Басов Николай Владленович. Главный противник

   Последнее слово и обозначало страусов на языке пернатых.
   – Много их удалось сюда пригнать? – И сразу понял бессмысленность вопроса, численность атакующей команды оговаривалась, проверялась и уточнялась не один раз. Но такие настали времена – трудно было удерживать в голове даже простые цифры. – Вернее, они все прибыли?
   – Как мы и обещали, пять сотен. Может, чуть больше.
   Каждый из этих самых жисатков должен был нести одного пернатого бойца с оружием, сделанным людьми, и одного латного бойца-человека. Вернуться на берег птицы смогут уже самостоятельно. Ума для этого, по словам Шипирика, у них хватит. Да и шуму на корабле, если все пойдет, как задумано, будет немало, а значит, птицы сориентируются без дополнительных внушений.
   – Птицы хорошие? – спросил Бастен.
   – Не очень, – сонно отозвался Шипирик, – молодые слишком… Не всем хватит сил, чтобы проделать этот путь туда и назад. Но после сражения у отравленного вала, – он повернул голову, пытаясь рассмотреть Ростиково лицо, – мы не успели вырастить боевых птиц с хорошей подготовкой.
   – Понятно, – отозвался Ростик, чтобы хоть что-то сказать.
   Ихи-вара чуть слышно хмыкнула. Ого, подумал Рост, у этой подруги тоже бывают взрывы веселья, правда, только перед безнадежным сражением.
   Они пошли дальше по берегу. Тут уже находились люди, некоторые уступали дорогу всей этой команде, некоторые не очень. Как нам удалось найти столько людей, подумал Рост, способных жертвовать жизнью, чтобы цивилизация человечества развивалась по своим законам, а не под ярмом рабства у пурпурных? Может, отгадка в том, что никакого рабства не будет, а всех собираются попросту уничтожить?
   – Многие из них трусят, – сказала Ихи-вара.
   Она и разговорчивой стала, с иронией отметил про себя Ростик. То, что способность к самопожертвованию оказалась присуща почти всем людям Боловска, носящим оружие, не вызвало, похоже, у аглоров никакого удивления. Но с аглорами все просто, они-то ничего никогда не боятся, да и море, отделяющее корабль пурпурных от берега, в случае чего смогут переплыть, не то что люди, к тому же закованные в доспехи.
   – В бой они все равно пойдут, – отозвался Шипирик. И добавил, словно только что придумал главный аргумент: – Мы же пойдем.
   На материковом основании той же галечной косы расположились летающие лодки людей. Их было чуть больше сотни. Около них ощущалось беспокойство. Да, подумал Рост, у нас та же проблема, что и с жисатками, или как их там… Слишком мало людей, способных вести антигравы под огнем, в правильном направлении, способных не потеряться в темноте и вообще высадиться на корабль, который, разумеется, встретит людей… негостеприимно.
   По чуть более громким голосам он нашел место, где собрались те командиры, от которых зависел исход сражения, – люди с черных крейсеров, ребята, которые должны были доставить к противнику нагруженные новой взрывчаткой лодочки, и те, кто должен был подтащить туда же десантников на антигравах.
   Сами десантники расположились дальше от моря, в прибрежных кустах и за камнями. Их было более семи сотен, и каждый был самым умелым, отважным и опытным из солдат, каких только удалось найти. Вообще-то их могло быть раза в полтора больше, но Квадратный, которому поручили возглавить эту волну десанта, отбирал их чуть ли не индивидуально и очень многих забраковал. А возможно, он поступил так из злости на Ростика, который не позволил ему атаковать центральные надстройки плавающего острова в числе смертников.
   Дальше по берегу в западную сторону от галечника стояли экранопланы. Вот они должны были перебросить третью и основную команду, более тысячи человек. В нее уже брали почти каждого, кто хотел. Вечером, когда Рост только прилетел в лагерь из Боловска, отдав там последние распоряжения и попрощавшись со всеми, кого любил, он заметил среди десантников даже девчонок. Например, Сонечку Пушкареву. Он хотел спросить ее, как же она решилась идти в этот бой, оставив ребенка, но не решился. Уж слишком хмурым и замкнутым было у нее лицо, и даже выражение в глазах стояло такое, что… В общем, он только помахал ей рукой издали, отчаянно ругая себя за трусость.
   К Росту вдруг пробился Сатклихо. Он не летел на корабли пурпурных сражаться, а был тут с группой аймихо, которая прикрывала лагерь от ментального внимания неизвестных сенситивов противника. Что ни говори, а это тоже было необходимо. Если их обнаружат раньше времени, никаких человеческих способностей сражаться не хватит, чтобы выстоять в массированной атаке многих десятков черных треугольников губисков, которые те, несомненно, вышлют для подавления засады.
   – Рыболюди ушли в море, – доложил старец аймихо. – Они не очень-то быстро плавают, их пришлось выслать заранее, чтобы перехватить Валламахиси.
   – А что Фоп-фолла? – спросил Шипирик.
   – Пока его никто не видел.
   К Росту решительно протолкалась еще одна фигура, которая оказалась Кимом.
   – Интересно, – спросил он, не разобравшись в темноте и обращаясь к Шипирику, – чем ты эту плавающую груду тряпья подкупил? Ведь не единственной же ящерокоровой? Он бы и целое стадо сожрал, не подавился.
   – Я… не знаю, – отозвался Ростик. Ким сразу же повернулся к нему. Рост продолжил: – Я вообще последнее время плохо понимаю, что и как сделал.
   Он ждал. Ким подошел к нему не для того, чтобы болтать, он хотел высказать что-то важное.
   – Знаешь, – наконец сказал пилот, – Серегин тоже тут… Напросился на один из этих бочонков, которые вы превратили в летающую бомбу. – Все помолчали. – Говорит, что и так зажился на свете.
   Ким отвернулся, ему было тяжело.
   – Серегин умеет летать? – глупо спросил Ростик.
   – У речки сидеть и не напиться?.. – Ким опустил голову. – Он стольких ребят выучил, что и с протезом держит машину в воздухе не хуже меня. А может, и лучше. – Все ждали, что еще скажет Ким. И он сказал: – Знаешь, мне эта твоя затея с камикадзе…
   Рост легонько хлопнул его по плечу в тяжелой полетной куртке.
   – Зато остальные убеждены, – вмешался Сатклихо, – если можно одолеть главного противника, то только так.
   Больше говорить о том, что будет с людьми Кима, не стали. Все почему-то повернулись к морю.
   – Летающие киты не подведут? – спросил Шипирик на Едином.
   Сатклихо мельком осмотрел темное небо в той стороне, где должны были находиться эти животные, то есть очень далеко, почти в пятидесяти километрах от берега. Как ему удавалось перебрасывать внимание с людей, стоящих рядом, на такое расстояние, Рост не понял, но почувствовал.
   – Мы пробуем… – старец поморщился, потому что не сумел найти подходящего слова, – кормить китов, но они потихоньку дезертируют. Не все сразу – и на том спасибо.
   – Как это – кормить? – спросил Бастен. – Не совсем кормить… Разумеется, давать им корм никто не может на таком расстоянии. Это сложно, я не смогу объяснить… В общем, пожива для них какая-то все равно есть.
   Честность – это то, без чего аймихо не могут обойтись, решил Рост, даже если речь идет о прозрачных летающих червяках. Не очень богатая мысль, но с деградацией своего понимания мира он уже стал смиряться.
   – Кажется, я вижу корабль, – сказал Ким.
   Плавающий остров губисков, который Рост почему-то назвал Валламахиси, действительно появился где-то очень далеко в морском тумане. Вернее, конечно, его очертания невозможно было рассмотреть, но какой-то шлейф мутноватого и с этой стороны не вполне мирного света пробился через все пространство, которое сейчас разделяло людей с союзниками и пурпурных.
   Все постояли минут пять в полном молчании. За это время то ли глаза привыкли к этому свету, то ли корабль действительно двигался очень быстро, но он стал заметнее.
   – Сколько до него? – спросил Шипирик.
   – Километров сто, – ответил Сатклихо.
   – Хорошо бы он подошел километров на пятьдесят… – сказал пернатый. – Жисатк вернее сумеют вернуться.
   – И атака будет быстрее, – добавил Бастен.
   – Нет, будет около семидесяти, это то, на что можно надеяться, – по-русски, чтобы было понятно Киму, проговорил аймихо. Потом перевел на Единый.
   – Пойду прикажу стартовать экранопланам, кажется, уже пора, – отозвался Ким. – Если я правильно понимаю, ты не против. – Оказывается, он обращался к Ростику.
   – Согласен… Да, правильно.
   Скорость экранопланов была существенно ниже той, которую могли развивать антигравы, поэтому их, – как сделали с викрамами, – следовало запускать с некоторым упреждением, и раньше, чем двинутся остальные группы десанта.
   – Хорошо бы мы им так вжарили, чтобы они к нам больше не совались, – высказался Ким на прощание. И ушел в туман, который закрутился за его широкой, приземистой фигурой, словно хотел поглотить навсегда, хотел занять то место в мире, которое по праву жизни принадлежало этому человеку.
   – Они отправляются, – пояснил Сатклихо Шипирику. – Значит, через полчаса, не позднее, должны стартовать ваши птицы.
   Бегимлеси торжественно, как-то по-жирафьи кивнул. Он подчеркнуто хотел повторить жест людей, которому в его мире соответствовали смешные приседания, но еще не научился исполнять его как следует. А научится ли, подумал Рост, хватит ли у него времени?
   Он с неожиданной нежностью хлопнул по плечу пернатого вождя, своего соглядатая, как он когда-то думал о нем, этого разведчика, оказавшегося самым преданным другом – до смерти.
   – Потом, не позднее чем через час после жисатк, придется вылетать и нам, – скороговоркой произнесла Ихи-вара.
   Бастен поправил ее:
   – Мы можем вылететь и позже, скорость воздушных машин позволяет. – И добавил что-то на своем языке.
   – Главное – оказаться на корабле всем разом, неожиданно для противника и в указанных местах, – отозвалась аглорша.
   – Кстати, – заволновался вдруг Рост, – все командиры групп знают свои места высадки? Важно же еще не рассыпаться в этом… муравейнике, – он кивнул на свет далекого плавающего острова.
   – Мы объяснили это несколько раз, – отозвался Сатклихо. – Чуть не каждому бойцу в отдельности.
   Рост стал успокаиваться, а потом понял, что почти оправился. Он знал, что очень слаб, никогда, пожалуй, не был таким неуверенным и нелепым. Но на исход дела это повлиять не должно. Он обязан все сделать до конца и не может не победить. Пусть даже ценой жизни… Вернее, не так. В этом противостоянии, где на одной чаше весов находилась злая воля врагов, а на другой – выживание человечества, его жизнь была исчезающе малой, как говорится, пренебрегаемой величиной.
   Он посмотрел на существа… Нет, на людей, стоящих рядом. Хорошо, что у нас есть теперь невидимки, решил он. То, что они пойдут на Валламахиси, почти обещает, что мы можем победить.
   – Вы-то как, пойдете все вместе или рассеетесь? – спросил он Бастена.
   – Рассеемся, только вот она, – он указал на Ихи-вару, – пойдет в паре с Сурда'нит-во.
   – Как так? – не понял Рост. – Она же… У нее же должен быть ребенок.
   – Срок еще маленький, – хладнокровно ответила Ихи-вара. – Да она и сама хочет.
   – Ты позволила? – спросил Рост, пытаясь рассмотреть ее, что было, конечно, невозможно.
   – Иногда даже командир не должен приказывать нашим женщинам, – вмешался Бастен, кажется, улыбаясь, насколько аглоры были способны на такое слишком человеческое проявление эмоций. Или он говорил действительно смешные, по его мнению, вещи, хотя Рост и не понимал этого юмора.
   – Та-ак. – Рост поймал себя на глупой мысли, что ему хочется присесть в знак приветствия и согласия, как это делали пернатые. Но это было бы уже не очень понятной шуткой даже для него самого, не говоря об остальных.
   – Ладно. – Голос Бастена затвердел. – Всем все ясно? – Он откинул капюшон и оказался очень близко от Ростика, всего-то в паре ладоней. – Тогда отдавай приказы, командир.
   – Приступим, – согласился Ростик. – Расходимся по своим подразделениям, и…

Глава 34

   Летающие киты тянулись впереди, как чуть более темный, чем ночной воздух, занавес. Огни плавающего города стали размытыми, словно на них наложили радужную пленочку. Проницаемую, но плотнее тумана. Рост смотрел на это зрелище во все глаза, оно было бы красивым, невиданным, изумительным… Если бы им не предстояло умирать.
   Черные треугольники за этим занавесом казались чем-то малозначительным и слишком знакомым. Рост пересчитал их, используя свое так кстати возникшее темновое зрение – два, нет, все-таки три, если считать их собственный, на котором они летели с Кимом. Куда-то подевалась Ева: ох, будет еще с этой девицей в сражении множество проблем, как-то она слишком уж буквально поняла приказ действовать самостоятельно. К славе, что ли, рвется? Хотя зачем ей еще какая-то слава. Рост видел, как на эту рыжеволосую красавицу все служивые девчонки смотрят, словно она примадонна, словно у нее ангельский характер и она знает об этой жизни такое, чего никто другой не знает.
   Повернув пушку, Ростик попытался в прицел найти гравилеты камикадзе. Раз, два, три… И каждый прикрывается десятком других антигравов. Они тащились медленно, тяжело. Да ведь они и тяжело нагружены, почитай, на каждом по четыре сотни килограммов того варева, которое изготовили оружейники. И как они только успели за несколько дней создать такое количество серовато-бурой бурды – их главного оружия… Теперь Рост понимал, что это не только оружие первого удара, но и возможность создать психологический перевес над плавающим островом, чтобы враги боялись, не зная – сколько же у людей еще бомб, которые могут так взрываться, что… Собственно, как они могут взрываться, Рост не знал, он только надеялся, что его рецептура не подведет.
   – Ким, а правда говорят, что одним из этих смертников согласился стать пурпурный?
   – Его не хотели пускать, но Сатклихо его обследовал и сказал, что можно, – отозвался Ким, отдуваясь. Ему тяжко приходилось на рычагах, потому что из трех дополнительных помощников на этом крейсере толковым пилотом была только Лада, остальные, как ни старались, но действовали невпопад, должно быть, по-настоящему умелых ребят рассадили на лодочки поменьше. – Какие-то у него проблемы были с командованием, когда еще у них служил… Вот он, кажется, и надумал с ними рассчитаться за прежнее.
   – Что – «прежнее»? – не поняла Лада.
   – Кто же знает? – отозвался Ким. – Только он сам да всевышний.
   Рост сумел как-то найти в темноте грузовую лодку этого самого пурпурного. Гребцами у него было два совершенно бестолковых пурпурных, из самых здоровых, двухметровых. Даже для того чтобы работать на котле, они оказались туповаты, что-то у них не получалось, хотя для такого перелета хватило бы одного бакумура… Да, все-таки волосатики здорово поумнели, общаясь с человечеством, даже этих вот дуболомов из пурпурных стали обгонять.
   И тогда Рост вдруг понял, как обычно понимал самые удивительные вещи об этом мире, что вообще-то, при желании, можно было бы запрограммировать пурпурных пилотов для всех этих лодок смертников. Как-то неожиданно ему стало ясно, что они всю жизнь жили под «балдой» и загипнотизировать их было проще, чем уговорить волосатиков пойти гребцами в этот отчаянный налет на плавающий город… Но все-таки от этого отказались, слишком уж рискованно. Они могли не выполнить своей задачи, могли просто приземлиться на палубу какого-нибудь корабля, превращенного в плавающий аэродром, и перебежать к своим в последний момент. А это значило бы, что человечество потеряло бы бомбы, таящиеся в трюмах этих антигравов… А их и так было всего три. Лучше уж как есть.
   Вот только Серегина жалко. Да и Цыгана-Жукова. Но этот хоть точно знает, что делает. Когда Рост как-то случайно встретился с ним, он вдруг понял по глазам черноволосого красавца или по его уклончивым манерам, что сам-то он не считает, что непременно погибнет… Он вообще с этой целью свою бомбу как-то переоборудовал, создал мощные оболочки из старых бочек, начинил обрезками металла с завода… Чудак, он и не подозревает, что при взрыве, если он получится таким, как Ростик предполагает, этот металл испарится, даже не вырвавшись из огненного шара, в первую секунду. А может, просто хочет попробовать… В общем, с Цыганом оказалось непросто, но если получится взорвать бомбу и уцелеть – то только у него.
   В море неожиданно возникли сполохи жидкого огня. Это фосфоресцировали отряды викрамов. И Фоп-фолла, разумеется. Рост перевел на него прицел и вспомнил какой-то частью своей памяти, как он говорил с этим «думающим мускулом», направляя его в нужное место, к нужному моменту. Фоп-фолла сказал… Если, разумеется, это можно назвать разговором… Что потеряет много составляющих его органов, но весь не погибнет. Это правильно, он знает, что говорит, и даже лучше, чем аймихо.
   – Ким, может, все-таки победим?
   – Мы обречены, Рост, – очень серьезно, даже каким-то другим, чем обычно, голосом, отозвался Ким. – Но следует сохранять стойкость. Вдруг заставим их отвернуть от города?..
   – Знаешь, лучше бы я полетел с Евой. Не нравится мне с тобой.
   – Со мной ты продержишься чуть дольше. А лишняя минута может решить исход сражения.
   Рост попался на своем всезнании, которое по-прежнему не отпускало его, хотя после приема аймихойского, гм… лекарства, прошло уже больше недели. У него появился вполне конкретный вопрос к другу:
   – Ты летишь умирать?
   – А ты – нет?
   Ответа на этот, так сказать, ответ, он тоже не знал. Скорее всего следовало бы признать, что – да, тоже. Но что-то его смущало, опять же из-за его всезнания. Если все должно было вот тут кончиться, уже через час, хотя в их положении и час продержаться – геройство, то… Зачем же было все остальное? Или это предсмертные мысли, которые возникают у человека в подобной ситуации и их как бы положено передумать, прежде чем погибнуть?
   Киты вдруг стали мерцать в воздухе внутренними искрами, не выходящими из объема их громадных туш. Сначала слабо, потом сильнее, потом вдруг сплошными переливами, похожими на северное сияние, только очень близкое. Это было совершенно феерическое зрелище, а по богатству цветов и странности форм эти сполохи не уступили бы никакому салюту или фейерверку, даже на далекой Земле. Хотя кто из нынешних людей по-настоящему помнил это искусство?
   Неожиданно прорезался голос в рации, это был Сатклихо, оставшийся на берегу:
   – Они почувствовали нас, проверяют… Не понимаю, почему не заметили раньше.
   Хорошо, что хоть связь не прервалась и действует куда дальше, чем обычно. До корабля осталось всего-то километров семь-десять, в самый раз для рывка… Нет, далековато. Или ближе все равно не подобраться?
   Теперь и Рост почувствовал, что их обнаружили. Это было похоже на пресс, который навалился вдруг на податливую, как глина, растекающуюся массу их, человеческих антигравов, среди которых уже и построения почти не осталось, – эти пилоты не сумели толком выдержать строй в темноте, да еще когда кто-то из них стал нервничать. Нужно было начинать сражение, чтобы почувствовать боевое напряжение, обрести другое состояние ума, чем в эти томительные и жестокие минуты.
   Пресс чужого сознания был способен, пожалуй, даже остановить некоторых, кто был слаб, кто оказался уязвим и поддавался его воздействию, его влиянию. А поддавались, пожалуй, многие, даже некоторые аймихо… Но только не аглоры. Ах, как жалко, что не они сидят сейчас в креслах пилотов…
   Вдруг стало легче, даже дыхание вроде бы можно было восстановить, потому что этот луч чуждого, мощного сознания ушел в сторону, может быть, частично рассеявшись на китах, а может, просто проскочив мимо в этом огромном, темном пространстве, по которому они сейчас тащились. Он ушел вниз и вправо, при желании Рост мог бы, кажется, даже увидеть его, как луч прожектора, поймавший в свой круг что-то, находящееся за спинами людей.
   – Если они почувствовали нас, то сразу этого не покажут, – сказал Ростик неизвестно кому. – Могут и ловушку устроить, которую мы сразу не раскусим.
   – Ты бы что-нибудь приятное рассказал, например анекдот, – отозвался Ким. Неожиданно он стянул шлем и вытер пот на лбу. Оказывается, ментальный пресс давил и на него, хотя, вероятно, Ким не понимал, что вокруг происходит.
   Рост на всякий случай оглянулся, не заметили ли пурпурные их экранопланы, которые, перегруженные десантниками, чуть отстали. Смертники, все смертники, решил Рост. И во что мы ввязались? И был ли у нас выбор?
   – Удивительно, но кажется, мое предложение обмануть их каким-то кодовым словом, паролем, определяющим приближающиеся к Валламахиси объекты по принципу «свой – чужой», сработал… А я не верил, что это важно.
   – И наш страх аймихо пригасили, – почти слово-охотливо добавил Ким. – Ну помнишь, как психический шок от Переноса был ослаблен каким-то странным… не знаю, как сказать… Может быть, массажем? – Он уселся поудобнее, подготавливая себя к очень тяжелой работе. – Эти старцы – вообще молодцы, настоящие кудесники.
   – Кто приказал ослаблять страх этим твоим… психическим массажем? – спросил Ростик. О том, что такое возможно, он даже не подозревал.
   – Ты и приказал. К тому же это скорее твой массаж, а не мой. – Ким застегнул ремень пилотского кресла, чтобы не вылететь из него в бою.
   Ремнями занялись и остальные пилоты, позже всех с этим справилась Лада. Она помалкивала, только, вероятно, думала о них с Кимом, как о законченных идиотах. Тут такое готовится, а эти… командиры, с позволения сказать, дурью измаялись. Но голоса не подавала, как и стрелки в крыльях крейсера, как и остальные ребята на корме и у котлов.
   Опять же, подумал Ростик, я приказал…
   – Чем дольше живу, тем больше удивляюсь, – вывел он умозаключение из последнего сообщения Кима. – Такое в себе открывается… Цинизм, например.
   – Это не цинизм, это попытка быть сильнее, чем мы есть, – отозвалась Лада. Оказывается, она их не осуждала.
   – А пернатых тоже накачивали как-нибудь? – поинтересовался Ростик.
   – Сами полезли, им внушение ни к чему.
   – А мы с тобой? – спросил Рост у Кима.
   – Мы – на сознательности, кажется. – Ким мог бы на эту тему еще кое-что сообщить, но уже не успел.
   На одном из кораблей Валламахиси, вставленном в общую платформу чуть сбоку от центральных, возникла какая-то до изумления знакомая вспышка – это загорелся и уперся в небо луч белого света, такой свет мог давать только прожектор. Он качнулся, словно невесомый столб, и повернулся к летающим китам. Кто-то на кораблях заметил, что за ними таится что-то странное, что-то не замечаемое с кораблей ранее. Но поздно…
   Или еще нет? И тогда Рост с этих-то двух, может, чуть больше, километров до ближайшего из сцепленных кораблей, идущих по темному морю, выцелил этот прожектор, почти ослепнув, но, и каким-то образом все-таки не ослепнув до конца, ударил единственным выстрелом. И попал. Очень точно, словно на стрельбище, хотя из-за полотнищ, все еще играющих сполохами, очень трудно было целиться, да и до цели было больше пяти километров, скорее всего – восемь. Это был великолепный выстрел, таким гордился бы и старшина Квадратный.
   Сражение началось, скрываться было уже невозможно. Теперь Рост палил, не переставая, хотя Ким отчего-то заголосил:
   – Ниже китов бери!
   Он еще советовал, загоревшись нежданной заботой о летающих гигантах… Хотя и правда, мельком подумал Рост, они союзники, их нужно щадить. Но уже спустя четверть минуты щадить было некого – киты как-то очень разумно ушли вверх, в темное, бездонно огромное небо. Теперь стрелять могли почти все человеческие летуны, подошедшие с этой первой, отчаянной волной атаки, которая не должна была, не имела права захлебнуться.
   Ким тоже принялся стрелять как сумасшедший, причем неприцельно, потому что невозможно было стрелять и выдерживать курс, тем более что из-за растянутых над палубами кораблей черных простыней в общем-то было непонятно, куда следует целиться. Краем глаза Рост видел серо-зеленые лучи других выстрелов, ударивших в плавающий город – это вступили в бой другие крейсеры, и не только крейсеры.
   Они сделали главное, они отвлекли на себя внимание всех, кто должен был сторожить небо над плавающим городом, а потому три машины камикадзе, которые тащили главное оружие людей, сумели боком-боком проползти еще немного к центру Валламахиси… Вот они уже оказались над платформами, вот кто-то из них стал снижаться…
   И тогда откуда-то сбоку и сверху, от незаметного ранее воздушного охранения пурпурных, из тьмы ударил залп. Какое-то время казалось, что с обстрелянным антигравом ничего не происходит, потом его стало кидать в стороны, он даже поднялся повыше, но вдруг загорелся, а потом… Чудовищный взрыв, словно бы атомную бомбу вбухали, накрыл весь мир и кораблики пурпурных… которые разом стали маленькими и беззащитными перед мощью этого взрыва.
   Классический гриб – смесь выгоревшего воздуха, водяной пыли, обломков и горячего света – взметнулся ввысь. Ударная волна настигла все летающие лодки человечества слишком быстро и слишком беспощадно… Даже крейсер, который вел Ким, закрутило, почти перевернуло… Но за рычагами машины все-таки сидел Ким, и он справился с этим ударом, выровнял крейсер, хотя – Рост это чувствовал совершенно определенно, потому что и сам был в таком состоянии, – почти ослеп, почти потерял способность понимать, – где верх, а где, собственно, находится противник… Да что там противник, непонятно было, где находится море!