И тотчас дверь с другой стороны зала отворилась, и в ней появился невысокий, по виду даже не очень сильный человек. Он был, как и Лотар, затянут в черный комбинезон, и в руках у него сверкал блестящий меч, как две капли воды похожий на Гвинед.
Лотар быстро отошел к боковой стене, усадил все еще бесчувственного Сухмета на пол и выхватил свой меч. И все. Тождество стало абсолютным.
Теперь в его сознании появилось как бы два поля зрения, а еще появилось два тела, привязанных к его чувству равновесия, к его умению биться. Он как бы раздвоился, но биться ему нужно было против себя самого. Это было хуже, чем ночной кошмар. Ни о чем подобном Лотар даже не слышал.
Он обошел вокруг себя. "Интересно, - подумал он, - могу я спрятать меч и просто пройти в следующий зал, избежав боя?" Он спрятал меч за спину, и тут же тот, другой, Лотар бросился на него и провел ошеломительную связку ударов и разноуровневых атак.
Лотар вынужден был отступить. Во-первых, тот, другой, был очень быстрым, а во-вторых, чрезмерно утолщенные суставы и утяжеленные кости не давали развить полную скорость. Он тут же стал трансмутировать, пытаясь не затронуть рефлексы и мускулы, но развязать суставы. Насколько это ему удалось, он так и не понял, потому что три или четыре раза, пока он трансмутировал, он оказывался то в одном теле, то в другом.
Самое чудовищное заключалось в том, что он каждый раз являлся самим собой, полностью и совершенно переходил из одного тела в другое. Двойственности теперь не было, он знал, что одно из этих существ умрет, а другое будет победителем и он окажется в теле победителя. Только одно тело было настоящим Лотаром, а другое тело было ловушкой, о которой он не хотел даже думать.
"Нужно попытаться поймать настоящего меня на моих, только мне известных приемах боя", - решил Лотар и тут же изобразил парочку приемов из личного арсенала. У него получилось. Но и у противника получилось, потому что он отразил эти секретные, самим Лотаром изобретенные приемы без малейшего труда.
Хотя тела были разные, но суть или знание у обоих было одно, и приемы боя, конечно, принадлежали самой сути.
Спустя несколько мгновений он оказался в теле того, кто только что подвергся атакам, и опять потерял чувство конкретности. Он не знал, кто настоящий, а кто нет. Это становилось безнадежно.
И в то же время на самом дне его сознания отчетливо билась мысль, что играть наобум нельзя. Именно этого его противник и добивался. Если он попытается просто уступить, он проиграет. А Враг, Который лишь прикидывался им, выиграет. Нужно было разгадать, кто из них настоящий, только в этом заключался выход.
Лотар сбавил агрессивность, упростил рисунок атак, стал просто защищаться. Ему было нужно время, чтобы думать.
И, лишь став спокойнее, уравновешеннее, холоднее, он заметил разницу, которую должен был бы заметить сразу, едва его сознание расщепилось на две части.
Один Лотар был гневен, пылал жестокостью и злобой, хотел добраться до Нахаба и покончить с ним, чего бы это ни стоило, сколько бы слуг архидемона ни пришлось при этом убить и кем бы эти слуги ни оказались. Другой Лотар был устроен иначе.
В нем отчетливо читалось желание меньшего зла, иногда, когда он смотрел в прищуренные от боевого напряжения глаза такого же, как он сам, Лотара, в нем появлялось сожаление о страшной изощренности мира, в котором он оказался. И еще, пожалуй, в нем более сильно, чем в другом, билось понимание того, что этот выбор - за ним. Что никакое подражание ничего не значит, что все будет решено отказом от боя, не нанесенным ударом, не ловким блоком, а опущенным вниз или отведенным в сторону клинком. Что победит тот, кого Лотар выберет.
Он снова переместился в новое тело. Меч как ветер, руки - словно ивовые прутья, взгляд - разящая молния, а разум - блик солнца на игривой волне. И кровь, которую он ощутит на клинке, и хруст разрубаемых костей, и последний хрип умирающего врага - все это к вящей победе, к его славе, к торжеству его имени!
Снова другое тело. Воспоминание о молитве по погибшему врагу, сожаление о бессмысленных смертях, которых можно было избежать, нежелание биться со слабыми и беспомощными людьми... Поклоны перед боем, просто поклоны кому угодно... Даже Враг должен получить свой поклон.
Больше Лотар не сомневался. Если он решил неправильно, пусть он проиграл. Он ждал, он был уверен, хотя и не совсем, но надеялся, что не ошибается.
Несколько выпадов вражеским мечом были такими чистыми, совершенными, что Лотар залюбовался ими. Траектории доведены до конца, но и оборваны, едва стало ясно, что противник ускользнул. Концентрация усилий полная, но и гибкая, как порыв ветра. Блеск стали ясен, словно признание в первой любви, но и опасный, как прямой удар молнии... Нет, сейчас не время расслабляться, нужно следить и не ошибиться.
Вот он снова перенесся. Он хотел теперь разбить плашмя переносье врага, чтобы он не умер сразу, но ощутил свою текущую по лицу кровь, и чтобы он не мог биться, зная, что проиграл, что побежден...
Лотар стиснул зубы и опустил руки вниз, оставляя грудь и живот незащищенными. Это длилось очень долго. Противоположный Лотар медлил - то ли сомневался, то ли недоумевал. Наконец он поднял рукоять, по его рукам прошла плавная волна... Так бьют мастера, без замаха, без напряжения...
Это тело, в котором он находился, напряглось, руки с мечом помимо воли пошли вверх, стараясь защититься, но было уже поздно. Меч того Лотара словно бы выпрыгнул из пустоты, из размазанного сталью воздуха...
Лотар снова был в том теле, которое наносило удар. Гвинед прошел между ребер над левой грудной мышцей. Это была чистая, совершенная смерть. Сталь клинка должна была разом разрубить сердце надвое, и жизнь противника оборвалась бы молниеносно. Гвинед вошел в грудь противника на семь дюймов, а потом Лотар с дымящимся клинком отпрыгнул назад, наблюдая, как противник валится на каменный пол, а его куртка на груди наливается свежей кровью, и его меч звенит, выпав из ослабевших пальцев...
Потом Лотар стал ждать. Он ждал и ждал, почти изнывая от этого ожидания. Он и сам не знал, чего ждет.
И вдруг тело противника на полу перед ним стало изменяться. Сначала это стал уже не совсем человеческий силуэт, потом исчез комбинезон, а проступила полупрозрачная шерсть, и лишь тогда Лотар понял, что напротив лежит существо, больше напоминающее мягкое, покрытое редкой шерстью покрывало, и ничего более. Как ему удалось предстать Лотаром, как удалось сделать совершенную копию Гвинеда, как удалось отразить всю сущность Желтоголового, да так, что он и сам не был в состоянии отличить себя от него, - это оставалось тайной.
Лотар смахнул с Гвинеда кровь чужого существа, которая теперь, когда морок прошел, оказалась черной и блестящей, как деготь, убрал клинок в ножны. Он не мог отвести глаза от поверженного противника. Очнулся он, только ощутив чью-то дружескую руку у себя на плече. Он обернулся.
Это бьл Сухмет. Бледный, вымотанный испытаниями предыдущих залов, но живой и почти невредимый, если не считать нескольких кровавых пятен на коже и халате.
- Я даже не знаю названия этого существа. Вероятно недавнее порождение чудовищной фантазии Нахаба. К счастью, оно не смогло остановить тебя. Как тебе удалось?
Лотар усмехнулся через силу. Сухмет всегда оставался собой: едва, оправившись от боли, он уже задает вопросы, на которые не может ответить никто.
- Как-нибудь потом расскажу. Если сам пойму.
- Ну и ладно. Интересно, долго нам еще подниматься, чтобы оказаться на самом верху?
ГЛАВА 20
Подниматься оказалось не очень высоко. Они прошли всего лишь одну анфиладу, и тут уже заметно стало, как стены поворачивают, стремясь к центру Обстановки почти не было, зато очень много было всякого барахла, в том числе и такого, какое обычно во дворцах не скапливается в главных залах.
В одной весьма роскошно обставленной комнате они обнаружили прямые, длиннющие, ярдов по двадцать, свежеспиленные стволы сосен. Кора деревьев уже стала шелушиться, и лепестки полупрозрачной красноватой шелухи засыпали драгоценные магрибские ковры. В другой комнате они нашли странной формы деревянные бочки с осветительным маслом. Странно было и то, что эти бочки стояли перед парадным строем разных знамен и штандартов, а также непонятно было, что это масло вообще тут делало, ведь во дворце применялось другое, более дорогое и долговременное освещение, замешанное на магии.
Подходя к выходной двери, Лотар кожей лица почувствовал движение воздуха. Это было как дружелюбное подбадривание, он даже улыбнулся. В самом деле, следующий зал оказался последним в длинной спирали и закончился дверью в довольно обширный, заросший аккуратнейшим изумрудным газоном двор. Правда, эта трава лучше бы чувствовала себя в более теплых широтах, но и тут она еще держалась.
Лотар, выглянув в пустой двор, убедился, что ловушек, по крайней мере явных, не видно, посмотрел на небо. Уже начинало смеркаться. Из низких темно-серых туч, казалось, вот-вот посыплется снежная крупа.. При дыхании поднимался пар.
Лотар посмотрел на сам дворец, стоящий в центре этого двора. Снаружи он выглядел как смешение всех стилей, известных Лотару по книгам или по собственным наблюдениям. Тут были и тянущиеся вверх западные башенки, сложенные из узких каменных блоков, и мягкие, поднимающиеся на оконечностях контуры фойской архитектуры, и массивный пирамидальный стиль Магриба, и хрупкий, с тонкими перегородочками образец самых восточных архипелагов, где Лотар никогда не бывал, но о которых немало слышал хотя бы потому, что половина его бойцовой терминологии произошла именно оттуда.
Но, как ни удивительно было смешение всех стилей и фасонов мира в этом дворце, в целом он производил впечатление равновесия, гармонии и удивительной сопричастности всего ко всему. "Вот еще понять бы, что за этими красотами кроется", - подумал Лотар и посмотрел на дворец проникающим взором, но опять же добился немногого. Дворец был невелик, не более полусотни комнат. В некоторых помещениях было заметно какое-то шевеление. В большинстве - все было тихо. Вооруженной стражи по-прежнему не видно.
Но вот что настораживало: взгляд Лотара должен был пронзать весь дворец, как стальная спица проходит через рыхлую тряпку, а Желтоголовый то и дело натыкался на области, затененные магией такой концентрации и мощи, что к ней и приближаться было опасно, не то что пытаться разгадать ее. Впрочем, он честно постарался запомнить все эти зоны, потому что в них явно крылись ловушки.
- Слишком уж тут безлюдно, - сказал Сухмет, который тоже смотрел на дворец магическим, проникающим взглядом.
- Попрятались, чего-то ждут.
Вдруг сверху, из почти поднебесной высоты, раздался голос вианы:
"Тебя, больше некого".
Лотар ступил на каменные ступени широченного крыльца, чтобы разглядеть ее на фоне тучи, но так и не увидел.
"Ты где?" - спросил он ее ментальным образом. "Пытаюсь разобрать что-то под твоими ногами, но не могу, его очень хорошо прячут". "Кого?" Но больше виана не ответила. Зато усмехнулся Сухмет:
- Да, господин мой, нагнал ты на них страху
- Пока я для них не столько реальная угроза, сколько развлечение. У них осталось еще немало ловушек, и нам предстоит изрядно поработать...
Но Сухмет не склонен был недооценивать проделанный путь.
- А мне кажется, сюда никто еще не доходил.
- Но они по-прежнему не воспринимают нас всерьез, и у них есть основания.
Тогда Сухмет шмыгнул от холода носом, посмотрел на дворец, совсем уж прищурив глаза, и чуть слышно спросил:
- А ты можешь доказать, что они ошибаются?
- Я пробую, пытаюсь, стремлюсь... На моей могиле, если она будет, сделайте надпись из одного слова - стремился.
- Не очень веселые шутки.
- Да уж какие шутки! Ничего не понимаю, не вижу противников, а это самое скверное.
Лотар стал спускаться по ступенькам к газону, его рука нащупала цепь с кошкой на конце. Удобную для зацепления, сильно выступающую вперед балку, предназначенную, вероятно, для укрепления навеса, он заметил еще раньше. Балка была невероятно удобна и высовывалась из внешнего ожерелья зданий почти до трети пути через внутренний двор.
Спустившись на последнюю ступень, Лотар пригляделся к траве. Трава как трава, лишь слегка побитая холодом, но скоро замок перенесется в более теплую зону, и она отогреется.
Тогда Лотар ступил на землю. Она не проваливалась, все было нормально, о чем же тогда говорила виана? Он попробовал позвать ее, но она опять не отзывалась. Тогда Лотар пошел вперед. Он сделал только десяток шагов, не прошел и пятой части двора, когда Сухмет сказал:
- Справа, и... и...
Он не знал, как это определить.
Лотар оглянулся. Это и в самом деле нелегко было определить. Складывалось впечатление, что кто-то под землей со страшной скоростью несся ему наперерез, выбрасывая вверх комья земли, поднимая бурун из песка и земли, оставляя за собой свежевспаханную полосу шириной в ярд.
Атака была совершенной и абсолютно внезапной. Но друзья спасли Лотара. Он бросил кошку почти без замаха, и она зацепилась на балке, опутав ее двойным кольцом. Вот только опутывалась она очень долго.
Лотар только успел подтянуться на одной руке, перехватить цепь другой, как из-под земли показалась чудовищная пасть, усеянная зубами, челюсти с каменным звоном сомкнулись... Оглушительная боль пронзила правую ногу Он посмотрел вниз, ступни, начиная от сустава, не было. Из распоротой ноги на землю, которую, как сметану в мешалке, взбивало некое существо, резвящееся под поверхностью, сплошной струёй текла кровь. Лотар тут же зажал рассеченные сосуды, но все-таки немного опоздал. Слабость уже туманила голову.
Он подтянулся еще немного, закрепился на цепи, пристегнув ее к специальному карабинчику на поясе, и попытался трансмутировать, отращивая себе новую ногу Это был единственный выход, вот только он все-таки предпочитал бы двигаться на своей старой ступне. На вновь трансмутированных конечностях он чувствовал себя не очень уверенно некоторое время, потому что в них долго не исчезало чувство онемения.
Когда нога снова пришла в порядок, он перевернулся головой вниз и вытащил меч. Раскачался, вытянутая с Гвинедом рука до земли все-таки не доставала, тогда он посмотрел проникающим взглядом, и этого хватило.
Чудовище восприняло это как вызов. Оно выскочило на поверхность, показавшись более чем на треть своего тела... Это был, без сомнения, Цван, сухопутная акула, которая так любила откусывать ноги Хифероа.
Это была тяжелая в движениях, не очень даже массивная зверюга, действительно напоминавшая небольшую, футов в восемь, акулу Вот только нос, отвратительная пасть, отсутствующий подбородок и даже невыразительные, оловянные глаза рыбы почему-то были на этой морде вполне осмысленными и выразительными, как у людей. И в ней читалась постоянная, полыхающая, как вечный факел, ярость.
Потом Цван прыгнул еще. На этот раз Лотар был готов и даже подобрал амплитуду своих качаний. Когда тело рыбо-человека оказалось под ним, он резко, без замаха ударил его Гвинедом по кончику носа... Это было все равно что рубить камень. Даже хуже: это было все равно что рубить тех каменных псов, которых Лотар некогда изгнал из Мирама.
От носа сухопутной акулы не отлетело ни одной крошки, зато Гвинед рассыпался пучком искр. Тогда Лотар поскорее убрал меч и решил возвращаться на каменное крыльцо.
Раскачавшись посильнее, он спрыгнул на каменные ступени, попытался освободить цепь с кошкой, но это было невозможно. Он уже пожалел, что не поднялся до самой балки, не освободил кошку и не вернулся назад, просто ступая по ней, но тут случилось такое, что он мигом забыл об этой своей ошибке.
Цван вдруг вынырнул из земли у самого края нижней ступени, вытащился на камень повыше, еще выше, сильным ударом хвоста залез еще выше, а потом вдруг от его тельца отделились крошечные, не больше двух футов, рахитичные ноги. Он зацепился ими за поверхность и встал во весь рост.
Да, такого отвратительного создания Лотар еще не видел. Это была рыба, пусть и со странной мордой, но определенно рыба, а вот то, что у нее из середины тела росли ноги, говорило, что она определенно мутант и некогда была кем-то еще. Не исключено, что и человеком.
Утвердившись на своих ножках, Цван поводил головой, а потом побежал вперед, к Лотару. Ножки его скрипели, он качался, иногда даже терял равновесие, особенно когда его хвост, волочащийся сзади, рефлекторно отталкивался от ступеней. Создавалось впечатление, что управление ногами и хвостом было у него не очень скоординировано.
Рубить Цвана мечом было бесполезно, поэтому Лотар оглянулся. Из двери того зала, откуда они только что вышли, выглядывал Сухмет. Лотар ему крикнул:
- Ты можешь с ним что-нибудь сделать? Сухмет, который холодно, изучающе смотрел на Цвана, не произнося ни слова, покачал головой. Тогда Лотар прокричал:
- Тогда найди мне веревку и привяжи что-нибудь тяжелое к концам.
Сухмет из двери исчез. Зато Цван оказался уже очень близко. Лотар подождал, пока он ринется в лобовую атаку, а потом ушел от него в сторону, как в тавромахии уходят от разъяренного быка.
Этот трюк удавался Лотару еще пару раз. Потом он вдруг понял, что Цван загнал его на самый край ступеней. "Ну и что, - решил Лотар, - попробуем сыграть и на твоей территории". Он бросился бежать по газону, приближаясь к своей цепи, все еще свисающей с балки.
Задним, магическим зрением он видел, что акула бросилась со ступеней на землю, как в воду, и действительно исчезла, зато над поверхностью появился еще один бурун, несущийся к Лотару с умопомрачительной скоростью. Желтоголовый едва успел, подпрыгнув, зацепиться за цепь, как внизу пронеслась разверстая пасть с тяжелыми, отливающими ледяным блеском зубами.
Раскачавшись, он снова прыгнул на каменное крыльцо, но Цван, похоже, рассвирепел. Он выбрался на ступени одним махом, вылетев из земли, как дельфины выпрыгивают из моря, и сразу плюхнулся на свои ножки.
- Господин!
Не поворачивая головы, Лотар поймал брошенную веревку. Это был довольно крепкий льняной тросик ярдов семи, к концам которого была привязана пара медных подсвечников. "То, что нужно", - решил Лотар. Он перехватил веревку посередине, раскрутил ее, как боло, над собой и, когда Цван. оказался на расстоянии двадцати футов, бросил. Мутант запутался почти сразу, потому что и бросок был точен, да и Цван не сделал ни малейшей попытки увернуться.
Тяжело, так что ступени содрогнулись, Цван рухнул на ступени. Лотар бросился -к нему. Оставляя на всякий случай между собой и акульими зубами изрядное расстояние, он попытался зайти в хвост... Но опоздал. Хлипкие на вид, коротенькие ножки Цвана разжались, и три кольца веревки разом лопнули, словно это была гнилая солома, а не первоклассный лен.
Лотар снова отступил. Теперь он даже сомневался, осуществится ли его задумка, но останавливаться не захотел. Все нужно было доделать до конца. Вот только чем?
Внезапно с балки раздалось оглушительное карканье. Лотар поднял голову На балке сидела отменно черная ворониха, вполне толково клювом распутывающая Лотарову кошку с цепью. Лотар даже усмехнулся от радости:
- Отлично!
Он увернулся от бросков Цвана еще пару раз, потом подождал, пока ворониха донесет цепь до ступеней, и бросился к ней. Он перехватил свое оружие, приготовил его для броска и обернулся, когда Цван только набирал ход...
Лотар стоял, раскручивая цепь, а сухопутная акула неслась навстречу подготовленной ловушке, толком не соображая, что происходит.
Кошка взвилась вверх, унося за собой стальную, усиленную и облегченную магией цепь, а Цван, по своему обыкновению, даже не пытался увернуться. Он все еще рассчитывал на свою колоссальную силу.
Цепь обмотала ноги чудовища, Лотар поддернул ее на себя, как опытный караванщик утягивает не слишком набитый тюк, и Цван вторично загремел на ступени со всего размаха. Потом он поднял голову, немыслимым образом изогнувшись всем телом... Лотар с радостью заметил, что он не змея все-таки и не способен слишком уж подтягивать голову к хвосту. Его план, если он сумеет поднять это чудовище, был верен.
Потом Цван напряг мускулы ног, потом напрягся всем телом... Он пытался разорвать сковавшую его цепь и обрести способность вновь передвигаться по камням, по ступеням, по поверхности этой земли, в которой гораздо веселее было плескаться, чем ходить по ней... Но ему не удавалось. А чуть позже это было уже и не самым главным.
Лотар все-таки прошел, прорвался, проскочил в хвост Цвану и обхватил его ставшими очень мощными, бугристыми от невероятных мускулов руками. Потом Желтоголовый поднатужился, выгнулся назад...
Его руки вдруг соскользнули, и у Цвана, кажется, появился последний шанс. Он снова напрягся, пытаясь освободиться, но цепь опять выдержала, а спустя мгновение у Лотара были уже не человеческие ладони, а сильные, гибкие лапы, с пальцами в восемьдесят дюймов, заканчивающиеся острыми, как кремень, когтями. Такими ручищами он мог без труда держать Цвана за хвост, даже если бы тот был смазан маслом.
Лотар перенес хвост под руку, стиснул его и прижал к себе, как корявое, удобное для хватки бревно. Теперь, как бы Цван ни бился, Лотар все увереннее заставлял его почувствовать свою силу. Потом Желтоголовый провернулся на месте, чуть скрипнув зубами от боли в спине, в бедрах, в ногах, но оторвал Цвана от каменных ступеней и стал раскручивать его в воздухе.
Цван завертелся, все еще изгибаясь, но дотянуться до своего противника не мог. Поворот, еще поворот, вот уже Лотар едва удерживает пятисотфунтовую акулу перед собой... Он сделал резкий выпад в сторону, и голова чудовища с оглушительным грохотом врезалась в острое, как лезвие гигантского колуна, гранитное ребро прямоугольной колонны.
Удар был так силен, что в коже Цвана образовалась вмятина с палец глубиной, ее быстро заполнила медленная, вязкая, как сыпучий песок, желтоватая жижа. Сухопутная акула была парализована, но не надолго. Но этого Лотару вполне хватило. Он передохнул, снова схватил чудовище за хвост и снова принялся раскручивать его перед собой.
Только сейчас он вдруг понял, каких сил требовал этот бой. От напряжения перед глазами плыли красные круги, ноги, особенно та, которую он недавно трансмутировал, подкашивались. Лишь руки, удерживающие хвост каменной рыбины, да сердце в огромной груди работали безупречно.
Поворот, еще поворот, вот-вот Цван сорвется, но колонна уже надвигается. Лотар сделал шаг в ее сторону, и чудовищная акула опять бьется о гранитную грань. И снова эхо удара раскатывается по всему двору, как хлопок изрядной ракеты, начиненной вендийским огнем. На этот раз Лотар отчетливо уловил волну боли и растерянности, поднявшуюся от вырожденного мозга Цвана. На этот раз он каким-то непонятным образом остался в сознании, вот только не мог шевельнуться некоторое время, потому что удар по позвоночнику тормозит способность у всех, даже у таких, каким была эта земная акула.
Лотар снова отдохнул, вытер пот с лица, снова раскрутился... Ему пришлось бить еще множество раз, пока сознание Цвана не погасло окончательно. Но и после этого он еще ударил почти десяток раз, пока акула не раскололась, а ее голова не покатилась по прибитой холодом зеленой травке, изрытой темными валами, где Цван только что бороздил землю.
Потом Лотар посидел, стараясь отдышаться. Он сидел, трансмутировал потихоньку руки в свои нормальные, восстанавливал остальное тело, которому изрядно-таки досталось. Особенно плохо пришлось плечевому суставу правой руки, которым он зажимал хвост, как стопором. Оказалось, что суставная сумка надорвана, а в подмышечной впадине образовался чудовищный кровоподтек, который тоже нужно было залечить.
И еще он чувствовал, как из дворца на него обращены взгляды тех, с кем ему скоро придется опять биться. Только на этот раз они были растерянны и уже не рассматривали его как развлечение. Но до победы на самом деле было далеко.
Внезапно ему на плечо опустилась рука Сухмета. Лотар поднял голову, но восточник ничего не сказал. Он лишь перекачивал в драконьего оборотня свою силу, и Лотару становилось легче.
- Лотар, - вдруг прозвучал голос Ду-Лиа, - ворота дворца так устроены, что их невозможно запереть. Лотар усмехнулся:
- Ухарство. Хотя это значит, можно не торопиться, так? - Виана не отреагировала на шутку, Лотару захотелось снова услышать ее внутренний голосок. - Скажи, а ты не могла бы вселиться в Цвана, чтобы он не бросался на нас?
- Он был слишком умен, я могла бы навечно остаться его пленницей.
- Да, ты говорила, что не всегда можешь справиться даже с разумом зверей... Извини, я глупо спросил.
- Зато ты здорово бился - изобретательно и умело.
- Ну, это пока не самое главное.
- А что главное? - спросил Сухмет. Он изрядно помог, Лотар уже, при желании, мог бы подняться и идти дальше, просто не хотел так быстро прекращать этот привал, не хотел обрывать этот разговор.
- Ну, главное - одолеть одного-единственного человека, который...
- Нахаб не человек, - резче, чем следовало бы, ответил Сухмет.
- Ты точно знаешь? - спросил его Лотар.
- Ну, может быть, когда-то, - снова подала голос виана. - Но теперь это не имеет значения. Или имеет?
- Хорошо бы все-таки знать, - сказал Лотар и стал подниматься.
Виана подумала, потом, взлетев на балку, сыгравшую такую значительную роль в бою с Цваном, спросила:
- Почему?
- Это меня успокоило бы, - ответил Лотар и пошел ко дворцу Повелителя Зла.
Лотар быстро отошел к боковой стене, усадил все еще бесчувственного Сухмета на пол и выхватил свой меч. И все. Тождество стало абсолютным.
Теперь в его сознании появилось как бы два поля зрения, а еще появилось два тела, привязанных к его чувству равновесия, к его умению биться. Он как бы раздвоился, но биться ему нужно было против себя самого. Это было хуже, чем ночной кошмар. Ни о чем подобном Лотар даже не слышал.
Он обошел вокруг себя. "Интересно, - подумал он, - могу я спрятать меч и просто пройти в следующий зал, избежав боя?" Он спрятал меч за спину, и тут же тот, другой, Лотар бросился на него и провел ошеломительную связку ударов и разноуровневых атак.
Лотар вынужден был отступить. Во-первых, тот, другой, был очень быстрым, а во-вторых, чрезмерно утолщенные суставы и утяжеленные кости не давали развить полную скорость. Он тут же стал трансмутировать, пытаясь не затронуть рефлексы и мускулы, но развязать суставы. Насколько это ему удалось, он так и не понял, потому что три или четыре раза, пока он трансмутировал, он оказывался то в одном теле, то в другом.
Самое чудовищное заключалось в том, что он каждый раз являлся самим собой, полностью и совершенно переходил из одного тела в другое. Двойственности теперь не было, он знал, что одно из этих существ умрет, а другое будет победителем и он окажется в теле победителя. Только одно тело было настоящим Лотаром, а другое тело было ловушкой, о которой он не хотел даже думать.
"Нужно попытаться поймать настоящего меня на моих, только мне известных приемах боя", - решил Лотар и тут же изобразил парочку приемов из личного арсенала. У него получилось. Но и у противника получилось, потому что он отразил эти секретные, самим Лотаром изобретенные приемы без малейшего труда.
Хотя тела были разные, но суть или знание у обоих было одно, и приемы боя, конечно, принадлежали самой сути.
Спустя несколько мгновений он оказался в теле того, кто только что подвергся атакам, и опять потерял чувство конкретности. Он не знал, кто настоящий, а кто нет. Это становилось безнадежно.
И в то же время на самом дне его сознания отчетливо билась мысль, что играть наобум нельзя. Именно этого его противник и добивался. Если он попытается просто уступить, он проиграет. А Враг, Который лишь прикидывался им, выиграет. Нужно было разгадать, кто из них настоящий, только в этом заключался выход.
Лотар сбавил агрессивность, упростил рисунок атак, стал просто защищаться. Ему было нужно время, чтобы думать.
И, лишь став спокойнее, уравновешеннее, холоднее, он заметил разницу, которую должен был бы заметить сразу, едва его сознание расщепилось на две части.
Один Лотар был гневен, пылал жестокостью и злобой, хотел добраться до Нахаба и покончить с ним, чего бы это ни стоило, сколько бы слуг архидемона ни пришлось при этом убить и кем бы эти слуги ни оказались. Другой Лотар был устроен иначе.
В нем отчетливо читалось желание меньшего зла, иногда, когда он смотрел в прищуренные от боевого напряжения глаза такого же, как он сам, Лотара, в нем появлялось сожаление о страшной изощренности мира, в котором он оказался. И еще, пожалуй, в нем более сильно, чем в другом, билось понимание того, что этот выбор - за ним. Что никакое подражание ничего не значит, что все будет решено отказом от боя, не нанесенным ударом, не ловким блоком, а опущенным вниз или отведенным в сторону клинком. Что победит тот, кого Лотар выберет.
Он снова переместился в новое тело. Меч как ветер, руки - словно ивовые прутья, взгляд - разящая молния, а разум - блик солнца на игривой волне. И кровь, которую он ощутит на клинке, и хруст разрубаемых костей, и последний хрип умирающего врага - все это к вящей победе, к его славе, к торжеству его имени!
Снова другое тело. Воспоминание о молитве по погибшему врагу, сожаление о бессмысленных смертях, которых можно было избежать, нежелание биться со слабыми и беспомощными людьми... Поклоны перед боем, просто поклоны кому угодно... Даже Враг должен получить свой поклон.
Больше Лотар не сомневался. Если он решил неправильно, пусть он проиграл. Он ждал, он был уверен, хотя и не совсем, но надеялся, что не ошибается.
Несколько выпадов вражеским мечом были такими чистыми, совершенными, что Лотар залюбовался ими. Траектории доведены до конца, но и оборваны, едва стало ясно, что противник ускользнул. Концентрация усилий полная, но и гибкая, как порыв ветра. Блеск стали ясен, словно признание в первой любви, но и опасный, как прямой удар молнии... Нет, сейчас не время расслабляться, нужно следить и не ошибиться.
Вот он снова перенесся. Он хотел теперь разбить плашмя переносье врага, чтобы он не умер сразу, но ощутил свою текущую по лицу кровь, и чтобы он не мог биться, зная, что проиграл, что побежден...
Лотар стиснул зубы и опустил руки вниз, оставляя грудь и живот незащищенными. Это длилось очень долго. Противоположный Лотар медлил - то ли сомневался, то ли недоумевал. Наконец он поднял рукоять, по его рукам прошла плавная волна... Так бьют мастера, без замаха, без напряжения...
Это тело, в котором он находился, напряглось, руки с мечом помимо воли пошли вверх, стараясь защититься, но было уже поздно. Меч того Лотара словно бы выпрыгнул из пустоты, из размазанного сталью воздуха...
Лотар снова был в том теле, которое наносило удар. Гвинед прошел между ребер над левой грудной мышцей. Это была чистая, совершенная смерть. Сталь клинка должна была разом разрубить сердце надвое, и жизнь противника оборвалась бы молниеносно. Гвинед вошел в грудь противника на семь дюймов, а потом Лотар с дымящимся клинком отпрыгнул назад, наблюдая, как противник валится на каменный пол, а его куртка на груди наливается свежей кровью, и его меч звенит, выпав из ослабевших пальцев...
Потом Лотар стал ждать. Он ждал и ждал, почти изнывая от этого ожидания. Он и сам не знал, чего ждет.
И вдруг тело противника на полу перед ним стало изменяться. Сначала это стал уже не совсем человеческий силуэт, потом исчез комбинезон, а проступила полупрозрачная шерсть, и лишь тогда Лотар понял, что напротив лежит существо, больше напоминающее мягкое, покрытое редкой шерстью покрывало, и ничего более. Как ему удалось предстать Лотаром, как удалось сделать совершенную копию Гвинеда, как удалось отразить всю сущность Желтоголового, да так, что он и сам не был в состоянии отличить себя от него, - это оставалось тайной.
Лотар смахнул с Гвинеда кровь чужого существа, которая теперь, когда морок прошел, оказалась черной и блестящей, как деготь, убрал клинок в ножны. Он не мог отвести глаза от поверженного противника. Очнулся он, только ощутив чью-то дружескую руку у себя на плече. Он обернулся.
Это бьл Сухмет. Бледный, вымотанный испытаниями предыдущих залов, но живой и почти невредимый, если не считать нескольких кровавых пятен на коже и халате.
- Я даже не знаю названия этого существа. Вероятно недавнее порождение чудовищной фантазии Нахаба. К счастью, оно не смогло остановить тебя. Как тебе удалось?
Лотар усмехнулся через силу. Сухмет всегда оставался собой: едва, оправившись от боли, он уже задает вопросы, на которые не может ответить никто.
- Как-нибудь потом расскажу. Если сам пойму.
- Ну и ладно. Интересно, долго нам еще подниматься, чтобы оказаться на самом верху?
ГЛАВА 20
Подниматься оказалось не очень высоко. Они прошли всего лишь одну анфиладу, и тут уже заметно стало, как стены поворачивают, стремясь к центру Обстановки почти не было, зато очень много было всякого барахла, в том числе и такого, какое обычно во дворцах не скапливается в главных залах.
В одной весьма роскошно обставленной комнате они обнаружили прямые, длиннющие, ярдов по двадцать, свежеспиленные стволы сосен. Кора деревьев уже стала шелушиться, и лепестки полупрозрачной красноватой шелухи засыпали драгоценные магрибские ковры. В другой комнате они нашли странной формы деревянные бочки с осветительным маслом. Странно было и то, что эти бочки стояли перед парадным строем разных знамен и штандартов, а также непонятно было, что это масло вообще тут делало, ведь во дворце применялось другое, более дорогое и долговременное освещение, замешанное на магии.
Подходя к выходной двери, Лотар кожей лица почувствовал движение воздуха. Это было как дружелюбное подбадривание, он даже улыбнулся. В самом деле, следующий зал оказался последним в длинной спирали и закончился дверью в довольно обширный, заросший аккуратнейшим изумрудным газоном двор. Правда, эта трава лучше бы чувствовала себя в более теплых широтах, но и тут она еще держалась.
Лотар, выглянув в пустой двор, убедился, что ловушек, по крайней мере явных, не видно, посмотрел на небо. Уже начинало смеркаться. Из низких темно-серых туч, казалось, вот-вот посыплется снежная крупа.. При дыхании поднимался пар.
Лотар посмотрел на сам дворец, стоящий в центре этого двора. Снаружи он выглядел как смешение всех стилей, известных Лотару по книгам или по собственным наблюдениям. Тут были и тянущиеся вверх западные башенки, сложенные из узких каменных блоков, и мягкие, поднимающиеся на оконечностях контуры фойской архитектуры, и массивный пирамидальный стиль Магриба, и хрупкий, с тонкими перегородочками образец самых восточных архипелагов, где Лотар никогда не бывал, но о которых немало слышал хотя бы потому, что половина его бойцовой терминологии произошла именно оттуда.
Но, как ни удивительно было смешение всех стилей и фасонов мира в этом дворце, в целом он производил впечатление равновесия, гармонии и удивительной сопричастности всего ко всему. "Вот еще понять бы, что за этими красотами кроется", - подумал Лотар и посмотрел на дворец проникающим взором, но опять же добился немногого. Дворец был невелик, не более полусотни комнат. В некоторых помещениях было заметно какое-то шевеление. В большинстве - все было тихо. Вооруженной стражи по-прежнему не видно.
Но вот что настораживало: взгляд Лотара должен был пронзать весь дворец, как стальная спица проходит через рыхлую тряпку, а Желтоголовый то и дело натыкался на области, затененные магией такой концентрации и мощи, что к ней и приближаться было опасно, не то что пытаться разгадать ее. Впрочем, он честно постарался запомнить все эти зоны, потому что в них явно крылись ловушки.
- Слишком уж тут безлюдно, - сказал Сухмет, который тоже смотрел на дворец магическим, проникающим взглядом.
- Попрятались, чего-то ждут.
Вдруг сверху, из почти поднебесной высоты, раздался голос вианы:
"Тебя, больше некого".
Лотар ступил на каменные ступени широченного крыльца, чтобы разглядеть ее на фоне тучи, но так и не увидел.
"Ты где?" - спросил он ее ментальным образом. "Пытаюсь разобрать что-то под твоими ногами, но не могу, его очень хорошо прячут". "Кого?" Но больше виана не ответила. Зато усмехнулся Сухмет:
- Да, господин мой, нагнал ты на них страху
- Пока я для них не столько реальная угроза, сколько развлечение. У них осталось еще немало ловушек, и нам предстоит изрядно поработать...
Но Сухмет не склонен был недооценивать проделанный путь.
- А мне кажется, сюда никто еще не доходил.
- Но они по-прежнему не воспринимают нас всерьез, и у них есть основания.
Тогда Сухмет шмыгнул от холода носом, посмотрел на дворец, совсем уж прищурив глаза, и чуть слышно спросил:
- А ты можешь доказать, что они ошибаются?
- Я пробую, пытаюсь, стремлюсь... На моей могиле, если она будет, сделайте надпись из одного слова - стремился.
- Не очень веселые шутки.
- Да уж какие шутки! Ничего не понимаю, не вижу противников, а это самое скверное.
Лотар стал спускаться по ступенькам к газону, его рука нащупала цепь с кошкой на конце. Удобную для зацепления, сильно выступающую вперед балку, предназначенную, вероятно, для укрепления навеса, он заметил еще раньше. Балка была невероятно удобна и высовывалась из внешнего ожерелья зданий почти до трети пути через внутренний двор.
Спустившись на последнюю ступень, Лотар пригляделся к траве. Трава как трава, лишь слегка побитая холодом, но скоро замок перенесется в более теплую зону, и она отогреется.
Тогда Лотар ступил на землю. Она не проваливалась, все было нормально, о чем же тогда говорила виана? Он попробовал позвать ее, но она опять не отзывалась. Тогда Лотар пошел вперед. Он сделал только десяток шагов, не прошел и пятой части двора, когда Сухмет сказал:
- Справа, и... и...
Он не знал, как это определить.
Лотар оглянулся. Это и в самом деле нелегко было определить. Складывалось впечатление, что кто-то под землей со страшной скоростью несся ему наперерез, выбрасывая вверх комья земли, поднимая бурун из песка и земли, оставляя за собой свежевспаханную полосу шириной в ярд.
Атака была совершенной и абсолютно внезапной. Но друзья спасли Лотара. Он бросил кошку почти без замаха, и она зацепилась на балке, опутав ее двойным кольцом. Вот только опутывалась она очень долго.
Лотар только успел подтянуться на одной руке, перехватить цепь другой, как из-под земли показалась чудовищная пасть, усеянная зубами, челюсти с каменным звоном сомкнулись... Оглушительная боль пронзила правую ногу Он посмотрел вниз, ступни, начиная от сустава, не было. Из распоротой ноги на землю, которую, как сметану в мешалке, взбивало некое существо, резвящееся под поверхностью, сплошной струёй текла кровь. Лотар тут же зажал рассеченные сосуды, но все-таки немного опоздал. Слабость уже туманила голову.
Он подтянулся еще немного, закрепился на цепи, пристегнув ее к специальному карабинчику на поясе, и попытался трансмутировать, отращивая себе новую ногу Это был единственный выход, вот только он все-таки предпочитал бы двигаться на своей старой ступне. На вновь трансмутированных конечностях он чувствовал себя не очень уверенно некоторое время, потому что в них долго не исчезало чувство онемения.
Когда нога снова пришла в порядок, он перевернулся головой вниз и вытащил меч. Раскачался, вытянутая с Гвинедом рука до земли все-таки не доставала, тогда он посмотрел проникающим взглядом, и этого хватило.
Чудовище восприняло это как вызов. Оно выскочило на поверхность, показавшись более чем на треть своего тела... Это был, без сомнения, Цван, сухопутная акула, которая так любила откусывать ноги Хифероа.
Это была тяжелая в движениях, не очень даже массивная зверюга, действительно напоминавшая небольшую, футов в восемь, акулу Вот только нос, отвратительная пасть, отсутствующий подбородок и даже невыразительные, оловянные глаза рыбы почему-то были на этой морде вполне осмысленными и выразительными, как у людей. И в ней читалась постоянная, полыхающая, как вечный факел, ярость.
Потом Цван прыгнул еще. На этот раз Лотар был готов и даже подобрал амплитуду своих качаний. Когда тело рыбо-человека оказалось под ним, он резко, без замаха ударил его Гвинедом по кончику носа... Это было все равно что рубить камень. Даже хуже: это было все равно что рубить тех каменных псов, которых Лотар некогда изгнал из Мирама.
От носа сухопутной акулы не отлетело ни одной крошки, зато Гвинед рассыпался пучком искр. Тогда Лотар поскорее убрал меч и решил возвращаться на каменное крыльцо.
Раскачавшись посильнее, он спрыгнул на каменные ступени, попытался освободить цепь с кошкой, но это было невозможно. Он уже пожалел, что не поднялся до самой балки, не освободил кошку и не вернулся назад, просто ступая по ней, но тут случилось такое, что он мигом забыл об этой своей ошибке.
Цван вдруг вынырнул из земли у самого края нижней ступени, вытащился на камень повыше, еще выше, сильным ударом хвоста залез еще выше, а потом вдруг от его тельца отделились крошечные, не больше двух футов, рахитичные ноги. Он зацепился ими за поверхность и встал во весь рост.
Да, такого отвратительного создания Лотар еще не видел. Это была рыба, пусть и со странной мордой, но определенно рыба, а вот то, что у нее из середины тела росли ноги, говорило, что она определенно мутант и некогда была кем-то еще. Не исключено, что и человеком.
Утвердившись на своих ножках, Цван поводил головой, а потом побежал вперед, к Лотару. Ножки его скрипели, он качался, иногда даже терял равновесие, особенно когда его хвост, волочащийся сзади, рефлекторно отталкивался от ступеней. Создавалось впечатление, что управление ногами и хвостом было у него не очень скоординировано.
Рубить Цвана мечом было бесполезно, поэтому Лотар оглянулся. Из двери того зала, откуда они только что вышли, выглядывал Сухмет. Лотар ему крикнул:
- Ты можешь с ним что-нибудь сделать? Сухмет, который холодно, изучающе смотрел на Цвана, не произнося ни слова, покачал головой. Тогда Лотар прокричал:
- Тогда найди мне веревку и привяжи что-нибудь тяжелое к концам.
Сухмет из двери исчез. Зато Цван оказался уже очень близко. Лотар подождал, пока он ринется в лобовую атаку, а потом ушел от него в сторону, как в тавромахии уходят от разъяренного быка.
Этот трюк удавался Лотару еще пару раз. Потом он вдруг понял, что Цван загнал его на самый край ступеней. "Ну и что, - решил Лотар, - попробуем сыграть и на твоей территории". Он бросился бежать по газону, приближаясь к своей цепи, все еще свисающей с балки.
Задним, магическим зрением он видел, что акула бросилась со ступеней на землю, как в воду, и действительно исчезла, зато над поверхностью появился еще один бурун, несущийся к Лотару с умопомрачительной скоростью. Желтоголовый едва успел, подпрыгнув, зацепиться за цепь, как внизу пронеслась разверстая пасть с тяжелыми, отливающими ледяным блеском зубами.
Раскачавшись, он снова прыгнул на каменное крыльцо, но Цван, похоже, рассвирепел. Он выбрался на ступени одним махом, вылетев из земли, как дельфины выпрыгивают из моря, и сразу плюхнулся на свои ножки.
- Господин!
Не поворачивая головы, Лотар поймал брошенную веревку. Это был довольно крепкий льняной тросик ярдов семи, к концам которого была привязана пара медных подсвечников. "То, что нужно", - решил Лотар. Он перехватил веревку посередине, раскрутил ее, как боло, над собой и, когда Цван. оказался на расстоянии двадцати футов, бросил. Мутант запутался почти сразу, потому что и бросок был точен, да и Цван не сделал ни малейшей попытки увернуться.
Тяжело, так что ступени содрогнулись, Цван рухнул на ступени. Лотар бросился -к нему. Оставляя на всякий случай между собой и акульими зубами изрядное расстояние, он попытался зайти в хвост... Но опоздал. Хлипкие на вид, коротенькие ножки Цвана разжались, и три кольца веревки разом лопнули, словно это была гнилая солома, а не первоклассный лен.
Лотар снова отступил. Теперь он даже сомневался, осуществится ли его задумка, но останавливаться не захотел. Все нужно было доделать до конца. Вот только чем?
Внезапно с балки раздалось оглушительное карканье. Лотар поднял голову На балке сидела отменно черная ворониха, вполне толково клювом распутывающая Лотарову кошку с цепью. Лотар даже усмехнулся от радости:
- Отлично!
Он увернулся от бросков Цвана еще пару раз, потом подождал, пока ворониха донесет цепь до ступеней, и бросился к ней. Он перехватил свое оружие, приготовил его для броска и обернулся, когда Цван только набирал ход...
Лотар стоял, раскручивая цепь, а сухопутная акула неслась навстречу подготовленной ловушке, толком не соображая, что происходит.
Кошка взвилась вверх, унося за собой стальную, усиленную и облегченную магией цепь, а Цван, по своему обыкновению, даже не пытался увернуться. Он все еще рассчитывал на свою колоссальную силу.
Цепь обмотала ноги чудовища, Лотар поддернул ее на себя, как опытный караванщик утягивает не слишком набитый тюк, и Цван вторично загремел на ступени со всего размаха. Потом он поднял голову, немыслимым образом изогнувшись всем телом... Лотар с радостью заметил, что он не змея все-таки и не способен слишком уж подтягивать голову к хвосту. Его план, если он сумеет поднять это чудовище, был верен.
Потом Цван напряг мускулы ног, потом напрягся всем телом... Он пытался разорвать сковавшую его цепь и обрести способность вновь передвигаться по камням, по ступеням, по поверхности этой земли, в которой гораздо веселее было плескаться, чем ходить по ней... Но ему не удавалось. А чуть позже это было уже и не самым главным.
Лотар все-таки прошел, прорвался, проскочил в хвост Цвану и обхватил его ставшими очень мощными, бугристыми от невероятных мускулов руками. Потом Желтоголовый поднатужился, выгнулся назад...
Его руки вдруг соскользнули, и у Цвана, кажется, появился последний шанс. Он снова напрягся, пытаясь освободиться, но цепь опять выдержала, а спустя мгновение у Лотара были уже не человеческие ладони, а сильные, гибкие лапы, с пальцами в восемьдесят дюймов, заканчивающиеся острыми, как кремень, когтями. Такими ручищами он мог без труда держать Цвана за хвост, даже если бы тот был смазан маслом.
Лотар перенес хвост под руку, стиснул его и прижал к себе, как корявое, удобное для хватки бревно. Теперь, как бы Цван ни бился, Лотар все увереннее заставлял его почувствовать свою силу. Потом Желтоголовый провернулся на месте, чуть скрипнув зубами от боли в спине, в бедрах, в ногах, но оторвал Цвана от каменных ступеней и стал раскручивать его в воздухе.
Цван завертелся, все еще изгибаясь, но дотянуться до своего противника не мог. Поворот, еще поворот, вот уже Лотар едва удерживает пятисотфунтовую акулу перед собой... Он сделал резкий выпад в сторону, и голова чудовища с оглушительным грохотом врезалась в острое, как лезвие гигантского колуна, гранитное ребро прямоугольной колонны.
Удар был так силен, что в коже Цвана образовалась вмятина с палец глубиной, ее быстро заполнила медленная, вязкая, как сыпучий песок, желтоватая жижа. Сухопутная акула была парализована, но не надолго. Но этого Лотару вполне хватило. Он передохнул, снова схватил чудовище за хвост и снова принялся раскручивать его перед собой.
Только сейчас он вдруг понял, каких сил требовал этот бой. От напряжения перед глазами плыли красные круги, ноги, особенно та, которую он недавно трансмутировал, подкашивались. Лишь руки, удерживающие хвост каменной рыбины, да сердце в огромной груди работали безупречно.
Поворот, еще поворот, вот-вот Цван сорвется, но колонна уже надвигается. Лотар сделал шаг в ее сторону, и чудовищная акула опять бьется о гранитную грань. И снова эхо удара раскатывается по всему двору, как хлопок изрядной ракеты, начиненной вендийским огнем. На этот раз Лотар отчетливо уловил волну боли и растерянности, поднявшуюся от вырожденного мозга Цвана. На этот раз он каким-то непонятным образом остался в сознании, вот только не мог шевельнуться некоторое время, потому что удар по позвоночнику тормозит способность у всех, даже у таких, каким была эта земная акула.
Лотар снова отдохнул, вытер пот с лица, снова раскрутился... Ему пришлось бить еще множество раз, пока сознание Цвана не погасло окончательно. Но и после этого он еще ударил почти десяток раз, пока акула не раскололась, а ее голова не покатилась по прибитой холодом зеленой травке, изрытой темными валами, где Цван только что бороздил землю.
Потом Лотар посидел, стараясь отдышаться. Он сидел, трансмутировал потихоньку руки в свои нормальные, восстанавливал остальное тело, которому изрядно-таки досталось. Особенно плохо пришлось плечевому суставу правой руки, которым он зажимал хвост, как стопором. Оказалось, что суставная сумка надорвана, а в подмышечной впадине образовался чудовищный кровоподтек, который тоже нужно было залечить.
И еще он чувствовал, как из дворца на него обращены взгляды тех, с кем ему скоро придется опять биться. Только на этот раз они были растерянны и уже не рассматривали его как развлечение. Но до победы на самом деле было далеко.
Внезапно ему на плечо опустилась рука Сухмета. Лотар поднял голову, но восточник ничего не сказал. Он лишь перекачивал в драконьего оборотня свою силу, и Лотару становилось легче.
- Лотар, - вдруг прозвучал голос Ду-Лиа, - ворота дворца так устроены, что их невозможно запереть. Лотар усмехнулся:
- Ухарство. Хотя это значит, можно не торопиться, так? - Виана не отреагировала на шутку, Лотару захотелось снова услышать ее внутренний голосок. - Скажи, а ты не могла бы вселиться в Цвана, чтобы он не бросался на нас?
- Он был слишком умен, я могла бы навечно остаться его пленницей.
- Да, ты говорила, что не всегда можешь справиться даже с разумом зверей... Извини, я глупо спросил.
- Зато ты здорово бился - изобретательно и умело.
- Ну, это пока не самое главное.
- А что главное? - спросил Сухмет. Он изрядно помог, Лотар уже, при желании, мог бы подняться и идти дальше, просто не хотел так быстро прекращать этот привал, не хотел обрывать этот разговор.
- Ну, главное - одолеть одного-единственного человека, который...
- Нахаб не человек, - резче, чем следовало бы, ответил Сухмет.
- Ты точно знаешь? - спросил его Лотар.
- Ну, может быть, когда-то, - снова подала голос виана. - Но теперь это не имеет значения. Или имеет?
- Хорошо бы все-таки знать, - сказал Лотар и стал подниматься.
Виана подумала, потом, взлетев на балку, сыгравшую такую значительную роль в бою с Цваном, спросила:
- Почему?
- Это меня успокоило бы, - ответил Лотар и пошел ко дворцу Повелителя Зла.