Страница:
Благодаря этому Тристан и Каэрдин стали питать друг к другу такое доверие и
любовь, что поклялись во взаимной дружбе и товариществе. Ни разу не нарушили
они этого слова, как вы узнаете из рассказа.
И вот, когда они возвращались с этих набегов, толкуя о рыцарских
подвигах и благородных делах, Каэрдин часто расхваливал своему дорогому
другу сестру свою, белорукую Изольду, простодушную, прекрасную.
Однажды утром, чуть только занялась заря, дозорщик спешно спустился с
башни и побежал по залам с криком:
- Сеньоры, вы заспались! Риоль идет на приступ!
Рыцари и горожане вооружились и побежали на стены. Они увидели в долине
сверкающие шлемы, развевающиеся шелковые знамена: все войско графа Риоля
двигалось в стройном порядке. Герцог Хоэль и Каэрдин тотчас же выстроили
перед воротами передовые отряды рыцарей. Подъехав на расстояние выстрела из
лука, они пришпорили коней и опустили копья, а стрелы сыпались на них, как
апрельский дождь.
Тристан вооружился в свою очередь вместе с теми, которых дозорщик
разбудил последними. Он затянул пояс, надел блио, узкие сапоги с золотыми
шпорами, облекся в кольчугу, прикрепил шлем и забрало, сел на коня,
пришпорил его и поскакал в долину, прикрыв грудь шитом и крича: "Карэ!" Это
было кстати: уже воины Хоэля отступали за частокол.
Любо было тогда посмотреть на груды убитых коней и раненых бойцов, на
удары, наносимые юными рыцарями, на траву, обагрявшуюся, где только они
появлялись, кровью. В их первом ряду гордо остановился Каэрдин, завидев, что
против него вышел смелый барон, брат графа Риоля. Они столкнулись, опустив
копья. Нантский боец сломал свое, не выбив из седла Каэрдина, а тот более
метким ударом пробил щит противника и вонзил ему в бок стальное острие копья
по самый значок. Покачнувшись в седле, рыцарь потерял стремена и упал. На
крик брата граф Риоль помчался против Каэрдина, но Тристан преградил ему
путь. Они сшиблись, и копье Тристана сломалось в его руках, меж тем как
копье Риоля, ударившись в нагрудник Тристанова коня, пробило его, глубоко
вонзилось в тело, и конь пал мертвым на поляне. Тристан сразу вскочил на
ноги и, размахивая сверкающим мечом, крикнул:
- Трус! Позорная смерть тому, кто ранит коня, оставив в живых его
хозяина! Живым ты отсюда не уйдешь!
- Сдается мне, что ты лжешь! - ответил Риоль, направляя на него своего
коня.
Но Тристан уклонился от удара и, подняв руку, с такой силой хватил
мечом по шлему Риоля, что своротил его обруч и отбил наносник. Меч,
скользнув по плечу рыцаря, угодил в бок его коня, который в свою очередь
зашатался и пал. Риолю удалось выпутаться; он поднялся, и оба, пешие, с
пробитыми и рассеченными щитами, с порванными кольчугами, яростно накинулись
Яруг на друга. Наконец Тристан ударил противника по карбункулу его шлема.
Обруч подался; удар был такой сильный, что граф упал на колени и ладони.
- Вставай, коли можешь, вассал! - крикнул ему Тристан. - В недобрый час
явился ты на это поле: тебе придется умереть!
Риоль поднялся с земли, но Тристан снова сшиб его ударом, который
рассек его шлем, разрубил тулью и обнажил череп. Риоль взмолился о пощаде, и
Тристан принял от него меч.
Он взял его вовремя, так как со всех сторон подбегали нантские воины на
подмогу своему господину; но тот уже сдался. Риоль обещал отдаться в плен
герцогу Хоэлю, снова принести клятву в повиновении и верности и отстроить
выжженные города и деревни. По его приказанию битва прекратилась, и войско
его отступило.
Когда победители возвратились в Карэ, Каэрдин сказал своему отцу:
- Сеньор, позови Тристана и удержи его при себе. Нет лучше его рыцаря,
а твоя страна нуждается в бойце, исполненном такой доблести.
Посоветовавшись со своими людьми, герцог Хоэль призвал Тристана и
сказал ему:
- Друг, не знаю, как выразить тебе мою любовь. Ты мне сохранил эту
страну, и я хочу отблагодарить тебя. Дочь моя, белорукая Изольда, происходит
из рода герцогов, королей и королев. Возьми ее, я отдаю ее тебе.
- Я принимаю ее, сеньор, - ответил Тристан.
Ах, добрые люди, зачем сказал он эти слова! Ведь из-за них он и умер.
Выбрали день, назначили срок. Герцог явился со своими друзьями, Тристан
со своими. Капеллан отслужил мессу. При всех, перед церковными вратами, по
закону святой церкви, Тристан сочетался браком с белорукой Изольдой. Свадьба
была пышная и богатая. Но когда наступила ночь и слуги Тристана стали
снимать с него одежды, случилось, что, потянув за слитком узкий рукав его
блио, они стащили с его пальца перстень из зеленой яшмы, перстень белокурой
Изольды. С громким звоном ударился он о плиты. Тристан взглянул и увидел
его. И тут проснулась в нем старая любовь: он понял свой проступок.
Вспомнился ему день, когда белокурая Изольда дала ему этот перстень: то
было в лесу, где ради него она влачила тяжелую жизнь. И, лежа с другой
Изольдой, он представил себе шалаш в Моруа. По какому безумию обвинил он в
своем сердце свою милую в измене? Нет, она продолжала терпеть из-за него
горе, а он сам изменил ей. Но ему стадо жаль и жены своей Изольды,
простодушной, прекрасной. В недобрый час полюбили его обе Изольды: обеим он
изменил.
Между тем белорукая Изольда дивилась, что он вздыхает, лежа с ней
радом. Наконец, она сказала ему, слегка застыдившись:
- Дорогой сеньор, не оскорбила ли я вас чем-нибудь? Почему не одарите
вы меня ни одним поцелуем? Скажите мне, чтобы мне знать мою вину, - я
искуплю ее сторицей, если смогу.
- Не сердись, дорогая, - ответил Тристан, - я дал обет. Некогда в
другой стране, когда я бился с драконом и чуть было не погиб, я призвал
Богоматерь и произнес обет, что если по Ее милости я спасусь и возьму жену,
целый год я буду воздерживаться от объятий и поцелуев.
- Если так, я постараюсь это перенести, - сказала белорукая Изольда.
Но когда поутру служанка надела на нее чепец, какой носят замужние
женщины, она грустно улыбнулась и подумала, что на такой убор не имеет
права.
^TГлава XVI^U
^TКаэрдин^U
НЕСКОЛЬКО ДНЕЙ спустя герцог Хобль, его сенешал и все его ловчие,
Тристан, белорукая Изольда и Каэрдин выехали из замка в лес на охоту. По
узкой дороге Тристан ехал слева от Каэрдина, который правой рукой
придерживал за удила коня белорукой Изольды. Случилось, что конь ее
поскользнулся в луже. От удара его копыта вода плеснула так сильно под
одежды Изольды, что совсем смочила ее, и она почувствовала холод выше колен.
Слегка вскрикнув, она шпорами подняла коня и рассмеялась таким громким и
ясным смехом, что нагнавший ее Каэрдин спросил:
- Чему ты смеешься, сестрица?
- Одной мысли, которая пришла мне в голову, братец. Когда эта вода
плеснула на меня, я ей сказала: "Вода, ты смелее, чем был когда-либо
Тристан!" Вот почему я рассмеялась. Но я проговорилась, братец, и
раскаиваюсь в этом.
Удивленный Каэрдин начал ее так настойчиво расспрашивать, что она
рассказала ему всю правду о своем браке. Тут Тристан нагнал их, и они втроем
молча доехали до охотничьего домика. Каэрдин отозвал
Тристана в сторону и сказал ему:
- Сеньор Тристан, сестра сказала мне всю правду о своем браке. Я считал
тебя ровней и товарищем, но ты нарушил верность и опозорил мой род. Если ты
не оправдаешься передо мной, знай, что я тебя вызову на поединок.
Тристан отвечал:
- Да, я явился к вам на ваше несчастье, но узнай и мое горе, славный,
милый друг, брат и товарищ, и, может быть, сердце твое успокоится. Знай, что
у меня есть другая Изольда, красивейшая из всех женщин, которая выстрадала
за меня много бед и теперь еще страдает. Правда, сестра твоя любит меня и
почитает, но из любви ко мне другая Изольда обращается с большим почетом с
собачкой, которую я ей подарил, чем твоя сестра со мной. Давай бросим охоту,
последуй за мной в одно местечко, куда я тебя поведу, я тебе расскажу про
горе моей жизни.
Тристан повернул коня и пришпорил его, Каэрдин погнал своего следом за
ним. Не обменявшись ни одним словом, они домчались до самой чащи леса. Там
Тристан рассказал свою жизнь Каэрдину. Он поведал ему, как на море он испил
любовь и смерть, рассказал про предательство баронов и карлика, про
королеву, которую вели на костер и отдали прокаженным, и про свою любовь с
нею в глухом лесу; рассказал, как он вернул ее королю Марку и как,
удалившись от нее, он хотел полюбить белорукую Изольду; как он отныне и
навсегда знает, что не может ни жить, ни умереть без королевы.
Каэрдин молчал и довился; он чувствовал, что его гнев невольно улегся.
- Друг, - сказал он наконец, - чудные слова я слышу. Ты разжалобил мое
сердце, ибо такие беды ты выстрадал, от которых да избавит Господь всех и
каждого. Вернемся в Карэ; через три дня, если я буду в состоянии, я скажу
тебе то, что думаю.
В своем покое в Тинтагеле белокурая Изольда вздыхает по Тристану, зовет
его; нет у нее другой мысли, другой надежды, другого желания, как любить его
всегда. В нем вся ее страсть, а в течение двух лет она ничего о нем не
знает. Где он? В какой стране? Жив ли он даже?
В своем покое сидит белокурая Изольда и поет грустную песню любви. Она
поет о том, как Гуруна схватили и убили за любовь к даме, которую он любил
более всего на свете, и какой хитростью граф дал своей жене съесть сердце
Гуруна, и как она горевала.
Тихо поет королева, подыгрывая себе на арфе. Прекрасны ее руки, хороша
песня, тих ее напев и нежен голос.
В комнату вошел Кариадо, богатый граф с одного дальнего острова. Он
приехал в Тинтагель, чтобы служить королеве, и много раз со времени отъезда
Тристана пытался добиться ее любви. Но королева отвергла его ухаживание,
считая это низостью. Это был красивый рыцарь, гордый, осанистый и речистый,
более у места в женских покоях, чем в битве. Он застал Изольду за песней и
сказал, смеясь:
- Что за печальная песня, печальная, как песня орлана! Не говорят
разве, что орлан поет, чтобы возвестить смерть! И, конечно, о моей смерти
вещает песня, ибо я умираю от любви к вам.
- Пусть так, - сказала Изольда, - пусть моя песня возвещает вашу
смерть, ибо вы никогда не являлись сюда без того, чтобы не сообщить мне
дурной вести. Вы всегда были орланом или совой, чтобы говорить дурное про
Тристана. Какое еще известие сообщите вы мне сегодня?
Кариадо отвечал ей:
- Вы раздражены, королева, не знаю чем, но глуп тот, кто смутится
вашими речами. Смерть ли мою возвещает орлан или нет, а вот плохая весть,
которую приносит вам сова: ваш друг Тристан погиб для вас, королева Изольда,
он женился в другой стране. Распоряжайтесь вашим сердцем свободно, потому
что он презрел вашу любовь. Он женился на знатной девушке, на белорукой
Изольде, дочери бретонского герцога.
Кариадо вышел в гневе, а белокурая Изольда поникла головой и заплакала.
На третий день Каэрдин позвал к себе Тристана и сказал:
- Друг, я принял решение в своем сердце. Если ты сказал мне правду,
жизнь, которую ты ведешь в этой стране, - сумасбродство и безумие, и
никакого добра от этого не будет ни тебе, ни сестре моей, моей белорукои
Изольде. Итак, слушай, что я задумал. Мы отправимся вместе в Тинтагель, ты
снова увидишь королеву и узнаешь, тоскует ли она еще по тебе и верна ли
тебе. Если она тебя забыла, возможно, что ты более полюбишь сестру мою
Изольду, простодушную, прекрасную. Я поеду с тобой: разве я тебе не ровня,
не товарищ?
- Брат, - сказал Тристан, - правду говорят: сердце человека стоит
золота целой страны.
Вскоре Тристан и Каэрдин взяли посохи и паломничьи одежды, будто
собрались поклониться святым мощам в дальней стране. Они попрощались с
герцогом Хоэлем. Тристан взял с собой Горвенала, а Каэрдин - одного
конюшего. Тайно снарядили они судно и поехали в Корнуэльс. Всю дорогу ветер
был тихий и благоприятный, и однажды утром, еще до зари, они пристали
неподалеку от Тинтагеля, в пустынной бухте, поблизости от замка Лидана. Там,
решили они, добрый сенешал Динас наверно их приютит и сумеет скрыть их
приезд.
Когда рассвело, оба путника направились к Лидану и вдруг увидели, что
кто-то рысцой едет за ними на коне по той же дороге. Они бросились в лес, но
всадник проехал мимо, не заметив их, потому что дремал в седле. Тристан
узнал его.
- Брат, - сказал он Каэрдину, - это сам Динас из Лидана. Он спит. Без
сомнения, он возвращается от своей милой и грезит о ней, невежливо было бы
его разбудить. Но следуй за мной на расстоянии.
Он догнал Динаса, тихо взял под уздцы его коня и пошел рядом. Наконец
лошадь споткнулась, и толчок разбудил спящего. Он открыл глаза и посмотрел
на Тристана, словно не веря себе.
- Как! Это ты, Тристан! Да благословит Господь час, в который я тебя
снова вижу: я так долго его ждал!
- Да сохранит тебя Господь, друг мой! Какие вести сообщишь ты мне о
королеве?
- Увы, грустные вести! Король любит ее и хочет, чем только может,
порадовать; но со дня твоего изгнания она тоскует и плачет по тебе. Зачем
тебе снова видеться с ней? Или ты снова стремишься к своей и ее смерти?
Пожалей королеву, Тристан, оставь ее в покое.
- Друг, - сказал Тристан, - сделай мне одолжение: укрой меня в Лидане,
отнеси ей мое послание и устрой так, чтобы я увидел ее раз, один только раз.
Динас ответил:
- Жалко мне моей королевы, и я исполню твое поручение только в том
случае, если уверюсь, что она тебе no-прежнему дороже всех других женщин.
- О Динас, скажи ей, что она мне no-прежнему дороже всех других женщин,
это будет правда.
- Ну, тогда следуй за мной, Тристан, я помогу тебе в твоей нужде.
В Лидане сенешал приютил Тристана, Горвенала, Каэрдина и его конюшего,
а когда Тристан рассказал ему от начала до конца все то, что с ним
случилось, Динас отправился в Тинтагель, чтобы разведать, что делается при
дворе.
Он узнал, что через три дня королева Изольда, король Марк и вся его
дружина, конюшие и охотники покинут Тинтагель, чтобы поселиться в замке на
Белой Поляне, где была приготовлена большая охота. Тогда Тристан дал
сенешалу свой перстень из зеленой яшмы и поручение, которое он должен был
передать королеве словесно.
^TГлава XVII^U
^TДинас из Лидана^U
ИТАК, ДИНАС вернулся в Тинтагель, поднялся по ступеням и вошел в залу.
Под балдахином Марк и белокурая Изольда сидели за шахматной доской. Динас
сел на скамью возле королевы как бы для того, чтобы наблюдать за ее игрой,
и, два раза притворившись, будто указывает ей ход, положил свою руку на
шахматную доску; на второй раз Изольда узнала на его пальце перстень с
яшмой. Тогда для нее игра кончилась. Она толкнула слегка руку Динаса так,
что несколько фигур упало в беспорядке.
- Видите, сенешал, - сказала она, - вы так спутали мою игру, что я уже
не могу продолжать ее.
Марк вышел из залы. Изольда удалилась в свои покой и велела позвать к
себе сенешала:
- Ты послан Тристаном, друг?
- Да, королева, он в Лидане, скрывается в моем замке.
- Правда ли, будто он женился в Бретани?
- Вам сказали правду, но он уверяет, что ничуть не изменил вам, что ни
одного дня он не переставал любить вас более всех женщин, что он умрет, если
не повидает вас хоть раз. Он просит, чтобы вы согласились на это, исполнив
обещание, которое вы ему дали в последний день, когда он говорил с вами.
Королева помолчала некоторое время, раздумывая о другой Изольде.
Наконец, она ответила:
- Да, в последний день, когда мы с ним говорили, я, помнится, сказала
ему: если когда-либо я увижу перстень с зеленой яшмой, то ни башни, ни
крепкий замок, ни королевский запрет не помешают мне исполнить волю моего
милого, будь то мудро или безумно.
- Королева, через два дня двор должен покинуть Тинтагель, чтобы
направиться в Белую Поляну; Тристан просит передать вам, что он спрячется в
терновых кустах около дороги. Он умоляет вас сжалиться над ним.
- Я сказала: ни башни, ни крепкий замок, ни королевский запрет не
помешают мне исполнить волю моего милого.
На третий день, когда весь двор готовился к отъезду из Тинтагеля,
Тристан, Горвенал, Каэрдин и его конюший надели кольчуги, взяли мечи и щиты
и направились тайными тропками к назначенному месту. Две дороги вели через
лес к Белой Поляне: одна - широкая и отлично вымощенная, по которой должно
было пройти шествие, другая - каменистая и заброшенная. Тристан и Каэрдин
оставили на второй дороге обоих конюших, которые должны были поджидать их
там, охраняя и коней и щиты, сами же забрались в лес и спрятались в чаще.
Перед этой чащей, посреди хорошей дороги, Тристан положил ветвь орешника,
обвитую побегом козьей жимолости.
Вскоре шествие показалось на дороге. Впереди ехал отряд короля Марка. В
стройном порядке проследовали фурьеры и конюшие, повара и кравчие, затем
капелланы, псари с борзыми и ищейками, потом сокольничьи с соколами на левой
руке, за ними охотники, потом рыцари и бароны. Они ехали мелкой рысцой,
чинно выстроившись по двое, и любо было смотреть на них, богато одетых, на
конах в бархатной сбруе, усыпанной ценными украшениями. Позади всех проехал
король Марк, и Каэрдин восхищался, видя вокруг него ближних его людей, по
двое с каждой стороны, одетых сплошь в золотые или багряные ткани.
Затем появился отряд королевы. Впереди ехали прачки и горничные, за
ними жены и дочери баронов и графов. Они ехали поодиночке, и каждую
сопровождал молодой рыцарь. Наконец, показался конь, на котором сидела
красавица, краше которой Каэрдин никогда еще не видел: прекрасная станом и
лицом, с плоскими бедрами, хорошо очерченными бровями, смеющимися глазами и
маленькими зубками; она одета была в красный бархат, тонкая пластинка золота
с драгоценными камнями украшала ее прекрасный лоб,
- Это королева? - спросил шепотом Каэрдин.
- Королева? - сказал Тристан. - Нет, это Камилла, ее служанка.
Затем проехала на сером коне другая девушка, с лицом более белым, чем
февральский снег, и более алым, чем розы. Глаза ее сияли, как звезды,
отраженные в источнике.
- Ну, теперь я ее вижу; это королева, - сказал Каэрдин.
- О нет, - отвечал Тристан, - это Бранжьена Верная.
Вдруг засветилась вся дорога, точно солнце внезапно излило свое сияние
сквозь листву высоких деревьев, и появилась белокурая Изольда. Герцог Андрет
- да будет он проклят Господом! - ехал по ее правую руку.
В это мгновение из терновой чащи полились трели малиновки и жаворонка;
Тристан вложил в них всю свою нежность. Королева поняла знак своего милого.
Она заметила на дороге ветвь орешника, крепко обвитую козьей жимолостью, и
подумала в своем сердце: "Так и мы с тобой, дорогой: ни ты без меня, ни я
без тебя".
Она остановила своего коня, подошла к иноходцу, который вез на себе
усыпанный драгоценными камнями домик, где на пурпурном коврике лежала
собачка Пти-Крю; взяла ее на руки и стала гладить ее рукой, своей
горностаевой мантией ласкать и нежить ее. Потом, положив ее на место,
обернулась к терновой чаще и сказала громким голосом:
- Лесные птички, вы повеселили меня своими песнями, и я приглашаю вас
послужить мне и далее. Мой повелитель, король Марк, проедет прямо до Белой
Поляны, я же думаю заночевать сегодня в замке Сен-Любен. Проводите меня до
него, птички, - вечером я вас щедро награжу, как славных менестрелей.
Тристан запомнил эти слова и обрадовался. Но предатель Андрет уже
обеспокоился. Он усадил королеву снова на коня, и шествие тронулось.
Послушайте о грустном приключении. Когда проходил королевский отряд, на
дороге, где Горвенал и конюший Каэрдина сторожили коней своих господ,
появился вооруженный рыцарь по имени Блери. Он издали узнал Горвенала и шит
Тристана. "Что я вижу! - подумал он. - Это Горвенал, а тот, другой, - сам
Тристан". Пришпорив своего коня, он помчался к ним, крича: "Тристан!" Но оба
всадника уже поворотили коней и пустились в бегство. Блери бросился за ними,
повторяя:
- Тристан, остановись, заклинаю тебя твоим мужеством! Но всадники не
обернулись. Тогда Блери закричал:
- Тристан, остановись, заклинаю тебя именем белокурой Изольды!
Трижды заклинал он беглецов именем белокурой Изольды, но тщетно: они
исчезли, и Блери удалось догнать одного только коня, которого он и увел как
добычу.
Он приехал в замок Сен-Любен в то время, как королева только что в нем
расположилась. Застав ее наедине, он сказал ей:
- Государыня, Тристан здесь. Я видел его на заброшенной дороге, что
ведет из Тинтагеля. Он обратился в бегство. Трижды кричал я ему, чтобы он
остановился, заклиная его именем белокурой Изольды, но страх обуял его, и он
не осмелился обождать меня.
- Славный рыцарь, что вы говорите? Это ложь и безумие: как мог бы
Тристан оказаться в этой стране? Как мог бы он бежать от вас? Неужели бы он
не остановился, если бы его заклинали моим именем?!
- Однако я его видел, государыня, и доказательством тому служит то, что
я захватил одного из его коней. Поглядите, вон он во всем убранстве там, на
дворе.
Блери увидел, что Изольда разгневана. Грустно ему стало за нее, ибо он
любил Тристана и королеву. Он ушел, жалея о том, что сказал.
Тогда заплакала Изольда и сказала: "Несчастная я! Слишком долго я живу,
ибо дожила до того, что Тристан издевается надо мной и позорит меня! Прежде,
когда его заклинали моим именем, с каким бы врагом не вступил он в бой! Он
смел и силен; если он бежал от Блери, если не удостоил остановиться при
имени своей милой - это значит, что другая Изольда им владеет. К чему же он
вернулся? Он мне изменил, он захотел вдобавок опозорить меня, надо мной
насмеяться. Разве не довольно ему моих прежних терзаний? Пусть же он
возвращается к своей белорукой Изольде, сам опозоренный".
Она позвала Периниса Верного, рассказала ему, что узнала от Блери, и
прибавила:
- Друг, отыщи Тристана на заброшенной дороге, что идет от Тинтагеля к
Сен-Любену, да скажи ему, что я не шлю ему привета, и пусть он не
отваживается приблизиться ко мне, ибо я прикажу своей страже и слугам
выгнать его.
Перинис принялся за поиски. Найдя Тристана и Каэрдина, он передал то,
что велела сказать королева.
- Что говоришь ты, брат? - воскликнул Тристан. - Как мог я бежать от
Блери? Ты видишь, с нами нет даже наших коней. Горвенал сторожил их; мы его
не нашли в условленном месте и продолжаем искать его.
В это мгновение подъехал Горвенал с конюшим Каэрдина, и они рассказали
о своем приключении.
- Перинис, милый, добрый друг, - сказал Тристан, - вернись скорей к
своей госпоже, передай ей, что я шлю ей привет и любовь, что я не нарушил
той верности, которою ей обязан, что она мне дороже всех женщин; попроси ее,
чтобы она снова прислала тебя ко мне с помилованием. Я буду ждать здесь
твоего возвращения.
Перинис вернулся к королеве и передал ей то, что видел и слышал. Но она
ему не поверила.
- Ах Перинис, ты был мне близким, верным человеком: мой отец приставил
тебя еще ребенком служить мне, но колдун Тристан соблазнил тебя своими
выдумками и подарками. И ты тоже мне изменил. Уходи прочь!
Перинис упал перед ней на колени.
- Суровые слова я слышу, королева. Никогда в жизни не было мне так
больно. Но о себе я не забочусь: мне больно за вас, королева, что вы
оскорбляете сеньора Тристана; и вы пожалеете об этом, когда будет слишком
поздно.
- Ступай, я тебе не верю. Даже ты, Перинис, Перинис Верный, изменил
мне!
Долго ждал Тристан, чтобы Перинис принес ему прощение от королевы.
Перинис не явился.
Поутру Тристан надел на себя большой плащ в лохмотьях, покрасил местами
свое лицо киноварью и зеленой шелухой ореха, так что стал походить на
больного, изъеденного проказой; в руки он взял чашку из сучковатого дерева
для сбора подаяния и трещотку прокаженного.
Он вошел в Сен-Любен и начал бродить по его улицам, выпрашивая
измененным голосом милостыню у каждого встречного. Только бы ему удалось
повстречать королеву!
Она выходит, наконец, из дворца; Бранжьена, слуги и стража сопровождают
ее. Она направляется в церковь.
Прокаженный вдет за слугами, вертит свою трещотку и молит жалобным
голосом:
- Королева, подайте мне что-нибудь! Вы не знаете, как я нуждаюсь!
По мощному телу и осанке Изольда его признала. Она вся дрожит, но не
удостаивает его взглядом. Прокаженный ее молит. Жалко было слышать его! Он
тащится за нею:
- Королева, если я осмелился подойти к вам, не гневайтесь; смилуйтесь
надо мной, я вполне этого заслуживаю.
Но королева зовет слуг и стражу:
- Прогоните этого прокаженного, - говорит она им.
Слуги толкают его и бьют. Он сопротивляется и кричит:
- Сжальтесь, королева!
Тогда Изольда громко рассмеялась. Ее смех звенел еще, когда она вошла в
церковь, услышав ее смех, прокаженный ушел. Королева сделала несколько шагов
по церкви, затем ноги ее ослабели, и она упала на колени, головой наземь,
руки крестом.
В тот же день Тристан распрощался с Динасом в таком огорчении, что,
казалось, он лишился рассудка, и судно его отплыло в Бретань.
Увы, королева вскоре раскаялась, когда узнала от Динаса из Лидана, что
Тристан уехал в такой грусти. Она поверила, что Перинис говорил правду, что
Тристан не бежал, когда его заклинали ее именем, что она напрасно прогнала
его. "Как это! - думала она. - Я тебя прогнала, тебя, дорогой Тристан!
Отныне ты будешь меня ненавидеть, и никогда я тебя не увижу. Никогда не
узнаешь ты, как я раскаиваюсь, какую кару хочу наложить на себя в
доказательство и в слабый знак моего раскаяния!"
С этого дня, чтобы наказать себя за свою ошибку и безумие, белокурая
Изольда облеклась во власяницу и стала носить ее на теле.
^TГлава XVIII^U
^TТристан-юродивый^U
ВНОВЬ УВИДЕЛ Тристан Бретань, Карэ, герцога Хоэля и жену свою,
любовь, что поклялись во взаимной дружбе и товариществе. Ни разу не нарушили
они этого слова, как вы узнаете из рассказа.
И вот, когда они возвращались с этих набегов, толкуя о рыцарских
подвигах и благородных делах, Каэрдин часто расхваливал своему дорогому
другу сестру свою, белорукую Изольду, простодушную, прекрасную.
Однажды утром, чуть только занялась заря, дозорщик спешно спустился с
башни и побежал по залам с криком:
- Сеньоры, вы заспались! Риоль идет на приступ!
Рыцари и горожане вооружились и побежали на стены. Они увидели в долине
сверкающие шлемы, развевающиеся шелковые знамена: все войско графа Риоля
двигалось в стройном порядке. Герцог Хоэль и Каэрдин тотчас же выстроили
перед воротами передовые отряды рыцарей. Подъехав на расстояние выстрела из
лука, они пришпорили коней и опустили копья, а стрелы сыпались на них, как
апрельский дождь.
Тристан вооружился в свою очередь вместе с теми, которых дозорщик
разбудил последними. Он затянул пояс, надел блио, узкие сапоги с золотыми
шпорами, облекся в кольчугу, прикрепил шлем и забрало, сел на коня,
пришпорил его и поскакал в долину, прикрыв грудь шитом и крича: "Карэ!" Это
было кстати: уже воины Хоэля отступали за частокол.
Любо было тогда посмотреть на груды убитых коней и раненых бойцов, на
удары, наносимые юными рыцарями, на траву, обагрявшуюся, где только они
появлялись, кровью. В их первом ряду гордо остановился Каэрдин, завидев, что
против него вышел смелый барон, брат графа Риоля. Они столкнулись, опустив
копья. Нантский боец сломал свое, не выбив из седла Каэрдина, а тот более
метким ударом пробил щит противника и вонзил ему в бок стальное острие копья
по самый значок. Покачнувшись в седле, рыцарь потерял стремена и упал. На
крик брата граф Риоль помчался против Каэрдина, но Тристан преградил ему
путь. Они сшиблись, и копье Тристана сломалось в его руках, меж тем как
копье Риоля, ударившись в нагрудник Тристанова коня, пробило его, глубоко
вонзилось в тело, и конь пал мертвым на поляне. Тристан сразу вскочил на
ноги и, размахивая сверкающим мечом, крикнул:
- Трус! Позорная смерть тому, кто ранит коня, оставив в живых его
хозяина! Живым ты отсюда не уйдешь!
- Сдается мне, что ты лжешь! - ответил Риоль, направляя на него своего
коня.
Но Тристан уклонился от удара и, подняв руку, с такой силой хватил
мечом по шлему Риоля, что своротил его обруч и отбил наносник. Меч,
скользнув по плечу рыцаря, угодил в бок его коня, который в свою очередь
зашатался и пал. Риолю удалось выпутаться; он поднялся, и оба, пешие, с
пробитыми и рассеченными щитами, с порванными кольчугами, яростно накинулись
Яруг на друга. Наконец Тристан ударил противника по карбункулу его шлема.
Обруч подался; удар был такой сильный, что граф упал на колени и ладони.
- Вставай, коли можешь, вассал! - крикнул ему Тристан. - В недобрый час
явился ты на это поле: тебе придется умереть!
Риоль поднялся с земли, но Тристан снова сшиб его ударом, который
рассек его шлем, разрубил тулью и обнажил череп. Риоль взмолился о пощаде, и
Тристан принял от него меч.
Он взял его вовремя, так как со всех сторон подбегали нантские воины на
подмогу своему господину; но тот уже сдался. Риоль обещал отдаться в плен
герцогу Хоэлю, снова принести клятву в повиновении и верности и отстроить
выжженные города и деревни. По его приказанию битва прекратилась, и войско
его отступило.
Когда победители возвратились в Карэ, Каэрдин сказал своему отцу:
- Сеньор, позови Тристана и удержи его при себе. Нет лучше его рыцаря,
а твоя страна нуждается в бойце, исполненном такой доблести.
Посоветовавшись со своими людьми, герцог Хоэль призвал Тристана и
сказал ему:
- Друг, не знаю, как выразить тебе мою любовь. Ты мне сохранил эту
страну, и я хочу отблагодарить тебя. Дочь моя, белорукая Изольда, происходит
из рода герцогов, королей и королев. Возьми ее, я отдаю ее тебе.
- Я принимаю ее, сеньор, - ответил Тристан.
Ах, добрые люди, зачем сказал он эти слова! Ведь из-за них он и умер.
Выбрали день, назначили срок. Герцог явился со своими друзьями, Тристан
со своими. Капеллан отслужил мессу. При всех, перед церковными вратами, по
закону святой церкви, Тристан сочетался браком с белорукой Изольдой. Свадьба
была пышная и богатая. Но когда наступила ночь и слуги Тристана стали
снимать с него одежды, случилось, что, потянув за слитком узкий рукав его
блио, они стащили с его пальца перстень из зеленой яшмы, перстень белокурой
Изольды. С громким звоном ударился он о плиты. Тристан взглянул и увидел
его. И тут проснулась в нем старая любовь: он понял свой проступок.
Вспомнился ему день, когда белокурая Изольда дала ему этот перстень: то
было в лесу, где ради него она влачила тяжелую жизнь. И, лежа с другой
Изольдой, он представил себе шалаш в Моруа. По какому безумию обвинил он в
своем сердце свою милую в измене? Нет, она продолжала терпеть из-за него
горе, а он сам изменил ей. Но ему стадо жаль и жены своей Изольды,
простодушной, прекрасной. В недобрый час полюбили его обе Изольды: обеим он
изменил.
Между тем белорукая Изольда дивилась, что он вздыхает, лежа с ней
радом. Наконец, она сказала ему, слегка застыдившись:
- Дорогой сеньор, не оскорбила ли я вас чем-нибудь? Почему не одарите
вы меня ни одним поцелуем? Скажите мне, чтобы мне знать мою вину, - я
искуплю ее сторицей, если смогу.
- Не сердись, дорогая, - ответил Тристан, - я дал обет. Некогда в
другой стране, когда я бился с драконом и чуть было не погиб, я призвал
Богоматерь и произнес обет, что если по Ее милости я спасусь и возьму жену,
целый год я буду воздерживаться от объятий и поцелуев.
- Если так, я постараюсь это перенести, - сказала белорукая Изольда.
Но когда поутру служанка надела на нее чепец, какой носят замужние
женщины, она грустно улыбнулась и подумала, что на такой убор не имеет
права.
^TГлава XVI^U
^TКаэрдин^U
НЕСКОЛЬКО ДНЕЙ спустя герцог Хобль, его сенешал и все его ловчие,
Тристан, белорукая Изольда и Каэрдин выехали из замка в лес на охоту. По
узкой дороге Тристан ехал слева от Каэрдина, который правой рукой
придерживал за удила коня белорукой Изольды. Случилось, что конь ее
поскользнулся в луже. От удара его копыта вода плеснула так сильно под
одежды Изольды, что совсем смочила ее, и она почувствовала холод выше колен.
Слегка вскрикнув, она шпорами подняла коня и рассмеялась таким громким и
ясным смехом, что нагнавший ее Каэрдин спросил:
- Чему ты смеешься, сестрица?
- Одной мысли, которая пришла мне в голову, братец. Когда эта вода
плеснула на меня, я ей сказала: "Вода, ты смелее, чем был когда-либо
Тристан!" Вот почему я рассмеялась. Но я проговорилась, братец, и
раскаиваюсь в этом.
Удивленный Каэрдин начал ее так настойчиво расспрашивать, что она
рассказала ему всю правду о своем браке. Тут Тристан нагнал их, и они втроем
молча доехали до охотничьего домика. Каэрдин отозвал
Тристана в сторону и сказал ему:
- Сеньор Тристан, сестра сказала мне всю правду о своем браке. Я считал
тебя ровней и товарищем, но ты нарушил верность и опозорил мой род. Если ты
не оправдаешься передо мной, знай, что я тебя вызову на поединок.
Тристан отвечал:
- Да, я явился к вам на ваше несчастье, но узнай и мое горе, славный,
милый друг, брат и товарищ, и, может быть, сердце твое успокоится. Знай, что
у меня есть другая Изольда, красивейшая из всех женщин, которая выстрадала
за меня много бед и теперь еще страдает. Правда, сестра твоя любит меня и
почитает, но из любви ко мне другая Изольда обращается с большим почетом с
собачкой, которую я ей подарил, чем твоя сестра со мной. Давай бросим охоту,
последуй за мной в одно местечко, куда я тебя поведу, я тебе расскажу про
горе моей жизни.
Тристан повернул коня и пришпорил его, Каэрдин погнал своего следом за
ним. Не обменявшись ни одним словом, они домчались до самой чащи леса. Там
Тристан рассказал свою жизнь Каэрдину. Он поведал ему, как на море он испил
любовь и смерть, рассказал про предательство баронов и карлика, про
королеву, которую вели на костер и отдали прокаженным, и про свою любовь с
нею в глухом лесу; рассказал, как он вернул ее королю Марку и как,
удалившись от нее, он хотел полюбить белорукую Изольду; как он отныне и
навсегда знает, что не может ни жить, ни умереть без королевы.
Каэрдин молчал и довился; он чувствовал, что его гнев невольно улегся.
- Друг, - сказал он наконец, - чудные слова я слышу. Ты разжалобил мое
сердце, ибо такие беды ты выстрадал, от которых да избавит Господь всех и
каждого. Вернемся в Карэ; через три дня, если я буду в состоянии, я скажу
тебе то, что думаю.
В своем покое в Тинтагеле белокурая Изольда вздыхает по Тристану, зовет
его; нет у нее другой мысли, другой надежды, другого желания, как любить его
всегда. В нем вся ее страсть, а в течение двух лет она ничего о нем не
знает. Где он? В какой стране? Жив ли он даже?
В своем покое сидит белокурая Изольда и поет грустную песню любви. Она
поет о том, как Гуруна схватили и убили за любовь к даме, которую он любил
более всего на свете, и какой хитростью граф дал своей жене съесть сердце
Гуруна, и как она горевала.
Тихо поет королева, подыгрывая себе на арфе. Прекрасны ее руки, хороша
песня, тих ее напев и нежен голос.
В комнату вошел Кариадо, богатый граф с одного дальнего острова. Он
приехал в Тинтагель, чтобы служить королеве, и много раз со времени отъезда
Тристана пытался добиться ее любви. Но королева отвергла его ухаживание,
считая это низостью. Это был красивый рыцарь, гордый, осанистый и речистый,
более у места в женских покоях, чем в битве. Он застал Изольду за песней и
сказал, смеясь:
- Что за печальная песня, печальная, как песня орлана! Не говорят
разве, что орлан поет, чтобы возвестить смерть! И, конечно, о моей смерти
вещает песня, ибо я умираю от любви к вам.
- Пусть так, - сказала Изольда, - пусть моя песня возвещает вашу
смерть, ибо вы никогда не являлись сюда без того, чтобы не сообщить мне
дурной вести. Вы всегда были орланом или совой, чтобы говорить дурное про
Тристана. Какое еще известие сообщите вы мне сегодня?
Кариадо отвечал ей:
- Вы раздражены, королева, не знаю чем, но глуп тот, кто смутится
вашими речами. Смерть ли мою возвещает орлан или нет, а вот плохая весть,
которую приносит вам сова: ваш друг Тристан погиб для вас, королева Изольда,
он женился в другой стране. Распоряжайтесь вашим сердцем свободно, потому
что он презрел вашу любовь. Он женился на знатной девушке, на белорукой
Изольде, дочери бретонского герцога.
Кариадо вышел в гневе, а белокурая Изольда поникла головой и заплакала.
На третий день Каэрдин позвал к себе Тристана и сказал:
- Друг, я принял решение в своем сердце. Если ты сказал мне правду,
жизнь, которую ты ведешь в этой стране, - сумасбродство и безумие, и
никакого добра от этого не будет ни тебе, ни сестре моей, моей белорукои
Изольде. Итак, слушай, что я задумал. Мы отправимся вместе в Тинтагель, ты
снова увидишь королеву и узнаешь, тоскует ли она еще по тебе и верна ли
тебе. Если она тебя забыла, возможно, что ты более полюбишь сестру мою
Изольду, простодушную, прекрасную. Я поеду с тобой: разве я тебе не ровня,
не товарищ?
- Брат, - сказал Тристан, - правду говорят: сердце человека стоит
золота целой страны.
Вскоре Тристан и Каэрдин взяли посохи и паломничьи одежды, будто
собрались поклониться святым мощам в дальней стране. Они попрощались с
герцогом Хоэлем. Тристан взял с собой Горвенала, а Каэрдин - одного
конюшего. Тайно снарядили они судно и поехали в Корнуэльс. Всю дорогу ветер
был тихий и благоприятный, и однажды утром, еще до зари, они пристали
неподалеку от Тинтагеля, в пустынной бухте, поблизости от замка Лидана. Там,
решили они, добрый сенешал Динас наверно их приютит и сумеет скрыть их
приезд.
Когда рассвело, оба путника направились к Лидану и вдруг увидели, что
кто-то рысцой едет за ними на коне по той же дороге. Они бросились в лес, но
всадник проехал мимо, не заметив их, потому что дремал в седле. Тристан
узнал его.
- Брат, - сказал он Каэрдину, - это сам Динас из Лидана. Он спит. Без
сомнения, он возвращается от своей милой и грезит о ней, невежливо было бы
его разбудить. Но следуй за мной на расстоянии.
Он догнал Динаса, тихо взял под уздцы его коня и пошел рядом. Наконец
лошадь споткнулась, и толчок разбудил спящего. Он открыл глаза и посмотрел
на Тристана, словно не веря себе.
- Как! Это ты, Тристан! Да благословит Господь час, в который я тебя
снова вижу: я так долго его ждал!
- Да сохранит тебя Господь, друг мой! Какие вести сообщишь ты мне о
королеве?
- Увы, грустные вести! Король любит ее и хочет, чем только может,
порадовать; но со дня твоего изгнания она тоскует и плачет по тебе. Зачем
тебе снова видеться с ней? Или ты снова стремишься к своей и ее смерти?
Пожалей королеву, Тристан, оставь ее в покое.
- Друг, - сказал Тристан, - сделай мне одолжение: укрой меня в Лидане,
отнеси ей мое послание и устрой так, чтобы я увидел ее раз, один только раз.
Динас ответил:
- Жалко мне моей королевы, и я исполню твое поручение только в том
случае, если уверюсь, что она тебе no-прежнему дороже всех других женщин.
- О Динас, скажи ей, что она мне no-прежнему дороже всех других женщин,
это будет правда.
- Ну, тогда следуй за мной, Тристан, я помогу тебе в твоей нужде.
В Лидане сенешал приютил Тристана, Горвенала, Каэрдина и его конюшего,
а когда Тристан рассказал ему от начала до конца все то, что с ним
случилось, Динас отправился в Тинтагель, чтобы разведать, что делается при
дворе.
Он узнал, что через три дня королева Изольда, король Марк и вся его
дружина, конюшие и охотники покинут Тинтагель, чтобы поселиться в замке на
Белой Поляне, где была приготовлена большая охота. Тогда Тристан дал
сенешалу свой перстень из зеленой яшмы и поручение, которое он должен был
передать королеве словесно.
^TГлава XVII^U
^TДинас из Лидана^U
ИТАК, ДИНАС вернулся в Тинтагель, поднялся по ступеням и вошел в залу.
Под балдахином Марк и белокурая Изольда сидели за шахматной доской. Динас
сел на скамью возле королевы как бы для того, чтобы наблюдать за ее игрой,
и, два раза притворившись, будто указывает ей ход, положил свою руку на
шахматную доску; на второй раз Изольда узнала на его пальце перстень с
яшмой. Тогда для нее игра кончилась. Она толкнула слегка руку Динаса так,
что несколько фигур упало в беспорядке.
- Видите, сенешал, - сказала она, - вы так спутали мою игру, что я уже
не могу продолжать ее.
Марк вышел из залы. Изольда удалилась в свои покой и велела позвать к
себе сенешала:
- Ты послан Тристаном, друг?
- Да, королева, он в Лидане, скрывается в моем замке.
- Правда ли, будто он женился в Бретани?
- Вам сказали правду, но он уверяет, что ничуть не изменил вам, что ни
одного дня он не переставал любить вас более всех женщин, что он умрет, если
не повидает вас хоть раз. Он просит, чтобы вы согласились на это, исполнив
обещание, которое вы ему дали в последний день, когда он говорил с вами.
Королева помолчала некоторое время, раздумывая о другой Изольде.
Наконец, она ответила:
- Да, в последний день, когда мы с ним говорили, я, помнится, сказала
ему: если когда-либо я увижу перстень с зеленой яшмой, то ни башни, ни
крепкий замок, ни королевский запрет не помешают мне исполнить волю моего
милого, будь то мудро или безумно.
- Королева, через два дня двор должен покинуть Тинтагель, чтобы
направиться в Белую Поляну; Тристан просит передать вам, что он спрячется в
терновых кустах около дороги. Он умоляет вас сжалиться над ним.
- Я сказала: ни башни, ни крепкий замок, ни королевский запрет не
помешают мне исполнить волю моего милого.
На третий день, когда весь двор готовился к отъезду из Тинтагеля,
Тристан, Горвенал, Каэрдин и его конюший надели кольчуги, взяли мечи и щиты
и направились тайными тропками к назначенному месту. Две дороги вели через
лес к Белой Поляне: одна - широкая и отлично вымощенная, по которой должно
было пройти шествие, другая - каменистая и заброшенная. Тристан и Каэрдин
оставили на второй дороге обоих конюших, которые должны были поджидать их
там, охраняя и коней и щиты, сами же забрались в лес и спрятались в чаще.
Перед этой чащей, посреди хорошей дороги, Тристан положил ветвь орешника,
обвитую побегом козьей жимолости.
Вскоре шествие показалось на дороге. Впереди ехал отряд короля Марка. В
стройном порядке проследовали фурьеры и конюшие, повара и кравчие, затем
капелланы, псари с борзыми и ищейками, потом сокольничьи с соколами на левой
руке, за ними охотники, потом рыцари и бароны. Они ехали мелкой рысцой,
чинно выстроившись по двое, и любо было смотреть на них, богато одетых, на
конах в бархатной сбруе, усыпанной ценными украшениями. Позади всех проехал
король Марк, и Каэрдин восхищался, видя вокруг него ближних его людей, по
двое с каждой стороны, одетых сплошь в золотые или багряные ткани.
Затем появился отряд королевы. Впереди ехали прачки и горничные, за
ними жены и дочери баронов и графов. Они ехали поодиночке, и каждую
сопровождал молодой рыцарь. Наконец, показался конь, на котором сидела
красавица, краше которой Каэрдин никогда еще не видел: прекрасная станом и
лицом, с плоскими бедрами, хорошо очерченными бровями, смеющимися глазами и
маленькими зубками; она одета была в красный бархат, тонкая пластинка золота
с драгоценными камнями украшала ее прекрасный лоб,
- Это королева? - спросил шепотом Каэрдин.
- Королева? - сказал Тристан. - Нет, это Камилла, ее служанка.
Затем проехала на сером коне другая девушка, с лицом более белым, чем
февральский снег, и более алым, чем розы. Глаза ее сияли, как звезды,
отраженные в источнике.
- Ну, теперь я ее вижу; это королева, - сказал Каэрдин.
- О нет, - отвечал Тристан, - это Бранжьена Верная.
Вдруг засветилась вся дорога, точно солнце внезапно излило свое сияние
сквозь листву высоких деревьев, и появилась белокурая Изольда. Герцог Андрет
- да будет он проклят Господом! - ехал по ее правую руку.
В это мгновение из терновой чащи полились трели малиновки и жаворонка;
Тристан вложил в них всю свою нежность. Королева поняла знак своего милого.
Она заметила на дороге ветвь орешника, крепко обвитую козьей жимолостью, и
подумала в своем сердце: "Так и мы с тобой, дорогой: ни ты без меня, ни я
без тебя".
Она остановила своего коня, подошла к иноходцу, который вез на себе
усыпанный драгоценными камнями домик, где на пурпурном коврике лежала
собачка Пти-Крю; взяла ее на руки и стала гладить ее рукой, своей
горностаевой мантией ласкать и нежить ее. Потом, положив ее на место,
обернулась к терновой чаще и сказала громким голосом:
- Лесные птички, вы повеселили меня своими песнями, и я приглашаю вас
послужить мне и далее. Мой повелитель, король Марк, проедет прямо до Белой
Поляны, я же думаю заночевать сегодня в замке Сен-Любен. Проводите меня до
него, птички, - вечером я вас щедро награжу, как славных менестрелей.
Тристан запомнил эти слова и обрадовался. Но предатель Андрет уже
обеспокоился. Он усадил королеву снова на коня, и шествие тронулось.
Послушайте о грустном приключении. Когда проходил королевский отряд, на
дороге, где Горвенал и конюший Каэрдина сторожили коней своих господ,
появился вооруженный рыцарь по имени Блери. Он издали узнал Горвенала и шит
Тристана. "Что я вижу! - подумал он. - Это Горвенал, а тот, другой, - сам
Тристан". Пришпорив своего коня, он помчался к ним, крича: "Тристан!" Но оба
всадника уже поворотили коней и пустились в бегство. Блери бросился за ними,
повторяя:
- Тристан, остановись, заклинаю тебя твоим мужеством! Но всадники не
обернулись. Тогда Блери закричал:
- Тристан, остановись, заклинаю тебя именем белокурой Изольды!
Трижды заклинал он беглецов именем белокурой Изольды, но тщетно: они
исчезли, и Блери удалось догнать одного только коня, которого он и увел как
добычу.
Он приехал в замок Сен-Любен в то время, как королева только что в нем
расположилась. Застав ее наедине, он сказал ей:
- Государыня, Тристан здесь. Я видел его на заброшенной дороге, что
ведет из Тинтагеля. Он обратился в бегство. Трижды кричал я ему, чтобы он
остановился, заклиная его именем белокурой Изольды, но страх обуял его, и он
не осмелился обождать меня.
- Славный рыцарь, что вы говорите? Это ложь и безумие: как мог бы
Тристан оказаться в этой стране? Как мог бы он бежать от вас? Неужели бы он
не остановился, если бы его заклинали моим именем?!
- Однако я его видел, государыня, и доказательством тому служит то, что
я захватил одного из его коней. Поглядите, вон он во всем убранстве там, на
дворе.
Блери увидел, что Изольда разгневана. Грустно ему стало за нее, ибо он
любил Тристана и королеву. Он ушел, жалея о том, что сказал.
Тогда заплакала Изольда и сказала: "Несчастная я! Слишком долго я живу,
ибо дожила до того, что Тристан издевается надо мной и позорит меня! Прежде,
когда его заклинали моим именем, с каким бы врагом не вступил он в бой! Он
смел и силен; если он бежал от Блери, если не удостоил остановиться при
имени своей милой - это значит, что другая Изольда им владеет. К чему же он
вернулся? Он мне изменил, он захотел вдобавок опозорить меня, надо мной
насмеяться. Разве не довольно ему моих прежних терзаний? Пусть же он
возвращается к своей белорукой Изольде, сам опозоренный".
Она позвала Периниса Верного, рассказала ему, что узнала от Блери, и
прибавила:
- Друг, отыщи Тристана на заброшенной дороге, что идет от Тинтагеля к
Сен-Любену, да скажи ему, что я не шлю ему привета, и пусть он не
отваживается приблизиться ко мне, ибо я прикажу своей страже и слугам
выгнать его.
Перинис принялся за поиски. Найдя Тристана и Каэрдина, он передал то,
что велела сказать королева.
- Что говоришь ты, брат? - воскликнул Тристан. - Как мог я бежать от
Блери? Ты видишь, с нами нет даже наших коней. Горвенал сторожил их; мы его
не нашли в условленном месте и продолжаем искать его.
В это мгновение подъехал Горвенал с конюшим Каэрдина, и они рассказали
о своем приключении.
- Перинис, милый, добрый друг, - сказал Тристан, - вернись скорей к
своей госпоже, передай ей, что я шлю ей привет и любовь, что я не нарушил
той верности, которою ей обязан, что она мне дороже всех женщин; попроси ее,
чтобы она снова прислала тебя ко мне с помилованием. Я буду ждать здесь
твоего возвращения.
Перинис вернулся к королеве и передал ей то, что видел и слышал. Но она
ему не поверила.
- Ах Перинис, ты был мне близким, верным человеком: мой отец приставил
тебя еще ребенком служить мне, но колдун Тристан соблазнил тебя своими
выдумками и подарками. И ты тоже мне изменил. Уходи прочь!
Перинис упал перед ней на колени.
- Суровые слова я слышу, королева. Никогда в жизни не было мне так
больно. Но о себе я не забочусь: мне больно за вас, королева, что вы
оскорбляете сеньора Тристана; и вы пожалеете об этом, когда будет слишком
поздно.
- Ступай, я тебе не верю. Даже ты, Перинис, Перинис Верный, изменил
мне!
Долго ждал Тристан, чтобы Перинис принес ему прощение от королевы.
Перинис не явился.
Поутру Тристан надел на себя большой плащ в лохмотьях, покрасил местами
свое лицо киноварью и зеленой шелухой ореха, так что стал походить на
больного, изъеденного проказой; в руки он взял чашку из сучковатого дерева
для сбора подаяния и трещотку прокаженного.
Он вошел в Сен-Любен и начал бродить по его улицам, выпрашивая
измененным голосом милостыню у каждого встречного. Только бы ему удалось
повстречать королеву!
Она выходит, наконец, из дворца; Бранжьена, слуги и стража сопровождают
ее. Она направляется в церковь.
Прокаженный вдет за слугами, вертит свою трещотку и молит жалобным
голосом:
- Королева, подайте мне что-нибудь! Вы не знаете, как я нуждаюсь!
По мощному телу и осанке Изольда его признала. Она вся дрожит, но не
удостаивает его взглядом. Прокаженный ее молит. Жалко было слышать его! Он
тащится за нею:
- Королева, если я осмелился подойти к вам, не гневайтесь; смилуйтесь
надо мной, я вполне этого заслуживаю.
Но королева зовет слуг и стражу:
- Прогоните этого прокаженного, - говорит она им.
Слуги толкают его и бьют. Он сопротивляется и кричит:
- Сжальтесь, королева!
Тогда Изольда громко рассмеялась. Ее смех звенел еще, когда она вошла в
церковь, услышав ее смех, прокаженный ушел. Королева сделала несколько шагов
по церкви, затем ноги ее ослабели, и она упала на колени, головой наземь,
руки крестом.
В тот же день Тристан распрощался с Динасом в таком огорчении, что,
казалось, он лишился рассудка, и судно его отплыло в Бретань.
Увы, королева вскоре раскаялась, когда узнала от Динаса из Лидана, что
Тристан уехал в такой грусти. Она поверила, что Перинис говорил правду, что
Тристан не бежал, когда его заклинали ее именем, что она напрасно прогнала
его. "Как это! - думала она. - Я тебя прогнала, тебя, дорогой Тристан!
Отныне ты будешь меня ненавидеть, и никогда я тебя не увижу. Никогда не
узнаешь ты, как я раскаиваюсь, какую кару хочу наложить на себя в
доказательство и в слабый знак моего раскаяния!"
С этого дня, чтобы наказать себя за свою ошибку и безумие, белокурая
Изольда облеклась во власяницу и стала носить ее на теле.
^TГлава XVIII^U
^TТристан-юродивый^U
ВНОВЬ УВИДЕЛ Тристан Бретань, Карэ, герцога Хоэля и жену свою,