Страница:
заняться этим.
Моя жизнь снова была сведена к простому существованию изо дня в день. И
все, что есть у меня, это воля к продолжению жизни.
Да, я все еще борюсь за справедливость, словом или делом. Но этому не
достает того чувства... думаю, волшебство - лучшее слово, которым я могу
описать то состояние, когда Айс была здесь. Чувство, что мы все команда,
ведущая правую борьбу, исчезло вместе с ней. Мы все еще Амазонки и мы все
еще друзья, но такое ощущение, будто наш корабль сорвался с привязи, и мы
дрейфуем, полагаясь на милосердие моря.
Это не самое лучшее положение вещей, особенно учитывая, что
представляют собой эти банды. Я могу только надеяться, что мы сможем пробыть
в таком состоянии, пока кто-нибудь не решиться взять на себя полномочия
лидера.
Что касается меня... Что ж, если боги будут добры ко мне, то это
последний день, когда я сижу в своей камере, которая больше не является моим
домом. Донита сдержала свое обещание, и завтра намечено передать меня тюрьме
графства для ожидания начала судебного разбирательства, которое начнется
днем позже.
Донита принесла мне очень красивую одежду, чтобы мне было во что
переодеться. Она сказала, что у меня невинный вид, и в суде я должна
выглядеть именно так, а не как раскаявшаяся убийца. Удивительно, как сильно
изменился стиль работы, пока я была здесь. Интересно, что еще изменилось за
это время?
Полагаю, будет лучше, если этот вопрос замять. Я очень волнуюсь, ведь
мне придется снова выходить перед публикой в зале заседания, снова
вспоминать, проговаривать события пятилетней давности, смерть мужа и все,
что за этим последовало. Последние несколько дней я не могла ни есть, даже
если в кафетерии подавали что-нибудь съедобное, ни спать, поскольку сон
больше напоминал жуткие воспоминания.
Что, если они не поверят мне? Ведь прошло пять лет. Мои эмоции,
ощущения, когда я думаю об этом убийстве, теперь не похожи на те, что были
тогда. А если они подумают, что я лгу и не испытываю ни малейших угрызений
совести?
Донита хорошо натренировала меня, играя роль прокурора и засыпая
вопросами. Она сказала, что я готова побороться.
Жаль, что я поверила ей.
КОНЕЦ XVII ЧАСТИ
Итак, Донита сдержала свое слово, и я здесь, в крошечной, тесной камере
тюрьмы графства, второпях пишу в желтом блокноте, который она любезно дала
мне. После зачитывания фактов, о которых она говорила, сегодня перерыв в
слушании моего дела.
Меня не удивила точка зрения стороны обвинения, которая была почти
слово в слово как пять лет назад, высказана ими. В их глазах я все еще
ревнивая, одержимая гарпия, которая никак не хотела принимать тот факт, что
моему мужу нужно было немного времени после работы проводить со своими
друзьями.
Донита была просто замечательна. Свои аргументы она привела четко,
кратко, без лишних слов и чрезмерного драматизма. Она была профессионалом
своего дела и великолепно подготовилась. Присяжные, которые были на этот
раз, состояли из прекрасного сочетания мужчин и женщин (в прошлый раз суд
присяжных состоял только из двух женщин, которые были и сейчас). Они жадно
ловили каждое слово Дониты, и несколько раз мне казалось, что мы зацепили
их, они бросали на меня взгляды, полные сострадания. По крайней мере,
надеюсь, что так и было.
Сейчас мне нечем больше заняться, кроме как уставиться на стены и ждать
сна.
Страх - плохой приятель, особенно, если впереди много времени. Прошло
пять долгих лет, с тех пор, как я последний раз осчастливила это место своим
присутствием, но страх все еще здесь. Но теперь он изменил свое направление:
если пять лет назад я боялась, что попаду в тюрьму, то теперь я боюсь, что
не выйду из нее. И в то же время, я также боюсь, что выйду из тюрьмы.
Ведь совсем недавно я спрашивала Айс, почему она просто не свалила
куда-нибудь после первого освобождения ее из тюрьмы? Была ли я настолько
наивной, чтобы быть снисходительной?
Сама возможность того, что это может случиться со мной, заставляла мой
желудок сжиматься.
Моя семья отказалась от меня. Все мои друзья - заключенные. Все мои
учебные достижения были также бесполезны, как и бумага, на которой они были
отмечены. У меня нет дома, нет работы и денег. А еще... еще у меня все-таки
есть это проклятое чувство, что все будет хорошо. То самое чувство, что было
тут, со мной пять долгих лет назад, когда я сражалась за то, что называлось
тогда моей жизнью. То самое чувство, что говорило мне, вопреки всему, что
Айс все еще жива. Видите ли, что я обнаружила: жизнь продолжается, и
неважно, как сильно порой мы можем не хотеть этого. Земля по-прежнему
вертится. И если нам повезет, то мы сможем кое-чему научиться от жизни.
Я поняла, что любовь и дружбу, а также элементарное чувство общности
можно найти и в самой глубокой дыре. Поняла, что порой хорошее может
случаться, если ты хоть немного надеешься на это. Поняла, что свободу нельзя
отобрать, если только ты не сдалась окончательно. Я поняла: неважно, что
случится со мной в этой жизни, у меня хватит сил преодолеть это,
приспособиться, а может даже преуспеть вопреки, а может быть и благодаря,
невзгодам, выпавшим на мою долю. Стала бы я такой, какая сейчас, сильной,
целеустремленной, если бы события пятилетней давности разрешились бы
по-другому? Возможно. Возможно, однажды, я бы нашла в себе эту силу: силу
оставить замужество, в котором не было любви, и мужа, для которого я была
скорее как предмет обстановки, а не как партнер. Возможно.
Но без любви и поддержки Пони, Монтаны, Криттер, Сони, Корины и, больше
всего, Айс, я бы точно не смогла реализовать то, на что способна. Я люблю их
всех, очень люблю, и они всегда будут в моем сердце, неважно каким будет
исход слушания моего дела.
Ладно, достаточно философии для одного вечера. Время ложиться спать, и
посмотрим, смогу ли я одолеть бессонницу.
*****
Мне снился сон.
Все началось, как и раньше в других снах, в огромном зале суда в
присутствии всей обвиняемой стороны, как олицетворение моей вины. Но в тот
момент, когда каждый шагнул вперед, чтобы бросить в меня камень обвинений, я
поняла, что реагирую на все это по-другому. Я сознавала всю ответственность
за свои ошибки, не отказывалась от гнета их злости за вещи, которые уже
нельзя изменить. Быть может, я могла бы быть лучшей дочерью, лучшим другом и
женой.
Теперь, оглядываясь на свою жизнь с высоты опыта и зрелости, возможно,
тогда я бы сделала другой выбор. Но эти слова, эти признания, которые я
когда-то говорила Айс, дали плоды в моей душе. Действия, которые я
предпринимала, выбор, который осуществляла, все это шло от сердца доброй
женщины. И я принимаю ответственность за все это. Признаю это. Я
расплатилась за свои долги и прегрешения: после жизни под гнетом моих
собственных переживаний и душевных мучений, я расплатилась за свою вину. И
когда это произошло, все фигуры, которые обвиняли меня, просто исчезли
прозрачной дымке. Это было неописуемое ощущение свободы. Дымка начала
двигаться и переливаться разными цветами. Внешние контуры стали изменяться,
стали более отчетливыми и, в конце концов, превратились в Айс. Ее лицо и
очертания мерцали и сияли, а волосы развевались от дуновений несуществующего
ветра. Ее улыбка озаряла комнату.
- Айс! - закричала я во сне, и волна радости захлестнула меня. Я
побежала к ней, но она жестом остановила меня.
- Что? - спросила я, - Что такое?
- Ангел, я хочу попросить у тебя прощения, - ответила она, ее голос был
настолько красив, что даже лучший концерт Бетховена не мог соперничать с
ним.
- Прощение? За что?
- За то, что оставила тебя, ушла, не попрощавшись, без объяснений.
В моей голове пронеслась масса вопросов, которые я хотела бы задать ей,
но я понимала, что это всего лишь сон. Поэтому я просто сказала: "Да", -
зная, что даже без объяснений и слов уже простила ее, и, как я видела по ее
глазам, в которых светилась любовь, она простила меня.
Айс протянула свои сияющие руки, и я почувствовала, как сваливается
тяжесть с моего сердца, когда она заключила меня в свои объятья, полные
Тепла и Любви. Это был сон, но тело в моих руках было теплым и реальным,
каждая линия, каждый изгиб, ее аромат, все было как во время нашего
последнего объятья. Я начала плакать, потому что в этот момент больше всего
на свете я не хотела просыпаться.
Чья-то рука легла сзади на мое плечо, пытаясь отвести меня от Айс. Но
как я ни старалась крепче держать ее, очертания Айс стали снова
расплывчатыми. Я почувствовала, как мои руки проходят сквозь нее.
- Нет! Вернись! Не оставляй меня снова!
- Ангел, - прозвучал голос в моей голове.
- Пожалуйста, Айс, вернись!
- Ангел, - повторил голос.
- Что-о? - зарычала я, поворачивая голову.
Донита, такая реальная, отступила назад, в ее темных глазах светилось
удивление.
- Извини, что разбудила тебя, - мягко сказала она, - но тебе нужно быть
готовой. Суд вернулся и вынес приговор.
- Приго... - я резко села на кровати, провела рукой по волосам, пытаясь
протереть глаза ото сна. - Уже? А который час?
Мой адвокат посмотрела на свои золотые часы:
- Начало двенадцатого.
- Суд удалился на обсуждение в десять. Это плохой признак.
Улыбаясь, она слегка пожала мое плечо.
- Не все быстрые решения бывают в пользу прокурора, Ангел. Давай просто
пойдем туда, - ее улыбка стала шире, - У меня такое чувство: тебе понравится
то, что ты там услышишь.
*****
Я свободна.
Я сидела на деревянной скамье около зала суда, ожидая, пока Донита
закончит свою дискуссию с судьей (она заполняла бланк гражданского иска от
моего имени по поводу ошибочного осуждения), сидела и просматривала свои
записи, не могла оторваться от последней фразы, которую написала, читая
снова и снова, все больше погружаясь в это.
Я свободна.
Это такое маленькое, незначительное слово, но если представить, что оно
значит... Господи, да это целый мир! Пока я сидела на скамейке, обратила
внимание на молодого человека с девушкой, которая скорее всего была его
подругой. Они только что вышли из отдела дорожной инспекции (один любезный
охранник сказал мне - удивительно, насколько по-другому к вам относятся,
когда вы находитесь по эту сторону барьера. Да, а я почти забыла, каково
это.), и направились к двери.
И тут меня как ударило. Ведь я могу сделать то же самое. Могу встать с
этой шаткой, ужасной скамейки, пройти несколько шагов по этому начищенному
полу, открыть стеклянную дверь и выйти на солнечную улицу. Могу пойти в
любом направлении, начать гулять и не останавливаться, пока позволят мои
ноги. Никакие засовы и решетки не будут больше удерживать меня, не будут
ограждать меня от людей, а людей от меня.
Я свободна.
Я не могу выразить это чувство, ни на бумаге, ни в мыслях, ни словами.
Свободна делать все, что захочу, когда захочу и с кем захочу.
Что, где, когда и с кем я собираюсь делать эти разные вещи, я еще не
спрашивала себя. Эти вопросы снова вернулись, но я пока оставлю их на время.
Мне бы не хотелось провести первый минуты моей свободной жизни застывшей от
ужаса, подобно лани, попавшей в свет автомобильных фар.
Донита, благослови Господь ее огромное сердце, предложила свою помощь и
поддержку, пока я не встану на ноги. Я пока не ответила ей. Не смогла. Мне
просто нужно было прожить эти мгновения. Прямо сейчас. Мысли о будущем
переполнили меня. Она понимающе улыбнулась и положила свою визитку в карман
моего пиджака. Она знала - я позвоню ей, как только разберусь с нахлынувшими
эмоциями и ощущениями. Я тоже знала это, в конце концов, куда я денусь?
*****
Донита подбросила меня до Болота, таким образом, я могла забрать свои
личные вещи и попрощаться с друзьями, которые стали моей семьей.
Как сказать "прощай" людям, с которыми столько всего разделила за эти
пять лет? Как сказать "спасибо" за их любовь, поддержку и дружбу? Как
выразить бесконечную благодарность за то, что много раз они спасали мою
жизнь и душу? Какими словами можно высказать все те огромные чувства,
которые я испытываю к ним?
Я оказалась в престранном положении, будто во сне. Мне позволили
остаться в комнате для посетителей, пока не принесут мои вещи. Дверь,
ведущая в тюрьму, была закрыта, охранница стояла у двери с этой стороны, для
моей охраны. Тогда, как раньше мне запрещалось покидать Болото, то теперь я
не могу попасть внутрь.
Дверь открылась, и вошла Сандра. Ее лицо сияло улыбкой, а в руках был
мешок, наполненный моими мирскими пожитками. Положив вещи на стол, она
шагнула ко мне, раскрыв руки, я подбежала, обняла ее и расплакалась.
- Ангел, - прошептала она, и в ее голосе тоже были слезы, - я так
горжусь тобой. Я знала, что ты справишься. Мы все знали это.
- Спасибо, Сандра, - рыдала я, обнимая ее. - Спасибо за все, что ты
сделала для меня. Ты помогла выжить здесь, и я это никогда не забуду. Ты
замечательный человек.
Обняв меня еще раз, она отошла в сторону, вытирая слезы рукавом
униформы.
- Ангел, ты сделала это место лучше для каждого, кто побывал здесь.
Спасибо тебе. Без тебя все было бы не так. Я желаю тебе только самого
лучшего в твоей жизни. Я знаю, ты будешь гордиться собой. С таким сердцем,
как у тебя, разве может быть иначе?
Кашлянув, она улыбнулась, но в ее глазах стояли слезы.
- Похоже, у нас очень много заключенных, просивших сегодня разрешения
на встречу. Как оказалось, все они ожидают одного и того же посетителя. Не
возражаешь, если я приглашу их?
Вытирая слезы, я улыбнулась:
- Конечно же, я буду рада им.
- Ну хорошо, - улыбаясь, она открыла дверь.
Послышались восклицания, крики, свист, аплодисменты, пока женщины
потоком шли через центральную площадку в комнату для посетителей. Я слышала,
как распевают мое имя, и волнение, охватившее тюрьму, могло посоперничать с
тем, что было пять лет назад, когда в Болото прибыла Айс.
Моя улыбка расползлась до ушей, когда в комнату входили мои друзья,
обнимая и целуя меня. Было много слез, и не меньше - смеха, именно так я
представляла настоящее прощание с семьей и друзьями. Это согрело, тронуло
меня до глубины души.
Пони, Сони и Криттер собрались вокруг меня плотным кольцом, наши головы
соприкасались, а слезы шли потоками по нашим лицам. Дела Пони и Криттер
должны были слушать в ближайшие несколько месяцев, и у меня были хорошие
предчувствия на их счет, о чем я им и сказала.
Когда мы окончательно успокоились, я обратилась к каждому по
отдельности.
- Пони, если бы ты не оказалась там, когда Мышь пыталась изуродовать
мое лицо, я просто не знаю, что бы было. Спасибо, что помогла мне тогда, и
познакомила с Амазонками. Спасибо, что научила меня драться и защищать себя.
Я тебя никогда не забуду, - наклонившись, я слегка поцеловала ее в губы.
Все присутствующие в комнате взорвались смехом, глядя, как лицо Пони
стало пунцовым.
- М-м-м, черт, - единственное, что смогла сказать она.
Я повернулась к Сони:
- Сони, спасибо тебе за все, что ты делала для меня. Особенно за то,
что помогала мне восстанавливать силы после моей небольшой простуды. Ты
замечательный друг, - улыбнувшись, я обняла и поцеловала ее.
Улыбнувшись мне в ответ, она слегка шлепнула меня по руке:
- Ты тоже многому научила нас, Ангел. Удачи тебе там.
Кивнув, я повернулась к Криттер, моей ближайшей подруге среди Амазонок.
Мы обе снова начали плакать и обнимать друг друга.
- Ты лучше всех, Криттер, - прошептала я ей.
- Как и ты, Ангел, - прошептала она. - Я всегда буду помнить тебя. Ты
сильно изменила это место. Поцеловавшись, мы обняли друг друга еще раз. Я
вытерла слезы.
- Срази их наповал во время слушание дела.
Она засмеялась сквозь слезы:
- Если я сделаю это, то никогда не выберусь отсюда.
Сандра, сидевшая в углу комнаты, кашлянула и огорченно сказала:
- Ну ладно, ребята, пора расходиться.
Послышались протесты и ворчание, но затем мои друзья начали
возвращаться в тюрьму, каждый попрощался со мной, пожелав удачи. Скоро дверь
тихо закрылась, в комнате осталась охранница, а за ней одна заключенная.
Корина.
На ее лице было смущение и гордость одновременно. Увидев ее, я сначала
опешила, а затем бросилась к ней и нежно прижала к себе. Такое могло быть
только с этой женщиной, которая была для меня больше, чем мать, и я
чувствовала себя настолько в безопасности рядом с ней, что могла позволить
страхам за свое будущее выплеснуться наружу. Как маленький, потерянный
ребенок, я плакала на плече. Даже ее нежный запах, который всегда
ассоциировался для меня с "домом", не мог утешить меня.
- Ох, Корина, - всхлипывала она, - что мне делать? Я чувствую себя
такой потерянной. Ведь это мой дом, а вы моя семья. И я не знаю, как смогу
обходится без вас.
- Ничего, - пробормотала она, тоже начиная хлюпать, удерживая слезы. -
У тебя все получится, Ангел. Ты одна из тех сильнейших людей, которых я
когда-либо имела счастье знать. У тебя все будет отлично. Главное верь в то,
что делаешь.
- Но как мне сделать это? Не знаю, хватит ли у меня сил...
Отодвину меня, она сильно сжала мои плечи.
- Послушай меня, Ангел. Твоей силы и на двадцать человек хватит. В это
хмурое место ты принесла надежду и радость. Мы должны были научить тебя, как
выжить здесь, в Болоте. Но ты... ты научила нас, как жить.
- Но...
- Никаких "но", Ангел. И ты это сделала не с девочками-выпускницами, а
с заматеревшими преступницами, потерявшими надежду. Ты научила меня снова
чувствовать, а я-то думала, что это не случится больше никогда. Впервые за
долгое время я начала ждать пробуждения по утрам. Ты сделала это. Никто
больше. Ты.
Они прикоснулась пальцем к моей груди.
- Твое сердце огромно, как целый мир. Оно достаточно было взаперти. И
теперь пришло время выйти отсюда и показать каждому то, что ты показала нам.
То, что ты показала мне.
Сняв очки, она вытерла глаза.
- Хотя думаю, что так и не научусь искусству плакать, уж извини, -
ворчала она, протирая свои очки, прежде чем водрузить их обратно на нос.
Потянувшись вниз, она что-то достала из-за стула и протянула мне. Это
был крошечный бонсай, который Айс сделала для меня к нашей годовшине. Свежая
желтая лента украшала его столик.
- Вот, держи.
Как только я прикоснулась к деревцу, по моим щекам снова потекли слезы,
а Корина протянула мне еще кое-что. Это была книга, которую я подарила Айс
на нашу годовщину.
- Но как? - я боролась со слезами, душившими меня, поставив деревце и
открыв книгу. Внутри была фотография Айс и ее семьи.
- О, Боже, - разрыдалась я, - Боже, Корина, как же я скучаю по ней! Как
я смогу двигаться дальше без нее?
Я прижала книгу и фотографию к себе, обнимая их, раскачиваясь, и не
могла успокоиться.
Приблизившись ко мне, Корина взяла мое лицо в свои нежные руки.
- Мой маленький славный Ангел, как ты научила меня: если есть нечто,
что превыше всего, то это всегда будет давать тебе надежду. Пусть это будет
с тобой. Это придаст тебе силу, в которой ты так нуждаешься.
Глядя в ее пристальные глаза, я могла поклясться, что вижу слабое
мерцание какого-то глубоко запрятанного знания. Мое сердце подпрыгнуло и
забилось в горле, но когда я открыла рот, чтобы задать вопрос, она положила
палец на мои губы.
- Никогда не теряй надежду, Ангел, - прошептала она.
Убрав палец, она наклонилась вперед и тепло поцеловала меня, немного
задержавшись на моих губах.
- Я люблю тебя, Ангел.
Затем быстро повернулась, зашагала к двери и отворила ее.
- Корина! Подожди!
Она обернулась, по ее щекам струились слезы.
Подойдя к ней, я крепко поцеловала ее.
- Я тоже люблю тебя. Никода не забывай это. Никогда.
Улыбаясь, она дотронулась своих губ, затем моей щеки.
- Не забуду, маленький Ангел. Никогда.
И с грустной улыбкой она снова повернулась и шагнула через дверь и из
моей жизни.
Дверь закрылась, а я еще долго стояла там, прикоснувшись ладонью к
прохладному металлу, будто пытаясь оставить отпечаток того, что происходило
со мной глубоко внутри, то, что я никогда не забуду. Прижавшись лбом к
двери, я прошептала: "До свидания".
Сзади меня слегка кашлянула охранница.
- Может быть, вызвать тебе такси? - спросила она.
Спустя мгновение я повернулась к ней, на моем лице играла фальшивая
улыбка.
- Спасибо за предложение, но думаю, что пойду пешком.
- Ну, хорошо. Только будь осторожна, ладно? Там полно ненормальных.
Это заявление сломило мое мрачное настроение, и я начала хохотать. Еще
вчера я сама была одной из тех ненормальных, а теперь меня предостерегают от
них.
Как сказал кто-то более мудрый, чем я: какая разница, что еще
приподнесет день, а?
Состроив охраннице смешную рожицу, я помахала рукой и толкнула дверь,
ведущую наружу. Вздохнув полной грудью, я сделала свой первый шаг из Болота.
Свободная женщина. Навсегда.
КОНЕЦ XVIII ЧАСТИ
Нижеследующие записи я делаю при свете мерцающей лампы, в комнате
отеля, которая выглядела "новой" лет двадцать назад, а "чистой" ненамного
позже. Но я могла открыть запертую дверь в любое время, а кровать была более
удобная, чем та, на которой я спала в последние годы. Эта кровать зовет и
манит, и я с радостью откликнусь на ее зов, как только изолью на бумагу то
обилие слов и мыслей, что теснится в моей голове. Выйти за эту дверь и
прогуляться было для меня очень тяжело, и в то же время, очень легко. Я
начала делать свои первые шаги на свободе, а Болото будто не хотело
отпускать меня, вонзив свои когти мне в спину. Я была в таком напряжении,
что ноги наливались свинцом. Вместе с налетающим весенним ветерком до меня
будто доносился шопот тюрьмы, которая обещала не отпускать меня и дать
надежное укрытие, если только я оглянусь назад. Но я не оглядывалась, потому
что дала себе обещание и собиралась сдержать его. Я знала, что если
обернусь, то все будет намного сложнее. Поэтому не оглядывалась.
И именно потому, что я сдерживала себя, мои следующие шаги давались все
легче и легче, по мере того, как груз с моих плечей уносился вместе с
весенним ветром.
Первый звук, услышанный мною, как свободным человеком, был звук
вывешенного американского флага, жалко бьющегося на ветру о свой
металлический шест. Это был одинокий, унылый звук, похожий на зловещий знак,
пока я не разобрала в этом монотонном "тинь-тинь" и звук птичьего пения.
Шум проезжающих машин, достаточно необычный в этом отдаленном месте,
привлек мое внимание к дороге. Сколько же всего изменилось за пять лет. А я
и не заметила этого по дороге в суд и обратно, поглащенная собственными
переживаниями. Я смотрела на дорогу, выщербленную дождями и льдом. Она мягко
огибала холм, а я все думала, куда же эта дорога ведет. Мое будущее было
где-то там, на этой дороге, свободное от цепей, кандалов, решеток и заборов.
Она была так же широка, как мое воображение, и так же узка, как мои страхи.
Но зов Сирен свободы был намного слаще, чем грубая какофония Болота, и
поэтому легким шагом я шла в это будущее, одна, испуганная, но со мной была
надежда, что в этой новой жизни все будет хорошо.
Когда мои ноги начали уставать, я направилась к небольшому парку,
испрещенному аллейками и дорожками для езды, и устроилась на деревянной
скамейке, чтобы полюбоваться, как садиться солнце, озаряя своими лучами
маленький прудик. Целая стая уток, видимо, выбрала это тихое местечка, чтобы
гнездиться. Я смотрела, как их, почти ручных и отощавших за зиму, кормят
хлебом смеющиеся дети. Безмятежность, радостный смех наполняли воздух вокруг
меня, и я почувствовала, как внутри зарождается чувство счастья. Тепло
скамейки передавалось моему телу через одежду, и я откинулась на спинку,
чтобы насладиться кипящей вокруг меня жизнью и сделать себе передышку в этом
напряженном дне.
Мой взгляд упал на молодую пару: они держали друг друга за руку, а их
лица светились улыбкой Любви, улыбкой, которая не так давно не сходила и с
моего лица. Меня пронзила острая боль: зависть, ревность, тоска. У меня
перехватило дыхание, я так и сидела, глядя, как они медленно проходят мимо,
увлеченные друг другом.
Когда я снова смогла входнуть, то заметила, что рядом на скамейку
присела молодая мамаша. Она следила за своими двумя сорванцами, которые
гоняли уток, и параллельно вязала, мастерски работая спицами. Мы немного
поболтали о пустяках, и я почувствовала, что постепенно снова начинаю
расслабляться.
Затем она ушла, ведя своих перепачканных малышей за руки в их спокойные
и комфортные маленькие жизни, а я продолжала наслаждаться игрой света на
воде. Я позволила своему разуму уйти в блаженную пустоту, существуя только в
этот прекрасный момент спокойствия и уединения, необремененная мыслями о
будущем и прошлом. Но постепенно каким-то шестым чувством, отточенным
пребыванием в Болоте, я начала сознавать, что за мной следят. Осторожно
осмотревшись, я не заметила ничего необычного. Однако мой затылок чувствовал
пристальный взгляд, а по спине побежали предостерегающе покалывающие
иголочки.
Беспечно, как только могла, я обернулась, чтобы посмотреть через правое
плечо. Там, под огромным дубом, едва покрывшимся зелеными листочками, сидел
на мотоцикле человек. Он был с головы до ног одет в черную кожу, с красными
и белыми полосами по бокам куртки и брюк. На его черном шлеме был зеркальный
щиток, который отражал огненно-красное пятно заходящего солнца. Было
невозможно сказать, следит ли он за мной, но его голова была повернута в мою
сторону. Мое сердце бешенно заколотилось.
Моя жизнь снова была сведена к простому существованию изо дня в день. И
все, что есть у меня, это воля к продолжению жизни.
Да, я все еще борюсь за справедливость, словом или делом. Но этому не
достает того чувства... думаю, волшебство - лучшее слово, которым я могу
описать то состояние, когда Айс была здесь. Чувство, что мы все команда,
ведущая правую борьбу, исчезло вместе с ней. Мы все еще Амазонки и мы все
еще друзья, но такое ощущение, будто наш корабль сорвался с привязи, и мы
дрейфуем, полагаясь на милосердие моря.
Это не самое лучшее положение вещей, особенно учитывая, что
представляют собой эти банды. Я могу только надеяться, что мы сможем пробыть
в таком состоянии, пока кто-нибудь не решиться взять на себя полномочия
лидера.
Что касается меня... Что ж, если боги будут добры ко мне, то это
последний день, когда я сижу в своей камере, которая больше не является моим
домом. Донита сдержала свое обещание, и завтра намечено передать меня тюрьме
графства для ожидания начала судебного разбирательства, которое начнется
днем позже.
Донита принесла мне очень красивую одежду, чтобы мне было во что
переодеться. Она сказала, что у меня невинный вид, и в суде я должна
выглядеть именно так, а не как раскаявшаяся убийца. Удивительно, как сильно
изменился стиль работы, пока я была здесь. Интересно, что еще изменилось за
это время?
Полагаю, будет лучше, если этот вопрос замять. Я очень волнуюсь, ведь
мне придется снова выходить перед публикой в зале заседания, снова
вспоминать, проговаривать события пятилетней давности, смерть мужа и все,
что за этим последовало. Последние несколько дней я не могла ни есть, даже
если в кафетерии подавали что-нибудь съедобное, ни спать, поскольку сон
больше напоминал жуткие воспоминания.
Что, если они не поверят мне? Ведь прошло пять лет. Мои эмоции,
ощущения, когда я думаю об этом убийстве, теперь не похожи на те, что были
тогда. А если они подумают, что я лгу и не испытываю ни малейших угрызений
совести?
Донита хорошо натренировала меня, играя роль прокурора и засыпая
вопросами. Она сказала, что я готова побороться.
Жаль, что я поверила ей.
КОНЕЦ XVII ЧАСТИ
Итак, Донита сдержала свое слово, и я здесь, в крошечной, тесной камере
тюрьмы графства, второпях пишу в желтом блокноте, который она любезно дала
мне. После зачитывания фактов, о которых она говорила, сегодня перерыв в
слушании моего дела.
Меня не удивила точка зрения стороны обвинения, которая была почти
слово в слово как пять лет назад, высказана ими. В их глазах я все еще
ревнивая, одержимая гарпия, которая никак не хотела принимать тот факт, что
моему мужу нужно было немного времени после работы проводить со своими
друзьями.
Донита была просто замечательна. Свои аргументы она привела четко,
кратко, без лишних слов и чрезмерного драматизма. Она была профессионалом
своего дела и великолепно подготовилась. Присяжные, которые были на этот
раз, состояли из прекрасного сочетания мужчин и женщин (в прошлый раз суд
присяжных состоял только из двух женщин, которые были и сейчас). Они жадно
ловили каждое слово Дониты, и несколько раз мне казалось, что мы зацепили
их, они бросали на меня взгляды, полные сострадания. По крайней мере,
надеюсь, что так и было.
Сейчас мне нечем больше заняться, кроме как уставиться на стены и ждать
сна.
Страх - плохой приятель, особенно, если впереди много времени. Прошло
пять долгих лет, с тех пор, как я последний раз осчастливила это место своим
присутствием, но страх все еще здесь. Но теперь он изменил свое направление:
если пять лет назад я боялась, что попаду в тюрьму, то теперь я боюсь, что
не выйду из нее. И в то же время, я также боюсь, что выйду из тюрьмы.
Ведь совсем недавно я спрашивала Айс, почему она просто не свалила
куда-нибудь после первого освобождения ее из тюрьмы? Была ли я настолько
наивной, чтобы быть снисходительной?
Сама возможность того, что это может случиться со мной, заставляла мой
желудок сжиматься.
Моя семья отказалась от меня. Все мои друзья - заключенные. Все мои
учебные достижения были также бесполезны, как и бумага, на которой они были
отмечены. У меня нет дома, нет работы и денег. А еще... еще у меня все-таки
есть это проклятое чувство, что все будет хорошо. То самое чувство, что было
тут, со мной пять долгих лет назад, когда я сражалась за то, что называлось
тогда моей жизнью. То самое чувство, что говорило мне, вопреки всему, что
Айс все еще жива. Видите ли, что я обнаружила: жизнь продолжается, и
неважно, как сильно порой мы можем не хотеть этого. Земля по-прежнему
вертится. И если нам повезет, то мы сможем кое-чему научиться от жизни.
Я поняла, что любовь и дружбу, а также элементарное чувство общности
можно найти и в самой глубокой дыре. Поняла, что порой хорошее может
случаться, если ты хоть немного надеешься на это. Поняла, что свободу нельзя
отобрать, если только ты не сдалась окончательно. Я поняла: неважно, что
случится со мной в этой жизни, у меня хватит сил преодолеть это,
приспособиться, а может даже преуспеть вопреки, а может быть и благодаря,
невзгодам, выпавшим на мою долю. Стала бы я такой, какая сейчас, сильной,
целеустремленной, если бы события пятилетней давности разрешились бы
по-другому? Возможно. Возможно, однажды, я бы нашла в себе эту силу: силу
оставить замужество, в котором не было любви, и мужа, для которого я была
скорее как предмет обстановки, а не как партнер. Возможно.
Но без любви и поддержки Пони, Монтаны, Криттер, Сони, Корины и, больше
всего, Айс, я бы точно не смогла реализовать то, на что способна. Я люблю их
всех, очень люблю, и они всегда будут в моем сердце, неважно каким будет
исход слушания моего дела.
Ладно, достаточно философии для одного вечера. Время ложиться спать, и
посмотрим, смогу ли я одолеть бессонницу.
*****
Мне снился сон.
Все началось, как и раньше в других снах, в огромном зале суда в
присутствии всей обвиняемой стороны, как олицетворение моей вины. Но в тот
момент, когда каждый шагнул вперед, чтобы бросить в меня камень обвинений, я
поняла, что реагирую на все это по-другому. Я сознавала всю ответственность
за свои ошибки, не отказывалась от гнета их злости за вещи, которые уже
нельзя изменить. Быть может, я могла бы быть лучшей дочерью, лучшим другом и
женой.
Теперь, оглядываясь на свою жизнь с высоты опыта и зрелости, возможно,
тогда я бы сделала другой выбор. Но эти слова, эти признания, которые я
когда-то говорила Айс, дали плоды в моей душе. Действия, которые я
предпринимала, выбор, который осуществляла, все это шло от сердца доброй
женщины. И я принимаю ответственность за все это. Признаю это. Я
расплатилась за свои долги и прегрешения: после жизни под гнетом моих
собственных переживаний и душевных мучений, я расплатилась за свою вину. И
когда это произошло, все фигуры, которые обвиняли меня, просто исчезли
прозрачной дымке. Это было неописуемое ощущение свободы. Дымка начала
двигаться и переливаться разными цветами. Внешние контуры стали изменяться,
стали более отчетливыми и, в конце концов, превратились в Айс. Ее лицо и
очертания мерцали и сияли, а волосы развевались от дуновений несуществующего
ветра. Ее улыбка озаряла комнату.
- Айс! - закричала я во сне, и волна радости захлестнула меня. Я
побежала к ней, но она жестом остановила меня.
- Что? - спросила я, - Что такое?
- Ангел, я хочу попросить у тебя прощения, - ответила она, ее голос был
настолько красив, что даже лучший концерт Бетховена не мог соперничать с
ним.
- Прощение? За что?
- За то, что оставила тебя, ушла, не попрощавшись, без объяснений.
В моей голове пронеслась масса вопросов, которые я хотела бы задать ей,
но я понимала, что это всего лишь сон. Поэтому я просто сказала: "Да", -
зная, что даже без объяснений и слов уже простила ее, и, как я видела по ее
глазам, в которых светилась любовь, она простила меня.
Айс протянула свои сияющие руки, и я почувствовала, как сваливается
тяжесть с моего сердца, когда она заключила меня в свои объятья, полные
Тепла и Любви. Это был сон, но тело в моих руках было теплым и реальным,
каждая линия, каждый изгиб, ее аромат, все было как во время нашего
последнего объятья. Я начала плакать, потому что в этот момент больше всего
на свете я не хотела просыпаться.
Чья-то рука легла сзади на мое плечо, пытаясь отвести меня от Айс. Но
как я ни старалась крепче держать ее, очертания Айс стали снова
расплывчатыми. Я почувствовала, как мои руки проходят сквозь нее.
- Нет! Вернись! Не оставляй меня снова!
- Ангел, - прозвучал голос в моей голове.
- Пожалуйста, Айс, вернись!
- Ангел, - повторил голос.
- Что-о? - зарычала я, поворачивая голову.
Донита, такая реальная, отступила назад, в ее темных глазах светилось
удивление.
- Извини, что разбудила тебя, - мягко сказала она, - но тебе нужно быть
готовой. Суд вернулся и вынес приговор.
- Приго... - я резко села на кровати, провела рукой по волосам, пытаясь
протереть глаза ото сна. - Уже? А который час?
Мой адвокат посмотрела на свои золотые часы:
- Начало двенадцатого.
- Суд удалился на обсуждение в десять. Это плохой признак.
Улыбаясь, она слегка пожала мое плечо.
- Не все быстрые решения бывают в пользу прокурора, Ангел. Давай просто
пойдем туда, - ее улыбка стала шире, - У меня такое чувство: тебе понравится
то, что ты там услышишь.
*****
Я свободна.
Я сидела на деревянной скамье около зала суда, ожидая, пока Донита
закончит свою дискуссию с судьей (она заполняла бланк гражданского иска от
моего имени по поводу ошибочного осуждения), сидела и просматривала свои
записи, не могла оторваться от последней фразы, которую написала, читая
снова и снова, все больше погружаясь в это.
Я свободна.
Это такое маленькое, незначительное слово, но если представить, что оно
значит... Господи, да это целый мир! Пока я сидела на скамейке, обратила
внимание на молодого человека с девушкой, которая скорее всего была его
подругой. Они только что вышли из отдела дорожной инспекции (один любезный
охранник сказал мне - удивительно, насколько по-другому к вам относятся,
когда вы находитесь по эту сторону барьера. Да, а я почти забыла, каково
это.), и направились к двери.
И тут меня как ударило. Ведь я могу сделать то же самое. Могу встать с
этой шаткой, ужасной скамейки, пройти несколько шагов по этому начищенному
полу, открыть стеклянную дверь и выйти на солнечную улицу. Могу пойти в
любом направлении, начать гулять и не останавливаться, пока позволят мои
ноги. Никакие засовы и решетки не будут больше удерживать меня, не будут
ограждать меня от людей, а людей от меня.
Я свободна.
Я не могу выразить это чувство, ни на бумаге, ни в мыслях, ни словами.
Свободна делать все, что захочу, когда захочу и с кем захочу.
Что, где, когда и с кем я собираюсь делать эти разные вещи, я еще не
спрашивала себя. Эти вопросы снова вернулись, но я пока оставлю их на время.
Мне бы не хотелось провести первый минуты моей свободной жизни застывшей от
ужаса, подобно лани, попавшей в свет автомобильных фар.
Донита, благослови Господь ее огромное сердце, предложила свою помощь и
поддержку, пока я не встану на ноги. Я пока не ответила ей. Не смогла. Мне
просто нужно было прожить эти мгновения. Прямо сейчас. Мысли о будущем
переполнили меня. Она понимающе улыбнулась и положила свою визитку в карман
моего пиджака. Она знала - я позвоню ей, как только разберусь с нахлынувшими
эмоциями и ощущениями. Я тоже знала это, в конце концов, куда я денусь?
*****
Донита подбросила меня до Болота, таким образом, я могла забрать свои
личные вещи и попрощаться с друзьями, которые стали моей семьей.
Как сказать "прощай" людям, с которыми столько всего разделила за эти
пять лет? Как сказать "спасибо" за их любовь, поддержку и дружбу? Как
выразить бесконечную благодарность за то, что много раз они спасали мою
жизнь и душу? Какими словами можно высказать все те огромные чувства,
которые я испытываю к ним?
Я оказалась в престранном положении, будто во сне. Мне позволили
остаться в комнате для посетителей, пока не принесут мои вещи. Дверь,
ведущая в тюрьму, была закрыта, охранница стояла у двери с этой стороны, для
моей охраны. Тогда, как раньше мне запрещалось покидать Болото, то теперь я
не могу попасть внутрь.
Дверь открылась, и вошла Сандра. Ее лицо сияло улыбкой, а в руках был
мешок, наполненный моими мирскими пожитками. Положив вещи на стол, она
шагнула ко мне, раскрыв руки, я подбежала, обняла ее и расплакалась.
- Ангел, - прошептала она, и в ее голосе тоже были слезы, - я так
горжусь тобой. Я знала, что ты справишься. Мы все знали это.
- Спасибо, Сандра, - рыдала я, обнимая ее. - Спасибо за все, что ты
сделала для меня. Ты помогла выжить здесь, и я это никогда не забуду. Ты
замечательный человек.
Обняв меня еще раз, она отошла в сторону, вытирая слезы рукавом
униформы.
- Ангел, ты сделала это место лучше для каждого, кто побывал здесь.
Спасибо тебе. Без тебя все было бы не так. Я желаю тебе только самого
лучшего в твоей жизни. Я знаю, ты будешь гордиться собой. С таким сердцем,
как у тебя, разве может быть иначе?
Кашлянув, она улыбнулась, но в ее глазах стояли слезы.
- Похоже, у нас очень много заключенных, просивших сегодня разрешения
на встречу. Как оказалось, все они ожидают одного и того же посетителя. Не
возражаешь, если я приглашу их?
Вытирая слезы, я улыбнулась:
- Конечно же, я буду рада им.
- Ну хорошо, - улыбаясь, она открыла дверь.
Послышались восклицания, крики, свист, аплодисменты, пока женщины
потоком шли через центральную площадку в комнату для посетителей. Я слышала,
как распевают мое имя, и волнение, охватившее тюрьму, могло посоперничать с
тем, что было пять лет назад, когда в Болото прибыла Айс.
Моя улыбка расползлась до ушей, когда в комнату входили мои друзья,
обнимая и целуя меня. Было много слез, и не меньше - смеха, именно так я
представляла настоящее прощание с семьей и друзьями. Это согрело, тронуло
меня до глубины души.
Пони, Сони и Криттер собрались вокруг меня плотным кольцом, наши головы
соприкасались, а слезы шли потоками по нашим лицам. Дела Пони и Криттер
должны были слушать в ближайшие несколько месяцев, и у меня были хорошие
предчувствия на их счет, о чем я им и сказала.
Когда мы окончательно успокоились, я обратилась к каждому по
отдельности.
- Пони, если бы ты не оказалась там, когда Мышь пыталась изуродовать
мое лицо, я просто не знаю, что бы было. Спасибо, что помогла мне тогда, и
познакомила с Амазонками. Спасибо, что научила меня драться и защищать себя.
Я тебя никогда не забуду, - наклонившись, я слегка поцеловала ее в губы.
Все присутствующие в комнате взорвались смехом, глядя, как лицо Пони
стало пунцовым.
- М-м-м, черт, - единственное, что смогла сказать она.
Я повернулась к Сони:
- Сони, спасибо тебе за все, что ты делала для меня. Особенно за то,
что помогала мне восстанавливать силы после моей небольшой простуды. Ты
замечательный друг, - улыбнувшись, я обняла и поцеловала ее.
Улыбнувшись мне в ответ, она слегка шлепнула меня по руке:
- Ты тоже многому научила нас, Ангел. Удачи тебе там.
Кивнув, я повернулась к Криттер, моей ближайшей подруге среди Амазонок.
Мы обе снова начали плакать и обнимать друг друга.
- Ты лучше всех, Криттер, - прошептала я ей.
- Как и ты, Ангел, - прошептала она. - Я всегда буду помнить тебя. Ты
сильно изменила это место. Поцеловавшись, мы обняли друг друга еще раз. Я
вытерла слезы.
- Срази их наповал во время слушание дела.
Она засмеялась сквозь слезы:
- Если я сделаю это, то никогда не выберусь отсюда.
Сандра, сидевшая в углу комнаты, кашлянула и огорченно сказала:
- Ну ладно, ребята, пора расходиться.
Послышались протесты и ворчание, но затем мои друзья начали
возвращаться в тюрьму, каждый попрощался со мной, пожелав удачи. Скоро дверь
тихо закрылась, в комнате осталась охранница, а за ней одна заключенная.
Корина.
На ее лице было смущение и гордость одновременно. Увидев ее, я сначала
опешила, а затем бросилась к ней и нежно прижала к себе. Такое могло быть
только с этой женщиной, которая была для меня больше, чем мать, и я
чувствовала себя настолько в безопасности рядом с ней, что могла позволить
страхам за свое будущее выплеснуться наружу. Как маленький, потерянный
ребенок, я плакала на плече. Даже ее нежный запах, который всегда
ассоциировался для меня с "домом", не мог утешить меня.
- Ох, Корина, - всхлипывала она, - что мне делать? Я чувствую себя
такой потерянной. Ведь это мой дом, а вы моя семья. И я не знаю, как смогу
обходится без вас.
- Ничего, - пробормотала она, тоже начиная хлюпать, удерживая слезы. -
У тебя все получится, Ангел. Ты одна из тех сильнейших людей, которых я
когда-либо имела счастье знать. У тебя все будет отлично. Главное верь в то,
что делаешь.
- Но как мне сделать это? Не знаю, хватит ли у меня сил...
Отодвину меня, она сильно сжала мои плечи.
- Послушай меня, Ангел. Твоей силы и на двадцать человек хватит. В это
хмурое место ты принесла надежду и радость. Мы должны были научить тебя, как
выжить здесь, в Болоте. Но ты... ты научила нас, как жить.
- Но...
- Никаких "но", Ангел. И ты это сделала не с девочками-выпускницами, а
с заматеревшими преступницами, потерявшими надежду. Ты научила меня снова
чувствовать, а я-то думала, что это не случится больше никогда. Впервые за
долгое время я начала ждать пробуждения по утрам. Ты сделала это. Никто
больше. Ты.
Они прикоснулась пальцем к моей груди.
- Твое сердце огромно, как целый мир. Оно достаточно было взаперти. И
теперь пришло время выйти отсюда и показать каждому то, что ты показала нам.
То, что ты показала мне.
Сняв очки, она вытерла глаза.
- Хотя думаю, что так и не научусь искусству плакать, уж извини, -
ворчала она, протирая свои очки, прежде чем водрузить их обратно на нос.
Потянувшись вниз, она что-то достала из-за стула и протянула мне. Это
был крошечный бонсай, который Айс сделала для меня к нашей годовшине. Свежая
желтая лента украшала его столик.
- Вот, держи.
Как только я прикоснулась к деревцу, по моим щекам снова потекли слезы,
а Корина протянула мне еще кое-что. Это была книга, которую я подарила Айс
на нашу годовщину.
- Но как? - я боролась со слезами, душившими меня, поставив деревце и
открыв книгу. Внутри была фотография Айс и ее семьи.
- О, Боже, - разрыдалась я, - Боже, Корина, как же я скучаю по ней! Как
я смогу двигаться дальше без нее?
Я прижала книгу и фотографию к себе, обнимая их, раскачиваясь, и не
могла успокоиться.
Приблизившись ко мне, Корина взяла мое лицо в свои нежные руки.
- Мой маленький славный Ангел, как ты научила меня: если есть нечто,
что превыше всего, то это всегда будет давать тебе надежду. Пусть это будет
с тобой. Это придаст тебе силу, в которой ты так нуждаешься.
Глядя в ее пристальные глаза, я могла поклясться, что вижу слабое
мерцание какого-то глубоко запрятанного знания. Мое сердце подпрыгнуло и
забилось в горле, но когда я открыла рот, чтобы задать вопрос, она положила
палец на мои губы.
- Никогда не теряй надежду, Ангел, - прошептала она.
Убрав палец, она наклонилась вперед и тепло поцеловала меня, немного
задержавшись на моих губах.
- Я люблю тебя, Ангел.
Затем быстро повернулась, зашагала к двери и отворила ее.
- Корина! Подожди!
Она обернулась, по ее щекам струились слезы.
Подойдя к ней, я крепко поцеловала ее.
- Я тоже люблю тебя. Никода не забывай это. Никогда.
Улыбаясь, она дотронулась своих губ, затем моей щеки.
- Не забуду, маленький Ангел. Никогда.
И с грустной улыбкой она снова повернулась и шагнула через дверь и из
моей жизни.
Дверь закрылась, а я еще долго стояла там, прикоснувшись ладонью к
прохладному металлу, будто пытаясь оставить отпечаток того, что происходило
со мной глубоко внутри, то, что я никогда не забуду. Прижавшись лбом к
двери, я прошептала: "До свидания".
Сзади меня слегка кашлянула охранница.
- Может быть, вызвать тебе такси? - спросила она.
Спустя мгновение я повернулась к ней, на моем лице играла фальшивая
улыбка.
- Спасибо за предложение, но думаю, что пойду пешком.
- Ну, хорошо. Только будь осторожна, ладно? Там полно ненормальных.
Это заявление сломило мое мрачное настроение, и я начала хохотать. Еще
вчера я сама была одной из тех ненормальных, а теперь меня предостерегают от
них.
Как сказал кто-то более мудрый, чем я: какая разница, что еще
приподнесет день, а?
Состроив охраннице смешную рожицу, я помахала рукой и толкнула дверь,
ведущую наружу. Вздохнув полной грудью, я сделала свой первый шаг из Болота.
Свободная женщина. Навсегда.
КОНЕЦ XVIII ЧАСТИ
Нижеследующие записи я делаю при свете мерцающей лампы, в комнате
отеля, которая выглядела "новой" лет двадцать назад, а "чистой" ненамного
позже. Но я могла открыть запертую дверь в любое время, а кровать была более
удобная, чем та, на которой я спала в последние годы. Эта кровать зовет и
манит, и я с радостью откликнусь на ее зов, как только изолью на бумагу то
обилие слов и мыслей, что теснится в моей голове. Выйти за эту дверь и
прогуляться было для меня очень тяжело, и в то же время, очень легко. Я
начала делать свои первые шаги на свободе, а Болото будто не хотело
отпускать меня, вонзив свои когти мне в спину. Я была в таком напряжении,
что ноги наливались свинцом. Вместе с налетающим весенним ветерком до меня
будто доносился шопот тюрьмы, которая обещала не отпускать меня и дать
надежное укрытие, если только я оглянусь назад. Но я не оглядывалась, потому
что дала себе обещание и собиралась сдержать его. Я знала, что если
обернусь, то все будет намного сложнее. Поэтому не оглядывалась.
И именно потому, что я сдерживала себя, мои следующие шаги давались все
легче и легче, по мере того, как груз с моих плечей уносился вместе с
весенним ветром.
Первый звук, услышанный мною, как свободным человеком, был звук
вывешенного американского флага, жалко бьющегося на ветру о свой
металлический шест. Это был одинокий, унылый звук, похожий на зловещий знак,
пока я не разобрала в этом монотонном "тинь-тинь" и звук птичьего пения.
Шум проезжающих машин, достаточно необычный в этом отдаленном месте,
привлек мое внимание к дороге. Сколько же всего изменилось за пять лет. А я
и не заметила этого по дороге в суд и обратно, поглащенная собственными
переживаниями. Я смотрела на дорогу, выщербленную дождями и льдом. Она мягко
огибала холм, а я все думала, куда же эта дорога ведет. Мое будущее было
где-то там, на этой дороге, свободное от цепей, кандалов, решеток и заборов.
Она была так же широка, как мое воображение, и так же узка, как мои страхи.
Но зов Сирен свободы был намного слаще, чем грубая какофония Болота, и
поэтому легким шагом я шла в это будущее, одна, испуганная, но со мной была
надежда, что в этой новой жизни все будет хорошо.
Когда мои ноги начали уставать, я направилась к небольшому парку,
испрещенному аллейками и дорожками для езды, и устроилась на деревянной
скамейке, чтобы полюбоваться, как садиться солнце, озаряя своими лучами
маленький прудик. Целая стая уток, видимо, выбрала это тихое местечка, чтобы
гнездиться. Я смотрела, как их, почти ручных и отощавших за зиму, кормят
хлебом смеющиеся дети. Безмятежность, радостный смех наполняли воздух вокруг
меня, и я почувствовала, как внутри зарождается чувство счастья. Тепло
скамейки передавалось моему телу через одежду, и я откинулась на спинку,
чтобы насладиться кипящей вокруг меня жизнью и сделать себе передышку в этом
напряженном дне.
Мой взгляд упал на молодую пару: они держали друг друга за руку, а их
лица светились улыбкой Любви, улыбкой, которая не так давно не сходила и с
моего лица. Меня пронзила острая боль: зависть, ревность, тоска. У меня
перехватило дыхание, я так и сидела, глядя, как они медленно проходят мимо,
увлеченные друг другом.
Когда я снова смогла входнуть, то заметила, что рядом на скамейку
присела молодая мамаша. Она следила за своими двумя сорванцами, которые
гоняли уток, и параллельно вязала, мастерски работая спицами. Мы немного
поболтали о пустяках, и я почувствовала, что постепенно снова начинаю
расслабляться.
Затем она ушла, ведя своих перепачканных малышей за руки в их спокойные
и комфортные маленькие жизни, а я продолжала наслаждаться игрой света на
воде. Я позволила своему разуму уйти в блаженную пустоту, существуя только в
этот прекрасный момент спокойствия и уединения, необремененная мыслями о
будущем и прошлом. Но постепенно каким-то шестым чувством, отточенным
пребыванием в Болоте, я начала сознавать, что за мной следят. Осторожно
осмотревшись, я не заметила ничего необычного. Однако мой затылок чувствовал
пристальный взгляд, а по спине побежали предостерегающе покалывающие
иголочки.
Беспечно, как только могла, я обернулась, чтобы посмотреть через правое
плечо. Там, под огромным дубом, едва покрывшимся зелеными листочками, сидел
на мотоцикле человек. Он был с головы до ног одет в черную кожу, с красными
и белыми полосами по бокам куртки и брюк. На его черном шлеме был зеркальный
щиток, который отражал огненно-красное пятно заходящего солнца. Было
невозможно сказать, следит ли он за мной, но его голова была повернута в мою
сторону. Мое сердце бешенно заколотилось.