Он кивнул, не сводя с нее горящего взгляда.
– Если ты согласишься принять бедного англичанина, который может дать тебе всего несколько лошадей, несколько монет и любящее сердце.
В тот же миг она оказалась в его руках, плача, смеясь и обнимая его так, словно уже никогда не отпустит. Впрочем, она понимала, что теперь ей этого делать не придется. По ее щекам струились слезы, сердце переполняла любовь.
– Ты выйдешь за меня, дорогая? – пробормотал он возле самых ее губ. Он поцеловал ее, и все их чувства, так долго запертые, вырвались наружу. – Ты выйдешь за меня? Скажи, скажи эти слова, любовь моя. Мне нужно их услышать.
– Я выйду за тебя, Клив Фицуэрин. Я выйду за тебя и буду твоей женой. Навсегда. Я очень тебя люблю. – Последнее она произнесла, глядя прямо ему в глаза, которые излучали столько любви, что ее сердцу даже стало больно.
Он наклонил голову, чтобы снова ее поцеловать, но на этот раз она больше не сдерживалась. Она вложила в поцелуй всю свою любовь, понимая теперь, что для них не было другой судьбы. Их любовь была предопределена свыше.
До Уинн смутно донеслись хлопки и возбужденные детские крики. Она со смехом отстранилась от Клива ровно настолько, чтобы повернуть голову, и увидела трех своих пострелят. Они свешивались из окна второго этажа, и Уинн поняла, что эта троица внимательно следила за всем происходящим.
– А ты знаешь, когда мы поженимся, ты получишь в придачу многочисленное семейство.
Клив взглянул на три улыбающиеся рожицы в окне.
– На другое я не согласен. Мне иногда казалось, – задумчиво добавил он, – что все пятеро приложили руку к этому делу. – Он снова взглянул на Уинн. – Я даже подумывал, не сделать ли мне предложение в их присутствии. Знаю, они бы одобрили.
– Так почему ты не сделал это раньше, пока они не ушли к Гуинет?
Руки Клива медленно скользнули вверх, к ее плечам. Темные глаза светились сердечной теплотой. Когда он заговорил, голос его был серьезен:
– Я не был уверен в твоем ответе. Но если бы ты все-таки дала согласие, мне хотелось, чтобы ты это сделала по доброй воле. Потому что ты сама решила стать моей женой, и тебя на это никто не толкал. Я хотел убедиться, что ты принимаешь мое предложение только потому, что любишь.
На глаза Уинн опять навернулись слезы.
– Я люблю тебя… по многим причинам. Одна из них – это то, что из тебя получится хороший отец моим детям. И тем, что есть, и тем, что будут. – Она улыбнулась, переполненная любовью, рвущейся наружу. – Но будь я одна-одинешенька или матерью сотни ребятишек, я все равно хотела бы иметь мужем только тебя.
Он притянул ее к себе, и она охотно прильнула к нему, прижавшись лицом к его груди, закрыла глаза и, слушая биение сердца, просто растворилась в его близости, ощущении тепла и особого запаха, к которому примешался запах пыли и конского пота.
– Скоро мы сможем организовать церемонию? – пробормотал он, уткнувшись ей в волосы. – Я сгораю от нетерпения дать друг другу клятву. – Для убедительности он слегка пошевелился, позволив ей ощутить доказательство своего нетерпения. – У тебя ведь нет господина? У кого я должен просить разрешения? – Он приподнял ее лицо, и она увидела, что он хмурится. – Надеюсь, не будет никакого затруднения из-за того, что я англичанин?
Уинн улыбнулась, глядя в это родное красивое лицо, и провела пальцем по его нижней губе.
– Мы сможем пожениться, как только найдем священника. Мне не у кого спрашивать разрешения. Лес принадлежит мне, он переходит по наследству по женской линии моего семейства.
Вначале на его лице отразилось только облегчение. Затем, когда до него дошел полный смысл сказанного, оно сменилось таким изумлением, что Уинн громко расхохоталась, весело и счастливо.
– Женись на мне, сэр Клив Фицуэрин, и станешь лордом Кливом. – Она крепко поцеловала его в губы. – Мой дорогой лорд Раднор.
Однако когда она еще раз потянулась к его губам, Клив слегка отстранил ее.
– Почему ты мне не сказала об этом давным-давно? Почему не сказала в тот раз, когда мы были в домике? Если бы я знал, что у тебя есть земли, то не было бы этих последних мучительных недель…
Он замолчал под ее пристальным взглядом, целую минуту они смотрели друг другу в глаза. Потом он вздохнул и коснулся лбом ее лба, тогда она почувствовала, что он, наконец, все понял.
– Ты хотела, чтобы меня привела к тебе одна лишь любовь, – ответил он на собственный вопрос тихо и проникновенно. – Так и вышло, Уинн. Ты мне нужна только потому, что я люблю тебя и больше меня ничто не интересует.
Уинн кивнула со слезами на глазах.
– И ты мне нужен только потому, что я люблю тебя.
Эпилог
– Если ты согласишься принять бедного англичанина, который может дать тебе всего несколько лошадей, несколько монет и любящее сердце.
В тот же миг она оказалась в его руках, плача, смеясь и обнимая его так, словно уже никогда не отпустит. Впрочем, она понимала, что теперь ей этого делать не придется. По ее щекам струились слезы, сердце переполняла любовь.
– Ты выйдешь за меня, дорогая? – пробормотал он возле самых ее губ. Он поцеловал ее, и все их чувства, так долго запертые, вырвались наружу. – Ты выйдешь за меня? Скажи, скажи эти слова, любовь моя. Мне нужно их услышать.
– Я выйду за тебя, Клив Фицуэрин. Я выйду за тебя и буду твоей женой. Навсегда. Я очень тебя люблю. – Последнее она произнесла, глядя прямо ему в глаза, которые излучали столько любви, что ее сердцу даже стало больно.
Он наклонил голову, чтобы снова ее поцеловать, но на этот раз она больше не сдерживалась. Она вложила в поцелуй всю свою любовь, понимая теперь, что для них не было другой судьбы. Их любовь была предопределена свыше.
До Уинн смутно донеслись хлопки и возбужденные детские крики. Она со смехом отстранилась от Клива ровно настолько, чтобы повернуть голову, и увидела трех своих пострелят. Они свешивались из окна второго этажа, и Уинн поняла, что эта троица внимательно следила за всем происходящим.
– А ты знаешь, когда мы поженимся, ты получишь в придачу многочисленное семейство.
Клив взглянул на три улыбающиеся рожицы в окне.
– На другое я не согласен. Мне иногда казалось, – задумчиво добавил он, – что все пятеро приложили руку к этому делу. – Он снова взглянул на Уинн. – Я даже подумывал, не сделать ли мне предложение в их присутствии. Знаю, они бы одобрили.
– Так почему ты не сделал это раньше, пока они не ушли к Гуинет?
Руки Клива медленно скользнули вверх, к ее плечам. Темные глаза светились сердечной теплотой. Когда он заговорил, голос его был серьезен:
– Я не был уверен в твоем ответе. Но если бы ты все-таки дала согласие, мне хотелось, чтобы ты это сделала по доброй воле. Потому что ты сама решила стать моей женой, и тебя на это никто не толкал. Я хотел убедиться, что ты принимаешь мое предложение только потому, что любишь.
На глаза Уинн опять навернулись слезы.
– Я люблю тебя… по многим причинам. Одна из них – это то, что из тебя получится хороший отец моим детям. И тем, что есть, и тем, что будут. – Она улыбнулась, переполненная любовью, рвущейся наружу. – Но будь я одна-одинешенька или матерью сотни ребятишек, я все равно хотела бы иметь мужем только тебя.
Он притянул ее к себе, и она охотно прильнула к нему, прижавшись лицом к его груди, закрыла глаза и, слушая биение сердца, просто растворилась в его близости, ощущении тепла и особого запаха, к которому примешался запах пыли и конского пота.
– Скоро мы сможем организовать церемонию? – пробормотал он, уткнувшись ей в волосы. – Я сгораю от нетерпения дать друг другу клятву. – Для убедительности он слегка пошевелился, позволив ей ощутить доказательство своего нетерпения. – У тебя ведь нет господина? У кого я должен просить разрешения? – Он приподнял ее лицо, и она увидела, что он хмурится. – Надеюсь, не будет никакого затруднения из-за того, что я англичанин?
Уинн улыбнулась, глядя в это родное красивое лицо, и провела пальцем по его нижней губе.
– Мы сможем пожениться, как только найдем священника. Мне не у кого спрашивать разрешения. Лес принадлежит мне, он переходит по наследству по женской линии моего семейства.
Вначале на его лице отразилось только облегчение. Затем, когда до него дошел полный смысл сказанного, оно сменилось таким изумлением, что Уинн громко расхохоталась, весело и счастливо.
– Женись на мне, сэр Клив Фицуэрин, и станешь лордом Кливом. – Она крепко поцеловала его в губы. – Мой дорогой лорд Раднор.
Однако когда она еще раз потянулась к его губам, Клив слегка отстранил ее.
– Почему ты мне не сказала об этом давным-давно? Почему не сказала в тот раз, когда мы были в домике? Если бы я знал, что у тебя есть земли, то не было бы этих последних мучительных недель…
Он замолчал под ее пристальным взглядом, целую минуту они смотрели друг другу в глаза. Потом он вздохнул и коснулся лбом ее лба, тогда она почувствовала, что он, наконец, все понял.
– Ты хотела, чтобы меня привела к тебе одна лишь любовь, – ответил он на собственный вопрос тихо и проникновенно. – Так и вышло, Уинн. Ты мне нужна только потому, что я люблю тебя и больше меня ничто не интересует.
Уинн кивнула со слезами на глазах.
– И ты мне нужен только потому, что я люблю тебя.
Эпилог
Восходящее солнце ярко вспыхнуло сквозь туман и позолотило далекие вершины Черной горы. Уинн потянулась и зевнула, потом облокотилась на деревянный подоконник, опустила подбородок на ладонь и довольно вздохнула. Она улыбнулась, когда теплая рука скользнула под тяжелые спутанные за ночь волосы и привычно легла на ее затылок.
– Скоро они будут здесь, – пробормотал Клив, целуя ее возле уха.
– Я чувствую их приближение, – призналась она, радуясь, что он так верно уловил ее настроение. – Рис и Мэдок, лорд Уильям, Аделина и Дрюс приедут сегодня. Возможно, этим утром.
Она прислонилась спиной к его широкой груди, и он обнял ее за талию: Несколько долгах тихих минут они просто смотрели во двор, наблюдая, как солнце отгоняет ночные тени. По двору торопливо прошла Кук, ее с надеждой преследовали два цыпленка. Щенок Бронуин, превратившийся в неуклюжего, но очаровательного пса, сонно перебирая лапами, вполсилы погнался за раздраженной птицей. Утро вступало в свои права, и оно несло с собой, как решила Уинн, самый чудесный день.
Сзади них раздалось тихое воркование, и Уинн счастливо вздохнула.
– Тебя зовет дочь, – сказала она, поворачиваясь в объятиях Клива.
Он сжал ее и запечатлел теплый поцелуй на губах. Затем громкий, требовательный плач заставил их рассмеяться.
– И сын-буян требует твоего присутствия.
Уинн и Клив рука об руку подошли к одинаковым колыбелькам, в которых лежали два их младенца.
– Доброе утро, Марадедд. Доброе утро, Хью. Услышав голос матери, двойняшки раскричались не на шутку. Лицо Клива сморщилось от беспокойства.
– Мне кажется, они плачут, хотят, есть и даже мочат пеленки всегда одновременно. Как ты управляешься с ними?
– Ты забываешь, у меня было несколько лет практики с Мэдоком и Рисом. – Уинн взяла на руки Хью и передала отцу. – Развлеки его, пока я займусь Марой.
Клив с улыбкой поднял оторопевшего Хью высоко над головой.
– Привет, малыш. Что скажешь? Хочешь познакомиться сегодня со своими братишками? Я знаю, они с удовольствием научат тебя всем своим шалостям.
Хью сморщился от восторга и счастливо забулькал. Мара тоже рассмеялась, и Уинн улыбалась, глядя на ангельское лицо дочери.
– Да, эти два разбойника постараются втянуть вас во все свои проделки, – приговаривала она над затихшим ребенком. – А вы, к несчастью, с радостью будете бегать за ними как привязанные, правда?_ добавила она, пощекотав Мару под круглым подбородком.
Она поменяла мокрые пеленки Мары, потом подняла пускавшую пузыри дочку и вручила ее Кливу. Секунду Уинн просто стояла и улыбалась, любуясь своим высоким красивым мужем, обе руки которого теперь были заняты пухленькими довольными младенцами.
– Знаешь, мне кажется, я никогда тебя так не любила, как в эту минуту, – призналась Уинн чуть изменившимся от чувств голосом.
Клив посмотрел на нее с полным пониманием, в его глазах светилась любовь, губы тронула обаятельная улыбка.
– А ты… ты еще сильнее околдовала меня, еще больше… – Он затряс головой, не сумев выразить словами то, что чувствовал.
Но Уинн поняла. Она шагнула к мужу и обхватила его руками, так что их два младенца оказались между ними.
– Я люблю тебя, Уинн, – прошептал он. – Больше жизни.
Уинн подняла лицо и поцеловала его нежно и трепетно, выразив всю свою любовь в невинном прикосновении к его губам. Но мысль, которая пришла ей в голову, была далека от невинности.
– У меня идея, – сказала она, озорно сверкнув глазами. – После крестин, после пира и игр, когда все устанут, а дети заснут – как ты думаешь, не согласятся ли крестные присмотреть за младенцами? Хотя бы на час или два?
Клив задумчиво посмотрел на нее.
– Эрик и Розалинда быстро напируются. Уверен, мы без труда уговорим их посидеть с ребятишками час или два. Но скажи, что же ты задумала?
Хотя его улыбка выдала, что он прекрасно знал это, Уинн решила: небольшое предвкушение не помешает.
– Тут неподалеку есть одно местечко. Тихое и очень укромное. Там двое возлюбленных смогут сполна насладиться своим уединением.
– И затеять всевозможные дьявольские игры? – Он вопросительно выгнул брови.
– Для такого; как ты, самое подходящее место – ущелье Дьявола, – рассмеялась Уинн.
– Если мы будем держаться подальше от кочедыжника.
Уинн снова рассмеялась, и на этот раз Клив присоединился к ней. Неужели всего лишь год назад она считала его своим злейшим врагом, вознамерившимся разрушить ее семью и поломать ей жизнь? Но сражения только сблизили их, и теперь… теперь ее жизнь стала чудесной сверх всяких ожиданий, заполненной семьей, друзьями и любовью, о чем она даже не смела мечтать.
– Никакого кочедыжника, – повторил Клив, когда они двинулись к двери. – Но если у тебя найдется какое-то другое средство, подходящее зелье, моя милая валлийская колдунья…
Уинн таинственно улыбнулась.
– По правде сказать, там есть одно растение, которое я недавно обнаружила. Называется цветок страсти. Мне собрать несколько лепестков?
Он ухмыльнулся.
– Как хочешь. Но я подозреваю, мне они не понадобятся. Нет, не понадобятся, – добавил он, окидывая ее долгим внимательным взглядом.
От этого дерзкого взгляда все вспыхнуло в Уинн, и сердце заныло от еще большей любви к страстному англичанину, ее мужу. Нет, им не нужны были никакие снадобья или зелья, потому что их любовь ярко горела сама по себе.
И Уинн знала, что подобно самой сильной магии любовь поселилась в их сердцах навеки.
– Скоро они будут здесь, – пробормотал Клив, целуя ее возле уха.
– Я чувствую их приближение, – призналась она, радуясь, что он так верно уловил ее настроение. – Рис и Мэдок, лорд Уильям, Аделина и Дрюс приедут сегодня. Возможно, этим утром.
Она прислонилась спиной к его широкой груди, и он обнял ее за талию: Несколько долгах тихих минут они просто смотрели во двор, наблюдая, как солнце отгоняет ночные тени. По двору торопливо прошла Кук, ее с надеждой преследовали два цыпленка. Щенок Бронуин, превратившийся в неуклюжего, но очаровательного пса, сонно перебирая лапами, вполсилы погнался за раздраженной птицей. Утро вступало в свои права, и оно несло с собой, как решила Уинн, самый чудесный день.
Сзади них раздалось тихое воркование, и Уинн счастливо вздохнула.
– Тебя зовет дочь, – сказала она, поворачиваясь в объятиях Клива.
Он сжал ее и запечатлел теплый поцелуй на губах. Затем громкий, требовательный плач заставил их рассмеяться.
– И сын-буян требует твоего присутствия.
Уинн и Клив рука об руку подошли к одинаковым колыбелькам, в которых лежали два их младенца.
– Доброе утро, Марадедд. Доброе утро, Хью. Услышав голос матери, двойняшки раскричались не на шутку. Лицо Клива сморщилось от беспокойства.
– Мне кажется, они плачут, хотят, есть и даже мочат пеленки всегда одновременно. Как ты управляешься с ними?
– Ты забываешь, у меня было несколько лет практики с Мэдоком и Рисом. – Уинн взяла на руки Хью и передала отцу. – Развлеки его, пока я займусь Марой.
Клив с улыбкой поднял оторопевшего Хью высоко над головой.
– Привет, малыш. Что скажешь? Хочешь познакомиться сегодня со своими братишками? Я знаю, они с удовольствием научат тебя всем своим шалостям.
Хью сморщился от восторга и счастливо забулькал. Мара тоже рассмеялась, и Уинн улыбалась, глядя на ангельское лицо дочери.
– Да, эти два разбойника постараются втянуть вас во все свои проделки, – приговаривала она над затихшим ребенком. – А вы, к несчастью, с радостью будете бегать за ними как привязанные, правда?_ добавила она, пощекотав Мару под круглым подбородком.
Она поменяла мокрые пеленки Мары, потом подняла пускавшую пузыри дочку и вручила ее Кливу. Секунду Уинн просто стояла и улыбалась, любуясь своим высоким красивым мужем, обе руки которого теперь были заняты пухленькими довольными младенцами.
– Знаешь, мне кажется, я никогда тебя так не любила, как в эту минуту, – призналась Уинн чуть изменившимся от чувств голосом.
Клив посмотрел на нее с полным пониманием, в его глазах светилась любовь, губы тронула обаятельная улыбка.
– А ты… ты еще сильнее околдовала меня, еще больше… – Он затряс головой, не сумев выразить словами то, что чувствовал.
Но Уинн поняла. Она шагнула к мужу и обхватила его руками, так что их два младенца оказались между ними.
– Я люблю тебя, Уинн, – прошептал он. – Больше жизни.
Уинн подняла лицо и поцеловала его нежно и трепетно, выразив всю свою любовь в невинном прикосновении к его губам. Но мысль, которая пришла ей в голову, была далека от невинности.
– У меня идея, – сказала она, озорно сверкнув глазами. – После крестин, после пира и игр, когда все устанут, а дети заснут – как ты думаешь, не согласятся ли крестные присмотреть за младенцами? Хотя бы на час или два?
Клив задумчиво посмотрел на нее.
– Эрик и Розалинда быстро напируются. Уверен, мы без труда уговорим их посидеть с ребятишками час или два. Но скажи, что же ты задумала?
Хотя его улыбка выдала, что он прекрасно знал это, Уинн решила: небольшое предвкушение не помешает.
– Тут неподалеку есть одно местечко. Тихое и очень укромное. Там двое возлюбленных смогут сполна насладиться своим уединением.
– И затеять всевозможные дьявольские игры? – Он вопросительно выгнул брови.
– Для такого; как ты, самое подходящее место – ущелье Дьявола, – рассмеялась Уинн.
– Если мы будем держаться подальше от кочедыжника.
Уинн снова рассмеялась, и на этот раз Клив присоединился к ней. Неужели всего лишь год назад она считала его своим злейшим врагом, вознамерившимся разрушить ее семью и поломать ей жизнь? Но сражения только сблизили их, и теперь… теперь ее жизнь стала чудесной сверх всяких ожиданий, заполненной семьей, друзьями и любовью, о чем она даже не смела мечтать.
– Никакого кочедыжника, – повторил Клив, когда они двинулись к двери. – Но если у тебя найдется какое-то другое средство, подходящее зелье, моя милая валлийская колдунья…
Уинн таинственно улыбнулась.
– По правде сказать, там есть одно растение, которое я недавно обнаружила. Называется цветок страсти. Мне собрать несколько лепестков?
Он ухмыльнулся.
– Как хочешь. Но я подозреваю, мне они не понадобятся. Нет, не понадобятся, – добавил он, окидывая ее долгим внимательным взглядом.
От этого дерзкого взгляда все вспыхнуло в Уинн, и сердце заныло от еще большей любви к страстному англичанину, ее мужу. Нет, им не нужны были никакие снадобья или зелья, потому что их любовь ярко горела сама по себе.
И Уинн знала, что подобно самой сильной магии любовь поселилась в их сердцах навеки.