владельцев убивали не в бою, а предательством, ложью, магией или подлым превосходством соблазнов над честью.
Когда Лотар впервые опустил клинок в заплечные ножны, он понял, что меч носит имя. Сосредоточившись, Лотар нашел слово. Он догадался, что это не настоящее имя, клинок еще не совсем доверял ему, он лишь подчинился владельцу и согласился на имя – Гвинед.
Пока Лотар жил в Беклеме, он учился работать Гвинедом от восхода до зари, стремясь понять его тактику, характер и силу. Это было непросто, непривычная форма предлагала другой рисунок боя, чем тот, которому учили Лотара.
Длина клинка чуть больше трех футов, и острие его было приспособлено скорее разрывать, чем прокалывать. Кроме того, Лотара сначала смущала чересчур маленькая, овальная гарда, которая не закрывала руку от атак противника. И в довершение, Лотар не понимал, что делать с длинной, чуть не в три ладони, рукоятью, оплетенной каким-то черным материалом, который не становился скользким ни от пота, ни от крови. Но потом случайно открыл, что эта форма рукояти давала возможность укорачивать выпады, что резко усиливало удары и делало их чрезвычайно эффективными при выпадах назад или атаках снизу. Лотар так и не понял, сам он пришел к такому открытию или Гвинед каким-то образом повлиял на его сознание и научил подобным приемам.
После этого открытия посыпались одно за другим, и уже через несколько дней Лотар лишь усмехался, вспоминая свою недогадливость первых дней, а его уважение к мечу переросло почти в благоговение. Этот-то меч и довершил экипировку Лотара, когда он отправился в Ашмилону.
Миновав пустыню и оказавшись над дорогой и полями, Лотар попытался стать невидимым, но, как ни старался, далеко внизу под собой постоянно видел полупрозрачную тень, скользившую по сухой земле. Этим колдовским приемом он еще не овладел. Тогда, чтобы его не увидели издалека, он снизился на высоту в несколько локтей, так что на пригорках его крылья взвихряли пыль, и стал петлять между холмами. Он надеялся, что предчувствие не подведет его. И ошибся.
Вылетев из-за очередного излома грубой скальной породы, он чуть не врезался в конных стражников с гербами короля Конада. Их было всего двое, оба устали от жары, от слепящего солнца, от однообразного патрулирования. Они почти спали в седлах, потому-то Лотар и не почувствовал их.
Лошадь под одним из всадников заржала и поднялась на дыбы, ее седок чуть не вылетел из седла. Он ничего не понял, потому что не успел даже поднять голову. Но другой подался вперед, закрывая глаза от солнца, и тренированным движением перехватил пику для боя. Это сбило его коня с толку, тот повернулся, оступился и чуть не грохнулся в какую-то яму, но все-таки – Лотар был в этом уверен – всадник что-то разглядел.
На мгновение его слабая тень накрыла патрульных, это значило, что солнце оказалось за его спиной, а против солнца трудно что-нибудь разглядеть. Но это было слабым утешением.
Лотар перемахнул через верхушку ближайшего холма, сразу снизился и прибавил ходу. Через четверть часа полета он оказался над небольшим полупересохшим прудиком с невысоким ореховым деревом на берегу. Вокруг было пусто. Лучшее место, чтобы вернуть себе человеческий облик, трудно было найти, и Лотар опустился на землю.
Прежде всего он нуждался в воде. После трансформаций, какими бы они ни были, на коже выступала отвратительная зеленоватая слизь с мерзким запахом. Как-то, заглянув в себя проникающим зрением, Лотар увидел, что она образуется от гибели ненужных, сменяемых клеток его тела. Эту слизь полагалось сразу смыть, потому что, помимо неприятного ощущения, она служила отчетливым доказательством оборотничества Лотара и могла его выдать.
Не обращая внимания на боль, Лотар стал очень быстро трансформировать руки, чтобы никто не захватил его врасплох. Еще во время своих первых экспериментов он заметил: чем быстрее меняешь тело, тем болезненнее это происходит. Сейчас он так торопился, что чуть не выл от боли, и все равно подгонял себя. Едва окончив трансформацию, он вдруг обнаружил, что оба всадника, с которыми он чуть было не столкнулся, всплыли в его сознании. Каким-то непонятным образом Лотар видел их, хотя они находились на расстоянии пяти миль и их закрывали довольно высокие, обрывистые холмы.
Патрульные неслись по дороге во весь опор, озираясь по сторонам. Один из них, тот, который едва не вылетел из седла, вдруг закричал:
– Ради Рамона, что это было?!
Второй, не поворачивая головы, ответил:
– Я видел каждую складку на его крыльях!
Первый вдруг резко остановил коня и вытер пот со лба. Второй, услышав, что его напарник не скачет за ним, перевел свою лошадь на рысь, оглянулся и тоже остановился.
– Мазот, пока ты не скажешь, что ты видел и какими дураками собираешься выставить нас перед начальством, я не тронусь с места, – отчеканил первый.
– Я расскажу, Элирах, но, может быть, ты выслушаешь на ходу?
– Я не тронусь с места…
– Хорошо. В отличие от тебя, я сразу понял, куда нужно смотреть. И солнце не так слепило меня, как тебя. Поэтому…
– Что это было? – Элираху определенно не нравилось, что его напарник обошел его в чем-то, что могло оказаться важным.
Впрочем, Лотар не сомневался: к тому моменту, когда они доедут до города, Элирах будет твердить всем и каждому, что они разглядели все на пару, а через день начнет утверждать, что видел даже чуть-чуть больше, чем его дружок, хотя, конечно, и тот кое-что заметил.
– Это был голый человек. Что-то блестящее висело у него на животе, а вместо рук у него были крылья. Он ими махал, как аист после долгого перелета, и… – Мазот замолчал.
– А может, это был Черный Дракон?
Голос Элираха звучал так, что Лотару захотелось внушением поучить его вежливости, но он был слишком занят. Да и не интересовало его, как эти двое разговаривают между собой.
– Знаешь… – Мазот не заметил издевки, он старался лишь описать то, что видел. – Он был как из стекла.
– Ага, теперь эта летучая штука стала стеклянной! – Элирах пожевал губами.
– Она не стала, а была. И не штука, а человек, который…
– Хватит. – Элирах достал флягу, сделал несколько долгих глотков. Он подчеркнуто не торопился. – Ты хочешь все это рассказать капитану?
– Мы обязаны рассказать. – Мазот насупился.
– Да кто нам поверит?
– Мы должны. А не поверят, это будет уже не наша вина.
Лотар ахнул. Если бы он подготовился, то успел бы внушить этим двоим, что все это привиделось им от жары. Но момент был упущен. Лотар был так переполнен болью после трансформации, что не имело смысла и пытаться – они сразу поймут, что эти мысли наколдованы, потому что с ними придет эхо непонятной боли. Оказалось, быстрота не всегда лучше медлительности.
– Послушай, Мазот. – Элирах подъехал к другу, положил руку ему на плечо, незаметным движением заставил лошадей стоять смирно. – Я не против того, чтобы доложить все это капитану. Только нужно подумать, что и как мы скажем…
Лотар стал терять контакт со стражниками, он уже не мог их слышать, хотя он еще видел место, где они находились, с высоты, как будто пролетал над ними. Не торопясь, стражники ехали по извилистой и довольно широкой дороге. Лотар даже приметил в стороне нескольких крестьян, что дремали дружной компанией после обильного обеда в тени пальм, пережидая жару.
Сосредоточившись, он прервал это наваждение и попытался определить, где находится. До города стражникам предстояло проехать не меньше двух лиг, а ему по прямой нужно было пройти чуть больше мили. Если он поторопится, то опередит Элираха и Мазота.
Лотар прыгнул в воду и переплыл прудик несколько раз. Он и забыл, какое это удовольствие – плавать. Потом оделся, не вытираясь, – при такой жаре вода высохла едва ли не быстрее, чем он возился бы с полотенцем. Перед тем как пуститься в путь, он снова попытался почувствовать, что лежит впереди, но ничего, стоящего внимания, не обнаружил. Правда, теперь он ни в чем не был уверен. Вздохнув, Лотар поправил Гвинед и кинжал, выпил воды из фляги, еще раз тщетно попытался изгнать боль из мышц плеч, спины и рук и пошел к городу, который отчетливо ощущался впереди.
Крылья, которые он отрастил себе в оазисе Беклем вместо рук, устали. Вечереющий воздух уже не казался таким надежным и прозрачным, как в начале полета, он стал слишком плотным и в то же время слишком разреженным, чтобы можно было опереться на него кожистыми драконьими перепонками. Немногие вещи, захваченные Лотаром из оазиса, стали стеснять движения, а фляга, которую он неудачно привесил к поясу на слишком длинном ремне, при каждом взмахе била по ногам.
На этот раз Лотар не слишком трансформировал себя. Он практически не изменил ноги, голову, шею, хотя вынужден был нарастить на торс дополнительные мускулы, чтобы управлять крыльями, и совершенно изменил руки. На концах крыльев он оставил человеческие кисти, чтобы при необходимости обхватить рукоять меча, хотя одному Кроссу известно, каково это – биться крыльями вместо рук.
В крайнем случае можно попытаться удрать. А если не получится, решил Лотар, придется трансформировать крылья в руки во время схватки. Это было в высшей степени сомнительно, потому что трансформация требовала огромного напряжения и вызывала дикие приступы боли. Но иметь возможность держать меч было лучше, чем ничего.
Улетая из Беклема, Лотар взял с собой огромную серебряную флягу с водой, уложил в кожаную сумку кошелек разменного серебра, несколько красивых безделушек, дюжину старинных книг по медицине и не очень сложному колдовству, а на самый верх положил рубашку и длинную куртку, которые собирался надеть после перелета. Большое чистое полотенце уже не поместилось, и его пришлось засунуть в наружный карман сумки. На себе Лотар оставил сапожки, штаны из темного грубого шелка и широкий кожаный пояс, в потайные кармашки которого уместилось триста цехинов.
Вооружился Лотар длинным широким кинжалом для левой руки с замысловатой плетеной гардой, легкими поножами, чтобы блокировать низовые атаки, и небольшой нагрудной пластиной, похожей на украшение, но способной выдержать удар алебарды. Кроме того, в ней был устроен небольшой тайник, в котором уместилось жало мантикоры, сохранившее, как ни странно, многие свои свойства и после того, как Лотар отрезал его. Кованые наручи из черной меди с когтями и потайными захватами для клинка противника Лотар вынужден был оставить в сумке, потому что на измененные руки они не надевались.
Но главным его приобретением был меч. Когда Лотар в оружейной убитого колдуна впервые увидел это оружие, то сначала не обратил внимания – другие клинки формой и блеском затмевали его. Лишь опробовав его, Лотар понял его совершенство. За простотой меча скрывалось мастерство боя, которому даже нынешнему Лотару предстояло еще учиться. Кроме того, в стали клинка было что-то, что не позволяло накладывать на него ни темное заклятье, ни светлые чары. Но и без всякой магии эта дуга чистой стали была губительна для всякой нечисти не меньше, чем самородное серебро.
Чем дольше смотрел Лотар на свой новый клинок, чем глубже пытался проникнуть внутренним зрением в его прошлое, тем больше убеждался – меч выкован гениальным мастером и ни разу не подвел своего обладателя. Всех его прежних владельцев убивали не в бою, а предательством, ложью, магией или подлым превосходством соблазнов над честью.
Когда Лотар впервые опустил клинок в заплечные ножны, он понял, что меч носит имя. Сосредоточившись, Лотар нашел слово. Он догадался, что это не настоящее имя, клинок еще не совсем доверял ему, он лишь подчинился владельцу и согласился на имя – Гвинед.
Пока Лотар жил в Беклеме, он учился работать Гвинедом от восхода до зари, стремясь понять его тактику, характер и силу. Это было непросто, непривычная форма предлагала другой рисунок боя, чем тот, которому учили Лотара.
Длина клинка чуть больше трех футов, и острие его было приспособлено скорее разрывать, чем прокалывать. Кроме того, Лотара сначала смущала чересчур маленькая, овальная гарда, которая не закрывала руку от атак противника. И в довершение, Лотар не понимал, что делать с длинной, чуть не в три ладони, рукоятью, оплетенной каким-то черным материалом, который не становился скользким ни от пота, ни от крови. Но потом случайно открыл, что эта форма рукояти давала возможность укорачивать выпады, что резко усиливало удары и делало их чрезвычайно эффективными при выпадах назад или атаках снизу. Лотар так и не понял, сам он пришел к такому открытию или Гвинед каким-то образом повлиял на его сознание и научил подобным приемам.
После этого открытия посыпались одно за другим, и уже через несколько дней Лотар лишь усмехался, вспоминая свою недогадливость первых дней, а его уважение к мечу переросло почти в благоговение. Этот-то меч и довершил экипировку Лотара, когда он отправился в Ашмилону.
Миновав пустыню и оказавшись над дорогой и полями, Лотар попытался стать невидимым, но, как ни старался, далеко внизу под собой постоянно видел полупрозрачную тень, скользившую по сухой земле. Этим колдовским приемом он еще не овладел. Тогда, чтобы его не увидели издалека, он снизился на высоту в несколько локтей, так что на пригорках его крылья взвихряли пыль, и стал петлять между холмами. Он надеялся, что предчувствие не подведет его. И ошибся.
Вылетев из-за очередного излома грубой скальной породы, он чуть не врезался в конных стражников с гербами короля Конада. Их было всего двое, оба устали от жары, от слепящего солнца, от однообразного патрулирования. Они почти спали в седлах, потому-то Лотар и не почувствовал их.
Лошадь под одним из всадников заржала и поднялась на дыбы, ее седок чуть не вылетел из седла. Он ничего не понял, потому что не успел даже поднять голову. Но другой подался вперед, закрывая глаза от солнца, и тренированным движением перехватил пику для боя. Это сбило его коня с толку, тот повернулся, оступился и чуть не грохнулся в какую-то яму, но все-таки – Лотар был в этом уверен – всадник что-то разглядел.
На мгновение его слабая тень накрыла патрульных, это значило, что солнце оказалось за его спиной, а против солнца трудно что-нибудь разглядеть. Но это было слабым утешением.
Лотар перемахнул через верхушку ближайшего холма, сразу снизился и прибавил ходу. Через четверть часа полета он оказался над небольшим полупересохшим прудиком с невысоким ореховым деревом на берегу. Вокруг было пусто. Лучшее место, чтобы вернуть себе человеческий облик, трудно было найти, и Лотар опустился на землю.
Прежде всего он нуждался в воде. После трансформаций, какими бы они ни были, на коже выступала отвратительная зеленоватая слизь с мерзким запахом. Как-то, заглянув в себя проникающим зрением, Лотар увидел, что она образуется от гибели ненужных, сменяемых клеток его тела. Эту слизь полагалось сразу смыть, потому что, помимо неприятного ощущения, она служила отчетливым доказательством оборотничества Лотара и могла его выдать.
Не обращая внимания на боль, Лотар стал очень быстро трансформировать руки, чтобы никто не захватил его врасплох. Еще во время своих первых экспериментов он заметил: чем быстрее меняешь тело, тем болезненнее это происходит. Сейчас он так торопился, что чуть не выл от боли, и все равно подгонял себя. Едва окончив трансформацию, он вдруг обнаружил, что оба всадника, с которыми он чуть было не столкнулся, всплыли в его сознании. Каким-то непонятным образом Лотар видел их, хотя они находились на расстоянии пяти миль и их закрывали довольно высокие, обрывистые холмы.
Патрульные неслись по дороге во весь опор, озираясь по сторонам. Один из них, тот, который едва не вылетел из седла, вдруг закричал:
– Ради Рамона, что это было?!
Второй, не поворачивая головы, ответил:
– Я видел каждую складку на его крыльях!
Первый вдруг резко остановил коня и вытер пот со лба. Второй, услышав, что его напарник не скачет за ним, перевел свою лошадь на рысь, оглянулся и тоже остановился.
– Мазот, пока ты не скажешь, что ты видел и какими дураками собираешься выставить нас перед начальством, я не тронусь с места, – отчеканил первый.
– Я расскажу, Элирах, но, может быть, ты выслушаешь на ходу?
– Я не тронусь с места…
– Хорошо. В отличие от тебя, я сразу понял, куда нужно смотреть. И солнце не так слепило меня, как тебя. Поэтому…
– Что это было? – Элираху определенно не нравилось, что его напарник обошел его в чем-то, что могло оказаться важным.
Впрочем, Лотар не сомневался: к тому моменту, когда они доедут до города, Элирах будет твердить всем и каждому, что они разглядели все на пару, а через день начнет утверждать, что видел даже чуть-чуть больше, чем его дружок, хотя, конечно, и тот кое-что заметил.
– Это был голый человек. Что-то блестящее висело у него на животе, а вместо рук у него были крылья. Он ими махал, как аист после долгого перелета, и… – Мазот замолчал.
– А может, это был Черный Дракон?
Голос Элираха звучал так, что Лотару захотелось внушением поучить его вежливости, но он был слишком занят. Да и не интересовало его, как эти двое разговаривают между собой.
– Знаешь… – Мазот не заметил издевки, он старался лишь описать то, что видел. – Он был как из стекла.
– Ага, теперь эта летучая штука стала стеклянной! – Элирах пожевал губами.
– Она не стала, а была. И не штука, а человек, который…
– Хватит. – Элирах достал флягу, сделал несколько долгих глотков. Он подчеркнуто не торопился. – Ты хочешь все это рассказать капитану?
– Мы обязаны рассказать. – Мазот насупился.
– Да кто нам поверит?
– Мы должны. А не поверят, это будет уже не наша вина.
Лотар ахнул. Если бы он подготовился, то успел бы внушить этим двоим, что все это привиделось им от жары. Но момент был упущен. Лотар был так переполнен болью после трансформации, что не имело смысла и пытаться – они сразу поймут, что эти мысли наколдованы, потому что с ними придет эхо непонятной боли. Оказалось, быстрота не всегда лучше медлительности.
– Послушай, Мазот. – Элирах подъехал к другу, положил руку ему на плечо, незаметным движением заставил лошадей стоять смирно. – Я не против того, чтобы доложить все это капитану. Только нужно подумать, что и как мы скажем…
Лотар стал терять контакт со стражниками, он уже не мог их слышать, хотя он еще видел место, где они находились, с высоты, как будто пролетал над ними. Не торопясь, стражники ехали по извилистой и довольно широкой дороге. Лотар даже приметил в стороне нескольких крестьян, что дремали дружной компанией после обильного обеда в тени пальм, пережидая жару.
Сосредоточившись, он прервал это наваждение и попытался определить, где находится. До города стражникам предстояло проехать не меньше двух лиг, а ему по прямой нужно было пройти чуть больше мили. Если он поторопится, то опередит Элираха и Мазота.
Лотар прыгнул в воду и переплыл прудик несколько раз. Он и забыл, какое это удовольствие – плавать. Потом оделся, не вытираясь, – при такой жаре вода высохла едва ли не быстрее, чем он возился бы с полотенцем. Перед тем как пуститься в путь, он снова попытался почувствовать, что лежит впереди, но ничего, стоящего внимания, не обнаружил. Правда, теперь он ни в чем не был уверен. Вздохнув, Лотар поправил Гвинед и кинжал, выпил воды из фляги, еще раз тщетно попытался изгнать боль из мышц плеч, спины и рук и пошел к городу, который отчетливо ощущался впереди.
ГЛАВА 2
Ворота, к которым подошел Лотар, оказались главным караванным входом в Ашмилону. Они были закрыты, но стража не ушла за стены, а скучала на солнцепеке.
Теперь Лотар больше всего опасался собак и лошадей. Собак поблизости не было, а вот пяток лошадей стояли у коновязи, грустно косясь на ворота, за которыми находилась конюшня. Лотар пошел к постовым чуть ли не боком, он и представить не мог, что будет, если лошади признают в нем оборотня.
– Кто ты и откуда? С какой целью прибыл в престольный город Ашмилону? – скороговоркой спросил командир стражников.
– Я путник из пустыни, иду в Ашмилону, потому что слух об этом городе достиг отдаленных сторон мира, – ответил Лотар присказкой караванщиков.
Сержант усмехнулся, ему понравилась шутка. Лотар тоже улыбнулся из вежливости.
– Что-то ты слишком легко снаряжен для похода по пустыне, путник.
– Много ли нужно человеку? Меч, чтобы не бояться дороги, вода, чтобы выжить, и несколько книг, чтобы мир предстал храмом.
– А, книжник. – Интерес сержанта к Лотару мигом угас. – Тогда с тебя три обола.
Лотар полез в сумку, вытащил кошелек с мелочью и расплатился.
– Интересный у тебя меч, – сказал один из стражников, подойдя сзади.
– Другого такого, может, и нет на свете. – Пока стражник не отошел, Лотар быстро спросил: – Почему так малолюдно у главных ворот, добрый человек?
– Были дни, когда тебе пришлось бы толкаться полдня, чтобы пройти в ворота, а теперь… – Воин сокрушенно махнул рукой.
– Эй, не болтать! – взревел сержант и повернулся к Лотару. – А ты проходи, если пришел.
– Ты что, Костах, ведь он все равно узнает. – Стражник, заинтересовавшийся мечом, удивленно смотрел на сержанта.
– Неважно. Узнает, да не на моем посту.
Стражник отвернулся. Лотар осторожно подошел к лошадям. Они дружно вытянули в его сторону головы. От облегчения Лотар рассмеялся, достал из сумки несколько соленых сухарей и стал скармливать их мохнатым, как всегда, немного грустным, большеглазым и горячим животным.
– Ты что делаешь? – От ужаса сержант, казалось, готов был выхватить меч.
Лотар вытянул вперед руку с сухим хлебом:
– Это всего лишь…
Стражник, с которым у Лотара так и не получилось разговора, схватил его за руку и потащил к воротам. На ходу он быстро говорил:
– Будь осторожен, чужеземец. Странные у нас тут дела творятся, и люди легко теряют голову, когда видят необычное.
– Разве дать лошади остаток лепешки – необычно?
Стражник дружески, но довольно настойчиво подтолкнул Лотара к воротам, которые двое других служивых уже приоткрыли ровно настолько, чтобы мог пройти один человек.
– Сам все узнаешь.
Лотар понял, что, стараясь опередить Элираха и Мазота, снова поторопился. Город и все, что здесь происходило, следовало оценить еще на подходе. А теперь прочувствовать что-либо он мог только изнутри, что было гораздо труднее.
Лотар пошел по улицам, оглядываясь по сторонам. Теперь, когда ему подсказали, что не все здесь в порядке, он начал ощущать какую-то пелену, которая, казалось, заткала сам воздух над городом. Но определить, что это было, он не мог. Одно ясно: это не чума, иначе его не впустили бы так легко. Кроме того, все духаны, которые попадались ему, были открыты, и из большинства доносились голоса. Нет, это определенно не какая-нибудь местная зараза.
И все-таки что-то было разлито в воздухе, какое-то незнакомое, жгучее ощущение, скорее присущее людям, чем городу. Людей, кстати, в городе осталось немного, и было очень трудно определить, что они думают, потому что все их мысли были скованы какой-то боязнью. Внезапно Лотар понял – то, что делало этот город странным, связано с ночью.
Конечно, можно прочитать их мысли. Но это был столичный город, и, как в каждом месте, где обитает власть, здесь жило немало волшебников, и они-то уж непременно почувствовали бы, что кто-то охотится за мыслями людей.
Едва это пришло ему в голову, Лотар почувствовал, как что-то действует на него самого. Он словно бы заранее знал, что сейчас пойдет по этой улице, свернет в ту сторону, оглянется на редкие фонари, которые уже зажигали фонарщики, пойдет к какой-то неясной, смутной точке, горящей в его сознании, словно маячный огонь в темной ночи. Скорее всего, это было неопасно, но, конечно, могло оказаться и ловушкой. Раздумывая над этим, Лотар все-таки шел туда, куда вело его это воздействие.
Вот духан, вот дверь. Лотар подошел, толкнул, и… ничего не произошло. Но предчувствие исчезло.
Лотар шагнул вперед. Внутри было грязновато и дымно от очага, который горел на кухне. Посетителей было трое. Двое сидели рядом, сумрачно разглядывая общую кружку с дешевым кислым вином. Третий, несмотря на жару, кутался в плащ и вздрагивал, как в приступе лихорадки.
Лотар отошел к противоположному от двух выпивох краю длинного общего стола, снял сумку и сел на вытертую до блеска деревянную скамью. Почти сейчас же из двери, ведущей на кухню, выскочил голый по пояс, потный духанщик и бросился к новому посетителю.
– Чего угодно молодому господину из отдаленных земель?
– Ужин и комнату для ночлега. Но постель должна быть без клопов, а ужин без мух.
– У меня самый чистый духан во всем городе, – горделиво произнес хозяин. – Если бы было иначе, то даже в эти трудные времена у меня не собралось бы… – Он едва ли не с гордостью обозрел двоих нищих. – Что господин будет пить?
Лотар заколебался. Он знал, что алкоголь не доставит ему удовольствия. Но не заказать вина значило стать слишком приметным клиентом, о котором, пожалуй, несколько недель духанщик с негодованием будет рассказывать каждому встречному и поперечному.
– Вино, конечно, и большую кружку воды, очень большую. Я, знаете ли, – Лотар чуть ли не заискивающе улыбнулся, – привык на Срединных островах разбавлять вино холодной водой.
Духанщик огорченно покачал головой:
– И каких только чудачеств не придумают чужеземцы.
Скоро на столе в огромном деревянном блюде появился ужин, затем кувшинчик с вином и огромная глиняная кружка с водой. Но духанщик не уходил. Он смотрел, как Лотар расправляется с мясом и ароматной, свежей зеленью, и вздыхал, не решаясь задать следующий вопрос. Наконец он осмелился:
– Молодой господин долго пробудет в нашем городе?
– Не знаю, завтра поброжу по базару, посмотрю, какие у вас цены. – Для того чтобы двигаться дальше, Лотару необходимо было купить множество самых разных вещей. – И еще я хотел послушать разговоры…
– В таком случае господину следует заплатить вперед.
И всего-то. Лотар усмехнулся. Ему, как воришке, всюду мерещатся мнимые ловушки. Он кивнул, сунул руку в сумку, достал кожаный кошелек, отсыпал на стол три драхмы.
Монеты исчезли молниеносно. Лотар даже удивился, как быстро может летать пухлая рука духанщика. Потом хозяин стал приседать и кланяться.
– Благородный господин может оставаться три дня, а может, если пожелает, и больше. У меня самый приличный духан в нашей части города. Надеюсь, я не обидел благородного чужестранца тем, что попросил деньги вперед?
Духанщик, пятясь, исчез. Лотар посмотрел на блюдо с мясом. Интересно, будь он обычным человеком, сумел бы он разглядеть, что ест? В общем-то Лотару это было не нужно, он видел каждую щербину на противоположной стене духана так же отчетливо, как в ясный полдень. Но теперь такие мелочи будут определять, насколько он покажется подозрительным другим людям. Повысив голос, он произнес:
– Духанщик, я не вижу своего ужина. Принеси свечу, и поскорее!
Толстая сальная свеча в большом глиняном подсвечнике появилась почти мгновенно. Почему-то пятно желтого свечного света около его блюда обрадовало Лотара. Он с наслаждением вонзил зубы в хорошо пропеченную баранину, чувствуя, как горячий жир течет по его подбородку…
И тут сильная рука опустилась на его плечо. Чей-то смутно знакомый голос произнес по-гурхорски, с легким варварским акцентом:
– А не угодно ли будет благородному чужеземцу разделить ужин с соплеменником? И, может быть, отдать ему долг?
Лотар повернулся.
На него, улыбаясь во все тридцать два великолепных зуба, смотрел измученными, голодными глазами Рубос из Мирама, бывший командир Лотара и почти что его земляк.
– Старина! – Лотар и сам не ожидал, что в порыве радости обнимет этого человека. – А я думал, тебя нет в живых.
– Я и сам так думал, – ответил тот, – пока дассы не убедили меня в обратном.
Теперь Лотар больше всего опасался собак и лошадей. Собак поблизости не было, а вот пяток лошадей стояли у коновязи, грустно косясь на ворота, за которыми находилась конюшня. Лотар пошел к постовым чуть ли не боком, он и представить не мог, что будет, если лошади признают в нем оборотня.
– Кто ты и откуда? С какой целью прибыл в престольный город Ашмилону? – скороговоркой спросил командир стражников.
– Я путник из пустыни, иду в Ашмилону, потому что слух об этом городе достиг отдаленных сторон мира, – ответил Лотар присказкой караванщиков.
Сержант усмехнулся, ему понравилась шутка. Лотар тоже улыбнулся из вежливости.
– Что-то ты слишком легко снаряжен для похода по пустыне, путник.
– Много ли нужно человеку? Меч, чтобы не бояться дороги, вода, чтобы выжить, и несколько книг, чтобы мир предстал храмом.
– А, книжник. – Интерес сержанта к Лотару мигом угас. – Тогда с тебя три обола.
Лотар полез в сумку, вытащил кошелек с мелочью и расплатился.
– Интересный у тебя меч, – сказал один из стражников, подойдя сзади.
– Другого такого, может, и нет на свете. – Пока стражник не отошел, Лотар быстро спросил: – Почему так малолюдно у главных ворот, добрый человек?
– Были дни, когда тебе пришлось бы толкаться полдня, чтобы пройти в ворота, а теперь… – Воин сокрушенно махнул рукой.
– Эй, не болтать! – взревел сержант и повернулся к Лотару. – А ты проходи, если пришел.
– Ты что, Костах, ведь он все равно узнает. – Стражник, заинтересовавшийся мечом, удивленно смотрел на сержанта.
– Неважно. Узнает, да не на моем посту.
Стражник отвернулся. Лотар осторожно подошел к лошадям. Они дружно вытянули в его сторону головы. От облегчения Лотар рассмеялся, достал из сумки несколько соленых сухарей и стал скармливать их мохнатым, как всегда, немного грустным, большеглазым и горячим животным.
– Ты что делаешь? – От ужаса сержант, казалось, готов был выхватить меч.
Лотар вытянул вперед руку с сухим хлебом:
– Это всего лишь…
Стражник, с которым у Лотара так и не получилось разговора, схватил его за руку и потащил к воротам. На ходу он быстро говорил:
– Будь осторожен, чужеземец. Странные у нас тут дела творятся, и люди легко теряют голову, когда видят необычное.
– Разве дать лошади остаток лепешки – необычно?
Стражник дружески, но довольно настойчиво подтолкнул Лотара к воротам, которые двое других служивых уже приоткрыли ровно настолько, чтобы мог пройти один человек.
– Сам все узнаешь.
Лотар понял, что, стараясь опередить Элираха и Мазота, снова поторопился. Город и все, что здесь происходило, следовало оценить еще на подходе. А теперь прочувствовать что-либо он мог только изнутри, что было гораздо труднее.
Лотар пошел по улицам, оглядываясь по сторонам. Теперь, когда ему подсказали, что не все здесь в порядке, он начал ощущать какую-то пелену, которая, казалось, заткала сам воздух над городом. Но определить, что это было, он не мог. Одно ясно: это не чума, иначе его не впустили бы так легко. Кроме того, все духаны, которые попадались ему, были открыты, и из большинства доносились голоса. Нет, это определенно не какая-нибудь местная зараза.
И все-таки что-то было разлито в воздухе, какое-то незнакомое, жгучее ощущение, скорее присущее людям, чем городу. Людей, кстати, в городе осталось немного, и было очень трудно определить, что они думают, потому что все их мысли были скованы какой-то боязнью. Внезапно Лотар понял – то, что делало этот город странным, связано с ночью.
Конечно, можно прочитать их мысли. Но это был столичный город, и, как в каждом месте, где обитает власть, здесь жило немало волшебников, и они-то уж непременно почувствовали бы, что кто-то охотится за мыслями людей.
Едва это пришло ему в голову, Лотар почувствовал, как что-то действует на него самого. Он словно бы заранее знал, что сейчас пойдет по этой улице, свернет в ту сторону, оглянется на редкие фонари, которые уже зажигали фонарщики, пойдет к какой-то неясной, смутной точке, горящей в его сознании, словно маячный огонь в темной ночи. Скорее всего, это было неопасно, но, конечно, могло оказаться и ловушкой. Раздумывая над этим, Лотар все-таки шел туда, куда вело его это воздействие.
Вот духан, вот дверь. Лотар подошел, толкнул, и… ничего не произошло. Но предчувствие исчезло.
Лотар шагнул вперед. Внутри было грязновато и дымно от очага, который горел на кухне. Посетителей было трое. Двое сидели рядом, сумрачно разглядывая общую кружку с дешевым кислым вином. Третий, несмотря на жару, кутался в плащ и вздрагивал, как в приступе лихорадки.
Лотар отошел к противоположному от двух выпивох краю длинного общего стола, снял сумку и сел на вытертую до блеска деревянную скамью. Почти сейчас же из двери, ведущей на кухню, выскочил голый по пояс, потный духанщик и бросился к новому посетителю.
– Чего угодно молодому господину из отдаленных земель?
– Ужин и комнату для ночлега. Но постель должна быть без клопов, а ужин без мух.
– У меня самый чистый духан во всем городе, – горделиво произнес хозяин. – Если бы было иначе, то даже в эти трудные времена у меня не собралось бы… – Он едва ли не с гордостью обозрел двоих нищих. – Что господин будет пить?
Лотар заколебался. Он знал, что алкоголь не доставит ему удовольствия. Но не заказать вина значило стать слишком приметным клиентом, о котором, пожалуй, несколько недель духанщик с негодованием будет рассказывать каждому встречному и поперечному.
– Вино, конечно, и большую кружку воды, очень большую. Я, знаете ли, – Лотар чуть ли не заискивающе улыбнулся, – привык на Срединных островах разбавлять вино холодной водой.
Духанщик огорченно покачал головой:
– И каких только чудачеств не придумают чужеземцы.
Скоро на столе в огромном деревянном блюде появился ужин, затем кувшинчик с вином и огромная глиняная кружка с водой. Но духанщик не уходил. Он смотрел, как Лотар расправляется с мясом и ароматной, свежей зеленью, и вздыхал, не решаясь задать следующий вопрос. Наконец он осмелился:
– Молодой господин долго пробудет в нашем городе?
– Не знаю, завтра поброжу по базару, посмотрю, какие у вас цены. – Для того чтобы двигаться дальше, Лотару необходимо было купить множество самых разных вещей. – И еще я хотел послушать разговоры…
– В таком случае господину следует заплатить вперед.
И всего-то. Лотар усмехнулся. Ему, как воришке, всюду мерещатся мнимые ловушки. Он кивнул, сунул руку в сумку, достал кожаный кошелек, отсыпал на стол три драхмы.
Монеты исчезли молниеносно. Лотар даже удивился, как быстро может летать пухлая рука духанщика. Потом хозяин стал приседать и кланяться.
– Благородный господин может оставаться три дня, а может, если пожелает, и больше. У меня самый приличный духан в нашей части города. Надеюсь, я не обидел благородного чужестранца тем, что попросил деньги вперед?
Духанщик, пятясь, исчез. Лотар посмотрел на блюдо с мясом. Интересно, будь он обычным человеком, сумел бы он разглядеть, что ест? В общем-то Лотару это было не нужно, он видел каждую щербину на противоположной стене духана так же отчетливо, как в ясный полдень. Но теперь такие мелочи будут определять, насколько он покажется подозрительным другим людям. Повысив голос, он произнес:
– Духанщик, я не вижу своего ужина. Принеси свечу, и поскорее!
Толстая сальная свеча в большом глиняном подсвечнике появилась почти мгновенно. Почему-то пятно желтого свечного света около его блюда обрадовало Лотара. Он с наслаждением вонзил зубы в хорошо пропеченную баранину, чувствуя, как горячий жир течет по его подбородку…
И тут сильная рука опустилась на его плечо. Чей-то смутно знакомый голос произнес по-гурхорски, с легким варварским акцентом:
– А не угодно ли будет благородному чужеземцу разделить ужин с соплеменником? И, может быть, отдать ему долг?
Лотар повернулся.
На него, улыбаясь во все тридцать два великолепных зуба, смотрел измученными, голодными глазами Рубос из Мирама, бывший командир Лотара и почти что его земляк.
– Старина! – Лотар и сам не ожидал, что в порыве радости обнимет этого человека. – А я думал, тебя нет в живых.
– Я и сам так думал, – ответил тот, – пока дассы не убедили меня в обратном.
ГЛАВА 3
Вторая кружка вина уже исчезла в широкой глотке Рубоса, и на столе появилась третья, к нескрываемой зависти двух выпивох на другом конце стола. Четвертое блюдо с мясом опустело, хотя уже и не так быстро, как третье. Свеча догорела до половины.
Лотар допил свою кружку воды и попросил духанщика принести еще одну, уже ничего не опасаясь.
Рубос вытер жир с подбородка и облизал пальцы. Белесая щетина двигалась со щеками, за которыми почтенный воин языком выковыривал волокна мяса, застрявшие между зубов. Он был вполне счастлив.
– Ты не поверишь, но я почему-то приперся в этот духан и целых три дня ждал неизвестно чего. Я действовал, – Рубос развел руками, – словно по приказу!
– Знаешь, я тоже. – На мгновение Лотару показалось, что он слышит колокольчик, зазвеневший только для него и предупреждающий о смертельной опасности. – Ладно, потом… Ты лучше расскажи, почему ты живой?
– Вечером перегрыз веревки, которые оказались из старого льняного тряпья, и убежал. Но меч вернуть не удалось. А что я теперь без меча? Так, копыто без подковы.
– Подожди, я не понял, ты что же, пешком шел через пустыню?
– Нет, я увел у них двух лошадей, но они по дороге сдохли, потому что удрать-то я удрал, а вот захватить с собой пищу и воду, особенно для лошадей, не успел.
– Устроил при бегстве бучу?
– Буча сама поднялась, после того как я столкнул двух разбойников, а их головы загрохотали, как пустые кувшины.
– Они гнались за тобой?
– Пытались, но я выбрал самый тяжелый путь, который даже меня чуть не прикончил.
– Теперь понятно, почему ты загнал лошадей.
– Они были плохо подготовлены для настоящего дела. Если бы у меня был мой Веселок, я прискакал бы сюда свеженьким, как после поцелуя прекрасной барышни.
Лотар поймал себя на том, что разглядывает Рубоса пристально, как в бою. За словами, которые так небрежно произносил воин, была и смертельная рубка, и плен, и угроза позорной смерти, и драка безоружного, изможденного пленника с сухопутными пиратами, и отчаянное, чудом окончившееся успехом бегство, и погоня, которая привела к гибели сильных, выносливых коней, и последние, на грани возможного, усилия добраться до людей, и, наконец, нужда и лютый голод последних дней.
Рубос провел грязной рукой по подбородку.
– Теперь бы мне выспаться, сходить в баню, к цирюльнику, переодеться, купить новый меч, а там… – Он закинул руки за голову и привалился к стене, счастливо улыбаясь, словно все это у него уже было.
– И что бы ты сделал?
– Я потерял все, что нажил за пятнадцать лет службы. По-моему, самое время податься в родные края. Как только появятся деньги на обратную дорогу.
– Знаешь, я думаю о том же. И мне нужен попутчик. Может быть, поедешь со мной? – И быстро добавил, пока Рубос еще улыбался: – Естественно, расходы я беру на себя.
– Здорово, малыш! – Рубос хлопнул Лотара по плечу. Раздался звук, словно его ладонь шлепнула по твердому, сухому дереву. Глаза у Рубоса сузились. – Эге, да ты немного изменился. – Он еще раз хлопнул Лотара. – С тобой ведь тоже что-то происходило, верно? – Глаза Рубоса залучились смехом. – Или мне теперь нужно называть тебя «благородный господин»? – Он очень похоже изобразил сюсюканье духанщика. – Сдается, тебе повезло больше, чем мне.
Пока он болтал, Лотар напряженно думал, следует ли рассказать Рубосу правду. Обмануть его не составило бы труда. Рубос из Мирама был мудрым воином, но весьма легковерным человеком. И все-таки Лотар решил ничего не скрывать. Чтобы потом не опасаться, что Рубос может подвести.
– Да как сказать. Не думаю, чтобы то, что со мной произошло, называлось везеньем.
И Лотар поведал все, что помнил и что мог определить словами. Он не пытался ничего объяснять, он лишь рассказал, как все было.
Когда он закончил, свеча догорела до подставки, выпивохи ушли, духанщик, заперев дверь, отправился спать, многократно перед этим спросив, не нужно ли чужеземным господам чего-либо еще. Одна из его служанок, часто кивая, доложила, что на дворе готовы два ведра воды, чтобы вымыться господину, который пришел первым – то есть Рубосу, – и что кровати застелены новым, надушенным лавандой бельем.
Окончив рассказ, Лотар долго смотрел в сторону. Потом решился и поднял взгляд на Рубоса. В глазах воина отражалось пламя свечи. Почему-то Лотару не хотелось сейчас читать его мысли.
– Ты говоришь, это осталось в тебе?
– Да. Я могу делать все, что хотел сделать со мной Гханаши, только по собственному желанию. Но я не оборотень, Рубос, и даже не колдун. Я человек и могу это доказать.
– Как?
– Пока не знаю.
Рубос вытянул вперед руку и сжал запястье Лотара.
– Знаешь, я даже немного завидую тебе. Так драться… – Он огляделся. – Если бы я не объелся, можно было бы попробовать на заднем дворе.
– Что попробовать?
– Ну, ты показал бы мне какие-нибудь из твоих новых ухваток. Ведь все прежние я знал наизусть. – Рубос поморщился. – Они были очень уж щенячьими. Так что я замечу любой из новых приемов…
Рубос не успел даже мигнуть, как кинжал Лотара, который до этого лежал на блюде с остатками мяса, был приставлен острием к его горлу. Рука, которая сжимала кинжал, была та самая, которую Рубос перед этим придерживал и, казалось, полностью контролировал. Рубос окаменел.
– Это тебя убеждает? – спросил Лотар и убрал кинжал в ножны.
Лотар допил свою кружку воды и попросил духанщика принести еще одну, уже ничего не опасаясь.
Рубос вытер жир с подбородка и облизал пальцы. Белесая щетина двигалась со щеками, за которыми почтенный воин языком выковыривал волокна мяса, застрявшие между зубов. Он был вполне счастлив.
– Ты не поверишь, но я почему-то приперся в этот духан и целых три дня ждал неизвестно чего. Я действовал, – Рубос развел руками, – словно по приказу!
– Знаешь, я тоже. – На мгновение Лотару показалось, что он слышит колокольчик, зазвеневший только для него и предупреждающий о смертельной опасности. – Ладно, потом… Ты лучше расскажи, почему ты живой?
– Вечером перегрыз веревки, которые оказались из старого льняного тряпья, и убежал. Но меч вернуть не удалось. А что я теперь без меча? Так, копыто без подковы.
– Подожди, я не понял, ты что же, пешком шел через пустыню?
– Нет, я увел у них двух лошадей, но они по дороге сдохли, потому что удрать-то я удрал, а вот захватить с собой пищу и воду, особенно для лошадей, не успел.
– Устроил при бегстве бучу?
– Буча сама поднялась, после того как я столкнул двух разбойников, а их головы загрохотали, как пустые кувшины.
– Они гнались за тобой?
– Пытались, но я выбрал самый тяжелый путь, который даже меня чуть не прикончил.
– Теперь понятно, почему ты загнал лошадей.
– Они были плохо подготовлены для настоящего дела. Если бы у меня был мой Веселок, я прискакал бы сюда свеженьким, как после поцелуя прекрасной барышни.
Лотар поймал себя на том, что разглядывает Рубоса пристально, как в бою. За словами, которые так небрежно произносил воин, была и смертельная рубка, и плен, и угроза позорной смерти, и драка безоружного, изможденного пленника с сухопутными пиратами, и отчаянное, чудом окончившееся успехом бегство, и погоня, которая привела к гибели сильных, выносливых коней, и последние, на грани возможного, усилия добраться до людей, и, наконец, нужда и лютый голод последних дней.
Рубос провел грязной рукой по подбородку.
– Теперь бы мне выспаться, сходить в баню, к цирюльнику, переодеться, купить новый меч, а там… – Он закинул руки за голову и привалился к стене, счастливо улыбаясь, словно все это у него уже было.
– И что бы ты сделал?
– Я потерял все, что нажил за пятнадцать лет службы. По-моему, самое время податься в родные края. Как только появятся деньги на обратную дорогу.
– Знаешь, я думаю о том же. И мне нужен попутчик. Может быть, поедешь со мной? – И быстро добавил, пока Рубос еще улыбался: – Естественно, расходы я беру на себя.
– Здорово, малыш! – Рубос хлопнул Лотара по плечу. Раздался звук, словно его ладонь шлепнула по твердому, сухому дереву. Глаза у Рубоса сузились. – Эге, да ты немного изменился. – Он еще раз хлопнул Лотара. – С тобой ведь тоже что-то происходило, верно? – Глаза Рубоса залучились смехом. – Или мне теперь нужно называть тебя «благородный господин»? – Он очень похоже изобразил сюсюканье духанщика. – Сдается, тебе повезло больше, чем мне.
Пока он болтал, Лотар напряженно думал, следует ли рассказать Рубосу правду. Обмануть его не составило бы труда. Рубос из Мирама был мудрым воином, но весьма легковерным человеком. И все-таки Лотар решил ничего не скрывать. Чтобы потом не опасаться, что Рубос может подвести.
– Да как сказать. Не думаю, чтобы то, что со мной произошло, называлось везеньем.
И Лотар поведал все, что помнил и что мог определить словами. Он не пытался ничего объяснять, он лишь рассказал, как все было.
Когда он закончил, свеча догорела до подставки, выпивохи ушли, духанщик, заперев дверь, отправился спать, многократно перед этим спросив, не нужно ли чужеземным господам чего-либо еще. Одна из его служанок, часто кивая, доложила, что на дворе готовы два ведра воды, чтобы вымыться господину, который пришел первым – то есть Рубосу, – и что кровати застелены новым, надушенным лавандой бельем.
Окончив рассказ, Лотар долго смотрел в сторону. Потом решился и поднял взгляд на Рубоса. В глазах воина отражалось пламя свечи. Почему-то Лотару не хотелось сейчас читать его мысли.
– Ты говоришь, это осталось в тебе?
– Да. Я могу делать все, что хотел сделать со мной Гханаши, только по собственному желанию. Но я не оборотень, Рубос, и даже не колдун. Я человек и могу это доказать.
– Как?
– Пока не знаю.
Рубос вытянул вперед руку и сжал запястье Лотара.
– Знаешь, я даже немного завидую тебе. Так драться… – Он огляделся. – Если бы я не объелся, можно было бы попробовать на заднем дворе.
– Что попробовать?
– Ну, ты показал бы мне какие-нибудь из твоих новых ухваток. Ведь все прежние я знал наизусть. – Рубос поморщился. – Они были очень уж щенячьими. Так что я замечу любой из новых приемов…
Рубос не успел даже мигнуть, как кинжал Лотара, который до этого лежал на блюде с остатками мяса, был приставлен острием к его горлу. Рука, которая сжимала кинжал, была та самая, которую Рубос перед этим придерживал и, казалось, полностью контролировал. Рубос окаменел.
– Это тебя убеждает? – спросил Лотар и убрал кинжал в ножны.