Страница:
Мартина достала его из тайника. Пакет был завернут в промасленную ткань и аккуратно перевязан бечевкой.
– Он довольно тяжелый, – сказала девочка. – Что там может быть? И кто мог положить его в такое странное место?
– Пакет был спрятан! – заявил Мишель.
– Спрятан?! – переспросила мадам Перо. – Значит, там что-то очень важное.
– Откроем его, бабушка? – нетерпеливо предложила Мартина.
Та какое-то время колебалась.
– Мне кажется, это было бы нескромно с нашей стороны, – ответила она наконец. – А если речь идет о какой-нибудь семейной тайне? По-моему, мы должны, не разворачивая, передать пакет прежнему владельцу.
– Бабушка! Он же наверняка даже не подозревал о существовании пакета, иначе вытащил бы его, прежде чем отдавать фотоаппарат!
– Ну разумеется! Однако это нисколько не меняет сути дела.
Мальчики, которых нетерпение обуревало не меньше, чем Мартину, не вмешивались в разговор.
– Послушай же, бабуленька! – не унималась девочка. – Мы откроем пакет, а если окажется, что это нескромно, мы сразу же снова перевяжем его и вернем. Пакет, я думаю, лет сорок пролежал в тайнике; те, кого касается его содержимое, наверняка уже умерли. А если и живы, то сейчас они глубокие старики.
– Как я, например? – улыбнулась мадам Перо.
Мартина сделала вид, что рассердилась.
– Я бы тебя за такие слова… – начала она, но не стала уточнять, что именно она сделала бы с бабушкой. Вместо этого она обняла мадам Перо за плечи, поцеловала ее и с прежней настойчивостью спросила: – Ну что?.. Откроем?
Мадам Перо вздохнула и лукаво посмотрела на мальчиков, как бы беря их в свидетели упрямства внучки.
– Ладно, открывай, а то умрешь от любопытства. Только будь осторожна! Промасленную ткань обычно используют, когда хотят сохранить какой-нибудь дорогой или хрупкий предмет.
Мартина мгновенно перерезала бечевку ножницами. Масло засохло, и ткань, которая была пропитана им, затвердела. После того, как девочка медленно развернула ее, показалась вторая обертка, на этот раз бумажная.
Наконец Мартина положила на стол содержимое пакета: восемь негативных фотографических пластинок.
Мальчики, внимательно наблюдавшие за происходящим, по-прежнему хранили молчание. Они были немного разочарованы. Мартина по очереди посмотрела пластинки на свет.
– Вот видишь, бабушка, я была права. Здесь нет ничего особенно интересного. Мы не сделали ничего дурного, открыв пакет.
– И все-таки странно, что кто-то решил его спрятать, – пробормотала мадам Перо.
Кромке пластинок, в пакете оказалась визитная карточка, на которой кто-то написал от руки: «Для ОАИПА».
– Как это может расшифровываться? – спросил Даниель.
– Мало ли… – протянул Артур. – Например, Общество анонимных искателей призраков и астероидов.
Его шутка снова не имела успеха, потому что в это время мадам Перо перевернула визитную карточку – и на лице ее отразилось еще более сильное волнение, чем несколько минут назад, когда она увидела фотоаппарат.
Женщина упала на диван, не в силах оторвать взгляда от карточки, и пробормотала:
– Не может быть! – Слезы, которые до сих пор ей удавалось сдерживать, хлынули по ее Щекам.
– Бабушка! – воскликнула Мартина. – Бабушка, что с тобой?!
Она опустилась на диван рядом с мадам Перо и обняла ее за плечи – но, взглянув на карточку, тут же вскочила на ноги.
– Значит… Значит… Так это аппарат дедушки Эжена?!
Пожилая женщина утвердительно кивнула. Ей наконец удалось справиться со слезами.
– Никак не могу в это поверить, – проговорила она глухим от волнения голосом. – Вы принесли фотоаппарат моего отца. Просто невероятно!
– В этом нет ничего невероятного, бабушка, – возразила Мартина. – Я почти уверена, что мы могли бы узнать среди вещей, продаваемых на ярмарке, и другие предметы из этого дома! Только вот мы никогда не видели их раньше! Не исключено, что дом разграбили местные жители. Например, из Бутрэ-сюр-Канш, это же совсем рядом!
Мальчики были поражены. Они никак не могли осмыслить случившееся.
– Я должна кое-что вам объяснить, – сказала мадам Перо. – Мой отец, Эжен Марньи, всю жизнь прожил здесь, в этом доме. Здесь родились мои братья и я. Когда я вышла замуж, то переселилась в окрестности Марселя. Поэтому после перемирия, заключенного в сороковом году, отец жил здесь один, и никто из нас не мог к нему приехать. Он оказался в зоне оккупации, и мы могли переписываться только при помощи специальных почтовых открыток с заранее отпечатанным текстом, таким, например: «Я чувствую себя хорошо (плохо)». Последнюю открытку я получила в сорок третьем году, незадолго до его смерти. И вот я нахожу в этом пакете его визитную карточку…
И мадам Перо быстрыми шагами вышла из комнаты, вероятно, для того чтобы без свидетелей предаться грустным воспоминаниям.
– Вот это совпадение! – воскликнул Мишель. – Похоже, Даниель, ты сделал крупное открытие!
– Ты так думаешь?
– Я уверен, что мсье Марньи не стал бы отклеивать дно футляра и прятать под ним фотопластинки, предварительно самым тщательным образом упаковав их, если бы не считал их крайне важными!
– Ну, раз ты так считаешь… Но при чем здесь ОАИПА?
– Признаться честно… – начал Мишель. – Погоди! Кажется, я догадался…
Он бросился в соседнюю комнату, принес оттуда телефонную книгу и принялся лихорадочно листать ее.
– Вот! – воскликнул он наконец. – ОАИПА – это Общество археологических исследований провинции Артуа.
– Как тебе это пришло в голову? – спросил Артур.
– Дело в том, что мой отец – член ОАИПП. Это такое же общество, но провинции Пикардия. У меня как будто что-то щелкнуло в голове: там «ПП», здесь – «ПА».
– Значит, пластинки предполагалось послать в археологическое общество? – спросил Даниель.
– Судя по всему, да, – согласился Мишель. – Нужно попытаться получить с них отпечатки, тогда мы сразу увидим, о чем идет речь. Как жалко, что мы не в Корби, у себя дома! Там это не заняло бы много времени!
Мартина, стоявшая у окна, прислонившись лбом к стеклу, повернулась к друзьям и сказала:
– Бабушка потрясена… Я, конечно, не знала дедушку Эжена… Точнее говоря, он приходится мне прадедушкой… Но когда я узнала, что это его фотоаппарат, во мне что-то перевернулось!
Мадам Перо вернулась в гостиную, неся с собой металлический ящичек. Она улыбалась, но на лице еще были заметны следы слез.
– Я кое-что покажу вам, – сказала она. – Я, кажется, упоминала, что мы с мужем до сорок пятого года жили в свободной зоне. Но вы, может быть, не знаете, какова была ситуация во Франции в то время?
– Мы кое-что знаем об этом, мадам, – заверил пожилую женщину Мишель. – На уроках истории нам рассказывали, что Франция была разделена на три зоны: запретную, оккупированную и свободную. По крайней мере, так было до сорок второго года, когда немцы оккупировали всю страну.
– Тогда вы должны знать, что для перехода из одной зоны в другую нужен был специальный пропуск, получить который было очень трудно. Мы узнали о смерти отца лишь через две недели после бомбардировки, во время которой он погиб. Я храню его последнюю открытку.
Мадам Перо открыла ящичек, где хранила дорогие для нее вещи, и достала из него продовольственные карточки. За ними последовала почтовая открытка, отпечатанная на желтой бумаге. Эжен Марньи зачеркнул в ней слово «плохо», оставив «я чувствую себя хорошо».
– Обратите внимание на две строчки внизу, – посоветовала мадам Перо. – Они довольно странные… До сегодняшнего дня у меня не было ни малейшего представления о том, что они могут означать.
В самом деле, две строчки на открытке были оставлены свободными, чтобы отправитель мог дописать несколько слов.
– «Я сделал удивительное открытие в раю Кандида», – прочла Мартина. – В раю Кандида?! Может быть, имеется в виду роман Вольтера[6]? Но при чем здесь это?
– Отец был вольтерьянцем. Мы с мужем поняли намек, когда вспомнили последнюю фразу романа. Главный герой, Кандид, говорит: «Чтобы быть счастливыми, будем возделывать наш сад!»
– Я поняла! – воскликнула Мартина. – Наверно, дедушка нашел что-то важное в саду! Знаешь, бабушка, Мишель догадался, что такое ОАИПА. Это археологическое общество… Или общество по изучению археологии, если так тебе больше нравится.
Мадам Перо задумалась, нахмурив брови.
– Значит, папа хотел, чтобы пластинки были обязательно посланы в это общество? Тогда мы так и должны поступить. Никто не сможет обвинить меня в том, что я пренебрегла волей отца!
– Разве только это общество больше не существует! – опрометчиво заметила Мартина. Мишель улыбнулся.
– В прошлом году оно еще существовало, иначе не упоминалось бы в телефонной книге.
– Ты прав… Я сморозила глупость. Но мне кажется, что сначала мы должны сделать с негативов отпечатки. Хочется увидеть, что именно отыскал дедушка Эжен в своем саду. Ведь фотографии наверняка как-то связаны с открытием в этом «раю Кандида», правда?
– Ты права, Мартина. Завтра же я отнесу пластинки в лабораторию, а отослать их в ОАИПА мы можем и потом!
– Жаль, что у нас в доме нет фотоувеличителя! – вздохнула девочка. – Мишель и Даниель умеют печатать фотографии. Мы получили бы снимки уже через несколько минут.
Мадам Перо снова погрузилась в глубокую задумчивость, потом сказала:
– Досадно, что сегодня воскресенье. Мсье Барле, наш сосед, занимается фотографией, но я не могу беспокоить его в выходной день, да еще с утра.
Мальчики переглянулись.
– В этом нет ничего неудобного, бабушка, – сказала Мартина. – Попроси его помочь нам. А хочешь, я сама схожу к нему?
Мадам Перо снисходительно улыбнулась нетерпению внучки.
– Хорошо, я схожу к нему, – проговорила она. – Извинюсь, как смогу.
Она ушла, захватив с собой пластинки, снова завернутые в промасленную ткань. Друзья принялись оживленно обсуждать случившееся. Тайна, к которой они оказались причастны, захватила их, и разгадки оставалось ждать совсем недолго.
Однако когда мадам Перо вернулась, по ее лицу было видно, что надежды друзей не оправдались.
3
4
– Он довольно тяжелый, – сказала девочка. – Что там может быть? И кто мог положить его в такое странное место?
– Пакет был спрятан! – заявил Мишель.
– Спрятан?! – переспросила мадам Перо. – Значит, там что-то очень важное.
– Откроем его, бабушка? – нетерпеливо предложила Мартина.
Та какое-то время колебалась.
– Мне кажется, это было бы нескромно с нашей стороны, – ответила она наконец. – А если речь идет о какой-нибудь семейной тайне? По-моему, мы должны, не разворачивая, передать пакет прежнему владельцу.
– Бабушка! Он же наверняка даже не подозревал о существовании пакета, иначе вытащил бы его, прежде чем отдавать фотоаппарат!
– Ну разумеется! Однако это нисколько не меняет сути дела.
Мальчики, которых нетерпение обуревало не меньше, чем Мартину, не вмешивались в разговор.
– Послушай же, бабуленька! – не унималась девочка. – Мы откроем пакет, а если окажется, что это нескромно, мы сразу же снова перевяжем его и вернем. Пакет, я думаю, лет сорок пролежал в тайнике; те, кого касается его содержимое, наверняка уже умерли. А если и живы, то сейчас они глубокие старики.
– Как я, например? – улыбнулась мадам Перо.
Мартина сделала вид, что рассердилась.
– Я бы тебя за такие слова… – начала она, но не стала уточнять, что именно она сделала бы с бабушкой. Вместо этого она обняла мадам Перо за плечи, поцеловала ее и с прежней настойчивостью спросила: – Ну что?.. Откроем?
Мадам Перо вздохнула и лукаво посмотрела на мальчиков, как бы беря их в свидетели упрямства внучки.
– Ладно, открывай, а то умрешь от любопытства. Только будь осторожна! Промасленную ткань обычно используют, когда хотят сохранить какой-нибудь дорогой или хрупкий предмет.
Мартина мгновенно перерезала бечевку ножницами. Масло засохло, и ткань, которая была пропитана им, затвердела. После того, как девочка медленно развернула ее, показалась вторая обертка, на этот раз бумажная.
Наконец Мартина положила на стол содержимое пакета: восемь негативных фотографических пластинок.
Мальчики, внимательно наблюдавшие за происходящим, по-прежнему хранили молчание. Они были немного разочарованы. Мартина по очереди посмотрела пластинки на свет.
– Вот видишь, бабушка, я была права. Здесь нет ничего особенно интересного. Мы не сделали ничего дурного, открыв пакет.
– И все-таки странно, что кто-то решил его спрятать, – пробормотала мадам Перо.
Кромке пластинок, в пакете оказалась визитная карточка, на которой кто-то написал от руки: «Для ОАИПА».
– Как это может расшифровываться? – спросил Даниель.
– Мало ли… – протянул Артур. – Например, Общество анонимных искателей призраков и астероидов.
Его шутка снова не имела успеха, потому что в это время мадам Перо перевернула визитную карточку – и на лице ее отразилось еще более сильное волнение, чем несколько минут назад, когда она увидела фотоаппарат.
Женщина упала на диван, не в силах оторвать взгляда от карточки, и пробормотала:
– Не может быть! – Слезы, которые до сих пор ей удавалось сдерживать, хлынули по ее Щекам.
– Бабушка! – воскликнула Мартина. – Бабушка, что с тобой?!
Она опустилась на диван рядом с мадам Перо и обняла ее за плечи – но, взглянув на карточку, тут же вскочила на ноги.
– Значит… Значит… Так это аппарат дедушки Эжена?!
Пожилая женщина утвердительно кивнула. Ей наконец удалось справиться со слезами.
– Никак не могу в это поверить, – проговорила она глухим от волнения голосом. – Вы принесли фотоаппарат моего отца. Просто невероятно!
– В этом нет ничего невероятного, бабушка, – возразила Мартина. – Я почти уверена, что мы могли бы узнать среди вещей, продаваемых на ярмарке, и другие предметы из этого дома! Только вот мы никогда не видели их раньше! Не исключено, что дом разграбили местные жители. Например, из Бутрэ-сюр-Канш, это же совсем рядом!
Мальчики были поражены. Они никак не могли осмыслить случившееся.
– Я должна кое-что вам объяснить, – сказала мадам Перо. – Мой отец, Эжен Марньи, всю жизнь прожил здесь, в этом доме. Здесь родились мои братья и я. Когда я вышла замуж, то переселилась в окрестности Марселя. Поэтому после перемирия, заключенного в сороковом году, отец жил здесь один, и никто из нас не мог к нему приехать. Он оказался в зоне оккупации, и мы могли переписываться только при помощи специальных почтовых открыток с заранее отпечатанным текстом, таким, например: «Я чувствую себя хорошо (плохо)». Последнюю открытку я получила в сорок третьем году, незадолго до его смерти. И вот я нахожу в этом пакете его визитную карточку…
И мадам Перо быстрыми шагами вышла из комнаты, вероятно, для того чтобы без свидетелей предаться грустным воспоминаниям.
– Вот это совпадение! – воскликнул Мишель. – Похоже, Даниель, ты сделал крупное открытие!
– Ты так думаешь?
– Я уверен, что мсье Марньи не стал бы отклеивать дно футляра и прятать под ним фотопластинки, предварительно самым тщательным образом упаковав их, если бы не считал их крайне важными!
– Ну, раз ты так считаешь… Но при чем здесь ОАИПА?
– Признаться честно… – начал Мишель. – Погоди! Кажется, я догадался…
Он бросился в соседнюю комнату, принес оттуда телефонную книгу и принялся лихорадочно листать ее.
– Вот! – воскликнул он наконец. – ОАИПА – это Общество археологических исследований провинции Артуа.
– Как тебе это пришло в голову? – спросил Артур.
– Дело в том, что мой отец – член ОАИПП. Это такое же общество, но провинции Пикардия. У меня как будто что-то щелкнуло в голове: там «ПП», здесь – «ПА».
– Значит, пластинки предполагалось послать в археологическое общество? – спросил Даниель.
– Судя по всему, да, – согласился Мишель. – Нужно попытаться получить с них отпечатки, тогда мы сразу увидим, о чем идет речь. Как жалко, что мы не в Корби, у себя дома! Там это не заняло бы много времени!
Мартина, стоявшая у окна, прислонившись лбом к стеклу, повернулась к друзьям и сказала:
– Бабушка потрясена… Я, конечно, не знала дедушку Эжена… Точнее говоря, он приходится мне прадедушкой… Но когда я узнала, что это его фотоаппарат, во мне что-то перевернулось!
Мадам Перо вернулась в гостиную, неся с собой металлический ящичек. Она улыбалась, но на лице еще были заметны следы слез.
– Я кое-что покажу вам, – сказала она. – Я, кажется, упоминала, что мы с мужем до сорок пятого года жили в свободной зоне. Но вы, может быть, не знаете, какова была ситуация во Франции в то время?
– Мы кое-что знаем об этом, мадам, – заверил пожилую женщину Мишель. – На уроках истории нам рассказывали, что Франция была разделена на три зоны: запретную, оккупированную и свободную. По крайней мере, так было до сорок второго года, когда немцы оккупировали всю страну.
– Тогда вы должны знать, что для перехода из одной зоны в другую нужен был специальный пропуск, получить который было очень трудно. Мы узнали о смерти отца лишь через две недели после бомбардировки, во время которой он погиб. Я храню его последнюю открытку.
Мадам Перо открыла ящичек, где хранила дорогие для нее вещи, и достала из него продовольственные карточки. За ними последовала почтовая открытка, отпечатанная на желтой бумаге. Эжен Марньи зачеркнул в ней слово «плохо», оставив «я чувствую себя хорошо».
– Обратите внимание на две строчки внизу, – посоветовала мадам Перо. – Они довольно странные… До сегодняшнего дня у меня не было ни малейшего представления о том, что они могут означать.
В самом деле, две строчки на открытке были оставлены свободными, чтобы отправитель мог дописать несколько слов.
– «Я сделал удивительное открытие в раю Кандида», – прочла Мартина. – В раю Кандида?! Может быть, имеется в виду роман Вольтера[6]? Но при чем здесь это?
– Отец был вольтерьянцем. Мы с мужем поняли намек, когда вспомнили последнюю фразу романа. Главный герой, Кандид, говорит: «Чтобы быть счастливыми, будем возделывать наш сад!»
– Я поняла! – воскликнула Мартина. – Наверно, дедушка нашел что-то важное в саду! Знаешь, бабушка, Мишель догадался, что такое ОАИПА. Это археологическое общество… Или общество по изучению археологии, если так тебе больше нравится.
Мадам Перо задумалась, нахмурив брови.
– Значит, папа хотел, чтобы пластинки были обязательно посланы в это общество? Тогда мы так и должны поступить. Никто не сможет обвинить меня в том, что я пренебрегла волей отца!
– Разве только это общество больше не существует! – опрометчиво заметила Мартина. Мишель улыбнулся.
– В прошлом году оно еще существовало, иначе не упоминалось бы в телефонной книге.
– Ты прав… Я сморозила глупость. Но мне кажется, что сначала мы должны сделать с негативов отпечатки. Хочется увидеть, что именно отыскал дедушка Эжен в своем саду. Ведь фотографии наверняка как-то связаны с открытием в этом «раю Кандида», правда?
– Ты права, Мартина. Завтра же я отнесу пластинки в лабораторию, а отослать их в ОАИПА мы можем и потом!
– Жаль, что у нас в доме нет фотоувеличителя! – вздохнула девочка. – Мишель и Даниель умеют печатать фотографии. Мы получили бы снимки уже через несколько минут.
Мадам Перо снова погрузилась в глубокую задумчивость, потом сказала:
– Досадно, что сегодня воскресенье. Мсье Барле, наш сосед, занимается фотографией, но я не могу беспокоить его в выходной день, да еще с утра.
Мальчики переглянулись.
– В этом нет ничего неудобного, бабушка, – сказала Мартина. – Попроси его помочь нам. А хочешь, я сама схожу к нему?
Мадам Перо снисходительно улыбнулась нетерпению внучки.
– Хорошо, я схожу к нему, – проговорила она. – Извинюсь, как смогу.
Она ушла, захватив с собой пластинки, снова завернутые в промасленную ткань. Друзья принялись оживленно обсуждать случившееся. Тайна, к которой они оказались причастны, захватила их, и разгадки оставалось ждать совсем недолго.
Однако когда мадам Перо вернулась, по ее лицу было видно, что надежды друзей не оправдались.
3
– Мсье Барле отправился ловить рыбу, – сказала она. – Его жена предложила вам воспользоваться его фотолабораторией, но я еще не решила, можем ли мы принять это предложение. Мне кажется, это будет не совсем удобно.
– Да ничего подобного, бабуленька! Тем более соседка не возражает! Мишель! Даниель! Вы согласны со мной?
Мальчики кивнули и чуть заметно улыбнулись, что должно было означать: «Мы-то согласны, да что из того?»
Мадам Перо протянула пакет с пластинками Мишелю.
– Ну что ж, как хотите! Честно говоря, мне и самой очень любопытно посмотреть на эти снимки. Я провожу вас и представлю мадам Барле.
Вслед за бабушкой Мартины друзья направились к дому ее соседки. Мадам Барле оказалась маленькой, пухленькой, очень приветливой женщиной. Она отвела мальчиков в чулан, где было все необходимое оборудование.
– Надеюсь, вы знаете, что к чему, потому что я совершенно не разбираюсь в фотографии, – сказала она.
– Ну конечно, мадам. В фотопечати нет ничего сложного, а все реактивы у вашего мужа снабжены этикетками. Обещаем, что оставим все в полном порядке, – заявил Даниель.
– Я нисколько в этом не сомневаюсь. Оставляю вас здесь одних. Удачи вам!
Двоюродные братья заперлись в чулане. Первым, что бросилось им в глаза, был пульт управления освещением. Это навело их на мысль сделать увеличенные отпечатки с каждой пластинки.
– Сначала определим время выдержки, – решил Мишель. – Ты захватил свои часы?
Он включил красный фонарь, положил лист фотобумаги под увеличитель и прикрыл его куском картона, который хозяин лаборатории, судя по всему, использовал для этой же цели.
После этого он вставил одну из пластинок в увеличитель, и работа началась. Каждую секунду кусок картона отодвигался в сторону приблизительно на сантиметр. В итоге та полоска фотобумаги, которая была открыта первой, подверглась более длительному воздействию света, чем следующая за ней, та – более продолжительному, чем третья, и так далее.
– Так, теперь в проявитель, – сказал Даниель.
Они заранее налили реактив в кювету. На листе бумаги стало постепенно появляться изображение. Оно шло полосами – от темных к самым светлым. Мальчики промыли отпечаток, положили его в фиксаж и пришли к выводу, что лучший результат был получен при выдержке в три секунды.
Потом они внимательно изучили остальные негативы и решили, что при печати с них можно использовать такую же выдержку.
– Все негативы были получены с использованием одинаковой экспозиции, – заметил – Даниель. – Контрастность тоже одинаковая. Начинаем печатать!
Мишель работал с увеличителем, Даниель взял на себя проявление и фиксаж. Для просушки отпечатков мальчики использовали электроглянцеватель.
Вся работа заняла полчаса. Посмотрев снимки, братья так и не поняли, что на них изображено. Лишь в отношении одной из фотографий у них не оставалось сомнений: на ней отчетливо были видны два землекопа.
Мальчики привели все в порядок и вышли из лаборатории.
Услышав звук закрывающейся двери, появилась мадам Барле.
– Все прошло хорошо? – спросила она, бросив любопытный взгляд на фотографии, которые держал Мишель.
Тот не знал, следует ли рассказывать соседке всю историю снимков. Но потом решил, что, раз фотографии ему не принадлежат, лучше будет воздержаться и сделать вид, что не понял вопроса.
– Да, мадам, мы все поставили на место. Только не выбросили мусор из корзины для бумаг. Впрочем, там всего один пробный отпечаток. У вашего мужа отличная фотолаборатория. Огромное вам спасибо!
И двоюродные братья откланялись, покинув дом мадам Барле, которая была явно разочарована таким ответом.
– Все готово! – объявил Мишель, входя в гостиную.
Мартина и ее бабушка принялись торопливо просматривать фотографии. Одну из них мадам Перо показала мальчикам.
– Даже если бы вы сделали только этот снимок, то поработали бы не зря. Это, вероятно, последняя фотография моего отца. Вот он стоит, опершись на лопату. Какой у него гордый вид!
Мальчики тоже принялись разглядывать отпечаток. На нем были изображены двое мужчин в рабочей одежде. Один из них, седоволосый, был довольно стар; другому было не больше семнадцати-восемнадцати лет.
– Кажется, я знаю, при каких обстоятельствах была сделана эта фотография, – сказала мадам Перо. – Когда я вернулась сюда, соседи рассказали, что отец вырыл щель рядом с оградой сада, чтобы укрываться там от воздушных налетов. Этот юноша, наверно, помогал ему. Отец боялся, что, если начнется бомбардировка, его может засыпать обломками дома. Какая ирония судьбы! С виллой ничего не случилось, а сам отец был убит в саду!
Мадам Перо была так взволнована, что на несколько секунд забыла о снимках, но потом быстро просмотрела их все.
– Ничего не понимаю, – сказала она. – Зачем понадобилось отцу фотографировать стену сада?
И действительно, на фотографии была видна кирпичная стена. Необычной на ней была только табличка с черной стрелкой, указывающей вниз.
– Больше всего меня удивило то, что соседи не заметили в поведении отца ничего странного, если, конечно, не считать рытья щели, – продолжала пожилая женщина. – Если бы он сделал какое-нибудь важное открытие, то наверняка бы рассказал им о нем, правда?
Другие снимки изображали лестницу, сделанную из положенных горизонтально бревен; подземную галерею, свод которой поддерживался прочными деревянными опорами; основание стены, земля от которого была отброшена в сторону, и стол с лежащими на нем осколками керамики и другими предметами.
– Все это довольно любопытно! – заметила Мартина.
– Немного напоминает археологический раскоп, – добавил Мишель.
– Если это и есть то самое открытие в раю Кандида, то ты права, бабушка: очень странно, что дедушка Эжен никому о нем не рассказал. Я имею в виду, конечно, близких ему людей.
Мадам Перо покачала головой.
– Знаешь, когда пожилой человек живет один, у него часто меняется характер. Мне кажется, что он стал сторониться соседей. Вполне возможно, он не стал сообщать об открытии, чтобы не привлечь к нему внимания оккупационных властей.
– Наверно, так оно и было, бабушка. И все равно странно, что ты не обнаружила больше ничего, что было бы связано с предметами, изображенными на снимках. Никаких документов или записей…
– Ты же знаешь, в доме стояли солдаты, он был разграблен… Север Франции, особенно эта его часть, очень пострадал от военных действий. Здесь находились немецкие установки ФАУ-1[7]. Естественно, что авиация союзников постоянно наносила по ним бомбовые удары.
После этих объяснений все на какое-то время умолкли.
– И все-таки удивительно, что в саду не осталось никаких следов щели! – заметил Артур.
– Частично она была засыпана взрывом бомбы, – сказала мадам Перо. – Кроме того, соседи признались, что использовали ее обшивку на дрова. К тому же они перекопали часть сада и посадили там картошку. Понятно, что теперь там ровное место! И я нисколько не осуждаю этих людей. Жизнь в те времена была такой тяжелой! Чтобы выжить, приходилось засевать каждый клочок земли.
Друзья хорошо представляли себе то, о чем говорила хозяйка дома, потому что совсем недавно в одной из телепередач видели кинохронику тех времен.
– Если судить по надписи на визитной карточке вашего отца, он хотел передать фотографии ОАИПА, – проговорил Мишель. – Наверно, он был членом этого общества?
– Даже не знаю, Мишель. Впрочем, это вполне возможно. И что же из этого следует?
– Может быть, ваш отец направил те документы, о которых только что упоминала Мартина, в это общество?
– Как мы можем это узнать? – вздохнула мадам Перо.
– Все подобные общества время от времени издают бюллетени с отчетом о своей деятельности. Мой отец получает некоторые издания такого Рода и иногда дает их нам с Даниелем. Там порой встречаются очень интересные вещи. Не исключено, что среди старых бумаг на вашем чердаке сохранилось несколько таких бюллетеней.
– Очень может быть… Там столько старых бумаг! Мне кажется, Мишель, вас очень заинтересовала эта история?
Мальчик улыбнулся.
– Это действительно так, мадам. Дело в том, что мне в голову пришла одна мысль… Допустим, что ваш отец сделал важное открытие, которое могло бы заинтересовать археологов. Тогда Управление по охране исторических памятников могло бы занести место, где сделаны находки, в специальный реестр…
– И тогда план Фромара провалится! – воскликнула Мартина. – Потрясающе! Великолепно! Ты молодчина, Мишель!
– В этом никто не сомневался! – поддержал девочку Артур.
Мадам Перо понадобилось некоторое время, чтобы признать правоту Мишеля.
– К сожалению, через две недели все жители поселка должны быть выселены из своих домов, – вздохнула она. – И боюсь, что одних только этих снимков окажется недостаточно для занесения Ситэ-Флери в реестр исторических памятников.
Это был голос разума, однако друзья не собирались отказываться от своего замысла. Предложение Мишеля породило в них надежду…
– Как бы там ни было, ничто не мешает нам отправиться на чердак и покопаться в старых бумагах, – сказала Мартина. – Там вполне могут оказаться бюллетени общества.
– Ты права, – согласилась бабушка. – Все равно эти бумаги придется перетащить вниз и сжечь. А я тем временем приготовлю вам вкусный обед!
Приятели бегом бросились вверх по лестнице, ведущей на чердак, как будто от их скорости зависела судьба Ситэ-Флери.
Особое внимание ребят привлекли газеты и журналы. Они вышли более сорока лет назад, и те новости, о которых в них сообщалось, давно стали историей.
К несчастью, бумаги были в полном беспорядке. Поэтому приходилось брать пачку за пачкой, развязывать веревки, которыми они были связаны, и тщательно просматривать газеты и журналы при тусклом свете, лившемся из маленького окошка.
Артур первым обнаружил один из бюллетеней ОАИПА.
– Май сорок третьего года! – воскликнул он.
– Просмотри содержание, – посоветовал Мишель.
Артур так и Сделал.
– Ничего, что касалось бы мсье Марньи.
На всякий случай он полистал журнал, но не нашел ничего, что было бы так или иначе связано с Врефаном и его окрестностями.
Мишель подошел к приятелю.
– «Выходит два раза в год», – прочел он на обложке бюллетеня. – Обычно в таких случаях один номер выпускается весной, а другой осенью.
Поиски продолжались. Друзья обнаружили два бюллетеня за 1941 год и начали уже терять надежду, когда Мишель вдруг воскликнул:
– Вот он! Октябрь сорок третьего! Второй номер за этот год.
– Значит, сюда его принес не дедушка Эжен, а кто-то другой, – заметила Мартина.
– Тем не менее здесь может упоминаться о его сообщении, – возразил Даниель.
Мишель тем временем пробежал глазами содержание.
– Сомневаюсь, что мы отыщем здесь что-нибудь новое, – сказал он. – Впрочем… Слушайте! «Прощание с Эженом Марньи. Протокол заседания от 11 мая 1943 года. Господин председатель открыл заседание словом прощания с недавно погибшим членом нашего общества Эженом Марньи. Он сказал:
– Дамы и господа!
Дорогие друзья! Я вынужден с прискорбием объявить вам, что с нами нет больше нашего коллеги и доброго друга Эжена Марньи. Он стал одной из жертв воздушного налета 5 мая, который вверг в траур Врефан и его окрестности. Мне сообщили о печальном событии, и я от вашего имени присутствовал на похоронах нашего коллеги вместе с теми из его друзей, которых успел предупредить. Как это ни горько, но родственникам покойного, которые живут в свободной зоне, не удалось вовремя сообщить о случившемся, и поэтому к последней обители его сопровождали только мы и несколько жителей Врефана. Мы еще сильнее скорбим о кончине мсье Марньи потому, что он собирался сделать чрезвычайно важное сообщение и просил меня включить в повестку дня сегодняшнего заседания его обсуждение. Смею надеяться, что в лучшие времена, которые, возможно, скоро настанут, наследники нашего друга смогут хотя бы отчасти возместить нам эту потерю. Предлагаю вам, дорогие коллеги, почтить память Эжена Марньи минутой молчания».
Друзья тоже замолчали. Им казалось очень странным то, что в связке старых газет они обнаружили не только слово прощания с близким родственником Мартины, но и подтверждение вывода, сделанного на основе находки, которая досталась им совершенно случайно.
Первым нарушил тишину Артур.
– Интересно, почему общество археологических исследований не послало запрос наследникам, в частности, бабушке Мартины, чтобы хотя бы справиться о судьбе открытия мсье Марньи? – спросил он.
– Вполне возможно, что через два года никто в ОАИПА уже не помнил о предполагавшемся сообщении дедушки Эжена, – сказала девочка. – На всякий случай я, спрошу об этом бабушку. Отложи в сторону этот бюллетень, Мишель, я хочу показать его ей.
Друзья продолжали работу. Связки старых газет выносились в сад, где их намеревались сжечь.
Подойдя к стене сада, Даниель спросил:
– Тебе никогда не приходило в голову поискать то место, где находилось убежище твоего прадедушки, Мартина?
– Нет! Бабушка никогда не рассказывала мне о нем. К тому же она гораздо чаще приезжала погостить к нам в Амьен, чем приглашала нас к себе.
После вопроса, заданного Даниелем, друзья принялись пристально осматривать обе стены: ту, за которой начинался сад Барле, и ту, что отделяла владения мадам Перо от небольшого леса.
Дойдя до середины второй стены, Артур не смог сдержать восклицания:
– Посмотрите-ка! Похоже, я обнаружил что-то интересное!
Охваченные любопытством, друзья бросились на его зов.
– Да ничего подобного, бабуленька! Тем более соседка не возражает! Мишель! Даниель! Вы согласны со мной?
Мальчики кивнули и чуть заметно улыбнулись, что должно было означать: «Мы-то согласны, да что из того?»
Мадам Перо протянула пакет с пластинками Мишелю.
– Ну что ж, как хотите! Честно говоря, мне и самой очень любопытно посмотреть на эти снимки. Я провожу вас и представлю мадам Барле.
Вслед за бабушкой Мартины друзья направились к дому ее соседки. Мадам Барле оказалась маленькой, пухленькой, очень приветливой женщиной. Она отвела мальчиков в чулан, где было все необходимое оборудование.
– Надеюсь, вы знаете, что к чему, потому что я совершенно не разбираюсь в фотографии, – сказала она.
– Ну конечно, мадам. В фотопечати нет ничего сложного, а все реактивы у вашего мужа снабжены этикетками. Обещаем, что оставим все в полном порядке, – заявил Даниель.
– Я нисколько в этом не сомневаюсь. Оставляю вас здесь одних. Удачи вам!
Двоюродные братья заперлись в чулане. Первым, что бросилось им в глаза, был пульт управления освещением. Это навело их на мысль сделать увеличенные отпечатки с каждой пластинки.
– Сначала определим время выдержки, – решил Мишель. – Ты захватил свои часы?
Он включил красный фонарь, положил лист фотобумаги под увеличитель и прикрыл его куском картона, который хозяин лаборатории, судя по всему, использовал для этой же цели.
После этого он вставил одну из пластинок в увеличитель, и работа началась. Каждую секунду кусок картона отодвигался в сторону приблизительно на сантиметр. В итоге та полоска фотобумаги, которая была открыта первой, подверглась более длительному воздействию света, чем следующая за ней, та – более продолжительному, чем третья, и так далее.
– Так, теперь в проявитель, – сказал Даниель.
Они заранее налили реактив в кювету. На листе бумаги стало постепенно появляться изображение. Оно шло полосами – от темных к самым светлым. Мальчики промыли отпечаток, положили его в фиксаж и пришли к выводу, что лучший результат был получен при выдержке в три секунды.
Потом они внимательно изучили остальные негативы и решили, что при печати с них можно использовать такую же выдержку.
– Все негативы были получены с использованием одинаковой экспозиции, – заметил – Даниель. – Контрастность тоже одинаковая. Начинаем печатать!
Мишель работал с увеличителем, Даниель взял на себя проявление и фиксаж. Для просушки отпечатков мальчики использовали электроглянцеватель.
Вся работа заняла полчаса. Посмотрев снимки, братья так и не поняли, что на них изображено. Лишь в отношении одной из фотографий у них не оставалось сомнений: на ней отчетливо были видны два землекопа.
Мальчики привели все в порядок и вышли из лаборатории.
Услышав звук закрывающейся двери, появилась мадам Барле.
– Все прошло хорошо? – спросила она, бросив любопытный взгляд на фотографии, которые держал Мишель.
Тот не знал, следует ли рассказывать соседке всю историю снимков. Но потом решил, что, раз фотографии ему не принадлежат, лучше будет воздержаться и сделать вид, что не понял вопроса.
– Да, мадам, мы все поставили на место. Только не выбросили мусор из корзины для бумаг. Впрочем, там всего один пробный отпечаток. У вашего мужа отличная фотолаборатория. Огромное вам спасибо!
И двоюродные братья откланялись, покинув дом мадам Барле, которая была явно разочарована таким ответом.
– Все готово! – объявил Мишель, входя в гостиную.
Мартина и ее бабушка принялись торопливо просматривать фотографии. Одну из них мадам Перо показала мальчикам.
– Даже если бы вы сделали только этот снимок, то поработали бы не зря. Это, вероятно, последняя фотография моего отца. Вот он стоит, опершись на лопату. Какой у него гордый вид!
Мальчики тоже принялись разглядывать отпечаток. На нем были изображены двое мужчин в рабочей одежде. Один из них, седоволосый, был довольно стар; другому было не больше семнадцати-восемнадцати лет.
– Кажется, я знаю, при каких обстоятельствах была сделана эта фотография, – сказала мадам Перо. – Когда я вернулась сюда, соседи рассказали, что отец вырыл щель рядом с оградой сада, чтобы укрываться там от воздушных налетов. Этот юноша, наверно, помогал ему. Отец боялся, что, если начнется бомбардировка, его может засыпать обломками дома. Какая ирония судьбы! С виллой ничего не случилось, а сам отец был убит в саду!
Мадам Перо была так взволнована, что на несколько секунд забыла о снимках, но потом быстро просмотрела их все.
– Ничего не понимаю, – сказала она. – Зачем понадобилось отцу фотографировать стену сада?
И действительно, на фотографии была видна кирпичная стена. Необычной на ней была только табличка с черной стрелкой, указывающей вниз.
– Больше всего меня удивило то, что соседи не заметили в поведении отца ничего странного, если, конечно, не считать рытья щели, – продолжала пожилая женщина. – Если бы он сделал какое-нибудь важное открытие, то наверняка бы рассказал им о нем, правда?
Другие снимки изображали лестницу, сделанную из положенных горизонтально бревен; подземную галерею, свод которой поддерживался прочными деревянными опорами; основание стены, земля от которого была отброшена в сторону, и стол с лежащими на нем осколками керамики и другими предметами.
– Все это довольно любопытно! – заметила Мартина.
– Немного напоминает археологический раскоп, – добавил Мишель.
– Если это и есть то самое открытие в раю Кандида, то ты права, бабушка: очень странно, что дедушка Эжен никому о нем не рассказал. Я имею в виду, конечно, близких ему людей.
Мадам Перо покачала головой.
– Знаешь, когда пожилой человек живет один, у него часто меняется характер. Мне кажется, что он стал сторониться соседей. Вполне возможно, он не стал сообщать об открытии, чтобы не привлечь к нему внимания оккупационных властей.
– Наверно, так оно и было, бабушка. И все равно странно, что ты не обнаружила больше ничего, что было бы связано с предметами, изображенными на снимках. Никаких документов или записей…
– Ты же знаешь, в доме стояли солдаты, он был разграблен… Север Франции, особенно эта его часть, очень пострадал от военных действий. Здесь находились немецкие установки ФАУ-1[7]. Естественно, что авиация союзников постоянно наносила по ним бомбовые удары.
После этих объяснений все на какое-то время умолкли.
– И все-таки удивительно, что в саду не осталось никаких следов щели! – заметил Артур.
– Частично она была засыпана взрывом бомбы, – сказала мадам Перо. – Кроме того, соседи признались, что использовали ее обшивку на дрова. К тому же они перекопали часть сада и посадили там картошку. Понятно, что теперь там ровное место! И я нисколько не осуждаю этих людей. Жизнь в те времена была такой тяжелой! Чтобы выжить, приходилось засевать каждый клочок земли.
Друзья хорошо представляли себе то, о чем говорила хозяйка дома, потому что совсем недавно в одной из телепередач видели кинохронику тех времен.
– Если судить по надписи на визитной карточке вашего отца, он хотел передать фотографии ОАИПА, – проговорил Мишель. – Наверно, он был членом этого общества?
– Даже не знаю, Мишель. Впрочем, это вполне возможно. И что же из этого следует?
– Может быть, ваш отец направил те документы, о которых только что упоминала Мартина, в это общество?
– Как мы можем это узнать? – вздохнула мадам Перо.
– Все подобные общества время от времени издают бюллетени с отчетом о своей деятельности. Мой отец получает некоторые издания такого Рода и иногда дает их нам с Даниелем. Там порой встречаются очень интересные вещи. Не исключено, что среди старых бумаг на вашем чердаке сохранилось несколько таких бюллетеней.
– Очень может быть… Там столько старых бумаг! Мне кажется, Мишель, вас очень заинтересовала эта история?
Мальчик улыбнулся.
– Это действительно так, мадам. Дело в том, что мне в голову пришла одна мысль… Допустим, что ваш отец сделал важное открытие, которое могло бы заинтересовать археологов. Тогда Управление по охране исторических памятников могло бы занести место, где сделаны находки, в специальный реестр…
– И тогда план Фромара провалится! – воскликнула Мартина. – Потрясающе! Великолепно! Ты молодчина, Мишель!
– В этом никто не сомневался! – поддержал девочку Артур.
Мадам Перо понадобилось некоторое время, чтобы признать правоту Мишеля.
– К сожалению, через две недели все жители поселка должны быть выселены из своих домов, – вздохнула она. – И боюсь, что одних только этих снимков окажется недостаточно для занесения Ситэ-Флери в реестр исторических памятников.
Это был голос разума, однако друзья не собирались отказываться от своего замысла. Предложение Мишеля породило в них надежду…
– Как бы там ни было, ничто не мешает нам отправиться на чердак и покопаться в старых бумагах, – сказала Мартина. – Там вполне могут оказаться бюллетени общества.
– Ты права, – согласилась бабушка. – Все равно эти бумаги придется перетащить вниз и сжечь. А я тем временем приготовлю вам вкусный обед!
Приятели бегом бросились вверх по лестнице, ведущей на чердак, как будто от их скорости зависела судьба Ситэ-Флери.
* * *
И мальчикам, и Мартине разборка вещей на чердаке казалась чем-то похожим на увлекательную игру, хотя на чердаке царил полумрак и все предметы были покрыты толстым слоем пыли и паутины.Особое внимание ребят привлекли газеты и журналы. Они вышли более сорока лет назад, и те новости, о которых в них сообщалось, давно стали историей.
К несчастью, бумаги были в полном беспорядке. Поэтому приходилось брать пачку за пачкой, развязывать веревки, которыми они были связаны, и тщательно просматривать газеты и журналы при тусклом свете, лившемся из маленького окошка.
Артур первым обнаружил один из бюллетеней ОАИПА.
– Май сорок третьего года! – воскликнул он.
– Просмотри содержание, – посоветовал Мишель.
Артур так и Сделал.
– Ничего, что касалось бы мсье Марньи.
На всякий случай он полистал журнал, но не нашел ничего, что было бы так или иначе связано с Врефаном и его окрестностями.
Мишель подошел к приятелю.
– «Выходит два раза в год», – прочел он на обложке бюллетеня. – Обычно в таких случаях один номер выпускается весной, а другой осенью.
Поиски продолжались. Друзья обнаружили два бюллетеня за 1941 год и начали уже терять надежду, когда Мишель вдруг воскликнул:
– Вот он! Октябрь сорок третьего! Второй номер за этот год.
– Значит, сюда его принес не дедушка Эжен, а кто-то другой, – заметила Мартина.
– Тем не менее здесь может упоминаться о его сообщении, – возразил Даниель.
Мишель тем временем пробежал глазами содержание.
– Сомневаюсь, что мы отыщем здесь что-нибудь новое, – сказал он. – Впрочем… Слушайте! «Прощание с Эженом Марньи. Протокол заседания от 11 мая 1943 года. Господин председатель открыл заседание словом прощания с недавно погибшим членом нашего общества Эженом Марньи. Он сказал:
– Дамы и господа!
Дорогие друзья! Я вынужден с прискорбием объявить вам, что с нами нет больше нашего коллеги и доброго друга Эжена Марньи. Он стал одной из жертв воздушного налета 5 мая, который вверг в траур Врефан и его окрестности. Мне сообщили о печальном событии, и я от вашего имени присутствовал на похоронах нашего коллеги вместе с теми из его друзей, которых успел предупредить. Как это ни горько, но родственникам покойного, которые живут в свободной зоне, не удалось вовремя сообщить о случившемся, и поэтому к последней обители его сопровождали только мы и несколько жителей Врефана. Мы еще сильнее скорбим о кончине мсье Марньи потому, что он собирался сделать чрезвычайно важное сообщение и просил меня включить в повестку дня сегодняшнего заседания его обсуждение. Смею надеяться, что в лучшие времена, которые, возможно, скоро настанут, наследники нашего друга смогут хотя бы отчасти возместить нам эту потерю. Предлагаю вам, дорогие коллеги, почтить память Эжена Марньи минутой молчания».
Друзья тоже замолчали. Им казалось очень странным то, что в связке старых газет они обнаружили не только слово прощания с близким родственником Мартины, но и подтверждение вывода, сделанного на основе находки, которая досталась им совершенно случайно.
Первым нарушил тишину Артур.
– Интересно, почему общество археологических исследований не послало запрос наследникам, в частности, бабушке Мартины, чтобы хотя бы справиться о судьбе открытия мсье Марньи? – спросил он.
– Вполне возможно, что через два года никто в ОАИПА уже не помнил о предполагавшемся сообщении дедушки Эжена, – сказала девочка. – На всякий случай я, спрошу об этом бабушку. Отложи в сторону этот бюллетень, Мишель, я хочу показать его ей.
Друзья продолжали работу. Связки старых газет выносились в сад, где их намеревались сжечь.
Подойдя к стене сада, Даниель спросил:
– Тебе никогда не приходило в голову поискать то место, где находилось убежище твоего прадедушки, Мартина?
– Нет! Бабушка никогда не рассказывала мне о нем. К тому же она гораздо чаще приезжала погостить к нам в Амьен, чем приглашала нас к себе.
После вопроса, заданного Даниелем, друзья принялись пристально осматривать обе стены: ту, за которой начинался сад Барле, и ту, что отделяла владения мадам Перо от небольшого леса.
Дойдя до середины второй стены, Артур не смог сдержать восклицания:
– Посмотрите-ка! Похоже, я обнаружил что-то интересное!
Охваченные любопытством, друзья бросились на его зов.
4
Артур коснулся рукой кирпичной стены.
– Вы помните светлые линии на той фотографии, где изображена стена и табличка со – стрелкой? – спросил он.
– Да, – подтвердила Мартина.
– Смотрите внимательно! Мне кажется, эти линии были нанесены не краской, а известью или мелом. Если вы хорошенько поищете, то найдете остатки этих линий на кирпичах.
И действительно, друзья обнаружили на чуть шероховатой поверхности кирпичей мелкие частички, ставшие от времени серыми, которые образовывали две вертикальные линии. Нигде больше на стенах не было видно ничего похожего.
– Я уверена, что дедушка Эжен вырыл щель на этом самом месте, – заявила Мартина. – А так как в почтовой открытке он сообщил, что сделал свое открытие в саду, то все, что мы видели на фотографиях, должно было находиться именно здесь!
– Быстрее тащи кирку и лопату! Мы в два счета доберемся до сокровищ! – засмеялся Артур. Мишель пожал плечами.
– У нас нет никаких оснований считать, будто мсье Марньи оставил то, что нашел, на дне щели.
– Вы помните светлые линии на той фотографии, где изображена стена и табличка со – стрелкой? – спросил он.
– Да, – подтвердила Мартина.
– Смотрите внимательно! Мне кажется, эти линии были нанесены не краской, а известью или мелом. Если вы хорошенько поищете, то найдете остатки этих линий на кирпичах.
И действительно, друзья обнаружили на чуть шероховатой поверхности кирпичей мелкие частички, ставшие от времени серыми, которые образовывали две вертикальные линии. Нигде больше на стенах не было видно ничего похожего.
– Я уверена, что дедушка Эжен вырыл щель на этом самом месте, – заявила Мартина. – А так как в почтовой открытке он сообщил, что сделал свое открытие в саду, то все, что мы видели на фотографиях, должно было находиться именно здесь!
– Быстрее тащи кирку и лопату! Мы в два счета доберемся до сокровищ! – засмеялся Артур. Мишель пожал плечами.
– У нас нет никаких оснований считать, будто мсье Марньи оставил то, что нашел, на дне щели.