Басов Николай Владленович. Торговцы жизнью (Мир вечного полдня - 2)

   И вдруг оглушительный, такой, что сознание практически померкло в его теле, удар обрушился на весь мир разом. Ростик понял, что его глаза еще открыты, хотя он ничего не видит ими, лишь край серого неба, по которому бежит странная туча, нет... Это не туча, это вода попала ему на лицо, вернее, у него почему-то сломалась маска, и теперь в ней нет стекла...
   Он очнулся, когда субмарина тащилась вперед, рассекая воду, как хороший кит. Над ним виднелись какие-то лица, и приятный, теплый ветерок обдувал тело. Оказалось, он лежал на горячей стальной обшивке субмарины и Квадратный что-то говорил ему, но Ростик не слышал слов. Он собрался с духом и прошептал:
   - Говори громче, я не слышу.
   - Вот и хорошо, - как сквозь неимоверно толстый слой ваты донеслись до него слова старшины. - А то я уже было подумал... Ну ладно.
   - Что произошло? - потребовал Ростик, попробовав встать, но ему удалось лишь сесть, и тогда Пестель подтащил его к верхней рубке, прислонив спиной к наклонной поверхности. А Квадратный говорил:
   - Пока Пестель подлодку зачаливал, я пытался тебя вытащить, но они очень сильные... Тогда я сорвал гранату, бросил, но, видать, слишком близко попал, понимаешь, хотел глушануть их как следует. И тебя тоже, видимо, задел. Зато они сразу отцепились, и я тебя вытянул.
   - Он даже с лодки сиганул, когда понял, что ты ничего не соображаешь и тонешь... - высказался из-за плеча старшины Пестель. Одно стекло его очков было почему-то разбито.
   Ростик вдруг улыбнулся, от этого заболела голова, но он не удержался и рассмеялся еще сильнее. А потом вдруг принялся хохотать как заведенный, хотя в его смехе было что-то от истерики. Ему вдруг стал вторить Пестель, а потом и обычно неулыбчивый старшина. Прыская, как девчонка, он спросил:
   - Ты чего?
   - Глушанул... - Ослабев от смеха, Ростик едва мог разжать губы. - Глушанул со мной вместе...
   - Ну да. Но я же не хотел!
   Они уже не смеялись, они ржали, чуть не катаясь по обшивке подлодки, держась за животы, вытирая слезы, хлопая друг друга по плечам, по головам. Они остались живы, и все получилось, как было задумано. Им было от чего веселиться, хотя в голове Ростика все вздрагивало почти при каждом движении.
   Отсмеялись, посерьезнели. Все было ясно, они возвращались, враги остались сзади, они почти все уцелели, если не считать эту неприятную, неожиданную глухоту Ростика. Но это должно было пройти, Рост, - как сын своей матери, знал, что это пройдет. Главное - он все-таки слышит, а значит, барабанные перепонки не порваны.
   Куда как интересно должно было получиться с этими русалами. Вот только непонятно, хорошо, что они их встретили или нет?.. М-да, трудновато думать об этом сразу после контузии. Но он непременно решит эту проблему, вот поспит немного и решит. Ростик и не заметил, как провалился в глубокий, похожий на беспамятство, но целебный сон. Все-таки это было не беспамятство, а значит, он уже выздоравливал.
   28
   За спасение субмарины ребятам никто особых почестей не воздал. Почему-то все решили, что так и должно было получиться. И даже то, что никто не погиб, хотя могли бы, тоже не произвело на остальных одесситов большого впечатления.
   Подлодку выволокли на берег, и Полик, который как-то само собой сделался ее главным опекуном, принялся за дело, во время ужинов лениво поругивая и
   Роста, и Квадратного, и даже иногда Пестеля. Оказалось, что некоторые заклепки срезались и листы обшивки отошли от шпангоутов, пара плексовых иллюминаторов треснула, а движок вообще находился в предсмертном состоянии. Впрочем, это было как раз неудивительно - стоило вспомнить, как его лихо остановили рыболюди, и оставалось вообще удивляться, как он не сгорел.
   Капитан Дондик, получив детальное описание всех событий, приказал сделать очень подробную карту той части залива, что примыкала к берегу пернатых. А потом несколько вечеров просидел над ней, рисуя какие-то линии и кружочки. Наконец он высказался, что если и начинать боевые действия по всем правилам, то удар следует нанести в район, откуда их прогнали наездники страусоподобных птиц.
   Ростик за несколько дней ремонта субмарины окончательно восстановился. Глухота прошла, страх перед неожиданной смертью, пришедшей из-под воды, тоже. Теперь ему хотелось подумать, хотя иногда, особенно почему-то на солнце, очень болела голова. Решившись высказаться, для первого обсуждения своей идеи он выбрал Пестеля. Найти долговязого очкарика не составило труда, он, конечно, просиживал в своем сарае в конце порта.
   - Слушай, Пестель, - начал Ростик без предисловий, - что ты думаешь о нашем столкновении с русалками?
   Пестель шмыгнул, тыльной стороной руки поправил очки на потном носу и ответил в том смысле, что получилось у них, то есть у людей, не очень здорово - лодку чуть не потеряли и вообще...
   - Ты не понял - я о том, что война нам не нужна. С русалками нужно договариваться.
   - Пойди скажи это Дондику. Он тебя живьем за металл съест, и, может быть, правильно сделает. Если из этих градин можно делать гравилеты...
   - Слушай меня внимательно. - Ростик еще не разозлился, но чувствовал, что закипает, - У нас более трех десятков гравилетов стоит, и на них этого металла больше, чем нам понадобится в ближайшие два года. Тем более что мы не знаем, что с ним вообще делать, Пестель оторвался от своих манипуляций над довольно сложной батареей стеклянных колбочек и реторт, вероятно контрабандой доставленных из Боловска, и поднял голову.
   - Ты считаешь, что мы тут повторяем вариант Рельсовой войны?
   Ростик вздохнул с облегчением. Кажется, биолог начинал врубаться.
   - В общем, еще нет. Все-таки потеря десятка людей - не то что полгорода, которые мы потеряли тогда. Но если эти дураки из Белого дома постараются... А главное, мы все равно не сумеем контролировать эти плантации. Рыболюди всегда будут нас опережать - соберут урожай раньше или напустят какую-нибудь хворь на эти ракушки. Они же их знают, как мы знаем... ну, например, пшеницу. Это наша культура. А ракушки - их плантация, их хлеб.
   - Ну, по тому, как они действовали с нашей подлодкой, они не очень смышленые.
   - Достаточно смышленые, чтобы учиться. А война может оказаться такой долгой, что не только подлодки уничтожать научит. К тому же, мне кажется, они и не хотели нас сразу приканчивать - им было интересно взглянуть, кто это к ним в гости зашел, понимаешь?
   Пестель задумался. Походил, вымыл руки в каменном корыте, которое отыскал где-то в брошенных домах и с помощью охранников приволок к себе.
   - Я еще ничего не решил, - сказал он, задувая под одной своей колбой небольшой костерок из лучин, который использовал, вероятно, вместо газовой горелки. - Но пропустить твой разговор с капитаном не хочу. Пошли, он наверняка крутится в мастерских.
   Мастерскими теперь называлась та площадь, где ребята собирали субмарину и где сейчас заканчивали подготовку к установке последних деталей. Пестель оказался не прав, Дондика там не было. Зато он отыскался в главном общежитии, где сидел над кружкой такой наваристой ухи, что ее запах Ростик почувствовал еще на подходе.
   - Вот, подхватил какую-то утробную заразу. И Глаша вместо бульона отпаивает меня ухой. - Бывший капитан госбезопасности дружелюбно кивнул на толстую кухарку. - Хотите, я и для вас попрошу? Она сегодня добрая.
   - Дело у нас довольно сложное, капитан, - начал Рост, но больше добавить ничего не успел, его опередил Пестель. Тот сразу выпалил:
   - Воевать с этими подводными - нельзя.
   И он быстро, словно его вот-вот могли остановить, изложил все доводы, что пришли в голову Росту. Капитан посматривал то на Пестеля, то на Ростика, и лицо его оставалось спокойным, но он делал все более крупные глотки. Только это и выдавало его напряжение.
   - Хорошо, допустим, ты прав. Что вы предлагаете? Ведь это вы оба придумали?
   Ростик набрал побольше воздуха и выпалил разом:
   - Торговать.
   - Что? - не понял даже Пестель.
   Рост оглянулся, оказывается, они были тут уже не втроем. За его спиной собрались, тихонько спустившись по лестнице, и Ким, и Винторук, и даже, как ни странно, Председатель Рымолов. Как он тут оказался - было загадкой.
   - Ого, - решил не скрывать удивления Ростик. - Я не знал, что вы тут, Арсеньевич. С приездом.
   - Здравствуй, Гринев. - Пестелю он только кивнул, видимо забыв его фамилию. - Решил вот посмотреть, как тут и что. Вот они, - Председатель указал рукой на Кима с Винторуком, - меня доставили... Так, говорите, воевать бессмысленно? Что же, идея торговли имеет смысл. Но только если... мы найдем, что им предложить. А если нет?
   - Я все равно думаю, что нужно попробовать. Войну развязать мы всегда успеем, а вот мир наладить - начиная с определенного момента с этим будут проблемы.
   - Да, понимаю. - Рымолов сел за стол и посмотрел на Глашу, которая тут же вынесла огромный поднос с тарелками. И чего на нем только не было! Пестель громко сглотнул. Впрочем, Председатель не стал чваниться и сделал широкий жест, означающий, что при желании Пестель с Ростиком могут присоединяться. Ким со своим верным волосатиком уже сидели рядом с капитаном.
   - И как ты хочешь обозначить этот мир? - спросил Ким.
   - У них есть руки, - отозвался Ростик так, словно только об этом и думал, хотя идея пришла ему в голову только сейчас. - Сбросим символ рукопожатия.
   - Ну, знак мира у них может быть другой, - пробормотал Рымолов, принимаясь за свою порцию ухи.
   Ростик, как это случалось почти при каждой их встрече, обратил внимание, какие у бывшего профессора красивые, тонкие, чистые пальцы. Ему такие и не снились, вернее, свои ему до такой белизны уже, кажется, никогда не отмыть и не выхолить.
   - Ты думаешь, мир возможен даже после того, что произошло? - спросил Дондик.
   - Именно после того. - Ростик подумал и убежденно добавил: - То, что они почувствовали нашу силу и умение драться - вовсе неплохо. Это лишь подскажет им - если мы предлагаем дружбу, значит, не от слабости, а по доброй воле.
   - Ну, вообще-то и по слабости тоже, - снова пробормотал почти себе под нос Председатель. Дондик посмотрел на Пестеля:
   - А когда он успел тебя завербовать?
   - А тут и вербовать нечего, - отозвался Пестель, отламывая еще один кусок редкой в Одессе ржаной лепешки, испеченной к приезду начальства. - Если эти рыбки захотят, они запрут нас на берегу на веки вечные. Мы и сунуться в море не отважимся. Уж очень здорово они действуют.
   - Думаешь, пополам того парня они разрубили? - вполголоса спросил Рымолов.
   - Конечно. У них холодное оружие - основа основ, я думаю, они им владеют как самураи какие-нибудь. А на воздухе еще и удар получается резче.
   - Так они могут на воздух выходить?
   - Ну, наверное, так же, как мы можем нырять под воду с маской, - ответил Ростик.
   Внезапно Винторук очень выразительно крякнул, зажал пару жареных рыбин в кулаке и встал. Торжественно, почти как царственная особа, кивнул сотрапезникам, подчеркнуто медленно повернулся к Глаше, которая стояла поблизости, опустил голову. И спокойно зашагал к двери. Ростик знал, что он пошел на свое любимое место на причальной стенке.
   - Все сказали? - спросил Дондик, осматривая Пестеля и Ростика. - Или еще какие-нибудь соображения имеются?
   Ростик налил себе чаю, встал, быстро поблагодарил Глашу и припустил следом за Винторуком. Это был странный порыв, почти необъяснимый, но он знал, что с этим волосатиком нужно... поговорить. Да, именно так, как с одним из их команды. Потому что он знал что-то, чего не знал Ростик, но что можно было почувствовать, если вот так, дружелюбно, на причальной стенке, под свежую рыбку посидеть рядышком.
   Устроившись рядом с бакумуром, он принялся прихлебывать горьковатый желудевый напиток. Его, без всякого сомнения, привез Председатель, который не мог без чая и потому, вероятно, особенно заинтересовался перенесенными с Земли дубами. Но чай чаем, а следовало и момент не упустить. Одну рыбину Винторук уже схрупал, когда Ростик приступил:
   - Кто это? - И он нарисовал, как мог, пальцем на пыли между собой и бакумуром русалку.
   - Вкр-ма. - Винторук скосил глаза, почти целиком прикрытые на солнышке защитной пленкой, разглядывая Ростикову живопись.
   - Викрамы? - Чтобы все было понятно, он обвел рукой море перед собой. - Мы - люди, а они викрамы?
   Да, Винторук что-то знал. Но как это выпытать, Ростик не мог придумать. Слишком сложно это неизвестное было, слишком громоздко для рисуночков в пыли и нечленораздельного полурычания бакумура. Охватить то, что нужно было выяснить, можно было только с помощью изощренных абстракций, не менее сложных, чем те, которыми владели гошоды.
   Молчание, которое установилось между ними, затянулось, а спустя еще полминуты, когда и вторая рыбина исчезла между отменно здоровыми зубами Винторука, стало непреодолимым. А потом бакумур встал, что-то буркнул, чего даже Ким, вероятно, не понял бы, и ушел. Так Рост и выяснил только то, что рыболюди назывались викрамами. И это было имечко не хуже других, к тому же оно довольно быстро прижилось.
   К тому моменту, когда они слепили из глины рукопожатие почти в натуральную величину, причем ладонь викрама делали по рисункам Ростика, который провел не один час, стараясь, чтобы она получилась как можно более похожей, когда сделали точную стеариновую копию и когда наконец из алюминия отлили символ дружбы, все только и говорили, что викрамы то, викрамы се... Словно каждый их видел десятки раз на дню, и даже в некоторых случаях успел переброситься парой анекдотов.
   В этом, в самом деле, была какая-то тайна. Не раз и не два стражники на молу и в башнях у входа в гавань докладывали, что видели странные всплески. К тому же никто еще не забыл - не мог забыть - погибших людей. Но злости к подводным людям или чего-то другого, что определяло бы человеческое зазнайство и превосходство, не было и в помине. Почему так получалось, не мог объяснить даже Пестель - большой любитель потолковать о психологии вообще и о биологической совместимости в частности.
   Как только изделие было закончено, Ким вылетел на поиски викрамов. Ростик хотел было отправиться с ним, но именно в то утро у него так разболелась голова, что пришлось остаться, тем более что Дондик припугнул: мол, если разболеешься, отправлю в Боловск, в лазарет. Пришлось остаться в Одессе, якобы на долечивании, хотя, может быть, и в самом деле выздоравливать после полученной контузии. Вечером, когда Ким вернулся, то бодренько доложил, что он без труда встретил у берега пернатых довольно значительный "косяк ихтиандров" и так же без проблем выкинул им символ. Теперь оставалось только ждать.
   Люди и ждали, день, два, три... Но ничего не происходило, только море блестело. Только разговоров, что ничего из Ростиковой затеи не выйдет, становилось все больше. Только Рымолов улетел после своей инспекции откровенно недовольным, да Дондик что-то зачастил к субмарине, словно все-таки получил распоряжение готовить ее. А это значило, что после определенного срока ее, если ничего не случится, пустят в дело. Снова, и на этот раз - до победного конца.
   И вдруг, когда напряжение стало настолько ощутимым, что за одним столом с Ростиком по вечерам уже и ужинать садились только старые друзья, ему все стало понятно. Произошло это, как всегда, с сильнейшим приступом тошноты, боли и на этот раз с затемнением сознания... Но когда он пришел в себя, то с отчетливостью, испугавшей его самого - хотя к этому давно следовало бы уже привыкнуть, - понял, что хотел ему тогда пояснить Винторук. И что на самом деле, кажется, он Ростику все-таки сказал, хотя смысл слов каким-то образом проявился не сразу.
   Ростик поднялся, осмотрелся, все еще слегка покачиваясь после перенесенного приступа. В столовой стоял веселый гам, это вернулись ребята, которые работали за городом. Где-то в полутемном уголке чинно ужинали женатики, их в Одессе становилось все больше. Капитан Дондик только что свалил грязную посуду в общую кучу и направлялся к выходу, кажется, хотел обойти посты. Он в последнее время все больше влезал в мелочи городской жизни, словно собирался обосноваться тут совсем.
   Ростик догнал его и осторожно взял за рукав выцветшей гимнастерки. Капитан обернулся.
   - Я понял, что нужно делать. Не скульптурки лепить, а людей посылать. Разумеется, в аквалангах. - Он подумал и поправился: - Нет, не людей, а одного человека. Меня.
   Капитан все понял, он внимательно посмотрел своими серо-голубыми славянскими глазами на Ростика и медленно, устало улыбнулся:
   - Это ты решил свою идею спасать или?..
   - Или, капитан. Именно - или. Только что я понял, что эти местные викрамы - очень мирный, оседлый, изрядно трудолюбивый народец. Они пойдут на любую торговлю, если это обеспечит им отсутствие военных проблем. Вот если бы мы попробовали связаться с теми, что живут в океане, тогда я не поручился бы даже за сам город. Ну я хотел сказать - за Одессу.
   - Умеют штурмовать города?
   - Я не знаю, что и как они делают, но морских городов тут не много. И именно по причине океанических викрамов... Мы не о том говорим, капитан. Наши, заливные, викрамы - совсем другое дело. Их нельзя обижать, они нам еще пригодятся. Они, собственно, единственный буфер между нами и теми.
   Вдруг Ростик понял, что они уже не стоят в дверях столовой, что капитан как-то очень незаметно привел его к столу, за которым обычно ужинал, усадил на скамью и что его слушают теперь почти все, кто оказался рядом. И Ким с Пестелем тоже.
   - Как ты это узнал?"
   Ростик мог только слабо улыбнуться. Но этого, благодаря всем прочим его "пророчествам", хватило. И даже с избытком. Чем больше народу в столовой понимало, что произошло, чему они только что стали невольными свидетелями, тем вернее в огромном зале воцарялась тишина. Но Ростик ее почти не ощущал, он хотел донести до капитана самое главное.
   - Летать и подглядывать за ними - не следует. Нужно изготовить плот, который невозможно утопить, посадим туда пяток ребят, и я опушусь там, где Ким сбросил эти бессмысленные руки. Нет. - Ростик подумал и уже на послеэффекте вдруг сообразил, как все с этими руками получилось. - Не вполне бессмысленными, потому что викрамы поняли дело так, что мы назначили встречу именно на этом месте. И ждут там, ждут...
   - Не пущу, - вдруг с отчетливостью тревожного выстрела проговорил Ким. Ты нам тут еще понадобишься. Была бы моя воля, я бы тебя вообще дальше Боловска...
   - Другого выхода нет, капитан, - веско, очень веско произнес Ростик. Дело в том, что... В общем, никто другой не поймет того, что пойму я. Не знаю почему, не могу объяснить, но идти нужно мне.
   - И мне, - вдруг встал Пестель. Он повернулся к Ростику: - Ты все время не высидишь, я, когда они появятся, тут же за тобой сбегаю, а ты с ними уже разговаривай сколько хочешь.
   - Ну, на таких условиях и я могу под водой подежурить, - отозвался своим спокойным баском старшина Квадратный. Оказалось, он тоже прибыл на ужин, только его почему-то не сразу заметили.
   - Нет, это очень опасно, - возразил Ростик. - Кроме шуток.
   - Им опасно, а тебе? - спросил Ким. На лбу у него от волнения сложилась странная косая морщина, раньше ее никогда не было.
   Дондик вдруг хмыкнул:
   - Ну, если он в море, кишащее акулами прыгает, ему и сидеть. Хотя лучше бы сидеть по очереди.
   - Верно, - отозвался Квадратный, - а к кому первому красотка приплывет, тот и герой.
   - Тут дело не в том, что следует дежурить, - отозвался Ростик очень тихо, так, что едва сам себя слышал. - Стоит кому-то там появиться, они нас заметят. Важно, чтобы они подошли... Да, важно, чтобы подплыли.
   29
   Солнце пекло так, что даже ко всему привыкший Квадратный почти все время свешивался с края плота головой вниз. Разумеется, по аналогии с "Верными друзьями", это называлось "мокаться". Эдик нервничал, причем так заметно, что его хотелось каким-нибудь образом отослать назад, в город. А вот Пестель, которого собирались одно время оставить на берегу, настоял на своем участии и вел себя спокойно, даже лениво, лишь иногда крутил ручку рации с азартом, достойным лучшего применения.
   Ростик вздохнул и снова попытался покрутить колесо компрессора. Так как было неизвестно, чем кончатся их переговоры, то решили взять всего один акваланг и лишь пару баллонов. Но для того чтобы баллон можно было "перенабивать", пришлось также взять и один из компрессоров, тот, которым обычно пользовались добытчики. Он уцелел, потому что был в ремонте. Это наводило на грустные мысли, например на ту, что никто не знает, уцелеет ли он после их сегодняшней экспедиции.
   Оружия у них было много, каждому найдется чем отбиваться, запасливый Квадратный даже свой меч прихватил. И лишь Ростик не взял ничего, даже ножа, с которым в последнее время почему-то не расставался. И тогда-то оказалось, что старые, доставшиеся еще с Земли книги не врали. К оружию привыкаешь и без него чувствуешь себя каким-то голым. Впрочем, тут оно не понадобится, по крайней мере, для него - Ростика. Он же "живец", как весьма уверенно определил его функции старшина, разумеется присвоив ту же кличку и себе. Но Ростик отпускал его вниз редко, потому что с Квадратным было что-то не то, даже непонятно, что именно. Но с ним могло так получиться, что лучше этому контакту вообще не быть.
   Вздохнув, Ростик стал натягивать ласты.
   - Пятый раз пойдешь? - спросил Пестель. - Может, кто другой?
   Почему-то Ростика это задело:
   - Думаешь, я считать не умею? Еще как умею! Даже знаю, что после пяти идет шесть, потом семь.
   "Глупо, - подумал он, - Пестель же не со зла". Но контакта не было, викрамы не появлялись, Дондик, который крутится на гравилете с Кимом, даже отошел по просьбе Ростика километров на пять - семь, чтобы не пугать... Кого? Викрамов? Ростик был уверен, что они ничего не боятся. Но почему-то казалось, что лучше гравилет отогнать, он был слишком силовым элементом, к тому же их могли спутать с губисками. Впрочем, скорее всего, викрамы все давно знают. Недаром весь залив в собственный огород превратили, неужто не могли выставить кого-нибудь за Одессой последить?
   В облаке пузырьков он сполз с края плота в воду и опустился на дно. Почти тотчас ему захотелось чихнуть... И почти это удалось, даже в акваланге. Вот напасть, простыл он, что ли? И ведь в такую жару! А прежде никогда не простывал, даже если часами не вылезал из пруда за водолечебницей.
   "Подсел" на камень, который облюбовал себе вместо кресла. Хотя никакого кресла тут, разумеется, не нужно. Можно замечательно висеть в воде, лишь изредка шевелить руками или, если уж совсем лень одолеет, ластами. Впрочем, нет, его дело - не ластами шевелить, а осматриваться. Ростик послушно осмотрелся.
   Плот над головой, связанный из десятка палок, кучи хвороста и для плавучести облепленный снизу кусками светло-желтого листового пенопласта, очень плотного, такого, что даже не всяким ножом разрежешь, мог удержать человек десять, не говоря о них с их хилым оборудованием. Если все получится, можно использовать его как нейтральную территорию, например, для обмена... Если получится. Сейчас-то не очень заметно, чтобы что-то получалось. Он уже пятый раз мерзнет, а толку?
   Какая-то очень нахальная рыба размером в полметра, не больше, подплыла прямо к маске Ростика и уставилась на его лицо, явно не одобряя таких неестественных для нее человеческих глаз, странного носа и невиданных волос. Скорее по инерции, чем с большим смыслом, Ростик отогнал ее ладонью, как муху. Она крутанулась, но далеко не отошла. И вдруг в середине спины из ее тела стал появляться довольно неприятный костяной шип. Он выходил из-под чешуи как самое настоящее оружие...
   Ростик потянулся было к ноге, но ножа там не было. М-да, ситуация. Рыба ему совсем не нравилась, обычные рыбы себя так не ведут. Потом рыбина поплыла вперед, ощерившись, вернее, выставив зубы... Зубов этих было полно, и пасть у нее оказалась, как у пираньи, почти до трети тела. Тут уж Ростик не выдержал, выпрямился, приготовившись рвануть вверх, к плоту, но...
   Откуда-то из туманного марева появилось тонкое, едва ли не тоньше штопальной иглы, длинное, почти с метр, острие и пронзило рыбу. Извиваясь, она стала биться, пытаясь сползти с металлической спицы, но та вдруг вошла в песок, закрывая зубастой твари путь к спасению... А на другом конце пики оказалась девушка. Спокойная в движениях, большая, куда больше двух метров, очень сильная и с малоподвижной дельфиньей полуулыбкой. Которая вообще могла оказаться и не улыбкой.
   Одежда на ней, конечно, была так себе. Просто пояс с какими-то большей частью металлическими изделиями. Некоторые из них очень красивые, сделаны с мастерством, по сравнению с которым ювелирные изделия людей могли показаться баловством дилетантов, а некоторые наоборот - даже не отполированы, со следами очень поверхностной ковки. Что-то эти изделия значили, причем не для русалки-викрамки, а для него, для Ростика, может быть, даже для человечества, но что именно?.. Нет, эту идею он обдумает позже, сейчас полагалось приниматься за дело. Ростик и принялся.
   Он выволок из-за пояса фанерку, залепленную с одной стороны пластилином. Фанерку с рамками из оконного штапика он собрал минут за десять, но чтобы раздобыть пластилин, пришлось объявить, как ему сказали, настоящую пластилиновую мобилизацию, и то, пластилин на треть смешали с оконной замазкой. Дело в том, что воск под водой органически не способен затираться, и, следовательно, перерисовывать что-либо на нем было невозможно. А вот на пластилине - милости просим, что Ростик и собирался продемонстрировать.